Текст книги "Плата за обман"

Автор книги: Анна Владимирская

Соавторы: Петр Владимирский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Гениально! – выдохнула Завьялова. – Я знала, с кем советоваться. А в благодарность и ты прими от меня советы, как себя вести! Чтобы Андрей твой почернел от ревности.

– Ну-ну, – улыбнулась Вера.

– Во-первых, заняться своей внешностью. Перестать быть для него привычной, примелькавшейся, узнаваемой. Изменить прическу, макияж.

– Да я уже изменила… – Вера достала из сумки пудреницу, внимательно рассмотрела свое лицо.

– Погоди. Купить новые тряпочки. Духи, обувь, белье. И в этом новом облике прежде всего понравиться себе самой. Меняем все! Во-вторых, заставить его ревновать. Не отбрыкиваться от поклонников, как ты делала все время, с тех пор как Двинятин появился в твоей жизни. Наоборот. Собрать коллекцию влюбленных в тебя мужчин. Культивировать их. Один для театра, другой для ресторана, третий – для поездки на шашлыки, четвертый и пятый для выхода в свет, на какую-нибудь презентацию. А пятнадцатый и восемнадцатый – для походов на выставки, в рестораны, в компании. Это вовсе не значит, что ты собираешься изменить. Хотя я бы – ух… Просто нужно доказать в первую очередь себе самой, что ты любима и желанна! И мужчин вокруг тебя, только захоти, будет три вагона и маленькая тележка! – Завьялова сделала строгое лицо, решив нарезать правду-матку тонкими ломтями. – И вообще, все это для тебя лично, Веронька, не катастрофа. И знаешь почему?

– Почему? – машинально спросила Лученко, хотя, зная свою подругу, могла догадаться.

– Потому что Двинятин срезанного ногтя на твоем мизинце не стоит. Он обыкновенный тривиальный мужичонка. Ничего особенного. Так, третий сорт не брак. А ты – выдающийся доктор и сексуальная женщина! Рядом с тобой должен быть совсем другой мужчина!

– Ага. Олигарх или президент.

– А почему бы, собственно, и нет?

– Лидуся, ты опять заводишься, – хмыкнула Даша. – Это всего лишь увлечение. Они бывают у всех взрослых мальчиков, а любовь, как у Веры с Андреем, – слишком сильное чувство, чтобы им разбрасываться. Любит он ее!

– Так. Диагноз мы общими усилиями поставили! Ты собираешься менять имидж? Знаешь, как в рекламе товаров. Когда все слишком привыкают к определенному образу продукта, продажи падают. И тут мы меняем упаковку, слоган, концепцию, и все! Рынок у наших ног! – увлеченно проговорила Сотникова.

– Ты меня продвигаешь прямо как пепси-колу! – расхохоталась Лученко. – Профессиональная деформация?

– Ну, немного, – смутилась Даша.

– А по-моему, если не отвлекаться от главной темы, тебе. Вера, нужно перестать быть такой правильной и целомудренной, какой ты была всегда. А удариться во все тяжкие.

– Лидка, опять? Ты что мне предлагаешь? Стать девушкой легчайшего поведения? Сыграть роль ночной бабочки?

– Фу, какая же ты дурочка! – заявила актриса. – Я совсем другое имела в виду. Знаешь что? У меня есть один поклонник, крупный бизнесмен. Так вот он говорит, что самый главный поступок в жизни каждого человека – это инвестиции в себя, любимого. Вера! Инвестируй в себя все свои знания, умения, свои замечательные способности. Хватит всю себя отдавать пациентам. Пусть хоть что-то будет вложено в твое «я»!

– Браво, бис! – со смехом захлопала в ладоши Сотникова. – Довольно уже болтать, давайте чаю попьем.

И они налегли на пирожки с вишнями, запивая их ароматным ягодным чаем «Земляника со сливками». Подруги не забывали нахваливать добрую хозяюшку Марусю, отчего старушка зарделась, как юная девушка, и вытащила из духовки еще одну порцию пирожков.

– Вам хорошо! – аппетитно откусывая свежайшую сдобу, говорила Лида. – Вам не нужно заботиться о фигуре. Дашка так устроена, что, сколько бы и когда бы ни съела, все равно останется тонкой и звонкой. А Веруня – как Моника Белуччи. Чем больше грудь и бедра, тем сексуальнее… Только мне, бедной девушке, нестись завтра в бассейн и в тренажерный зал, сбрасывая ваши пирожки. Они ведь обязательно превратятся в лишние килограммы! А я поклялась страшной клятвой – не есть после шести.

– Ну, и где же твоя хваленая сила воли? – поддела ее Вера, прожевав ароматный кусочек вишневого блаженства.

– Я что, ненормальная – от таких пирожков отказываться! – проворчала Завьялова, запивая сдобу глотком душистого чая.

– Даша, ты собиралась нам поведать про какие-то страсти-мордасти в твоем рекламном мире, – напомнила Лученко.

– Когда это? – удивилась Сотникова.

– Что-то про презентацию, куда ты меня пригласила…

– А! Вот именно. А вы меня сбиваете на всякую ерунду. Пригласительные, да. Так вот, я как раз хотела сообщить вам сногсшибательную новость: эту самую Миру Ладыгину похитили!

– Как похитили? Ты шутишь. Дочь миллионера украли? – На безупречном лбу актрисы появились морщинки удивления. Обычно следившая за лицом Завьялова на этот раз не сдержала естественной мимической реакции. – Ничего себе… Как страшно жить, в самом деле!

Сотникова рассказала все, что знала. Про го, как в Борисполе провожали Дорис Милтон. Как Мирослава Ладыгина отправилась в туалет, а потом ее уже никто нигде не видел. Даша долго описывала, как были подключены не только оперативники, но и кинологи с собаками, и специалисты из министерства чрезвычайных ситуаций. Однако все было напрасно – девочка словно в воду канула.

– Это я от знакомых журналистов знаю, они там были, – сказала Даша. – И кстати, Вер, ты мне нужна в этой связи, потому что у меня…

Но Вера приложила палец к губам: «Постой. Минутка тишины. Мне надо подумать…»

Она нахмурилась, отошла кокну. Комната погрузилась в молчание. Маруся бесшумно поставила на стол новое блюдо с пирожками, принесла вымытый для новой заварки кузнецовский чайный сервиз, купленный Дарьей в антикварном салоне в Москве…

«Опять, – думала Вера Лученко. – Что ж это за рок такой? Как что-то хорошее возле меня происходит, так начинается детектив. Триллер голливудский, черт бы его побрал! Такая светлая девочка, мечтательная, совсем еще подросток, типичное метание от настроения к настроению – то слезы, то деланная грубоватость… Зачем кому– то ее похищать?!»

4. КОНТРПРЕДЛОЖЕНИЕ

Она уже почти забыла мамино лицо. Но узнана сразу, когда мама подошла к ней во дворе.

– Мирочка…

Она оглянулась. Мама. Похудевшая, с грустными глазами. И знакомая, и незнакомая.

Мира застеснялась. Она не понимала, как себя вести. Из сериалов известно, что в таких случаях вскрикивают. Или бросаются на шею и плачут. Но если она ничего не чувствует? А если и чувствует даже, то сама не знает, что именно. Мира погружалась в себя, прислушивалась, пыталась понять – плохо это или нет, когда не радуешься маме? Может, я уродка? Или я от нее отвыкла?

Мама что-то говорила, говорила… Что в Москве на день, вот, решила заскочить, звонила, а тебя не зовут. На работу давно устроилась. Все хорошо, только денег не хватает, а то бы она Мире подарок какой-нибудь принесла, медведя панду здоровенного…

– Доченька… – сказана мама и голову в плечи втянула, будто ждала, что дочь на нее крикнет. – Можно я иногда буду приезжать? Или лучше в школу приходить? Мне больше ничего…

Мира хотела ответить, но губы почему-то окаменели. Ей говорили: мама бедная, что тебе с ней делать. Значит, надо дать ей денег. Руки сами достали кошелек, вынули деньги и протянули маме. Мама коснулась ее ладони…

Вот тут их папа и увидел. Из окна, сверху. И как заорет!..

Мира убежала, не слыша, как мама кричит ей вслед, что деньги ей не нужны…

Дома был скандал, были упреки и угрозы. «Ты ничего не понимаешь! Она на тебя плохо повлияет! Я не позволю тебе этого!»

Запереть хотели. Фигушки, не имеете права. Воспитывать, выговаривать, учить, наводить скуку своими наставлениями – да. На то вы и нудные взрослые. Но держать под домашним арестом – слишком много на себя берете.

А в художественную школу она сегодня сама пойдет. Без всяких охранников.

* * *

В эту ночь Вера Лученко никак не могла уснуть. И никакой самогипноз, никакие испытанные годами приемы не помогали. Она вроде проваливалась куда-то, а потом… Потом наступало странное состояние между явью и сном. Когда не понимаешь, кто ты и где. Темнота. Нет времени и места, нет даже тебя, есть только пространство.

Но вот медленно и постепенно включается координация. У левого плеча появляется стена, у правого – стеллаж. В ногах коридор и выстуженная кухня. За окном унылый городской пейзаж, дрожащие деревья, у подъезда остывшие автомобили. У правого плеча прорисовывается балкой и площадь, дальше серые дома и зажатая в бетоне древняя река шириной в два метра. Голова чувствует подземную автостоянку и улицу, уходящую к площади и дальше, до самого края города: пять станций метро пригвоздили эту улицу к земле.

Ты хочешь повернуться, но все эти стены и стеллажи, дома и улицы поворачиваться не желают. Их слишком много, они давят своей тяжестью, врастают в кожу и зудят в ней. Так и лежишь, придавленная точкой координат в пространстве, и мечтаешь, чтобы глаза кожи закрылись. Постепенно одни координаты пропадают, а другие оживают, тенями встают вокруг и шепотом рассказывают свои безумные истории, прорастающие в сон…

Вера встрепенулась и села. Надо додумать важные мысли, иначе не уснуть. Они будут мешать. Ну вот, например, еще никогда она не вмешивалась в криминальные истории по собственной воле. Эти приключения сами ее находили, запутывали – и волей-неволей приходилось освобождаться от пут. Или нужно было помочь близкому человеку, или совесть кричала: «Больно!»

А теперь? Это ведь совершенно другой случай. Девочка-дизайнер ей никто, с близкими все в порядке. В конце концов, похищениями людей занимаются специальные службы, а у миллионера Ладыгина средств и возможностей более чем достаточно. В чем же дело? Почему она сама, по собственной воле хочет сунуть голову в осиное гнездо? Наверняка осиное, добрые дяди похищать ребенка не станут…

Когда Даша сообщила, что Мира Ладыгина пропала и ее наверняка похитили, у Веры в душе что-то перевернулось. Она и сама толком не смогла бы себе этого объяснить, но между нею и Мирой со дня их знакомства на презентации протянулась тоненькая ниточка. И теперь эта ниточка вибрировала, как натянутая струна: помоги!

Что ж теперь поделаешь, надо помочь. Тем более что еще там, возле примерочной, Вера почувствовала: что-то девочку тяготит. Она, понимаете Ли, такой известный-переизвестный дизайнер, все у нее, на первый взгляд, в полном шоколаде, а в глазах нерешительность, колебания. У переносицы злость. На губах усталость и немного вранья. А может, и много, не успела почувствовать. Слишком мало было времени. Да и кто знал, что это важно?

Только вот оказалось – важно.

Андрей, правда, будет обижаться. Опять, скажет, расследования, а как же наша договоренность, чтобы больше никогда? Ну и пусть. Ему можно с практикантками чаевничать… А я вообще поставлю все с ног на голову: сама предложу сильному мира сего свою помощь.

Вера немного расслабилась, стана успокаиваться. Теперь, когда решение принято, сон скоро придет. Завтра позвонит Даша… Кстати, как все-таки привыкаешь к своей способности предчувствовать! Дашка еще сама ни сном ни духом, что позвонит тебе утром с просьбой встретиться, а ты уже знаешь. И более того, воспринимаешь это знание как присутствие опостылевшего будильника.

Вера улыбнулась, и с этой улыбкой на губах погрузилась в сон…

Они договорились встретиться в кафе «Альма матер», что напротив парка Шевченко на Терешенковской улице. Из зала для курящих несколько ступенек вели вниз, в полуподвальный зал. Там стояли фортепьяно и несколько столов, висели картины, а на большом мониторе танцевали певички. Звук не совпадал с их открываемыми ртами, но какая разница, если главное – фигуры девушек, а вовсе не песни.

Вера с Дашей разместились друг напротив друга на упругих кожаных диванах. Вскоре им принесли яблочный пирог-суфле и кофе по-турецки.

– Видишь ли, Дашуня, – сказала Вера, – я ждала твоего звонка и предложения встретиться. Потому что ты мне тоже нужна…

Даша рассмеялась.

– Видишь ли, Веруня, я ведь всегда считала тебя необычной женщиной. Да. Не пытайся спорить со мной, пожалуйста! Я не говорю тебе комплименты, а просто озвучиваю то, что может сказать тебе каждый. Мало того что ты уникальный специалист. Ты еще и выглядишь суперски. Когда ты ведешь прием, то ты – строгий профессионал: минимум косметики, строгая элегантная прическа, руки без лака на ногтях. Я понимаю, это для того, чтоб пациента не отвлекало ничто постороннее. И в то же время, когда тебе хочется, ты можешь так подкраситься и нарядиться, что мужики головы сворачивают. Мы с тобой бывали на презентациях, в театрах и на всяких пафосных мероприятиях. Я про себя знаю, что совсем не гадкий утенок и мужским вниманием не обижена… Да что я, возьмем для примера нашу заслуженную артистку Завьялову. Ее везде и всегда узнают, она несет себя, как сокровище короны, но стоит появиться тебе – и все!

– Что значит – и все? – улыбнулась Лученко.

– Представь себе, моя милая подруга, мы с Лидой не один раз это обсуждали. Ты всегда привлекаешь всеобщее внимание. Это касается и мужчин, и женщин. Причем это происходит, кто бы рядом ни находился: я, Лидка или Мисс Вселенная. Все равно люди прилипают глазами к тебе.

– Дашка, по-моему, ты свистишь, – погрозила пальчиком подруга.

– Ни в коем случае. Говорю лишь го, что есть на самом деле. С одной поправкой: ты производишь такое впечатление только тогда, когда тебе самой этого хочется. Если ты не хочешь производить впечатление – никто на тебя и не смотрит.

– Знаешь, что тебе на это ответила бы наша великая актриса Лидия?

– Что же?

– «А Секлета Пылыповна просыла передать, шо вы, Проня Прокоповна – падлюка!» Автор реплики не я, а Старицкий…

– Ты хулиганка. Никакая я тебе не Проня Прокоповна, а вовсе даже Дарья Николаевна… Ты заметила, как на тебя смотрел официант?

– Дашка, прекрати! Он мне в сыновья годится, – рассмеялась Вера, хотя ей было очень приятно услышать такой комплимент. – Однако давай уже по делу.

– У меня возникли некоторые проблемы. Ты могла бы мне помочь?

– Смотря какие.

– Дело в том, что мне нужно, чтоб ты вместе со мной съездила в бутик Миры Ладыгиной.

– Зачем я тебе?

– Я никак не могу пробиться к бренд-менеджеру, собираюсь решить один сложный вопрос. Но он вряд ли пойдет мне навстречу… – Сотникова разволновалась. Она действительно попала в трудную ситуацию и не знала, как с ней справиться. Ей казалось, что се многомудрая подруга сможет все решить просто и толково. Но от волнения она не объясняла положение дел, а лишь мямлила что-то невразумительное.

Вера поняла Дашино состояние, прикоснулась рукой к ее руке и ласково предложила:

– Дашунь! Расскажи все по порядку. А я уж сама соображу, как и чем тебе помочь.

Рассказчице стало спокойно и легко, и она обрисовала ситуацию.

По словам Сотниковой, сложность заключалась в следующем. Бренд «Мира Ладыгина» в Украине продвигало Дашино агентство. Это была крупномасштабная рекламная кампания. Эфир ведущих каналов был закуплен для рекламного ролика с Мирой в главной роли. Фотографии и интервью девочки-кутюрье должны были появиться в самых престижных глянцевых журналах. Плакаты, календари, флаера и другая полиграфия заказаны в типографии. И это еще не все мероприятия, задуманные и частично осуществленные рекламным агентством! Однако после исчезновения Мирославы все остановилось. В первые дни после пропажи главного лица бренда Сотникова не обращалась к менеджерам компании ни с какими вопросами. Она понимала – сейчас не время для рекламы. Но когда телеканалы и журналы стали грозить ей штрафными санкциями, она задергалась. Даша не может бронировать эфирное время и полосы в журналах и ничем эти места не заполнять. Телевидение должно работать, а глянцы не могут не издаваться. В их продукции не должно быть белых пятен. А еще представители СМИ наседали на Дарью с требованием разместить «жареный» материал о похищении девочки. Скандал для них означал высокий рейтинг, то есть приток денег. И они изводили Сотникову всевозможными угрозами, вплоть до полного разрыва отношений с ее рекламным агентством, если она не разрешит дать материал о Мире Ладыгиной.

Конечно, все телевизионщики и журналисты опасались миллионера Ладыгина. Он мог купить и канаты, и журналы, хоть по одному, хоть пучком. Денег у него хватило бы. Даша тоже боялась отца Миры. Но простой рекламного агентства влетал ей в копеечку, бизнес не мог остановиться. А попытки выяснить хоть что-то у ладыгинского персонала успехов не принесли – им запретили общаться с прессой и рекламными службами.

Выхода не было. И Даша, как всегда, кинулась за помощью к единственному человеку, умеющему распутывать самые сложные истории, к своей лучшей подруге – Вере Алексеевне Лученко.

Вера слушала ее и думала, что на ловца и зверь бежит. Она хотела обратиться к Марату Ладыгину, но не решила еще, как это сделать. А тут Дашка со своей проблемой… Пустячная проблемка, но ее можно использовать.

Она предложила:

– Давай, заводи машину. Поедем в бутик и попробуем поговорить с этим, как ты его назвала? Бред-менеджером?

– Ну, Веруня! Ты б еще сказала «сивый-бред-менеджер»!

– Уж и пошутить нельзя, – хмыкнула Лученко. Она прекрасно знала названия должностей и деловой среде, поскольку иногда проводила тренинги как консультант– психолог.

Когда они вошли в торговый зал, к ним тут же кинулись девушки-продавщицы. Сотникова отмахнулась, сказала, что у них встреча с директором. Их проводили в офис на второй этаж, где за столом перед ноутбуком сидел молодой человек с модной прической: волосы на затылке длиннее, чем на висках, как на голове у птенчика, выпавшего из гнезда. Он лишь быстро взглянул на Дарью и ее спутницу и снова уставился в монитор. Не предложил сесть, не расщедрился и на привычно-ритуальное «Чай или кофе?».

– Виктор! – Сотникова пошла в наступление. – Мы приехали, чтобы поговорить наконец по существу.

– Я уже сто раз объяснял вам. Марат Артурович приказал все заморозить! Больше мне вам сказать нечего. Все.

– Но я ведь тоже уже сто раз вам…

– Погоди. Дашенька. – Вера взяла подругу за руку. – Ты для чего меня привела?

Она подошла к столу, за которым сидел менеджер, и мягко произнесла:

– Виктор, вы же знаете, когда болит голова, не нужно сидеть за компьютером.

Он с удивлением уставился на женщину.

– Вы кто?

– Не имеет значения. Я сейчас уберу вашу боль.

Лученко легко прикоснулась колбу парня, провела ладонью по волосам, слегка нарушив идеальное парикмахерское творение.

– Голова прошла, – растерянно проблеял бренд-менеджер.

– Кто бы сомневался! – пожала плечами Дарья, видевшая и не такие Верины фокусы.

– А теперь, Витенька, будьте так любезны, скажите нам, где находится ваш шеф? – продолжала Лученко.

– В Конче-Заспе. – Клиент отвечал, как отличник, радостно и приподнято.

– Адрес, пожалуйста.

Менеджер продиктовал адрес, словно рапортовал о достижениях.

– Позвонить ему?

– Нет-нет, спасибо, не надо. Мы уж сами… Будьте здоровы!

Они вышли на шумную из-за автомобилей улицу Сагайдачного, сели в ярко-красный «фольксваген» Даши и поехали на встречу с предпринимателем.

– В который раз вижу, как ты совершаешь чудеса, и в который раз не могу поверить собственным глазам! – Дарья следила за дорогой, поскольку оживленное движение требовало внимания. – Виктору влетит, – вдруг вспомнила она о сотруднике Ладыгина.

– Ничего подобного. Он забудет, что мы у него были, – спокойно ответила Вера.

– Ну, ты даешь! – только и смогла выдохнуть Сотникова.

Машина мчалась по шоссе через лесной массив, запахло хвоей, воздух стал чище, чем в городе. Вскоре Даша увидела особняк, где остановился Ладыгин, и не смогла скрыть своего волнения.

– Как он нас примет? Как мы вообще туда попадем?

– Не бойся, подружка. Я с тобой, – подмигнула ей Лученко. – Прорвемся!

* * *

Вниз-вверх. Вниз-вверх.

Рычаги тренажера двигались с ритмичностью автомата. Также двигались и руки Марата Ладыгина. Напряжение его выдавал лишь свист дыхания. Он был весь мокрый, но не останавливался.

В тренажерный зал заглянул Старик, посмотрел, все нон ял, прикрыл дверь с той стороны.

Марат никак не хотел признаваться сам себе, что растерян, смят, растоптан этой свалившейся на него бедой. Он не привык сдаваться, и особенно – показывать это. Внешняя бравада стала его второй, да что там, первой натурой.

А теперь он «поплыл», как боксер в нокдауне. Ничего не понятно. Хочется бежать куда-то, что-то делать… А куда? Что? Отчаяние и паника, два незнакомых до сих пор слова. И больше ничего.

Раньше все было ясно и четко. Вся его жизнь – это бизнес. Вот тут он, вот тут его задачи. Вертись, крутись, завоевывай, регистрируй первым, проталкивай, бери дешево, продавай в пять раз дороже, инвестируй, не спи ночами. Он всегда ужасно гордился тем, что ему никто ничего не подарил, все заработал сам. А зачем, собственно? На кой была вся эта борьба, это напряжение? Ради чего?! Если у него отняли самое дорогое – дочь и он не может ей помочь, ничего не в силах поделать. Чего тогда стоят все его миллионы, вся его империя с предприятиями и этот образ лихого удачливого парня, который он так тщательно создавал?

«Хватит прозябать, ребята! – вещал он со страниц деловых изданий и с телеканалов. – Вставайте, вы можете!

Идите и начинайте пахать на себя, а не на дядю! Поверьте в свои силы, открывайте свое дело! Не надоело, что вас гнобят повышением цен?! Не слушайте никаких лузеров, становитесь капиталистами! И выбейте с рынка этих зажравшихся монополистов!»

Да, уверенность в победе так вросла в его характер, что он перестал держать удар вообще. Он их не замечал. Потому что это были не удары, а легкие царапины. Настоящий полновесный удар – это то, что произошло сейчас.

Марат бросил рычаги тренажера и, тяжело дыша, встал на автоматическую беговую дорожку. Включил, сжал челюсти, побежал. Быстрее. Еще быстрее.

Надо измотать себя, выдавить до последней капли все сомнения и страх. Да, он чувствовал себя виноватым из– за этой передряги сегодня ночью… Потому что не понял, с кем имеет дело. А откуда он мог знать, как это делается? Черт! И ведь Старику не объяснишь.

Ладно. Все это чушь собачья. Вдох-выдох. Ноги не хотят, ничего, он их заставит… Быстрее! У меня все получится! Как всегда получалось! Я верну Миру, сомнений быть не может. А похитителей уничтожу. Так будет! Именно так, и никак иначе.

– Марат Артурович, – позвал от двери Старостин.

– Что? – остановился Ладыгин. – Есть новости?

– Ну, как сказать. Тут люди пришли…

– Тьфу! Опять эсбэушники?!

Весь дом в Конче-Заспе уже наполнен людьми. Приехали новые сотрудники из Москвы, но не просто охранники, а спецы-розыскники. Получили задания от Старика, бегают, роют носом землю, шарят в информационных базах. И еще двое местных, из Службы безопасности Украины. Тоже лезут в каждую дырку, задают вопросы… Старик сказал, что это компромисс. Они ведь хотели вообще все на себя замкнуть, московских коллег отстранить. И как они его тут нашли? Ведь он строго-настрого велел команде молчать, где сейчас находится миллионер Марат Ладыгин. Чтобы вся эта журналистская шушера не доставала, без них тошно.

– Нет, это… Кхм… Две женщины.

– Ну что ты жмешься, как девственница?!

– Одна из них – директор рекламного агентства, которое продвигает марку «Мира Ладыгина» на местном рынке. А вторая – та самая особа, что с Мирой на презентации разговаривала. Помните, ленточку еще…

Марат резко повернулся к своему помощнику.

– Сама появилась? Это хорошо.

– Да, только вряд ли она как-то причастна. Я узнавал по спискам приглашений. Она доктор, психотерапевт.

– Ну так какого… На кой они нам тут? Гони в шею. Нет, подожди!..

Марат схватил полотенце, принялся со злостью растирать шею. Его седые кудри были мокрыми, как после душа.

– Как они нас нашли? Я же велел!..

Старостин с некоторым смущением почесан в затылке.

– Да, это вопрос. И как они через охрану прошли, мне интересно. Давайте узнаем? Все равно ждем звонка похитителей. Надеюсь, скоро они объявятся. Деньги-то взяли, так что… – Старостин тщательно скрывал свои сомнения. Его опыт говорил: шансы на возвращение похищенного ребенка после получения выкупа ничтожно малы.

– Ладно, – быстро согласился Ладыгин. – Зови прямо сюда.

Он огляделся по сторонам. Ага, вон еще гребной тренажер есть, новый, с системой жидкостного сопротивления. Годится. Он оседлал его и принялся ритмично двигать руками, то сгибая, то разгибая ноги и спину.

Дверь снова раскрылась, и в зал впереди Старостина вошли две женщины. Ну-ну. Ладыгин, не прерывая упражнений, бросил отрывисто:

– Слушаю.

Первая, небольшого роста, сказала глубоким грудным голосом:

– Меня зовут Вера Алексеевна Лученко. Я врач, общалась с вашей девочкой на презентации бутика, незадолго до похищения. Mне нужно поговорить с вами об этом.

«Что такого важного Мира могла ей сообщить? Да ничего. Если что, сказала бы мне, своему отцу. Зачем они пришли, что им нужно? Наверное, это все неважно. Может, журналисты? Денег пообещали…»

– И что вам сказала моя дочь? – спросил бизнесмен после недолгого молчания. Он продолжал свои упражнения.

– Я представилась, – спокойно произнесла Лученко, подумав: «А ты сразу берешь быка за рога!» – Теперь ваша очередь.

Ладыгин даже «грести» перестал, так удивился. Это становится интересным!..

– Марат Артурович Ладыгин. Предприниматель. – Он с кривой ухмылкой склонил в поклоне голову, вылез наконец из спортивного снаряда и снова взялся за полотенце.

– Она плакала, – сказала Лученко.

– И ради этого вы приехали сюда? Чтобы сообщить мне, что моя дочь плакала?

– Не только. Но если вы…

– Кончайте меня разводить! Как вы узнали, где меня найти? Как прошли к усадьбе? Сколько вам отстегнули журналюги?! И вообще, как вы попали на территорию поселка?

– Я попросила, и нас пропустили.

У Ладыгина был сейчас очень грозный вид. Можно было испугаться. Но женщина стояла перед ним совершенно спокойно. В ее глазах что-то промелькнуло, какое-то живое чувство.

Она сказала мягким голосом:

– Пожалуйста, не будем устраивать словесный пинг-понг. Это только отнимет время. А у нас с вами его мало. Да, я разговаривала с Мирославой и кое-что узнала. Но не от нее, а о ней. Давайте по делу, ладно?

– Что значит «у нас с вами мало времени»?!

Марат не часто встречал людей, дня которых его положение не имело никакого значения. Эта Лученко вела себя с ним как с равным. Странно. Он, мастер переговоров, все не мог сориентироваться, как ему с ней себя вести.

Тут Старостин, стоявший возле молчаливой Дарьи, неслышно вышел из зала.

– Ну хорошо. – Вера поняла, что нужно все подробно рассказать. Она могла действовать жестко и нестандартно, могла сразу овладеть ситуацией, заявить о главном и сломить ход беседы в нужную пользу. Но ей было жалко этого мужчину, такого сильного, властного – и несчастного. Пусть, в самом деле, узнает все по порядку. Сейчас с ним нужно разговаривать как с пациентом. Да и лишние пять минут роли не играют. – Давайте я отвечу на все ваши вопросы. Только не здесь, пойдемте в ваш кабинет или любую комнату. Здесь душно. – И снова пожалела его, не сказала, что здесь воняет потом, как кислотой. А еще страхом.

Раздувая ноздри и тяжело дыша, бизнесмен молча прошел вперед, поднялся по лестнице и пригласил женщин войти. Затем вошел сам, извинился и скрылся за боковой дверью. Через несколько минут появился уже после душа, переодетый и причесанный, сел в кресло.

Очутившись в «английском» кабинете, женщины устроились в разных углах помещения. Вера – в зеленом кресле а-ля Черчилль у стола, напротив Марата Ладыгина.

Даша же села подальше от Марата, на один из стульев, стоящих рядом с входной дверью. На соседний стул легко опустился мужчина со шрамом на щеке, тот, который их завел в тренажерный зал.

Лученко отметила, что но внешности Ладыгина была та мужская харизма, которая никуда не девалась даже в трудных обстоятельствах. На вид ему было под сорок, хотя во время открытия бутика своей дочери он выглядел моложе. Худощавый, нос широкой грудной клеткой, как у спортемена-пловца. Среднего роста, с массивными надбровными дугами, правильными чертами лица и седыми, слегка вьющимися волосами. Широко расставленные глаза Марата напоминали кошачьи, завораживающие. Были они округлой формы и неуловимого желтовато-зеленого цвета. Вера любила сравнивать людей с животными, тогда яснее становился характер человека, его особенности. Ладыгин ей напомнил гепарда. Быстрый, стремительный зверь, по скорости ему нет равных в животном мире. И хотя Марат сейчас сидел в кресле, у Лученко было такое ощущение, словно этот человек постоянно движется.

Вера не стала дожидаться приглашения и заговорила. Она рассказала отцу девочки, как Мира почувствовала себя уставшей. Из-за всех волнений презентации, вопросов прессы, всеобщего настырного внимания у девочки случился психологический срыв. Они скрылись в примерочной, и Вера, слово за словом, успокоила ее.

– Ну, это вполне естественно, при том напряженном темпе, в котором она живет и работает, – пробурчал отец.

– Нет, это не совсем естественно. Иногда, даже если человек занимается любимым делом…

– Вы на что намекаете? Мирославе в кайф быть дизайнером одежды! – накалялся бизнесмен.

Вера Лученко была само терпение.

– Не сомневаюсь, что она очень любит рисовать. С этим никто не спорит. Но истерика у хорошей девочки со стабильной психикой, у ребенка, не испорченного «медными трубами», – все-таки не вполне нормальный сигнал.

Марат снова в явном раздражении смотрел на эту странную докторшу, говорившую о его дочери совершенно новые и неприятные вещи. Он и разговаривал-то с ней лишь потому, что она с Мирой общалась.

– И о чем этот самый сигнал говорит? Вообще, не понимаю, как вы за несколько минут могли столько о ней узнать.

– Я врач и вижу в людях многое с первого взгляда. Но не в этом сейчас дело… Хотите, могу рассказать вам про тест, благодаря которому я поняла о Мире некоторые вещи.

– Значит, вы успели ее еще и протестировать, там, на открытии бутика? Ну вы и спринтер!

Вера словно не слышана издевательских реплик Ладыгина.

– Я ее спросила, кем бы она хотела быть, если взять, к примеру, мир животных. На что ваша дочь уточнила: «А можно выбрать из насекомых?»

– И что это нам дает? Мой ребенок хочет быть бабочкой! Ура! Да здравствует Фрейд! Что тут такого, ради бога, объясните мне? – Недовольный Ладыгин стан постукивать пальцами по столу.

– Нет. Она хочет быть не бабочкой, а стрекозой, – хладнокровно ответила Лученко.

– Это что-то меняет? Хорошо. Пусть стрекозой. Какая на фиг разница? Теперь у нас открылся кружок юных натуралистов? Не понимаю. Ни черта не понимаю! Какая разница? Стрекоза, муравей, Крылов. Зачем вы грузите меня всей этой дребеденью? Вы можете сказать просто и прямо, что важного вы узнали о моей дочери?