Текст книги "Ветер из Междуморья. Джай (СИ)"

Автор книги: Анна Виор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

   Часть толпы взорвалась радостными возгласами, часть проклятиями, в зависимости от того, кто на какой бой поставил.

   Со вторым было сложнее. Высокий, жилистый бородач дрался не лучше первого, но орудовал длинным мечом, не подпуская Адонаша к себе. Кроме того, он был хорошо защищен кольчугой, а на Адонаше – лишь белая одежда наследника: длинное, неудобное для боя платье, прихваченное поясом.

   Его спасло вырабатываемое в нем наставником годами умение владеть левой рукой наравне с правой. Именно этим искусством он воспользовался, обманув финтом длинный меч бородатого и нанеся удар в ногу. Соперник тяжело рухнул на колено, Адонаш подпрыгнув, вонзая клинок в открытое место в основании шеи, где заворачивался ворот кольчуги.

   И снова кровь и смерть оставили его равнодушными. "Не смотри на кровь без волнения в сердце, – говорил наставник, – от этого сердце каменеет. Призови гнев, и всегда знай, кого ты убил и за что". Он не знал, кого убил, но знал за что: за честь, за право умереть достойно – как стайш, а не как зверь в яме; за ветку огненного дерева, воткнутую в песок.

   "Всех убить невозможно..." Но он сделает невозможное! Конечно, сделает...

   – Спустите к нему стайша! Мальчишка так перережет всех местных бойцов! – кричала толпа.

   – Его обучали – дайте подходящего соперника! Стайша! Стайша!

   Конечно же, настоящего стайша никто сюда не спустит, его противником может стать утративший честь, тот, кто, так же как и Адонаш, приговорен с позором умереть в яме.

   На предплечье правой руки спускающегося к нему третьего бойца кровавой полосой виднелся алый шнур – стайш. Человек этот был худ, жилист, быстр в движениях, и дрался, судя по перевязи за спиной, как и Адонаш двумя мечами. Стайш спустился, но вместо того, чтобы в атаке обнажить клинки, упал на колени:

   – Мой господин! – воскликнул он. – Я был верен до конца роду Бэй-Дэ! Я умру в яме без чести, чтобы ты мог жить и сохранить честь!

   – Встань, – сказал Адонаш. – Ты должен сражаться!

   – Я не стану драться с тобой, господин! Ты мой Правитель! Я должен был поприветствовать тебя алым знаменем с белым тигром, должен был открыть перед тобой врата сегодня... но вместо этого приветствую тебя своей кровью! Эта кровь прольется в твою честь!

   – Я не убью того, кто не сопротивляется.

   – Тебе не нужно меня убивать, – ответил стайш, молниеносно выхватывая меч и падая на острие...

   Адонаш не успел сделать ни одного движения, не успел даже крикнуть: стайш был очень быстр... Если бы этот воин дрался с Адонашем, он бы проиграл уже через несколько минут... скорее всего – проиграл...

   Толпа кричала, недовольная исходом. Адонаш не слушая беснования кровожадных зрителей, приблизился к умирающему.

   – Что бы ни говорил обычай, – хриплым голосом произнес он. – Ты, воин, умер, как стайш. Ты достойный человек. Как твое имя?

   – Я Хоот... – простонал стайш, захлебываясь кровью.

   – Я запомню...

   – Живи. Ты, Адонаш – белый тигр, а поле, на котором ты танцуешь с мечами, да будет окрашено в алый, окрашено кровью врагов!..

   – Да будет так!.. – кивнул юноша.

   Эта смерть, хоть не от его руки пробудила сердце Адонаша: воин, умерший с честью в бесчестном месте, перед бесчестными людьми... Отец был не прав: такая смерть здесь – не позор, а наивысшая доблесть!

   Длинными крюками со дна ямы поднимали тела.

   – Ты продлеваешь нам веселье, Адонаш! – насмешливо крикнул новый Правитель. – Ты хорошо дерешься!

   – Когда я убью всех, я выйду отсюда! – ответил Адонаш, и Эдугэ разразился смехом. Смех этот подхватили вначале окружавшие Правителя высокородные, затем и все остальные зрители.

   – Всех убить нельзя, Адонаш!

   – Я убью! И выйду отсюда!

   Во время короткого перерыва толпа делала новые ставки, Эдугэ обсуждал что-то со своим советом, а Адонаш отдыхал, сидя на песке у ветки огненного дерева.

   "Сколько же крови нужно пролить, – думал он, – чтобы она стала полем для белого тигра, как на знамени?.."

   Он устал. Он не ел сегодня. Он проделал очень долгий путь. Благородный Хоот подарил ему небольшую передышку, дал возможность перевести дух перед следующим боем. Сколько у них здесь бойцов?.. Адонаш знал, что много: тюрьмы полны преступниками, есть стайши, утратившие честь еще при его отце, такие не станут умирать ради наследника, а есть специально обученные бойцы, которые живут тем, что дерутся в ямах и не считают смерть здесь бесчестием. А он устал...

   Когда, спустившись по веревке лишь до половины высоты ямы, вниз спрыгнул крупный тип в кожаной кирасе с мерзкой ухмылкой на угловатом лице, Адонаш сразу понял, что будет трудно. За ним с другой стороны спустился второй, а следом – третий.

   Адонаш невесело усмехнулся. Эдугэ решил ускорить дело: пока жив наследник рода Бэй-Дэ, новый Правитель не имеет твердой власти, каждое мгновение рискуя ее утратить.

   – Трое сразу? Это ж не годиться! – Некоторые в толпе, кто, после первых побед Адонаша, продлил ставки до четвертого и пятого боя, были недовольны.

   У одного из противников копье в руке и меч на поясе. У двух других мечи и круглые щиты. Адонаша просто загонят в угол и зарежут. С тремя в этой тесной яме не попляшешь. Он склонил голову, прогоняя невеселые мысли, поспешные выводы. "Вначале ты побеждаешь или проигрываешь в своей голове и в своем сердце, а только потом в бою" – учил наставник. "Просто дерись – больше тебе ничего не остается" – сказал он сам себе.

   Адонаш чувствовал, как волнами накатывает усталость: меч в левой руке становиться все тяжелее, ноги уже не пружинят легко, как в начале, а глаза не всегда успевают проследить за оружием противника: он чудом избегал смертельных ударов. Драться сразу с троими, после двух проведенных ранее боев, на голодный желудок, жаждущим и уставшим, с дороги, – это слишком, даже для опытного стайша... не то, что для едва закончившего обучение юнца. Он уже не атакующий тигр – он все больше защищается, а это, значит, проигрывает. Он все ближе и ближе к воткнутой в песок ветви огненного дерева. Его зажали в угол.

   Тот, который с копьем, отошел на пару шагов назад, замахнулся, прицелился и метнул: Адонаш едва успел увернуться, а острие отскочило от каменной стены в нескольких дюймах за ним. Уклоняясь, Адонаш согнулся, этим воспользовался тип в кожаной кирасе и ударил, метя в живот. Он выпрямился, как мог быстро, и клинок прошелся по голени, обжигая острой болью.

   Кровь. Кровь. Кровь...

   Адонаш словно со стороны видел, как вытекает из раны, не очень глубокой, но болезненной, алой струящейся лентой его кровь. Он видел, как человек в кирасе разворачивает меч, чтобы снова ударить, видел, как второй противник замахивается слева, как бросивший копье обнажает клинок, висящий на поясе. Почему они двигаются так медленно?.. Адонаш вдруг почувствовал странную пульсацию в жилах, ощутил движение крови, и в этой крови было нечто, что давало ему небывалую силу, быстроту, ловкость, знания и умения, которых не вкладывал в него наставник своими уроками. Сила струилась по жилам и перетекала в мечи. Его руки стали длиннее. Это не клинки – это когти! Они – его часть! Сталь жаждала крови, сталь хотела пить! Она пела – он ясно слышал голос своих мечей, перекликающихся друг с другом: "Залей это поле кровью! Убей тех, что вышел против тебя! Напои нас! Два жаждущих брата в твоих руках! Напои нас! Мы когти белого тигра, что пляшет на алом фоне!"

   И Адонаш заплясал... так, как никогда... Его не учил этому наставник – но он знал. Он действовал быстро, легко, радуясь тому моменту, когда меч касается плоти врага, восторгаясь мигом, когда удается напоить сталь кровью. Они были мухами, завязшими в меду, они не успевали за ним даже взглядом, не то, что своими мечами. Он – вихрь! Он – молния! Он – смерть!.. Точным глубоким росчерком Адонаш рассек лицо до кости, ухмыляющемуся типу в кирасе, стал на то место, где только что был враг. На него нападали с двух сторон медленные и неповоротливые соперники. Он даже не стал обманывать их финтами, не стал применять красивые приемы, он просто убил одновременно двоих – одного правым, другого левым мечом, напоив жаждущих "братьев" их кровью.

   Адонаш высвободил клинки из мертвой уже плоти, поднял мечи к небу и взвыл по-звериному. "Еще! – просили "братья", – Еще!.."

   Толпа молчала.

   "Еще!.." – требовали мечи. Он ощущал эту жажду острее, чем чувство голода, хотя не ел сегодня, острее, чем желание не умереть бесчестной смертью в этой яме, острее, чем что бы то ни было до сих пор в его жизни. "Пить! Пить! Пить!.." И не воды хотели его клинки... его когти... он сам... не воды!..

   Адонаш медленно обвел взглядом трибуны, ни одно движение не ускользало от его взгляда. Время было подвластно ему. Люди, очнувшись от изумления, загудели пчелиным роем, но в шуме толпы он ясно слышал те голоса, которые хотел услышать, словно острым лезвием клинка отделяя, вычленяя их из общей массы.

   – Кто учил его? – спрашивал Эдугэ у стоящего рядом седого и сгорбленного Киалоса, бывшего когда-то слугой-советником при его отце.

   – Наставник Шиинсий... но это не его стиль. Шиинсий – мастер, но не настолько! Мальчишка убил троих, тогда как должен был падать от усталости...

   – Кого вы спустили к нему? Это что, проворовавшиеся земледельцы?

   – Это опытные бойцы, мой господин Эдугэ, одни из самых опытных! Каждый из них дерется в яме уже не первый год!

   – Он устал. Он сражается с полудня. И ему уже пора умереть! Да поскорее – меня ждут дела! Неужели Правитель Билиана должен проводить целый день у этих ям?

   – О, господин, мы спустим еще троих, более опытных...

   Эти слова Киалоса почему-то привели Адонаша в восторг. Еще трое! Ему нужно больше крови, чтобы залить это поле! Он будет драться, пока не убьет всех, пока эта яма не наполниться кровью, и пока его ноги не погрузятся в нее, как сейчас погружены в песок.

   – Пошлите пятерых!.. – повелел Эдугэ.

   Одновременно со всех сторон в яму спустились пятеро новых врагов, новых медленных, сонных, увязших в меду, мух. Все они в кольчугах, но это лишь еще больше замедляет их движения. Они не успеют заметить его клинок, несущий смерть! Адонаш улыбнулся, сердце стучало, теперь не от беспокойства, а от радости. "Сражайся– больше тебе ничего не осталось..." – сказал он в начале обреченно сам себе. Но теперь он знал: больше ничего и не нужно, в сражении для него – все! Сражение – это наслаждение, несравнимое ни с чем доселе им испытываемым! Он – белый тигр на алом поле! Когти его и клыки напьются сегодня крови!

   Удар сердца. Разворот. Удар сердца. Атака. Удар сердца. Кровь... Первый враг – плотный мускулистый, не из благородных, так как кос не носит, – пал.

   Удар сердца. Наклон. Удар сердца. Прыжок. Удар сердца. Кровь.... Он чувствовал своим мечом тепло этой крови, ее пульсацию. Его мечи ненасытно упивались ею.

   "Пейте!.." Удар сердца. "Пейте!.." Песня мечей. "Пейте!.." Снова кровь...

   Упал и третий, за ним четвертый, следом и пятый. Слишком быстро, слишком легко. Слишком мало крови!..

   Люди вокруг кричали. Кто-то требовал изменить ставки. Кто-то радовался выигрышу. Кто-то удивлялся его силе.

   В яме стало тесно. Вокруг восемь трупов. Но крови мало! Он поднял голову

   – Пришли еще! – попросил он.

   – Он демон!.. – взвыл Киалос. – Только демон может убить пятерых за несколько минут! Пролитая кровь делает его сильнее!

   – Я – белый тигр!.. – закричал в ответ Адонаш.

   – Он, и в самом деле, как зверь в яме... – сказал Эдугэ.

   – Застрелите его, господин! Призовите лучников, пусть осыплют его стрелами, как поступают с бешеным зверем!

   – Нет!.. – Эдугэ поморщился. – Он наследник Бэй-Дэ, и он пока что стайш. Я навлеку на себя бесчестие, если прикажу застрелить его! Пусть сражается! ...Пока не потонет в крови!

   И Адонаш сражался. Он не чувствовал ни усталости, ни боли в мышцах, как обычно после длительных тренировок, ни боли в раненой ноге, ни жары, ни голода, ни жажды... впрочем жажду он ощущал – жажду крови, и это было единственное, что волновало его.

   Он равнодушно смотрел на трупы, которые время от времени вытаскивали баграми из ямы, очищая пространство для следующих боев. Весть о том, что в яме сражается наследник, не желающий умирать, видимо, разнеслась по городу, и на трибунах становилось все тесней и тесней от пребывающих людей. А лицо Эдугэ становилось все более мрачным. Страсти раскалялись, ставки росли, интерес к особе Адонаша распространялся как огонь по сухой соломе. А он, хоть видел и слышал все, что творилось вокруг, был отрешен от этого, он был вне, он был повелителем времени, способным убить быстрее, чем человеческий глаз успеет заметить. Адонаш уже не замечал, кто перед ним: убийца, закаленный в уличных драках, боец, с детства воспитанный для сражений в яме или стайш-преступник. Лица его врагов застывали с изумлением в глазах, смерть жалила их раньше, чем они успевали подумать о ней.

   Он потерял счет, но все равно ему было мало. Наставник говорил: "Не будь кровожаден. Тигр, упивающийся кровью, никогда не станет достойным Правителем", но он упивался... и все равно жаждал. Последний из рода Бэй-Дэ не умрет в этой яме!

   Солнце катилось по небосводу, отмеряя день. Уходило туда, где господин Шинсий прогуливается по саду, по своему обычаю заложив руки за спину. Солнце станет красным, опускаясь за вершинами Хвоста Дракона, и наставник узнает, сколько крови пролил его ученик сегодня.

   День его возвращения. Он отыскал глазами в толпе девушку, ту самую, которая бросила ему ветвь огненного дерева. Она была еще бледнее, чем раньше, и смотрела на него с печалью в больших глазах. "Ты одна поверила мне. Ты одна приветствовала меня... Но твоей ветви было недостаточно. И вместо красных цветов огненного дерева под ногами моими – кровь!"

   – Стайши! – Эдугэ встал, поднял руку. – Те, кто принес мне клятву! В яме, – Он указал на Адонаша, – демон! Никто не может убить его! Разъяренный тигр! Зверь! Кто не побоится спуститься в яму, чтобы лишить его жизни и подвести итог? Кто утопит "белого тигра" в крови? Кто достаточно смел, ловок и силен, чтобы сделать это? Вы видели, на что он способен – ваша победа будет славной!

   Стайши видели, на что способен Адонаш, и это вызывало в них изумление – не страх, так как страх стайшу неведом. Воины знали, что смерть в яме – позор, вечное презрение и имени погибшего, и всему роду! Но отказаться сейчас, было гораздо большим позором для них: в яме стоял мальчик, еще не заплетающий косы, только окончивший обучение, и сегодня впервые обагривший руки свои кровью; без доспехов, в длинных одеждах наследника, стесняющих движения, голодный, не пивший сегодня с утра; сражающийся уже несколько часов подряд и, должно быть, валящийся с ног от усталости.

   Но этот мальчик сделал песок в яме мокрым от крови убитых врагов, а все они, были опытными бойцами – дрались не в первый раз.

   Десять воинов выступило вперед, правое предплечье каждого обвивает алый шнур.

   – Когда я убью десять стайшей, – крикнул Адонаш обращаясь к Эдугэ, – ты сразишься со мной?

   – Тебе ни за что не убить десять стайшей! Это под силу лишь демону! А желает ли народ, чтобы демон правил им?

   Народ молчал.

   В поражение десяти стайшей никто не верил. Одно дело – головорезы, убийцы, бойцы из ям, а совсем другое – стайши, воины, годами оттачивающие искусство. Об их способностях ходят легенды, и небезосновательные. Стайш, заплетающий косы, способен сражаться с завязанными глазами против двоих противников. Способен разрубить стрелу на подлете и снять голову одним ударом. Но повелевать временем – не дано даже стайшу, а Адонаш умеет это!.. Может быть, уже в следующем бою сверхъестественная сила, пришедшая так неожиданно, покинет его руки, и он падет под ударами братьев-стайшей? Он умрет в яме, но от руки благородных воинов. Будет ли такая смерть менее бесчестной?

   Адонаш приготовился. На трибунах воцарилась такая тишина, что слышно было дыхание, слышно, как ноги его противников касаются песка ямы, а вынимаемые из ножен мечи зазвенели в этой тишине, словно колокола!

   Места для маневра теперь совершенно не было, его окружили плотным кольцом. А он стоял и думал: "Достаточно ли будет крови, когда он убьет этих десятерых?". Они приближались медленно, бесшумно, как тени. "Если бы наставник видел этот бой!" Они пронзали его своими взглядами, как пронзили бы клинками, если бы он не умел повелевать временем!

   Адонаш вскинул голову и закрыл глаза. Ему не нужно было смотреть. Он словно видел этот бой со стороны и узнавал о том, что предпримет тот или иной боец в следующий момент, еще до того, как воин начинал двигаться, еще до того, как мысль отображалась в глазах. Он знал...

   Его меч полетел назад, отражая атаку опытного, с лицом, испещрённым резкими морщинами, стайша, у которого из-за жидких волос косы были настолько тонкими, что зажимы, казалось, слетят с них, едва тот тряхнет головой. Его второй меч, обманув ложным выпадом воина с бородкой справа, ударил в грудь высокому худому человеку перед ним, пронзая насквозь (стайши были лишь в полотняных одеждах, они надевали доспехи только в серьезной битве, считалось, будто воины-тени настолько быстры, что враг не успеет ранить их). Но для Адонаша, все они, все десять – всего лишь сонные мухи, у которых оторваны крылья! Для них он – тень! Он завертел мечами, и увидел удивленные глаза оставшихся в живых девятерых. Он знал, что они не видят его мечей – лишь смазанный след, а направление полета клинка становится для них понятным лишь тогда, когда меч, напившись крови, выходит из их плоти.

   Адонаш танцевал с улыбкой на устах под песнь братьев-мечей, слушал ритм собственного сердца, и знал, что непобедим. Он просто сражался. И хотел одного – сражаться. Хотел, чтобы день этот никогда не кончился, потому что никогда он не чувствовал себя так хорошо... никогда... Здесь в яме... он не умрет... А десять стайшей, поднявших меч против наследника, падут бесславной смертью!

   Он не знал, что с ним. Может он и в правду, демон? Но это неважно – важна лишь кровь...

   Стайши умерли быстро. Бесславно. Как сонные мухи, а не как воины-тени. Они умерли, и не один из них не смог даже зацепить Адонаша.

   Он снова стоял, спокойный, даже не запыхавшийся, в окружении трупов и слушал, что говорит толпа. Солнце клонилось к закату, он не видел, но знал – по небу разлилось багряное зарево... кровь.

   – Он не человек!..

   – Он убил десять стайшей быстрее, чем я успел поставить...

   – Это месть! Это наказание неба за то, что мы отвернулись от "белого тигра"!

   – Вот он – "белый тигр", стоит по колено в крови! – вскричал кто-то, выкатив от ужаса глаза.

   Белые одежды наследника уже вовсе не были такими белыми... но этот человек прав – он "белый тигр", последний из Бэй-Дэ стоит на алом фоне – пролитой им крови...

   Крики толпы нарастали. Кто-то связывал победу Адонаша с вселившимся в него злом, кто-то говорил, что это длань судьбы, наказание за предательство Билианом "белого тигра", кто-то требовал возвести его на трон долины, а кто-то немедленно убить, как взбесившегося зверя.

   Эдугэ, испугавшись, что по воле толпы потеряет свою власть, приказал закончить бои на сегодня. Рог затрубил.

   – Сегодня он остался жив. Зверь в яме, – сказал Правитель, – Пусть и живет, как зверь. Бросьте ему пищу, иначе он станет лакать кровь, а это кровь стайшей... Завтра он продолжит свой бой!

   Адонаш стоял, не двигаясь, все то время, пока тела убитых им воинов поднимали, пока толпа, все еще взволнованно гудевшая, расходилась, пока Эгудэ не встал и не удалился в сопровождении своих воинов, слуг и советников.

   Адонаш остался один, размышляя о сегодняшнем и минувших днях. Как погиб его отец? Достойно ли сражался Аишер? Как удалось Эдугэ победить? Адонашу не дали оплакать отца, не сказали, что же произошло, не передали последних слов Правителя. Но сын и не знал Аишера... совсем не знал... Он так хотел вернуться... там, на западе, где его наставник, ему было хорошо...

   Солнце зашло. Сила покинула его руки, резко, с невыносимой болью... В тот момент, когда он вложил в ножны мечи, она словно натянутый трос, который вдруг порвался, хлестнула по жилам, свернулась, сжала до невыносимой боли солнечное сплетение, обдала тело немилосердным пламенем. Он закричал, падая на землю. Каждую мышцу свела судорога, он ничего не видел, в глазах помутилось, его трясло и рвало. Он не знал, что происходит, но если бы это произошло раньше, во время боя, то он был бы уже мертв...

   Адонаш рыл ногами землю, катался по мокрому от крови песку, он стонал, выл по-волчьи и рычал... Он... зверь... бешеный зверь. "Неужели я умру так... без боя... в одиночестве?.." Пришла тьма.

   Дикий зверь

   1

   1174 год со дня основания Города Семи Огней. Хвост Дракона. Долина Айс. Город Билиан.

   – Он будет драться?

   – Он убивает все, что попадает к нему в яму.

   – Он больше похож на зверя, чем на человека.

   – Он и есть зверь.

   Люди, голоса которых слышал Адонаш, ходили по краю ямы, под их ногами хрустел песок. Не такой как здесь, внизу, а белый песок, доставляемый со дна реки Биичи, что в южной стороне долины Айс, по такой – достойной благородных почве ступают ноги тех, кто над ямой... а здесь песок желтый, обычный... Впрочем нет, этот песок необычный – он пропитан кровью...

   Песок, стены ямы, солнце, идущее кругом от головы Дракона к хвосту, и его мечи – все, что у него есть. Впрочем... есть еще воспоминания о том времени, когда он был человеком, серебряный обруч наследника и ветвь огненного дерева, воткнутая в песок – голая, без цветов и листьев, иссохшая, как его душа.

   Адонаш лежал, свернувшись, и делал вид, что спит.

   Утром приходил слуга и сбросил ему в яму хлеб и бурдюк с водой, в обед бросят кусок мяса, недожаренного, как для зверя... хорошо хоть не сырого.

   За два года, проведенные здесь, в яме, он оброс волосами. Бороду, по-юношески редкую, срезал лезвием меча. Его некогда белые одежды превратились в смердящие лохмотья. На человека он мало похож, а уж тем более на наследника. Он не умер бесславной смертью, но Эдугэ сделал все, чтобы жизнь его была еще более бесславной. Все что делал все это время Адонаш – убивал. Новых и новых людей бросали в яму к тигру... к зверю, который лишает жизни все, что попадает вниз.

   Новый смертный приговор появился в Билиане. "Бросьте его в яму к зверю!" – объявлял Эдугэ, и приговоренный кричал и плакал, умоляя о пощаде. Адонаша ужасались, умереть от его руки боялись больше, чем погибнуть в пытках или в жестоком бою: ведь в бою, пусть даже с опытным воином, имелся шанс, а с "белым тигром" такого шанса не было – он неумолимая молниеносная смерть. Адонаш стал страшной легендой, демоном, который якобы отбирает не только жизнь, но и душу, становясь сильнее. Он не спорил... а с кем здесь поспоришь. Адонаш может повелевать временем, он способен с удивительной легкостью отнять чужую жизнь, а над своей собственной – не властен...

   – Зачем он тебе? Он убьет всех бойцов, самых лучших. Три удара сердца нужно ему, чтобы перерезать горло даже стайшу. – Адонаш узнал голос. Эдуге. – Поначалу на это интересно смотреть, но потом... Это лишь кровавая бойня. То же самое, что бросать безоружного человека в яму с тигром: крик, кровь и смерть. И все быстрее, чем ты успеваешь заметить. Не видно даже, как движется его меч, смазанный след – и рассеченная плоть. Это слишком быстро. Когда-то эти трибуны были заполнены людьми, но сегодня он мало кого интересует. Говорят, что смотреть на него не к добру.

   – Почему ты не убил его? – Голос второго Адонашу не был знаком.

   – Как? Я посылал десять стайшей, и никто из них не вылез оттуда живым. Их тела достали баграми.

   – Есть стрелы, есть яд. Есть много способов, чтобы убить зверя.

   – Есть. Ты прав, Киилист. Но он не простой зверь, в бесчестном его убийстве жители Билиана видят еще больше проклятие, чем в его пребывании в этой яме. Я бы хотел избавиться от него, но не знаю как.

   – Продай его мне.

   Молчание и хруст песка.

   – Я знаю, как обращаться с подобными ему, – продолжал человек, которого Эдугэ назвал Киилистом, – у меня много таких.

   – Таких, как он?

   – Да. И я знаю подход. Ты говоришь, что он убивает слишком быстро и на это не интересно смотреть? А если бы он сражался с равным себе?

   – Кто же равен ему?

   – Другой Мастер Силы.

   – Странные слова ты вкладываешь в мои уши Киилист. Другой?.. Я впервые вижу подобное.

   – А впервые ли слышишь?

   Эдугэ вздохнул.

   – Ты прав. Я знаю легенды о тех, что мог в одиночку победить целую армию. О тех, чьи косы были тяжелы от количества зажимов на них. Говорили, что предок Аишера, первый "белый тигр", носил одиннадцать зажимов и жил почти триста лет, его волосы поседели, но лицо и тело оставались, как у молодого. Все это сказки. О роде Аисах тоже ходят легенды, но мне известна цена этих легенд.

   – Нет, Эдугэ, не сказки. Я объехал весь мир, побывал и по ту и под другую сторону Хребта Дракона. На севере лежит страна, о которой ты не можешь не знать...

   – Тария!..

   – Да, Тария. Я был в самом Городе Семи Огней. Я видел людей, которым больше двухсот. Их лица молоды, спины прямы, мускулы сильны, они не знают старости и умирают в рассвете сил. Эти люди наделены Дарами, как и твой зверь.

   – Дар?..

   – Или проклятие. Его Дар – сражаться. Он непобедим для обычного человека, каким бы великим воином тот не был. Но такой же Одаренный сможет его убить. А если и не убьет, то бой между ними – захватывающее зрелище.

   – Хотелось бы взглянуть.

   – Я хорошо за него заплачу. Ты получить выгоду и избавишься от него. Продай мне своего "тигра".

   Эдугэ рассмеялся.

   – Если сможешь его забрать... По мне, так место дикому зверю – в яме!

   "Попробуй, забери меня Киилист, или как там тебя?.. Попытайся вытащить меня из ямы – я убью любого, кто сюда спуститься" – подумал Адонаш, улыбаясь.

   2

   1174 год со дня основания Города Семи Огней. Хвост Дракона.

   Он очнулся от сильной встряски, подхватился, трясти не перестало, и каждое движение отдавалось чудовищной болью в затылке. Адонаш приподнялся, вместо гладких каменных стен ямы, которые он видел каждое утро, пробуждаясь, и каждую ночь, засыпая, его окружали железные прутья. Он был в клетке, и эта клетка двигалась. Адонаш вскочил, развернулся. Должно быть он на телеге, но возницы и лошади не видно, так как с той стороны за прутьями – перегородка, закрывающая вид, и не позволяющая дотянуться до возницы.

   Позади, за ним неторопливым шагом ехало трое всадников.

   – Очнулся! – крикнул один из них кому-то впереди, и к клетке на гнедой породистой лошади подъехал человек: худой и невысокий, даже щуплый, старше пятидесяти, что доказывало наличие двух зажимов на каждой из кос, седых, тонких и коротких. Вдоль бледной впалой щеки – розоватый шрам полумесяцем. Он усмехнулся, оценивающим взглядом окинув Адонаша, кивнул сам себе, развернул коня и поехал рядом.

   – Кто ты такой? – крикнул Адонаш, размышляя, как же им удалось достать его из ямы. Он потянулся к мечам, но перевязи не было. Внутри все похолодело.

   – Я твой хозяин, зверь! Я господин Киилист.

   – У меня нет хозяина, – прорычал Адонаш, совершенно по-звериному, замечая, что речь дается с трудом, – Где мои мечи?

   Человек со шрамом рассмеялся:

   – Что? Никого сегодня еще не убил? Не волнуйся – я верну тебе мечи, когда они тебе понадобятся. Их бы не мешало привести в порядок, как и тебя самого. Сколько тебе лет?

   Адонаш не счел нужным ответить.

   – Тебе еще не время заплетать косы... Ты очень молод... – задумчиво рассуждал Киилист.

   – Ты подсыпал мне снотворного, чтобы вытащить из ямы?

   – Разве не так поступают с опасным животным?

   Теперь, когда у него забрали "кровавых братьев", он не опасен, Адонаш знал это.

   – Хочешь выйти из клетки? – снова спросил Киилист. – Вымыться? Поесть за нормальным столом нормальной пищи? Ты ведь из благородной семьи, не так ли? Наследник? – мужчина, назвавшийся хозяином, достал откуда-то из складок своих широких одежд его обруч и повертел в руке. Солнечный луч сверкнул на серебре, Адонаш гневно оскалился и схватился за прутья:

   – Этот обруч – мой!

   – Я слышу голос человека или зверя? У тебя ничего своего нет, "белый тигр", и чем раньше ты это поймешь, тем раньше выйдешь из клетки.

   – Выйду, как твой пес? Чтобы лизать тебе ноги?.. Лучше уж я останусь плененным диким зверем!

   – Как пожелаешь... – усмехнулся Киилист и, пришпорив лошадь, проехал вперед.

   Адонаш сел, прислонившись к прутьям, опустил голову. Почему дно его клетки в пятнах крови? Он потянулся к яркой алой капле около ноги и тут же понял, что это не кровь, а лепесток облетевшего цвета огненного дерева – снотворное еще не до конца выветрилось, он плохо видит и туго соображает... Адонаш взглянул вверх – его везли вдоль аллеи огненных деревьев и лепестки, срываемые ветром, осыпали его тюрьму, всю его одежду, запутались в волосах... Белый тигр на алом фоне... Или зверь, утонувший в крови...

   3

   1174 год со дня основания Города Семи Огней. Хвост Дракона. Город Шиисинс.

   Его новая тюрьма существенно отличалась от предыдущей. Вместо песка под ногами были камни, вместо просторной ямы – тесная клетка – решетки спереди и с правой стороны, и сплошная каменная стена позади и слева, вместо неба – сырые доски. Здесь царила полутьма, свет пробивался лишь издали, оттуда, куда выходила фронтальная часть клетки. Там вдалеке, за решетками, за перегороженным дощатыми стенами, коридором, за другими клетями, где сидели такие же пленные, как и он, сновали люди, и просматривалась широкая площадь. Иногда порыв ветра приносил с той стороны свежесть весеннего утра, а порой нестерпимый смрад ударял в ноздри. Здесь, среди клеток тоже пахло не сладко, но запах снаружи был во много раз хуже вони немытых человеческих тел, гниющих отбросов и испражнений.

   Его клеть делила решетчатую стену с соседней, где на соломе, скрестив ноги, застыл в одной позе человек с семью косами, такими длинными, что они подметали пол камеры. Он был в грубой льняной тунике, не самой чистой и не самой новой, и таких же штанах, но одежда эта в лучшем состоянии, чем некогда белое платье наследника.

   Адонаш попытался встать и уперся плечами в потолок, согнув голову. Он готов был разрыдаться от отчаянья. Как ни плохо было в яме под палящим летним солнцем, под холодным дождем, в морозные зимние ночи, когда ему сбрасывали шерстяное одеяло, чтобы "зверь" не околел до утра, но там он хотя бы мог стоять в полный рост, мог ходить, и мог видеть небо... Эдугэ придумал, как сделать, чтобы бесславная смерть стала для него милее никчемной жизни. Ему следовало умереть в том бою с десятью стайшами. Об этом бое сложили бы легенды, о наследнике "белого тигра", сражающемся доблестно и павшем от клинков воинов-теней, пели бы в песнях. А кто споет о диком звере, попавшем в клетку?