Текст книги "Портрет блондинки в голубом (СИ)"
Автор книги: Анна Трефц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Глава 5
– Ну, вот что, – Марго придирчиво оглядела преображенную в столичную штучку Маняшу и вздохнула, – Экстерьер замечательный, но чего-то все равно не хватает.
Стройная претендентка на богатого жениха скромно опустила глазки и зарделась робким румянцем. Утренний поход по магазинам поверг ее в шоковое состояние, из которого она не могла выйти уже два часа. Такое количество одежды ей еще никогда не доводилась примерять и покупать. А ее новая наставница, которая свалилась на ее голову взамен довольно равнодушной тетушки Изольды, оказалась дамой весьма деятельной и настырной. Она с девяти утра таскала девушку по всевозможным бутикам, цены которых приводили ее в ужас. Поначалу она еще пыталась сосчитать сколько месячных окладов ее отца вмещает в себя стоимость одной кофточки, наконец, махнула на это рукой, потому что была врожденным гуманитарием и цифры после ста воспринимала с благоговейным трепетом. Сейчас они зашли передохнуть и перекусить в какое-то модное кафе. Маняша в ужасе косилась на чашку кофе и тарелочку с причудливым пирожным, думая о том, что вряд ли сможет впихнуть в себя сокровище, превышающее по стоимости самый дорогой обед в самом дорогом ресторане ее родного города. Как же так, просто съесть за пять минут столько денег! По причине природной деликатности она не могла открыть своей спутнице причину тяжелой складки посредине своего лба, но выкинуть из головы мысли о деньгах никак не могла. Несмотря на то, что тратились деньги не ее, а дядюшкины, который согласился щедро спонсировать проект Марго по выдаче замуж своей племянницы, Маняша испытывала страшный дискомфорт. Ее с детства учили, что за все приходится расплачиваться. И если кто-то тратит на тебя бешеные деньги, следовательно, рано или поздно он что-то потребует взамен. На выпускницу лингвистического факультета периферийного вуза, правда, еще доселе никто так не тратился, а потому у нее не было опыта в возмещении нанесенного ущерба. Однако она уверилась, что если дядя Влад оплачивает такие огромные счета, а Марго тратит свое время на поход с ней по магазинам, следовательно, ее всерьез решили выдать замуж за того мифического Тимофея Тарасова. И от этой мысли Маняша жутко страдала. А что, если Тимофей ей не понравится? Все равно придется выходить за него, или с нее потребуют вернуть всю затраченную на сватовство сумму? И где в таком случае она возьмет такие деньжищи? Вообще-то поначалу идея замужества казалась ей смехотворной. Ну, где это видано, чтобы вот так решались матримониальные вопросы? Ведь на дворе не средние века, когда барышню никто не спрашивал по этому поводу, а просто однажды наряжали и тащили за косу в церковь. Современные же девушки, как правило, такого произвола над собой не позволяют. А тут на тебе, ищут ей жениха. И где, в центре Москвы, городе, который уже давно считается одним из крупнейших центров современной цивилизации и оплотом демократии в России. Она вздохнула и исподтишка оглядела огромные пакеты с одеждой, которые они расположили возле столика. Да, ей никогда не расплатиться за все это!
– А Тимофей Тарасов, он хоть симпатичный? – она старалась, чтобы тоски в ее голосе было как можно меньше. Неудобно все-таки, люди ради нее так стараются.
Марго внимательно посмотрела на нее, а потом улыбнулась.
– Послушай, тебе придется многому научиться, чтобы стать счастливой женщиной. Для начала, никогда не считай деньги, которые кому-то вздумалось на тебя тратить. Ты никому ничего за это не должна.
Маняша вздрогнула, поскольку даже не подозревала, что ее сокровенные страхи понятны ее наставнице.
– Посуди сама, – продолжила Марго, – Ты ведь не приехала к дядюшке с протянутой рукой. Это исключительно его идея подыскать тебе хорошего жениха. Ну, и моя отчасти, поскольку такой жених у меня есть на примете, и как мне кажется, ты вполне способна составить ему хорошую пару. Однако ведь тебя никто не вынуждает выходить за него замуж. Да и вообще неизвестно, сможем ли мы уломать Тимочку жениться на тебе.
– Как это? – опешила Маняша.
– А ты полагала, что директор мясокомбината, которому 31 год отроду, с внешностью голливудской звезды только и ждет, когда ему кого-нибудь сосватают? Да на его руку с сердцем конкурс больше, чем на актерский факультет ВГИКа. Уж можешь мне поверить.
– Ну, тогда… тогда почему же он до сих пор ни с кем не встречается? – Маняша постаралась скрыть то, что слова Марго почему-то задели ее самолюбие. Она-то как раз полагала, что с женихом вопрос решен, и он действительно лишь дожидается, когда ему приведут невесту в ее лице. А тут, оказывается, нужно выдержать бешеный конкурс. Теперь ей стал понятен смысл многочисленных сегодняшних покупок. Ей не предлагают выйти замуж, ей предлагают вступить в борьбу за выгодного жениха. Вот уж кому рассказать! Ее-то с детства учили, что это мужчина должен бороться за благосклонность девушки.
– Увы, в жизни все наоборот, – словно прочитав ее мысли, усмехнулась Марго, – Если ты будешь сидеть у окна и ждать, когда кто-нибудь из мужчин примется тебя добиваться, то дождешься серенад от шофера-дальнобойщика. А оно тебе нужно? Особенно учитывая, что шоферы не поют на трезвую голову.
– Но… – растерялась Маняша.
– Никаких но! – отрезала Марго, – Тебе придется уяснить, что жизнь – это жестокая борьба за выживание. В том числе и за семейное счастье. На самом деле достойных женщин куда больше, чем достойных мужчин. Так уж почему-то сложилась. Мысль не моя. Я прочла ее в одном из журналов Космо, а Космо я безоговорочно доверяю. Туда статьи не дураки пишут. Так вот, сейчас такое время, что даже встретить порядочного мужчину весьма тяжело, не говоря уж о том, чтобы женить его на себе. Но тебе повезло, потому что я знаю одного такого.
– Но разве мне под силу бороться за него с другими претендентками, – на сей раз усмехнулась Маняша.
– Не бойся конкуренции, – успокоила Марго провинциалку, – Другие девушки, которые пытаются обоять нашего Тимочку, не читают Космополитен.
– Почему вы так думаете? – удивилась Маняша.
– Ну, иначе, какая-нибудь из них уже воспользовалась бы советами, которые там написаны черным по белому, и непременно выскочила бы за него замуж.
– Но я тоже не читаю, – пожала плечами девушка.
– Зато я читаю, – заверила ее блондинка, – И читаю очень внимательно.
– Не конспектируете?
Марго дотронулась указательным пальцем до головы:
– Вот тут у меня все конспекты. Все, которые тебе необходимы. Можешь не сомневаться.
***
– Ох, подведешь ты меня под монастырь! – проворчал Кутепов, открывая перед Бочкиным дверь дома Бурхасона, – Или под трибунал.
– Да ладно тебе, – отмахнулся детектив, – Я только в кабинете покопаюсь. Может, и я тебе чем-нибудь сгожусь, – Он шагнул на персидский ковер, который начинался прямо у порога, – Я расследую пропажу портрета моей клиентки. Поскольку портрет был написан Пабло Бурхасоном буквально перед его смертью, то может статься наши следствия и пересекаются. Ведь еще не ясно, куда делся этот портрет. То ли сам Бурхасон успел его сбыть с рук, то ли его убийца присвоил. И потом, я даю тебе хорошую тему для разработки. Так что вместо сто перового рассказа, что следствие никуда не продвинулось, ты можешь выдать начальству версию о портрете Марго и что этот портрет может или мог находиться в руках убийцы. И заметь, в этой линии нет даже упоминания об Ильине, что уже прогресс.
– Ты с ума сошел! Ведь эта версия – бред твоей блондинки.
– Пусть так! Но мне нужно найти этот треклятый портрет. Или хотя бы получить доказательства, что он преспокойно достиг галереи в Конго, где долгие годы будет радовать чернолицых любителей современной живописи. А тебе нужно любыми способами тянуть время и избегать очередной нахлабучки. Так что перестань ломаться и веди меня в кабинет.
– Ну, не знаю… – Кутепов нерешительно шагнул в сторону большой лестницы, ведущей на второй этаж, – Понятно же как божий день, художника пришибли по указке Ильина. И в доме никаких вещественных доказательств любовной связи Бурхасона и жены Ильина не нашли. Это говорит о том, что их подчистую изъяли. По идее, можно уже и дело закрывать за бездоказательностью вины подозреваемого.
– Вот в этом ты не прав. Нельзя так упираться в одну версию. К тому же, от тебя не ускользнул тот факт, что в ту же ночь был убит некий целитель Свирский. Который, кстати, ехал от соседей Бурхасона. И убит этот Свирский был, похоже, из того же оружия, что и твой художник. Их обоих застрелили из ТТ.
– Что-то ты меня пугаешь своей осведомленностью, – проворчал следователь.
– Просто я уже был в этом поселке вчера. Беседовал с охраной. Потом навел справки… А тебя, кстати, не смущает, что явно связанные между собой убийства поручили вести разным следственным группам?
– Бурхасон звезда, а Свирский так себе… За его смерть прокурор перед общественностью отчитываться не собирается, – резонно заметил Кутепов и открыл дубовую дверь кабинета, – Входи, пока я не передумал.
– В случае Свирского тоже, похоже, висяк. Тамошние следоки репы чешут, кому понадобилось столь чисто убирать никому не мешавшего целителя, который, как говорят, воду одним взглядом заряжал.
– Может, не так зарядил кому-нибудь… – философски предположил Кутепов.
Бочкин зашел в кабинет и огляделся. Ничего умопомрачительного – обыкновенный рабочий кабинет, выполненный в лучших традициях богатых домов. Тяжелый дубовый стол, стеллаж с книгами, черный кожаный диван, кресло с высокой викторианской спинкой, еще живой, но готовый отдать концы от засухи фикус, журнальный столик с разбросанными по нему приглашениями на всевозможные вечеринки, на которых Бурхасон уже не появится и антикварный торшер.
– Вы хоть цветы тут поливайте, – пожалел фикус Петр.
– Может еще пыль прикажешь вытирать, – усмехнулся Кутепов, но, тем не менее, пошел по коридору в направлении ванной, – А про Свирского я тебе так скажу, – услыхал Бочкин, – Я специально в это дело не лезу. Думаю, что целитель привез в поселок убийцу, он же его и увез. Ведь преступнику было не с руки являться перед очами охраны. Ну, а когда Свирский как средство передвижения стал не нужен, его и убрали. А вот кто это сделал, пускай мои коллеги головы поломают. Я ведь не дурак искать лишние доказательства вины Ильина. Если они найдут, им же и хуже.
Петр подошел к столу.
– Перчатки надень, – донеслось из коридора, – Хотя, какая хрен разница… Эксперты уже все выскоблили.
Частный детектив пожал плечами и оглядел зеленое сукно столешницы, на которой одиноко стоял бронзовый бюст Наполеона.
– Интересно, – пробормотал он и открыл средний ящик.
– Чего ты тут интересного нашел, – равнодушно вопросил появившийся со стаканом в руке Кутепов.
– Пока ничего. Я говорю, интересно, неужели Бурхасон не понимал, что связываться с женой Ильина опасно? Ведь по всем статьям, он был карьеристом и этим, как его… – он задумался, подбирая нужное слово.
– Конъюнктурщиком, – пришел ему на помощь следователь.
– Точно. А такие люди, как правило, очень осторожны.
– Любовь такая штука, знаешь ли… – резонно заметил Кутепов.
– Я о том и говорю, осторожный человек вряд ли позволит себе влюбиться в жену Ильина. Да еще взаимно.
– И на старуху бывает проруха.
– Чой-то сумнительно.
Петр покопался в ящике, где кроме вороха карандашных набросков ничего не нашел. Он разложил листы на столе.
– Похоже, что Бурхасон в своем кабинете фигней страдал, – заметил он, разглядывая наброски чужих физиономий, выполненных явно в карикатурном стиле, – Я бы сказал, отрывался.
– В каком смысле? – Кутепов подошел к столу и тоже склонился над рисунками.
– Вот этот господин с огромной бородавкой на носу известный банкир и меценат Сотников. Помнишь? – усмехнулся Петр, – Этот жирный ублюдок, с недавнего времени обожаемый мною промышленник Фуксов. Дама с губищами во все лицо… это не знаю кто, а вот прищуренный товарищч с бутылкой. Это же Свирский. Ну, тот самый убиенный целитель. Чего-то покойный его не взлюбил, смотри внизу написано «Гад» и «Тварь».
– Н-да… – почесал затылок Кутепов, – И изобразил он его соответственно заметкам. Бурхасон явно не в том жанре трудился. Рисовал бы шаржи – имел бы славу Кукрениксов.
– Ага, и сшибал бы на Арбате по сто рублей за час. Нет, богатые люди до боли самолюбивы. Им шаржи не нужны. Даже дружеские. Им подавай портрет маслом, и чтобы во всю стену. Говорят, некий думский деятель заказал Бурхасону свой портрет в героической тунике Георгия Победоносца, на коне, разящим копьем змея. И не ради прикола, а на полном серьезе.
– Кошмар какой. А знамя за ним развевается?
– Я это полотно не видел. Но, по всей вероятности, развевается.
– Ну, вот, лет через 200 найдут этот портрет и подумают, что был у нас такой национальный герой, которого изобразили благодарные потомки в виде Георгия Победоносца.
– Чего ты возмущаешься, – усмехнулся Бочкин, каждый попадает в историю согласно своим возможностям. Кто-то подвиги совершает, кто-то деньги вкладывает. Вот о нас с тобой никто через 200 лет и не вспомнит. Смотри, а это уже интересно… – Детектив вытащил из-под вороха рисунков набросок, на котором была карикатура на Марго. Художнику на удивление хорошо удалось передать чистую непосредственность ее глаз, прекрасный маникюр, тонкую талию и высокую грудь.
– Видишь, она и его достала! – не без злорадства заметил Кутепов.
– Меня больше надпись привлекает, – Петр ткнул пальцем в левый нижний угол, где было написано «Марго. Браззавиль. Аль-арт». Затем «Аль-арт» было зачеркнуто, сверху карандашом накарябано «Арт-Премьер», потом и эта надпись зачеркнута, и справа снова написано «Аль-Арт». Бочкин повернул голову к следователю, – Ну, что ты об этом думаешь?
Тот равнодушно пожал плечами:
– А что меня при виде этих каракулей должна посетить какая-то гениальная мысль из разряда тех, что приходили в голову Шерлоку Холмсу, когда он разглядывал след неизвестного ботинка? – с издевкой пробормотал тот.
– Не знаю, мне это почему-то кажется странным… – задумчиво протянул частный детектив.
***
Андрей Рассомахин растерянно уставился на телефонный аппарат, из которого минуту назад услышал новость, повергшую его в шок. Тихон Ляпин убит. Звонил их общий приятель, который хотел было выпить с Ляпиным, а наткнулся в его квартире на оперативную группу и следователя. Его, Андрея, опять обошли на повороте. Едва он вознамерился поговорить с этим пропойцей, как того шлепнули. Кому понадобилась его преждевременная смерть? Он ведь и так уже был готов концы отдать по собственному почину. Ну, сколько бы он протянул? Год – два? Но кому-то он помешал именно сейчас. И Рассомахин чувствовал, что этот кто-то именно тот, кто порушил все его планы. Кто одним махом украл все его деньги и хладнокровно застрелил Бурхасона. Что ж… теперь в живых остался лишь один участник его операции. Именно он сам. У Андрея перехватило горло. Если так, если его конкурент убирает со своей дороги всех, кто был замешан в предприятии, то ему, выражаясь на языке искусства, остался последний мазок – а именно, убрать и Рассомахина. Страх моментально проник в его тело, и от макушки до пяток пробежала волна нехороших мурашек. Судя по тому, как быстро и аккуратно действует преступник, жить ему осталось недолго. Буквально несколько дней. Или часов… Андрей нервно сглотнул и задумался. Страх гнал его на поиски спасения. Что предпринять, чтобы остаться в живых. Черт с ними, с миллионами. Их уже не вернешь. Нужно шкуру спасать. Кто? Кто перебежал ему дорогу и теперь угрожает его жизни? Кто мог узнать о его планах? Неожиданная мысль словно кол вбила ему в позвоночник. Рассомахин окаменел и долго не мог пошевелиться. Господи! Как же он не подумал еще об одном персонаже этой истории. Конечно, никто эту дамочку в серьез не воспринимал, но она могла догадаться или подсмотреть или черт ее там знает что, но каким-то образом узнать о деле. Ведь она часто бывала в доме Бурхасона. С нее он писал портрет. Марго. Кажется, ее зовут Марго. Он видел ее на разных мероприятиях, но лично с ней не знаком. Что ж, теперь придется познакомиться. И как можно скорее. Нужно выяснить у нее, кто стоит за убийствами художников, а главное, кто теперь угрожает его жизни. Рассомахин нервно разбросал по столу красочные приглашения на эту неделю. Где может появиться Марго? Сегодня, открытие нового бутика Gucci. Самое место для ее выхода в свет. Он схватил карточку, выполненную, согласно стилю этого Дома в черных тонах, и с торжеством потряс ею в воздухе. Сейчас кусок черного картона казался ему единственной соломинкой, за которую он уцепился, пытаясь вытащить себя из могилы.
Глава 6.
– Ах, – Марго аккуратно поправила прядь волос, согласно прическе неряшливо спадающей ей на лоб и, полюбовавшись своим отражением еще минуту, повернулась к мнущейся рядом претендентке на сердце Тимофея Тарасова. Тут она снова сморщила нос, – Я поняла, что в тебе не так. Слишком умные глаза. Слишком. С этим нужно что-то сделать. Необходимо немедленно исправить этот досадный изъян. Иначе все пропало.
– Как же мне избавиться от глаз? – изумилась Маняша, – Очки надеть?
– Ты с ума сошла! В очках ты будешь похожа на библиотекаршу. К такой особе ни один нормальный мужчина на пушечный выстрел не подойдет. Максимум, на что ты можешь рассчитывать, так это на аспиранта в растянутом свитере. Но этот вариант нам сейчас не нужен.
– Как же быть?
– Немедленно прекрати думать! И забудь, ради Бога, что ты закончила институт.
– Университет, – дотошно поправила ее девушка.
– Тем более, – отрезала Марго, – Высшее образование – это бич современных женщин. От него морщины и прочие неприятности. И вообще, если уж тебя угораздило его получить, потратив на это лучшие годы своей безмятежной юности, то хотя бы умей это скрыть.
– Но… – собралась было поспорить Маняша, однако Марго мотнула головой, прекратив дискуссию.
Они стояли в дамской уборной известного в Москве клуба, в просторных залах которого уже сновали туда-сюда гости. Меж ними носились официанты с подносами, уставленными высокими бокалами с шампанским. Подиум еще пустовал, но с минуты на минуту должен был начаться показ новой коллекции Дома Gucci, к которой и было приурочено открытие магазина. Публика пребывала в заметном волнении. Разумеется, в основном женская ее половина. Мужчины предпочитали продолжать рабочий день, обсуждая состоявшиеся, предстоящие или желаемые сделки или, на худой конец, тихо напиваться у барной стойки. Тимофей Тарасов относился к последним, поскольку дел у него с окружающими его людьми никаких было, а накопившаяся усталость и долгое отсутствие не только отпуска, но и выходных давали о себе знать. Настроение у него в этот вечер было препоганейшее. Марго с трудом удалось вытащить его на эту вечеринку, причем ее просьба, как обычно, больше походила на шантаж: она просто объявила ему, что либо выйдет из его кабинета с ним под руку, либо останется тут навечно. В подтверждение своих слов она удобно расположила Мао на коленях и заказала секретарше кофе. Перспектива провести остаток своих дней в компании несносной блондинки возбудила интерес уставшего директора мясокомбината к массовым увеселениям, а потому он теперь накачивался ни то водкой, ни то джином – он уже не понимал, чем, раздумывая, сможет ли он улизнуть домой незамеченным своей конвоиршей. Этого Марго и боялась, поэтому последние приготовления Маняши к судьбоносной встрече прошли крайне скомкано.
– Значит так, – блондинка еще раз окинула взглядом свое отражение и снова поправила непослушную прядь, – Если хочешь произвести впечатление умного собеседника, меньше говори, больше слушай и ни в коем случае не выражай глупое восхищение, которое некоторые кокетки считают верхом мастерства. Поскольку всем тем, о чем примется тебе толковать Тимочка, восхищаться просто неэтично.
– А о чем он будет говорить? – ужаснулась Маняша.
– Ну, разумеется, о работе, – снисходительно улыбнулась наставница, – О чем он еще может говорить, если он живет на своем мясокомбинате. Он непременно начнет рассказывать о колбасе и сосисках. А тут, как ты понимаешь, восхищаться абсолютно нечем. Да! – спохватилась она, – Корчить брезгливые гримасы тоже не стоит.
– Как же мне быть?
– Будь спокойной и слегка заинтересованной. Сделай вид, что тема колбасы внесла легкое разнообразие в скучную светскую болтовню о моде и пляжном отдыхе.
– Я не могу говорить о моде, я в ней ничего не понимаю, – погрустнела провинциалка.
– 90 процентов собравшихся тут людей совершенно ничего не понимают в моде. И это не мешает им говорить о ней постоянно. Но насколько я знаю Тимочку, о моде вы говорить точно не будете. Да, не забудь, что нужно быть слегка романтичной, старомодной и, как бы это выразиться… – она закрыла глаза, явно припоминая строчки прочитанной в журнале статьи, – Домашней, что ли… Все-таки у тебя есть козырь на руках – ты приехала из глухой провинции…
– Но Орел не так уж далеко от Москвы, – попыталась возразить Маняша.
– Да? – искренне удивилась Марго, – А я думала, что это где-то в Сибири. Во всяком случае, название у твоего города совсем глухое. Лесное какое-то. Ну, да не важно, – легкомысленно отмахнулась она, – Для тех, кто живет внутри Садового кольца все, что отдалено от Москвы более, чем на 50 километров уже Сибирь.
– Я не справлюсь, – вздохнула девушка.
– Ты же в институте училась! – возмутилась Марго.
– В университете, – опять поправила ее та.
– Тем более! Ты провинциалка, воспитанная на хороших книжках и не испорченная развратом мегаполиса. Не забудь ввернуть что-нибудь про поэзию… мужчины любят, когда девушки умеют взгрустнуть, посетовав на жестокую современность и отсутствие романтики в наши дни. Только особенно не увлекайся. Говори о каком-нибудь известном поэте, чтобы собеседник не почувствовал себя полным идиотом. Согласись, это неприятно. А мужчины в общении с женщиной ценят как раз позитив.
– Блок подойдет?
– Это что? – в свою очередь поинтересовалась блондинка.
– Поэт Серебряного века.
– Упаси тебя господь! Во-первых, фамилия у него неблагозвучная. Отдает какой-то строительной темой. А романтика строек у нас уже, слава Богу, лет тридцать как миновала. А, во-вторых, откуда мужчине, с утра до вечера торчащем на мясокомбинате, знать о каком-то там непопулярном поэте, который еще и жил на заре цивилизации. Насколько я понимаю, Серебряный век был где-то между бронзовым и золотым? Да, в общем, не важно. Лучше вверни что-нибудь про Пушкина. Пушкина даже я знаю. Хотя бы потому, что есть такой ресторан. Потом есть площадь Пушкина. А о площади Блока я что-то не слыхала. Да и ресторана такого нет. В общем, Пушкин – это беспроигрышный вариант. С ним точно впросак не попадешь. Скажи что-нибудь типа «Если бы Пушкин жил в наши дни, он писал бы рекламные слоганы». И этого будет вполне достаточно, чтобы тебя сочли умной и образованной девушкой, которая слегка старомодна, а потому изысканна и по-своему привлекательна.
– Вы все это в своем журнале прочли?
– Разумеется, – не без достоинства ответила наставница, – к тому же я не раз проверила эти советы на собственном опыте. После фразы про Пушкина, все мои собеседники просто в сироп растекались. И Тимочка растечется. Он очень любит там ужинать.
– Где? – не поняла Маняша.
– Господи! – закатила глаза Марго, – В ресторане «Пушкин», разумеется!
Она взяла ее за руку и потащила к выходу. А Маняше впервые за многие годы стало страшно. Так же страшно, как на вступительных экзаменах в университет, когда ей попался единственный билет, который она не успела повторить за предыдущую ночь.
Атмосфера в клубе располагала к расслабленному общению. Чем все присутствующие и занимались. Все, кроме Андрея Россомахина, который стоял возле бара, нервно сжимая рюмку с коньяком в своих тонких, музыкальных пальцах. Он как коршун обозревал видимое пространство, дабы отыскать вожделенную блондинку. Все его тело было напряжено, как перед последним прыжком, которым хищник решает судьбу своей жертвы. А сердце бешено билось в груди, гоня по сосудам кровь, смешанную с неистовым страхом. Он чувствовал себя тигром, загнанным в смертельную ловушку, осознающим это и желающим разорвать на куски каждого, чья смерть поможет ему выжить. И в первую очередь, конечно, Марго. Он еще раз нервно дернулся, словно чувствовал за спиной нацеленное в него дуло пистолета, и порывисто огляделся по сторонам. Хорошо одетые, не обремененные страхом люди мешались у него перед глазами в один бурлящий хаос. Ему стало казаться, что он в центре зеркального зала, стены которого многократно отражают одно и то же изображение. Его голова пошла кругом, а в ушах зашумело. Он собрал остатки воли и приказал себе сконцентрироваться на близстоящем с ним молодом человеке. Тот ничем особенным от других не отличался, за исключением того, что стоял у барной стойки в одиночестве и ни с кем не искал общения. Он просто пил какой-то алкоголь из своего стакана, смотря в пустоту. Приглядевшись к нему, Андрей понял, что мужчина ему, наверное, знаком. Или вернее, не знаком, а он видел его ни раз на таких же вот вечеринках. Правда, тогда, в лучшие дни своей жизни, Андрей, наверное, знал, как этого мужчину зовут. Сейчас эта информация вылетела у него из головы. И, тем не менее, он решил с ним заговорить, чтобы не сойти с ума в ожидании появления Марго.
– Добрый вечер, – ненавязчиво тихо проговорил он и посмотрел в сторону мужчины.
Тот вздрогнул и обернулся.
– Вы мне?
Потом в его глазах мелькнул мимолетный интерес, как это всегда бывает, когда узнаешь в толпе чье-то лицо. Андрей понял, что мужчина тоже не помнит, как его зовут.
– Мы, кажется, встречались, – продолжил он диалог и отхлебнул коньяку, чтобы показать собеседнику, что обратился к нему не от отчаяния, а просто так, от нечего делать.
– Тут все время от времени встречаются, – довольно хмуро ответил незнакомец и ухмыльнулся в придачу.
К разговору он явно не был расположен. Но на это Россомахин постарался не обратить внимания. Он находился в таком отчаянном положении, что просто не мог позволить этому господину повернуться к себе спиной. Ведь кроме него у барной стойки никого не наблюдалось.
– Мы говорили месяц назад о Карибах, – с ходу соврал он, и, наморщив лоб, добавил, – Правда, я уже не помню, где это было…
– Хм…
К великому счастью Россомахина собеседник задумался, затем тоже наморщил лоб и изрек:
– Я не помню, чтобы говорил о Карибах уже года два. Чего мне о них говорить? Мне их правительство за рекламу не приплачивает.
Россомахин заставил себя улыбнуться, чтобы дать понять, что он понял шутку.
– К тому же в прошлом месяце у меня были такие проблемы, за которыми как-то забываешь поговорить о Карибах, – продолжил собеседник и уставился на него, требуя какого-то объяснения нелепому предположению.
Россомахин неловко дернул плечами:
– Простите, если обидел. Честное слово не хотел. Может быть, просто обознался. Андрей Россомахин, – он склонил голову. Руку протягивать не стал, поскольку не слишком приветливый господин вряд ли кинулся бы сжимать ее в приветствии. А болтать в воздухе протянутой рукой это уж слишком даже для такого отчаянного положения, в котором находился Андрей.
– Тимофей Тарасов, – представился собеседник и хотел было отвернуться к стойке. Во всяком случае, всем своим равнодушным видом он дал понять, что разговоры его сегодня как никогда тяготят.
Тут в измученном мозгу Россомахина что-то щелкнуло, завертелись какие-то механизмы, которые приходят в действие, только когда человек находится под прессом смертельного страха. Иногда подобное чудо называют обретением третьего глаза. Ролики в голове бешено закрутились, с неистовой скоростью прогоняя информацию, словно через мелкое сито просеивая миллионы пустых разговоров, обрывков каких-то сведений, отыскивая нужные крупицы. И они отыскались. Тимофей Тарасов… Тимофей Тарасов…
– Вы, кажется, владеете мясоперерабатывающим заводом, – выпалил Россомахин, только потом сообразив, что подобное предположение настолько дико возле барной стойки заведения, в котором они находились, что лучше бы он поинтересовался у этого Тарасова, не является ли тот президентом какой-нибудь банановой республики.
Однако, вопреки здравому смыслу, собеседник приостановил свой поворот, и взглянул на Андрея уже по-другому, действительно как на знакомого ему человека – с некоторой теплотой:
– Это так. А мы общались по делу?
Не в интересах последнего было его разочаровывать. Поэтому он снова соврал:
– Мой брат владеет сетью супермаркетов. Я слышал от него, что продукция комбината Тарасова чрезвычайно популярна на рынке. У вас ведь, кажется, эксклюзивная технология производства мясных продуктов...
Андрей чувствовал, что рубашка под пиджаком уже мокрая. Он исчерпал весь словарный запас, который мог выжать из себя по теме «мясная промышленность». Остались одни предлоги. Он понятия не имел, о чем говорил, произнося «эксклюзивная технология мясных продуктов». Он даже не знал, что можно назвать мясными продуктами. И вообще, с трудом мог представить, что производят на мясокомбинатах. Поэтому он сделал глубокий вдох, судорожно соображая, что ему ответить, если разговор продолжится в том же духе. Кроме всего прочего у него не было брата – владельца сети супермаркетов. У него вообще братьев нет. И если Тарасов поинтересуется, о каких супермаркетах идет речь, ему снова придется врать. А это уже чревато разоблачением, поскольку владелец мясокомбината точно знает наизусть сети супермаркетов не только в Москве, но и по всей России.
Помощь пришла совершенно неожиданно.
– А я думала, ты уже сбежал, Тимочка! – прозвучало у него за спиной.
Россомахин сделал приветливое лицо, поскольку голос принадлежал женщине, а поворачиваться к даме с такой физиономией, как будто ты только сто съел пол-лимона, в приличном обществе не полагается. Однако, повернувшись, он застыл, хватая ртом воздух. Перед ним стояла та самая Марго, ради которой он притащился на эту вечеринку. Андрей судорожно соображал, кого стоит благодарить за то, что, войдя в клуб, он прямиком направился к барной стойке, где натолкнулся на Тимофея Тарасова, который, как оказалось, близко знаком с той самой единственной женщиной, способной спасти его несчастную шкуру. Не найдя ничего лучшего, он возблагодарил всех богов вместе взятых, включая и многочисленных древнеегипетских. Покончив с благодарностями, Андрей тут же начал соображать, как бы сделать так, чтобы схватить Марго и оттащить ее в дальний угол заведения, где приступить к допросу. Сделать ему это хотелось, не теряя ни секунды, но рассудок, еще державшийся на периферии сознания, вопил, что, если он, не говоря ни слова, потянет ее в темный угол, это вызовет протест не только с ее стороны, но и со стороны Тарасова. А это уже чревато никому не нужной потасовкой. Поэтому он стоял и глупо лыбился, словно неожиданно обрел самую большую любовь своей жизни.
