Текст книги "Портрет блондинки в голубом (СИ)"
Автор книги: Анна Трефц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
– Нет уж. Приучен жить по средствам. И курево принципиально не стреляю.
– Слушай, – Бочкин с опаской глянул на лифт, который, скрипя и завывая, поехал на нижний этаж, – Ведь ты же говорил, что Россомахин чего-то боялся, так?
– Думаю, что кого-то…
– Тем более. Как же он отважился убийцу в квартиру пустить? Труп-то ты внутри обнаружил.
– Вот! – Кутепов поднял указательный палец, – Поэтому я и собираюсь поковырять его родственничков. Россомахин вряд ли пустил в дом кого-то незнакомого. Да еще поздним вечером. Смерть его наступила около полуночи. Кого угодно не пустил бы, а вот племянника или сестрицу запросто. Тем более, что в подъезде установлен домофон, и просто так с улицы к квартире никто незамеченным не подойдет. Ведь как-то убийца должен прорваться в подъезд. Отсюда я делаю вывод, Россомахин сам его впустил. И дверь сам открыл, так как никаких следов взлома не обнаружено. А в его нервном положении, согласись, как-то противоестественно открывать дверь кому ни попадя.
– Ну, может, он был знаком с убийцей…
– Я тебе отвечу на это… Он ведь боялся кого-то. Боялся, судя по нашему с ним разговору того, кто был с ним связан по делам. А значит, ждал, что к нему могут прийти, чтобы грохнуть. И вряд ли открыл дверь человеку, которому не доверял бы как самому себе. И от которого не ждал угрозы. Понятно? То есть убийцу нужно искать среди тех, кого Россомахин никак не мог подозревать.
***
– Хм… – Марго погладила Мао по лиловому, в тон ее летящему сарафану, хохолку и задумалась.
Они сидели в летнем кафе на Чистых прудах, недалеко от дома убитого Россомахина, где следственная группа во главе с неутомимым Кутеповым все еще продолжала осмотр места происшествия.
– Значит, Россомахин искусством занимался?
– Я бы уточнил, что живописью.
– Очень интересно. Все-таки, как ни крути, а все убийства происходят в среде художников или тех, кто с ними был в непосредственной близости. И я продолжаю утверждать, что тут в центре всего находится мой портрет.
– Помилуйте, Марго, – взмолился детектив, – Ну, при чем тут ваш портрет?! Эта цепь убийств, какие-то трагические совпадения.
Она склонила голову на бок, смотрела на него изучающее с минуту, наконец, промолвила:
– Вы сами себе верите?
– Ну, разумеется! – излишне поспешно ответил он.
– Тогда где мой портрет?
– Давайте рассуждать логически, – Петр вздохнул, понимая всю абсурдность своего предложения в данной ситуации. Женщина вообще не сильна в логике. А женщина по имени Марго даже не знает, что это такое. И все-таки он продолжил, – Допустим, преступник убил Бурхасона ради вашего портрета. Ведь портрет пропал из мастерской художника. Так?
– Так, – согласилась она.
– Ну, вот он его уже похитил. Зачем ему убивать еще и Ляпина, а потом еще и Россомахина. Я уж не говорю о Свирском, который вообще никакого отношения к живописи не имел.
– А я вам скажу, – Марго вздохнула как учительница, которая собирается по пятому кругу объяснять двоечнику прописные истины, – Ляпин мог убить Бурхасона и похитить портрет. Не знаю, что вы о нем думаете, но я его видела. И скажу вам, тот тип был на все способен. У него глаза горели какой-то лихорадкой. Прямо как у маньяка.
– И часто вы маньяков встречали? – усмехнулся Бочкин.
– Ну, время от времени я же смотрю кинофильмы, – пожала плечами она, – А потом за портретом потянулся кровавый след. Я о таком слышала, когда из-за какой-то вещи происходит целая череда убийств. Ляпина, допустим, убил Россомахин, и забрал у него портрет. А Россомахина убил тот, в чьих руках он теперь. Ну, что вы на это скажете?
Петр едва сдержался, чтобы действительно не сказать то, что думал. Но вовремя понял, что это прозвучит уж очень обидно. В конце концов, обзывать клиентку «идиоткой» не допустимо с профессиональной точки зрения.
– Я слышал о кровавых следах за крупными бриллиантами. Такими, как «Орлов». Или за рубином «Око Азии». Но чтобы друг друга мочили из-за работы Пабло Бурхасона – это нонсенс. Сколько он может стоить, учитывая обстоятельство его смерти? Ну, даже если провести аукцион среди ярых поклонников его творчества, думаю, больше пятидесяти тысяч долларов не дадут. А такая цена в среде истинных ценителей искусства и коллекционеров – смешные деньги. Настоящие шедевры продаются за миллионы, и при этом все остаются живы и здоровы.
– Ой, с вами поговорить, так я руки себе из-за дешевки выворачиваю! – возмутилась Марго.
– В общем-то, в некоторой степени…– Не смог не согласиться детектив.
– Вы в своем уме! Это же мой портрет. То есть на нем я изображена!
– Марго! – Бочкин обратился к ней как можно проникновеннее, – Если некий Пупкин напишет портрет королевы Англии, к примеру, его цена все равно останется на уровне творений Пупкина. Ну, разумеется, если он не изобразит ее лысой, голой, с обезьяним хвостом, и это полотно критики не назовут революционным в современной живописи, а потому истинным шедевром.
– Не знаю, какого Пупкина вы имеете в виду, – гневно проговорила она и достала мобильный телефон, – И почему он рисует известную во всем мире женщину голой и лысой. Тем более я не понимаю, почему такую гадость какие-то извращенцы могут счесть шедевром… Хотя, вспоминая картины Перуанских аборигенов, я могу предположить, что человечество на многое способно по части всякой ерунды…
– Вы еще пирамид не видели, – усмехнулся Бочкин.
– Каких пирамид? – она потыкала пальцами по кнопкам телефона и принялась ждать ответа.
– Египетских. Стоят три дуры с сорокаэтажный дом посреди пустыни.
– Зачем? – вскинула она брови.
– А кто знает! Ученые до сих пор не могут решить, на кой черт их предки построили.
– Безобразие! – Марго вздохнула, – И все потому, что каждый должен заниматься своим делом. Я просто уверена, что если бы ученые работали, а не таскались бы по всяким дурацким археологическим экспедициям, они давно бы уже поняли, зачем эти пирамиды торчат посреди пустыни. Алло! Эдуард Михайлович? Это Марго. Узнали? Сколько лет, сколько зим. Да вот все никак не могла собраться, чтобы к вам заехать. Тот пуфик, на котором сидела сама Герцогиня Мальборо еще у вас? Продали три года назад? Какая жалость. А я как раз хотела его у вас приобрести. У меня на кухне у табуретки ножка сломалась, вот я и вспомнила про этот ваш пуфик. По цвету он как раз подходит. А другого такого же нет? Вы хотите сказать, что герцогиня Мальборо всю жизнь сидела на одном пуфике? Какая же она после этого герцогиня? Ну, да и Бог с ней. Вы не проконсультируете меня по одному вопросу. Что вы говорите, у вас дочь в родильном отделении? А что она там делает? Собирается родить вам внука. Ну, тогда тем более я позвонила как раз вовремя. Все эти мучительные часы ожидания лучше скрасить разговором с приятным собеседником. Это лучше, чем пить валерьянку или сосать валидол. Эдуард Михайлович, вам знаком такой господин Андрей Россомахин. Он продавал картины. Что вы говорите! Вы пользовались его услугами? А он не предлагал вам мой портрет, который написал Пабло Бурхасон. Да, да, тот самый…
Она слушала какое-то время, потом сдвинула брови:
– Что у вас там за шум? Муж дочери упал в обморок? А почему? У вас родился внук! Какая редкая удача, что всего один. Ведь могла же родиться и двойня! Что ж, поздравляю. Алло! Алло!
Она нажала кнопку «отбой» и недовольно проговорила:
– Какой невоспитанный человек, этот Эдуард Михайлович! Кажется, он сунул телефон в карман, даже не попрощавшись!
Бочкин вспомнил слова Катюши, что Марго и мертвого способна из могилы вытащить, и подумал, что нужно указать в завещании, чтобы после его смерти кто-нибудь надоумил ее ему звякнуть. А чем черт не шутит! Катя ведь не так уж далеко была от истины! Мысли о любимой растянули его губы в блаженной улыбке. Они договорились встретиться сегодня вечером. И ему еще нужно успеть, присмотреть ей какой-нибудь милый подарочек. Потому что очень приятно, черт возьми, видеть, как она радуется. Как загораются ее глаза, а на щеках играют ямочки.
– Что вы улыбаетесь?
Он вздрогнул и уставился на Марго, о существовании которой совсем забыл за сладостные секунды своих размышлений о Катеньке.
– Вы не хотите узнать, что я выяснила у Эдуарда Михайловича?
– А кто он? – Бочкин заставил себя принять деловой вид.
– Эдуард Михайлович Борисоглебский – владелец известного в Москве антикварного салона. Он подтвердил, что Андрей Россомахин занимался перепродажей картин. Иногда он сам заказывал ему копии каких-то полотен. А уж тот находил художников. Ляпин для него, кстати, очень много рисовал.
– И что?
– А хотя бы то, что они хорошо друг друга знали. Вам это ни о чем не говорит?
– Нет. Ляпин после того, как начал пить, свои картины перестал писать. Но подрабатывал подделками. Это известно. Ему же нужно было на что-то водку покупать. Так что тут опять тупик, – развел руками Петр.
– Да… – разочарованно согласилась с ним Марго, – И о судьбе моего портрета Эдуарду Михайловичу ничего не известно. Жаль… – она вдруг встрепенулась, – но ведь еще остается Коко и ее Роман! Ведь тут же предельно ясно, что они убили Россомахина.
– Кому? – опешил детектив.
– Мне, – округлила глаза Марго, – по-моему, этого вполне достаточно.
Тут она пересказала ему все, что слышала вчера под окном дома Полуниных. Петр покраснел. Отчасти от стыда за то, что он все-таки пропустил этот диалог. А ведь именно ради него он просидел у Изольды на веранде полдня. Получается, что он сбежал от своих профессиональных обязанностей. Но в основном Петр покраснел от досады на то, что его клиентка опять втягивает его в какой-то идиотизм. Он не видел связи между секретами Коко и убийством Россомахина. И уж тем более не было тут связи с остальными убийствами. Ну, мало ли что могли обсуждать наедине двое молодых людей. Пусть даже и какую-то там картину. Кто докажет, что они имели в виду портрет Марго? Да если бы у них был портрет Марго, они бы не стали столь опрометчиво его скрывать. Что они, полные кретины? Ведь Марго им сердца повырывает!
– Для суда, к сожалению, ваше мнение, не доказательство, – тихо ответил он.
– Я свой портрет в суде разыскивать не собираюсь. К тому же картина, как я понимаю, у Коко и Романа. Но вот зачем они убили Россомахина – это большая загадка. Может быть, он как раз подозревал их в том, что они убили Бурхасона, Свирского и Ляхова.
– Марго, вас кидает из одной версии в другую, – нахмурился Бочкин, – Видите ли … раскрыть запутанное преступление не возможно, пользуясь советами модных журналов.
– А я в этом не уверена, – легкомысленно отмахнулась от него блондинка, – Я вот думаю, что если бы следователи с Петровки читали «Космо», то раскрываемость возросла процентов на пятьдесят.
– Это еще почему?! Что этот ваш «Космо» – соль жизни?
– Я бы сказала сахар, – загадочно улыбнулась она, – А сахар полезен для мозгов!
🌺🌺🌺🌺🌺
Дорогой читатель!
Спасибо тебе за поддержку! За лайки, за добавление в библиотеку и просто за то, что ты идешь со мной дальше по истории. За то, что компания наша все больше. Обнимаю каждого и жду в следующей главе!
Ваша, Анна Трефц 💖
Глава 15.
Изольда поставила последнюю чашку на стол и, удовлетворенно вздохнув, хлопнула в ладоши:
– Кажется, все!
Марго перелистнула страницу журнала и, сверив картинку, на которой был изображен стол с правильной для вечернего чая сервировкой, придирчивым взглядом оглядела работу подруги. Минут через пять она осталась вполне довольна результатом.
– Я думаю, придраться не к чему.
– А что я говорила? – не без гордости ответила та, – Я с закрытыми глазами могу накрыть на стол для любого случая. В этом вопросе я прислуге не доверяю. Все-таки я окончила курс распорядителя банкетов.
– Заочный, – напомнила Марго.
– И что с того, – Изольда чмокнула распухшими губами, – Как видишь, я смогла познать истину даже заочно. Теперь осталось только дать команду повару, чтобы доделывал десерты, а то он уже ноет, что долго торчит на кухне без толку.
– Я так и не понял, по какому поводу банкет? – в дверях гостиной появился хозяин дома, – Ты что-то прощебетала утром, я прилетел с работы на два часа раньше, чтобы, как ты выразилась в своем двадцать пятом звонке, не испортить все дело, и, пожалуйста, у нас, оказывается, чуть ли не прием при свечах. Повар приглашенный, взвод официантов, к холодильнику не пролезть…
Изольда глянула на него и, раздраженно засопев, поинтересовалась:
– Почему ты до сих пор не в смокинге?
– В смокинге?! – изумился Влад, – Мы что ждем в гости президента? На кой хрен мне влезать в этот кошмар, да еще перетягивать шею галстуком?!
– На тот, – сухо ответила жена, – что ты все-таки хозяин этого дома.
– И что? Я не могу принять гостей в обычном костюме?
Изольда оглядела его так, как частенько смотрела на садовника, который имел наглость спрашивать:
«А зачем луковицы гладиолусов садить у забора, когда этим цветам куда более вольготно будет расти на клумбе у калитки?»
– Как ты не можешь понять, что к бисквитам по-французски и мороженому в горячей карамели следует надевать вечерние наряды. В твоем случае, дорогой, это смокинг.
– Вот, – Марго ткнула пальчиком в журнальную статью, – Тут черным по белому написано! И если не хочешь выглядеть полным профаном немедленно ступай переодеваться.
– Так, значит, к бисквитам по-французски подают мужа в смокинге, – усмехнулся Влад, и глянул на Марго, – А ты тогда почему в таком странном прикиде. Я впервые вижу тебя в черных штанах и водолазке. Марго, ты что сделала вылазку на Черкизовский рынок? Или у стилистов, которые подрабатывают в «Космо» разом случилась опухоль мозга?
– В этом сезоне мода на черный цвет, – насупилась блондинка, – А, кроме того, у меня на сегодняшний вечер другие планы. Я в вашем банкете участвовать не буду.
– Вот это новости! – изумился Пушкин, – Милая, ты же у нас практически живешь уже неделю. А как важное предприятие, бросаешь нас на произвол судьбы?!
– Ничего страшного, – заверила она его, – твоя жена прекрасно разбирается в этикете. Она же закончила курсы распорядителей банкетов. Так что держись ее, и все будет замечательно.
– Марш переодеваться, – скомандовала Изольда, – гости прибудут уже через полчаса.
– Да какие гости-то?! Могу я хотя бы знать?!
– О, пожалуйста, – она одарила его щедрой улыбкой, от которой муж даже вздрогнул. Все-таки улыбка Изольды при нынешнем состоянии ее губ была слишком широкой, – Во-первых, прибудет господин Тарасов. Да, да, тот самый Тимофей Тарасов, за которого мы планируем выдать замуж твою племянницу. Во-вторых, придут Полунины – Светлана с мужем и дочерью Коко.
– А эти-то тут при чем? – прищурился Влад, – Я и раньше с ними особенных дел не имел. М знакомы на уровне «здрасьте – до свидания». А теперь, когда ты сама же подозреваешь Коко в убийствах, с чего вдруг привечать эту семейку в нашем доме? Да и какое отношение имеют Полунины к нашим планам на Тарасова? Коко, кстати, привлекательная девица. Еще, чего доброго, отобьет выгодного жениха у Маняши.
– Господи! – всплеснула руками Изольда и машинально поправила и без того безукоризненно сидящее на ее стройной фигуре длинное платье с глубоким декольте, – Ну, почему я должна пускаться в длительные объяснения, когда гости уже на пороге. Что ты за человек такой?!
– Я человек, который хочет быть в курсе дел, которые творятся в его собственном доме, – супруг оперся плечом о косяк, показав тем самым, что и не подумает уходить, пока ему не расскажут все в подробностях.
– Дорогой! Сегодня днем Маняше позвонил Тимофей Тарасов и, как обычно, пригласил ее пойти поужинать. Потом, возможно, потанцевать. Ты прекрасно понимаешь, что юной девушке не пристало бежать на свидание, едва ее об этом попросят. И, слава Богу, что я оказалась в тот момент рядом. Отказывать без причины в который раз тоже уже неприлично. Вот мне и пришла в голову блестящая идея со званым ужином. Маняша принялась что-то лепетать ему в трубку о том, что ее дядя – тиран, пригласил важных гостей, но он, кстати, не прочь, чтобы и Тарасов прибыл на этот ужин. Заодно, чтобы познакомиться с семьей. Мы ведь приличные люди, и не хотим отпускать дорогую всем нам племянницу вечерами не известно с кем. Тарасов, разумеется, принял приглашение и вот-вот приедет.
– Ну, хорошо, – Влад вздохнул. Он совершенно не понял, почему Маняша не может ужинать с Тарасовым тогда, когда им обоим этого хочется, а должна выдумывать какие-то дурацкие предлоги, обзывать родного дядю тираном и приглашать кавалера домой для знакомства с родственниками, как будто она школьница. Однако в прения по этому вопросу он решил не вступать. Он лишь поинтересовался, – А при чем тут Полунины?
– А кто будет исполнять роль важных гостей, ради которых ты запретил Маняше идти на свидание?
– Ничего я ей не запрещал! – возмутился строгий дядя.
– Запретил! – с нажимом повторила Изольда.
А Марго при этом согласно кивнула.
– Ну, пускай запретил, – растерянно согласился Влад, – Но я все никак не пойму, почему вдруг Полунины стали нам так важны.
– Ой, – всплеснула руками его жена, – Да не важны они нам ни на полмизинца! Просто кроме них я уже никого не могла пригласить. Это ведь нонсенс, звать людей на ужин за несколько часов до его начала. Ни один уважающий себя человек не согласится. На такие вечера рассылают карточки за неделю.
– А Полунины, выходит, себя совершенно не уважают, раз припрутся всем табором?
– Это мне неизвестно. Я пригласила их по-соседски. Намекнула, что звонила им неделю назад, что приглашала, и Светлана дала согласие. Она не помнит, спорить не стала, а потому придет сама и приведет все свое семейство.
– Сказала бы мне, что у тебя проблемы с важными гостями. Я притащил бы Буркина и Фокина. Эти мужики мне, действительно очень важны. Да и они бы не отказались.
– Знаю я твоих Буркиных и Фокиных, – отмахнулась Изольда, – Они припрутся в офисных костюмах и в галстуках, на которых нарисованы вишни или клубнички. Потом кто-нибудь из них непременно ляпнет, что хотел пойти в баню, но ты его сюда за руку приволок и так далее. Тарасов не дурак, между прочим. Он директор огромного мясокомбината.
– Дур дом какой-то, – резюмировал Влад, – Могу я хотя бы рассчитывать на то, что мне позволят надеть костюм, а не смокинг?
– Не можешь! – отрезала супруга, – По этикету положен смокинг. Это подчеркнет серьезность твоего положения.
– Это подчеркнет лишь то, что я полный кретин и разгуливаю по дому в смокинге, – проворчал Пушкин. Затем он повернулся и с кислой миной поплелся в спальню переодеваться.
Когда Изольда на чем-то настаивала, спорить с ней было бессмысленно.
– И скажи своей маме, чтобы она ни в коем случае не надевала соломенную шляпу, которую я подарила ей на День рождения, и которую она пытается сегодня уже с утра нацепить. Это не скачки, а званый ужин, – крикнула ему в след жена.
После чего она перевела взгляд на подругу и устало вздохнула:
– Этот прием меня измотал.
– Еще бы! – понимающе кивнула та, – Организовать все за три часа – да ты просто профессионал.
– Я окончила курсы распорядителя банкетов! – повторила Изольда и мельком глянула на себя в большое зеркало. Оставшись довольна отражением, она перевела взгляд на Марго и усмехнулась, – Я даже не верю, что пошла у тебя на поводу с этим ужином. И если ты найдешь сегодня в доме Полуниных свой портрет, ты будешь обязана мне по гроб жизни!
– Подумаешь, – та хмыкнула, – Прекрасно проведешь время.
– Угу, в компании убийц, мужа – неврастеника, его деревенской мамаши и парочки влюбленных голубков. Будет еще та вечеринка. Нужно еще раз напомнить Владу, чтобы не проболтался о том, что никакого сына молочника не существует. Ох! – она прижала пальцы к вискам, – У меня уже начинается мигрень.
– Не расслабляйся, – строго напутствовала ее блондинка, – в конце концов, если я найду в доме Полуниных доказательство их вины в убийствах, это в первую очередь на руку тебе. Жить через забор с маньяками, не самое приятное. Главное, ни под каким предлогом не выпускай их из дома, пока я тебе не позвоню.
– Слушай, ну, почему бы тебе не поручить обыск своему распрекрасному детективу? В конце концов, ты платишь ему бешеные деньги!
– И не говори, – Марго поднялась с кресла и направилась вон из комнаты, – Однако он не мой, а твой. Так как ты мне его посоветовала. И потом… я что-то не доверяю ему.
– В каком смысле?
– Целеустремленного человека видно издалека. Вот, к примеру, Тимочка или херр Шульц. Они так увлечены производством своей дурацкой колбасы, что тут хоть потоп, они о делах не забудут. Я ведь рассказывала тебе, как Густав мотался с палкой сырокопченой по всей Москве, не желая выпускать свое сомнительное сокровище из рук, несмотря на то что ему самому грозила опасность как раз из-за обладания этой колбасой. Другой, более нормальный человек выкинул бы ее куда подальше. А херр Шульц ни в какую. И ты знаешь, по прошествию времени я начала его за это уважать. Хотя тогда мне казалось, что он просто сошел с ума.
(Это история описана в первом романе приключений Марго «Следствие ведет блондинка»)
– Ты это к чему? – мотнула головой подруга, которая не привыкла к длинным тирадам, идущим явно по направлению к философии.
– К тому, что детектив Бочкин совершенно не такой. У него в голове что-то другое. Ему плевать на мой портрет, и даже, на мои деньги. Я подозреваю, что он не на шутку влюбился.
– Да ну тебя! – отмахнулась Изольда, – Бочкин развел с сотню семейных пар. Такие не влюбляются. Ведь они прекрасно знают, во что вся эта любовь может вылиться.
– И, тем не менее… – пожала плечами Марго, – помнишь тирады, которые он выдавал про Катерину Пискунову. Она, де, Пушкина цитирует! Тоже мне достоинство! Но так может говорить только влюбленный по самые уши мужчина. А влюбленный мужчина – это мужчина, выключенный из жизни.
На этой интригующей ноте их прервали. В гостиную влетела Маняша. Выглядела она прекрасно, хотя и излишне взволнованно. Глаза горели, губы алели, волосы растрепались. В руках она держала Мао, приодетого по случаю в черный смокинг с самой настоящей белой бабочкой. Костюм собаке очень шел.
– Ты только посмотри, – умилилась Марго, глядя на своего любимца, – Просто прелесть! Я выписала ему этот наряд из Парижа.
– Конечно, – сморщила нос Изольда, – Теперь он даже немного походит на ротвейлера.
– Прекрати язвить. Мао этого не любит и может тебя описать в самый неподходящий момент.
– Можно подумать для этого дела есть подходящие моменты, – огрызнулась распорядительница банкета.
Марго строго посмотрела на Маняшу:
– Имей в виду, я доверяю тебе самое ценное, что у меня есть. Ты помнишь, как с Мао нужно обращаться?
– Не беспокойтесь! – заверила ее девушка, – Я записала все, что вы сказали. Вышло на пять больших листов убористым подчерком. Но я все выучила наизусть. И в обиду песика никому не дам.
– Ладно, – Марго вздохнула и виновато глянула на псину, – Прости, дорогой, я ненадолго, – она снова подняла глаза на девушку, – И не корми его бисквитом.
– Я помню, Марго! – Маняша радостно хохотнула, – У Мао от бисквита изжога. Он любит миндальные пирожные и мозговые косточки. Терпеть не может, когда рядом с ним открывают шампанское и всегда сам выбирает себе место за столом.
– Что?! – возмутилась Изольда, – Псина сядет за стол?
– А если ему не разрешить, он может пописать на обидчика, – заучено повторила Маняша.
– Кошмар! – закатила глаза хозяйка дома, – Теперь на мою больную голову еще свалилась агрессивная собака. Нет, мне не пережить этого банкета.
Марго уже ее не слушала. Она потрепала Мао по холке и выплыла из гостиной.
***
– Петя, вы ведь позволите с высоты моих годов называть вас так, – старый антиквар склонил голову на бок и хитренько улыбнулся, – Вы по сравнению со мной совсем мальчик.
– Да хоть Петрухой, – неловко пошутил Бочкин.
– Нет, ну мы же с вами общий гарем не имели, – веселился Роберт Мусинович, – Да и я не товарищ Сухов. Поэтому, с вашего позволения, я буду звать вас Петя. Надеюсь, вы пришли не для того, чтобы снова засунуть жучок мне под кресло. Кстати, что вы надеялись услышать в этой комнате? Тем более имея уши в таком странном положении? Не думаю, что звуки, которые я иногда имею несчастье издавать, тут сидючи ласкают ваш слух настолько, что вы решили прослушать их так сказать, с особым вниманием.
– Ох, – покраснел частный детектив, – я же уже принес свои извинения. Профессиональная привычка, никуда от нее не денешься. Вы вот, к примеру, терпеть не можете новоделов. А я оставляю жучки.
– Вы полагаете, это одно и то же? – шутливо удивился Оберсон и махнул рукой, – Ну, да ладно. Я вас уже простил, так как мне нечего скрывать. От Петровки может, и есть чего, а от вас нечего. Хотите Шаляпина послушать. У меня появились чудные, раритетные пластинки 1910 года выпуска. Правда, к ним нужен патефон, так что покупателей на них пока не нашлось. Но у меня и патефон есть.
– Ой, увольте, – Петр вздохнул, – я как-нибудь потом заскочу послушать. Сейчас что-то нет настроения погружаться в прекрасное.
– Эх, молодежь… – погрустнел антиквар и сел в кресло напротив Бочкина, – Ничего вы теперь в искусстве не понимаете. И знать ничего не хотите. Кто же вашим детям передаст все, что накоплено поколениями, когда мы, последние мастодонты вымрем. Похоже, все прекрасное, в которое вы никак не хотите погрузиться, умрет вместе с нами. Это закат цивилизации, знаете ли… Дальше будут только барби и покемоны…
– Вы и с этим знакомы? – удивился Петр.
– Я современный человек, – покачал головой Оберсон, – А, кроме того, недавно я продал куклу Барби, которую сделали, аж, в 1947 году. Вы даже не представляете за сколько.
На сей раз прищурился Бочкин:
– Это не ту ли, которую дерзко похитили с выставки кукол в прошлом году? Ее еще заменили на современную Барби, только платье похожее сшили. И поставили на стенд.
Роберт Мусинович изобразил на лице почти библейскую добродетель и развел руками:
– Не могу знать. Или ты думаешь, что похищение антикварного экспоната с выставки – моих рук дело? В жизни кражами не занимался. Так зачем ты ко мне пожаловал на этот раз?
– Да, как всегда, собственно, за консультацией. Я ведь вам говорил, что ищу портрет кисти Бурхасона. Но, как выясняется, я ни один его ищу. Им так же интересовался некий Андрей Россомахин. Вы знаете о нем что-нибудь?
– Андрюша Россомахин? Конечно, я знаком с ним. В прошлом не слишком хороший пианист, окончил консерваторию, работал в филармонии. Матушка его покойная, Надежда Васильевна, очень хотела, чтобы сын музицировал. Прекрасная была женщина, моя постоянная клиентка. Но, как сейчас говорят, несколько неадекватная. Ни за что не поверю, чтобы она – в прошлом балерина труппы Большого театра не понимала, что Андрей совершенно не способен к музыке. Он ее не чувствует. Тарабанит пальцами по клавишам как придется. Но она все настаивала, а он, видимо, ослушаться не решался. А как Надежда Васильевна умерла, так он и вовсе музыку забросил. Ушел из филармонии. Я его лет на пять потерял, а потом вдруг вижу, он уже живописью занимается. Не в том смысле, что стал художником. Нет… Он находил хороших художников, а те писали качественные копии. Он довольно тесно сошелся с Тихоном Ляпиным, который… впрочем, ты же все равно не знаешь…
– Отчего же, – усмехнулся Бочкин, – Теперь я его очень даже хорошо знаю, поскольку его тоже убили.
– Убили? Нет, он умер сам. Спился паренек. А ведь какой был талант!
– На сей раз вы много не знаете. Слухи о смерти Ляпина были сильно преувеличены до этой недели. Теперь-то уж точно можно сказать, что он умер.
– Но ты проговорил тоже, – нахмурился старик, – Это означает, что умер он не один?
– Ну, так я к вам и пришел по этому делу. Ведь и Россомахина вчера убили.
– Что ты говоришь! – изумился антиквар, – Вот же незадача какая… Кто бы мог подумать! А что убийства Тихона и Андрюши как-то связаны?
– А у вас есть сомнения на этот счет? Два человека, сотрудничают на ниве подделок мировых шедевров. Что тут еще скажешь?
Оберсон как-то невразумительно крякнул, потом тихо пробормотал:
– Но ведь Андрюша ничем таким уж опасным не занимался. Он вообще был предельно осторожным человеком. Я бы сказал аккуратным. Тут год назад неприятность в Ленинграде случилась… Ну, теперь принято говорить в Санкт-Петербурге. Скончался Всеволод Петрович Звягин – директор реставрационной мастерской при Эрмитаже. Так Андрюша умолял меня, в ногах валялся, чтобы я никому не говорил, что он был знаком со стариком.
– С чего бы вдруг?
– Ну, как… – Оберсон хмыкнул, – Я ведь один знал, что они общались. Когда-то Всеволод Петрович был воздыхателем Надежды Васильевны, а потому, благоволил к ее сыну. Помогал, чем мог. Я так думаю, что и бизнес свой Андрюша с его помощью начал. Директор реставрационной мастерской прекрасно знал если не всех, то многих, кто мог заказать копию с известного полотна.
– И что? – не понял Бочкин, – с чего бы Россомахину открещиваться от своего благодетеля. Да еще так активно.
– Ну, вот же есть поговорка, не знаешь броду, не суйся в воду! – проворчал антиквар, – Чего ты взялся ковыряться в живописи, портреты искать, если даже о скандалах в этой сфере не слыхал. Звягин умер как-то некстати, поскольку в его мастерской на тот момент находились три важнейших экспоната. И все три пропали! Ленинградская милиция там все секретами опутала, но у меня свои каналы работают. Одна картина французского импрессиониста Дега, вторая некоего Шарле Никола, тоже француза и третья самая ранняя – итальянца Бонавия Карло.
– Так вы думаете, Россомахин участвовал в похищении музейных ценностей? – взволнованно выдохнул Петр.
– Если бы думал, то не посмотрел бы на его мольбы и рассказал бы о своих думах следователю, который ко мне приходил. Но Андрюша тут ни при чем, можешь мне поверить. Однако сфера его деятельности – копирование произведений искусства, согласись, в глазах следователя могла превратиться в прямое доказательство вины.
– А почему вы думаете, что Россомахин не причастен к похищению экспонатов музея? – удивленно вскинул брови детектив.
– Я же говорю тебе, Андрюша – птица не высокого полета. Чтобы провернуть аферу с похищением и продажей всемирно известной картины, нужно быть авантюристом в душе. Крупным и удачливым, понимаешь. На такое далеко не все способны. И Андрюша уж точно не сдюжил бы.
– Но может быть, вы ошибаетесь на его счет? Ведь за что-то его все-таки убили…
– Н-да… убийство и в самом деле аргумент. Но при чем тут портрет кисти Бурхасона я по-прежнему не понимаю, – Роберт Мусинович совсем по стариковски охнул и неожиданно воскликнул, – Вот если бы речь шла о Бурхасоне, я бы ответил, что да, он на все способен. Такой пройдоха был, упокой его душу грешную.
