Текст книги "Замок пепельной розы. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Анна Снегова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Мне иногда казалось, что моя жизнь – для кого-то не более чем занимательный спектакль. Который смотрят в первых рядах, и иногда подают суфлёрские подсказки. А может, временами возмущаются бездарности актёров и глупости главной героини.

Как бы то ни было, больше всего на свете сейчас я желала опустить занавес и уйти за кулисы, в темноту, где до меня никому не будет дела.

Я вложила все оставшиеся силы в то, чтобы оттолкнуться от мягких подушек. Осторожно приняла вертикальное положение, опустила на пол сперва одну ногу, затем вторую. Каждое движение давалось неимоверным трудом. Но вот мне удалось, наконец, подняться.

Голова кружилась. Комната кружилась. Ещё немного, и второй позорный обморок обеспечен. И всё ж-таки я жестом остановила мою добрую Тилль, которая немедленно бросилась на помощь. Сама. Теперь я должна учиться всё сама.

Я сделала пару глубоких вдохов, чувствуя себя новорожденным оленёнком, который впервые встал на ноги. Спешно оценила своё состояние… пожалуй, пускаться в путь прямо сейчас и впрямь было бы опрометчиво.

– Если позволите, я и правда останусь под вашим гостеприимным кровом еще ненадолго. Как только досадная простуда отступит, уеду. Пара дней, не больше. Я и так слишком многим вам обязана.

– Ну куда, куда, скажите на милость, ты собралась – неразумное дитя?! – в сердцах воскликнул старый герцог.

Я не ответила.

Я сама не знала.

Медленно-медленно, борясь с тошнотой и слабостью, я всё-таки пересекла гостиную и добралась до двери. В коридоре пришлось уже схватиться за стеночку.

Только там до меня дошло, что четвёртый человек в комнате за всё время не обмолвился и словом. Лишь стоял поодаль – там, где я не могла его как следует рассмотреть – и внимательно наблюдал за странной беседой.

Его звали Квентин Морриган. Младшая побочная ветвь какого-то там колена в не пойми каком поколении. Он пытался объяснить при нашем первом разговоре следующим утром, после завтрака, но я быстро запуталась. Квентин успокоил, что он сам отчаялся разобраться. Поэтому ещё в детстве изрисовал фамильное древо на стене в классной комнате так, что ему крупно влетело от гувернёра.

Он был улыбчивый, простой, и мы как-то быстро подружились. Бывают люди, с которыми спокойно. С которыми безопасно. С которыми ничего не переворачивается в душе, с которыми можно просто говорить – и не взвешивать каждое слово, и не обдумывать каждую фразу прежде, чем произнести.

Незаметно для самой себя я осталась ещё на один день. Потом ещё на один, и ещё… Оправдывая своё малодушие тем, что кашель всё не проходит и простуда не желает так легко отступать. Хоть это и была правда, другой правдой было то, что мне на самом деле не хотелось уезжать. Измученная душа искала хотя бы малейшую передышку. Каплю исцеляющего покоя.

Квентин давал этого с избытком.

Неспешные прогулки, долгие разговоры – о книгах, о людях, обо всём. Обо всём, что можно было безопасно затрагивать в ходе учтивой светской беседы. Я оценила такт, с которым мой новый знакомый обходил любые темы, связанные с моим неудавшимся браком или историей моей семьи. Тем более, что он почти ничего об этом не знал – насколько я поняла, он занимал должность управляющего одним из горнодобывающих предприятий Морриганов на другом конце страны, и лишь недавно вернулся в столицу.

Как я успела заметить, старый герцог был не очень-то доволен тем, что один из младших то ли внуков, то ли внучатых племянников тоже задержался в гостях. А уж как он ревниво сопротивлялся попыткам Квентина немного растормошить меня и вывести из апатии – хотя бы прогулками по оранжерее или заснеженному парку! Но я услышала однажды, как Тилль втолковывает дедуле что-то на тему «это нам только на руку, вот увидишь». Уж не знаю, что там она имела в виду, но только упрямый ворчун слегка угомонился и ставил нас в покое.

У меня и Квентина оказалась не слишком большая разница в возрасте – ему, как выяснилось, всего двадцать шесть, – и по складу характера он живо напомнил мне брата. Наверное, поэтому было так легко, ведь я не из тех, кто сближается быстро с чужими людьми.

И всё-таки оставалось кое-что, не дававшее покоя. Отравляющее даже эти редкие минуты умиротворения, которыми я хотела насладиться прежде, чем уеду.

Фамильное сходство.

Оно слишком сильно бросалось в глаза – в очертаниях скул, цвете волос, развороте плеч. Хотя Квентин был ниже ростом, его фигура – более коренастой и плотной, а выражение лица не хранило отпечатка надменности и замкнутости. И всё же… всё же.

Временами моё сердце предательски вздрагивало и сжималось, когда вместо карего – мне вспоминался серый взгляд.

В такие моменты иногда я останавливалась прямо посреди парковой дорожки, и мой спутник терпеливо ждал, пока я выйду из «задумчивости» и мы сможем продолжить путь.

И ещё одна мысль отравленным шипом засела в ране.

Уже достаточно времени прошло.

Он так за мной и не поехал.

Уже нашёл бы. Если бы хотел.

Что ж… теперь совершенно очевидно, что не хочет.

– Элис, вы в третий раз не услышали мой вопрос, – заметил Квентин с мягким упрёком. – Сегодня вы задумчивы даже больше обыкновенного. И бледны. Снова нездоровится?

Я виновато улыбнулась.

– Простите! Вы правы, задумалась. Из меня ужасная собеседница.

– Вы отличная собеседница! Когда не молчите. А молчите слишком часто, увы. Я могу чем-то помочь?

Внимательный взгляд карих глаз. Тёмное пальто, снежинки на плечах. Я прячу руки в меховую муфту и принимаюсь разглядывать иней на ветвях деревьев, хрупким кружевом украсивший парк. Тяну время, не знаю, что сказать.

– Вряд ли. Это моё прошлое, от которого я не могу убежать, как бы ни старалась. Вопросы в моей голове – их слишком много, и я так и не нашла ни одного ответа. Мучительно понимать, что теперь и не найду.

– Отчего вы так категоричны? Задавайте свои вопросы – может, не так всё страшно, как вам кажется.

Я всё-таки оборачиваюсь на своего спутника и удивлённо хлопаю глазами, как дурочка.

Вопросы?

Он сказал, задавать вопросы? Что, вот так бывает всё просто – можно взять, и задать человеку любой вопрос, без страха и сомнений? Я так не привыкла. Я так не умею.

Но тут же от открывшихся перспектив у меня перехватило дух.

Морриган!

Квентин ведь тоже Морриган.

– Вы знаете что-нибудь о проклятиях, которые эллери когда-то могли наслать на ваш род? – выпалила я первым делом, затаив дыхание.

Он нахмурился и задумался надолго.

– Занятно, что вы спрашиваете о таком. И ваш интерес явно неспроста. Признаюсь честно, это многое бы объясняло в странностях нашей семейки!

– Что вы имеете в виду?

Кажется, я начинала входить во вкус. Как это, оказывается, здорово – задавать вопросы!

– Ну, скажем, я всегда удивлялся – почему наследники нашего рода ведут такой нелюдимый и замкнутый образ жизни. Ходят слухи, есть некие секреты, которые передаются из поколения в поколение исключительно старшим сыновьям, вместе с титулом и родовым поместьем. Само собой, таким «бедным родственничкам», как я, знать их не положено. Увы.

Так… первая попытка мимо. Ну ничего, не унываем! За долгое время у меня накопилось столько вопросов, что можем простоять тут на заснеженной тропе хоть до утра. Бедняга Квентин! Ещё не знает, с кем связался на свою голову.

– Помилуйте, Элис – у вас даже щёчки порозовели! Знал бы, давно начал лечить вас байками о скелетах в фамильном шкафу.

– Погодите смеяться – теперь ещё один, не менее важный вопрос! Почему на гербе рода Морриган такой странный девиз – «Обращая врагов в пепел»? Это, по крайней мере, вы можете мне сказать?

Он как-то странно посмотрел, а потом кивнул.

– Разумеется, могу. Значение фамильных символов нам втолковывают с раннего детства.

Глава 17

Затаив дыхание, я ждала – и Квентин продолжил. Так просто и буднично, словно отвечал на мой вопрос о том, что ел на завтрак.

– Как нетрудно догадаться, «Обращая врагов в пепел» – это о том, что любого противника род Морриган сотрёт в порошок. Разумеется, древние семьи, особенно те, расцвет которых приходится на эпоху Завоевания, для девиза выбирали звучные, воинственные и грозные лозунги. Чтобы враги трепетали, и любая мысль о том, что сосед имеет чуть больше богатства и славы, чем положено, и хорошо бы ему помочь от этого бремени избавиться, давилась ещё в зародыше. Но в отличие от некоторых иных, девиз нашей семьи имел под собой вполне реальные исторические основания.

– Я слышала, что… Замок пепельной розы, который был захвачен в ходе Завоевания, Морриганы разрушили до основания. А его обитателей вырезали всех до единого. Вернее, видела на одной картине.

Квентин внимательно на меня посмотрел.

– Не совсем так. Разве… Дорнан вам не рассказывал?

– Нет, – ответила я после недолгой заминки и горько улыбнулась. Он ничего и никогда мне не рассказывал. И даже вписал особый пункт в брачный контракт, чтобы избежать моих расспросов.

– Хм… странно. Что ж. Я думаю, поскольку вы так или иначе какое-то время принадлежали к роду Морриган, имеете право на часть его истории. И не совершу преступления, если восполню пробел в вашем образовании. Итак, как вы без сомнения знаете, Замок пепельной розы был одним из последних оплотов эллери. Король даль приказ взять его любой ценой. Наш предок, разумеется, горел желанием отличиться на военном поприще и получить как можно большую долю при дележе трофеев, так что взялся за дело достаточно рьяно. Под стены Замка были стянуты огромные силы. Осада длилась несколько месяцев, по всем признакам у осаждённых давно должны были кончиться запасы еды и воды, но они продолжали упорствовать, и мы напрасно ждали капитуляции. Была назначена дата решающего штурма… но его так и не случилось.

– Почему?

Моё сердце сжало предчувствие, что ничего хорошего я не услышу.

– Потому что защитники разрушили свой дом сами. Это не мои предки уничтожили Замок пепельной розы, Элис! Его обитатели сделали это собственными руками. И погибли под руинами. Не знаю, какой магией они обладали – эллери были мощными волшебниками, именно поэтому их так ненавидели и поэтому они считались такими опасными противниками. Но как говорится в семейном предании, огромный Замок обратился в пепел в считанные минуты на глазах у изумлённых победителей. Им досталось лишь мёртвое пепелище вместо богатых трофеев и пленников.

Сказать, что я была поражена – значит, ничего не сказать.

Эллери? Это сделали сами эллери?

Это они разрушили Замок пепельной розы? Чтобы родной дом не достался Захватчикам? Чтобы не узнать позор плена? А может, и чего похуже. Ведь детям наверняка семейная история преподносилась в наиболее «мягкой» форме. На самом деле в то жестокое время вряд ли церемонились с побеждёнными врагами…

В таком случае, кто-то из них, судя по всему, владел магией, позволявшей обращать предметы в пепел. Но тогда почему они не использовали эту силу против Захватчиков? Почему терпели долгие месяцы осады?

Кажется, в этой истории чем больше ответов, тем больше новых вопросов появляется. И постоянно, постоянно оставалось ощущение, что не хватает какой-то важной детали. Кусочка мозаики, благодаря которому вся картина, наконец, сложится и будет выглядеть совсем по-иному. Но что бы это могло быть, я никак не могла сообразить. Даже виски заломило от напряжения.

Зато у меня появилось ещё одно подтверждение догадке о том, что кто-то из защитников Замка пепельной розы мог наложить проклятие на ненавистный род Морриганов. Если они обладали способностью обращать предметы в пепел, то и проклятие могло быть наложено при помощи той же самой магии.

А если так…

Существует ли хоть малейший шанс того, что кто-то другой из эллери может это проклятие снять?

Почему – ну почему я «пустоцвет»! Больше всего на свете сейчас я мечтала обладать хоть малейшей искрой магии. Но её не было.

Я сама не заметила, но оказывается, во время этих напряжённых раздумий исходила снежную тропу вдоль и поперёк, существенно её расширив. Всё это время Квентин стоял на том же месте неподвижно и внимательно за мной наблюдал.

– А теперь вы ответьте на мой вопрос, Элис. Почему вас так интересует эта покрытая пылью история?

Колебалась я не долго. Нет, секретов Дорна я выдавать не собиралась – даже о том, что на самом деле скрыто в подземельях Тедервин. В конце концов, раз даже не все члены семьи в курсе, кто я такая, чтобы болтать об этом направо-налево? Но есть вещи, которые касаются только меня одной, и я вправе решать, кому и когда о них говорить.

И я осторожно, стараясь обходить острые углы, рассказала Квентину о пропаже моего брата. О том, что его искали лучшие сыщики Королевства. О том, что Дорн тоже пытался искать – правда, я умолчала, где именно, но он сам говорил мне, что лучшие бурильные машины оказались бессильны против магического камня заколдованных руин. Поведала и о том, что мои родственники даже в иные миры заглядывали – обыскали и каменный мир, проход в который расположен под фундаментом Замка ледяной розы, и мир диких варваров, из которого родом муж сестры жены моего брата… Квентин на этом месте рассмеялся и заметил, что впервые нашёл семью, родословное древо которой ещё более запутанно, чем у Морриганов. Но я не могла разделить его веселья.

Квентин заметил моё состояние и перестал улыбаться. Он все больше серьёзнел по ходу моего рассказа о том, как одна за другой все версии заканчивались тупиком и в конце концов осталась последняя – что Олава «похитили» развалины Замка пепельной розы. И пепелище не пускает к себе никого, по-прежнему храня отголоски застарелой ненависти. Так что единственный способ спасти брата, если его ещё можно спасти – это найти ключ к древней истории и заставить Замок «открыться».

– Я надеюсь, не слишком путано объяснила, – запыхавшись, пробормотала я, наконец прекращая ходить туда-сюда. – И вам хоть что-то стало понятно из того сумбура, что я наговорила.

– Да, понятно. Более чем. Я понял, что вы одна взвалили на себя непосильную ношу – вы заботитесь о семье брата, о его поисках, на которые другие давно махнули рукой, заботитесь даже о том, чтобы не проговориться о секретах моего дорогого родственничка. Хотя сомневаюсь, что он относился к вам столь же бережно, судя по тому, в каком состоянии вы сюда приехали. Элис, скажите – а кто заботится о вас?

Я уставилась на него непонимающе. Слишком резкая смена темы. Мы же о другом говорили! Я так надеялась, Квентин сможет хоть что-то посоветовать, придумает, как сменить гнев Замка пепельной розы на милость… а он о чём вообще?

Квентин же продолжал смотреть на меня пристально и задумчиво. И снова говорил о чём-то своём. Мне пришлось напрячь все силы, чтобы сосредоточиться и понять.

– Элис… В тот вечер, когда вы появились здесь, я поразился выражению ваших глаз. Особенно после обморока. Вы не помните, наверное, но я был там и всё видел. Вы шатались, как тонкое деревце на ветру, но готовы были скорее снова упасть, чем принять чью-то помощь. Знаете… я, наконец, вспомнил, когда мне в жизни приходилось видеть такой же взгляд.

Я беспомощно молчала. Он продолжил после недолгих размышлений.

– Охота на волков. Меня пригласили однажды поучаствовать – в диких северных краях, мы там оценивали месторождения. Не тот опыт, который хотелось бы повторять, честно говоря. Сказать по правде, я потом жалел, что согласился. Но отказываться было нельзя, чтоб местные жители не посчитали за слабака – потому что тогда иметь дело с ними станет решительно невозможно, не помогут никакие титулы и деньги. Так вот, о чём это я… Местные огородили участок леса верёвками с красными флагами. А потом загнали стаю и выбивали волков одного за другим.

Он остановился, как будто подбирал каждое слово – а может, просто слишком погружён был в собственные воспоминания.

– Предпоследним на снег упал матёрый вожак. И вот осталась только одна волчица. Судя по всему, его подруга, потому что держались они вместе. Она стояла посреди утоптанной и алой от крови поляны, широко расставив лапы. Уже не рычала. Просто смотрела на собак, которые остервенело лаяли и сжимали круг. И у неё был такой взгляд… вот такой же, как у вас. Взгляд того, кто понял, что остался один, и больше некому прикрыть спину.

Квентин замолчал. Стало так тихо, что слышно было, как с едва заметным шорохом опадает снег с ветвей деревьев, когда их шевелит ветер.

У меня в горле пересохло, я с трудом произнесла несколько слов.

– Что… что стало с той волчицей?

Квентин пожал плечами.

– Я остановил охоту и забрал её себе. Под предлогом того, что хочу скрестить со своим псом и вывести парочку волкособов. Смески намного выносливее обычных собак. Да и нюх тоньше. Такую причину местные понимали.

– У вас… получилось?

– Да. Она прожила у меня три года. Приручать пришлось долго, конечно. Но в этом деле главное – не спешить и не напугать раньше времени. Зато потом старания окупаются сторицей. Преданнее и послушней животного я не встречал – моя волчица выполняла команды раньше, чем я их произносил. Правда, в глазах всегда была тоска. Приходилось держать её подальше от леса и запирать на ночь.

Кажется, я прекрасно её понимала.

– Но мы отклонились от темы. Элис, сколько вам лет? Двадцать два, двадцать три?

– Девятнадцать, – горько ответила я.

Вот оно как, оказывается… боль сделала меня взрослой. А внутри я и вовсе чувствую себя сейчас старой, разбитой, видевшей слишком много. Уставшей и разочарованной.

– Тем более. У вас ещё не должно быть такого взгляда. Всего девятнадцать! Это рассвет жизни. Не смейте от неё отгораживаться. И если вы только позволите… я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вам помочь.

Он не ступил и шага ко мне, никак не показал, что у этих слов есть особый смысл – не сделал ничего, что бы пересекло черту приличий или напугало… но протянул мне раскрытую ладонь.

На эту ладонь я уставилась, как на неизвестного науке зверя. Большую, наверняка очень мягкую и очень уютную ладонь.

Почему я не подумала, что так может случиться? Почему так долго успокаивала свою совесть и гнала прочь доводы разума, почему позволила себе сладкий самообман, что прогулки – это всего лишь прогулки, а долгие разговоры – не более чем способ убить время?

Я ведь всё понимала. И я использовала этого мужчину как пластырь, чтобы заклеить раны. Бесчестный поступок. Меня охватил острый приступ стыда, пока Квентин терпеливо ждал моего ответа и в который раз проявлял чудеса такта и деликатности.

Вдруг подумалось – а что, если взять его руку? А потом так отчётливо и ясно представилось, что это было бы так просто и естественно… доверие и забота, уважение и покой – вот что читала я в нашем возможном будущем по глубоким и чётким линиям жизни на протянутой мне ладони.

И я, наверное, могла быть очень счастлива с ним.

В какой-нибудь другой жизни.

А в этой были осенний парк и холодные лунные ночи. Первый танец и первый поцелуй, а за ним второй. Пепел на губах и отчаянная, безумная страсть. И земля, уходившая из-под ног. И шипы пепельной розы, до сих пор отравленной занозой в сердце.

И слова, произнесённые у алтаря. А ещё те, что добавляла про себя, пока чиновник монотонно зачитывал формально-стандартные слова брачных клятв.

«В этот день и во все последующие. До конца моей жизни. Несмотря ни на что.

Я буду тебя любить».

Эти клятвы не из тех, что так легко отбросить, зачеркнуть одним движением пера. И спасибо Квентину за то, что именно сейчас я с такой остротой и неизбежностью это поняла.

Спрятав ладонь за спину, я сделала шаг назад.

– Я не приму вашу руку. Простите. И… больше нам не надо видеться.

Удивление в спокойных карих глазах.

– Почему? Я не собираюсь на вас давить. И торопить. Я ведь всё вижу, Элис. Буду ждать столько, сколько потребуется.

Я покачала головой.

– Не нужно. Потому что… я слишком хорошо знаю, сколько боли бывает, когда один человек любит – а другой лишь позволяет себя любить. Вы хороший, Квентин. И я не хочу вам такой ужасной судьбы. Прощайте.

Торопливо отвернувшись, я бросилась бежать – через заснеженный старый парк, и лабиринт посеребренных ветвей очень скоро скрыл от меня неподвижную чёрную фигуру.

И я спиной чувствовала сочувствующий и до слёз добрый взгляд, которым он меня проводил.

Задыхаясь от быстрого бега, чувствуя, как морозный воздух разрывает лёгкие, я наконец остановилась у подножия величественной колоннады, украшавшей поместье. И поняла, что мне совершенно не хочется туда возвращаться.

Что сейчас осталось последнее место на земле, куда я могу пойти. Куда я должна пойти.

Дело за малым – найти те немногие вещи, что еще оставались в поместье Морриганов. Нужно забрать все до единой. Чтобы стереть последние воспоминание о моём недолгом присутствии в истории этого достославного рода с его бесконечными ветвями, корнями и ответвлениями. Пусть оставят свои тайны себе.

А я возвращаюсь в Шеппард Мэнор.

Волчица уползает в своё логово зализывать раны.