Текст книги "Она похожа на меня (СИ)"
Автор книги: Анна Погода
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
***
Работы навалилось столько, что Вера Алексеевна перекусила тут же на рабочем месте взятыми с собой бутербродами, выпила кофе из термоса и снова погрузилась в схемы, планы и записки. И даже порадовалась, что не было времени на лишние раздумья. Удивилась, что телефон молчит, но и тут решила, что всё к лучшему. Голос Вольского она была слышать не в состоянии.
Конец сентября – это та граница между летом и зимой, которая навевает грусть от несбывшихся надежд. Вера погладила оплётку руля своей подружки.
– Домой, Ласточка.
Посмотрела в зеркало заднего вида. Сзади обнаружилась машина Вольского. Руки задрожали, и она остановилась в первом же свободном парковочном кармане. Через несколько минут открылась дверь, и Андрей вытащил её из Маzды, отвёл в сторону, потом оглянулся и потащил к себе в машину, решительно усадил на заднее сиденье и пристроился рядом.
– Вера, что случилось?– голос заботливый.– Я звонил вчера весь день. Надо же дверь на лоджии менять.
Она, как вспомнив что-то, схватила сумку, мобильник, обескураженно выдохнула, вернув себе за это время нормальный ритм сердцебиения.
– Телефон разрядился. Прости. А ты чего переполошился?– она даже попыталась одеть на лицо улыбку и повернула голову. И почему она когда-то считала , что он некрасивый? Самый лучший он. Очень мужественное лицо и глаза... она целовала всегда его глаза.
– Вера, ты здорова?
– Не совсем. Так что я домой и ты домой. Хорошо? Привет Дунечке,– говорить, что она по ней очень скучает, было бессмысленно – Вольский прекрасно знал, что делал, отлучая дочь от Веры, а уж после позавчерашнего спектакля и совсем бесполезно.
– Я еду следом. С лоджией надо что-то делать.
– Тима позаботился. Всё. Я хочу домой, устала, хочу спать. Пожалуйста, Андрей.
– Ладно, сейчас мне надо за Дуняшей в садик (не позвал с собой, отчего стало очень обидно), а завтра мы встретимся и поговорим.
У себя в квартире она обнаружила отсутствие дверей на лоджию и букет гладиолусов в высокой вазе.
***
– Поедем, пообедаем,– Вольский зашёл к ней днём в офис, чтобы увезти в ресторан. Они стояли в холле у широкого окна, а мимо проходили сотрудники, посетители и никому не было никакого дела до этой парочки: рослого серьёзного мужчины в распахнутом элегантном чёрном плаще и стройной грустной девушки в тёмно– синем офисном костюме с аккуратной причёской, прислонившейся бёдрами к подоконнику и опустившей светловолосую голову. Казалось, что строгий учитель распекает нерадивую ученицу, но на самом деле, всё было не так. Эта изящная девушка сейчас ставила этому строгому мужчине свои условия и предъявляла свои претензии, а он пытался удержать её, ускользающую и желанную, рядом с собой.
– Нет. Я здесь перекушу.
– Ты здорова?– озадаченный взгляд, обеспокоенные интонации голоса.
– Просто устала.
– Так что там с дверью? Я сам договорюсь и всё оплачу,– её ладошка оказалась в его руке.
– Тима уже позаботился, я ведь сказала,– рука перекочевала за спину.
Правая чёрная бровь медленно и так знакомо поехала вверх.
– И что это значит?
– Ничего. Старцев пришёл, увидел "красавицу дверь", обозвал тебя полным кретином и вызвал мастеров. А ты в это время был занят своими делами.
– Мне пришлось срочно уехать в Екатеринбург,– он проглотил про кретина и даже изобразил на лице чувство вины.
– Разумеется, стёкла бить мы молодцы, женщин дурами называть тоже запросто,– она замолчала, одумавшись – не здесь же устраивать разборки.
– Я же сказал, что всё исправлю и оплачу.
– Без тебя нашлись люди, позаботились и оплатили.
– Вера, мне не понравился наш последний разговор,– Вольский, казалось, понял её состояние,– не придумывай того, чего нет,– сказал как можно убедительней и мягче.
– Это был не разговор, а ссора,– произнесла она глухим бесцветным голосом, – и даже не ссора, а скандал с битьём стёкол и обещанием отправить меня к психиатру.
Андрей затих, подыскивая нужные слова, чтобы сложить фразы, достаточно убедительные, чтобы она поверила его добрым намерениям и в то же самое время достаточно трезвые, чтобы не подать ненужных надежд.
Вернувшись домой воскресным вечером, он тут же пожалел о том, что не успокоил её до конца, не развеял сомнения и оставил в никудышном, мягко сказать, настроении. Они, на самом деле, весь последний месяц встречались почти на бегу.
Андрей до дрожи в ногах испугался позавчера, увидев её, перегнувшуюся через ограждение лоджии, и тот страх был сродни ужасу. А тут ещё Верин рассказ про коллегу. Кардинальный способ решения проблемы – ничего не скажешь. Тогда же острой стрелой впилась в мозг мысль, что эти игры с угрозой свалиться вниз – мерзкий шантаж, которая тут же была откинута разумом и сердцем прочь.
А потом... И дёрнул же его бес за язык...В желании успокоить – сделал только хуже. Именно после тех, немного легкомысленно произнесённых им слов о глупой женской влюблённости Вера замкнулась, обиделась и спряталась душой от него.
– Мне пора в кабинет. Сейчас много работы, я устаю,– сегодняшняя подруга казалась холодной и чужой.
– Поехали куда-нибудь, отдохнём вдвоём,– нельзя было отпускать её в таком настроении.
– А Дунечка?– воодушевилась, блеснув глазами, и совершенно забыв, что поставила точку в отношениях.
– С Дуняшей чуть позже поедут бабушка с дедушкой.
– Прячешь её от меня? Испугался, что она стала иногда невзначай называть меня мамой? Ты на это не рассчитывал? Я была нужна только для того, чтобы она поскорей забыла Арину? Всё предусмотрел? И для себя и для дочери?– горечь, прозвучавшая в словах, только отчасти отражала её обиду.
– Что за ...мать твою,– Вольский вспылил, теряя терпение, а та, чьё дурное настроение он тут сносит (исключительно из доброго отношения к ней), придумывает невероятные истории и делает ещё более невероятные выводы.
– Пока.
Вольскому оставалось только в растерянной озадаченности посмотреть ей вслед.
***
Надо было срочно со всем этим разбираться. И вечером того же дня он догнал её у самого подъезда, не позволив сбежать. Её голубой и его чёрный плащи сняты в прихожей, его ботинки и её закрытые туфельки поставлены рядом.
– Теперь ты сядешь и всё мне расскажешь, пойдём,– тяжёлая рука легла ей на плечо, увлекая к дивану, – выкладывай всё, что ты надумала. Я слушаю. Из-за чего весь сыр-бор?– настойчиво.
– Я расторгаю договор, бордель закрывается,– безучастно.
– Прекрати так называть наши отношения!– он вспылил, поняв: насколько трудно сейчас будет пробиться к её разуму; чувствовал эмоциональное напряжение, зажатое у неё внутри за стеной надуманных обид, и эта стена не даст им договориться.
– Назови любым другим словом, смысл от этого не меняется,– отрешённо и холодно, стараясь не показать, как ей больно.
– Вера, ты не можешь взять и порушить всё по какому-то странному капризу. Объясни внятно: чем я лично так тебя обидел?– он старался изо всех сил говорить спокойно и мягко, успокаивая собственную внутреннюю панику и пытаясь пробраться к её сердцу. И потом она сама когда-то говорила про родственные души. Разве нет?
– Меня много что обижает! Например: то, что ты в последнее время появляешься вечером на два-три часа и спешно уезжаешь; то, что не даёшь мне встречаться с Дунечкой, и мы больше не гуляем, как раньше,– она выговаривала наболевшее с холодным блеском в глазах, казалась чужой и далёкой.
– Вера,– он тряхнул её за плечи так сильно, что у неё дёрнулась голова, – что ты от меня хочешь? Мы взрослые люди и договорились с тобой с самого начала о таких отношениях. Мы не можем жить вместе, но можем БЫТЬ вместе. Что в этом плохого?
– О чём ты там договаривался и с кем, я не знаю. Но совсем недавно я начала понимать, что ты использовал меня дважды. С моей помощью ты заставил Дунечку привыкнуть жить без матери и решил свою проблему.
– Ах вот в чём дело! Я всегда говорил, что женщина способна перевернуть всё с ног на голову. Получается, что я начал встречаться с тобой исключительно для того, чтобы облегчить дочери привыкание жить без матери?
– Я тебя сейчас стукну,– отчего-то это было произнесено на выдохе, как будто силы иссякли.
– Только без рукоприкладства, пожалуйста,– Верино обещание вызвало улыбку на мужском лице. И он даже понадеялся, что они договорятся.
– Слушай, эти строго дозированные тобой чувства и отношения не для меня. Я отдаю столько, сколь могу, а ты столько, сколько заранее отмерил, и ни каплей больше. Всё сначала было почти хорошо, а потом ты как будто испугался чего-то и отстранился от меня, оставив только чисто физические отношения,– возмущённо.
Так, примирение откладывается.
– Ты взрослая женщина, она ребёнок и очень ранимый ребёнок. Я не хочу, чтобы Дуняша на что-то надеялась и да, я внутренне вздрагивал каждый раз, когда она называла тебя мамой. Никаких мам! Даже ты не будешь её матерью, потому что я больше никогда не женюсь.
– А я тебя об этом прошу?– Вера даже горько засмеялась. – Хоть раз я тебе намекнула об этом?
Примирение не просто откладывалось, а градус ссоры нарастал.
– Достаточно было твоей последней истерики и сегодняшних надуманных обвинений,– Вольский всерьёз рассердился. Все эти женские обиды шиты белыми нитками. Что там она себе придумала? Замуж захотела? Любовь? Да какая любовь? Вера уже с одним мужем разошлась – не угодил. Почему, кстати, у Веры нет ребёнка? Замужем прожила три года, а теперь вдруг проявляет материнские чувства к его дочери. Вопросы для размышления.
– Всё, поговорили. Контракт разорван. Не приезжай, не звони, не провожай,– она ставила жирную точку.
Да и ладно! Он с грохотом захлопнул за собой входную металлическую дверь, которая сердито лязгнула железным зубом замка ему вдогонку.
Глава 1
7
– Ты в отпуск собираешься?– Татка, одетая уже по-осеннему: в парку, джинсы и чёрную шапочку с меховым помпоном, толкала перед собой коляску
– Какой отпуск? Архиповы устроили такой кордебалет в конторе, что пока всё не устаканится, я буду за двоих пахать. Одно хорошо: Алексей занялся сыном. Тёща не приехала, сославшись на дела в огороде, которые ей надо заканчивать, а, может быть, рассудив по-своему, решила таким образом заставить бывшего зятя позаботиться о ребёнке – трудно сказать.
Вера с Таткой гуляли с коляской в полупустом сквере, освещаемом последними лучами низкого осеннего солнца. Мальчишки уснули на свежем воздухе под приглушённые полуобнажёнными деревьями шумы города и знакомые тихие женские голоса.
– Что с Андреем?
– Больше ничего.
– Да... вот уж попала, так попала. Дожить почти до тридцатника, чтобы вот так вляпаться с любовью, -Татка заглянула в широкую коляску, в которой близнецы уже с трудом помещались.
– Этот твой Вольский – ты права– как стихийное бедствие, мимо не пройдёшь и не спрячешься, остаётся как-то пережить и дышать дальше.
– Если бы он хотя бы не обвинял меня в том, что я хочу выйти за него замуж.
– Отдохнуть тебе надо.
– Всё равно пока не могу. Архипов просит меня иногда забирать Тоху.
Вера уже примелькалась в детском саду, и у неё больше не спрашивали паспорт. Рыжий в такие вечера переселялся к ней в квартиру с туалетными лотками, мисками и кошачьим кормом, тёрся об ноги, урчал и заглядывал умными глазами в Антошкино лицо, шалил, вызывая детский смех, и явно был горд собой.
Для Антона был всегда доступен планшет, с которым он прекрасно управлялся, и Верин телефон, чтобы поговорить с матерью или отцом. Правда, приходилось чуть раньше вставать утром следующего дня, но это было сущей ерундой по сравнению с тем, что мальчишка не тосковал так уж сильно и искренне выказывал ей свою привязанность. В такие моменты Верино сердце снова улыбалось, а грусть по Дунечке немного утихала.
***
– Привет сестрица, как дела?– довольная физиономия с экрана улыбалась.
– Привет, Москва.
– Слушай, можно тебя попросить забрать документы у одного человека. Он улетает завтра по делам надолго, а я не хочу, чтобы эти бумаги где-нибудь потерялись или попали в чужие руки. Сними ячейку в банке и оставь там папку. Документы очень важные, а я не хочу рисковать. Сделаешь? Я через недельку прилечу и заберу.
Вера загадочно улыбнулась.
– Прилетишь только из-за документов?
– В основном. Слушай, а у тебя отпуск же должен быть. Давай я тебе через Москву путёвку возьму, будет гораздо дешевле. Даже билет туда-обратно оплачу. Мне не лететь и тебя в гости затащим, с Настасьей познакомишься и с нашими семьями. Что молчишь?
– Я ещё со временем не определилась. Придётся горящую путёвку брать в Эмираты, иначе без моря останусь в этом году. А с документами не волнуйся, всё сделаю.
– Подумай ещё.
– Что тут думать? В Эмираты через Москву лететь мне совсем не по пути.
***
Почти опустевшие после листопадов парки, скверы, улицы, лес, дожди и включенное отопление домов сообщили, что следующее лето придётся ждать полгода, но Вера знала, что лично для неё лето наступит через неделю.
Она встретила Олега, который ворчал, усаживаясь в машину:
– В Москве ещё осень, а здесь уже почти зима.
– Зато мы закалённые. А ты через два дня будешь снова в своей осени. Потерпи.
– Рассказывай, как Вы там, – поставила на стол тарелку с так полюбившимся Олегу пловом, как только они добрались до дома.
– Дай хоть Ленке рецепт. Вкусно.
– Нет,– сообщила беспечно,– ничего не получится. Рецепт обычный, только ручки мои.
Они потом долго сидели в Вериной гостиной в приглушённом свете бра и разговаривали.
– Ты не похож на отца,– лениво.
– А ты на мать,– с ухмылкой.
– Всё равно я красивая.
– Ну....
– Что?– Вера даже привстала с дивана,– я не красивая?
Олег затих и смотрел смеющимися глазами на родственницу, у которой с радостью останавливался, если его приглашали.
– Ах, ты!
– Ах, я!– хохоча, увернулся от летящей ему в голову мягкой подушки.
***
Вера улыбнулась, вспоминая ту шутливую недавнюю перепалку с Олегом, подошла к окну и почти без грусти по ушедшему лету смотрела на капли дождя: вот одна из них медленно ползёт, увеличивается в размерах, вбирая в себя по пути дополнительную влагу, а потом стремительно скатывается вниз. Как всё похоже на неё саму: увлеклась, забылась и скатилась вниз. Как она скучала по обоим Вольским. Дунечка...Взяла мобильник и пролистала фотографии малышки. Вот она хохочущая, с отцом в реке, удерживаемая на весу за руки. Вера вспомнила детские ладошки, которые погладили её щёки, и Дунечка тогда спросила:
– Мама, почему ты не моя мама?
Именно этого испугался Андрей?
Вера вернулась к укладке чемодана – послезавтра её ждали Арабские Эмираты.
***
Вольский торопился за Дуняшей. Он уже втянулся в каждодневные заботы. Утром – отвезти дочь в сад, ответив на её вопрос о тёте Вере, что она занята. Офис: дела, звонки, круговерть переговоров, документов, встреч, коротких поездок, переписка по электронке, совещания, обед в одиночестве или с замом, старым приятелем и теперь первым помощником.
Вадима пришлось уволить, выслушав после этого упрёки матери, к которой приезжала мать Вадима – троюродная сестра и пожаловалась, что с сыном обошлись не по-родственному.
– Мама, зачем ты слушаешь свою сестру, которая, кстати, стала тогда у вас частой гостьей, когда узнала, что мои дела в бизнесе идут весьма успешно? Объясняю тебе единственный раз, чтобы развеять все твои сомнения в порядочности Вадима: мало того, что обнаружились, мягко сказать, странности в зарплатной ведомости, так ещё оказалось, что с подрядчиками он рассчитался только наполовину.
– Не лезь в его дела,– отец появился в дверях квартиры, вернувшись с воскресной прогулки с внучкой.
***
И ещё Катерина. Чёрт его дёрнул пригласить её сюда к себе. Вот ещё один пример, что женщины способны придумать себе любовь на пустом месте.
Как он проглядел этот момент? Ну не ожидал от своей секретарши такого...
Он задерживался на работе. Голова трещала, шея затекла.
– Сделать массаж?– как волшебница из сказки со своими умелыми руками перед столом появилась Катерина.
– Давай. И плечи тоже.
Галстук прочь, туда же рубашка.
– Дверь закрой,– взял стул, сел лицом к спинке, привычно устроив голову на скрещенных локтях, даже задремал.
Очнулся от того, что его целуют. Не сразу уразумев: в чём дело, резко выпрямился, а Катерина отскочила и виновато опустила голову.
– Иди,– только и смог он выдавить из себя.
На другой день после тяжёлого разговора (Вольский даже вспоминать его не хотел), он отправил Катерину в Питер.
***
После отъезда первой помощницы дел стало ещё больше. Шабалина металась в поисках нового секретаря-референта, а Андрей пообещал себе, что никогда не допустит даже близко таких отношений, как с Катериной. Но ведь как хорошо работалось вместе!
У Вольского катастрофически не хватало времени на всё, и дочь всё чаще приходилось оставлять у родителей. Снова встал вопрос ребром: или селить в собственной квартире няню и повесить на неё заботы о собственном ребёнке или поручить заботам матери. Оба варианта были плохи, но уж лучше бабушка с дедушкой.
Он вспомнил, как один раз отказал Вере, когда она радостно предложила забрать Дуняшу из садика, раз он сам задерживается. Она обиделась тогда, глянула так, как будто её выставили за дверь, а Вольский сам не понял, почему так резко сказал: "Нет".
Вера. Уложив Дуняшу спать, он включил спортивный канал, вспомнил своё удивление, когда впервые услышал разноголосый рёв стадиона, появившись на пороге Вериного дома.
Вера. Андрей следил взглядом за развитием событий на футбольном поле, но мыслями был в чужой, но хорошо знакомой квартире. Пора было привести в порядок собственные мысли и решить: ещё раз попробовать помириться и продолжить отношения или смириться и поставить жирный крест.
Вера. Ведь ничего из того, что она ему говорила в последний раз, не было правдой. Он сам очень хорошо к ней относился, всегда с уважением, старался побаловать подарком, цветами, привык и ценил те часы, которые они проводили вместе. Да, он видел, что её отношение к нему менялось, она приноровилась к мужским настроениям и, решив, что поняла его, попробовала потребовать больше. Все эти женские заходы и надежды были объяснимы, только эти притязания были неприемлемы для него самого. Собственный опыт однозначно говорил, что грош цена всем этим нежным привязанностям. Когда он женился на Арине, тоже считал, что она исключение из правил. Ошибся.
А Вера? Да всё там то же самое! Ну, привыкла, придумала себе что-то там, точно так же привыкнет и "полюбит" другого мужчину, когда придёт время расстаться с ним самим. Он вздрогнул. Картинка: нагая Вера в объятиях чужого мужика вызвала острое желание чем-нибудь шарахнуть о стену. Вольский нахмурился.
Вера. Можно попробовать снова прийти в гости с её любимыми орхидеями, посмотреть в её удивлённые глаза. Они не виделись уже пару недель и, возможно, подруга соскучилась и что-то пересмотрела в себе. Что-то заскреблось внутри, как -будто некая мысль, образ или чувство просились наружу. "Ладно, хорошо, сдаюсь",– сказал он себе.– " Да, я скучаю". И тут же попробовал оправдаться неизвестно перед кем: "К тому же новые отношения, которые обязательно придётся начинать через какое-то время, могут потребовать эмоциональных затрат, которые уж точно мне сейчас не нужны".
Андрей открыл глаза, оказалось, что он уснул. На экране снова шла баталия, только теперь бои без правил. Вольский нажатием двух кнопок погрузил комнату в тишину и темноту и отправился спать. Дуняшина кроватка стояла в его просторной спальне – он не хотел оставлять дочь одну. Возможно, ещё и поэтому никогда не приглашал Веру к себе. При свете дальнего ночника он разглядывал детское нежное личико, раскинутые в стороны ручки, слегка приоткрытый во сне рот. Не удержался: наклонился и поцеловал ребёнка в лоб, убрав несколько кудрявых прядок. Вера просила не стричь её коротко:
– Отрастим ей волосы, можно хвостик делать.
Вольский отметил тогда это её "отрастим".
Вера. Натянув футболку и пижамные штаны, он повалился в одинокую постель. Андрей любил раньше спать нагишом, но с ребёнком в комнате пришлось изменить свои привычки.
Глава 17
В тренажёрном зале было людно.
– Я видел недавно твою прежнюю девушку недавно в ресторане. Вера вроде?– Михаил остановил беговую дорожку и дожидался Андрея, который ставил штангу на раму и вставал со скамьи.
Он итригующе улыбался, ожидая какой-нибудь реакции на свои слова от приятеля, но ничего не последовало, и продолжил.– Прекрасно выглядит. Очень живое лицо, наверняка из неё получилась бы отличная актриса.
Разговор продолжился уже в раздевалке.
– С кем Вера была?– Вольский был хмур. Нехорошие подозрения вызвали слова Михаила про актрису.
– Светло русый высокий мужик лет под сорок.
"Олег",– понял Вольский. Неожиданно вспомнил, что в середине октября у неё должен был быть День Рождения. Она же говорила! Когда? Андрей устало потёр лоб, ругая себя. Вера.
***
Дуняша была у родителей. Андрей увёз её туда на выходные специально, чтобы встретиться с Верой. Ещё раз попробовать. Слишком много было вложено в эти отношения времени, эмоций, души.
Вера выходила из дверей делового центра с цветами, а рядом вертелся тип, как будто знакомый: холёный, плотный, с румяными щеками и широкой улыбкой. Он придержал её под локоть и потянул в сторону парковки, указывая на какой-то автомобиль, девушка показала рукой в сторону своей машины и утвердительно кивнула головой на какие-то слова незнакомца. Вольский пожирал её глазами: действительно прекрасно выглядит в светлом пальто и высоких сапожках на каблуке. Он вспомнил её в этом пальто, держащую на руках Дуняшу. И ведь тогда ещё, весной, что-то отозвалось внутри, удивив его самого, и появилось желание начать новые отношения именно с этой женщиной.
– Вера,– Вольский окликнул её у самой машины и протянул свой букет цветов,– С Днём Рождения.
Она замерла, медленно повернулась на голос, по-прежнему удерживая чужие алые розы в одной руке, и молча смотрела, ожидая чего-то, каких-то следующих слов или движений. Потом равнодушно отвернулась и села в машину, оставив его стоять с ярким нарядным букетом посреди тротуара.
Андрей выбросил цветы в ближайшую урну и бездумно проследовал к своей машине. Захотелось закурить. Он не курил даже когда разводился с Ариной, а тут появилась просто непреодолимое желание. Совершенно не отдавая себе отчёта, поехал за ней следом, припарковался во дворе, буравя мрачным взглядом вспыхнувшие светом знакомые окна, постоял недолго в раздумье, решая: подняться к ней или ехать домой. Равнодушный взгляд около машины его ранил больнее, чем самое обидное слово. За что? Почему Вольский предпочёл ещё постоять – непонятно, но терпение его было вознаграждено, когда в тусклый жёлтый свет двора из подъезда снова вышла Вера и села в подъехавший седан представительского класса.
Ревновал ли Вольский когда-нибудь? А Арину? Получается, что нет. Он, не отрывая взгляда, медленно тронулся следом за чёрным автомобилем и имел наглость пройти в ресторан следом за Верой, сопровождаемой тем самым холёным типом. Андрей узнал этого человека – сталкивался с ним по вопросам бизнеса пару раз здесь в городе: мужик был скользкий и жадный. Вспомнил фамилию. Для Вольского услужливо нашли небольшой столик, оказавшийся свободным, убрали табличку "Заказ".
Андрей видел, что Вера поводит плечами, будто скидывая что-то с себя, с ненавистью наблюдал сладкую улыбку Рахотова, его прикосновения к своей женщине, которые ей были явно неприятны – и это тоже Вольский видел. Хотелось подойти и устроить скандальную сцену с жестоким битьём морды сопернику. Сжатые до боли в кулак пальцы, немного привели его в себя и Андрей смог проглотить кофе, оставив почти нетронутым седло ягнёнка, а салат отправил почти сразу, едва поковыряв в нём вилкой. Кое-как дождался, когда приметная парочка покинет зал и отправился следом. Рука Рахотова на тонкой талии Веры поднимала в душе Андрея волну чёрной ненависти, и он, пытаясь контролировать себя, сунул руки в карманы брюк, но теперь почувствовал, что до зубовного скрежета сжимает челюсти. Немного отпустило только тогда, когда Вера вышла из автомобиля поклонника и одна зашла в подъезд. Андрей позвонил в домофон сразу, как только увидел снова свет в её окнах.
– Почему?– первый вопрос, заданный с порога немного её удивил, но не убрал маску спокойного безразличия с лица.
Она снова стояла и отрешённо смотрела на него, как на чужого. Но вот произошло небольшое изменение, как будто фонтанчик горячего источника прорвался на поверхность её холодных глаз.
– Вера,– он протянул к ней руки, желая обнять и в чём-то покаяться, не понимая до конца в чём.
– Мы же всё закончили, Вольский. Ты зачем пришёл? – голос оставался абсолютно бесцветным, а теплота глаз снова угасла. Перед ним – только оболочка от прежней Веры: живой, подвижной, яркой, такой сейчас желанной и жизненно необходимой.
– Мы давно не виделись.
– Это причина вваливаться ко мне домой на ночь глядя?– она даже слегка хмыкнула, оставаясь под маской холодного равнодушия.
– У тебя День Рождения,– извиняясь.
– Вчера. Вчера – был– мой– День– рождения, – произнесла раздельно эта неприступная Вера, та, какой она не была даже в первые дни их знакомства.
– Я хочу остаться,– только так и никак иначе. Он не видел другого способа пробиться к ней, потому что хотя бы её тело должно было всё вспомнить, а душу он отогреет так же, как она отогрела его, и тогда спадёт эта маска безжалостной отчуждённости.
– Ты до сих пор не нашёл себе новую любовницу? Никто не соглашается на твои условия: пришёл-трахнул-ушёл?
– Не будь такой злой,– он будет терпеть и не позволит превратиться разговору в ссору.
– Помнишь, что ты мне сказал в предпоследний наш разговор? А я помню. Я тебе не нужна.
– Я этого не говорил,– со всей искренностью, на какую был способен.
– Ты это не произнёс, но дал понять: интонациями, глазами, смыслом сказанного.
– Я этого не говорил,– повторил он, пытаясь найти слова, чтобы как-нибудь выровнять разговор.
– Ах да. Прости. Я тебе нужна выборочно. Это беру, это не беру. Это подходит, а вот это, извини, нет. У меня всего час, поэтому сама-сама? А я не могу по частям. Я целая, Вольский. "И ты мне нужен целым",– хотела добавить она, но промолчала.
– Я никогда не относился так к тебе! Зачем ты всё опошляешь и утрируешь?
– Можно ничего не говорить и даже быть ласковым и внимательным, чтобы получить то, за чем пришёл, но нельзя притворяться всегда. Ты вспоминал обо мне в последнее время только тогда, когда появлялась потребность, и не скрывал этого. Чёткая граница была проведена тобой с самого начала. Даже Дунечку потом у меня отобрал. Гад ты, Вольский.
Вот оно. Голос слегка захрипел, а глаза, увлажнившись и снова стали живыми. Пора.
Но он опять заговорил не о том, как будто сейчас в нём самом жило два человека, и говорил тот, первый, который считал, что сможет вернуть отношения в прежние рамки: быть вместе, но не жить рядом. А второй ещё только протирал глаза, проснувшись ото сна.
– Вера, ты же взрослая умная женщина, имеешь опыт общения с мужчинами, побыла замужем, развелась, так неужели тебе надо объяснять элементарные вещи про человеческие отношения? Любовь – это фантазия воспалённого желанием воображения. Ты ведь это проходила. Отстранись и вспомни, чем всё закончилось. Так вот, я такой же мужчина, как и твой муж. Если мы с тобой съедемся, то через полгода остынем и разбежимся, а у меня дочь. Я не желаю причинять ей ещё одну боль. Если бы я был свободным, то попробовал бы ещё раз начать отношения. Ты мне дорога, но ещё раз повторяю – я не свободен. А ты всё равно захочешь попробовать снова создать семью, будешь настаивать, требовать, а мне этого не надо. Я могу предложить только то, что было у нас в последнее время. Тебе плохо со мной? Зачем ты всё портишь?
– Убирайся,– она отвернулась от его пристального взгляда, от убеждающего в собственной правоте голоса.
– Вера, ты пожалеешь,– предупреждая и взывая теперь уже к её разуму, понимая при этом, что всё напрасно.
– Убирайся,– уже громче, еле удерживая себя от большей грубости и от того, чтобы просто вытолкать этого бесчувственного мужика из собственной квартиры.– Как ты можешь такое говорить обо мне? Как посмел тогда обвинить в том, что я шантажирую тебя, чтобы выйти замуж? Как смеешь ставить условия: только постель?
***
Оставшись в одиночестве и немного успокоившись, Вера смогла вернуться мыслями к разговору с Денисом Рахотовым, которые помогли ей сейчас отгородиться от неприятного осадка от только что произошедшей встречи с Вольским.
Этот Рахотов. Разговор в ресторане потряс её, а тут ещё Андрей со своими претензиями.
Денис Ильич появился в офисе и сразил её наповал приглашением поужинать в ресторане. Они виделись всего-то один раз.
Вера помнила тот неожиданный приятный ужин в ресторане с Захаровым.
– Нина меня избегает в последнее время,– начал он.– У неё кто-то есть?
Вера округлила удивлённые глаза. Да, она знала, что Нина встречалась с мужчиной, но не собиралась сейчас говорить Захарову, что отношения едва начавшись, тут же закончились, как только этот Иванченко узнал о Нининых сыновьях.
– Сергей, а как же твоя Дарина? Ты беспокоишься о Нине? Хочешь вернуться?
– Не совсем,– Захаров подбирал слова,– там дети, и я не хочу, чтобы у них был отчим.
Вера не могла поверить. Не могла поверить и всё тут! Значит... мужчина может уйти из семьи в поисках... чего там они ищут, а жена должна оставаться монашкой и воспитывать общих детей?
– Серёжаааа,– протянула она на правах давней знакомой,– а ты не думаешь, что Нина– молодая, красивая и востребованная во всех смыслах женщина?
– Я всё понимаю и хочу у тебя спросить: насколько там всё серьёзно?
– И что ты сделаешь? Заберёшь мальчишек?
– Нет.
– А что тогда?
Он тяжело вздохнул и не остался в долгу.
– Ты ведь тоже Тимофея бросила,– и глянул в ожидании какой-нибудь дерзости, тем самым переводя разговор на неё саму.
– Да, но я его бросила не потому, что начала встречаться с другим мужчиной. А это совсем даже не одно и то же.
Именно в тот вечер к их столику подошёл Рахотов и попросил представить его "очаровательной девушке", а услышав от Сергея:
– Это Арсенина Вера Алексеевна,– странно переменился в лице.
– Вера, – вывело её из задумчивости прикосновение не очень приятного ей самой мужчины.– Можно задать Вам один вопрос?
– Да, разумеется,– не ожидая ничего экстраординарного.
– Вам знаком Алексей Евгеньевич Арсенин? Вы не родственники? Очень похожи.
– Кто?– очумелый взгляд.
– Арсенин и Вы. Простите, если ошибаюсь или лезу не в своё дело.
Надо было собраться и как-то узнать всё про этого Алексея Евгеньевича, при этом никак не выдав себя.
– Где Вы с ним встречались?– стараясь не выдать явной заинтересованности.
