Текст книги "Она похожа на меня (СИ)"
Автор книги: Анна Погода
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
– Вер, он тебе нравится?
– Он не меня спрашивал.
Татьяна еле сдерживала смех, оглядывая симпатичного мужчину, а шальные огоньки плясали в светло-серых глазах.
– Вполне.
– Спасибо,– Вольский улыбнулся и обнял Веру за плечи. – Вы уже с покупками? Продолжим?
– Мне пора домой,– Татка заторопилась к эскалатору и махнула рукой на прощанье. – Пока. Позвони.
– Это та самая мать двух близнецов? И не подумаешь. Муж-то с ней справляется?
– Это она с ним справляется. Обломали его,– Вера сделала грустно-обречённо– весёлое лицо,– но мне его не жалко.
Вольский смотрел вслед исчезнувшей из вида Татьяне.
– Хорошенькая,– подытожил, наблюдая за реакцией Веры.
– Красивая! Татка у меня красавица.
– Я бы так не сказал,– он улыбался и смотрел на присмиревшую в последнее время подругу. Она больше не говорила: "Я не Арина", принимала его у себя радостно и была необычайно жаркой в постели. Андрей, наконец, успокоился, хотя всё чаще всплывали в памяти Верины слова, которые она сказала после того, как перестала сопротивляться:
– Это не я на Арину похожа, а она на меня. И то, только внешне,– и с этим трудно было не согласиться.
Невольно сравнивая бывшую жену и Веру, он находил между ними огромную разницу во всём, или это он изменился, но в последний месяц Андрей снова чувствовал себя полностью довольным, пусть не счастливым, как когда-то в молодости, но именно довольным. Дуняша с ним, про мать спрашивает очень редко, с Верой подружилась и порой даже предпочитает её отцу.
В последний раз напросилась сама к Вере в гости, а попав в чужую квартиру, вела себя на удивление свободно и с любопытством разглядывала фигурки из камня и дымковские игрушки. Особенно ей понравились Корова с золотыми рогами и Барышня с вёдрами на коромысле.
– Это коромысло?
– Да.
– А зачем оно?
– Видишь вёдра, в них воду из колодца носят, а чтобы было удобно, подвешивают их на такие вот крючочки.
– А кто воду в колодцы наливает?
– О Боже! Следующие поколения будут спрашивать и про коромысло, и про колодец, и про косу, которой траву косят.
– Дуняш, знаешь, что такое коса?– рот у Вольского от уха до уха.
– Кто ж не знает?– покровительственный взгляд в сторону отца.– Всем девочкам плетут косы, и я хочу.
Вера вздохнула:
– Бедные дети. А хуже того невежественные взрослые. Я вот тут иллюстрацию в детской книжке видела к стишку "Кошкин дом", так там "серый заюшка", который "бежит с листком" нарисован с картонкой. Спрашивается: как можно на картонке воду носить, чтобы залить кошкин дом?
– И как?– Вольский косил хитрым взглядом.
– И ты туда же? Так вот: листком раньше называли деревянный ковшик, который может плавать на поверхности воды.
Дунечка смотрела на Веру широко распахнутыми любопытными глазами.
– Знаешь что, моя красавица, как-нибудь твой папа отвезёт нас с тобой в деревню, и я покажу тебе и колодец, и косу, и коромысло, и расскажу: откуда там вода берётся.
– Куда это ты собралась? Сейчас везде скважины.
– Вольский, думаешь: вся страна живёт, как сыр в масле? У Татки есть родственники, у которых остался от родителей старый дом в деревне, там под окнами растёт черёмуха, а во дворе есть колодец, а в доме – печь русская с палатями. Мы с Таткой в детстве по веткам той черёмухи лазили. Дерево ещё в те времена было высокое и ветвистое. Ягод там черно, когда урожайный год, а весной бело от цветов, а уж запах.... Правда, весной мы с ней там только один раз были, на похоронах этой самой бабушки.
– А что такое похороны?
– Прощание с теми, кого любишь,– Вера не хотела грузить ребёнка.– Пойдёмте на кухню, у меня мороженое есть в морозилке, отличный пломбир. С чем хочешь: с шоколадом или с вареньем?
Вольский с удовольствием ел мороженое и с не меньшим удовольствием наблюдал за женщиной, которая являла собой в последнее время желанную подругу, в самом лучшем смысле этого слова. Он предвкушал сегодняшний вечер сладких удовольствий, которые хоть и становились привычными, но не потеряли при этом своей прелести. На ночь он оставался крайне редко и не предвидел пока по этому поводу особых шероховатостей. Что-то зрело – он это чувствовал иногда по Вериным интонациям, но погружаться в анализ её настроений не хотел. Не буди лиха пока тихо.
Глава 1 4
Конец лета и начало сентября закрутили Вольского делами: бизнес, Питер, Дуняша, родители, строящийся дом. На Веру времени совсем не оставалось. Они встречались не каждый день, почти на бегу, и подруга уже начала открыто выказывать недовольство по этому поводу, но Андрей ничего не мог поделать, да и не собирался, если честно.
– Мне придётся улететь дней на десять,– Вольский лениво одевался.
– Счастливо. У меня со следующего понедельника отпуск и я улетаю в Турцию к морю,– Вера легла на бок, уперев локоть в подушку и устроив голову в ладони. Она разглядывала ещё босого мужчину, который заправлял рубашку за пояс брюк и вдруг замер, прищурившись.
– Об этом мне надо говорить только сейчас?– ладони продавили матрац, когда он склонился над ней, а глаза не скрывали неудовольствия.
– Ты тоже сообщил мне о своём отъезде только сейчас. У нас контракт. Забыл?– самое время ему об этом напомнить.
Вольский когда-то назвал их отношения именно так. Она согласилась: не словами, а тем, что уступила, и теперь отказываться от того, что ей предложили, не собиралась, особенно после того, как Андрей сказал, что больше не любит Арину. Но мелкие обиды копились. Отмахиваться от них и заталкивать поглубже, чтоб не царапали душу, становилось всё трудней. Капелька по капельке "на старые дрожжи" – и чаша переполнилась. Вольский в минуты расслабленного довольства, целуя её, повторял:
– Мне хорошо с тобой. Ты именно то, что я всегда хотел,– повторяя её же слова и ожидая шаловливого замечания по этому поводу. И не особенно расстраивался, если Вера молчала. Правда, мог задать вопрос:
– А ты довольна?
На что она могла только улыбнуться. А как она должна была реагировать?
– Извини, Андрей, но всё это не совсем то, чего я хочу от тебя. Меня не устраивают твои набеги в последнее время ... – и это после того, как сама со всем согласилась.
Дунечка их очень связывала, и то время, когда они ходили куда-то втроём, Вера ценила больше всего. Ей даже казалось, что ребёнок воспринимает её по-особому: доверяет и делится секретами:
– Только не говори папе. Я вчера с Тарасом гуляла, и он сказал, что женится на мне, когда вырастет,– с совершенно серьёзным выражением лица.
– А кто такой Тарас?
– Он в нашем доме живёт, мы с ним часто играем во дворе.
А вот Вольский...он был разный. Когда они втроём – заботливый отец, внимательный кавалер. А когда приходил к Вере, то казался вечно куда-то спешащим и замотанным, и отчего-то считал такие отношения в порядке вещей.
Он мог приехать, предупредив в последний момент. На ночь в последнее время не оставался, ссылаясь на то, что сейчас они живут вдвоём с Дуняшей, а няня приходящая. Вере становилось всё сложнее скрывать своё настроение.
– Контракт говоришь?– мужчина присел на край кровати.– Я подготовлю к нему приложение и оговорю особые условия.
– Например,– она потянулась за халатом. Сейчас Андрей излучал уже не довольство ублажённого мужчины, а опасную насторожённость кота, которого погладили против шерсти. Она поднялась и отошла к окну, выдерживая расстояние от непредсказуемой реакции Вольского.
– Мы ездим в отпуск вместе. Ты предупреждаешь меня о своих планах заранее и не ходишь в ресторан с посторонними мужчинами.
– Это Олег, он прилетел из Москвы на два дня по делам, переночевал ночь у меня. Я тебе рассказывала,– возразила Вера.
– Я не про Олега.
– Про Старцева что ли? Так там ещё смешней. Он появился в городе на неделю и попросил меня о дружеской встрече.
– Для меня он посторонний мужик, а ты -моя женщина.
– Остынь, Андрей. Я не твоя собственность. У меня есть друзья, подруги, интересы. А с тобой в последнее время мы никуда не выходим, Дунечку я видела в последний раз две недели назад. Я даже в театр с Ниной Захаровой хожу. А ты? Примчался ....
– Мне не нравятся такие разговоры,– перебил, не выслушав претензий до конца, предполагая, что добром они не закончат, если продолжат бодаться.
Вольский уже был полностью одет и подошёл к насупившейся женщине поближе, наклонил голову, заложил ладони в карманы брюк и смотрел на вдруг взбрыкнувшую подругу исподлобья.– У тебя неприятности? Мы же договорились: чем смогу-помогу. Ты задёрганная в последнее время. Расскажешь?
Она отрицательно покачала головой. Что она должна сказать?
"Моя основная проблема в последнее время – ты? Моя главная досада – я сама?– обхохочешься.
– Когда ты улетаешь?
– Через неделю.
– Надолго?
– На две недели.
– Я тебя встречу. Позвони мне,– лёгкое касание губами скулы, захлопнувшаяся дверь и привычное одиночество.
– Ага. Жду-не дождусь.
***
– Вера Алексеевна, Вам придётся отменить отпуск. Объект очень значимый и мы должны отдать Заключение через десять дней,– её начальник был хмур и не собирался пререкаться с подчинённой.
– Виктор Георгиевич, так я всё закончила,– эксперт стояла у массивного деревянного стола директора, растерянная и ничего не понимающая.
– Я не про Ваш объект говорю, а про Спортивный комплекс, по которому работала Лариса Вениаминовна Архипова,– Долганов отдавал распоряжение и требовал их исполнения. Привычно откинул грузное тело на спинку большого кресла (живот ему мешал) и отвернулся к окну, чтобы не смотреть на Арсенину, ожидая от неё неприятностей. Эта может и не смолчать.
– А она где?– Вера опешила и даже не обратила внимания, что ей не предложили присесть.
– Архипова больше здесь не работает. Я только что подписал её заявление об уходе по собственному желанию, без отработки.
– Почему так срочно? Пусть закончит экспертизу,– Вера была не в состоянии так сразу осознать всей катастрофы приятельницы. Это Архипов. Она попробовала внести ясность в ситуацию и убедиться в собственных подозрениях.
– Но я не вела этот объект и понятия не имею обо всей той истории. Это же работы не на одну неделю с исправлениями и внесениями изменений, – почему Лариса Петровна не может закончить работу? И потом: моё заявление уже давно Вами подписано, а у меня путёвка на руках.
– Путёвку придётся сдать, Ваши финансовые потери мы постараемся компенсировать. По возможности,– он опустил голову и сцепил руки замком на объёмном животе, лысина блеснула между редких прядей рыжеватых волос, пытавшихся создать иллюзию, что там ещё что-то есть.
– Вы издеваетесь?
– Вера Алексеевна,– вновь заговорил Долганов своим скрипучим голосом,– надо, значит, надо. Это работа,– он понимал, что всё неправильно и нехорошо, но на него тоже давят и с объектом, и будущий зять. Дочь все глаза выплакала из-за этого Алексея Архипова. Своя рубашка... и всё такое. А Арсенина сделает. – Как только сдадите заключение, сразу пойдёте в отпуск,– или не сразу. Дьявол бы их всех побрал! Долганов потёр лоб и даже не поднял глаза на стоявшую всё это время столбом Веру Алексеевну.
– Отпустите и меня без отработки?– подошла вплотную к столу.
– Что?– Долганов, наконец, посмотрел на подчинённую.
– Я нашла себе место. Отпустите?– это был блеф, и Вера вполне отдавала себе отчёт в том, что разговор может закончиться не совсем так, как она рассчитывает.
– Вы с ума сошли? Две недели ....Вы обязаны....– у директора даже голос сорвался,– мы должны подыскать кого-нибудь на Ваше место...
– Ну, с Ларисой то Вы быстро всё порешали. Если я уйду, Ларису оставите?
Долганов молчал, только сверлил её буравчиками недобрых глаз.
– Послушайте, Вы ведь знаете, что она осталась одна с ребёнком? Лариса проработала здесь без малого пять лет, всех устраивала, была на хорошем счету. А теперь Вы её вышвыриваете по настоянию её бывшего мужа?– Веру пыталась говорить спокойно, взывала к человечности...
– Я уже подписал её заявление,– совершенно равнодушно.– А Вы останетесь.
Вылетев пулей от Долганова, Вера постояла у кабинета Архипова, отдышалась, без стука открыла дверь и... наткнулась на пронзительные сердитые глаза худощавого красивого мужчины.
"Всё понял засранец",– подумала едко, однако губы растянула в улыбку.
– Можно?
– Что тебе, Вера?
– Можно поговорить с тобой, как раньше: по имени и на "ты"? Или исключительно по имени отчеству и на "Вы"?
– Есть разница?
– Огромная. Если на "Вы", то я тут же уйду и решу, что того Лешего давно нет.
– Говори,– обречённо вздохнул, удобней устроившись в кресле.
– Лёш, я очень благодарна, что ты притащил меня сюда работать и очень помог на первых порах, но разговор сейчас не о том.
– О Ларисе?– с усмешкой.
– О Тохе. Лариса– мать твоего ребёнка,– Вера вздохнула, подбирая слова,– да, она не даёт тебе прохода; да, настаивает на чём-то и раздражает, но куда она сейчас пойдёт? Я не знаю всей вашей истории, только...Лёш, ты же мужик. Она смирится со временем.
– Всё не так просто. Ты забываешь про Киру.
– Тоха, Лёш. Он вырастет и не простит, что ты его мать так обижал.
Архипов смотрел на Арсенину, вспоминая её ещё девчонкой, какой она пришла работать в смежный отдел проектной организации. Они подружились: он – молодой руководитель отдела, она – студентка старшего курса. И теперь она пытается защитить его бывшую жену, уверенная в собственной правоте.
Долгое молчание и дружеский разговор глазами.
– Хорошо. Пусть остаётся. Я распоряжусь,– вздохнул, смирившись.
А Вера подумала ошалело: "Ничего себе. Уже хозяин...."
– Спасибо,– поднялась и пошла, оглянувшись напоследок в дверях.
– Ты молодец.
– Вера, иди уже, пока я не передумал.
На душе у Архипова стало тошно. "Было бы ещё тошней",– подумал он, пытаясь принять ситуацию.
В этот же день, спустя три часа, состоялся ещё один разговор.
– Вера,– голос Алексея был растерянным.
– Что случилось? – но она уже знала "что" и обмерла в предчувствии чего-то страшного и непоправимого.
– Лариса порезала себе вены, сейчас в больнице, я с ней, а Тоха в садике, забери его, только ничего никому не говори.
– Не считай меня негодяйкой,– даже подозрение показалось обидным.
– Я не могу его сейчас к себе забрать. Ты понимаешь... это Кирина квартира. Возьми его дня на два, а потом приедет тёща и увезёт Тоху к себе (родители Ларисы были из области).
– А сам ты не можешь пожить с ребёнком в своей бывшей квартире? Обойдётся без тебя твоя любовница несколько дней,– не то, чтобы ей было трудно позаботиться о Тохе – ребёнок был хорошо знаком, но ведь Леший отец.
– Вера, я тебя прошу.
– Я всё сделаю,– произнесла успокаивая. Выключила компьютер и начала скидывать вещи в сумку: телефон, маленький термос, плоский пластиковый контейнер для бутерброда, чтобы перекусить на случай отсутствия возможности пообедать. Присела растерянно на край качнувшегося кресла. "Надо Михалычу в ремонт отдать",– подумала механически, быстро переобулась в уличные закрытые туфли и заторопилась на парковку, всё ещё под впечатлением случившегося. "Лариса, ну зачем же так?"
Всё полетело в тамтарары: её старания оставить Ларису на работе, собственный отпуск, потому что придётся заканчивать тот злополучный Спорткомплекс. Тут же подумала об Антоне: "Бедный малыш!".
***
Воспитатель, вышедшая из группы, смотрела подозрительно:
– Вы от Архипова?
– Да.
– Как Вас зовут?-подозрительно.
– Арсенина Вера Алексеевна.
– А паспорт у Вас с собой?
Вера достала из сумочки и протянула воспитателю паспорт, но из группы уже выбежал Тошка и бросился к ней.
– Тётя Вера!– обнял за ноги,– а где мама?
– Поехали, я тебе всё расскажу. Собирайся, где твой шкафчик?
– Ложись на заднее сиденье, а то мы с тобой без кресла,– это уже в машине.
Они благополучно добрались до дома.
– Тётя Ира, а можно мне Вашего Рыжего напрокат, а то у меня сегодня ребёнок,– Вера стояла на пороге квартиры соседки.
– Какой мальчик,– добрая женщина приветливо улыбнулась,– Верочка, заходите, выпейте со мной чайку. Как тебя зовут, герой?
– Антон,– парнишка был смелый и спокойно выслушал Верино повествование в машине о маминой внезапной болезни.
Тоха поверил – тётя Вера никогда не врёт. Тем более к маме папа уехал.
Рыжий скрасил невесёлый вечер, был игрив, тёрся об ноги, громко мурлыкал у Тошки на руках, а Вера немного успокоилась, не замечая слёз и особой тревоги в глазах ребёнка. Они даже вечером поговорили с отцом и с Ларисой, когда та проснулась.
– Лариса, зачем ты это сделала?– Лера уложила Тоху спать и спряталась за двумя дверями на кухне.
– До того тоскливо стало. Лёша был так безжалостен и даже груб со мной. Вера, разве так можно?
– Так ты из-за него на себя руки решила наложить? А Тоха? Он Кире нужен? Чем ты думала?
В трубке послышались всхлипы.
– Ой, прости, Лариса. Я не имею право так говорить. Всё пройдёт... Тоха уснул, я ему кота притащила соседского, они прекрасно подружились. Рыжий ему сейчас песни поёт.
– Спасибо тебе,– Лариса ещё раз всхлипнула,– я плохая мать, ты права.
– Ты хорошая мать, только зацикленная на одном мужике,– Вера не сдержалась.
– Я люблю его,– снова всхлип,– я жить без него не могу.
Ну что тут скажешь?
– Спокойной ночи, Лариса.
***
– Тош, смотри какой красавец енот,-Вера прикоснулась к мягкой шкурке.
– Рыжий лучше,– улыбнулся парень.
Вера подыграла:
– Расскажешь мне стих, который мы с тобой вчера учили? Как там? "Кот с утра залез в сметану...."– они бродили между клеток в контактном зоопарке.
– Начал он денёк на славу..– Тошкин смех присоединился к женскому. Темноволосый худенький мальчишка походил на отца: был остроглазый и любопытный.
Звонок Алексея застал их в детском кафе и был весьма кстати. У Тошки не было сменной одежды, и вчера вечером Вере пришлось, выкупав его, постирать рубашку и джинсы. Скромное бельишко, нашедшееся в шкафчике садика, она прихватила с собой.
– Вера,– голос был полон смирения и благодарности,– вы где?
– Это папа, поговоришь с ним? – она протянула телефон мальчишке и улыбнулась.
– Папа сказал, что приедет и заберёт меня, мы поедем к маме, она заболела.
– Ничего страшного, малыш. С ней всё будет хорошо. Ты скоро её увидишь.
Вечером субботы ей Тошку не вернули – у Архипова хватило совести оставить сына при себе, а назавтра он ждал тёщу.
Глава 15
– Так ты не в отпуске?– голос Вольского в трубке удивлённо-радостный.
– Нет.
– Что случилось? – радость чуть приутихла.
Ясно-понятно: Вольскому одного её безрадостного "нет" было достаточно, чтобы уразуметь: подруга совсем не в лучшем настроении. Быстро закончив дела , Андрей рвался домой к дочери. Вера должна была быть в отпуске, и от этого становилось немного грустно. А раз "нет", то...
– Я прилечу завтра. Соскучилась?
Вера не знала, что и сказать. Андрей был тем мужчиной, с км ей было удивительно хорошо. Несмотря на его кажущуюся строгость; колодцы глаз, которые могли быть глубокими и холодными, а могли утягивать внутрь странной бархатной магией тепла, как будто внутри этих колодцев жило ласковое солнце. Только было оно не для всех. Андрей был тем, кого хотелось понять, слиться с ним не только телами, но и душами, погладить, вызвать его ответную благодарную реакцию и завоевать его любовь. Он казался стенкой, за которой женщина, которую он выберет, может спокойно "вить гнездо", рожать детей и быть полностью уверенной, что не предадут, не бросят, не заставят умирать в ванной с перерезанными венами. Вера вздохнула. Если бы не соседка, встревоженная приоткрытой дверью в квартиру Архиповых, остаться бы Тохе сиротой. Ох, Лариса....
***
Странно взъерошенный, с весёлыми искорками в глазах, Андрей появился в её доме воскресным вечером, приподнял Веру над полом и поцеловал.
– Я соскучился, а ты? Соскучилась? Что молчишь?– он пощекотал её по рёбрам, а она взвизгнула, отскочила назад и широко распахнула глаза.– Прости, я без цветов.
– Ты ли это, Вольский?
– Я. я. И я сейчас сожру тебя, сладкая... и понеслось...
– Ого...ты что там делал? Порнушку смотрел?– Вера никак не могла прийти в себя от такого Андрея.
– Угу,– смешок,– перед сном и с тобой в главной роли,– он притянул её к себе, потом навалился сверху, потом затащил на себя, так они перекатывались на постели какое-то время.
Вера разомлела.
– Ты не похож на себя.
– Меня не было неделю, чего ж ты хочешь? Так что там у тебя за форс-мажор на работе?
Пришлось рассказать.
– А вены то зачем резать? Вот мать твою...бабы. А дитё? Идиотка,– Вольский сел.
– Андрей, она очень сильно Лешего любит.
– А ребёнок тут причём? Мачехе его оставить, которой он на хрен никогда не будет нужен?
– Не все же мачехи плохие,– она не имела в виду Киру.
– Все! Все до одной!
– Можно подумать, что мать Дунечки лучше мачехи,– Вера обиделась.
– Про неё не говорим.
– Почему это? Почему я не могу говорить о том, что меня волнует, Андрей?
– Потому что я не хочу обсуждать с тобой Арину.
– Речь не про Арину.
– А о ком? О мачехах? О моём доверии к женщинам? У Дуняши мачехи не будет, – он уже поднялся и собирал свою одежду, чтобы одеться.
– Это ты сказал, чтобы я держалась от неё подальше? Именно поэтому ты перестал брать меня на совместные прогулки, да, Вольский? Дунечка стала ко мне слишком тянуться и привыкать?– она стянула пояс халатика на талии и теперь наблюдала, как он начал не торопясь одеваться.
– Вера, я ничего такого не говорил, а высказал только своё убеждение, что чужая женщина никогда не заменит ребёнку родную мать. И ещё: твои капризы в последнее время меня изрядно напрягают.
– Уточни про капризы,– назревала ссора, крупная и безобразная по своей сути. Субстанция из обид от одиноких вечеров и ночей, от того, что к нему всей душой, а он....
– А сама не замечаешь? Сообщение об отпуске, в который ты едешь одна, причём я узнаю это в последний момент, дурное настроение, как демонстрация собственного недовольства моей занятостью.
– Всё это не на пустом месте, – какая он на фиг родственная душа? Обыкновенный сухарь, пользующийся ей для решения собственных проблем.
– Я не могу уделять тебе лично сейчас больше времени, ты знала это с самого начала и согласилась на такие отношения.
– Если уж речь пошла о том знаменитом договоре, который ты сам для себя составил и сам утвердил, то мои условия тут совершенно не соблюдаются. Занят он! Повторяю в последний раз: здесь не бордель, в который ты можешь прийти в любое удобное для тебя время, потребовать оказать услуги, а потом быстро уйти.
– Я никогда так к тебе не относился,– растерявшись от таких обвинений.
– Ты так делаешь! Да ещё и смеешь возмущаться моим не совсем радостным настроением.
– Не надо меня обвинять неизвестно в чём,– Вольский даже рубашку отбросил в сторону с досады и навис над ней, уставился чёрным холодом глаз, а Вера развернулась и стремительно прошла через гостиную на лоджию, прислонилась лбом к остеклению рам, чтобы скрыть слёзы. Закрыла дверь на защёлку. Пусть убирается на все четыре стороны из её квартиры! Всё равно через пять минут исчезнет на своей машине в ночи. Вон она стоит. Сделав несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться, она раздвинула рамы, впуская на лоджию прохладный ночной воздух, и слегка перевалилась вперёд, разглядывая стоящий под клёном знакомый чёрный внедорожник.
Слёзы покатились двумя дорожками, сопровождая невесёлые мысли. Пожалеть себя было самое время, потому что этот гад сейчас уйдёт и больше не придёт – она не пустит.
– Вера, открой,– стук кулаком по балконной двери.
Ноль реакции.
– Открой, я сказал. Разобью стекло.
– Убирайся,– сквозь слёзы и всхлипы.
– В последний раз говорю: открой дверь,– он уже рычал и теперь стучал по стеклу.
– Бордель закрыт!– прокричала она, не оборачиваясь и совершенно не заботясь о том, что её могут услышать соседи.
Звон стекла заставил её отскочить в сторону и заорать:
– Охренел?
А он уже повернул ручку двери, подскочил с дурными глазами и резко отдёрнул её от открытого окна лоджии.
– Я охренел? А ты что делаешь?
– Пусти,– она попробовала вырваться из крепкого захвата.
– Идиотка! Что ни баба, то дура! Что ты задумала, я тебя спрашиваю? С восьмого этажа сигать – это сразу насмерть, это тебе не вены резать, оставив входную дверь открытой на всякий случай, – он взвалил её на плечо, унёс в спальню и не особенно бережно сбросил на постель.
Вера замерла на минуту, а потом отрывисто рассмеялась, снимая напряжение, зато перестала реветь.
– Ты думал... Ты ...что я... брошусь вниз? Из-за тебя? – затихла, уставившись на полуодетого мужчину, который, в свою очередь, стоял и удивлённо разглядывал распластанную на постели женщину.– Стекло зачем разбил?– уже совершенно спокойно.
– Я подумал...Слушай, тут с тобой умом тронешься, честное слово. Что за спектакли? Ну– ка по порядку: ты чего ревела?– он присел на постель.
– Не скажу,– заявила решительно, запахнула халатик на груди и села, закинув ногу на ногу.
– А чего смеялась?– повернул голову, поймал её взгляд, пытаясь что-то понять.
– Ответ проще простого, проще простого, Вольский. Ты не поверишь, но было смешно.
– Бл*ть, куда я попал? Вер, я тебя психиатрам покажу, а то спать с тобой дальше опасно, вдруг заражусь.
– А ты не спишь. Ты приходишь, снимаешь напряжение и уходишь. Хорошо устроился. Со мной никто так не обращался. Никто!
– Много было?– хмуро и зло.
– Нет, но это не твоё дело. Старцев меня любил, – она снова шмыгнула носом.– А ты.....Я не предмет из секс-шопа. Меня не устраивают такие отношения с мужчиной.
– Ты из-за этого слёзы лила, что не хочешь быть этим самым предметом?
– Да! И это не бордель! Вот как ты думаешь: женщины что-то чувствуют? Я имею в виду, душой. Мы живые? Я, например, живая. А ты.... Гад ты, Вольский. Пришёл, завалил....
– Сказала бы, что тебе это не нравится.
– Вот сейчас и сказала. Так что: пёрышко и попутный ветер тебе в ....одно место, короче. Придётся напрячься ещё раз и поискать другую, удобную для тебя во всех отношениях женщину. Главное, чтобы много не требовала.
– Я нашёл, и эта женщина меня вполне устраивает.
– Ты зато меня не устраиваешь.
Вера встала и отправилась снова на лоджию. Послышался звон сгребаемого в кучу стекла.
– Вот что ты наделал?– и она снова заплакала, сама себе удивлялась, но не могла остановиться. Сердито бросила щётку и совок, отчего собранные было осколки, жалобно звякнули, и прошла в гостиную (от этого несносного мужика подальше) и села на диван. Что-то всё– таки не то с ней сегодня. Она не плакала так много уже несколько лет. И вот – нате вам с кисточкой – такой спектакль перед Вольским.
– Вер, что с тобой? – Андрей подошёл уже полностью одетый, присел перед ней и, встревоженно заглянув в лицо, вытер слёзы с её щёк ладонями,– Вер,– подхватил на руки и усадил на колени, прижал к себе крепко-крепко,– Вера,– поцеловал волосы, щёки,– солёная, – ну что ты? – снова поцелуй.– Ты влюбилась?
Она посмотрела на него обиженно-ошарашенно и заявила:
– Нет.
– Это всё твои фантазии,– всё понимающая мягкая улыбка, замешанная на ласковом сожалении,– это пройдёт, сладкая. Всё пройдёт,– и он начал покачивать её, как маленького ребёнка, успокаивая и утешая, а Вера в один момент окаменела. Надо было встать и выставить его за дверь.
– Всё. Я успокоилась. Иди, одевайся и езжай – Дунечка ждёт,– голос безжизненный, но Вольский то ли не захотел на этом заострять внимание, то ли не заметил (что вряд ли).
– Мне на самом деле пора домой.
– Счастливо.
– Вера, ты всё себе придумала. Всё-всё.
– Ага. Иди уже.
Глава 16
Ночь она толком не спала, проворочалась в полусне. И такая тягомотная тоска навалилась, что хоть снова начинай рыдать. Вот когда она поняла, что такое любить безответно. И ладно бы, он не знал, не понял, не прочитал её. Чтобы мужчина успокаивал и утешал, обещая, что её любовь к нему пройдёт – такое могло присниться только в кошмаре. И ничего ведь уже не сделать, не скрыть. Эти его глаза читали её и раньше, а уж сейчас и подавно. Она чувствовала себя униженной и несчастной.
***
– Вера, ты где бродишь?– вечером понедельника Старцев встречал её у подъезда,– родители тут тебе яблоки послали и последние помидоры из теплицы. Что опять с телефоном?
Увидев растерянный взгляд бывшей жены, расценив его по-своему и решив утешить, он подмигнул и показался Вере таким родным, что хотелось броситься к нему на шею и рассказать всё, а он бы понял и пожалел. Ну не посмеялся бы – это уж точно. И не стал бы успокаивать словами:
– Да ладно, подумаешь, влюбилась. Ерунда какая. Поревёшь и успо5коишься, потому что придумала всё, – Вера даже горестно хмыкнула, вспоминая вчерашний безобразный вечер, слова Вольского и собственную истерику. Пусть и не такими словами он всё это выдал, но смысл то от этого не меняется!
– Пошли,– улыбнулась, открывая дверь и впуская Тимофея в подъезд.
Вот он выход. Если Старцев захочет остаться, то она его не прогонит. А если позовёт ещё раз с собой, то она задумается всерьёз о его предложении. Зачем ей всякие Вольские, которым она нужна только для утехи. А вот Тиме она нужна сама, причём всякая. И он уж точно не будет стёкла бить и орать не будет, как тот сумасшедший. А ещё её хотел психиатру показать! Заразиться он боится!
– Что-то грустная ты, малыш. Не болеешь?
– Устала просто. Давай заходи,– открыла дверь квартиры, прошла вперёд, небрежно скинув туфли и совершенно равнодушно посмотрела, как мужские кеды оказались на них сверху.
– Ничего себе! А стекло где? – Тима ошарашенно уставился на дверь лоджии.
– Разбила вчера нечаянно.
– Да уж понятное дело: специально стёкла только полные кретины бьют. Дверь придётся снимать,– он ходил и осматривался,– вот ведь невезуха. Ладно, я завтра ещё в городе буду, вызову мастеров и решим всё, запасные ключи возьму, не теряй их, – Тимофей достал пылесос и начал собирать остатки стекла с пола лоджии, не сказав ни слова. И Вере стало хорошо и спокойно. Всё-таки Тима – это что-то понятное и своё. И, может быть, она сама была несправедлива к нему?
– Поешь там что-нибудь. Я просто отрубаюсь,– она упала на постель и провалилась в глубокий сон, отгородившись от неласкового мира тишиной своей спальни и задёрнутыми плотными шторами.
Телефон в сумке надрывался, а она спала, давая душе отдых. Тимофей поужинал, чем было, помыл посуду и, обнаружив, что холодильник пуст, отправился за продуктами. Сквозь сон Вера услышала хлопок закрываемой двери и снова провалилась в бархатную черноту, такую же, как тёмные глубины глаз того, кого выбрало её несчастное сердце.
Утром она увидела сложенные в старый деревянный ящик, специально лежащий для таких целей на лоджии, краснобокие яблоки, тепличные помидоры и зелень – в поддоне холодильника, нарезки – в нулевом отделении, любимый "Бородинский"– в хлебнице и почувствовала себя гораздо лучше, чем вчера. Может, зря она Тиму выгнала, и он именно то, что ей надо? Ну их, этих Вольских. Цунами даже по телевизору смотреть страшно, а уж попасть под его волну смертельно опасно.
