Текст книги "Черное Сердце (ЛП)"

Автор книги: Анна-Лу Уэзерли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Она бросается к кровати, хватая оскорбительный придаток Киззи. Теперь Киззи булькает, из ее горла вырываются короткие хриплые вдохи, она отчаянно цепляется за жизнь. Данни-Джо охватывает паника; прилив неистовой энергии заставляет ее сосредоточиться. Этого не должно было случиться. Она хватает подушку из-под головы Киззи и накрывает ею ее лицо.

«Тупая гребаная мумия-медведица»… Посмотри, что ты наделала… Посмотри, что ты заставила меня сделать… Ты все испортила, эгоистичная, тупая сука!»

Киззи не может бороться, по крайней мере физически, она истекает кровью уже несколько часов, жизнь медленно покидает ее вены. Подпитываемая притоком кортизола, Данни-Джо с силой прижимает подушку к лицу, оказывая все большее давление, пока Киззи снова не успокаивается. Ее руки дрожат, когда она осторожно убирает подушку. Она почти ожидает, что она сядет или снова начнет бороться за дыхание, но она неподвижна. Она проверяет пульс у нее на шее. Ничего. Она мертва. На этот раздействительно мертв. Грубо потянув Киззи за волосы, она кладет подушку обратно под голову и с отвращением отбрасывает ее. Момент ее безмятежности был разрушен. Мумия-Мишка все испортила. Она на мгновение присаживается на край кровати, собираясь с духом, ожидая, пока ее дыхание выровняется. Как только ее сердцебиение начинает успокаиваться, она встает и, на этот раз не оборачиваясь, чтобы посмотреть на дело своих рук, выходит из квартиры, тихо закрыв за собой дверь.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Лайм, базилик и мандарин. Приятное сочетание: цитрусовое и землистое, уникальное и пьянящее в аромате, наверное, поэтому оно навсегда осталось в моей памяти. Ассистентка Джо Мэлоун облепила меня, как дешевый костюм, спрашивая, для кого это, объясняя верхние ноты аромата и все такое прочее. Я потратил на это время впустую. С таким же успехом она могла бы говорить о лайме с базиликом и «Мандаринах» в буквальном смысле. Очевидно, что она работает на комиссионных, и мне немного жаль ее, должно быть, нелегко все время быть такой оптимистичной в надежде совершить продажу. Тем не менее, я доволен собой, потому что мое чутье, или, точнее, мой нюх, меня не подвел. Я связался с горничной отеля La Reymond, и они дали мне список всех бесплатных туалетных принадлежностей, которые должны были быть в номере Бакстера в тот день, только они не смогли уточнить, какое именно масло для ванн использовалось: в списке было просто указано «выбор» продукции Jo Malone. Но я знала, что чувствовала этот запах раньше. У Рейчел раньше была свеча с таким же ароматом. Она время от времени зажигала ее, обычно перед тем, как к нам приходили гости, потому что от этого вся квартира хорошо пахла. Помню, однажды я прокомментировал это, и она назвала мне его название. В то время это было неуместно, слова, сказанные мимоходом, вы знаете, но я, должно быть, записал это подсознательно, название и запах. Рейч любила их за аромат базилика; как шеф-повар, она разбиралась в травах и специях. По ее словам, эти свечи стоили целое состояние. И, большую часть ста фунтов спустя, я выхожу из магазина, понимая, что она не ошиблась. Я покупаю масло для ванн и свечу – для Рейч и для нашей квартира – и я знаю, что, зажигая ее, мне придется постараться думать о ней, а не о теле Найджела Бакстера в ванне. Теперь, когда я думаю об этом, я почти уверен, что почувствовал этот запах и на моем мимолетном свидании с Флоренс. Думаю, он популярен, что здорово для Джо Мэлоун – и довольно дерьмово для меня.

Крэйг Мазерс проникает в мои мысли, когда я ухожу со своими покупками. Я не знаю, зачем я пошел в дом его матери прошлой ночью. Я не совсем уверен, чего я хотел, и, оглядываясь назад, я немного испугался. Я чувствовал, как злость и обида растут внутри меня, как термометр, Как я сделал путешествие, чувство несправедливости, что он, Мэтерс, живет и дышит, что он отправится домой, к матери и отцу, к своей подруге; он получает смеяться и кушать, улыбаться и петь, и заниматься любовью, быть нормальным снова. Он оставляет прошлое позади; у него есть шанс начать все сначала, простить себя и двигаться дальше. Я полагаю, что он уже простил себя, я имею в виду, и я представляю, что говорят его семья, его девушка, обнадеживающие слова любви и поддержки, которые они ему говорят: «Ты отсидел свой срок, сынок, ты заплатил за свою ошибку, теперь пришло время начать все сначала, время начать жить, простить себя и двигаться дальше».

Что ж, я здесь, чтобы напомнить ему; я здесь, чтобы убедиться, что он никогда не забудет, что он сделал, жизни, на которые повлияли его действия, волновой эффект смерти моей девочки. Я хочу, чтобы Мазерс знал, что, хотя его семья, возможно, и дала ему отпущение грехов, я этого не делал и никогда не сделаю. Говорят, что ты роешь две могилы, когда жаждешь мести, и большую часть своей жизни я соглашался с этим утверждением. Но теперь, теперь я понимаю, преступления возмездия, свидетелями которых я был, естественное человеческое желание причинить боль тому, кто причинил боль тебе, разрушил твою семью, твою жизнь, твое будущее. Теперь я понимаю, что побуждает человека сравнять счет. И мне это не нравится, мне не нравится, что это заставляет меня чувствовать, но, тем не менее, я это чувствую. Убийственные мысли приходят мне в голову, когда я резко поворачиваю направо; Я представляю Мазерса, стоящего посреди дороги, его крысиные черты лица выцветают в свете фар дальнего света, он прикрывает лицо рукой, чтобы защитить глаза, когда я нажимаю на акселератор…

Дом матери Мазерса был довольно скромным полуподвалом, расположенным в пригородном тупике недалеко от Саутгейт. Он был уединенным и находился в стороне от дороги. Я полагаю, хорошая дорога, такая, по которой мог бы жить строитель, который не так уж плохо устроился для себя, – такая, какой вы и ожидали. Я припарковался у дерева несколькими домами дальше, убедившись, что мне хорошо видна входная дверь в георгианском стиле. У входа горел свет, люди были дома. Я уставился на дом, не в силах оторвать от него глаз ни на секунду на случай, если я что-то упустил, чего не знаю. Я не мог сказать, как долго я сидел там, наблюдая, ожидая, но через некоторое время женщина вышла из дома. Я не узнал ее, но предположил, что это мать Мазерса. Увидев ее, я теперь вспомнил ее по судебному делу, медно выглядящую блондинку в ярких костюмах и с густым макияжем, немного похожую на Пегги Митчелл из Eastenders» В то время я так и думал. Однажды во время расследования дела о непредумышленном убийстве она посмотрела мне в глаза, и я помню, что подумал, какой грустной она казалась. Мы никогда не разговаривали, но у меня сложилось впечатление, что она была типичной женщиной, немного грубой, но доброй, и что ей было жаль меня, своего сына, саму себя. Волосы у этой женщины были темнее, может быть, короче, что навело меня на мысль, что это могла быть не одна и та же женщина. С ней была собака, один из тех английских бульдогов с повязками на глазах и вздернутым носом. Она была на другой стороне улицы, и я отвернулся, схватил свой телефон и притворился, что смотрю на него, пока она не прошла мимо. Я посмотрел на часы и понял, что просидел возле дома Мазеров почти два часа. Это вернуло меня к реальности, и как только она исчезла в зеркале заднего вида, я завел двигатель и уехал.

По дороге домой я поговорил сам с собой и решил, что никогда больше не хочу видеть лицо этого человека, и что с моей стороны было глупо и безрассудно ехать туда, но это битва воль между когнитивным диссонансом, который я чувствую, церебральным противостоянием в моем мозгу, в буквальном смысле, между хорошим и плохим. И я боюсь, что это будет битва не на жизнь, а на смерть…

Когда я возвращаюсь в нашу с Рейч пустую квартиру после похода по дорогим магазинам, я готовлю себе горячую ванну, ставлю в микроволновку одно из тех восхитительных готовых блюд, которые напоминают мне, что я одна, и зажигаю свечу Джо Мэлоун. Мне становится страшно, поэтому я решаю выпить. Я представляю, как напиваюсь, заглушая свои чувства, чувства, которые привели к мыслям – темным, мрачным мыслям, которые уже уводят меня туда, куда я не хочу идти. Крейг Мазерс – живой, дышащий свободой человек, живой и невредимый, а Рейчел все еще мертва.

В квартире холодно, и я включаю отопление. Сейчас апрель, и это немного угнетает. Рейчел всегда хотела жить в теплом климате; мы много говорили об этом. Ей нравилась Калифорния; Лос-Анджелес подошел бы ей до мозга костей, «прямо на моем бульваре», как она любила говорить. Босоногая и богемная, она была создана для пляжной жизни, и ей бы понравилось кататься по открытым дорогам на велосипеде. Думаю, я бы боролся немного больше. «Я еще разбужу в тебе цыганку, Дэнни Райли», – говорила она мне, и я отвечал, что мог бы быть как тот Пончорелло из «Чипсов», разъезжающий взад-вперед по шоссе. В детстве мне нравилось это телешоу. Интересно, заметил ли кто-нибудь еще, насколько актер, сыгравший его, похож на Бруно Марса, по крайней мере тогда. Настоящим пин-апом был Пончерелло. Все девочки из моей начальной школы были влюблены в него, и я с некоторым сожалением думаю, снимая пленку с моего приготовленного пастушьего пирога и наливая себе слишком щедрый бокал «Нэйт Джек энд айс», как он выглядит сейчас. Я подумываю о том, чтобы погуглить его, Пончерелло, но тут мой телефон подает звуковой сигнал. Это Фиона упоминает, как приятно было увидеть меня сегодня, что я перевожу как ее желание узнать, в порядке ли я после того, что она мне рассказала. Она также желает мне удачи с онлайн-знакомствами, что очень мило с ее стороны после того, как она сегодня эффектно заблокировала мне член, или как там это сейчас называют дети. Она говорит, что возвращение туда пойдет мне на пользу. Это напоминает мне о сообщении кокетливой Флоренс. Полагаю, я должен согласиться на свое предложение поужинать, хотя, должен признать, со мной такое случается нечасто… У меня сложилось отчетливое впечатление, что она бы пропустила ужин. Я смотрю на время: уже полночь. Слишком поздно отправлять сообщение. Согласно «Правилам Рэйчел», как я их называл, женщины рассматривали сообщения в любое время после 11 вечера как секс по вызову. Мне нравились ее правила; в них был смысл. Как бы я хотел прожить по ним всю жизнь. Я бы соблюдал каждое правило.

Вместо этого я решаю написать Кокетке Фло завтра. В любом случае, я сомневаюсь, что она ждет моего звонка. Тем не менее, когда я залезаю в ванну и принимаюсь за Джекпот, я не могу не думать о том факте, что у меня не было секса почти два года. Мое тело жаждет этого, ну, во всяком случае, определенная его часть, не желающая быть грубой. Но, хотя я и шучу, я действительно скучаю по прикосновениям женщины; прикосновение кожи к коже, мягкие волосы, лежащие у меня на груди… Это не просто животный акт, я тоже скучаю по близости. И все же, как бы сильно мои физические потребности ни кричали, чтобы их услышали, мой разум продолжает заглушать их., потому что знаю, где-то глубоко внутри себя, Я знаю, что если бы я прикоснулся к другой женщине, даже без какой-либо глубокой эмоциональной связи с ней, часть меня отпустила бы Рейчел. И если честно, я бы на самом деле не хотел спать с женщиной, с которой не чувствовал глубокой связи; это было бы все равно что предать Рейч еще больше. Итак, я в жопе – или, скорее, я не в жопе – как бы вы на это ни смотрели. Думаю, я просто не готов, и меня пугает, что я, возможно, никогда не буду готов. Итак, я мастурбирую, мне нужно как-то сбросить давление. Только в последние несколько месяцев мое либидо вернулось, постепенно просачиваясь, притяжение, которое я не могу игнорировать, но которое заставляет меня чувствовать себя виноватым и мрачным. Я не хочу чувствовать себя возбужденным без нее, я не хочу приходить один. Я думаю о ней, когда делаю то, что делаю; я представляю ее кожу на своей, ее интимный аромат и то, что я чувствовал внутри нее. Когда я закрываю глаза, я представляю свои пальцы на ней, держащие ее за бедра, в то время как она лежит на мне сверху, глядя вниз… Ее дыхание становится тяжелее, ее маленькие груди мягко подпрыгивают, соски напрягаются, когда мои губы соприкасаются с ними. Я близок к оргазму, я чувствую, как нарастает знакомое ощущение в моем животе, направляя меня к нему, и я смотрю на ее лицо, на эти большие широко раскрытые глаза и густые ресницы, россыпь веснушек на переносице… «Ммм, ммм, да…» ее звуки заводят меня, и когда я кончаю, я представляю, как снова смотрю на Рейчел, но на этот раз ее лицо немного изменилось, ее голос тоже: «Может, снимем отель, Дэниел?» Ты хочешь трахнуть меня, Дэниел?»

Это больше не Рейч, это Флоренс… Флоренс Уильямс.

После этого я замираю на мгновение, виновато стираю видение из головы и ставлю свечу Джо Мэлоун на бортик ванны; после этого я добавляю немного масла в воду, не слишком много; я не хочу пахнуть, как сумочка для тарталеток, как говорят парни из соседнего квартала. Сейчас я думаю о Найджеле Бакстере; я тоже не хочу думать о нем, но я думаю, я ничего не могу с этим поделать. Бакстер предал свою жену, бедную, ничего не подозревающую, верную Джанет; он поддался своим самым низменным плотским желаниям, и это впоследствии привело его к неосознанной гибели. Убит в ванне, точно такой же, как та, в которой я сейчас нахожусь. Танцуй с дьяволом, и твои ноги обожжутся, как всегда говорит мой папа.

Джекпот уже ударил мне в голову, поэтому я делаю еще один глоток и погружаюсь в теплую маслянистую воду. Бакстера убили не из-за денег; к его банковскому счету никто не прикасался, и в его заявлениях нет никаких необычных или необъяснимых снятий средств. Его не шантажировали, что было бы очевидным мотивом, учитывая его предполагаемую склонность к девиантному поведению. Я снова думаю о медведе, о его маленьких черных глазках, блестящих, как бусинки. Визитная карточка убийцы. Златовласка. Она оставила ее там, как делают многие убийцы, по какой-то причине. Но по какой? Если бы беднягу шантажировали не из-за денег, тогда зачем?

Я испытываю облегчение, когда снова слышу голос Рейчел: «Иногда, Дэнни, нет никаких «почему»».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Дилейни уже начал брифинг, когда я вхожу в комнату, и я киваю ему, чтобы он продолжал. Я не могу точно вспомнить Мартина Дилейни. Дело не в том, что мне не нравится этот человек или я его не уважаю, потому что это так, по обоим пунктам. Он упорный молодой полицейский и до сих пор зарекомендовал себя как эффективный номер два, но есть в нем что-то, чему я не доверяю полностью, не так, как Дэвису, я доверяю Люси Дэвис, но я знаком с ней не больше, чем с Делани. Дэвис тоже упорный полицейский, но почему-то я чувствую, что она на моей стороне, что она работает на благо команды. Что-то в Дилейни заставляет меня думать, что в первую очередь он работает на благо самого себя, как будто хочет, чтобы его заметили, скорее ищет славы. Возможно, я несправедлив, но я чувствую, что в нем есть что-то неискреннее. Это неуловимо, но я чувствую это, заботу о его словах, заботу о том, чтобы даже его самые маленькие победы были востребованы. Я пока не могу преуменьшить его вклад в это дело, отдав должное. Но все же я тайно слежу за Делани, потому что что-то подсказывает мне, что я должен. Что-то подсказывает мне, что он тоже внимательно наблюдает за мной, ожидая, когда я оступлюсь.

«Продолжай носить сумочку, да, Дэвис?» Он кивает ей, его тон властный.

«Я отслеживаю покупки, сделанные в Великобритании за прошлый год, но там достаточно подделок, чтобы поддерживать eBay в бизнесе в течение следующих десяти лет». Она обращается ко мне первой и называет меня педантичным, но это доставляет мне крошечную толику удовлетворения.

Делейни собирается говорить, но я успеваю первым». Есть что-нибудь от коллег Бакстера? Какие-нибудь разногласия, интрижки, неудачные сделки, у кого-нибудь вендетта?

Хардинг качает головой.

«Ничего, босс… Но есть кое-что интересное, что тебе нужно знать…»

«Я весь внимание, Хардинг».

Она делает видимый вдох, ее диафрагма расширяется. – Тот фальшивый номер, который вы нашли.… записи телефонных разговоров Бакстера и Златовласки…

«Да, номер, который был пропущен». Я бросаю взгляд на Дэвиса. «Один раз ты промахнулась, Люси», – говорю я, вызывая ее. Я не сторонник публичных убийств, но мне нужно, чтобы Дэвис знала, что она настроена и никогда больше этого не сделает, но она смотрит на меня без всякого выражения, как будто не понимает, о чем я. «Телефонные записи, – обращаюсь я к ней, – когда вы их проверяли, вы пропустили номер; единственный номер, который был в записях Златовласки, похоронен среди остальных».

Дэвис смотрит на Делейни и открывает рот, чтобы заговорить. Я наблюдаю за безмолвным обменом репликами между ними.

«Так вот, – продолжает Хардинг, «номер был зарегистрирован на имя Джанет Бакстер».

Я чувствую, как мои внутренности проваливаются в сфинктер. Джанет.

Теперь моя очередь шумно вздохнуть. «Да, ну, это немного меняет дело», – говорю я как можно более прозаично, потому что я не хочу верить, даже думать, что Джанет Бакстер имеет какое-то отношение к смерти своего мужа, не только потому, что она мне нравится и я сочувствую ей, но и потому, что это означало бы, что мои инстинкты ошибочны. Но я полагаю, что это имело бы смысл, ведь супруг всегда первый, на кого ты смотришь. Только у Джанет есть по крайней мере три алиби, и это точно была не она на записи камер видеонаблюдения, снятых в гостиничном номере Бакстера в день его убийства – если, конечно, у нее не было особенно выдающейся недели в Slimming World, и ей удалось сбросить по крайней мере 50 фунтов за пару дней и стать на несколько дюймов выше. Это не значит, что она не вовлечена. Это может быть сотрудничество, блондинка – марионетка, чтобы заманить его. Она могла узнать о его пристрастии к проституткам и заплатить одной из них, чтобы та его прикончила; это возможно, есть мотив, это имело бы смысл, но это не так. Она не притворялась, когда я сообщил ей о смерти ее мужа. Я бы поставил на это свой дом, я в этом уверен. Но инстинкт не выдерживает критики в суде, поэтому все пути должны быть тщательно изучены. Мне нужно поговорить с Джанет.

«Может быть, она узнала, что он встречается с кем-то другим, босс, – говорит Хардинг, – и послала его любовнице предупреждение?»

«Возможно», – говорю я неуверенно. «Нам нужно посмотреть телефон. И кто заходил на сайт… этот сайт знакомств, Sugarpops или как там он называется?»

«Поддельное удостоверение личности», – напоминает мне Бейлис. «Хотя они были довольно полезны. Пытаюсь отследить IP-адрес. Не думаю, что они хотят негативной огласки».

– Я уверен. Я поднимаю бровь. Я подозреваю, что у нашей Златовласки, как и у миллионов других людей, есть ряд фальшивых удостоверений личности, она создает фальшивые аккаунты и удаляет их так же быстро, как она их выдумала. В наши дни создать поддельный профиль может буквально каждый, и совершенно очевидно, что именно так поступает большинство людей. На самом деле в этом весь смысл: анонимность, общество безымянных людей, которые существуют за экранами компьютеров.

«Пожалуйста, скажите мне, что криминалисты что-то обнаружили?» Я вглядываюсь в лица команд, но между ними нет ни единой искорки.

«Пока не босс», – говорит Дэвис, сохраняя оптимистичный тон.

«Ничего? – ни отпечатка пальца, ни волоска, ни следа чужеродной ДНК? – решительно спрашиваю я.

Она качает головой, и я надеюсь, что на моем собственном лице не отражаются те, кто моргает в ответ, потому что поддерживать огонь – моя работа.

«Тогда давайте посмотрим, что у нас есть», – говорю я. «Мишка, в отличие от сумки, уникален; кто-то специально изготовил маленького ублюдка; он единственный в своем роде. Я хочу, чтобы с каждым продавцом, работающим в магазинах Steiff Bear по всей стране, поговорили; проверьте записи о каждой франшизе и каждой онлайн-торговой точке. С медведем что-нибудь придумают, я в этом уверен. У нас есть записи с камер видеонаблюдения потенциальной подозреваемой; женщина со светлыми, а позже и темными волосами – судя по всему, это одна и та же женщина. Кто – то видел ее в тот день в отеле – нам нужно их найти.

Они что-то записывают. Делейни молчит.

Я делаю паузу на мгновение. «У меня есть информация, законная, что Бакстер участвовал в преследовании, и есть свидетель, который утверждает, что видел его с неопознанной блондинкой в Хэмпстед-Хит. Я хочу, чтобы были известны имена и удостоверения личности всех, кто был замешан в этом конкретном сомнительном времяпрепровождении, чтобы все высокопоставленные лица, которые могут быть замешаны, были задержаны и допрошены.»

«Похоже, это для тебя, Бейлис», – Хардинг криво улыбается.

«Нужно знать одного, чтобы узнать другого», – парирует он в ответ.

Крис Бейлис и Эмма Хардинг, они составляют хороший дуэт, всегда подшучивают, хотя и в хорошем настроении. Это ходячая шутка – Бейлис и Хардинг, как бренд мыла, понимаете?

«Так ты думаешь, Джанет Бакстер узнала об этом, о преследовании, босс?» Дэвис говорит: «Это могло подтолкнуть ее к краю пропасти».

«Это возможно, «говорю я уклончиво, «но это не объясняет ни блондинку, ни медведя, а алиби Джанет проверено. Послушай, эта женщина, эта «Златовласка» существует в реальной жизни, а не только в мире фантазий, который она создала для себя, и поэтому ее можно найти. Она не призрак, несмотря на все, что указывает на обратное. И она – все, что у нас сейчас есть, наша главная подозреваемая в убийстве, обставленном как самоубийство без видимого мотива, наша единственная подозреваемая», – подчеркиваю я, возможно, неправильно, потому что сейчас я думаю о Джанет Бакстер то, о чем предпочел бы не думать. Она не рассказывает мне всего, и пришло время ей это сделать. «Я понимаю, что у нас не так много возможностей для продолжения, не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы разобраться в этом, но это чертовски хорошее начало, ребята, так что давайте возьмем себя в руки и не позволим нескольким препятствиям встать у нас на пути, хорошо?»

«Да, босс», – отвечают они почти в униформе. Сейчас они кажутся немного более возбужденными, но мы все знаем, что нам нелегко.

Чтобы усугубить обиду и мое растущее чувство неадекватности и неудачи, Кен Вудс берет меня за шиворот, когда я прохожу мимо его офиса. Я притворяюсь, что не заметила его, заставляя его подняться со своего удобного места и позвать меня по имени от двери. Он не слишком доволен.

– Извините, сэр, – говорю я, просовывая голову в дверь. – Это подождет, пока я не вернусь.

Он бросает на меня возмущенный взгляд». Нам нужно поговорить, Дэн, «говорит он своим серьезным тоном. – Мне нужно всего пять минут.

Дэвис топчется в коридоре у кофеварки.

«Я не могу, сэр, – говорю я. – Я опаздываю на похороны»… «Похороны Найджела Бакстера».

Он закатывает глаза к небу, хотя я не уверена, для меня это или для себя». В мой кабинет. Как только все закончится.

«Да, сэр», – киваю я.

Я обгоняю Дэвис, поскольку она получает свой первый и, я уверен, далеко не последний кубок дня.

«Могу я поговорить с вами, сэр?» – спрашивает она с оттенком опасения в голосе.

«Это может подождать, Дэвис?» Отвечаю я, пытаясь сохранить резкость в своем тоне. Я все еще немного зол из-за ее оплошности, но мой первоначальный гнев прошел.

«На самом деле это не босс… Речь идет о телефонном файле, о номере».

Я вздыхаю». Послушай, Люси, я готов…

«Это был не я, губернатор, я не проверял файл».

Я моргаю, глядя на нее, и подумываю о том, чтобы самому выпить кофе. Мне нужно выпить чего-нибудь, чтобы сменить настроение. – Я поручил тебе задание, Дэвис, «говорю я.

«Да, ты звонил», – кивает она, – «но Делейни отстранил меня от этого, сказал, что хочет сам просмотреть записи, вернул меня на видеонаблюдение».… Делейни проверил записи телефонных разговоров».

Я все еще смотрю на Дэвис, переваривая ее слова. Итак, Дилейни оскорбил ее, а затем позволил ей самой отвечать за его оплошность, промолчал, не виноват, просто бросил ее под автобус.

«Я не хотела отстранять его от должности во время брифинга, босс, «торжественно говорит она, «вот почему я промолчала».

«Значит, вместо этого ты взял вину на себя».

Она пожимает плечами.

«Любезно с твоей стороны, Дэвис». Я быстро переношу гнев. Итак, Дилейни – змея, как я и подозревал. Тот пристальный взгляд, который я на него смотрю, только что расширился до пары. Я не люблю прохожих. А теперь мне не нравится Делани.

Я киваю». Я разберусь с этим, Люси, «говорю я, используя ее христианское имя для искренности. «И ты можешь выпить этот кофе в машине», – я указываю на ее пластиковый стаканчик, мой гнев рассеивается.

«Я думала, вы собираетесь на похороны Бакстера, сэр?» – говорит она.

«Да, «отвечаю я, «и ты тоже».