Текст книги "Черное Сердце (ЛП)"

Автор книги: Анна-Лу Уэзерли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Итак, выясняется, что Джанет Бакстер не только знала, что Найджелу нравилось наблюдать, как незнакомцы занимаются сексом в общественных местах, но и сама была в этом замешана, по крайней мере, на короткое время. Много лет назад она подозревала, что у ее мужа, возможно, роман. По ее словам, были признаки: он продолжал исчезать поздно ночью в своей машине, возвращался домой возбужденный и часто «влюбленный», как она выразилась, покрасневший. Бедная Джанет. Я мог видеть, как мучительно было для нее делать такое признание мне, да еще и на его похоронах. Итак, однажды ночью она села в свою машину и последовала за ним в уединенное место где-то на окраине Северного Лондона. Она не могла точно вспомнить место. Она пришла в ужас, узнав, что ее аккуратный, трудолюбивый, любящий, нежный и уважительный муж собирается наблюдать, как случайные незнакомцы раздеваются и берутся за дело на задних сиденьях автомобилей. Она сказала, что, как бы ужасно это ни было, часть ее на самом деле испытала облегчение, облегчение от того, что не было никого другого, никакого значимого «другого», и что у него просто было извращение, виноватое удовольствие, хотя и подлое, убогое, от которого ее тошнило. Она думала о разводе с ним, но когда он сломался и заплакал, ей стало жаль его. И, конечно, она любила его. Итак, Джанет, хорошая, незлая и немного чопорная Джанет, сделала то, что, по ее мнению, сделала бы любая любящая, верная жена, и присоединилась к нам.

Она сказала мне, что всего дважды сопровождала его в его преследованиях, и что оба раза она чувствовала отвращение, грязь и позор. В первый раз она притворилась, что получает от этого какое-то удовольствие, просто чтобы доставить удовольствие Найджелу; во второй раз она не выдержала и расплакалась после этого, что побудило ее мужа пообещать ей, что он никогда больше не будет потакать себе. И она поверила ему. «Мы никогда больше не говорили об этом после того последнего раза», – сказала она, хотя иногда подозревала, что он слетел с катушек. Недавно у нее были опасения, что, возможно, он снова «прибегает к тем старым трюкам», но она отрицала это перед самой собой и никогда не расспрашивала его об этом, вместо этого решив отправить сообщение в попытке попытаться положить этому конец.

Я сказал Джанет, что до нашего сведения дошло, что Найджела видели в известном месте в Хэмпстед-Хит, и она не выглядела шокированной или удивленной. Я объяснил, что его видели с блондинкой, возможно, с той же женщиной, которую мы засняли на камеру видеонаблюдения, когда он поднимался в свой номер в день убийства. Проблеск надежды мелькает на ее лице, когда она слышит это, и я вижу, что, несмотря на ее вину, стыд и унижение, она просто хочет, чтобы убийца ее мужа был пойман. Кем бы ни был Найджел – или не был – она все еще любила его и продолжает любить. Она подавляла свои собственные чувства, как, я подозреваю, было на протяжении всего ее брака, возможно, даже всей ее жизни. Я сказал ей не беспокоиться и пояснил, что эта информация не является общественным достоянием: о ней знает только команда. Джанет, казалось, почувствовала облегчение.

«По крайней мере, это уже что-то», – тихо сказала она.

Я не упоминаю Фиону Ли.

На обратном пути в участок я отправляю Флоренс очень короткое текстовое сообщение с вопросом, когда она освободится к ужину. Затем я снова начинаю корить себя за то, что большую часть вечера просидел возле дома матери убийцы моей девочки. Я знаю, что у меня могут быть неприятности, если Мазерс или его мать увидят меня и подадут жалобу. Но я не нарушаю никаких правил.

Итак, вопреки здравому смыслу и подпитываемый тысячью эмоций, я иду и делаю это снова.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Она одновременно ест яффские пирожные и доритос, листая раздел о вакансиях в местной газете, оценивая потенциальные возможности розовым фломастером, который нашла в ящике вместе с другими канцелярскими принадлежностями. Ее ноги поджаты под себя на старом потрепанном диване, который в подходящей обстановке, возможно, в каком-нибудь гастропабе в Шордиче, мог бы сойти за винтажный стиль в стиле шебби-шик. Только этот диван стоит в гостиной крошечной однокомнатной квартиры над магазином жареных цыплят в Пенге и поэтому выглядит так, как он есть: грязный, потрепанный старый диван.

Квартира – это мир, отличный от ее собственного: она темная и невыразительная, на подоконниках облупилась краска, на рамах – черные пятна плесени. На полу линолеум, дешевый ламинат, действительно отвратительный. Стены грязно-белого цвета, украшены случайными влажными пятнами. Пахнет кулинарным жиром и жареной едой. Здесь есть кухня: маленькая, на удивление более чистая, чем все остальное помещение, и функциональная. Кухня оборудована чайником, тостером, маленькой недорогой микроволновой печью, плитой, которая, похоже, работает в последний раз, и холодильником с отпечатками пальцев на дверце. С первой попытки она закрывается не совсем правильно, но с третьего раза хорошо захлопывается. Хуже всего обстоят дела в спальне: она крошечная, едва хватает места для самых необходимых вещей, с потрепанной прикроватной тумбочкой и шкафом из МДФ с зеркалом, треснувшим спереди. Ковер старый, но под ногами он приятен на ощупь, даже мягкий. Посередине комнаты висит шнур от светильника, абажура нет, а крошечное окошко пропускает мало естественного света.

Она воображает, что это такое место, где люди могут совершить самоубийство, ирония, которая не ускользает от нее. Но ее здесь никто не знает, и это дешево. К тому же, это временно, она не планирует оставаться, и, если немного повезет, она могла бы найти себе работу к тому времени, когда придет срок уплаты арендной платы, и тогда она сможет летать при лунном свете, не платя за это. Эта идея приводит ее в трепет. Она сдает свое собственное жилье за небольшое состояние через шикарного агента по недвижимости. Оно предоставлено в краткосрочную аренду какому-то богатому японскому студенту. Агент по недвижимости сообщил ей, что его рекомендации безупречны и что ее квартира в очень хороших руках. Она задается вопросом, не начала ли уже мумия Медвежонок пахнуть…

Как она и ожидала, ее засняли на камеру видеонаблюдения, и вместе с Саймоном, менеджером службы безопасности, она наблюдала, как та входила в квартиру Киззи в тот день, когда убила Эсмеральду. Я кормила ее кошку, небрежно сказала она ему, пережевывая кусок пиццы и любуясь собственным изображением на экране. Она хорошо смотрелась в камере. Он кивнул, добавив, что она была хорошей соседкой, раз так поступила. Выпей, сказала она ему, протягивая банку «Будвайзера», которую он с энтузиазмом отхлебнул, закусив ломтиком острой пепперони. Она скользнула рядом с ним, когда они вместе смотрели на экран в тишине, если не считать жевания, она убедилась, что ее бедро упирается в его дешевые форменные брюки из полиэстера, и покачала ногами взад-вперед для трения. В какой-то момент он искоса взглянул на нее, и она одарила его своей лучшей распутной улыбкой, которую она совершенствовала годами, и он покачал головой со смесью восхищенного недоверия, как будто не мог до конца поверить, что все происходящее реально. Он начал задавать ей вопросы: сколько ей лет, чем она зарабатывала на жизнь, был ли у нее парень? Она с энтузиазмом отвечала ему, дружелюбно болтая о себе, пока ждала, когда наркотики подействуют на его организм. Как только она начала замечать, что его координация замедляется, а речь становится невнятной, она слезла со стола и опустилась перед ним на четвереньки.

«Что ты делаешь?» он рассмеялся, выглядя немного сбитым с толку, его веки отяжелели.

«Ш-ш-ш», – сказала она, глядя на него снизу вверх, когда расстегивала молнию на его дешевых блестящих брюках и вытаскивала его член.

«Господи… – его голова откинулась на плечи, – ты…… ты чертовски сумасшедший.

Она слегка хихикнула, когда начала тянуть его, отчего он почти мгновенно возбудился. Она продолжала это еще несколько мгновений, улыбаясь ему, когда он расслабленно откинулся на спинку вращающегося кресла. Через несколько мгновений она почувствовала, как его стояк смягчился. Он спал. С тихим вздохом поднявшись с колен, она оставила обнаженным его вялый член и повернулась к экранам перед собой, перематывая отснятый материал обратно к началу и стирая все это из компьютерной системы.

Бросив пустую банку в черный пластиковый пакет, она взяла еще один кусок пиццы и начала жевать его, одновременно занимаясь уборкой. Она открыла банку «Бада» и, поморщившись, проглотила половину содержимого. Она ненавидела пиво. Ее отец пил его днем и ночью, и она ненавидела этот запах, его горьковатый и кислый привкус в его дыхании. Достав DVD из сумочки, она вставила его в дисковод его компьютера и загрузила. На экране заиграла Ханиз из старшей школы; из динамика доносились низкие любовные стоны и хрюканье школьниц с косичками. Затем она ушла.

Закидывая очередное яффское пирожное за шиворот, она берет свой телефон и просматривает свои сообщения, улыбаясь, когда доходит до его. Дэн, Дэн, исчезающий человек. Он сдержал свое слово и пригласил ее на ужин. Какой позор. В нем было что-то такое, что заставляло ее чувствовать надежду и… человечность, хотя она не совсем понимала, какие эти чувства должны были испытывать. Но ей это нравилось, что бы она ни испытала за то короткое время, что они были вместе. Это было бы рискованно.… Залечь на дно и держаться подальше от центра Лондона, так было лучше всего на данный момент. Как только она закончит рассказ, тогда, возможно, она сможет куда – нибудь уйти – может быть, Дэниел пойдет с ней? Может быть, они жили бы вместе в отдаленной, сонной деревушке в маленьком коттедже из булыжника, по фасаду которого вьются миниатюрные розы; в деревне с прудом и пабом, где все друг друга знали, где было крошечное почтовое отделение и одна из тех старомодных мясных лавок, которые продавали сосиски на веревочках. Английская деревенская роза и ее любимая семья машут соседям, когда они вместе отправляются на воскресную прогулку. Ее фантазия настолько остра, что она тянется к телефону и нажимает «Ответить».

Да, Дэниел был бы ее будущим. Но сначала ей нужно было исправить свое прошлое. Ей нужно было написать концовку.

Она втирает краску в волосы. Краска начинает капать, холодные черные капли попадают ей на спину, отчего ей становится не по себе. Она плотнее натягивает полотенце на плечи и продолжает просматривать раздел «Работа», пока не натыкается на что-то.

«Семье из Бекенхэма требуется опытная няня. Проживающая. Заботится о маленьком восьмимесячном мальчике полный рабочий день, большинство выходных свободны. Некоторые легкие домашние дела. При себе должны быть чистые водительские права и рекомендации.»

Она обводит его три раза. Бинго.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

На ней красивое летнее платье в цветочек и байкерские ботинки, которые я помню по прежним. Это останавливает меня, потому что оно почти идентично тому, как одевалась Рейч раньше – это был ее любимый образ, или, по крайней мере, мой.

Флоренс замечает мое удивленное выражение лица, потому что спрашивает: «Тебе не нравится мой наряд?»

Я говорю ей, что мне нравится ее наряд: он мне очень нравится. Я не говорю ей, что он напоминает мне о моей умершей девушке.

«Я подумала, что ты не из тех, кто любит шикарные рестораны, что для тебя важнее хорошая еда, чем изысканность, я права?» – говорит она.

Так и есть. На самом деле в точку.

Флоренс выглядит довольной собой. «Хорошо, «отвечает она, «потому что здесь есть суши-ресторан, мой любимый, который я хотела бы тебе показать».

Мне нравится, когда женщина руководит, и я говорю ей, чтобы она шла впереди. Она вызывает Uber.

Ресторан маленький и темный; нам приходится снимать обувь и садиться, скрестив ноги, на утоптанный пол.

«Я закажу для тебя, если хочешь», – авторитетно заявляет она. Я улыбаюсь.

«Тогда я возьму на себя твою инициативу, учитывая, что ты говоришь так, будто знаешь, что делаешь». Рейчел была такой же, особенно когда дело доходило до заказа еды в ресторанах. Некоторые люди могли бы посчитать это командирством, но в случае с Рейч это происходило из хорошего места, места знаний, а также потому, что она знала, что я был законченным обывателем, когда дело касалось еды, хотя в конце концов я многому у нее научился. Конец…

Она заказывает немного саки и пива для нас обоих, а также эдамаме и сашими, катсу и рамэн, ничего слишком авантюрного. Я втайне испытываю облегчение. Я не большой поклонник суши, но я не говорю ей об этом. Она отпивает саки и улыбается мне. Она такая же хорошенькая, какой я ее помнил, возможно, даже еще красивее, но в чем-то отличается от Рейчел. Красота Рэйчел излучалась как изнутри, так и снаружи, и пока я недостаточно хорошо знаю Флоренс Уильямс, чтобы оценить, скрывается ли ее красота за поверхностью.

«Итак, Дэниел, как дела в мире архитектуры?»

Я виновато киваю и думаю о том, чтобы сказать правду. Я знаю, что действительно должен, и я клянусь – в следующий раз. Если следующий раз будет.

«О, ты знаешь, занят».

Флоренс раздвигает ноги, демонстрируя мне на мгновение нижнее белье. Белый. Хлопок. Я люблю белый. «Расскажи мне о своем дне, мне интересно».

Я придумываю это: мой день. Я лгу и говорю, что был на потенциальной строительной площадке, что «мы» – компания – подумываем подать заявку на получение разрешения на строительство социального жилья. Ложь дается так легко, что я сам удивляюсь. Какая – то часть меня на самом деле наслаждается тем, что я кто-то другой – смотрю на мир чужими глазами.

«Я не очень разбираюсь в зданиях, «говорит она, – может быть, ты научишь меня… покажешь мне что-нибудь из твоих любимых? Какие твои любимые?» К счастью, она не дает мне времени ответить, прежде чем продолжить: «Осколок похож на тампон, тебе не кажется? Я бы не возражал, если бы его создала женщина! Но это заставляет меня думать, что мужчины, должно быть, постоянно думают о вагинах…»

Подают сашими.

Использование ею слова «вагина» немного пугает меня, хотя так не должно быть. Это всего лишь слово. Я смеюсь.

«Ну, наверное, ты прав», – говорю я, чувствуя себя неловко.

«Только вероятно?» – отвечает она, беря тонкую полоску сашими двумя палочками для еды и макая ее в соевый соус.

«Сашими вкусные, «говорю я, меняя тему. – Расскажи мне, как прошел твой день.

Она вздыхает.

«На самом деле, это было довольно скучно и без особых событий, я не мог ни на чем сосредоточиться, потому что был слишком занят мыслями о тебе, о сегодняшнем вечере».

Я восхищаюсь ее искренностью и только жалею, что не могу сказать то же самое. Мой день был наполнен мыслями о Найджеле Бакстере и его семье, кадрами с камер видеонаблюдения и плюшевыми мишками.

«Я польщен», – говорю я, – «так почему же ты пошла по пути онлайн-знакомств? Ты красивая, молодая, детей нет – за тобой, конечно, выстраиваются очереди?»

«О да, за дверь», – говорит она, и я не могу понять, шутит она или нет. Она ставит локти на низкий столик и смотрит прямо на меня». Я не люблю бары – или парней, «она снова морщит нос, что, как мне помнится, понравилось при нашей первой встрече, – которых, кстати, там полно. Мне не нравятся парни, я не устраиваю перепихонов, и я не увлекаюсь бессмысленным сексом. Секс, определенно, но не бессмысленный секс.»

Я киваю, удивленный. Искренность – явно «фишка» Флоренс.

«Сашими?» Она предлагает мне немного из своих палочек для еды, слегка вызывающе протягивая их мне.

«Расскажи мне о Рейчел, «просит она, – Какой она была? Что она сделала? Что тебе в ней больше всего нравилось? Как она умерла?»

Я выдыхаю.

«Это слишком много вопросов», – говорю я, собираясь с духом, чтобы ответить ей. Рейчел – моя любимая тема, но я остро осознаю, что выгляжу как скорбящий вдовец, одержимый своей умершей девушкой, каковым, конечно же, я и являюсь.

«Рейч была, «я делаю паузу, «Рейчел была потрясающей; она была забавной, яркой, нахальной и амбициозной. Она была красивой, сдержанной и освещала комнату. Все, кто ее встречал, обожали ее. Она была легкой компанией, но общительной, самоуверенной, но не высокомерной, она была волнующей, но домашней, она была… ну, она была для меня всем.»

Она пристально смотрит на меня, не заполняя паузу, поэтому я продолжаю.

«Она была шеф-поваром, и чертовски хорошим. Однажды она надеялась открыть собственный ресторан, и я не сомневаюсь, что так бы и было».

«Как она».

«Авария на мотоцикле, – быстро вставила я». Сбита машиной. На большой скорости за рулем был пьяный водитель. Он сбил ее с дороги и… Я делаю глоток сакэ, и оно обжигает мне горло. «… И, ну, вот и все». Я проглатываю небольшой комок, образовавшийся у меня в горле. Та, которая всегда рядом, когда я говорю с кем-либо о ее смерти, что, кстати, случается не так уж часто. Я стараюсь избегать разговоров об этом именно по этой причине. Тем более на свидании с другой женщиной.

«Горе, – задумчиво говорит она, – забавная штука».

«Да, – соглашаюсь я, – да, это так».

«Оба моих родителя умерли», – говорит она как ни в чем не бывало. «У меня нет живых родственников. Я, в буквальном смысле, одна в мире». Флоренс говорит это без жалости к себе, за что я ею восхищаюсь. Она не говорит, как они умерли, а я не спрашиваю. Мы уже достаточно поговорили о смерти.

– Итак, ты когда-нибудь был женат? Я опускаю голову». Боже, прости, это слишком личное? Я действительно отвыкла от этой чепухи о свиданиях.

«Не будь идиотом, это совершенно законный вопрос», – отметает она мой комментарий.

«Нет»… Я никогда не была замужем, никогда по-настоящему не хотела быть, никогда не была одной из тех девушек, которые мечтают о пышной белой свадьбе.

«Так о чем ты мечтала, я имею в виду, когда была маленькой девочкой?» Я задаю вопрос в шутку. Разговоры о смерти потребовали чего-нибудь полегче.

Флоренс на мгновение замолкает, очевидно, обдумывая свой ответ, и поджимает под себя стройные ноги, отправляя в рот кусочек эдамаме». Счастье, «говорит она наконец.

Я полагаю, что это такой же хороший ответ, как и любой другой.

«Теперь, когда я становлюсь старше, мне начинает нравиться идея разделить свою жизнь с кем-то. Наверное, я всегда был немного сторонником обязательств, в свое время я отклонил пару предложений!»

«Держу пари, «говорю я, улыбаясь ей». Настоящая разбивательница сердец.

Она смеется. «Не совсем, – скромно говорит она. – Наверное, я всегда немного боялась отдавать себя одному человеку, это кажется таким грандиозным поступком. Но в эти дни, ну, теперь я чувствую, что готова ко всем этим обязательствам, дружеским отношениям, может быть, даже к созданию семьи, кто знает. Она вгрызается в суши.

Я киваю». Это то, чего все хотят, не так ли, дружеского общения, разделить свою жизнь с тем, кого они любят?

«Нет, Дэниел, – отвечает она, поправляя меня, – я не думаю, что все так думают. Я думаю, что есть люди, которые не способны разделить свою жизнь с другими или сформировать глубокие связи с другими людьми. Люди-зомби: живые мертвецы».

«А я-то думала, что я профессиональный циник», – смеюсь я, наполовину ожидая, что она вернется с репликой, «но твое сердце к этому не лежит…» Я чувствую знакомую боль в груди. Тот, где я на мгновение начинаю получать удовольствие, а потом понимаю, что Рейчел ушла и никогда не вернется. Как бы мне ни нравилось разговаривать с Флоренс, она не Рейчел и никогда ею не будет.

– Ты когда-нибудь был в Японии? – Спрашиваю я, пытаясь разрядить обстановку в разговоре и поднять себе настроение». Кажется, ты немного разбираешься в суши и японской культуре.

«К сожалению, нет. Но это определенно в списке желаний».

«Ах да, список желаний! Итак, что еще в нем есть?»

Я чувствую, что она улыбается мне немного вызывающе, хотя я могу ошибаться, как я уже сказал, у меня нет практики.

«Ты, Дэниел».

Мы оба смеемся, потому что я знаю, что она подшучивает надо мной. Но в том, как она говорит, есть что-то, что смутно напоминает мне Рейчел: ее прямота, ее сильный дух, тот факт, что она не кажется нуждающейся в спасении. Женщина-воин. И все же в ней есть какая-то уязвимость, как и в моей девочке.

«Ты когда-нибудь кому-нибудь изменял?» Она говорит об этом прямо. Вопрос сбивает меня с толку, но я стараюсь не показывать этого. Вероятно, это какой-то тест.

Я подумываю о том, чтобы солгать». Когда я был намного моложе, – честно говорю я». Но в моем возрасте сейчас я бы и не мечтал об этом. Я не понимаю обмана», и это правда, что я не понимаю. «Я полагаю, что если ты хочешь изменять в отношениях, то ты не можешь по-настоящему любить человека, с которым ты, не по-настоящему, не глубоко, и тебе нужно набраться смелости уйти. Честность важна для меня. Когда я встретил Рейчел, после того, как я встретил ее, я больше никогда не смотрел на других женщин, даже не замечал их по-настоящему.»

Я думаю, это правильный ответ, потому что она пристально смотрит мне в глаза взглядом, который можно ошибочно принять за почти любящий.

Флоренс медленно отвечает: «Я верю в моногамию в отношениях. В прошлом я совершала ошибки. Я оставался слишком долго, не хотел причинять людям боль, что, конечно, неизбежно и было именно тем, что я в конечном итоге сделал. Вот почему, – объясняет она, делая витиеватые жесты руками между палочками для еды, «в наши дни я верю в абсолютную честность. Люди по своей сути нечестны в отношениях, тебе так не кажется? Они обременяют себя всеми атрибутами – романтическими представлениями, цветами, валентинками, дорогими блюдами и праздниками, – но на самом деле они не всегда чувствуют, что за банальностями скрываются правильные вещи. Они убеждают себя, что счастливы и влюблены, потому что хотят быть, они чувствуют, что должны быть, они проецируют свои желания на другого человека, как на зеркало, даже если этот другой человек на самом деле не тот образ, который они хотели бы видеть. Поэтому они разочаровываются и впадают в уныние, когда этот человек терпит неудачу, оставляя у них ощущение, что они сделали что-то не так, хотя они, вероятно, ничего не сделали по-другому, и тогда это открывает им путь к желанию других, бегству от самих себя и боли, которую они чувствуют внутри… В результате они остаются на связи с кем-то, с кем им давно следовало разорвать связь. Парадоксальным образом они ставят счастье других выше своего собственного и лгут самим себе, причиняя всем боль, непреднамеренно или нет. Она переводит дыхание: «Я предпочитаю жестокую честность, я. Как только блеск исчезает, всегда приходит время двигаться дальше. Лучше остаться с прекрасными воспоминаниями и смириться с тем, что у некоторых вещей есть срок годности и им не суждено прослужить долго.»

Я в буквальном смысле слова ошеломлен этим красноречивым, но жестоким признанием.

«Нет, «говорю я в конце концов, «пожалуйста, расскажи все как есть, Флоренс, не сдерживайся».

Она смеется, возможно, с проблеском смущения.

«Это саки, – говорит она, – но на самом деле, серьезно, я действительно верю в то, что сказала».

Глубокая, я думаю, она глубокая. Но это нормально. Полагаю, лучше, чем поверхностная, и, по крайней мере, у нее есть свое мнение. У Рейч они тоже были. Их было много.

«В основном я согласен, – отвечаю я, – в том, что касается проецирования того, кем ты хочешь видеть другого человека, без того, чтобы он был таким на самом деле… это довольно проницательное социальное наблюдение».

Флоренс, похоже, удовлетворена моим замечанием.

«Я думаю, что в конце концов все обретает первоначальный блеск», – размышляю я. «Муза» – подходящее слово, потому что я все еще пытаюсь переварить то, что она только что сказала. «Невозможно вечно поддерживать период медового месяца, потому что жизнь так не устроена».

«Но в том-то и дело, – перебивает она, – что жизнь встает на пути, вот почему я люблю, чтобы все было просто. Никаких ожиданий. Никаких семейных встреч, никаких общих друзей: осмысленный секс без обязательств. Не строить слишком много планов или обещаний, которые я, возможно, не смогу сдержать, просто жить и наслаждаться моментом.»

Пока что Флоренция оказывается просто очаровательной.

«Это очень, очень похоже на Нью-Эйдж, – говорю я, и она качает головой.

«Не нью-Эйдж, Дэниел, «отвечает она притворно сердито, «просто честная. Я бы предпочла, чтобы мужчина сказал мне, что он больше не находит меня привлекательной и не хочет меня больше трахать, чем притворяться, что у него есть будущее.»

«Я буду иметь это в виду, «говорю я, надеюсь, с юмором, потому что чувствую, что разговор не помешает.

«Вкусно, «радостно говорит она, кладя палочки для еды на квадратную тарелку». В таком случае вы хотите снять номер в отеле?

Я пристально смотрю на нее, задаваясь вопросом, правильно ли я только что ее расслышал.

«Слишком рано», – спрашивает она, ««после Рейчел? Или я тебя не привлекаю?»

Я не из тех, кого легко заставить замолчать. Иногда мне кажется, что я видел и слышал все это, ужасные истории самой бесчеловечной природы, низость на таком низменном уровне, что вам нужно принять душ, и все же я настолько потрясен, что не уверен, что ответить. Она кладет свою босую ногу поверх моей и берет мою руку через стол, кладя ее себе под платье. Я чувствую гладкость ее бедра кончиками своих пальцев и ощущаю зарождающуюся эрекцию. Я не хочу эрекции прямо здесь, прямо сейчас, сидя со скрещенными ногами в суши-ресторане, но у Флоренс, похоже, другие идеи. Она скользит моей рукой дальше вверх по своему бедру, пока я не ощущаю тонкую ткань ее нижнего белья, ее очертания. Я чувствую ее липкость между пальцами, когда она тянет мою руку, направляя мои пальцы внутрь себя. Она поддерживает зрительный контакт со мной в течение нескольких мгновений, пока я не возвращаюсь к реальности и не убираю руку.

Я не занимаюсь подобными вещами, трахаю женщин пальцами в суши-ресторанах. Рейч и я, мы иногда были предприимчивы, однажды мы занимались любовью в поле после пикника с выпивкой и на пляже – на самом деле, на нескольких пляжах, – но есть что-то в этой встрече, что заставляет меня чувствовать себя не в своей тарелке.

«Ну что, – говорит она, – может, нам получить счет?»