Текст книги "Черное Сердце (ЛП)"

Автор книги: Анна-Лу Уэзерли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Если есть что-то, что я ненавижу больше, чем самоубийства, которые оборачиваются убийством, так это похороны. Тем не менее, я в долгу перед Джанет Бакстер и ее детьми быть здесь сегодня; Я хочу, чтобы она знала, что я не забыла ее или ее мужа, и что я признаю ее страдания, даже если она что-то скрывала от меня. Кроме того, похороны часто могут быть весьма красноречивыми событиями с точки зрения бизнеса; горе может раскрыть секреты. В некоторых случаях, как я видел раньше в своей карьере, убийцы даже посещают похороны своей жертвы, что, как я полагаю, доставляет им какое-то извращенное удовлетворение в процессе, возможность насладиться горем, которое они причинили, и погреться в лучах славы от того, что они пускают пыль в глаза людям. Хотя я почти уверен, что убийца Бакстера сегодня будет держаться от него подальше, я не могу полностью исключать этого. И, учитывая, что мы не продвинулись дальше в этом деле, я тоже не могу позволить себе рисковать, даже если для этого придется откопать костюм, в котором я был на похоронах Рейчел, и воскресить мои собственные болезненные воспоминания.

Джанет Бакстер выглядит почти неузнаваемой в церкви Богоматери Розария на симпатичной угловой улице за центром Челси. Ее лицо бледное и изможденное, и килограммы сбросились с нее. Диета разбитого сердца. Я полагаю, что Джанет Бакстер боролась с лишним весом всю свою сознательную жизнь. Во время одного из моих визитов я заметила листок с рекомендациями диетического клуба, приколотый к холодильнику на ее кухне, одна из тех вещей в мире похудения, когда ты проводишь весь день, подсчитывая количество всего, что кладешь себе в горлышко, заставляя тебя постоянно зацикливаться на еде – что, по-моему, сводит на нет всю цель. Здоровое питание, физические упражнения и много хорошего секса, вот что любила говорить Рейч. У меня складывается впечатление, что ни одна из этих вещей не повлияла на жизнь Джанет Бакстер с Найджелом, по крайней мере, в конце. При любых других обстоятельствах, я думаю, она была бы в восторге от того, что уменьшила размер платья на пару размеров.

Она благодарит меня за то, что я пришел, и натягивает улыбку для Дэвиса, которого, по общему признанию, я привел с собой за нежные прикосновения. В этом нет ничего сексистского, просто факт. У Дэвиса милое лицо, непритязательное до милости. Я подумал, что это будет более аппетитно, чем мои старые сетки и Бейлис. Нежное прикосновение. Это заставляет меня вспомнить Джилл Гаскойн в роли детектива Мэгги Форбс в сериале 1980-х годов. На самом деле она немного напоминает мне Джанет, Джилл Гаскойн, со всеми этими вьющимися волосами и легким привкусом ностальгии по 80-м. Если подумать, муж Джилл Гаскойн умирает в первой серии, оставляя ее совмещать родительскую жизнь одиночки и жизнь рабочего копа. Забавно, как жизнь иногда имитирует искусство.

На проводы Бакстера собралось большое количество людей. Конечно, семья, друзья и коллеги. По общему мнению, он был любимым и уважаемым человеком.

Это католическая церемония. Долгая и растянутая. Джанет практикуется, хотя она говорит, что ее Найджел на самом деле только «соглашался с этим» и не был особенно религиозен. Католицизм – это всепрощение, и мне интересно, как она справляется с этим после того, как обнаружила множество неосторожных поступков своего мужа. Мы с Дэвисом сидим в задней части церкви. Никто не оборачивается, чтобы посмотреть на нас. Я обращаю внимание на скорбящих и внимательно слушаю хвалебную речь, которую произносят Джанет и ее дети. Трудно слышать, как они говорят о своем «любимом папочке», делятся интимными историями и воспоминаниями о нем на протяжении всей своей юной жизни. Но это слова Джанет, которые угрожают уничтожить меня, срыв в ее отрывистом голосе, когда она вспоминает то время, когда она впервые увидела «того единственного» много лет назад, и ее анекдоты, горько-сладкие воспоминания об интимных моментах и событиях из жизни, которые они пережили вместе: времена, когда она говорила ему, что ждет ребенка. Как он надел зеленку задом наперед при рождении их сына, и ей пришлось помогать ему снимать ее в перерывах между схватками и выдыханием газов – «он никогда не мог одеться как следует», – вспоминает она. Личные моменты времени, засвидетельствованные только ими как мужем и женой, партнерами, родителями, любовниками и друзьями.

Я говорю Дэвис, что встречу ее снаружи, и она на мгновение выражает удивление, за которым быстро следует понимание. Это мои первые похороны после похорон Рейчел. Они хоронят Бакстера в земле. Рейч кремировали. «Развези меня куда-нибудь в красивое место, Дэнни», – однажды сказала она во время одного из тех разговоров, которые вы ведете как супружеская пара о событии твоей смерти. О смерти, о которой ты никогда по-настоящему не задумываешься. «Где-нибудь в океане, рядом с пляжем, в стихии, солнце, песок и море – чтобы я мог стать частью волн, вечно вращающихся в вечном солнечном свете…» – сказала она. Я так и сделал. Рейч не была религиозной, хотя и ценила элементы буддийской философии. Я развеял ее прах в отдаленном месте под названием Мунстоун-Бич в маленьком городке Камбрия, Калифорния. Это мирное место, мало посещаемое туристами, но, тем не менее, потрясающее своими серыми песками и меланхоличным окружением. Мы останавливались там однажды, во время поездки из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско, и она прокомментировала его нетронутую природную красоту – эти слова я бы использовал и для ее описания. Я знаю, что она была бы довольна моим выбором. Я надеюсь, что так оно и есть. Я помню, как кропотливо обсуждал, с какого именно места разбрызгивать ее останки, карабкался по скалистым утесам и оценивал открывающийся вид. Ее останки на ощупь были покрыты гравием. Термин «пепел» вводит в заблуждение, потому что то, что вы получаете после кремации, – это не мягкий порошок, а своего рода грубый серый материал с текстурой мелкого гравия: измельченные остатки человеческих костей.

Трудно наблюдать издалека, как блестящий черный гроб Найджела Бакстера опускают в землю, в яму, вырытую для него: место его последнего упокоения. В отличие от этого, Рейчел прошла сквозь занавес в сверкающем белом гробу, украшенном розовыми и белыми розами и лилиями. Ей нравились розовые цветы; в этом смысле она была девушкой. Моя девушка.

Я помню, как наблюдал, как Рейч исчезает за занавесом крематория под звуки песни Джона Леннона «Imagine». Не было никакой ошибки в том, что первая строчка песни гласит: «Представь, что рая нет…» Я хотел побежать за ней, мне пришлось физически остановить себя. Я не хотел смотреть, как моя девочка медленно опускается в печь с температурой 1000 градусов, чтобы превратиться в пыль или гравий. Но у меня не было выбора. Точно так же, как у Джанет Бакстер сейчас нет. Мне приходится отвернуться. И вот тогда я вижу ее, женщину, стоящую у дерева.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Она молода, максимум чуть за тридцать, с темными, почти черными, волосами. Она стоит в стороне от скорбящих и наблюдает за похоронами с безопасного расстояния из-за дерева. Она не хочет, чтобы ее видели, но сейчас для этого немного поздно. Я киваю Дэвису. «Приглядывай за вещами», – говорю я, направляясь к женщине, но она уже обогнала меня и развернулась на каблуках в противоположном направлении. Я ускоряю шаг и догоняю ее.

«Простите, мисс?

Она бросает на меня быстрый косой взгляд, но не сбавляет темп. Кажется, она не в разговорчивом настроении. Вблизи она моложе, я бы сказал, лет двадцати пяти-двадцати пяти, но с суровым лицом, как будто она видела то, чего не должна была видеть.

«Я заметил, что ты стоял у дерева»… Ты здесь на похоронах Найджела Бакстера? Ты его друг?»

Несколько секунд она ничего не говорит. – Я бы не сказал, что она точно подруга.

«Как тебя зовут? – спросил я.

«Тебе-то какое дело?» – она пожимает плечами.

«Детектив Райли», – говорю я, протягивая руку за своим удостоверением личности. «Не могли бы вы остановиться на минутку?» На ней высокие каблуки – заметно высокие – и ее черное платье с глубоким вырезом выглядит дорогим. В ней сквозит дух, как в блэкпульском роке.

Она слегка закатывает глаза». Послушай, Найджел просто тот, кого я… тот, кого я знала, хорошо.… Я хотела засвидетельствовать свое почтение, вот и все, ведь это не преступление, не так ли?

Я качаю головой. – Вовсе нет.… Мисс…?

«Лия, «вздыхает она, «Лия Карлтон».

«Мисс Карлтон»… Я так понимаю, что вы не были официально приглашены сюда сегодня. Откуда вы знаете покойного? Откуда вы знали Найджела?

Она достает сигарету из сумочки и закуривает, на ее зубах следы губной помады.

«Не знаю, на самом деле, мы были просто друзьями…» Она снова начинает идти, на этот раз медленнее, как будто смирилась с моим присутствием.

«Брось, Лия, «говорю я, «тебе придется придумать что-нибудь получше. Он был клиентом?»

Она поджимает губы, с силой выдувая с них дым. «Он мне нравился – он был милым, Найджел. Дружелюбный, добрый… и очень щедрый», – добавляет она.

«Когда вы впервые встретились?»

«Два года назад, через общего друга».

«Эскорт-агентство?»

«Нет»… урок йоги.»

«Какое агентство?»

Она смотрит на меня. Ее глаза почти такие же темные, как ее волосы, и я стараюсь не думать о том, что они, возможно, видели.

«Я работаю на себя. Я сам себе хозяин».

«Значит, он связался с вами по объявлению?»

«Слушай, что это? Ты собираешься ущипнуть меня за то, что я присутствую на похоронах?»

«Нет, «говорю я, «но мы всегда можем поехать в участок и заняться этим там, если тебя это больше устраивает».

Лия тихо фыркает». Да, «неохотно соглашается она, «по рекламе в журнале.

«Который из них?»

«Чертово достояние женщин».

«Вы регулярно навещали его?»

«Примерно раз в месяц».

«Надолго ли?»

Она пожимает плечами». Не знаю, чуть больше года, может, четырнадцать месяцев… Он был постоянным посетителем, пока…

«До каких пор?

«Пока он не нашел новую девушку, я полагаю. Я не задаю вопросов. Это не входит в должностные инструкции, если ты понимаешь, о чем я.

«Значит, он был постоянным клиентом, пока не начал использовать кого-то другого?»

«Да»… Я был немного расстроен, что он нашел нового фаворита, на самом деле, в конце концов, я очень полюбил его. Как я уже говорила, он был милым старикашкой – легким в общении, расторопным, довольно нормальным на самом деле… по сравнению с некоторыми из них. Ее голос затихает. «Мне было грустно, когда я услышал, что с ним случилось, что он умер и все такое».

Лия использует слово «старый», чтобы описать Бакстера. Ему было сорок семь.

– Ты знаешь ее, эту новую девушку, с которой он начал встречаться? Вы когда-нибудь встречались с ней?

«Какая-то блондинка, – она снова пожимает плечами, – не знаю, что у нее было такого, чего я ему не давала. Он казался вполне довольным моими услугами, пока она не появилась на сцене, заносчивая сука».

Мое сердце бешено колотится». Ты встретил ее?

«Нет, не совсем, однажды видел их вместе в отеле в Найтсбридже. Ну, не совсем вместе. Я был там с другим кли… другом». Она щелчком выбрасывает сигарету на гравий и не утруждает себя тем, чтобы затушить ее.

«Как ты узнал, что они были вместе?»

«Я видела, как она вошла в номер, – говорит Лия, – выглядела как корова с ирисочным носом»… В ту ночь я останавливалась в номере напротив. Немного разозлил меня, потому что он был моим хлебом с маслом, ты же знаешь, Найджел.»

«Узнали бы вы эту девушку, если бы увидели ее снова?»

Она выглядит неуверенной». Наверное, нет, может быть? Я не знаю… Она была просто какой-то блондинкой, белой блондинкой, знаете, платиновой. Хотя и старше меня, или выглядел так, – говорит она с легкой ухмылкой, «немного худоват, на его вкус, Найдж любил за что-нибудь держаться. Должно быть, он был похож на гребаного Скелетора.

Краем глаза я замечаю Дэвис и машу ей рукой». Как давно это было, когда ты видел их вместе?

Лия снова пожимает плечами». Может быть, три-четыре месяца назад, не знаю. На самом деле мне не приходилось думать об этом. Послушай, я просто зашла сюда попрощаться. Я не хотел привлекать к себе внимания, учитывая его жену, детей и все такое. Теперь я могу идти?»

«Через минуту. Я бы хотел, чтобы мой коллега запомнил еще несколько деталей».

Она тяжело вздыхает.

«Ты же знаешь, Лия, его убили. Хорошему, доброму, великодушному Найджелу вскрыли вены, его отравили и оставили истекать кровью до смерти. Нам действительно помогло бы, если бы вы предоставили нам как можно больше информации».

Ее глаза немного меняются, и я вижу в них проблеск грусти, что-то похожее на сожаление.

«Хорошо, «говорит она, – только побыстрее, потому что в три у меня еще один клиент».

«Спасибо, – говорю я, когда Дэвис подходит к нам.

«О, и еще, Лия, что это был за отель, в котором ты останавливалась в ту ночь, когда видела Бакстера и блондинку?

Лия оглядывает Дэвис с ног до головы, пока та приближается, прежде чем достать из сумочки еще одну сигарету и прикурить. «Та шикарная, в Найтсбридже: La Reymond», – говорит она.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

«Мне просто нужно проверить записи с камер видеонаблюдения за последние несколько недель. Из моей квартиры пропали кое-какие вещи, и я хочу убедиться, что это не мой своенравный брат ворует мои вещи, прежде чем я пойду в полицию. Он член семьи, как вы понимаете, пристрастился к кокаину… и, по глупости, к ключу от моей квартиры. Она закатывает глаза. «Он клянется, что никогда туда не заходил, но я не знаю, как еще могли разгуливать мои вещи, понимаешь. И, что ж, я не хочу втягивать его в неприятности – он неплохой парень, просто немного потерянный, и он мой брат…»

Данни-Джо смотрит на менеджера службы безопасности большими голубыми глазами; ее попка примостилась на его столе. На ней красивое летнее платье в цветочек, слишком летнее для этого времени года или, тем более, для климата. Он пялится на ее декольте и переводит взгляд на ее стройное обнаженное бедро.

«Я не должен», – нервно говорит он, сухо сглатывая. «Это противоречит правилам, прости».

Она тяжело вздыхает». Я понимаю. Что ж, возможно, ты можешь посмотреть, – предлагает она. – Я просто посижу здесь и посмотрю, как ты это делаешь.

Он полуулыбается». Возвращаешься на две недели назад, говоришь? Это займет некоторое время.

«Все в порядке, у меня есть время», – усмехается она. «Как насчет того, чтобы я купила нам пару кружек пива и пиццу, пока мы ищем? Назначь нам свидание».

Слово «свидание» ошеломляет его. Эта девушка – гребаная супермодель, и она предлагает угостить его пивом и пиццей, практически демонстрируя ему свой зад. Она, безусловно, должна любить своего брата. У него уже много лет не было «свидания», и у него никогда не было свидания, похожего на это.

«Ты разыгрываешь меня?» спрашивает он, внезапно чувствуя себя неловко. Он не принимал душ два дня и съел на завтрак бутерброд с сыром и луком.

«Нет, – отвечает она, – конечно, нет! Хотя я могла бы сделать что-нибудь еще…» она хихикает и ржет, как маленькая пони, когда соскальзывает со стола и хватает свою сумочку.

«Что ты любишь с пиццей?» Спрашивает Данни-Джо, прежде чем он успевает ответить.

Он тупо смотрит на нее, как будто это какой-то розыгрыш MTV и Эштон Катчер собирается появиться в любую минуту со съемочной группой и унизить его в прямом эфире.

«Я сама любительница ветчины с ананасами»… Дай угадаю, ты любишь что-нибудь острое, ты любитель мясных блюд – пепперони? Я прав?»

Он может только кивнуть, потеряв дар речи.

«И ты пьешь «Будвайзер»? Я могу достать нам упаковку из шести бутылок. Я никому не скажу, что ты пил на работе, не волнуйся, это будет нашим маленьким секретом, хорошо?»

Сейчас он клевал носом, как собака на приборной панели, задаваясь вопросом, может быть, он на самом деле все еще спит, и это сон: фантазия в его подсознании. Он скоро проснется, но, надеюсь, не раньше, чем начнется действие.

«Да, «наконец удается ему ответить, «мне нравится Budweiser».

Данни-Джо лучезарно улыбается, обнажая свои аккуратные белые зубы. Она похожа на одну из тех моделей Victoria's Secret, которым он иногда мастурбирует, у нее пышные светлые волосы, сиськи и зубы. Он задается вопросом, позволит ли она ему сфотографироваться? Иначе парни из The Crown никогда ему не поверят.

«Отлично», – говорит она, – «Пойду куплю нам пива в магазинчике на углу на Руперт-стрит. Я закажу пиццу в Доминос. Я буду где-то через полчаса.… возможно, ты сможешь начать просматривать записи с камер видеонаблюдения, пока меня не будет, для начала, хорошо?»

Он все еще кивает, как будто его голова застряла». Да, хорошо…

«Идеально». – говорит она, думая о рогипноле, который лежит у нее в сумочке. Она добавит немного в его «Будвайзер». Ровно столько, чтобы дезориентировать его и вызвать потерю памяти. Он никогда не узнает, занимался ли он с ней сексом или нет, пусть думает, что занимался, пусть унылый, грязный старый псих фантазирует о том, чтобы трахнуть ее за своим столом. В выигрыше оказываются все.

«Скоро увидимся», – поет Данни-Джо, посылая ему воздушный поцелуй. Она подтрунивает, почти наслаждаясь собой. На его небритом лице написано явное недоверие. Она закрывает за собой дверь, а затем снова открывает ее, высовывает голову и улыбается: «О, и никуда не уходи, ладно?»

Он качает головой. Ну и черт с ним, если!

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Джанет не пожалела денег на проводы своего мужа; она наняла официантов, и люди застревают в буфете. Я бы ничего не съел, даже если бы мог. Это было бы неправильно. Кроме того, я здесь не как гость, а просто как наблюдатель. Я не должен радоваться такому случаю, но я кайфую благодаря Лии Карлтон. Это немного, я знаю, но это удостоверение личности, во всяком случае, потенциальное удостоверение личности, и она согласилась приехать в участок, чтобы сделать электронный анализ и посмотреть записи с камер видеонаблюдения. Как бы неохотно она ни шла на помощь – понятно, учитывая ее выбор профессии, – я чувствую, что Лия порядочная девушка, и она, похоже, искренне любила Бакстера. Итак, похороны, как я, надеюсь, и предсказывал, по крайней мере, кое-что прояснили. Это начало.

Джанет занята хозяйкой – напитки налиты, тарелки полны – и, видя, как она суетится вокруг, я подозреваю, что она была такой всю свою жизнь. От некоторых привычек трудно избавиться. Я стою сбоку от фуршетного стола и наблюдаю за ней.

Она улыбается мне, ее тринадцатилетний сын маячит у нее за спиной. Его лицо опухло от слез, и он выглядит бледным. Мне хочется причинить кому-нибудь боль. Потому что я знаю, что тот, кто это сделал, никогда не увидит и не почувствует раскаяния из-за бледности лица того молодого человека. Кто бы это ни был, он поглощен только своими собственными заботами. Я спрашиваю его о футболе. Это то, что делают мальчики и мужчины. Он говорит, что болеет за «Арсенал», потому что его отец болел за него. Джанет улыбается, но это не касается ее опухших глаз. Когда тетя уводит ее сына, я радуюсь и чувствую вину за свое облегчение.

«Я полагаю, новостей нет, мне нечего сообщить…?» Джанет спрашивает без личного или злого подтекста.

«Мне очень жаль, Джанет, «говорю я искренне, «мы идем по каждой зацепке, которая у нас есть, мы не оставляем камня на камне». Я слышу клише в своих собственных словах, и мне хочется уткнуться лицом в безделушку, которая стоит на столе рядом со мной. По крайней мере, она выглядит домашней. Я думаю о назойливом откровении и готовлюсь поделиться им с ней; у меня нет выбора.

«Джанет», – я повторяю ее имя тихо, почти серьезно, и она смотрит на меня широко раскрытыми и выжидающими водянистыми глазами. «Мы нашли номер; номер телефона в записях предполагаемой любовницы вашего мужа…»

Она переминается с ноги на ногу, ее удобные туфли поскрипывают, но выражение ее лица остается прежним. «Мы отследили этот номер по текстовому сообщению, отправленному на номер неизвестного подозреваемого, всего один раз». Я останавливаюсь, делаю тихий вдох». Он был зарегистрирован на твое имя, Джанет.

Джанет замолкает на несколько секунд, грустная полуулыбка мелькает на ее губах, прежде чем она снова поднимает на меня взгляд. «Я знаю о маленьком времяпрепровождении моего мужа, – говорит она, – о тех временах, когда он ходил в разные «места красоты» ради этой собаки…» Грустная ирония слетает с ее губ, когда она произносит это. Она не может заставить себя полностью произнести слово «выслеживать».

Я моргаю в ответ.

«Я догадался, что он снова это делает»… Я увидел сообщение на его телефоне, я… я воспользовался одной из тех телефонных штучек с предоплатой, не хотел, чтобы Найджел знал, что я в курсе. Он был бы расстроен, пристыжен… Ее голос затихает, прежде чем она снова берет себя в руки: «Я отправила ей анонимное сообщение, кому бы он ни переписывался».

Я киваю». И что ты сказала, Джанет?

«Подожди», – отвечает она и затем исчезает, возвращаясь меньше чем через минуту с маленьким телефоном Nokia, одним из тех старых, которые определенно не являются умными. «Вот, прочти сам».

Я беру телефон и просматриваю его. На нем только одно отправленное сообщение. Я открываю его.

«Я знаю, что вы оба задумали. Прекратите сейчас же.»

Я смотрю на сообщение; оно короткое и без угроз, очень похоже на саму Джанет, и я чувствую, как меня захлестывает волна печали. «Она ответила, «спрашиваю я, «Найджел когда-нибудь упоминал об этом?»

«Он никогда не упоминал об этом, – отвечает она с легким вздохом, – и нет, она не говорила».

«Понятно», – говорю я. «Как давно ты знаешь, Джанет, о времяпрепровождении Найджела?» Хотел бы я чего-нибудь выпить. Холодное пиво и шампанское, которые разносят по кругу, внезапно кажутся очень привлекательными.

«Практически весь наш брак», – отвечает Джанет, ее плечи заметно поникли. Черный кардиган, который на ней надет, сейчас кажется ей слишком большим: он поглощает ее, когда она закутывается в него, как в уютное одеяло.

«Верно. Понятно. Как ты узнал об этом?»

Затем она слегка фыркает, хотя и не от радости, и опускает голову, как будто сгорает от стыда. «Потому что, «говорит она, в конце концов поднимая голову, чтобы встретиться со мной взглядом своих водянистых глаз, – я раньше ходила с ним».

Видишь. Я же говорил тебе. Похороны. Они всегда такие откровенные.