Текст книги "Черное Сердце (ЛП)"

Автор книги: Анна-Лу Уэзерли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Я не могу сдаться. Я не могу позволить себе эмоций. Поэтому я говорю себе вообще ничего не чувствовать. Я говорю себе, что я полицейский. Хороший парень. Я в долгу перед всеми держать себя в руках, что я и сделаю. Я превращаюсь в робота. По крайней мере, сейчас.

Что касается улик, я имею в виду, неопровержимых улик, у меня ничего нет, ну, в любом случае, недостаточно. Заключение Ребекки не выявило ничего примечательного. Ни хрена себе, ты можешь в это поверить? Итак, ее отпечатки по всей квартире Карен, но даже новичок может прояснить ситуацию в суде, в конце концов, она была ее подругой и соседкой, у нее был ключ, она сказала, что постоянно входила и выходила, наличие ее ДНК имеет смысл. У нас есть запись с камер видеонаблюдения из Ла Реймонда, но она в лучшем случае отрывочная. Парень из службы безопасности в апартаментах, да, у нас есть его показания и положительное удостоверение личности, а также не очень положительное от начальства, которое видело, как она и Найджел Бакстер входили в номер 106 в ночь его убийства. У меня есть показания доктора Мэгнессон, предыстория и профиль несчастливого прошлого Златовласки, что, безусловно, делает ее способной и даже может быть квалифицировано как мотив, но все это косвенные улики, нет ничего по-настоящему конкретного, никакой строгой судебной экспертизы. Все это, конечно, указывает на Ребекку Харпер: поддельные удостоверения личности, предполагаемое убийство ее собственной матери, подозрительные записи с камер видеонаблюдения, парики, медведи, сумки и многочисленные поддельные удостоверения личности… Этого достаточно для CPS, чтобы продолжить, но для успешного судебного преследования необходимо доказать вне всяких разумных сомнений? В делах такого рода вам нужны неопровержимые доказательства, судебная экспертиза и неопровержимая ДНК. Никто не собирается сажать кого – либо за двойное – я надеюсь, что не за тройное – убийство без этого. Я знаю, что пока недостаточно физических доказательств, которые мало-мальски приличный адвокат не смог бы легко дискредитировать, не вспотев. Мне нужно признание. Черт, мне нужно выпить.

Я принимаю душ и переодеваюсь. Она договорилась встретиться в греческом ресторане недалеко от Камдена. Я не знаком с этим рестораном. Это не то, на что мы с Рейч когда-либо ходили, и я благодарен хотя бы за это.

Я звоню Делани и прошу отследить номер «Флоренс». Я говорю ему, чтобы он сделал это срочным приоритетом.

Я подумываю о том, чтобы позвонить Дэвису и организовать поддержку. Я знаю, что это то, что я должен сделать. Особенность этой работы в том, что ты не можешь позволить себе никаких «если бы», ты должен думать заранее, планировать все на случай непредвиденных обстоятельств. И я не могу позволить себе облажаться с этим делом, не в последнюю очередь потому, что то, что я делаю, в лучшем случае неортодоксально, а в худшем может в значительной степени гарантировать мне очень ранний выход на пенсию. Я по меньшей мере дважды беру трубку, прежде чем все-таки звоню Дэвису. Я говорю ей и Бейлису, чтобы они были у ресторана к 7 часам вечера и ждали моих указаний. Я забронировал столик на 8 часов вечера, я говорю Дэвису, чтобы он перекрыл все выезды машиной без опознавательных знаков, что, по моим сведениям, наша Златовласка будет внутри ресторана. Она задает вопросы, но я придерживаюсь принципа «необходимо знать», в основном для ее же блага, на случай, если будет запрос, понимаешь? «Просто будь там», – говорю я, прежде чем повесить трубку.

Когда я принимаю душ, я стараюсь не думать о том факте, что Ребекка Харпер могла прямо в этот самый момент убить ребенка – младенца – и что, возможно, я мог бы предотвратить это. Я играю с собственной совестью, а это не тот опыт, который я бы порекомендовал кому-либо, даже тем, кто мне не очень дорог. Я знаю, что если я опоздаю, игра будет окончена, и я унесу вину с собой в могилу – и если она выйдет сухой из воды, то я смогу добавить к этому списку еще и неспособность добиться справедливости для Джанет Бакстер, ее семьи и Карен. И все же моя интуиция подсказывает мне, что таким образом, при том способе, которым я решил это разыграть, у меня больше шансов добиться от нее признания. Я чувствую, что отправка группы спецназа выбить дверь и арестовать ее заставит Ребекку Харпер закрыться, как ракушка, и мы ничего от нее не добьемся. Она доверяет мне. Что-то… не спрашивай меня почему, я едва знаю эту женщину, черт возьми, я вообще не знаю эту женщину, как выясняется, и все же я чувствую, что она чувствует, что знает меня. У нас был прекрасный момент, быстротечный во времени.

И именно это предчувствие, если использовать слово, которое мне не особенно нравится, я думаю, приведет меня к жемчужине внутри этой закрытой раковины. Каким бы ни был исход, и я чертовски надеюсь, что это будет последнее, потому что, несмотря ни на что, Вудс собирается наказать меня за это.

Я сбрызгиваюсь одеколоном Tom Ford, который так любила Рейч. «Достаточно вкусный, чтобы его можно было съесть», – говаривала она всякий раз, когда я надевала его, что было огромным комплиментом в устах шеф-повара. Я ношу белую льняную рубашку и темно-синие джинсы Diesel, мою лучшую пару, с парой черных ботинок «Челси» Superdry, повседневно-модных или ультрамодно-повседневных, я никогда не уверена, что именно. Я укладываю волосы какой-то сладко пахнущей замазкой, которая была у меня в шкафу с тех пор, как Spice Girls были на первом месте. Они становятся немного длинноватыми сверху, и в последнее время я заметила еще несколько серых оттенков, но Рейчел всегда нравились немного удлиненные с другой стороны: «Я еще сделаю из тебя хиппи!»

Я смотрю на себя в зеркало в ванной, и на меня накатывает волна печали. Горе и страх обрушиваются на меня одновременно, как вышедший из-под контроля грузовик. Рейчел, Найджел и Джанет Бакстер, Карен Уокер… и, что еще хуже, Ребекка Харпер. Я пытаюсь вернуть это обратно и напомнить себе о своем долге, но это никуда не делось, горе и печаль по ней тоже. Я смываю немного мятного ополаскивателя для рта и говорю себе приберечь эти эмоции, приберечь их до того момента, когда все закончится; сейчас все почти закончилось, и мне нужно проявить себя больше, чем когда-либо. Я не могу позволить себе сантиментов, но я все еще чувствую это внутри, я чувствую, что теряю самообладание; оно уже не такое сильное, как было когда-то, не такое сильное, как при жизни Рейчел.

Я смотрю на часы, уже почти 7 часов вечера, Дэвис должен быть в ресторане, а мне нужно идти. «Пожелай мне удачи», – шепчу я себе в зеркало, но на самом деле я обращаюсь к ней – призрак Рейч повсюду вокруг меня. Я выключаю свет.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

Камден находится примерно в трех милях от Ислингтона, и поездка на машине займет не более двадцати минут, но там прорвало водопроводную магистраль, и образовался затор, длина которого почти равна расстоянию, которое мне нужно преодолеть. Я не хочу включать фары, но в конце концов соглашаюсь и чувствую облегчение, когда стоящие машины начинают расчищать мне дорогу. Я не могу позволить себе терять ни минуты. Я почти подъезжаю к Лимонии, когда звонит Фиона Ли.

«Dan?»

Ее тон немедленно приводит меня в состояние полной боевой готовности.

«Скажи мне, что ты этого не делал», – говорю я неуверенно.

«Я получил сообщение слишком поздно, Дэн, прости. Босс сказал мне действовать с этим, с пресс-конференцией или без нее. Это было не в моей власти, я бы ничего не смог сделать, чтобы остановить это…»

«Когда? Как давно это было?

«Вечерний выпуск. Около 5 часов вечера».

Я крепко закрываю глаза и сдерживаю панику, которая угрожает захлестнуть меня, как сошедший с рельсов поезд.

«Гребаное дерьмо!» Я стучу по приборной панели. «Ты что, не проверяешь свои сообщения, Недотрога?»

На линии пауза.

«Послушай, Дэн, мне очень жаль»… если это все испортит для тебя, расследование…

Я слышу эмоции в ее голосе и чувствую себя полным дерьмом.

«Это не твоя вина, «говорю я устало, «это моя». И это, ты знаешь, это действительно так. «Вы не знаете, The Metro показывала ли это «Ивнинг Стандард»?»

«Ну…»

Ее скрытность говорит о многом.

«О Господи». Я начинаю жалеть, что вообще ответил на звонок.

«Что это значит, Дэн?» – спрашивает она тихим, осторожным голосом.

«Это значит, Недотрога, что я в заднице».

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

Она выглядит такой красивой, когда подходит ко мне. Это моя первая мысль, за которой быстро следует неописуемая грусть от того, что я собираюсь сделать. Я должен чувствовать себя хорошо из-за этого, но я не чувствую, и внутренний конфликт заставляет меня чувствовать себя некомфортно. Теряете самообладание, детектив Райли? Она улыбается и приветствует меня объятиями, сжимает мой торс.

«Я так рада видеть тебя, Дэниел», – эмоционально говорит она мне на ухо. «Я думала, что никогда больше не услышу о тебе после, ну,… ты знаешь…»

Мой ответ исходит откуда-то из глубины души». Я должен был, – говорю я. Разговор с доктором Мэгнессон прокручивается в моей голове на loop, ее скандинавское «с» шипит в моем мозгу, как белый шум, она родилась психопаткой или обстоятельства сделали ее такой? Я смотрю в ее глаза, они голубовато-серого цвета, и мне интересно, которые из двух это. И я стараюсь ничего не чувствовать, я пытаюсь помнить, что она уже убила двух невинных людей, что она, возможно, даже убила ребенка, и что это делает ее самой худшей в своем роде.

– Может, закажем что-нибудь выпить? – Спрашиваю я, думая о том, чтобы надеть наручники на ее изящные запястья.

«Да, мы должны, «усмехается она, «рецина здесь прелестная».

«Ты прекрасно выглядишь». Слова исходят откуда-то изнутри меня.

Она поднимает на меня сияющие глаза». Спасибо тебе, и ты тоже. Но ты очень красивый мужчина, Дэниел Райли.

Я смеюсь над комплиментом, еще раз напоминая себе, с кем имею дело; она хладнокровный убийца, крайний манипулятор, человек, лишенный сочувствия, на самом деле монстр, но я изо всех сил пытаюсь примирить это с красивой, жизнерадостной и улыбающейся женщиной, сидящей напротив меня. И я думаю о том времени в гостиничном номере, о том, что она чувствовала в моих объятиях, о том, что она заставляла меня чувствовать. Я хочу разозлиться на нее. Я хочу ненавидеть ее, чувствовать отвращение и презрение к тому, кто она есть, и к тому, что она сделала, и к доброте, которую она проявила ко мне той ночью. За сказанные ею слова, которые так утешили меня в то время. Законченные лгуньи, способные обмануть самых опытных профессионалов….

Мы заказываем рецину, долмаде и оливки». Те большие зеленые, – говорит она официанту, – у которых солнечный вкус.

Она ставит локти на стол, заправляет свои платиновые волосы за уши. Я подозреваю, что на ней парик.

«Тебе нравится новая блондинка?» – спрашивает она, очевидно, поймав мой пристальный взгляд. «Якобы с ними веселее, «смеется она своим очаровательным смехом, похожим на звон колокольчиков, «и джентльмены предпочитают их. А ты настоящий джентльмен, Дэниел, «говорит она.

Приносят «рецину», и официант наливает нам обоим по бокалу с таким драматическим мастерством, что меня это почти раздражает.

«За что мы выпьем?» Ее глаза подобны бриллиантам, и я чувствую ужасный укол в солнечное сплетение. Я действительно чувствую вину за то, что собираюсь сделать, я сочувствую безжалостной, хладнокровной убийце, и я должен еще раз напомнить себе, кто она такая.

«Все, что захочешь, «с трудом выговариваю я.

«Как насчет новых начинаний?»

Я киваю, прикасаюсь к ее бокалу своим, но не могу заставить себя повторить эти слова.

«Итак, скажи мне, что заставило тебя снова связаться со мной? Я действительно думал, что после… ну…» Она немного застенчиво опускает глаза. «Я должна извиниться, я понимаю, что это было слишком рано…» – говорит она, и я поднимаю руку, чтобы остановить ее.

«Пожалуйста, не нужно». Я помню прикосновение ее кожи к моей, ее мягкое тело, обвившееся вокруг меня, как оно так хорошо сочеталось с моим собственным, совсем как у Рейч. И я стараюсь не думать о той связи, которую почувствовал. «Все происходит по какой-то причине, Дэнни». Так говорила Рейчел. Тогда почему это, Рейч? Скажи мне причину этого!

«Жизнь нужно проживать настоящим моментом, не так ли, Дэниел?»

«Да, я думаю, что это, вероятно, так». Я не знаю, почему я говорю слово «вероятно», потому что сейчас, после всего, я верю этим словам больше, чем когда-либо.

«Думаю, я буду котлеты из баранины», – говорит она, меняя тему разговора и просматривая меню. «Они восхитительны. Я их очень рекомендую».

Я не хочу есть, я не могу, но все равно делаю заказ, глядя в окно. Я замечаю машину Дэвиса без опознавательных знаков неподалеку.

«Итак, расскажи мне о своей неделе во Флоренции? Я наклоняюсь ближе, мои локти упираются в нее. Похоже, она в восторге от моего интереса и прямо смотрит мне в глаза. И я ищу в ее глазах что-нибудь, что угодно, что приведет мои эмоции в соответствие с тем фактом, что она олицетворение зла. Но ее глаза яркие и трепещущие, и я не вижу в них злобы.

«Кроме сегодняшнего вечера, ты имеешь в виду? Ну, вообще-то у меня новая работа.

«О?»

«Да, в качестве няни, присматривала за красивым маленьким мальчиком по имени Джордж. Но это было лишь временно».

Я глотаю. Мальчик. Джордж. Только временно. Был.

«Разве это не мешает твоей учебе?»

Она морщит нос, и мне пытается не нравиться выражение ее лица, когда она это делает. «Я устала играть»… Я даже не уверена, что это больше для меня.

Я изображаю удивление». Итак… сколько лет Джорджу? И почему это было только временно? Мое сердце колотится о ребра. Она убила его? Она уже убила его? Есть ли сейчас где-нибудь мертвый ребенок, безжизненно лежащий в своей кроватке?

«Ему почти десять месяцев», – говорит она, и ее глаза оживляются, когда она говорит о нем. «Он красивый, счастливый малыш, полный… жизни. Я влюбилась в него с первого взгляда.» Ее улыбка внезапно исчезает. «Но он нехороший маленький мальчик, я пытался сказать его матери, что что-то очень не так, но она… ну, ей было наплевать, вы знаете, она всегда балует себя или в спортзале, обедает с друзьями. Я почти постоянно чувствую запах алкоголя в ее дыхании.»

Мои кишки скручиваются, как крендель». Что с ним не так, с этим ребенком?

Она качает головой, отправляя в рот оливку.

«Как я уже сказала, я пыталась поговорить с его матерью, но она не хочет слушать. Глупая, эгоистичная сука», – шипит она в свой бокал, и все ее поведение меняется. «Я имею в виду, если бы у меня был ребенок, крошка, я бы дорожила им, ты знаешь, проводила с ним каждое мгновение бодрствования, следила за тем, чтобы ему не причинили вреда, как и подобает настоящей матери. Таким людям, как она, как эта эгоистичная стерва его мать, нельзя позволять иметь детей. Они должны забрать их, пока не стало слишком поздно.»

Я слышу нарастающие эмоции в ее голосе, когда появляются котлеты из баранины. Она на мгновение отвлекается на них.

«Слишком поздно для чего?» Мягко спрашиваю я.

«Прости», – говорит она, словно приходя в себя, ««Ты хочешь детей, Дэниел?» Она накалывает баранью котлету вилкой, разрывая розовую мякоть. «Видишь ли ты их в своем будущем?»

Я гоняю свою котлету по тарелке, как самодельный бумажный кораблик по пруду. Дэвису будет интересно, что, черт возьми, происходит прямо сейчас. Я не знаю, почему я тяну время, почему я играю в азартные игры и иду на такой огромный риск. Я думаю, надеюсь, что можно с уверенностью предположить, что если бы «Флоренс» увидела свое собственное фото в вечерней газете, то она не сидела бы сейчас напротив меня. Просто арестуй ее, Дэн, внутренний голос внутри меня кричит, какого хрена ты ждешь?

«Да, хочу. Я всегда хотел быть отцом».

«Твоя девушка хотела их, Рейчел, хотела ли она детей?»

Я собираюсь заговорить, но осознание на долю секунды лишает меня дара речи, за которым быстро следует молниеносный ледяной озноб. Ты очень красивый мужчина, Дэниел Райли. Я уверен, что никогда не называл ей своей фамилии.

«Да, «говорю я, – на самом деле она была почти на третьем месяце беременности, когда умерла».

Затем она перестает есть, аккуратно кладет нож и вилку на тарелку и смотрит мне в глаза. «О, Дэниел, мне так жаль.» Ее голова склонена набок, когда она говорит, и это звучит так искренне, что на краткий миг я почти забываю, с кем говорю. Она удерживает мой взгляд. – Ты не оставишь меня на минутку? Мне действительно нужно в туалет. Извини… – говорит она, поднимаясь из-за стола, – женские штучки.

Я прихожу в себя, и мой взгляд сразу же устремляется к выходу. Ванные комнаты находятся сбоку от ресторана. Здесь оживленно, полно пар, молодых семей и групп, наслаждающихся ужином. Атмосфера оживленная, прерываемая болтовней и громким звоном столовых приборов, официанты приходят и уходят с шипением, дымящиеся тарелки полны свежего мяса и рыбы. В мои намерения никогда не входило арестовывать ее на виду у публики. Я не планировал сцену. Полагаю, только тайную вечерю.

«Конечно, без проблем». Я улыбаюсь, пытаясь скрыть панику, которая разрастается внутри меня, растет, как свежий хлеб на столе. Я доливаю в ее бокал, наблюдая, как она берет свою сумочку-тоут Кейт Спейд.

«Ты все еще будешь здесь, когда я вернусь, правда, Дэниел? Ты больше не исчезнешь от меня?»

Я наблюдаю за ней, пока она идет в ванную, не оглядываясь на меня. Как только она скрывается из виду, я достаю телефон из кармана, и он тут же жужжит у меня в руке.

«Босс? Босс, что, черт возьми, происходит?»

«Слушай меня внимательно, Дэвис, «мой голос низкий, почти неслышный, – мне нужно, чтобы ты был в полной боевой готовности в поисках подозреваемой. Она может попытаться сбежать.

Я почти вижу замешательство на лице Дэвис» когда она слушает мои инструкции.

«Подозреваемая… Вы с ней сейчас, босс?»

Я подзываю официанта.

«Она только что вышла в туалет. Я думаю, она, возможно, ударила меня. Прикрой этот выход, слышишь меня, Дэвис, прикрой его».

«Да, босс»… И еще, босс, только что поступило сообщение от Дилейни. Очевидно, был сделан звонок от представителя общественности по поводу сегодняшнего инцидента в парке в Бекенхеме. Я думаю, это может быть связано. Она утверждает, что там была женщина, выдававшая себя за мать ребенка, и что, когда ей бросили вызов, женщина стала враждебной. У нас есть христианское имя матери – Маджента, но пока нет удостоверения личности, босс.»

Мои кишки скручены узлом, как армейская штурмовая сеть.

«Найди адрес матери и немедленно отправь туда бригаду», – говорю я. Официант вертится поблизости, пытаясь поймать мой взгляд. «Ребенка звали Джордж?»

«Да, босс, это так»… откуда вы это знаете?»

«Есть все основания полагать, что ребенок может быть в опасности. Сделай это сейчас, Дэвис».

«Команда работает над этим, босс».

«Хорошо. Но ты оставайся на месте, Дэвис, слышишь меня. Не двигайся с места. Тебе хорошо виден вход в ресторан?»

«Да, босс, идеально».

«Пусть так и будет. Подозреваемый одет в фиолетовое платье-сорочку и парик цвета платиновой блондинки. Вмешивайтесь в любого, кто подходит под это описание и пытается покинуть ресторан. О, Дэвис, не вызывай сюда подкрепление, пока я тебе не разрешу. Я сам приведу ее. Я вешаю трубку. Она была в ванной несколько минут; кажется, что прошли часы.

– Вам что-нибудь принести, сэр? Официант любезно смотрит на меня.

«Извини, «говорю я, убирая телефон в карман.

Он кивает мне, и я подозреваю, что он думает о том, какой я самовлюбленный придурок из среднего класса, поэтому я показываю ему свой значок – по крайней мере, тогда у меня есть оправдание.

– Возможно, мне придется быстро покинуть ресторан, – объясняю я. – дела в полиции.

Он снова кивает, ничуть не удивленный. В конце концов, это Лондон. Я думаю, он, вероятно, видел более странные вещи. «Я понимаю, сэр».

«Послушайте, не могли бы вы сказать мне, есть ли в дамской комнате какие-нибудь окна, какие-нибудь выходы или способы…»

Но потом я вижу, как она возвращается из ванной. Она идет ко мне, но больше не улыбается.

«Не имеет значения, где ты находишься в мире, к дамам всегда есть очередь, «она закатывает глаза. – там было три человека. Я имею в виду, такой большой ресторан, как этот, и всего две кабинки, серьезно! Она садится сама.

«Послушай, – быстро говорю я, – как насчет того, чтобы нам выбраться отсюда, закончить это где-нибудь в другом месте, где… будет более уединенно?»

Она наклоняет голову набок и бросает на меня почти насмешливый взгляд, прежде чем ответить: «Знаете, детектив Райли, я думала, вы никогда не спросите».