Текст книги "Я узнаю тебя по глазам (СИ)"
Автор книги: Анна Ковалева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)
Глава 39. Родственные связи
– Даже так, – чувствую, как у меня вытягивается лицо. Такого поворота я никак не ожидала. Получается, что отец погиб чуть ли не раньше, чем мама узнала о беременности? Что за чудовищный гордиев узел образовался здесь двадцать лет назад? Так страшно. И так нелепо. – Когда это произошло?
– Буквально через пару недель после отъезда Мариссы. Вечером первого декабря. Как сейчас помню. Утром второго в кампусе шум стоял знатный. И студенты, и преподаватели были в полной прострации.
– Мама знала? – сглатываю горький комок в горле. Какая мгновенная карма. Бывает же так. Но все-таки помимо воли думаю, а что было бы если? Если бы не та авария, может, они и помирились бы в итоге? Да нет, это лишь очередная иллюзия. Разве с человеком, который дорог, который любим так поступают?
– Нет. По крайней мере, вначале. В январе я приехала на каникулы, но она тогда точно еще не знала. Слишком была занята беременностью. Первые месяцы протекали с осложнениями, Марисса тяжело переживала произошедшее, была на грани нервного срыва. На фоне этого возник серьезный риск выкидыша. А она очень хотела сохранить тебя. И я не смогла. Не смогла рассказать. Случись что, я бы себя потом не простила. Да и бабушка твоя очень просила молчать. Она поддерживала дочь как могла, не попрекала, старалась выходить, не давала слушать новости. Без ее поддержки не знаю, как бы Марисса выкарабкалась. От нее и так почти все отвернулись из тех, с кем она общалась.
– Думаю, вы поступили правильно. – слегка сжимаю ее руку в знак поддержки, а у самой из глаз катятся слезы. До чего жутко все это слышать. Как же сильно мама любила его, раз так отчаянно цеплялась за внезапную беременность.
Некоторое время мы молчим, погрязнув в своих мыслях. Немного отвлекаемся на еду, но у меня кусок в горло не лезет. С трудом запихнув в себя немного рагу, отодвигаю тарелку. Налегаю на чай, чтобы немного успокоить нервы. А минуты все тянутся, тянутся, тянутся. И буквально давят на тело своим весом.
– Почему сейчас? – наконец я нахожу нестыковки, которые меня зацепили. – Мой отец давно мертв. Мама тоже. Почему вы мне рассказываете об этом сейчас? И этот анализ? Вы же тогда еще не знали про смерть вашей подруги, зачем вы решились на это? И самое главное, – мои глаза расширяются, – откуда взялся второй образец ДНК, если профессор Леклерк мертв?
– Умная девочка, – хрипловатый голос, раздавшийся сзади, заставил меня вздрогнуть. – У Криса тоже был цепкий ум, с детства любил копаться во всяких головоломках и задавать тысячи вопросов насчет всего, что только приходило в голову.
Резко оборачиваюсь и вижу высокую пожилую женщину, стоящую на пороге. Полностью седые, но до сих пор пышные волосы элегантно собраны на затылке, а длинное платье явно шилось на заказ. Передвигается она медленно, но с достоинством. И так же изящно опускается на стул. А с покрытого морщинами лица на меня смотрят большие серые глаза. Невероятно яркие для такого преклонного возраста и невероятно похожие на мои собственные.
– Добрый вечер, миссис Леклерк. Вы как раз вовремя.
– Здравствуй, Изольда. Безмерно тебе благодарна за все. И называй меня Мартой, пожалуйста, я же просила. – Женщина поворачивает голову в мою сторону, окидывая взглядом. – И тебе, здравствуй, внученька… Ты ведь Элейн, так?
Я лишь молча киваю, потому что горло намертво перехватило спазмом. Это – мама моего отца? Моя бабушка? И она хочет познакомиться со мной? – Тонкие старческие руки осторожно касаются моего лица, изучая, рассматривая. Каким-то нутром чувствую, что ей сейчас неимоверно тяжело.
– Твои глаза. И улыбка. Это все досталось тебе от Кристофа. Как жаль, что он не может сейчас видеть тебя. – тяжело вздыхает и берет мои руки в свои. – Ты должна знать одно, девочка. Мой сын никогда бы по доброй воле не бросил ни тебя, ни любимую женщину. Но судьба злая стерва. Не оставила ему ни одного шанса на счастливое будущее.
– Но как же? – беспомощно развожу руками, не зная теперь что и думать.
– Это долгая история, милая моя. Надеюсь, ты не откажешься завтра ее выслушать?
– Значит, это вы сдали образец ДНК? – шок немного отступил и я снова начала адекватно мыслить.
– Только давай не на «вы», ты же не чужой человек для меня. – чуть кривовато улыбается, искоса поглядывая на миссис Питерс. – Видимо, что-то хорошее я в этой жизни сделала, раз заслужила возможность хоть на старости лет увидеть внучку. – и ласково добавляет, смотря мне прямо в глаза: – Ты теперь не одна, девочка моя. Да и мне теперь есть для кого еще покоптить воздух на этом свете.
На этих словах не выдерживаю и просто крепко обнимаю старую женщину. Стараюсь держаться, но внутри словно прорывает плотину и слезы льются ручьями.
– Ну-ну, успокойся, Эль. На похоронах моих потом поплачешь. А пока мы живы – к чему так убиваться? – мои слезы постепенно сходят на нет и я отстраняюсь, приводя себя в порядок. – Ну вот, так гораздо лучше. Ты же Леклерк. А значит, обязана быть сильной.
Бабушка показательно грозит мне пальцем, а я начинаю оттаивать. Вновь обрести семью это так здорово. Я так устала быть одной. И если бабушка правда захочет принять меня, я буду всеми конечностями «за». А то, что натворил мой отец – это уже отдельная история. Нам столько нужно рассказать друг другу, столь многое выяснить, но пока ограничиваемся малым.
– В Стэнли уже много лет ведется работа по созданию общей базы образцов ДНК, – встревает миссис Питерс. – Преподаватели, студенты, техперсонал, они все сдают свои образцы при поступлении на работу или учебу. ДНК твоего отца тоже есть в базе данных. Конечно, эти сведения не разглашаются кому попало, но я через свои связи смогла добиться проведения анализа в их лаборатории. Результаты ты видела. А насчет причины… Я знакома с твоей бабушкой еще с момента похорон. Да и после мы время от времени общались. Я приезжала на ежегодные вечера памяти, мы разговаривали.
– И за это тебе спасибо, Изольда. Твоя поддержка была искренней, а такое встретишь редко. – бабушка рассеянно крутит в руках чашку чая. Узловатые пальцы с силой стискивают ложечку.
– А что было дальше? – решаюсь наконец подать голос.
– В то время рассказать Марте о тебе я не могла. Сама понимаешь. У меня были лишь подозрения, но никакой уверенности. Сначала я не знала как подступиться к Мариссе из-за проблем с беременностью. А когда ты родилась, то непонятно на кого была похожа. А потом стало еще хуже. Когда Марисса узнала о смерти Кристофа, она окончательно замкнулась и отгородилась. Я пыталась надавить на нее и узнать кто отец, но она взбесилась и стала ограничивать наши встречи. Предпочитая разговаривать по телефону даже в мои редкие приезды из столицы. В последний раз я тебя видела, когда тебе и двух лет не было. В общем, помня о том, что пережила Марисса, я перестала давить на нее. Она имела право на то, чтобы начать жить заново. Да и у меня была своя жизнь. Я закончила бакалавриат, там же поступила в магистратуру, начала больше общаться с Мартой. А потом было то интервью.
Снова повисает молчание, я терпеливо жду, но все же не выдерживаю:
– Что еще за интервью?
– Интервью одной столичной газете, – вмешивается бабушка. – Приуроченное к пятой годовщине гибели Криса. Журналисты тогда плотно на меня насели, особенно на тему пресловутого скандала, и я рассказала правду. Мне надоело врать. Кристоф давно был мертв, хуже ему бы не стало. Я признала, что у него действительно был роман со студенткой и никакого шантажа и преследований с ее стороны не было и в помине. Думаю, он был бы рад, что все выплыло в итоге.
– И? – спрашиваю, борясь с волнением. – Значит, хоть и поздно, но мамину честь все же восстановили?
– И ничего, – хмыкает миссис Питерс. – Статья-то вышла, но осталась почти никем не замеченной. Повторно раздувать шумиху никто не стал, как и разбираться в том, как и почему произошло так, как произошло. Предпочли побыстрее обо всем забыть. Зато у меня появился повод разобраться во всем. Я поехала к Марте и мы поговорили. И после этого я решила приехать в Вильяден и снова попробовать достучаться до Мариссы. Словно что-то почуяв, она меня даже домой не пригласила. Видимо, скрывала тебя. Встретились на нейтральной территории.
– Я пробовала рассказать ей все, убедить ее поехать в Аррас и поговорить с Мартой, если мне не верит, – кивок в сторону бабушки, – но она категорически отказалась. Как и говорить о том, кто твой отец. Она впала в настоящее бешенство, когда я решила рискнуть и напрямую сказала, что она должна познакомить внучку с бабушкой. Она много чего мне наговорила, под конец заявив, что я не имею права рушить ее жизнь, которую она с трудом выстроила. Приказала убираться и больше никогда ей не звонить. Вот и все. Я оказалась между двух огней. С одной стороны подруга, которая яростно просила не лезть в ее жизнь. С другой вы, Марта. Пережившая тяжелую утрату и достойная того, чтобы знать о внучке. Я долго терзалась сомнениями, но не решилась взять на себя право влезать в ваши жизни. Не знаю, наверное, это была трусость. Я боялась сделать все еще хуже, чем было. Тем более не имея на руках доказательств. Поэтому предпочла отойти в сторону, надеясь, что Марисса все же одумается и сама вам расскажет о внучке. Все контакты я ей оставила. Как показало время, надеялась я напрасно…
– Значит, увидев меня, вы догадались, что мама ничего не рассказала? – делаю глубокий вдох и смотрю на миссис Питерс.
– Естественно. В противном случае ты бы не носила фамилию Райс. Да и потом, я же регулярно посещала вечера памяти, звонила Марте, так что знала, что все глухо. Но продолжала молчать. В Вильяден я вернулась семь лет назад, когда муж тут решил открыть свою фирму. Но к тому времени твоя мама и телефон сменила, и адрес проживания тоже. Я от соседки узнала, что вы переехали после смерти твоей бабушки.
– Да, – задумчиво киваю. – Помню. Мне тогда было девять лет. Помню как горевала мама, как я плакала ночами, а потом мама решила, что на новой квартире нам будет лучше. И мы переехали.
– Вот тогда я решила, что точно все. Уже слишком поздно для того, чтобы что-то менять. И просто отпустила ситуацию. Но, видимо, зря. Ты стала моей студенткой и судьба в очередной раз поставила меня перед выбором. Я опять долго колебалась, но в итоге решилась, тем более удобный случай подвернулся для того, чтобы сделать анализ. Я хотела прийти к Мариссе с доказательствами на руках. Чтобы наконец сломать ее упрямство и дать тебе возможность знать правду. Поэтому и прощупывала у тебя почву. И самое последнее, что я ожидала услышать, так это известие о ее смерти. Так что мне пришлось строить новый план на ходу.
– Поэтому вы и взяли меня на конференцию? – хмыкаю. Еще один кусочек паззла занял свое место.
– Да. Хотя твоя помощь оказалась весьма кстати. Так что можно сказать, что я разом убила двух зайцев. – вздыхает и ободряюще улыбается. – Ну а с Мартой у нас состоялся разговор тем же вечером. Я все рассказала и прислала электронный вариант анализа ДНК.
– Да, а я уж думала, что судьба больше ничем меня в этой жизни шокировать не сможет. – бабушка снова накрывает мою руку своей и тело окутывает необъяснимой волной тепла. – Только для разнообразия шок на этот раз вышел приятный.
Улыбаюсь искренне, но чувствую, как глаза непроизвольно начинает щипать. Да и глаза миссис Питерс и бабушки подозрительно блестят.
– Простите за то, что сделала это слишком поздно.
– Ничего, Изольда, тебя я винить не могу. Наверное, так было суждено. – бабушка тяжело вздыхает и поворачивается ко мне.
– Милая, ты ведь приедешь ко мне завтра? Нам о многом нужно поговорить, а сейчас уже поздно.
– Завтра после окончания первой половины программы могу тебя отпустить, – предлагает профессор и я благодарно киваю. – А сейчас, думаю, нам пора расходиться.
Снаружи ждет черный мерседес. При виде нас водитель выходит и услужливо открывает дверцы. Я немного торможу, все же не каждый день тебя ожидают личный водитель и машина люкс-класса, но после минутной заминки все же забираюсь на заднее сиденье вместе с бабушкой. Миссис Питерс занимает переднее место.
Спустя минут двадцать машина тормозит у гостиницы, но я понимаю, что не хочу выходить. Так странно, я знаю эту женщину, мою биологическую бабушку, немногим более часа, но уже начала к ней привязываться.
– Я буду ждать тебя, Эль, – она обнимает меня на прощание и дает карточку с адресом.
Выйдя наружу, я несколько минут стояла, смотря вслед уезжающей машине. К вечеру поднялся ветер, на пару градусов упала температура, но в тот момент меня это волновало меньше всего.
Я обвожу взглядом картину ночного города, пытаясь уложить в своей голове все то, что сегодня узнала. А завтра узнаю еще много чего, чутье так и бьет по нервам. Где-то внутри подленький голосок трусливо шепчет, что нужно оставить все как есть, не вникать, не искать, не слушать. Уехать и забыть. Что может быть проще? Только вот я ему не поддамся. В этой истории все и так наворотили дел много лет назад. Не стоит усугублять.
Тяжело вздохнув, разворачиваюсь и иду внутрь. На сегодня хватит моральных терзаний. А завтра… У завтрашнего дня будут свои заботы. Так пусть подождут своего часа.
Глава 40. У любой медали две стороны
Как и договаривались, миссис Питерс отпустила меня после окончания первой части выступлений. Выйдя из корпуса, немного подышала морозным воздухом, одним глазом наблюдая за бурной жизнью, кипящей вокруг. Студенты, магистранты, преподаватели сновали туда-сюда, торопясь каждый по своим неотложным делам. Все же у нас народа гораздо меньше, а тут прям толчея как на рыночной площади. Хотя, наверное, сказывается и большой наплыв представителей научного сообщества, приехавших на конференцию.
Вздохнув, вызываю такси и неспешно иду на стоянку. Бабушка вчера предлагала прислать машину, но я отказалась. Как-то неловко стало. Да и непонятно было, насколько затянутся выступления. Нет, регламент, конечно, старались соблюдать, но не всегда это получалось и время от времени возникали значительные задержки.
В салоне снова гипнотизирую экран смартфона. Ничего. Ни одного сообщения. С Лией и Софи мы переписывались вчера, с Мишель успели немного поболтать, да и Артур не преминул справиться как у меня дела. И только от Дэна глухое молчание. Странно, что я вообще продолжаю на что-то надеяться. Хотя, учитывая обстоятельства, может и не зря надеюсь. Может, все же позвонит, как немного утрясутся дела на стройке. Не удержавшись, пробегаю глазами сводки новостных репортажей, но ничего нового не нахожу. Наверное, это неплохо. По крайней мере, ясно то, что число жертв не увеличилось. Это немного успокаивает.
Но по мере того, как машина увозит меня все дальше в недра города, в голове начинают роиться совсем другие мысли.
Боюсь даже представить, что мне предстоит услышать, в ушах так и стоят слова – «мой сын никогда бы не бросил ни свою дочь, ни любимую женщину»… Но он ведь бросил. Подставил, позволил очернить ее имя, чтобы спасти себя, вынудил уехать из города. Да что это за любовь такая? Что может оправдать такой чудовищный поступок? Как по мне – ничего. И вряд ли я изменю свое мнение, что бы ни сказала бабушка.
Такси останавливается перед красивым двухэтажным домом в одном из старейших районов города. На всем здесь словно стоит невидимая печать столетий. Пока иду по дорожке, отмечаю красоту колонн, поддерживающих крышу крыльца, резные балконы, высокие окна со ставнями. Дверь открывается, как только я подношу руку к латунному кольцу, вделанному в дверь.
– Ну чего ты стоишь, милая? Заходи, – бабуля буквально втаскивает меня внутрь, как будто боится, что я сейчас развернусь и уеду обратно. Рядом с ней стоит полноватая женщина лет пятидесяти в кухонном фартуке. Бабушка представляет ее как Анну. Женщина тепло мне улыбается и помогает снять верхнюю одежду. – Анна работает в нашем доме почти тридцать лет. Немалый срок, правда? Она помнит и Кристофа, и Дэвида, твоего дедушку. Она помогала мне пережить их кончину.
– Рада познакомиться, – слегка киваю и иду за бабушкой вглубь дома.
Мы приходим в большую гостиную, оформленную в пастельных тонах. Огромные окна пропускают целое море света, что делает комнату еще более уютной. На стенах висит множество фотографий в рамках и мое внимание невольно к ним прикипает.
Заметив мой интерес, бабушка находит что рассказать буквально о каждой из них. Для нее это не просто бумага в стекле, это частички прожитой жизни, частички навеки сохранившиеся в душе. Слушая ее, начинаю ощущать, как и во мне эти фотографии начинают рождать нечто особенное. Каждое слово я впитываю с жадностью, и так же цепко всматриваюсь в каждую фотографию, словно пытаясь сродниться с ней.
Вот свадебное фото бабушки и дедушки, снимок с пляжа, сделанный во время медового месяца, вот бабушка с младенцем на руках. И множество фотографий Кристофа. Тут он совсем маленький мальчик, а на второй фотографии уже выпускник университета. А на этой ему вручают научную премию. Вздыхаю, бросив мимолетный взгляд в окно. Мне до сих пор не верится, что на этих фото не посторонний мне человек, а родной отец.
– Догадываюсь, что творится в твоей душе, – бабушка меня обнимает и я утыкаюсь лбом ей в плечо. – Как жаль, что все так получилось. Мы столько лет потеряли зря.
– Мне тоже жаль. – закусываю губу почти до крови. – Но может мы еще сумеем немного наверстать?
Кажется, мой ответ бабушку порадовал и она тут же потащила меня обедать, а то, по ее словам, уж больно я тощая. За обедом, в основном, говорила я. Рассказывала о детстве, своих проделках, о маме, наших путешествиях, ее болезни, своей учебе, планах на будущее.
За всем этим проходит так много времени, что это кажется просто нереальным. Стрелки часов словно втрое ускорили свой бег. За окном давно уже стемнело, вечер полностью вступил в свои права, а мы все никак не могли наговориться. Бабушка показала мне дом. Кухню, кабинет, спальни, на цокольном этаже обнаружились небольшой бассейн и тренажерный зал. Сзади дома, в отдельном помещении располагалась оранжерея. В целом все было обставлено стильно, дорого и со вкусом.
– А чем занимался дедушка Дэвид? – спросила, когда мы расположились в кабинете, в мягких креслах, стоящих неподалеку от разожженного камина.
– Дэвид унаследовал от отца фирму по поставке различного технического оборудования для нефтегазовой отрасли. Ее и развивал. Фирма существует и поныне, но поскольку некому было передать дело, а я в этом бизнесе смыслила как обезьяна в нотной грамоте, то пришлось распродать почти все акции. Оставила лишь минимальный пакет. А сосредоточилась на своих цветочных магазинах.
– Серьезно? Цветы? – широко улыбаюсь.
– Да. Разные сорта, в том числе и очень редкие. Дизайнерские букеты. Раньше я делала их сама, а теперь в основном наблюдаю, контролирую, подбираю персонал. Старость не радость, что тут скажешь. Хочешь, съездим завтра?
Я немного подвисла. Блин, завтра же у нас вылет.
– Я бы с удовольствием, но завтра нам с миссис Питерс нужно улетать.
– Может, задержишься на несколько дней? Не думаю, что у тебя возникнут проблемы с учебой из-за этого.
– Я даже не знаю.
– Мне так не хочется тебя отпускать. Только увидев, терять снова…
Вижу влагу в серых глазах и сердце начинает рваться на части. И что делать? Может, и правда остаться? Хочу сказать, что нам вовсе не обязательно терять связь. Есть ведь телефон и интернет. Но понимаю, что это все не то.
– Давай сделаем так. Ты пока подумай над моим предложением. А я расскажу то, что тебе следует знать. Может, это как-то повлияет на твое решение.
– Хорошо, – я киваю и моментально напрягаюсь. Вот он, момент истины.
– Понимаешь, Кристоф и правда считал, что эта сделка лучший выход из ситуации. В противном случае твою маму отчислили бы в любом случае, да и его уволили бы с позором. Никто ничего бы не выиграл.
– Ну да, а так получилась односторонняя выгода. Какое невиданное благородство, – обида вновь поднимает голову и я не могу сдержать желчи, которая сполна изливается в словах.
– Эль, в тебе сейчас говорит юношеский максимализм. Который видит все только в двух цветах – черном и белом. И не приемлет никаких компромиссов.
– Я просто не понимаю, как можно было пойти на такой компромисс. Ради своей репутации прилюдно очернить любящего тебя человека. Что это если не подлость?
– В этом и проблема. – бабушка тяжело вздохнула. – Так не должно было быть. Суть сделки была в том, чтобы представить эти фото как подделку. Не более того.
– Что? – кажется, глаза у меня сейчас выглядят, как у человека с базедовой болезнью.
– Согласись, ситуация уже по-другому выглядит, не так ли? В общем, договор строился на том, что они прекращают свои отношения, а Марисса признается в намеренном обмане с целью очернения репутации. Причем не публично, а за закрытыми дверями. Потом по-тихому забирает документы и переводится. Шумиха сходит на нет, Кристоф сохраняет должность и регалии. Имя твоей мамы полоскать не должны были. Такой план был изначально. Сын не рассказал, как убедил ее согласиться, но, видимо, твоя мама полностью ему доверилась. А вот дальше все пошло наперекосяк. Кто-то намеренно распустил еще более грязные слухи. Скандал разросся настолько, что документы Мариссы из деканата пришлось забирать Изольде.
– Господи. – меня затошнило. Прижала руку ко рту, борясь с накатывающими спазмами. – Но как же так? Кому это надо было?
– Полагаю, тому же анонимному «доброжелателю», кто и фотографии разослал. Только найти виновника так и не удалось. Милая, тебе плохо? Погоди, сейчас.
Бабушка выходит из комнаты, оставляя меня наедине со своими мыслями. Что за чудовищная паутина разрослась, кто ее так хладнокровно сплел? Да еще и замел все следы? Или не замел, а просто плохо искали? На столе стояла еще одна фотография отца и я взяла ее в руки. Изменила ли я свое отношение к нему? Не знаю, этот договор все же изначально был плохой идеей, но раз мама тоже согласилась, значит, у нее была причина. Не думаю, что ей было в радость клеветать на себя. А что хотел Кристоф? Замять шумиху и продолжить отношения тайно, на расстоянии? Или полностью оборвать все связи? Столько разных или… Как в них разобраться?
В этот момент бабушка возвращается вместе с Анной, которая несет на подносе чайник и пару чашек. Судя по запаху, там такой-то травяной настой. Пью долго, мелкими глотками. Пытаюсь расслабиться и заодно заставить мозг шевелиться.
– Cкажи, а ты не думала, что, – ловлю на себе вопросительный взгляд и с тяжелым вздохом заставляю себя закончить фразу, – что он мог просто соврать? Насчет изначального договора? – ну а что, разве это не самый логичный вопрос. Разве нет? Такое вполне могло быть. А мама? Много ли надо, чтобы обвести вокруг пальца влюбленную девушку, которая школу едва успела закончить? Остается только непонятным, откуда тогда всплыли фотографии, но это уже дело десятое.
Бабушка лишь печально улыбается, отставляет чашку на столик и сжимает мою руку.
– Если бы ты его знала хоть немного, ты бы такой вопрос не задала. И это не слепая материнская любовь. Кристоф не был святым, это да, но насчет этого я уверена полностью. Я же видела как он метался по дому, как переживал. Ведь он последние годы был у меня только наездами, основное время деля между лабораториями, аудиториями и своей квартирой. После скандала ему навязали месячный отпуск «по собственному желанию», и он приехал ко мне. Места себе не находил, особенно когда узнал, что девушка уехала из города, все чаще начал прикладываться к бутылке. Я к нему не лезла в душу, хотя этот шум мне был крайне неприятен. Не думала, что сын решится связаться со своей же студенткой, которая к тому же была младше его на пятнадцать лет. Каюсь, милая, я первым делом подумала, что ушлая девица все же его подставила.
– Это точно не про маму, – я вскидываюсь от такого предположения. Даже отдергиваю руку.
– Эль, не кипятись. Дай мне договорить, ладно? Знаешь, Кристоф почти так же возмутился, когда я однажды не сдержалась и сделала выпад. Так яростно ее защищал. Ты бы только слышала. Так что нет, он точно не врал. Звонил, пытался ее найти, но тщетно. Телефон был отключен, в общежитие он сам сунуться не рискнул, но отправил туда проверенного человека. Так и выяснилось, что Марисса съехала из комнаты. Куда не знал никто, но о причине отъезда судачили на каждом углу. Потом из слухов узнал и о том, что уехала из города. И сорвался. Даже на свою карьеру полностью махнул рукой. Еле смогла вывести из запоя, пришлось звать врача, ставить капельницу, давать встряску мозгам. Кристоф ожил, начал походить на человека. И в конце концов решился.
– На что? – нагнулась вперед, затаив дыхание.
– Перестать заниматься самобичеванием и начать решать проблемы. Бороться за свое счастье. Он написал заявление об увольнении по собственному желанию. Только отнести не успел. В тот вечер он ведь ехал в аэропорт. Гнал как сумасшедший. Спешил к ней. Хотел все исправить, но… скорость, обледеневшая дорога и… итог ты знаешь. Смерть единственное, что исправить уже нельзя.
В моей голове, кажется, окончательно сложилась картинка. Перед глазами кинокадрами закрутились обрывки такой печальной истории. И все, меня накрыло окончательно. Сев на диван, положила голову к бабушке на колени и плакала, плакала, плакала, выплескивая всю боль, накопившуюся в душе за эти несколько дней.
