355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анна Грейси » Похищенная принцесса » Текст книги (страница 18)
Похищенная принцесса
  • Текст добавлен: 20 сентября 2016, 15:44

Текст книги "Похищенная принцесса"


Автор книги: Анна Грейси



сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Гэйб ласкал ее грудь сквозь ткань ночной рубашки, и восхитительное трение шелка вызвало такое чувство удовольствия, что Калли выгнулась и содрогнулась. Ее кожа казалась нежной и невероятно чувствительной. Молодая женщина задрожала и еще крепче прижалась к Гэбриэлу.

Сквозь туман наслаждения Калли поняла, что муж ласкал ее с особой внимательностью, словно изучал, пытался понять, что доставляет ей наибольшее удовольствие.

Всё, что он делал, доставляло ей удовольствие.

Оторвавшись от губ, Гэйб начал покрывать поцелуями ее шею, постепенно спускаясь к груди, а Калли изгибалась в его руках, как кошка, наслаждаясь ощущением его рта на своей коже. Его губы сомкнулись сначала вокруг одного соска, затем другого; он играл с ними, сосал, нежно покусывал сквозь шелк, а она стонала и беспокойно извивалась в его объятиях, пока волны ярчайшего обжигающего удовольствия накатывали на нее.

Ее руки беспорядочно скользили по мужскому телу, массировали, пробовали, требовали большего, изучали маленькие выпуклости его плоских сосков, ровный мускулистый живот, линию темных волос, сбегающих с груди к паху. Когда в прошлый раз она коснулась его там, он практически взорвался. Ей стало любопытно, сможет ли она снова сделать это.

Потянувшись вниз, Гэйб прикоснулся к нежной коже ее бедер, и Калли тотчас же забыла о том, куда сама собиралась направить руки. Ее ноги – напряженные, дрожащие от ожидания и необходимости почувствовать его прикосновение, – раздвинулись. Гэйб захватил подол ее ночной рубашки и начал тянуть вверх, скользя тканью по горячей возбужденной чувствительной коже.

Затем ночная рубашка исчезла, и его рука очутилась между ее бедер, гладя, кружа, дразня, сжимая. Калли изогнулась дугой и затрепетала, ее ослабевшие ноги непроизвольно раздвинулись еще шире, и она вцепилась в Гэйба, желая чего-то – чего угодно! – но не понимая, чего именно. Их губы слились в поцелуе, глаза встретились и не отпускали друг друга, пока пальцы Гэбриэла ласкали ее, ласкали, ласкали, приближая к краю пропасти, в которую она сорвалась через мгновение.

Калли почти лежала на Гэйбе. Она тяжело дышала и ощущала, как ее тело продолжает содрогаться от постепенно стихающего экстаза. Переведя взгляд на Гэйба, молодая женщина поняла, что он все еще возбужден и полон желания, и совсем неудовлетворен.

Калли потянулась вниз и взяла его плоть в руку, гладя и исследуя так, как он делал это с ней. Стиснув зубы и напрягая ноги, словно бы сопротивляясь, Гэйб задрожал, а затем застыл.

Движимая древним инстинктом, присущим всем женщинам со времен Евы, Калли пробежала пальцами по всей его длине, поласкала чувствительную вершинку, коснулась и размазала крошечную капельку выделившейся жидкости. Восхищенная тем, насколько горяча и шелковиста на ощупь его плоть, она сжала руку, заставив его застонать.

Калли замерла, неуверенная, что делать дальше. Она хотела почувствовать его внутри, ее разгоряченное ноющее лоно нуждалось в этом, но Гэйб не двигался. Он просто смотрел на нее, позволяя ей играть с собой, хотя его тело изгибалось и дрожало от с трудом контролируемого желания. И она никак не могла понять, почему он бездействует. Он хочет ее, и она хочет его, так почему он не…?

А затем она поняла. Он пытался загладить свою вину за первый раз.

– Ты можешь скакать на мне, – предложил Гэйб хриплым от желания голосом, – так ты будешь всё контролировать.

– Скакать на тебе? – Калли была заинтригована. Взобравшись на мужа, она немного неуклюже расположилась над его возбужденной плотью и направила ее в себя. Почувствовав, как нечто горячее, гладкое, длинное начало проникать в нее, она остановилась. Застонав, Гэйб стиснул зубы, но остался неподвижным. Она снова начала двигаться, медленно опускаясь, пока его плоть не оказалась полностью в ней. Это было восхитительно. Уперевшись руками в кровать с обеих сторон его тела, Калли наклонилась вперед и попробовала пошевелить бедрами. Застонав, Гэйб вонзился в нее, и ее затопило наслаждение. Калли стала двигаться вместе с мужем, сжимая внутренние мышцы, ощущая его во всю длину внутри себя.

Она двигалась и двигалась, Гэйб вонзался в нее, и вдруг неожиданно – это действительно нельзя было описать другим словом – она, которая никогда в жизни не ездила верхом ни на одном животном, начала скакать на своем муже. Она скакала, а он изгибался под ней, пронзал ее, двигался в ней. Его ладони ласкали ее груди, а она двигалась всё быстрее и быстрее, издавая слабые высокие звуки удовольствия.

В последний момент Гэйб скользнул рукой туда, где они были соединены, прикоснулся к ней там, и внезапно она воспарила, воспарила и разбилась на тысячи осколков, осыпавшихся на и вокруг него. Тонко и высоко вскрикнув, Калли рухнула на тяжело вздымающуюся грудь мужа, забыв обо всем.

С трудом хватая ртом воздух, Гэйб прижал ее к себе. Он не хотел отпускать Калли и был способен думать только об одном – она только что стала его женой не только с точки зрения закона, но и на самом деле. Обняв удовлетворенную и расслабленно лежащую на его груди молодую женщину еще крепче и поцеловав ее в макушку, он натянул на них одеяло. Гэйб не хотел, чтобы Калли замерзла.

Он заявил на нее свои права. Теперь ему осталось сделать только одно – удержать ее.

* * *

Несколько часов спустя Гэйб проснулся под звук медленно, но неустанно падающих капель. Дождь прекратился. Но не это разбудило его. Он прислушался. Видимо, сейчас было то тихое время перед рассветом, когда Лондон почти успокаивался. Он слышал только, как последние капли дождя равномерно барабанили по крыше.

Потянувшись к Калли, Гэйб обнаружил, что ее нет в постели. Он приподнялся и увидел ее, завернувшуюся в красную шаль, сидящую на подоконнике, подтянув колени к груди, и смотрящую в серую ненастную ночь.

Ему был знаком этот взгляд – взгляд человека, смотрящего внутрь себя.  Или, как в ее случае, взгляд женщины, глядящей наружу и желающей получить то, чего у нее не было; то, что находилось где-то там. Страстно мечтающей об этом. И не желающей того, что у нее уже имелось: не желающей его.

Гэйбу неожиданно стало холодно. Она должна полюбить его. Обязана полюбить его. Он убедит, заставит ее полюбить себя.

«Будто бы любовь можно получить силой», – в отчаянии подумал он. Но что еще он мог поделать? Он должен попытаться.

Калли понравилось то, что они делали в постели, Гэйб был уверен в этом. Тогда он снова и снова станет спать с ней, станет любить ее, пока она не привяжется к нему.

Она не хотела выходить за него замуж, и ему пришлось хорошенько потрудиться, чтобы убедить ее. Сегодня была их первая брачная ночь, а Калли уже начала сожалеть о своем решении?

Он думал – надеялся, – что ему удалось исправить впечатление, сложившееся у нее после того, как он потерял самообладание. Очевидно, нет.

Если только проблема заключалась не в постельных делах, а в чем-то другом. Гэйб был уверен, что она смогла испытать по крайней мере часть тех восхитительных ощущений, испытанных им самим, когда они занялись любовью во второй раз. Если он что и знал о женщинах, так это то, удалось ли ему доставить им наслаждение или нет. И он готов поклясться своей жизнью, что ей было хорошо. Самому ему было не просто хорошо.

Но Калли покинула его, покинула их супружеское ложе. Теперь она сидела на холодном подоконнике одна, сжавшись в комочек, олицетворяя всем своим видом страдание. Вглядываясь в холодную ночь так, будто бы там, снаружи, находилось что-то, так необходимое ей. Необходимое больше, чем всё то, что она имела здесь, внутри.

Гэйб почувствовал, как на сердце легла ледяная тяжесть. Он принес в этот брак только свою способность защитить Ники, а это слишком тонкая ниточка, чтобы удержать жену. Он надеялся, рассчитывал, что его навыки в искусстве любви помогут ему сделать это. По крайней мере, удержать ее на время, достаточное для того, чтобы его попытки заставить полюбить себя увенчались успехом.

Он не хотел терять Калли. Он должен заставить ее полюбить себя.

Это сделать не сложнее, чем схватить луну.

Но, вероятно, ему удастся подобраться к ней  по-другому. Может быть, она беспокоится о сыне? Калли была превосходной матерью. Если бы ей предстояло сделать выбор между сыном и мужем, Гэйб знал, кого бы она выбрала – сына. В отличие от его собственный матери, сделавшей другой выбор.

Гэбриэл, вечный неудачник в любви.

Но он так же был воином и не собирался сдаваться. Эта крошечная, прекрасная, сжавшаяся в комок на подоконнике женщина, живое воплощение скорби, держала в своих руках его сердце. Неважно, знала она об этом или нет. И он не позволит ей вернуть его.

Гэйб выбрался из кровати и подошел к Калли. Один взгляд на ее лицо заставил его сердце сжаться.

– Что случилось? – спросил он.

Ее ответный взгляд был печальным:

– Нам не следовало этого делать.

– Почему нет? – слова прозвучали грубо.

Вопрос повис в воздухе. Калли не ответила, только покачала головой. Ее губы дрожали.

– Мы можем попробовать еще раз, – поспешил предложить Гэбриэл, – если получилось не очень хорошо…

– Это было восхитительно, – проговорила она таким слабым печальным голосом, что ему потребовалось несколько мгновений, чтобы понять ее слова.

– Тогда…?

– Я не хочу говорить об этом.

Расстроенный, Гэйб продолжал смотреть на нее. Если он не знал, в чем дело, то не мог решить проблему. Калли замерзла. Он принес ватное одеяло и закутал ее, затем, замешкавшись на секунду, обнял. Слава Богу, она не возражала, потому что он не был уверен, хватило бы ему сил отпустить ее, пожелай она этого.

Он держал ее в своих объятиях, прижимая к груди, согревая теплом своего тела, поддерживая. Калли продолжала смотреть в окно. Одинокая слеза медленно скатилась по ее щеке.

Гэйб впал в отчаяние. Как он может убедить ее довериться ему и всё рассказать?

– Что бы ни случилось, я всё исправлю. Только скажи… – не было ничего, чего бы он не сделал для нее.

Калли покачала головой, и тихие слезы градом потекли по ее щекам.

– Я сделал что-то не то? Или не сделал?

Ее лицо сморщилось.

– Нет, – отрывисто ответила молодая женщина и, повернувшись к Гэйбу в своем горе, судорожно вцепилась в него, – это совсем не твоя вина. То, что ты сделал… что мы делали вместе… это было совершенно… я никогда… это было идеально, – глаза Калли вновь наполнились слезами, и она смахнула их, – я прошу прощения, не знаю, что со мной происходит. Я чувствовала себя… я чувствую себя восхитительной и желанной, правда.

«Она чувствует себя восхитительной и желанной, – уныло подумал Гэйб, – именно поэтому сейчас она выглядит такой несчастной».

И что, предполагается, мужчина должен делать со всем этим?

Как он может научить ее желать его так, как он желает ее?

– Давай вернемся в постель, и я снова помогу тебе почувствовать себя желанной, – хриплым голосом предложил Гэйб. Он не знал, что еще ему сделать, кроме как любить ее. Он был способен думать только о том, что необходимо стереть с ее лица это печальное выражение. И если ему удастся заставить ее тело петь от страсти, снова и снова, то, может быть, тогда…

Он поцеловал ее, и Калли ответила на поцелуй. «Это начало, – сказал он себе, – ведь она целует тебя так, будто действительно хочет этого».

Гэйб отнес жену в постель и любил ее третий раз – очень медленно, вдумчиво, почитая ее каждой клеточкой и частичкой своих тела и души. Калли отвечала на каждый его поцелуй своим поцелуем, на каждую нежную ласку – своей лаской, и во всех ее движениях чувствовалась такая искренность, смешанная с отчаянием, что это почти разбило ему сердце.

Она старалась слишком сильно, и он знал, что это значило.

Они, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза, пока Гэйб, безжалостно увеличивая напряжение в ее теле, подводил Калли к долгой сильной разрядке, пока наконец она не заметалась, задрожав и не владея собой, и не упала ему на грудь, и в тот же миг он сам разлетелся на куски и утонул в ее глазах.

Калли так и заснула, прижавшись щекой к его голой груди, убаюканная биением его сердца. Гэйб крепко прижал ее к себе, не желая отпускать даже на мгновение.

Он потеряет ее. Он понял это, посмотрев ей в глаза.

Господь всемогущий, что же ему делать?

* * *

Проснувшись несколько часов спустя, Гэйб обнаружил, что день уже в полном разгаре. Было все также влажно, серо и холодно.

Калли спала, свернувшись у него под боком, как котенок; ее длинные черные шелковистые ресницы отбрасывали тень на нежную бледную кожу щек, рот слегка приоткрылся, дыхание было ровным и спокойным. Ему доставляло удовольствие смотреть на нее спящую. Склонившись, Гэйб легонько поцеловал ее, но, слегка пошевелившись, она не проснулась. Тогда он прижался носом к ямочке в основании ее шеи и сделал глубокий вздох. Доживи он хоть до ста лет, ему не забыть ее запах.

Гэйб выбрался из кровати и, как был, обнаженным, неслышно ступая по толстому ковру, направился к почти погасшему камину. Подложив поленьев и угля, он подождал, пока огонь вновь не занялся.

Собираясь снова лечь, он обернулся и увидел, что Калли, приподнявшись на локте, наблюдает за ним. Возвращаясь к кровати и ощущая на себе ее взгляд, он чувствовал себя немного смущенным. Она разглядывала его с откровенным интересом, на губах играла легкая улыбка – он только надеялся, что это была улыбка одобрения.

Скользнув обратно в постель, Гэйб поцеловал молодую женщину.

– Доброе утро, – прошептала она и потянулась к нему. Ее ладонь собственнически обхватила его твердеющую плоть, а губы – самые восхитительные во всем мире – соблазнительно изогнулись, когда она ощутила наглядное доказательство его желания.

– Действительно, доброе утро, – шепнул он в ответ, ощутив прилив надежды, – и оно станет еще лучше…

* * *

После он вызвал прислугу и попросил принести для них горячей воды: Калли попросила приготовить ванну. Затем, согласно распоряжениям Гэйба, им должны были накрыть завтрак.

Когда ванна была готова, Калли, смущенно извинившись (что сильно развеселило Гэйба), ушла мыться в свою гардеробную, а его отправила в его собственную – бриться и одеваться.

На мгновение Гэйб задумался, не стоит ли ему помочь жене с купанием, но решил, что не стоит. Несмотря на годы замужества, Калли не привыкла к плотским удовольствиям, и ему не хотелось атаковать ее изо всех своих орудий. Это будет долгая неспешная осада. «Я могу сделать это в другой день, – подумал Гэбриэл, – может быть, завтра».

Сидя в ванной, Калли намыливалась и размышляла о тех странных минутах прошлой ночи, когда она впала в абсолютнейшее отчаяние. Странно, что это случилось всего лишь через несколько часов после того, как она испытала ярчайшее блаженство в своей жизни.

На самом деле, это не очень-то и странно, решила молодая женщина. Блаженство вызвало отчаяние. Прошлой ночью, держа ее в своих объятиях, Гэйб показал, чего она была лишена на протяжении всей своей семейной жизни. И что хуже всего – она узнала, что у нее могло бы быть, если бы только этот злосчастный брак был настоящим со всех точек зрения, а не только с точки зрения закона.

Тогда она не могла говорить с ним об этом – ее чувства слишком обнажились, а сама она чувствовала себя такой уязвимой. Вся ее защита… Гэйб уничтожил ее, занявшись с ней любовью так, как он это сделал. Она никогда не знала, что возможно чувствовать такое.

Калли хотела, чтобы ее брак стал настоящим; хотела, чтобы этот мужчина принадлежал ей; хотела любить его каждой частичкой своей души.

Гэйб воплощал в себе всё то, о чем она мечтала – добрый, сильный, любящий, мужчина, который будет почитать и уважать, который не станет сначала использовать женщину, а потом отбрасывать ее. Она желала, чтобы они были вместе всегда – а не день, неделю или месяц.

Но ее желания не играли никакой роли, ведь ей никак не удавалось придумать, как бы их брак мог осуществиться на самом деле. Замужество подразумевало нечто большее, чем просто чувства: это было ежедневное партнерство. Вся жизнь Гэйба сосредоточена здесь. А ее – со временем, после того, как проблема в виде графа Антона разрешится, – снова будет связана с Зиндарией.

Зиндария – будущее Ники, его наследство. Что же она будет за мать, если променяет славное будущее своего сына на собственное эгоистичное счастье?

Вся семья Гэбриэла жила в Англии – братья, тетушка, прочие многочисленные родственники, которые присутствовали на их свадьбе. Его друзья тоже жили здесь, а ведь они казались ближе друг другу, чем многие братья.

Калли, у которой почти не было ни друзей, ни родных, прекрасно осознавала их важность. Несколько ее дальних родственников проживало в разных уголках Европы, но она с ними никогда не встречалась, а в Зиндарии она была совсем лишена дружеского общения. Все принцессы ведут очень уединенную жизнь. Как она могла просить Гэйба променять свою насыщенную захватывающую жизнь на одинокое монотонное существование в чужой стране?

У него были семья, друзья, дом, земля, обязанности. Он являлся частью этого. Какой мужчина откажется от всего ради нее?

Никакой. Так что она должна смириться с этим и двигаться дальше.

Энергично растирая тело мочалкой, Калли пыталась подсчитать, сколько всего ей было дано. Благодаря ее браку Ники находился в большей безопасности, чем раньше. И у нее появился превосходный муж, пускай и на короткое время. Она могла хандрить и жалеть себя в ожидании того дня, когда Гэйб оставит ее, или могла наслаждаться тем, что было у нее сейчас. Схватить счастье, пока оно не покинуло ее, и радоваться.

Задумчиво намыливаясь, Калли познавала свое тело в совершенно новом свете; она касалась груди и нежных вершинок и вспоминала, как Гэйб ласкал их, щедро даря удовольствие. Вспоминала восхитительную ноющую боль между бедрами в том месте, где она никогда не ожидала, что там может так ныть и болеть.

Последний раз она так воспринимала и относилась к своему телу во время беременности. Калли помнила, насколько была очарована его женской силой и тайной, – ее совершенно, казалось бы, обычное тело на самом деле вынашивало ребенка, это живое чудо природы.

Прошлой ночью ее тело снова изумило Калли. Она никогда не представляла себе, какое наслаждение оно способно испытывать, не представляла, что она в экстазе может разлететься на тысячу кусочков, а после чувствовать себя так, будто парит в воздухе.

И ни разу за всю свою жизнь она не допускала и мысли о том, что ее тело может вызвать настолько неудержимую страсть у такого сильного сдержанного мужчины, как Гэбриэл Ренфру, что он совершенно потеряет самообладание. И оно вызвало. Трижды за ночь. Четырежды, если считать утро. Калли улыбнулась. Снова! Она улыбалась всё утро и ничего не могла с этим поделать. Молодая женщина ощущала себя так же, как она воспринимала собственное тело, – женственной, могущественной и таинственной.

Неожиданно ее перестало беспокоить то, что их брак был временным, что однажды их будут разделять тысячи миль и, хотя официально они все еще останутся женаты, каждый станет жить своей собственной жизнью. Что хорошего принесут ей постоянные мысли об этих мрачных перспективах? Она вышла замуж, чтобы спасти Ники. Одно это стоило той сердечной боли, которая могла ожидать ее впереди.

Раньше Калли не понимала, почему Гэйб решил жениться на ней. Задавалась вопросом, что даст ему этот брак. Но теперь она знала – ее. Он хотел ее. Неудержимо. Ее тело трепетало и болело от осознания этого, а сердце ликовало.

Казалось, будто бы прошлой ночью неким невероятным образом что-то внутри нее разрушилось и исчезло, и теперь она стала… другой.

Внезапно Калли почувствовала себя легче и свободнее, словно ночной дождь омыл и очистил ее, как он очистил воздух. И теперь она была подобна чистой грифельной доске. Ее собственной грифельной доске, на которой она могла писать, стирать написанное и снова писать. Писать всё, что ей захочется.

Калли собиралась быть вместе с этим мужчиной и любить его, пока сможет. А если… нет, – когда он уйдет в соответствии с их договоренностью, она будет знать, что любила его со всей искренностью и страстью. И этого будет достаточно.

Выйдя из ванны, молодая женщина вытерлась, надела чистую сорочку и вызвала горничную, чтобы та затянула ей корсет. И, ожидая ее, принялась расчесывать волосы.

Она больше не боялась отдать свое сердце Гэбриэлу. Было уже слишком поздно, ведь в какой-то момент в предрассветные часы оно стало его. Возможно, это случилось тогда, когда он всецело и так великодушно отдался ей в руки. Он помог ей оказаться на вершине горы и научил летать…

Или, возможно, это случилось тогда, когда она была в отчаянии, и он, обнимая ее, окружил ее своей добротой и захотел помочь. Или тогда, когда, осушив поцелуями ее слезы, заставил почувствовать себя дорогой и любимой, а не полной дурочкой...

Или, может быть, это случилось тогда, когда он отнес ее в постель и любил в третий раз, любил так нежно, что это почти разбило ей сердце, и в конце концов она заснула, ощущая себя невероятно желанной.

Когда бы это ни случилось, ее сердце было полностью и навсегда отдано ему.

И хотя Калли решила не отказываться от этих счастливых мгновений, она все еще защищала себя от сердечной боли и понимала, что ей будет легче пережить расставание с Гэйбом, если она не откроет ему свои чувства.

* * *

Когда Калли и Гэйб спускались вниз, чтобы позавтракать, часы пробили четыре раза.

– Четыре! – воскликнула она. – Этого не может быть!

Ренфру сверился с карманными часами.

– Всё верно, четыре.

– О! Но куда же делось время?! Я обещала Ники, что мы увидимся утром.

Губы Гэйба изогнулись в медленной многозначительной улыбке.

– Ники найдет, чем заняться. И если хочешь знать мое мнение, это самое время было потрачено с толком.

Молодая женщина покраснела и улыбнулась. Она не могла перестать смотреть на него. Казалось, вся она улыбалась.

– Я проголодалась, – проговорила Калли, входя в маленькую столовую.

Ее муж резко остановился.

– Я тоже, – согласился он, пожирая ее глазами, – может быть, нам следует подняться наверх?

 И хотя его глаза смеялись, Калли видела, что он совершенно серьезен.

– Нет, – она постаралась скрыть, какое удовольствие доставили ей его слова, но не смогла сдержать улыбки. Она чувствовала себя такой прекрасной, такой женственной, такой…желанной. – Я хочу позавтракать.

– Да, ты должна подкрепиться, чтобы ночью у тебя были силы, – согласился Гэбриэл.

После завтрака – Гэйб попросил приготовить яйца, бекон, оладьи, горячий шоколад и кофе, и она съела практически всё – они отправились к леди Госфорт.

Ее дом находился всего в нескольких минутах ходьбы от Элверли-Хаус. Снова пошел дождь, но не сильный, и они взяли один зонтик на двоих. Пока они шли, их тела соприкасались, что было невероятно приятно. Иногда они специально сталкивались: никто из них никак не мог перестать прикасаться друг к другу. И, будучи в отличном настроении, молодожены перепрыгивали через лужи, как маленькие дети, и смеялись безо всякого повода.

Калли строго говорила себе, что должна прекратить всё это. Одно дело признать, что она испытывает к нему чувства, но вести себя как легкомысленная влюбленная девчонка –совсем другое. Даже если она на самом деле легкомысленная влюбленная девчонка.

Всё это определенно закончится разбитым сердцем, она знала это по своему опыту. Завтра она примет решение. Завтра она снова станет благоразумной.

Когда они подошли к дому леди Госфорт, было уже больше пяти часов. Спроттон, дворецкий, завидев их, смягчился настолько, что одарил улыбкой, которую можно было назвать почти отеческой.

– Вы найдете принца Николая в детской, мадам, – сообщил он Калли, принимая мокрый зонтик и передавая его лакею.

На вопрос Гэбриэла о тетушке и брате он ответил:

– В настоящий момент вашей тетушки нет дома, но все остальные в детской, сэр. Абсолютно все, сэр. Мистер Морант, мистер Делани, мистер Риптон, мистер Рэмси, а также мистер Нэш Ренфру, – чем невероятно удивил и Калли, и Гэйба.

– В детской? – изумленно переспросил Гэбриэл.

Спроттон таинственно улыбнулся.

– Сейчас стоит ненастная погода, сэр. Я вспомнил такие же дни, когда вы были маленьким, и это навело меня на определенную мысль, которая, осмелюсь предположить, оказалась успешной.

Гэйб повел Калли к своей старой детской, расположенной на четвертом этаже.

– Я не был наверху много лет, – сказал он ей, – любопытно, что за мысль пришла Спроттону в голову. Он казался очень довольным собой.

Когда они вошли в комнату, мужские голоса, горячо спорящие, внезапно стихли. Калли тотчас же поняла, что привело их всех в детскую, и улыбнулась. Пять взрослых мужчин и два мальчика, полностью поглощенные своим занятием, распростерлись на полу в различных позах; Тибби, сидя около камина, мирно вязала. При этом выражение ее лица было самое снисходительное, будто бы она присматривала за кучей мальчишек. «Вероятно, так оно и есть», – развеселившись, подумала Калли.

При их появлении мужчины вскочили на ноги и поклонились молодой женщине. Вид у них был немного глуповатый. Итен рывком поставил Джима на ноги.

Осторожно ступая, Ники подошел к матери и поприветствовал ее поцелуем.

– Ты сказала, что навестишь нас утром, мама. Где ты была весь день? – полюбопытствовал он.

Калли посмотрела на мужа, и ее губы изогнулись в легкой улыбке.

– Играла в шахматы, – безмятежно ответила она.

– И кто выиграл? – спросил Ники.

– Ничья, – ответил Гэйб, приседая, чтобы погладить Юнону, которую на время привязали к ножке стола, чтобы она не учинила каких-либо разрушений.

Калли покачала головой.

– Нет, выиграла я.

– Какой сюрприз, – мягко заметил Гэйб, – я был уверен, что это я выиграл.

Ники посмотрел на Калли, потом на Гэйба и снова на маму и, не заинтересовавшись, пожал плечами.

– Мама, я прекрасно провожу здесь время, и сейчас у нас как раз решается исход сражения, поэтому, если ты не возражаешь…

– Нет, разумеется, нет, милый, – ответила Калли, – мы с Тибби пойдем вниз, чтобы спокойно поболтать, и вы все сможете вернуться к своим игрушкам.

– Это не игрушки, мама, – сообщил оскорбленный до глубины души сын, – это солдаты.

Калли посмотрела на пол, превратившийся в огромное тщательно продуманное и организованное поле битвы, участниками которой были сотни игрушечных солдатиков. Затем перевела взгляд на пятерых взрослых мужчин, вежливо стоящих рядом и скрывающих свое нетерпеливое желание поскорей вернуться к сражению всего лишь чуть лучше, чем это делали Джим и ее сын.

– Конечно, это не игрушки, – согласилась она.

Когда они с Тибби покидали комнату, Калли услышала, как ее муж сказал:

– Дивизия в голубом на левом фланге находится в невыгодном положении…

* * *

Следующие два дня почти не отличались от первого. Каждую ночь они занимались любовью. Иногда медленно, страстно и пылко. Иногда яростно и неудержимо. Иногда сладко и болезненно нежно. Казалось, Гэйб был ненасытен, и – к удивлению Калли – она тоже. Стоило им встретиться глазами или просто прикоснуться друг к другу, как тотчас же возвращались желание и потребность любить друг друга.

Ночью, до самого наступления тихих предрассветных часов, они предавались любви, затем засыпали ненадолго – только для того, чтобы, вновь пробудившись, в очередной раз дать волю своему желанию. Это было, как наркотик: Калли никак не могла насытиться ни их занятиями любовью, ни Гэйбом. А когда они не спали и не занимались любовью, они разговаривали.

Они говорили о годах, проведенных Калли с Тибби, о ее жизни в Зиндарии, о том, что значило для нее быть принцессой. Они говорили о раннем детстве Гэйба, прошедшем в Элверли-Хаус, об отъезде в Грейндж и о том, как он встретил там Гарри. Они дрались точно так же, как дрались Ники с Джимом. Слушая рассказы Гэбриэла о приключениях, которые он пережил вместе с Гарри в детстве, Калли начала понимать, какая сильная связь существовала между ними – между двумя людьми, отвергнутыми своими семьями. Они говорили даже о том, что пережил Гэйб на войне, и он немного рассказал ей, каково это – быть одним из немногих, кто вернулся домой…

И чем больше они говорили, тем ближе становились друг другу. Калли начала волноваться, что же будет, когда придет время расстаться. Она гнала от себя эти мысли. Сейчас она была счастлива, поэтому старалась жить сегодняшним днем, и пускай будущее само о себе позаботится.

Дни проходили так, как им хотелось. После долгих занятий любовью ночью и утром они вставали (достаточно поздно), принимали ванну, завтракали, а затем отправлялись на Маунт-стрит в дом леди Госфорт и оставались там до вечера. Калли поднималась наверх и присоединялась к мальчикам и Тибби. Итен и один или двое друзей Гэйба (обычно это был Гарри) постоянно находились там. Оставшееся время Калли проводила с ними, а затем мальчики ужинали.

Почитав детям историю на ночь (Калли была изумлена, увидев, что каждый раз Итен присоединяется к ним, чтобы тоже послушать сказку), она укладывала Ники в кровать и, поцеловав его, желала спокойной ночи. Тибби в это время также укладывала спать Джима.

Мальчики жили в одной комнате, к которой примыкали две смежные спальни. В одной спал Итен, в другой – Гарри. Ники хорошо охраняли круглые сутки; Гэбриэл позаботился об этом.

Как только Ники засыпал и Калли спускалась вниз, взрослые садились ужинать, после чего Тибби и Итен отправлялись наверх, леди Госфорт заставляла кого-нибудь из присутствовавших молодых людей сопровождать ее на очередное светское мероприятие, а Калли и Гэйб, завернув за угол, оказывались в Элверли-Хаус и снова предавались любви.

Для Калли эти дни промелькнули в счастливом оцепенении, пока неожиданно не наступил вечер вторника, вечер, когда леди Госфорт устраивала небольшой бал в честь их венчания.

Молодая женщина оделась с особой тщательностью, выбрав для приема любимое платье из числа новых вечерних туалетов. Это был восхитительный наряд – атласное нижнее платье изумрудного цвета с короткими рукавами, отороченное полоской кружева по подолу, поверх него надевалось верхнее платье из тончайшего газа, украшенное кружевом в тон, атласными серебряными бантами и расшитое алым бисером. К нему Калли надела пару изящных алых турецких туфель, темно-желтую греческую шаль с алой вышивкой и кисточками, длинные белые кружевные перчатки и мамину тиару.

– Как я выгляжу?  – спросила она Гэйба, когда он появился, чтобы сопроводить ее вниз.

– Как всегда, обворожительно, – ответил он.

Калли слегка нахмурилась. Она не хотела, чтобы он продолжал расточать ей изысканные комплименты.

– Я знаю, что не красавица, – проговорила молодая женщина, – мне не нужны вычурные комплименты, Гэбриэл. Я была бы счастлива, если бы ты просто сказал, что я выгляжу хорошо.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю