Текст книги "Гламурная жизнь"

Автор книги: Анна Грайфендер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

А потом я вернулась в аэропорт. По дороге позвонила Вере я сказала, что меня не будет неделю. И взяла билет на ближайший рейс во Флоренцию.

Когда лайнер поднялся в воздух, я с облегчением вздохнула.

Все осталось позади.

Никто не знал, где я. Я была совершенно свободна, получила возможность подумать обо всем, что произошло за эти безумные месяцы, и, самое главное, взглянуть на ситуацию со стороны.

Во Флоренции я заехала за Кьярой. Она работала в агентстве по торговле недвижимостью, в распоряжении которого находится несколько прекрасных участков, в том числе и тот виноградник, которым нас увлекла Лилли.

В последние дни мы с Кьярой общались довольно плотно.

Она говорила на ломаном английском, мой итальянский пребывал в рудиментарном состоянии, но понять друг друга нам все-таки удалось.

Она показала мне усадьбу.

Я с первого взгляда влюбилась в этот клочок земли.

Я прекрасно отдавала себе отчет, что это воплощение мещанских стремлений, но, в конце концов, имею же я право в тридцать лет почувствовать тягу к общепринятым ценностям. Я одинокая дама с кучей денег, полученных путем шантажа, так почему бы мне не купить для своих ненормальных друзей недвижимость.

Дом и участок были в очень хорошем состоянии, насколько я могла судить, требовался только мелкий ремонт.

Какая тишина! Стрекот кузнечиков, солнечный свет и возможность в конце октября носить летние платья.

Помещения все разные, но просторные. Много ванных комнат. Великолепный вид на долину. А самое хорошее, что всего тридцать минут езды до Флоренции.

Я пришла в восторг от теплых красок и простого сельского стиля.

Сердцем дома была огромная кухня с длинным столом, десятком стульев и камином. Я живо представила себе, как здесь готовят еду, пьют и хохочут. Я чувствовала, что должна купить этот дом, потому что у нас всегда будет место, где можно собраться в любой момент.

Кьяра обрадовалась, во-первых, естественно, из-за своих процентов, во-вторых, потому, что мы друг другу понравились, и ей было приятно, что этот великолепный островок живой природы попадет в хорошие руки.

Остаток дня мы занимались формальностями; но, прежде чем договор вступит в силу, должно пройти еще какое-то время.

Мне не терпелось ошарашить Лилли и Катарину.

Они уже неоднократно пообщались с моим автоответчиком. Я устроилась на террасе и позвонила Лилли. Она обедала у фон Штейнбеков.

– Куда ты подевалась? – поинтересовалась Лилли, а Катарина издалека закричала:

– Что за дурацкие тайны?

Я засмеялась:

– Дело в том, что я не в Германии. Отгадайте где.

Лилли повторила мои слова для Катарины. Та отобрала у Лилли трубку:

– Пия, с тобой ничего не случилось? Где ты? И никаких загадок, слышишь?

Телефон вернулся к Лилли.

Та сказала:

– Ты должна дать мне наводку. Это в Европе? Конечно, иначе ты бы еще сидела в самолете.

Я дала ей две подсказки:

– Я в стране, о которой мечтает каждый учитель истории. А еще здесь производят твое любимое вино.

– Тоскана! Ты в Тоскане! А что ты там делаешь одна? Или ты не одна? Ты что, с Максом? – Она захихикала.

– Насчет Тосканы правильно. Но Макса со мной нет. И это правильно, – вздохнула я.

– Это еще почему?

Говорить об этом по телефону мне не хотелось.

Катарина снова крикнула:

– Как тебя занесло в Тоскану? Это же для девяностолетних стариков.

Любой из фон Штейнбеков подыскал бы себе более светское место для отдыха, но я-то знала, что Катарина любит Тоскану. Во время учебы она полгода провела в Сиене. А потом довольно долго, говоря по-немецки, произносила раскатисто, потому что это казалось ей признаком космополитизма. К сожалению, звучало это глупо. Акцент изгладился довольно быстро, поскольку начали спрашивать, не из швабов ли она. А Катарина придавала огромное значение безупречному литературному языку!

– Лилли, но ты до сих пор не отгадала, где конкретно я сижу в данный момент.

Даже после моих намеков она ничего не поняла, так что я проявила снисхождение и объяснила, что на полученные путем шантажа деньги купила тот самый дом.

Мои подружки заверещали в трубку прямо как младенцы. Уж очень разволновались. И пообещали нагрянуть в выходные.

Я радовалась. Но при этом безумно скучала по Максу, меня мучила совесть, что я уехала, ничего не сказав.

Я решила послать ему эсэмэску, вдруг Вера не поставила его в известность.

До выходных я была загружена бумажной волокитой, покупкой мебели и прочей утвари. Пусть хоть некоторые помещения приобретут жилой вид. Как здорово быть владелицей дома!

Я очень живо представляла, как нам всем будет хорошо.

Комнат вполне достаточно. Остался еще целый этаж с гостевыми комнатами, их я планировала использовать для своего проекта. Мне не терпелось узнать, как к моей идее отнесутся Лилли и Катарина.

Конечно, жить здесь круглый год я не смогу, но, возможно, время от времени мне удастся выполнять свои профессиональные обязанности прямо отсюда… Интернет и ноутбук снимают массу проблем. Лилли с Себастьяном могут здесь обосноваться. На первом этаже есть три помещения, из которых получится великолепный врачебный кабинет, а детей в соседних деревнях сколько угодно. Катарина вполне может побыть здесь после родов. Для ребенка это самое подходящее место. Здесь ему будет чем заняться!

В пятницу вечером дом был полностью готов к приему гостей. Я расставила свечи, развесила фонарики, подключила стереоустановку (это для итальянских шлягеров). Дом сиял чистотой, я купила массу цветов и растений, так что стало вполне уютно.

Запасены равиоли, спагетти, базилик, хлеб, оливки, помидоры, моцарелла и вино с соседнего виноградника.

Наконец я услышала шум колес и громкие голоса.

Они приехали, и впали в буйный восторг, особенно после экскурсии по дому.

Мы сели за стол.

– Себастьян и Герберт приедут завтра. Вера вообще-то приглашена в какое-то другое место, но постарается вырваться, – рассказывала Лилли.

Она щипала меня за руку, сияя от счастья!

Даже Катарина, которая умеет держать свои эмоции под контролем, непрерывно улыбалась. Думаю, теперь уже она не считала, что Тоскана подходит только «для девяностолетних стариков».

Наконец я как можно более равнодушно рассказала, что произошло между мной и Максом.

Девочки, услышав, чем все закончилось, примолкли.

Лилли покачала головой:

– Не думаю, что он влюблен в другую. Мой инстинкт, буквально вопит, что он любит тебя.

Я улыбнулась: ох уж эта Лилли и ее знаменитый инстинкт!

Но Катарина согласилась с ней:

– Не сходится. Ты уверена, что это не самое обычное недоразумение?

Я кивнула.

– Ну а как ты к нему относишься? Ты действительно его любишь?

– Да. Но мне не хочется об этом говорить, ведь я громче всех смеялась над Лилли, когда она утверждала, что сразу почувствовала, что Себастьян просто создан для нее. Со мной творилось то же самое, и не только из-за той волшебной ночи. Я все поняла гораздо раньше.

– Ага, а мы узнаем об этом только сейчас? – возмущалась Катарина.

– Но все закончилось, не успев начаться. Я не хотела портить прекрасный вечер, хотя все время думала о том, как романтично было бы ужинать здесь с Максом при свечах.

Мы сменили тему. Нужно было так много спланировать и обдумать, особенно теперь, когда мы собирались делить нашу собственность.

– Девочки! Усадьбу я купила не только для нас с вами, – сообщила я своим удивленно посматривающим подружкам.

– Как? А для кого же еще? – спросила Катарина.

Я выступила с речью.

– Не считайте меня сумасшедшей, но я подумала, что пустой этаж с большим количеством комнат можно использовать для мам с детьми, которые не в состоянии оплатить свой отдых.

Лилли разволновалась:

– Это ты сама придумала? А как это осуществить?

– Мне кажется, что на деньги Леандера мы должны совершить какое-то доброе дело. К тому же я решила, что параллельно с моими трудовыми подвигами на ниве прошлого блестящего общества можно заняться и чем-нибудь более целесообразным, совместив, таким образом, приятное с полезным. Здесь такой простор для малышей. Лилли, если вы с Себастьяном в самом деле захотите сюда переехать, то позаботитесь об осуществлении проекта. Чем халатно заботиться о вундеркиндах, потренируешься на нормальных детях, а там, глядишь, и свои появятся.

Конечно, я организую фонд, перепишу дом на этот фонд и оговорю право пожизненного пользования для нас с вами. Я рассчитываю на вашу поддержку во всем, что касается сбора средств, но в области благотворительности ваша опытная фрау фон Штейнбек вне конкуренции. Большие расходы не потребуются; дорога и проживание вот и все. Минимальный взнос гостям делать придется, иначе это уж слишком похоже на подачку.

Может быть, я преувеличиваю, но, по-моему, здесь так много земли, что можно начать и собственные сельхоз-работы. Конечно, всему есть предел, и я не собираюсь месить угодья резиновыми сапогами, но кто знает, может быть, городским детям это доставит удовольствие, и мы сможем обеспечить работой жителей ближайших деревень. Но все это только на десять месяцев в году, два месяца дом будет полностью в нашем распоряжении. Рекламу проекту я обеспечу, у нас достаточно контактов. Ну что, каково ваше мнение? Я напряженно ждала ответа.

Подружки мои посмотрели друг на друга. Потом Лилли восхищенно завизжала, а Катарина приобрела деловой вид:

– Идея мне нравится! Я думаю, удобнее создать неформальный союз. Хотя с этим пусть разбирается Герберт. Нам понадобится броское название, которое принесет свои дивиденды. И буклет. Ты, Лилли, должна обеспечить нам время на своем канале, я найду для проекта спонсоров, кого-нибудь познаменитее.

Лилли закричала:

– А детский врач у нас уже есть. Себастьян давно хочет вспомнить итальянский. Ведь он проходил ординатуру в Болонье. А вдруг я смогу писать детские книги, тогда половина гонораров тоже пойдет на проект!

У обеих раскраснелись лица.

Обеспечив себе поддержку в приподнятом настроении я пошла спать.

В субботу утром я чувствовала себя отдохнувшей и с нетерпением ждала момента, когда мы отправимся изучать окрестности. Мы посетили маленький деревенский магазинчик. Владельцы уже знали мое имя, что при одном туристе в день особой трудности не представляет.

Они поняли, что я та синьора, которая купила дом с виноградниками, и что у меня нет ни синьора, ни бамбини. Похоже, что хозяйке это очень импонировало. Она подарила мне на новоселье хлеб с солью и бутылку вина, чтобы приманить добрых духов.

Для Катарины и Лилли все было внове, они пребывали в постоянном возбуждении. Особенно когда Лилли увидела, как две маленькие девочки играют на деревенской площади.

Во второй половине дня появились Герберт и Себастьян. Суматоха началась по новой. С видом знатоков мужчины рассуждали, какой потребуется ремонт, и, довольные, заявили, что поместье находится в безупречном состоянии и что я не лыком шита.

А потом начали выяснять, какие стены следует снести, чтобы сделать первый этаж более просторным.

Вере удалось купить билет только на более поздний рейс. Себастьян с Гербертом взяли напрокат автомобиль и теперь вызвались съездить за моей ассистенткой во Флоренцию. В машине всего четыре места, так что я добровольно отказалась от развлечения.

Мне хотелось побыть одной и приготовить ужин.

Наслаждаясь покоем, я прилегла на тахту в своей комнате, из окна открывался вид на терракотового цвета долину. От всех сегодняшних волнений меня сморило.

Я проснулась от стука в дверь.

Господи. Неужели они уже вернулись?

Я даже не услышала, как подъехала машина.

– Да? – сказала я осторожно.

В дверях стоял Макс.

Желудок сжался.

– Как ты сюда попал?

– Какая разница? Мне нужно с тобой поговорить, – ответил он подходя ближе.

Может, я сплю!

Почему он не может оставить меня в покое? Может быть, ему наши дружеские отношения важны, но меня-то они мучают. Если адрес ему дала Вера (а кто же еще?), то у нее будут неприятности.

– Макс, я больше не хочу ничего слышать! Давай забудем. За последние месяцы мне так много пришлось пережить. Я приехала сюда, чтобы отдохнуть и набраться сил.

– Ну вот, как всегда. Ты все время увиливаешь от серьезных разговоров. Если у меня нет шансов и ты хочешь от меня избавиться, пожалуйста, но сначала ты меня выслушаешь. – Сначала в его голосе звенел металл, но потом он заговорил спокойнее: – Может быть, ты не заметила, но я влюблен.

Опять двадцать пять. Зачем ему исповедоваться мне по поводу этой своей дурацкой любви? Чтобы я поняла его проблемы и его не мучила совесть?

– Макс, пожалуйста, избавь меня от подробностей. Я не хочу выслушивать, как сильно ты любишь какую-то там модель.

Он невозмутимо продолжал:

– Не спеши. Конечно, ты симпатичная, но ты не модель. К счастью!

Я смутилась.

Он посмотрел на меня:

– Да, я с самого начала был влюблен в тебя, но ты, само собой разумеется, не могла или не хотела ничего замечать, потому что видела одного Леандера, а меня считала самым обыкновенным бабником. Ладно, признаю, что сам дал тебе повод так думать.

Меня поразила слепота? Теперь я увидела все в другом свете, его подарок на день рождения, его поддержка, его нелюбовь к Леандеру.

Макс продолжал:

– Когда история с Леандером наконец завершилась и ты начала понемножку от него отходить, мы стали друг другу ближе, но я не знал, готова ли ты для новых отношений или я нужен тебе только как отвлекающее средство. Я решил выждать. В ту ночь, которая, кстати сказать, была чудесной, я забыл о своих благих намерениях. А когда на следующее утро ты сказала, что чувствовала присутствие третьего лица, я, естественно, подумал про Леандера и готов был влепить самому себе оплеуху, потому что так поторопился.

Ущипните меня кто-нибудь! Неужели это правда?

Если я не ослышалась, Макс только что признался мне в любви.

– Но я думала, что это ты влюблен в другую, – возразила я оторопело.

– Теперь я об этом знаю. Если бы твои подруги не были столь болтливы и не позвонили мне вчера вечером, я бы потерял всякую надежду, потому что после моей второй попытки поговорить о той ночи ты так ничего и не поняла и собралась все бросить.

– Ну, тут поработали настоящие профессионалы.

Он взял в руки мое лицо:

– Ты сумасшедшая!

Я отстранилась и сделала шаг назад:

– Минутку, я совсем запуталась. Сначала мне нужно прийти в себя.

Он притянул меня и поцеловал одним из своих поцелуев, от которых у меня начинала кружиться голова.

Теперь я все поняла!

Я была счастлива, просто счастлива!

Но я ведь заслужила счастье, мне пришлось так долго ждать и столько раз разочаровываться.

– И что теперь будет? – неуверенно поинтересовалась я. Теперь уже ни за что не стану покупать кота в мешке.

Макс засмеялся:

Ну, ты откажешься от своей квартиры, на следующей неделе я представлю тебя своей матери, которая даст тебе кучу полезных советов, как сделать меня счастливым и из чего готовят мое любимое блюдо. А по вечерам мы будем на пару решать кроссворды. Годится?

Очень смешно!

– А ты не мог бы вести себя серьезно?

Он снова усмехнулся:

– А ты этого хочешь? Нам следует выступить друг перед другом со скучными докладами насчет того, как ты представляешь хорошие отношения и чего хочу я? Тебе не кажется, что мы достаточно давно друг друга знаем, чтобы понимать, как все будет? Не могла бы ты просто мне довериться, расслабиться и осознать, что из Савля я превратился в Павла? Я хочу быть с тобой и сделаю все возможное, чтобы этого добиться, но я не начну меняться как личность, и упаси тебя Боже стать другой! Мне нужна Пия, которую я знаю, с ее неуверенностью, со странными идеями, потрясающи юмором и очаровательной беспомощностью, это тебе понятно?

А мне нужен он, но в моей голове прочно застрял образ неисправимого бабника.

– А ты можешь себе представить, что рядом будет всего одна женщина? Я имею в виду, будешь ли ты мне верен?

Макс взял меня за руки и серьезно сказал:

– Пия, у меня была масса приключений с женщинами, но измены – это не по мне. Мне не хотелось по-настоящему знать ни одну из этих женщин потому что я не был готов связать с ними жизнь. Я мало что могу тебе предложить, разве только мое слово, что я ничего не хочу так сильно, как быть с тобой. Теперь от тебя зависит, можешь ли ты мне доверять или всегда будешь видеть во мне только любителя острых ощущений.

Я почувствовала, что он говорит искренне, а разве есть другой способ убедиться, кроме того, чтобы самой проверить?

В конце концов, я все равно уже в его власти.

Конечно, все может пойти наперекосяк, может быть, я еще пожалею, ведь от разочарований не застрахован никто.

Но куда больше я буду жалеть, если не сделаю попытки.

– Надеюсь, ты не потеряешь свой шарм, иначе мне будет скучно. – Я улыбнулась.

– Это значит «да»?

Я кивнула. Макс вздохнул, закружил меня и крепко поцеловал.

И тут я услышала странные звуки.

Макс замер на месте:

– Чуть не забыл. Ваши подарки!

Мы спустились вниз. Он взял в руки корзину.

– Для всех троих. Каждой по подарку.

В корзинке лежали три котенка. Черный, рыжий и серый в полоску.

Я засмеялась.

– Ну, я вспомнил, что вы всегда боялись закончить жизнь старыми девами, у которых единственное родное существо – это кошка, поэтому идея показалась мне забавной.

Мне тоже!

Теперь у меня есть любимый мужчина? Я повзрослела?

Оказалось, что в этом нет ничего смешного. Может быть, потому, что его зовут Макс и он ни за что на свете не захочет запихнуть меня в бесполый бежевый костюм.

Конечно, я бы его проворонила, если бы не мои подружки. Но для чего же еще в мире существует дружба?

Естественно, все, кроме меня, знали о приезде Макса, так что никто особо не удивился.

Мы провели чудесные выходные и совсем не хотели уезжать. Но нас ждали новые дела.

Катарине предстояло родить ребенка, Герберту – сходить в аптеку, чтобы закупить новую порцию лекарств, мы с Верой хотели заняться распространением биографии Леандера, а еще нужно было организовывать фонд.

В мае мы загрузились в самолет, держащий курс на Тоскану. Мы – это Макс, Катарина с Руфусом, Герберт и Вера.

Макс снова поразвлекся: отвел стюардессу в сторону и доверительно, но достаточно громко, чтобы все могли слышать, – сообщил, что его девушка, то есть я, панически боятся самолетов (выдумано прямо на ходу). Меня это не обидело, просто ближайшие пассажиры озаботились моим состоянием и очень трогательно за мной ухаживали. Передо мной сидел инженер на пенсии, который пытался объяснять мне во всех подробностях, что означает тот или иной шум, и для пущего успокоения ласково похлопывал меня по руке:

– Все нормально. Вот сейчас мы запускаем двигатели. Может быть, нас слегка потрясет, но и это вполне нормально. – Всё и все вокруг казались совершенно нормальными, кроме моего любимого мужчины по имени Макс.

Сказав, что на меня уже начал действовать валиум, я быстренько закрыла лицо маской и, все еще красная, устроилась в кресле поудобнее.

Я размышляла о том, как за последнее время изменилась моя жизнь, и чувствовала себя очень счастливой.

Когда после достопамятного, судьбоносного пребывания в Тоскане мы вернулись в Германию, нас ожидало несколько сюрпризов.

Биография Леандера за пару недель добралась в списке бестселлеров до самого верха.

Наш финансовый директор удивлялся, что Леандер не очень сильно радуется такому успеху, и каждый день сообщал ему, как хорошо продается книга, не теряя надежды осчастливить господина Бергландта.

Еще раз мы с ним встретились, когда мне пришлось присутствовать при раздаче автографов.

Я считала, что он меня до смерти ненавидит и не удостоит даже взгляда, но, как ни странно, он, похоже, проникся ко мне уважением и даже снова пытался клеиться.

Мы так хорошо подходим друг другу, заявил Леандер. Если бы он только послушал меня, когда я рассказывала, что такое Витта. Но ведь никогда не поздно начать все сначала.

Я прекрасно понимала, что все эти попытки предназначены не мне, а его деньгам, которые он, вероятно, пытался вернуть не мытьем, так катаньем.

Но Леандеру грех обижаться, ведь суета вокруг биографии поспособствовала его карьере. Он получил новое шоу в субботу вечером на крупном частном канале и очень выгодный договор на рекламу.

Но больше всего повезло бывшему мужу Витты. Он смог вернуться к нормальной жизни и нашел работу в фирме, занимающейся организацией ярмарок.

К Рождеству мы создали фонд, окрестив его «Жажда странствий».

Катарина, будучи уже на восьмом месяце, закатила по этому поводу грандиозный праздник, пригласив высокопоставленных гостей и не забыв при этом подставить им кружку для сбора пожертвований.

В прессе гадали, кто же отец ее ребенка. Катарине очень льстил спектр вероятных кандидатов. Речь шла исключительно о людях весьма значительных. Только один раз она обратилась за помощью к своему адвокату и потребовала опровержения. Газетенка, которая до сих пор никогда не отличалась особым профессионализмом в проведении расследований, выдвинула абсурдную идею, что отец – Леандер, потому что их с Катариной пару раз видели вместе. А то, что при этом присутствовала и его «спутница», то есть я, никого уже больше не интересовало.

Незадолго до срока она пригласила нас с Лилли к себе, темой беседы были, естественно, предстоящие роды. Катарина не была бы Катариной, если бы заранее не продумала все детали. Она уже давно назначила день, в который ее мальчик появится на свет посредством кесарева сечения.

– Пия, не думаешь же ты, что я собираюсь часами корчиться в экскрементах, терзаемая болью, чтобы в конце концов уговорить их сделать мне обезболивающий укол. Нет, ни за что. Оптимальный способ – кесарево сечение под общим наркозом: раз – и готово.

Лилли, естественно, пришла в ужас и попыталась уговорить Катарину рожать в воде.

В оговоренный день мы с Лилли тоже поехали в больницу. Правда, наша дорогая фрау фон Штейнбек говорила, что останется один на один с профессионалами (под этим словом она подразумевала акушерку и врача), но, может быть, в решающий момент она обрадуется, если увидит знакомое лицо дилетанта? Выяснилось, что мы с Лилли волновались совершенно напрасно, потому что нерожавших женщин в родильный зал не допускают. Очень здорово! Что это значит? Самое умное, что можно было придумать, – это заговорить об этом в присутствии Катарины, которую уже собирались вести в святая святых. У нее был такой вид, будто она вот-вот передумает.

Присоединившийся к нам Герберт, будущий крестный, выразил готовность принести в жертву себя.

– Ну что ж, если никто из вас, нерожавших женщин, не имеет права попасть в операционную, придется мне.

По цвету он (впрочем, не он один) напоминал кусок мела.

Катарина пришла в ужас и закричала:

– Избавьте меня от этого ипохондрика! Неужели обязательно навязывать мне человека, которому сразу же станет плохо и который все уши прожужжит, вопрошая, не заразно ли это. Герберт, не обижайся, я не имела в виду ничего плохого.

Герберт нисколько не обиделся, наоборот, почувствовал облегчение, ведь снаряд пролетел мимо. В конце концов появились еще и родители Катарины, которые до сих пор занимались подбором имени. В данный момент абсолютным фаворитом являлся Руфус, в чем они и пытались любой ценой убедить свою дочь. Катарина уже была готова отказаться от операции и ждать, пока начнутся схватки. Мать ее подбодрила и предложила побыть с ней, но Катарина отреагировала очередным приступом паники и волнения.

И, как выяснилось, не напрасно, потому что будущая мама до сих пор ошибалась, считая, что кесарево сечение делают под общим наркозом.

Когда симпатичный анестезиолог объяснил, что наркоз дают только местный и она сможет увидеть весь процесс собственными глазами, Катарина отказалась от идеи кесарева сечения. Через два дня у нее начались схватки.

Родители смогли ее убедить, что малыша следует назвать Руфусом. Ведь это очень красивое имя, к тому же они готовы финансировать большую часть проекта «Мать и дитя».

Катарина, вопреки ожиданиям и к своему собственному удивлению, оказалась великолепной матерью.

Она трогательно заботится о Руфусе, но осталась верной своим принципам и является живым доказательством того, что можно быть одновременно любящей матерью и элегантной женщиной.

Хотя Лилли уверена, что при таком количестве прислуги это совсем не трудно, мы обе считаем:

материнство пошло ей на пользу.

Лилли с Себастьяном еще в марте перебрались со всеми своими пожитками в Тоскану и даже успели принять первых гостей. Они пребывают в постоянном восторге и не могут говорить ни о чем, кроме свежего воздуха, потрясающих красок и удовольствия, которое им доставляет наш совместный проект. Ежедневно они присылают нам по электронной почте моментальные снимки со своими загорелыми и счастливыми физиономиями.

«Я делаю это, прежде всего для того, чтобы ваша тяга к дальним странствиям не испарилась и в начале лета вы приехали вас навестить».

Как будто нас нужно уговаривать!

Моя мама горда, как обладатель Оскара, потому что ее дочь написала бестселлер, хотя на обложке моя фамилия напечатана совсем маленькими буковками. Мои родители и тетя Эда собираются на две недели в Тоскану, климат которой наверняка пойдет им на пользу. Они все еще думают, что дом мы сумели купить на средства от продажи моей столь популярной книги. Ну что ж, в чем-то они правы. Вера недавно влюбилась, а Штадер купил абонемент на все выступления Герты в этом сезоне.

Я так счастлива с Максом! Дело не в том, что без него моя жизнь была ущербной, просто он сделал ее богаче. У нас настоящие зрелые отношения, как сказала бы доктор Корнелиус. Это не значит, что мы не ссоримся. Время от времени я теряю уверенность и не могу сидеть спокойно, если мне кажется, что он флиртует. Иногда он начинает бояться, что я снова влюблюсь в какого-нибудь обманщика и сбегу. Но, как красиво говорят англичане, we are getting there (Здесь: с кем не бывает (англ.)). Мы пока живем порознь, и мои биологические часы еще не включились, хотя кое-кто предсказывает, что это вот-вот произойдет. Но зато у нас, как и прежде, масса удовольствий.

Что касается карьеры, то Макс резко пошел в гору. Его выставка в галерее у Катарины имела колоссальный успех! О ней сообщали даже в «Зюддойче цайтунг», и причем в самых лестных выражениях. Он обожает меня этим поддразнивать: в конце концов, мою беллетристику никогда не упомянут на столь высоком уровне, разве что в качестве отрицательного примера.

Иногда Макс самодовольно заявляет: Знаешь, Маковка, хоть у одного из нас должно быть честолюбие!

Сейчас вдобавок ко всем радостям он издает еще и альбом фотографий. Так что скоро его эго от важности распухнет до невероятных размеров.

Ха! Он еще не знает, что я тайно пишу роман, напичканный иностранными словами и умными выражениями, так что я носом чую аромат Пулитцеровской премии.

Погрузившись в мысли, я совсем не заметила, что мы прилетели. Мои милые попутчики уже перестали бродить по салону и послушно пристегнулись ремнями.

В аэропорту нас восторженно встречали Лилли и Себастьян.

Они искренне увлеклись проектом, что меня успокоило, потому что не каждый способен пребывать в сельской усадьбе триста шестьдесят пять дней в году. Себастьян даже придумал приглашать матерей с больными детьми, которых он параллельно мог бы лечить. Тоскана понравилась им даже больше, чем они предполагали. И это здорово, потому что я уже не раз наблюдала, как терпели крах проекты переселения за город и люди, измученные скукой, сожалея о содеянном, возвращались в большие города.

Только мы успели приехать, как Лилли потащила нас показывать новые грядки и оливковую рощу. Она собиралась делать оливковое масло, но урожай начнут собирать только в конце ноября. С Кьярой, маклершей, которая продала нам дом, они подружились, так что по вечерам часто выбирались в город и уже сносно общались на итальянском.

Пока Лилли с Себастьяном готовили ужин, мы поднялись к себе.

Я подошла к окну, вдохнула свежий воздух и вспомнила, в каком тяжелом состоянии появилась здесь впервые.

Сейчас мне было настолько хорошо, что я дала себе слово наезжать сюда хотя бы раз в месяц.

Когда мы собрались на уютной террасе за ужином, вечернее солнце еще дарило тепло. Мы подняли бокалы хорошего вина, и наступило одно из редких мгновений совершенной гармонии.

– Теперь официально установлено, что мы стареем и превращаемся в мещан. Герберт усмехнулся, посмотрев на всех по очереди.

– Если это называется старость и мещанство, то я обижен до глубины души на тех, кто имеет что-то против, пробормотал Себастьян.

– Кстати, родственник, ты единственный еще не созрел до нормальных отношений, постоянно пытаешься что-то себе доказывать, в общем, пока еще одолеваешь первый семестр, Фрау Корнелиус считает, что из-за своей ипохондрии ты боишься старости и поэтому окружаешь себя малолетками.

Мы засмеялись, а Герберт изобразил возмущение:

– Вот как, но ведь в качестве крестного я достаточно хорош?

Безусловно! Он не просто хорош, он восхитителен. Стоит только посмотреть, как трогательно он заботится о Руфусе, тут же появляется надежда.

– И вообще, кто бы говорил! Кто тут недостаточно зрелый, кто держит в тайне имя отца своего ребенка? – закричал Герберт.

Тут зазвонил сотовый Веры. Она прошла в дом, чтоб поговорить без помех. Минут через пятнадцать, взволнованная, вернулась за стол, посмотрела на меня и заорала:

– Пия, это был Штадер. Ни за что не поверишь, кто претендует, чтобы ты писала следующую биографию!

Я ждала.

– Филипп Занденфорт.

Филипп Занденфорт! Невероятно привлекательный актер, который иногда снимается в фильме «СSI: место преступления»? Не какая-то бабочка-однодневка, а состоявшийся профессионал!

Мы с Максом посмотрели друг на друга и разразились хохотом.

– Вера, не могла бы ты на минутку дать мне твой телефон?

Она, ничего не понимая, протянула мне мобильник.

Я набрала номер Штадера:

– Штадер, я на минутку, хочу только сказать, чтобы ты передал Занденфорта Шрёдеру.

Вера завопила от ужаса:

– Ты с ума сошла! Он такой сексуальный! Если теперь ты будешь работать только с теми, из кого песок сыплется, я перейду в ассистентки к Шрёдеру.

Катарина согласилась с Верой и от себя добавила, что у меня есть определенные обязательства по отношению к своим одиноким подругам.

Я пообещала, раз уж так, согласиться на работу с актером из мыльной оперы (для Веры) и постараться раздобыть заказ на интервью с крон-прицем Филиппом Испанским (для Катарины). Тут Макс заявил, что можно попытать счастья с северными представителями высшего дворянства, в конце концов, они уже доказали свою лояльность к матерям-одиночкам благодаря принцессе Метте-Марит. И мы приступили к своему любимому делу – обмену сплетнями и слухами.

Я оглядела Макса, моих друзей, маленького сына Катарины, и меня охватило чувство глубочайшего счастья.