Текст книги "Рассказы из убежища"

Автор книги: Анна Франк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Мудрый гном

Вторник, 18 апреля 1944 г.

Жила однажды девочка-эльф по имени Дора. Она была красива, ни в чем не испытывала недостатка, и родители ее страшно баловали. Кто бы на нее ни смотрел, всегда видел ее смеющейся; она смеялась с раннего утра до позднего вечера, всегда всему радовалась и не знала никаких огорчений.

В том же самом лесу, что и Дора, жил маленький гном по имени Пелдрон. И во всем он казался полной противоположностью Доре. Если она всегда радовалась прекрасному, то он горевал из-за бедности, которая существовала в мире, а в особенности в мире гномов и эльфов.

И вот как-то мать послала Дору к сапожнику, который жил в их деревне, и случаю было угодно, чтобы ей встретился этот скучный и вечно унылый гном.

Дора вообще-то была славная девочка, но из-за того, что все считали ее неотразимой, она о себе слишком много воображала. Шаловливая, как всегда, она подбежала к Пелдрону, сорвала с него красивый колпачок и остановилась поодаль, громко смеясь. Пелдрон не на шутку рассердился на эту отвратительную девчонку, он топнул ногой и закричал:

– Отдай мою шапочку, мерзкое создание, отдай сейчас же!

Но Дора и не подумала отдать ему шапочку, она отбежала подальше и спрятала ее в дупло дерева; после этого она снова поспешила своей дорогой к сапожнику.

После долгих поисков Пелдрон наконец-то нашел свой колпачок. Он вообще не выносил шуток, а Дору так просто терпеть не мог. Рассерженный, шел он дальше, как вдруг чей-то глухой голос вывел его из раздумья:

– Постой-ка, Пелдрон, я не только самый старый, но и самый бедный гном в мире. Не дашь ли ты мне немножко денег, чтобы я мог купить себе чего-нибудь поесть?

Пелдрон отрицательно замотал головой.

– Ничего я тебе не дам, лучше бы тебе умереть, чтобы не страдать в этом мире от бедности, – сказал он и, не оглядываясь, продолжал свой путь.

Дора тем временем закончила свои дела у сапожника и по дороге домой тоже встретила старого гнома, который попросил ее дать ему немного денег или еще что-нибудь.

– Нет, – сказала Дора, – денег тебе я не дам, ты не должен был оказаться в такой нужде – ведь мир так прекрасен и я не могу тратить время на бедных.

И она вприпрыжку побежала дальше.

Тяжело вздохнув, старый гном сел в мох и задумался. Как бы взяться за этих детей, чтобы оба они, один – слишком грустный и другая – слишком веселая, не остались такими на всю свою жизнь?

А вы должны знать, что этот старый-престарый гном был вовсе не простым гномом, он был волшебником, и, конечно, не злым. Совсем наоборот: он хотел, чтобы и люди, и эльфы, и гномы сделались чуть-чуть лучше, тогда бы мир тоже сделался чуть-чуть лучше. Целый час сидел он и думал, а потом встал и медленно пошел к дому, где жила семья Доры.

И вот через день после встречи в лесу Дора и Пелдрон сидели в запертом домике; они оказались в неволе. Старый гном перенес их сюда, чтобы заняться их воспитанием, а если уж он чего-то хотел, никакие родители не могли ему воспрепятствовать.

С чего же должны были начать они оба, сидя в этом маленьком домике? Выйти нельзя, возражать тоже, и целый день надлежало трудиться – такие три распоряжения сделал гном. И вот Дора выполняла свою работу, а потом принималась за шутки, и Пелдрон делал свою работу, а потом все так же печалился. Каждый вечер в семь часов старый гном приходил посмотреть, что они сделали за день, а потом снова оставлял их одних.

Да, но что же было им делать, чтобы вновь оказаться на свободе? Оставалось только одно средство: исполнять приказания гнома, а это было немало.

Он не позволял им выйти наружу, не разрешал возразить ни слова и велел много работать – вот три задания, которые они получили от старого гнома.

О, с каким трудом Дора терпела целый день этого нудного Пелдрона: Пелдрон здесь, Пелдрон там, и никого больше. Но времени беседовать с Пелдроном тоже не оставалось, потому что Доре приходилось готовить, чему она научилась дома у своей матери, поддерживать чистоту в доме, а если оставалось время, еще и ткать.

Пелдрон же в закрытом дворике рубил дрова, перекапывал землю, а закончив всю дневную работу, еще чинил башмаки. В семь часов вечера Дора звала его ужинать, и после всего они чувствовали себя настолько уставшими, что едва могли отвечать старому гному, когда тот приходил вечером проверить, что они сделали за день.

Целую неделю жили они такой жизнью. Дора по-прежнему много смеялась, но постепенно начинала понимать всю серьезность жизни и осознала, что есть много людей, которым очень и очень трудно, и что, конечно, никак не будет чрезмерной роскошью дать что-нибудь этим людям, а не отделываться от них грубым ответом.

Да и Пелдрон уже не так много грустил, как прежде, и порой даже тихо насвистывал за работой, а то и смеялся вместе с Дорой над ее шутками.

Когда наступило воскресенье, старый гном разрешил им пойти вместе с собой в маленькую часовню, куда всегда ходили эльфы в своей деревне. Они гораздо внимательней слушали слова гнома-священника, и у них обоих было очень хорошо на душе, когда они возвращались обратно через лес.

– Раз уж вы такие послушные, можете сегодня побыть весь день на воле, как прежде, но не забывайте: завтра – опять за работу, не вздумайте идти домой или в гости к кому-нибудь и будьте все время вместе!

Никто из них и не подумал ворчать, они так радовались, что могли остаться в лесу. Целый день они плясали, смотрели на птичек, цветы, видели голубое небо, приветливое, теплое солнце и были счастливы.

А вечером по требованию своего наставника они вернулись в свой домик и, проспав там до утра, снова принялись за работу. Целых четыре месяца заставил их старый гном оставаться вместе. Каждое воскресенье могли они ходить в церковь, а потом резвиться на воле, но всю неделю заняты были тяжелой работой. Когда четыре месяца миновали, старый гном взял их за руки и вечером пошел с ними в лес.

– Ну, дети мои, думаю, что вы часто на меня очень злились, – сказал он, – и, наверное, вы уже очень хотите домой, не правда ли?

– Да, – кивнула Дора.

– Да, – кивнул Пелдрон.

– Но вы понимаете, что это время пошло вам на пользу?

Нет, ни Дора, ни Пелдрон это еще не вполне понимали.

– Тогда я вам объясню, – сказал старый гном. – Я поступил так, чтобы дать вам понять одну вещь. Кроме ваших удовольствий и ваших печалей на свете есть и нечто другое. Вам обоим будет теперь гораздо легче жить в мире, чем до того, как вы побывали здесь. Доортье стала чуть серьезнее, а Пелдрон чуть веселее именно потому, что пребывание здесь заставило вас научиться тому, чему следовало. Я думаю, что и друг с другом вы сможете теперь уживаться гораздо лучше. Не так ли, Пелдрон?

– Да, теперь Дора кажется мне гораздо милее, – отвечал маленький гном.

– Ну вот, можете вернуться к родителям, но вспоминайте иногда о том, как вы жили в маленьком деревянном доме. Радуйтесь всему прекрасному, что дарит вам жизнь, но не забывайте также о горестях, да и сами старайтесь поступать так, чтобы на свете стало чуть меньше горя. Все люди должны помогать друг другу. Эльфы и гномы, и даже такие маленькие эльфы, как Дора, и такие маленькие гномы, как Пелдрон, тоже могут кое-что сделать. Что ж, идите своей дорогой и не сердитесь на меня: я сделал для вас, что мог, вам же на пользу. Будьте здоровы! Прощайте, дети!

– Прощай! – откликнулись Дора и Пелдрон и побежали прочь, каждый к своему дому.

Старый гном сел на траву. У него было единственное желание – помочь всем человеческим детям найти правильный путь.

Дора и Пелдрон вполне довольствовались тем, что имели, всю свою жизнь. Они раз и навсегда научились тому, что есть время и для смеха, и для слез, а позже, много позже, когда они уже стали взрослыми, им захотелось жить вместе в одном домике, и Дора делала всю работу внутри, а Пелдрон – снаружи, как некогда в детстве!

Блёрри, открыватель мира

Воскресенье, 23 апреля 1944 г.

Однажды, когда Блёрри был еще совсем, совсем маленький, ему ужасно захотелось избавиться от опеки своей мамы-медведицы и что-нибудь открыть самому в настоящем, большом мире.

День за днем делался он все более сосредоточенным, так усердно обдумывал он свой план. Но к вечеру четвертого дня все уже было в порядке. План созрел, и дело было только за его выполнением. Нужно рано-рано утром выйти в сад, разумеется, очень тихо, так, чтобы Мишье, его хозяйка, ничего не заметила, проползти в щель в зеленой ограде, а там… там он откроет для себя мир!

Так он и сделал – и до того тихо, что побег его заметили, когда он уже несколько часов был в пути.

Вся его шкурка запачкалась землей и грязью, когда он пролезал сквозь живую изгородь, но не станет же медведь (и к тому же еще маленький плюшевый мишка), которому хочется открыть мир, нервничать из-за какой-то там грязи. Итак, устремив взор вперед, чтобы ненароком не споткнуться о камень, Блёрри смело пошел к улице, куда вела узенькая дорожка между садами.

Выйдя на улицу, он на мгновение испугался множества громадных людей – между их ногами его совершенно не было видно. «Нужно держаться с краю, а то они, чего доброго, собьют меня с ног», – подумал он, и это было вполне разумно. А Блёрри и был разумным, это следовало уже из того, что он, такой маленький, хотел открыть мир в одиночку!

И вот он шел по самому краю улицы и следил за тем, чтобы не оказаться в середине людского потока. Но вдруг его сердечко заколотилось изо всех сил: что это? Громадная, черная, мрачная бездна открылась у него перед ногами: люк, он вел в подвал, но Блёрри этого не знал, и у него закружилась голова. Не спуститься ли туда? В испуге он огляделся по сторонам, но мужские ноги в брюках и женские в чулках как ни в чем не бывало сновали вокруг разверстого люка.

Не вполне оправившись от страха, Блёрри осторожно обошел люк и скоро уже опять, как и раньше, мог идти вплотную к стене.

«Вот, иду я в громадном мире, но где же сам этот мир? Из-за всех этих ног в чулках или брюках я совсем не вижу его, – размышлял Блёрри. – Наверное, я слишком мал, чтоб открыть мир. Ну ничего, когда стану старше, я буду гораздо выше, а если пить молоко с пенкой (при одной мысли об этом он аж вздрогнул), то я точно буду ростом не меньше, чем все эти люди. Так что пойду себе дальше, и рано или поздно я этот мир все-таки увижу».

И Блёрри шел себе дальше, но как ни старался, все эти толстые и тонкие ноги вокруг жутко ему мешали. Однако разве нужно все время только идти? Он почувствовал страшный голод, и к тому же стало темнеть. А Блёрри вообще не подумал о том, что ему нужно и есть, и спать. Его настолько переполняли планы открытия мира, что он и думать не мог о таких обычных и негероических вещах, как сон или еда.

Вздыхая, он еще некоторое время брел дальше, пока не обнаружил, что дверь одного из домов открыта. Слегка поколебавшись, он все же решился и тихонько вошел.

Ему повезло, потому что, пройдя еще через одну дверь, он увидел между четырьмя деревянными ножками какой-то махины две миски: одну с молоком и густой пенкой, а другую с какой-то кашей. Голодный и жадный до чего-нибудь вкусного, Блёрри одним махом выпил все молоко, вовсе не обращая внимания на пенку, как и приличествует взрослым медведям, а потом дочиста съел и всю кашу. Он был сыт и доволен.

Но, о ужас! Что это такое вошло в комнату? Белое, с большими зелеными глазами, оно медленно приближалось, не сводя с него глаз. Прямо перед ним оно остановилось и спросило тоненьким голоском:

– Кто ты и почему съел мой обед?

– Я – Блёрри, и для открытия мира мне нужна пища, поэтому я и съел твой обед. Но я и знать не знал, что он твой!

– Ах вот оно что, ты хочешь открыть мир, но почему ты нашел именно мои миски?

– Потому что никаких других не увидел, – ответил Блёрри как можно более дерзко. Потом подумал и спросил уже более вежливо: – Но как же тебя зовут и что ты, интересно, такое?

– Меня зовут Мирва, я принадлежу к породе ангорских кошек. Я очень ценная кошка, как утверждает моя хозяйка. Знаешь, Блёрри, одной бывает так скучно – не хочешь ли немного побыть со мной?

– Я, пожалуй, посплю у тебя, – отвечал Блёрри бесстрашно и с такой миной, словно делал одолжение красавице Мирве. – Но утром я должен уйти: мне нужно открывать мир!

Мирва вполне была довольна таким ответом.

– Иди со мной! – сказала она, и Блёрри последовал за нею в другую комнату, где увидел множество деревянных ножек, больших и маленьких, но… там находилось и нечто другое: в углу стояла большая плетеная корзина, а в ней лежала обтянутая зеленым шелком подушка.

Мирва ступила лапами прямо на подушку, но Блёрри постеснялся залезть туда: ведь он очень испачкался.

– Нельзя ли мне немного умыться? – спросил он.

– Ну еще бы, – ответила Мирва. – Я тебя вымою, да и сама умоюсь.

Хорошо, что Блёрри не знал столь странного способа, а то бы он ни за что не дал Мирве так с собой обращаться. Кошка велела ему стоять прямо и не спеша стала вылизывать ему ноги. Блёрри испугался и со страхом спросил, всегда ли она так все моет.

– Да, – ответила кошка. – Вот увидишь, каким станешь чистым, будешь блестеть, а блестящему плюшевому медвежонку везде путь открыт, и тебе гораздо легче будет открывать мир.

Блёрри постарался спрятать свой страх подальше и, как настоящий медведь, стоял и ни разу не пикнул.

Мытьем Мирва занималась довольно долго. У Блёрри уже кончалось терпение, да и ноги болели оттого, что он так долго стоял, но в конце концов он и вправду заблестел! Мирва снова прыгнула в свою корзину, и Блёрри, смертельно уставший, улегся рядом. Мирва укрыла его, если можно так выразиться, своим собственным мехом – ведь она почти улеглась на него. Не прошло и пяти минут, как они оба уже крепко спали.

На следующее утро Блёрри, проснувшись, немало удивился и только через несколько минут сообразил, кто же на нем лежит. Мирва тихонько мурлыкала, и Блёрри уже предвкушал, как он позавтракает. Вовсе не стесняясь нарушить покой своей покровительницы, оказавшей ему такой радушный прием, он оттолкнул ее от себя и почти что скомандовал:

– Мирва, пожалуйста, дай мне мой завтрак, я ужасно проголодался!

Мирва сначала зевнула, потом потянулась, так что стала вдвое длинней, чем обычно, и ответила:

– Ну нет, теперь ты ничего не получишь, моя хозяюшка не должна заметить, что ты здесь. Тебе нужно пробраться как можно скорее в сад и исчезнуть!

Мирва выпрыгнула из корзины, и Блёрри пришлось за нею последовать – через одну дверь, потом через другую, потом еще через одну, только стеклянную, пока они не вышли наружу.

– Счастливого пути, Блёрри, прощай!

И она исчезла.

Одинокий и уже не столь убежденный в своих способностях (после минувшей ночи), Блёрри проследовал через сад и сквозь дырку в заборе выбрался на улицу. Куда теперь идти и сколько еще пройдет времени, пока он откроет мир? Этого Блёрри не знал. Он медленно шел по улице, как вдруг из-за угла выскочило стремглав что-то громадное и четырехлапое. Оно издавало такие страшные звуки, что у Блёрри даже в ушах загудело. Испуганный, прижался он к каменной стене дома. Громадное чудовище остановилось в нескольких шагах, а потом стало медленно к нему приближаться. В страхе Блёрри заплакал, но это не произвело на чудовище никакого впечатления. Напротив, оно всего-навсего уселось и уставилось своими громадными глазищами на бедного медвежонка.

Блёрри весь дрожал, но все-таки собрал все свое мужество и спросил:

– Чего тебе от меня надо?

– Да я хочу просто рассмотреть тебя получше, потому что такие, как ты, мне еще ни разу не попадались!

Блёрри вздохнул: оказывается, и с такими громадинами можно разговаривать. Но тогда странно, почему же его хозяйка никогда не понимала его? Впрочем, он не смог долго раздумывать над этим важным вопросом, потому что большущее животное разинуло свою пасть и стали видны все его зубы. Блёрри ужаснулся еще больше, чем тогда, когда Мирва его мыла. Чего же ему ждать от такого страшного зверя?

Он узнал это гораздо раньше, чем ему бы хотелось, потому что, не долго думая, зверь схватил его зубами за шиворот и потащил по улице.

Плакать Блёрри уже не мог – он сразу бы задохнулся, кричать он тоже не мог; единственное, что ему оставалось, – терпеть и дрожать, и это отнюдь не придавало ему мужества.

Теперь ему уже не требовалось идти самому, и, если бы не боль в затылке, дело выглядело не так уж и плохо. Казалось, что тебя куда-то везут, – чего ж тут страшного? А из-за равномерных покачиваний его даже стало клонить ко сну. «И куда же я попаду? Где?.. Куда?..» Блёрри так долго тащили, что он и впрямь задремал.

Но сон продолжался недолго, потому что громадное создание в конце концов задумалось, а зачем это оно трусит по улице с какой-то непонятной штукой в зубах? Собака разжала зубы, так что Блёрри шлепнулся наземь, и побежала дальше.

Маленький, беспомощный мишка, хотевший открыть для себя весь мир, лежал на улице, совсем один, и у него все болело. Но он все же встал, чтобы не оказаться у кого-нибудь под ногами, протер глаза и осмотрелся.

Куда меньше ног, куда меньше стен, гораздо больше солнца и меньше камней под ногами – может, вот он, мир? В его голове не оставалось места для мыслей, там что-то стучало и барабанило, и идти никуда уже не хотелось. Зачем? Куда идти? Мирва далеко отсюда, мама еще дальше, а с ней и его хозяйка. Но нет, раз уж он отправился в путь, нужно выдержать до конца, пока он все-таки не откроет мир.

Услыхав позади себя какой-то шум, он в испуге повернул голову: не укусит ли его еще какой-нибудь зверь? Но нет, рядом стояла маленькая девочка, которая вдруг увидела Блёрри.

– Смотри, мама, медвежонок, можно я возьму его? – спросила она свою маму, которая шла рядом.

– Нет, дитя мое, медвежонок какой-то грязный: вон, на нем кровь.

– Ну и что ж? Дома мы его вымоем. Я возьму его и буду играть с ним.

Блёрри ничего не мог понять из их разговора, его уши различали только язык животных. Но маленькая светловолосая девочка казалась такой миленькой, и он вовсе не противился тому, что его завернули в платок и положили в сумку. Так, раскачиваясь из стороны в сторону, Блёрри продолжал свое путешествие по миру.

Они шли так какое-то время, а потом Блёрри достали вместе с платком из сумки, и девочка взяла его на руки. Вот ведь радость! Теперь он мог наконец смотреть на дорогу сверху.

Какое множество каменных громад увидел он перед собою, и каких высоченных! А сколько же в них то тут, то там светлых отверстий! А над ними, прямо в небе – ясно, для красоты, – ну точь-в-точь, как перья на шляпке его хозяйки, – вился дымок, словно перышко держало во рту сигарету, такую же тоненькую, как та, из которой пускал дым хозяин у него дома. Как забавно все это! А над каменными громадами, наверное, оставалось еще много места, потому что там было все голубое, но гляди-ка, посреди голубого что-то двигалось, что-то белое закрывало его и подплывало все ближе, пока не зависало прямо над головою, но потом всегда уплывало прочь, и тогда над дымком все опять делалось таким же голубым, как раньше.

А внизу, там что-то гудело и неслось быстро-быстро – но где же лапы или ноги, на которых оно так бежало? Их вовсе не было, только какие-то круглые, надутые штуки. Да, оно того стоило: открывать мир! Ведь что толку сидеть дома? Для чего появляемся мы на свет? Оставаться все время со своей мамой? Ну нет! Видеть, узнавать новое – вот для чего хотел он стать взрослым! О да, Блёрри точно знал, чего хочет.

Но наконец девочка остановилась перед дверью. Они вошли в дом, и первое, что Блёрри увидел, – такое же существо, как Мирва, и звалось оно кошкой, как он прекрасно помнил. Кошка стала тереться о ноги белокурой девочки, но та ее отодвинула и подошла с Блёрри на руках к чему-то белому, что мишка уже видел в доме своей хозяйки, но названия чего не знал. Оно возвышалось над полом – широкое, белое и гладкое. С одной стороны виднелось что-то металлическое и блестящее – его можно было крутить, и белокурая девочка тотчас стала это делать.

Блёрри усадили на большую, твердую и холодную доску. Девочка стала его мыть, и прежде всего загривок, то самое место, за которое ужасный зверь на улице ухватил его своими зубами. Было очень больно, и Блёрри сердито ворчал, но никто не обращал на это никакого внимания.

На этот раз мытье длилось не так долго, как у Мирвы, но… было зато гораздо холодней и мокрей. Девочка справилась с ним довольно быстро. Она насухо вытерла Блёрри, завернула в чистый платок и уложила в кроватку на колесиках, точно такую, как у него дома.

Но зачем же в постель? Блёрри совсем не устал и вовсе не хотел спать. И как только девочка вышла из комнаты, он выскользнул из-под одеяла и через множество всяких дверей и проходов пробрался на улицу.

«Ну теперь обязательно нужно поесть», – думал Блёрри. Он слегка принюхался: здесь обязательно должна найтись какая-нибудь еда, явно ведь чем-то пахло. Блёрри пошел на запах и вскоре уже стоял перед дверью, из-за которой доносился этот вкусный аромат.

Он прошмыгнул мимо одетых в чулки ног какой-то дамы и очутился в лавке. Позади высоченной махины стояли две девушки, которые скоро его заметили. Им приходилось целый день тяжело трудиться, и помощь пришлась бы им очень кстати. Поэтому они тут же схватили его и посадили в какое-то темное и очень жаркое место. Блёрри чувствовал себя вовсе не плохо – главное, там можно было есть, сколько душе угодно. На полу и на низких полочках, повсюду вокруг него, рядами лежали булочки и пирожные – так много и такие красивые, каких Блёрри в жизни не видел. А что, собственно, он вообще видел? По правде сказать, совсем не много!

С жадностью набросился он на все эти сласти и съел столько, что его чуть не стошнило. Потом он еще раз внимательно осмотрелся вокруг. Здесь и впрямь было на что посмотреть: настоящая сказочная страна с молочными реками и кисельными берегами. Повсюду булочки, плюшки, печенья, пирожные – прямо бери и ешь. А какое движение царило вокруг: множество каких-то белых ног, и совсем не таких, какие Блёрри видел на улице.

Долго предаваться мечтам ему не пришлось: девушки, поглядывавшие на него издали, дали ему большую метлу и показали, как с ней обращаться. Подмести пол Блёрри, конечно, мог: его мама порой бралась за уборку и он при этом присутствовал. Он смело взялся за работу, но она оказалась не такой уж простой, потому что метла была очень тяжелая, а от пыли щекотало в носу, и он все время чихал. К тому же от непривычной работы, да еще при такой жаре, он стал задыхаться. А когда он время от времени давал себе отдых, тут же кто-нибудь появлялся, понукал его и вдобавок награждал подзатыльником.

«Если бы я не забежал сюда, – думал он про себя, – мне бы не дали такой противной работы». Но теперь ничего не поделаешь, приходилось подметать. И он подметал.

Он подметал уже так долго, что получилась большущая куча мусора. Потом одна из девушек взяла его за руку и отвела в уголок, где были насыпаны желтые жесткие стружки. Она положила на них Блёрри, и он понял, что может поспать.

С наслаждением, будто он был в мягкой постельке, Блёрри вытянулся, заснул и проспал до утра.

Ровно в семь часов нужно было вставать. Ему позволили вволю поесть всяческих вкусностей, а потом – опять за работу. Бедный Блёрри, он совсем не выспался после такого длинного и изнурительного вчерашнего дня. Он совсем не привык так много работать, и к тому же ему сильно докучала жара. Его головка, его ручки и ножки болели, и ему казалось, что у него все опухло.

Теперь ему в первый раз захотелось вернуться домой, к своей маме, своей хозяйке, своей прекрасной постельке, к прежней приятной и уютной жизни, но… как туда попасть? Бежать невозможно, потому что с него не спускали глаз и, кроме того, единственная дверь, когда ее открывали, вела в лавку, где сидели эти две девушки. Они бы снова водворили его на прежнее место. Нет, оставалось лишь ждать!

Мысли его путались, он чувствовал слабость и тошноту. Вдруг все вокруг него закружилось, он быстро сел на пол, никто не приободрил его. Когда Блёрри пришел в себя, он опять принялся за работу.

Но ко всему привыкаешь, так и с работой, которую Блёрри заставляли делать с раннего утра до позднего вечера. После того как он целую неделю не расставался с метлой, он не в состоянии был делать ничего другого.

Медвежата быстро все забывают, и это тоже неплохо; однако свою маму и свой прежний дом – их он все-таки не забыл. Но какими далекими и недостижимыми они казались сейчас!

Между тем девушки, нашедшие медвежонка, прочитали однажды в газете такое объявление: «Предлагается вознаграждение тому, кто вернет маленького коричневого медвежонка, откликающегося на имя Блёрри».

«А не наш ли это медвежонок? – подумалось им. – Делает он, в общем, не так уж много, но чего же еще можно ожидать от такого маленького зверька? Куда выгоднее получить за него вознаграждение!»

И они быстро вбежали в пекарню и громко позвали:

– Блёрри!

Блёрри, оторвавшись от работы, поднял глаза кверху: вроде кто-то позвал его по имени? Большая метла упала на пол, его ушки насторожились. Девушки подошли к нему и позвали еще раз:

– Блёрри!

Блёрри быстро подбежал к ним.

– Да, его действительно зовут Блёрри, вот видишь! – сказала одна из девушек. – Давай сегодня же вечером отнесем его!

На том и порешили. В тот же вечер девушки вернули Блёрри его хозяйке и получили обещанное вознаграждение.

Хозяйка Блёрри всыпала ему за непослушание, а потом поцеловала, потому что он все же вернулся. А от своей мамы он услышал:

– Блёрри, почему же ты убежал?

– Я хотел открыть мир, – ответил Блёрри.

– И ты открыл его?

– О, я столько, столько всего увидел, я теперь так много знаю!

– Ну да, конечно, но я спрашиваю тебя, открыл ли ты мир?

– Нет… э… вообще-то нет, я так и не смог его отыскать!