Текст книги "Держаться за звезды (СИ)"
Автор книги: Анна Есина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
– Давай приступай!
Не ведая, что творит, она подлетела к мужчине, схватила его за грудки и встряхнула, будто подстрекая к действию, заставляя поторапливаться.
– Прямо сейчас можешь начать! Я в таком эмоциональном раздрае, что и сопротивляться не стану. Магии можешь не опасаться.
Он выпрямился во весь рост, и руки сами собой отцепились от ворота кофты. Теперь, чтобы дотянуться до него, ей следовало встать на цыпочки, а то и вовсе подпрыгнуть – такой маленькой и тщедушной она ощущала себя рядом с ним.
Не говоря ни слова, Саша притянул её за плечи к себе, обнял и крепко прижал. Тёплые, сильные руки прошлись по спине, по шрамам, что скрывались под тонкой тканью рубашки. Не обращая внимания на её слабенькие попытки высвободиться, он погладил её по волосам.
– Не держи это в себе, выпусти, – второй раз за вечер он давал дельный совет, которому было легко следовать.
Она уткнулась носом ему в грудь, разом перестав вырываться и буйствовать, и заплакала. Слёзы сами текли из глаз – жгучие, чистые, опустошающие, нескончаемые. Все те слёзы, что она копила в себе эти годы, прорвались-таки наружу. Нос заложило, стало трудно дышать. Из горла наряду со всхлипами рвался нечеловеческий крик, и скоро она дала ему волю. Выла и стенала, совершенно никого не стесняясь. Весомую роль сыграл тот факт, что Сашу она почти не знала, и по большому счёту ей было плевать, что он о ней подумает, сочтёт ли истеричкой или просто станет брезгливо морщиться. А, может, она догадывалась, что только он способен целиком понять её боль, принять природу её происхождения и примерить на себя. Ведь они были похожи.
Яна долго не могла успокоиться. Казалось, внутри неё вдруг образовался водопад, все чувства смешались в нём с шумом и бурлением; и она так увлеклась этим процессом переживаний, что почти ничего не слышала, до слуха доносились лишь куцые обрывки фраз.
– Должна научиться доверию... Мир полон хороших людей, но чтобы это понять, необходимо забыть на мгновение о близорукости... Не ищи лёгких путей, однажды ты уже сделала ложный выбор из страха перед чувствами, нарочно стала женой нелюбимого мужчины. Это ведь так просто – провести остаток дней с человеком, который дарит комфорт, правда? К чему усложнять всё это страстью, притяжением и прочим, верно? Ты обожглась однажды и не захотела испытывать боль вновь, вполне разумно, но как-то уж слишком расчётливо... Присмотрись к Славе. Ты этого видеть не можешь, зато мне всё ясно как день. Вы – одно целое, точнее станете им, если ты наберёшься смелости и сделаешь этот шаг. Я уже сейчас вижу, что... глупо прозвучит, но другого выражения не подобрать – что волосы у вас вязаны. Не в прямом смысле, конечно, однако это в самом деле так. И похожи вы с ним гораздо больше, чем ты думаешь.
И многое другое, чего Яна не могла осознать и даже не запомнила.
Простились они далеко за полночь. На прощание Саша дал ей свою визитную карточку и взял клятвенное обещание, что она позвонит сразу, едва почувствует неладное. Будет ли это просто нехорошее ощущение или она случайно поранит палец – значения не имело, он хотел быть уверен, что с ней всё в порядке.
Оставшись в одиночестве, Яна обессилено рухнула на диван и постаралась ни о чём не думать. В руках по-прежнему была оставленная гостем карточка. Прямоугольник чёрного пластика с вытесненными на нём золотыми буквами: Александр Спешков, визуалист. На обороте нашлись контактные номера телефонов; один, состоящий из единиц, Яне уже знаком; второй запоминался не менее легко, тройки и семёрки. Гораздо больше девушку заинтересовало определение "визуалист". Не "ясновидящий", "экстрасенс", "кудесник", "медиум" или "говорящий со смертью" на худой конец, а визуалист. Странно, неясно, загадочно – в духе Саши, в общем. Он сам представлял собой ребус, не поддающийся решению. Ворвался в дом к Славе, нагородил небылиц, заставил вывернуть перед собой душу наизнанку, разбередил чуть подзажившие раны, вновь вынудил их кровоточить, а после всего ушёл, не оставив и тени просветления. Она не знала, как быть дальше. Жить – это вполне разумно, но под видом кого? Прежней Яной Шигильдеевой ей не стать, но вылепить себя с нуля, заново создать то, что уже есть и безвозвратно испорчено и повреждено, – под силу ли ей столь трудоёмкий процесс? Сумеет ли она вопреки вся и всем пойти иной дорогой, в параллель с прошлой жизнью?
Туманные размышления сновали по кругу, где каждый следующий вопрос, рождаясь, автоматически превращался в жуткую копию предыдущего. Это утомляло. И, чтобы не тратить время впустую, Яна пошла по пути наименьшего сопротивления и составила примерный список дел, в который вошли:
1. Восстановить (или забрать у мужа?) документы;
2. Найти работу (забыть о прежнем месте в средней школе, если решила начать с чистого листа);
3. Подыскать жилье (устроит маленький частный дом, их в Энске достаточно, арендовать можно за копеечную плату);
4. Добиться единоличной опеки над сыном;
Эту строку девушка выписала с особой яростью, осознавая, что никогда более не подпустит к своему ребёнку кого-то из Шигильдеевых. Уж лучше воспитывать его в одиночку, чем с таким отцом.
5. Оформить развод (или превратиться в молодую и убитую горем вдову? Было бы замечательно, око за око, как говорится);
6. Наладить связь с родителями, попросить прощения у мамы за былые обиды;
7. Поблагодарить Славу.
Выведя последнюю букву его имени, Яна остановилась и задумчиво уставилась в стену. Слова Саши об их схожести и слишком уж явной симпатии никак не шли из головы. Безусловно, она что-то испытывала к своему спасителю, да и как не испытывать? Молодой, красивый, словно испанец (отчего-то именно это сравнение приходило на ум в первую очередь, хотя она никогда не встречала испанца вживую), задорный, весёлый... Словом, ларец с достоинствами, а не парень, который, к тому же, совершил подвиг (никак не меньше), когда спас её, привёз к себе домой, обогрел, дал кров и пищу. Подобная забота подкупала, обезоруживала и порождала зверский аппетит. Она отвыкла от хорошего, никто за последние два года не смотрел на неё с добротой, никто не желал ей хорошего утра, не встречал улыбкой, возвращаясь с работы. И вдруг он даёт всё это, возмещает сполна, заполняет собой, казалось бы, навсегда покинутые пустоши в сердце. Она могла бы полюбить его лишь из благодарности. Это было бы странное чувство, нечто сродни дочерней любви к взрастившему и воспитавшему тебя отцу, но оно имело бы место...
Звук ворочающегося в замке ключа оборвал мысли. Яна скомкала лист со списком дел и убрала под подушку. Туда же отправилась визитная карточка Саши. Входная дверь отворилась, жёлтый свет вспыхнул в коридоре. Послышалась возня. Сердце девушки подхватило бой племенных тамтамов. Кровь застучала в висках. Она вспомнила кружку с каплей апельсинового сока на дне и бесшумно распласталась на диване, притворившись спящей. Силы на объяснения брать было неоткуда.
Слава вошёл в комнату, бросил взгляд на не разложенную софу (она почувствовала его даже спиной и крепче зажмурилась). Подошёл. Запах его туалетной воды с острыми цитрусовыми нотками защекотал ноздри. Наклонился. Яна едва не закричала, однако вовремя одумалась и запретила нервам творить невесть что. Пушистое шерстяное одеяло проскользило по её телу от ног к плечам. Его пальцы коснулись лба, подтянули смоляную прядь волос, заправили ослушницу за ухо. Яне захотелось повернуться, увидеть его лицо, посмотреть в глаза... Но нет, шанс упущен. Скрип половиц в коридоре известил об уходе. Зашумела вода в душе. Потекли томительные минуты ожидания, наполненные беспорядочными размышлениями и фантазиями, содержание которых Яна не выдала бы и под пытками. А всё из-за Саши и его глупых советов, мол, присмотрись к парню! Не собиралась она этого делать.
Слава вернулся, но прежде громко щёлкнул выключатель в прихожей. Квартира погрузилась во тьму, разрываемую синим светом уличного фонаря, сующего свой электрический глаз сквозь оконное стекло. Яна боялась пошевельнуться и дышала через раз, чтобы ничем себя не выдать. Парень стал укладываться на ночь. Вынул из-за шкафа раскладушку, разложил на свободном закутке в углу комнаты, достал одеяло, подушку, постельное белье. Лёг, затих. Повернулся на бок, поправил сползающее со спины покрывало. Опять тишина, но длилась она недолго. Глубокий расслабляющий выдох. Вновь захрустели детали складного ложа. Девушка не выдержала первой.
– Может, поменяемся? – привстав на локтях, спросила она.
– Всё отлично, – не поднимая головы, сказал он. – Прости, что разбудил.
– Я не спала, как-то слишком много мыслей, – честно призналась Яна, ложась обратно и устремляя взгляд в потолок. Они находились в противоположных углах комнаты, потому, чтобы слышать друг друга, говорить следовало в полный голос. И девушку поразило, что её собственный звучит весело и бодро. Никакого секретного запаса энергии в себе она не ощущала.
– Та же ерунда, – вздохнул он и замолчал, будто бы не желая продолжать разговор.
А она не посмела настаивать. Воздух наполнился живыми звуками: громко зашаркала секундная стрелка настенных часов, заурчал холодильник, зашипела вода в трубах.
– Могу я спросить? – разрушил Слава сонную идиллию и, не дожидаясь ответа, продолжил, – ты теперь уйдешь? Я ведь вроде как выполнил свою часть сделки, выходил тебя. Хотя это вряд ли делает мне честь, ничего особого и делать-то не пришлось. Я к чему спрашиваю, не хочу, чтобы ты незаметно исчезала. Вроде как уйду на работу, а вернувшись, уже не застану тебя здесь – не лучший вариант для меня. Если надумаешь, дай знать заранее.
Он говорил сбивчиво и очень быстро, так, словно признавался в скверном поступке и спешил предоставить себе оправдание. Яна не знала, что и думать, но отказать не смогла и дала требуемое обещание. Он поблагодарил её, притом излишне сердечно, точно она невесть какую услугу ему оказала, в очередной раз перевернулся и глубоко и ровно задышал, изображая спящего.
Однако довольно скоро эмоциональная натура взяла верх над безуспешными попытками выказать безразличие. Одеяло было яростно отброшено в сторону. На ходу пряча торс в мягкую ткань футболки, Слава приблизился к дивану и опустился на корточки в изголовье.
– Просто хочу, чтобы ты знала, – зашептал он, смотря на Яну в упор, силясь поймать её бегающий взгляд, – необязательно уходить сейчас. И вообще когда-нибудь. В смысле, мне приятно твоё общество. Не предлагаю становиться моей личной кухаркой и домработницей, ты, конечно, должна вернуться к прежней жизни. Чёрт, – он обхватил руками голову и что есть мочи сцепил челюсти, да так, что заскрипели зубы. В нос ударил терпкий запах алкоголя, и для Яны кое-что прояснилось.
На лицо наползла озорная улыбка. Он выглядел таким милым, трогательным в эту секунду, точно ребёнок, истово жаждущий чего-то и не знающий, как выразить своё желание. Повинуясь мимолётному порыву, она потрепала его за щёку, а получив ответную улыбку, ту самую, его фирменную улыбку, от которой мурашки бежали по коже и что-то холодное ворочалось в животе, коснулась уголка полураскрытых губ. И вот тут стало по-настоящему страшно. Тело по-особенному отреагировало на это невинное, в общем-то, касание. Перед глазами потемнело, свет фонаря, заливающий комнату, потускнел. По полу и стенам прокатилась волна чёрных песчинок. Кубики льда в животе сцепились в огромный ком, чтобы вскоре превратиться в объёмное облачко пара. Внутренний жар – предвестник магического срыва – пропутешествовал от кончиков пальцев ног до макушки. И всё в течение одной секунды. В следующий миг она уже прижималась губами к его губам, чувствовала его всего, целиком, так близко, как никогда прежде. Его хмельное дыхание, тепло его кожи, лёгкую небритость. Его ладони на своей спине, сначала через ткань рубашки, а позже и без её вмешательства.
В её воображении их поцелуй был нежным, мягким, трепетным, неуверенным – да каким угодно, но только не разрушительным. Действительность утёрла нос любым представлениям. Это было внезапно и совсем непонятно. Она быстро очутилась на полу с задранной до груди рубашкой, с ногами, дерзко обхватившими его поясницу, и руками, жадно жмущими его плечи. Слава сверху, вес его тела особенно ощутим в области груди. И его ладони, они будто везде: в волосах, на затылке, гладят щёку, ключицу, выводят длину шеи, рисуют изгибы на боках и огненные круги на коже под рёбрами, ласкают бёдра.
Она чувствовала себя воском в объятиях пламени, таяла от каждого прикосновения, взмывала ввысь и миг спустя стремительно падала, чтобы вновь воспарить в облака.
Дыхание с шумом вырывалось из лёгких, голова шла кругом, того и гляди, охватит приступ морской болезни. Из последних сил держась за реальность, Яна открыла глаза, увидела перед собой лицо Славы, каждая чёрточка которого выражала блаженство. Над ним был тёмно-голубой потолок в трещинах рассохшейся извёстки и больше ничего. Ни миллиона огненных бусин, ни бешеных порывов ветра, ни снега из неоткуда, ни неистовых грозовых туч – её дар игнорировал всё, что происходило с телом. Он умышленно не замечал эмоций, бурлящих в ней, готовых изорвать плоть в клочья. Почему?
Ответ нашёлся сразу же. Машинально раскрывая губы навстречу чувственному поцелую, Яна прошлась раскрытой пятернёй по Славиным волосам и замерла в изумлении. Её ладони дымились или парили – сложно определить. От кожи исходили видимые струйки не то газа, не то мельчайших капель воды. Кружась и переливаясь всеми цветами радуги, они плыли к Славе, терялись в коротких тёмных прядях, впитывались кожей на лбу, щеках, шее. Свиваясь в кольца, уходили под футболку.
Панический ужас сдавил горло. Не ведая, что делает, девушка столкнула с себя Славу и с ногами забралась на диван, спеша оказаться как можно дальше. Его недоуменный взгляд нанёс сокрушительный удар в самое сердце. Глаза глубокого карего цвета, обыкновенно прищуренные, а сейчас широко распахнутые, сияли тем неестественным светом, какой она встречала сегодня дважды. Сначала в зеркале, когда рискнула столкнуться со своим нынешним отражением, затем у Саши. И причиной этого сияния явилась отнюдь не страсть (а как хотелось бы!). Её магия, необъяснимым образом напитавшая его тело, вызвала этот неоновый свет.
– Слишком быстро на твой взгляд, – сделал свой вывод Слава, озаряя её ослепительной улыбкой.
Яна не отплатила ему той же монетой, обхватила себя за плечи, унимая внутреннюю дрожь, и отчаянно прислушалась к своим ощущениям. Ничего. Пустота. Вакуум. Нет привычного жара, кровь не гудит в висках. Свобода, полная и безграничная. Неужто...
Теряясь в догадках, она щёлкнула пальцами, ещё раз и ещё, пока не поняла бесплодность этих попыток.
– Закрой глаза, – велела она Славе, – пожалуйста, Слав, закрой глаза. Представь костёр или – не знаю – зажигалку. Да, именно! Нарисуй её образ в воображении, каждую незначительную деталь. Металлическую защитную мембрану, лапку подачи газа, пластиковый корпус, надписи на нём – всё, до последней мелочи. Теперь мысленно щёлкни кремнием. Тсс, – видя, что он скорее пытается что-то выспросить и понять, нежели исполнить просьбу, она подсела ближе к парню, взяла его руки в свои и повторила указания, заверив, что это очень важно.
Он смежил веки и, видимо, успешно справился с поставленной задачей. По позвоночнику прокатилась жаркая волна. Одна, другая, и сменилась отрезвляющим холодом, будто на макушку ей вылили ушат колодезной воды.
– Бог мой, – охнул Слава, не сводя глаз с их переплетённых пальцев, объятых слабым синим пламенем.
Её произошедшее ничуть не взволновало. Убрав ладони за спину, девушка сосредоточилась на цепочке действий. Включить и выключит свет, распахнуть окно, закрыть его и последнее, самое сложное. Соберись, велела она себе, рисуя в воображении потрясающую картину: чахлое растение в глиняном горшке, что стоял на подоконнике, с пожелтевшими листьями и болезненно тонким стеблем, вдруг оживает, напитывается энергией и жизненными соками, наливается зеленью, растёт, на глазах удлиняются его побеги, вьются вдоль подоконника, ползут по стенам, сплетаются между собой.
Она открыла глаза и победно улыбнулась – стена, что находилась перед ней, сменила свой вульгарный розовый окрас на мшистое одеяние буйно растущей зелени. Её магия снова с ней!
Слава проследил за её взором, встал, подошёл к "живой изгороди", ощупал несколько листочков, словно убеждаясь в их подлинности, и захохотал. От нервов, как ей показалось.
– Очуметь! Другого слова не подобрать просто. А можешь, скажем, – он задумчиво обхватил пальцами подбородок, – отрастить мне усищи? Ну, такие здоровские, чтобы ниже шеи свисали, а когда чихнешь нечаянно, у бровей колыхались?
Яна засмеялась. Смех быстро перерос в истерику, а там и до внеочередного водопада слёз рукой подать. Но она сумела подавить это желание, найдя в себе диаметральную потребность. Сон – здоровый, крепкий, исцеляющий восьмичасовой отдых. Обо всём прочем можно поговорить завтра, а сейчас наилучшим вариантом было забраться под тёплую тяжесть одеяла, смежить веки и забыться. Это был по-настоящему сложный и насыщенный день, и очень кстати, что он подошёл к концу.
***
Пронзительный писк брелока автомобильной сигнализации прервал безмятежный отдых. Нехотя Яна подняла голову, покинув уютную ямку, осторожно выбралась из-под руки сладко сопящего Славы (да-да-да, эту ночь, как и первую, они провели вместе, рядом, на одном диване и заснули в объятиях друг друга. У язвительного внутреннего голоса непременно нашлась бы пара высокоморальных фраз, ёмко характеризующих поступок девушки, однако прислушиваться к ней никто не спешил), затопала босыми пятками по полу, направляясь в прихожую – звук шёл оттуда.
Занимался рассвет. Теряющий синеву кусок неба смотрел на неё сквозь окно. Ещё не погасшие фонари обиженно воззрились на пушистые макушки деревьев, окутанные в снежные зимние одежды. День обещал быть погожим, а, значит, можно выбраться на улицу. Она давно об этом мечтала. В конце концов, умение перебарывать свои страхи никогда не бывает лишним.
Не включая свет, Яна добралась до шкафа, слепо нашарила в кармане Славиного пуховика противно визжащую пластиковую коробочку, наугад нажала одну из кнопок. Крохотный дисплей загорелся синим, изображение автомобиля на нём мигнуло фарами, писк прекратился. Вверху погасло окошечко с надписью: 8:30.
– Куда только не запихнут будильник, – мрачно пожаловалась она самой себе, вернула безделицу на место и заперлась в ванной.
Итак, новый день. Что же он ей уготовил? А чем бы она хотела заняться? Готовка, уборка, стирка, глажка и чтение книг опостылели, как и созерцание однообразия стен этой гостеприимной квартиры. Довольно затворничества, пора перестать бояться каждого шороха. Она вполне созрела для того чтобы показаться на людях, одна беда – ей нечего надеть. Те несколько вещей, в число которых входили и одетые на ней рубашка и узкие тренировочные штаны, подпоясанные верёвочкой, одолжил ей Слава. Но в них не выйдешь на мороз, нужны теплая обувь, куртка, шапка. Денег на покупку всего необходимого у неё нет, просить взаймы у Славы неудобно, он и без того делает для неё всё возможное и невозможное. Позвонить маме? Придётся объясняться, а она ещё не придумала складную историю, которая избавляла бы от необходимости отвечать на вопросы. Обратиться к Саше?
Взвешивая многочисленные "против" и единственное "за", сформулированное как: он не откажется помочь; она умылась, причесалась и мельком взглянула на своё отражение. Вид распухших, интенсивно красных губ напомнил о вчерашней ночи и заставил устыдиться. И о чём она только думает? Жизнь висит на волоске, в ней не существует понятия "завтра" или даже "спустя два часа", нет ни тени определённости либо же уверенности, а она, глупая и впечатлительная девчонка, думает о поцелуях, о каких-то там чувствах, о знойном (брр, мурашки по коже) черноволосом красавце. Она уже называла себя глупой? Что ж, не лишним будет повториться.
Дверь она открывала с холодной решимостью с разрешения Славы взять телефон и соединиться с Сашей, одолжить нужную сумму и отправиться за покупками в ближайший магазин, как ясное мышление изменило ей в один момент. За дверью стоял Слава. Взъерошенный, с заспанным лицом и мутным взглядом, он улыбнулся ей, говоря: привет, и тяжесть бетонной плиты обрушилась на голову. Шум в ушах, прилив жаркой крови к щекам, взмокшие ладони, холод металла в животе и ватные ноги – все признаки близящегося безумия налицо. Она не понимала, как прожила неделю рядом с этим человеком, не испытав и сотой доли той неловкости, что поселилась между ними сейчас. Разве в день их знакомства он не был столь же красив? Был, и это её впечатлило, но не до отключки сознания же! Почему же теперь от одного его взгляда она воспламеняется, словно лучина, брошенная на угли?
– Ты тоже это чувствуешь?
Потеснив её, Слава вошёл и, хвала тебе, Господи, отвернулся, склонившись над раковиной, чтобы умыться и почистить зубы.
– Что "это"? – убиенным тоном спросила Яна, тягостно опускаясь на бортик ванны.
– То же, что и вчера, – он пожал плечами, явно досадуя, что приходится объяснять очевидные истины. – Желание.
То, как он произнёс это обыденное слово, напрочь лишило её сомнений. Ну, точно, она больна! Какой-то желудочный грипп или иной вирус.
– Эмм... вроде отлично всё, – бодро солгала она и поспешила перевести тему. – Хорошо спалось?
Для ответа он повернулся, вынул зубную щётку изо рта, слизнул с верхней губы остатки пасты. Яна пожалела, что до сих пор не научилась растворяться в воздухе. Умение исчезать по щелчку пальца пригодилось бы именно в эту секунду.
– Ты никогда не бываешь честной, так? Почему просто не ответить искренне, я ведь не требую чего-то экстраординарного. Или требую?
– Нет. И я не привыкла обсуждать свои чувства и ощущения с кем бы то ни было, – она старалась говорить мягко, но ответ всё же не пришелся парню по вкусу.
Вновь впиваясь зубами в щётку, он осуждающе покачал головой и вернулся к своему отражению в зеркале.
– Прости, если это тебя задевает. Впредь постараюсь быть более открытой, – пробормотала она себе под нос, чувствуя, как невидимая рука ущемлённой совести отвешивает ей один подзатыльник за другим и, похоже, вовсе не собирается сменить гнев на милость.
– Звучит заманчиво, но давай я сначала устрою тебе небольшую проверку, – он посмотрел на неё через зеркало и хитро прищурился, словно говоря, не жди от меня поблажек. – Тебе понравился вчерашний подарок?
– Подарок? – брови её изящно взлетели вверх.
– Те пакеты, что я принёс. Нет, только не говори, что даже не заглянула, это развенчает выписанный обществом миф о девчачьем любопытстве.
Зная наперёд, что он надеется именно на такую её реакцию, Яна встала, бочком протиснулась к двери, задев при этом его спину самым кончиком носа (нет, дыхательный орган её был обычных размеров, а вот ванная комната чересчур тесной и узкой) и с облегчением выбралась в коридор. Дышать сразу стало легче. Из груди исчезло тянущее ощущение ходьбы по краю пропасти.
"Ты тоже чувствуешь это? – снова зазвучал в голове каверзный вопрос. Неужели они оба испытывают это? Желание. Он назвал это желанием, хотя слово "потребность" казалось ей более подходящим. Она нуждалась...
Стоп! Она оборвала поток благоглупостей, быстро отыскала пакеты у задней спинки дивана, вытряхнула их содержимое прямо на скомканное одеяло и недоверчиво присмотрелась к так называемому подарку. Скатанный в тугую трубочку сверток горчичного цвета оказался пуховиком до колен с отделкой из искусственного меха на капюшоне. Симпатичная пара валенок на жесткой подмётке с вышитыми снежинками на голенище; свитер из ангорской шерсти с удлиненной горловиной; простые чёрные брюки на подкладке из тёплого флиса; пара шерстяных носок; упаковка колготок; ярко-красная коробка с изображением полуголой девицы в кружевном белье (в ней, разумеется, лежал комплект нижнего белья – рассматривать и даже прикасаться к нему не хотелось) дополнили так называемый подарок стоимостью в... О, об этом ей даже думать не следовало! Последней каплей в этом океане унижения, в который её скинули, предварительно упаковав в мешок, полный тяжелых камней, стал тёмно-бордовый футляр с выдвижными секциями – в каждой небольшие ячейки, заполненные декоративной косметикой: тенями, румянами, пудрой и помадой. Тюбик с тушью для ресниц нашёлся в потайном отделении
Чтобы окончательно добить себя, Яна взяла один валенок, перевернула его и посмотрела на цифру на подошве: 38. Чудесно! Он угадал даже с размером!
Глотая слёзы, она принялась запихивать одежду обратно в пакеты. Руки тряслись и отказывались слушаться. Что там советовал Саша? Забыть и простить, да, конечно! Уже выбросила из головы любые намёки на воспоминания – держи карман шире! Каким образом можно вытеснить из памяти все эти чувства, как отмыться от унижения, что зловонной грязью налипло на неё? Её кормит и одевает совершенно посторонний мужчина. Он же заботиться о ней. Надо же, косметика! Он купил ей косметику. Пусть дешёвую и не совсем подходящую по цветовой гамме, но он вспомнил об этом. И, сама не ведая причин столь бурной реакции, Яна разрыдалась в голос.
– Эй, ты чего? – он попытался отнять её ладони от лица. – Не понравилось? Мы можем всё обменять, я специально договорился. Яна, послушай, это пустяковое дело. Не стоит так убиваться. Ну же, глупенькая, послушай меня. Всё хорошо. Я обещаю, что всё наладится. Я помогу, чем только смогу. Правда, для начала тебе придется всё-всё мне рассказать, потому что из вчерашнего рассказа я почти ничего не понял. Знаю лишь, что это сделал с тобой муж.
– Его мать, – она сумела сказать это достаточно чётко и, замолчав, вновь предалась бесполезному процессу жалости к себе.
– Мило. Они забрали твоего ребёнка?
Кивок. Всхлипы стали тише.
– И заперли тебя где-то?
– В её доме. Почти на два года.
– За что? – ужас сквозил в его голосе наряду с непониманием. Неужели он и впрямь не понимал? Притом, что был свидетелем её чудовищных трюкачеств.
– За это, – она вытянула вперёд руки, резкостью жеста заставив Славу отшатнуться, и с дьявольским удовольствием зажгла обе, так, чтобы языки пламени взметнулись высоко вверх. Впечатляюще. Она хотела напугать его, заставить взглянуть на себя с другой, более уродливой и безобразной стороны, но ничего не вышло. Он, словно любопытный ребёнок, не ведающий различий между горячо и холодно, потянулся к огню, коснулся кончиками пальцев вершин жёлтых колеблющихся лент и... ничего не произошло. Он не вскрикнул от боли, не отдёрнул руку. Наоборот, придвинулся ближе и бесстрашно сжал её ладонь своими.
И сейчас же пламя погасло, слёзы высохли на щеках. Сердце наполнилось спокойствием, будто из него вынули лезвие ножа, и рана затянулась сама собой.
Яна заговорила, взахлёб, проглатывая окончания слов, без запинки, задыхаясь от недостатка воздуха, будто боясь быть перебитой или всерьёз опасаясь того, что Слава раздумает слушать. Она рассказала всё, припомнила каждую незначительную мелочь, в деталях описала самые памятные дни из двухлетнего заточения, поделилась всеми страхами и переживаниями, а под конец призналась, что не знает, как быть дальше, после чего наспех пересказала их беседу с Сашей и ту трагическую цепочку событий, которая якобы явилась визуалисту в видении.
– Это правда, как по-твоему? Ты способна разнести целый город в пух и прах?
Произнесено это было с абсолютной серьёзностью, хотя и не самым уверенным тоном. И вместо ответа она крепко зажмурилась, медленно выдохнула, сцепляя зубы, и кивнула. Миг спустя задрожали стены, из углов на потолке посыпалась пыль вперемешку с известковой крошкой. С лязганьем распахнулась дверца допотопного шкафа. С комода съехала увесистая стопка книг и с грохотом приземлилась на пол. Зашелестели страницы распахнувшего своё нутро тома. Треснул плафон люстры, наделав уйму осколков, осыпавшихся на ковёр с мягким серебряным звоном.
Яна открыла глаза, и всё прекратилось.
– Ловко, – ошалело выговорил Слава, смахнув с плеч несколько кусочков отвалившейся штукатурки.
– Когда ты рядом, получается гораздо хуже, – поделилась девушка давним наблюдением. – Но, в общем и целом, полагаю, я способна и не на такое.
– Как же они удерживали тебя? Не хочу сказать ничего обидного, но задачка эта не из лёгких.
– Страх иногда бывает мощным мотиватором, – он встряхнула головой, желая поскорее избавиться от разрушительной мысли о том, какой глупой и доверчивой была. – Я считала себя опасной, опасной в первую очередь для сына. Сейчас начинаю понимать, что заблуждалась.
Оба замолчали, переваривая всё сказанное и услышанное. Яна мельком глянула на циферблат часов и поняла, что безумно голодна. Разговоры о прошлом, по всей видимости, энергозатратная штука.
Слава будто прочёл её мысли, предложив:
– Давай прокатимся? Поедим где-нибудь в городе, – тут он поймал её испуганный взгляд и поправился, – хорошо, за городом. Знаю одно отличное местечко. Как тебе узбекская кухня? Я бы, конечно, предпочёл казахскую, но подобных изысков в заведениях нашего города днём с огнём не сыщешь.
Она согласилась, впрочем, без особого энтузиазма. Перспектива выйти на улицу после всех этих месяцев сначала принудительного, а потом и вполне добровольного заточения, пугала и в то же время воодушевляла. Она собралась быстрее своего спутника, в мгновение ока влезла в купленные им вещи (с размером нижнего белья и колготок он попал в точку, а вот свитер и брюки оказались чуть велики, что девушку совсем не смутило; даже в этом не слишком презентабельном на вид, но очень тёплом и уютном наряде она впервые за долгое время почувствовала себя не просто человеком, а, ни много ни мало, женщиной). Когда подошёл черёд верхней одежды, Яна поняла, что не хватает головного убора. Ну да пустяк, подумала она, накидывая капюшон.
Парень ждал её в коридоре. В тёмных джинсах и длинном пуховике до колен, распахнутые полы которого не скрывали одетой под низ свободной чёрной толстовки с надписью: Бруклин, сделанной на английском языке, он казался таким привычным, едва ли не родным. Её собственный гардероб удостоился высшей оценки: чарующей улыбки яркостью в добрых три сотни ватт.
– Спасибо огромное, – сердечно сказала она, проводя рукой от головы до ног, – мне всё понравилось. Правда.
