Текст книги "Везучая-1. Амазонский трип (СИ)"

Автор книги: Анна Эфес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

А еще внутри башни было холодно, видимо, благодаря очень толстым стенам. Правда, влажный горячий воздух постепенно заполнял помещение через дверь.

Но больше всего настораживали непонятные бешеные стрекозы-мутанты, про которых мозг даже отказывался выдавать внятные предположения. По сути, несмотря на внешний вид очень большой стрекозы, это были какие-то другие насекомые. А может быть, внезапно подумала Анжела, это вообще инопланетные существа? Или какие-нибудь роботы? Иначе ну никак укладывались в голове все несоответствия их вида и поведения.

Анжела решилась немного осмотреть мумию. В первую очередь, конечно, ее заинтересовал меч. Да-да, в ножнах был настоящий меч со вполне узнаваемой исторической гардой. Ну какой настоящий приключенец в первую же очередь не полезет смотреть оружие? Тем более средневековое? Клинковое! Это какой же надо быть девочкой-девочкой, чтобы пройти мимо такого меча?!

Осторожно взявшись за ножны, Анжела другой рукой потянула за рукоять меча с С-образной защитной гардой, покрытой слоем ржавчины. Кажется, смутно припомнила Анжела, такие гарды назвались корзинчатыми, хотя на корзинку это было мало похоже – просто широкая дуга, которая сохраняла руку.

В ладони неприятно зашебуршало, и ножны развалились. Они, оказывается, совсем сгнили! В руке остался обоюдно заточенный и очень толстый у основания клинок. Было очевидно, что сохранился он гораздо, гораздо хуже, чем ручка-кольцо на двери! Кое-где лезвие сильно проржавело, и вместо гладкого и красивого клинка, как в кино, Анжела увидела тусклый, ржавый, с порами и кавернами. Анжела не знала, что будь на ее месте мужчина, он скорее всего видел бы перед собой "плохо сохранившийся толедский клинок из прекрасной стали, нуждающийся в реставрации и уходе". Для нее это был просто разочаровывающе некрасивый ржавый дрын, непригодный к использованию!

Странно, что за столько веков клинок не рассыпался трухой. Может быть, прошло не так много времени, как она думала? Потерев клинок носовым платком, она смогла различить у основания полустертую от времени надпись "A Dios rogando ... espada dan...". Из этой фразы Анджела сперва ни слова не поняла. Скорее всего, девиз, которые в средневековье испанцы обожали наносить на клинки. Хотя... слово Dios, вспомнила Анжела, означает Бог, а espada, кажется, обозначает меч. Порывшись в памяти, Анжела вспомнила, что таки да, словом espada испанцы с давних времен называли все длинные клинки. Кажется, еще в школе сталкивалась с такой информацией, мол, испанцы всегда имели привычку называть любой длинный клинок espada, хоть шпагу, хоть ландскнехтский тяжелый меч, что сильно усложняло жизнь историкам-исследователям.

"Ох ты, а может это... Неужели толедский клинок?! Да ну, не может быть. А вдруг?! Вот это было бы крутоооо! Жаль, что он так плохо сохранился, а то стоил бы как вертолет!"

Она резко взмахнула клинком, держа его как саблю. Размахнуться тут было некуда. То ли она подняла ветер, то ли время пришло, но мумия вздрогнула, и вдруг вся одежда с нее начала осыпаться прахом. Через минуту Анжела грустно созерцала страшненькую и совершенно голую мумию, усыпанную ржавыми пуговицами и какими-то металлическими деталями от доспеха. Но сама мумия почему-то осталась целенькой.

Больше ничего интересного Анжеле найти не удалось. Так как она провела в башне довольно много времени, дело уже шло к вечеру, и она решила отправиться к своей хижине. Задвинув вход дверным полотном, она спустилась вниз.

Когда слезла, отметила, что сброшенных сверху остатков лестницы нигде нет – словно в воду канули. Она обратила на это внимание потому, что хотела внимательно изучить принцип плетения и материал, вдруг пригодится. Птицы, что ли, утащили или грызуны, только зачем им такой мусор?.. Что-то раньше, пока оно на камне сверху лежало, никто не зарился, подумала Анжела. Лестницу же собственного изготовления она поставила рядом у стены так, чтобы ту при случае не опрокинуло ветром.

Было жарко, но подумав, Анжела с тяжелым вздохом напялила сапоги и ветровку, после чего пошлепала по тропе сквозь джунгли к своему временному пристанищу.

По дороге она никак не могла придумать, чем же будет копать могилу для мумии, чтобы похоронить солдата как полагается.

10. К вопросу о выживании

До темноты оставалось пара часов, когда Анжела, уставшая и воодушевленная приключениями, вернулась к своему убогому пристанищу. Около хижины было все без изменений – ни людей, ни кайманов, ни обезьян. Хотелось спать, но световой день в условиях робинзонады – это ценность!

"Тут вам, Анжела Витальевна, не цивилизованная зона! – сама себе нравоучительно выговаривала Анжела. – Не зря Адама и Еву из рая выгнали, сказав, "будете в поте лица своего добывать хлеб свой". И воду, и воду. Поэтому, дорогая, будем делать фильтр для воды!"

Особо для добычи чистой воды потрудиться не пришлось. Пожертвовала одной бутылкой, Анжела нагребла песка и гальки из реки, промыла их. Затем аккуратно из одного спальника извлекла кусок синтепона.

Уложила слои фильтра: на дно синтепон, на него порошок – тот самый, из Ольгиного рюкзака, сверху еще синтепон, поверх всего потом песок.

А гальку пришлось выкинуть – потому что не влезала уже! Зачем спрашивается, мыла?.. Поругала себя, что делает много неразумных и нерациональных движений. Потом обругала себя, что ругает себя. Плюнула.

Из куска проволоки и шнура изготовила держатель для фильтра, прикрутила к дереву и укрепила. Вуаля! Вот и запас чистой воды.

Перед сном Анжела немного посидела на мостках у реки, размышляя об увиденном в Башне и пытаясь смастерить себе острогу – из ножика, шнура и подходящей палки.

Потом бросила это неловкое занятие, и просто сидела и наблюдала за рекой. Анжела не раз видела, что если долго сидеть без движения, животные перестают тебя опасаться. Лес оживает, и можно увидеть много интересного.

С противоположного берега, оказывается, в реку впадал ручей, и вот с него в воду плюхнулся крупный водоплавающий зверь. То и дело мимо плавала рыба, крупная, но острожить ее прямо с мостков, как Анжела надеялась, оказалось невозможно.

Вокруг было полно всяких птиц. Химеры, оказывается, постоянно тут прыгают, иногда планируют сверху на нижние ветки, а потом, перебирая лапами и когтями, лезут вверх. И Анжеле не показалось днем – они действительно не хотят летать, и действительно грызут листья! Что это за странное существо – птица, которая ест листву? Это же не корова, в конце концов! Но эти химеры в довольно быстром темпе отщипывали клювом, словно кусачками, куски от листьев, и глотали.

Еще Анжела заметила гнездо. Пожалуй, надо завтра накачать лодку обратно, подумала она, и тщательно обследовать весь берег, ведь, судя по всему, гнезда химер доступны прямо с воды. А гнезда – это яйца! А яйца – это белок!

Перед сном, уже забравшись в палатку, прочитала главу из выживальческой книги про то, как создавать из подручных материалов одежду и обувь. Некоторые идеи пришлось записать и зарисовать в тетрадь – на будущее пригодится.

Потом она уснула, и ей приснился Хорта. Желтый волк прыгал по черным ягодам и дразнил ее. Затем он пропал, и она снова, как предыдущей ночью, погрузилась в удивительно реалистичный сон-воспоминание. Очень подробно, минута за минутой, перед ней раскрывалась память о первой поездке в Аномалку. И снова она была одновременно и наблюдателем и действующим лицом сна, переживая изнутри и наблюдая со стороны одновременно.

11. 3-й сон. Дары Смерти

Алекс шел очень быстро, меряя дорогу длинными ногами. Когда группа входила в Аномальную Зону, Анжела, помнится, постоянно отставала. Теперь же у нее словно крылья за спиной выросли – она перелетала через бочажки и кочки, не прилагая никаких усилий. И не зажигала фонарика.

– Закрой глаза, – вдруг скомандовал Волк, идущий позади нее. Анжела почему-то немедленно подчинилась, ни о чем не думая. Ей понравилось это ощущение – идти в темноте по лесу, в Аномальной Зоне, с закрытыми глазами. Какой-то инстинкт безошибочно заставлял ступни выбирать правильную точку опоры. Так она шла минут пять. "Удивительно, разве так можно?", подумала вдруг она, и тут же сбилась с шага и открыв глаза.

– Ну и что? – спросила она у Волка.

– А ты закрывала глаза?

– Да. Так и шла. Даже не споткнулась.

– Так я и думал. Тебя ведут.

– Кто ведет? Где ведет?

Волк не ответил.

Небо побледнело, звезды поблекли, из черной массы леса стали выделяться отдельные сероватые деревья. Алекс сказал, что ушел спать, и исчез в направлении лагеря. Анжела с Волком все время "торомзили", отвлекаясь на разговоры.

Недалеко от болотистого ручья, перегораживающего дорогу к Централке, они присели на какое-то бревнышко. Здесь было еще темно, хотя где-то за лесом посветлело. Волк начал вспоминать, как встречался с шаманом.

– Он меня многому научил, не знаю уж, за что. И не могу рассказать, чему. Но я кое-что умею. Например, я о тебе многое могу сказать. Я тебя всю дорогу проверял – ты все прошла, как по ниточке. Ты – не просто человек! – Он помолчал, подбирая слова. – Скажем, мне человека убить – ничего не стоит, если нужно. А тебя – не смогу. Потому что ты старше. Не ты по возрасту, а твой тотем. Хорта говорил – у них, у шаманов, три линии – Волк, Медведь, Тигр. У меня дома на письменном столе есть череп волка, череп орла и череп человека. А ты – Тигрица, в тебе кровь тигрицы. Ты можешь долго выжидать, а потом... Ты еще сама не знаешь, какая ты бешеная...

Анжела выпучила глаза. "Тигрица, я – тигрица! Вааах!" – думала девочка, примеряя на себя новый образ.

– Твоя линия – линия тигра, – продолжал Волк. – Ты, если на Дальнем Востоке будешь, в тайгу одна не ходи – тебя тигры в леса уведут. Сразу свою признают и уведут. Я тебя предупредил.

Анжела вдруг заметила, что Волк вздрагивает. Вздрагивает, простите за тавтологию, как волк – животно, крупно. Замерз, что ли?.. Или переволновался?.. Или?.. От шамана он резко перешел к отношениям.

– Не знаю, смогу ли когда-нибудь любить, – говорил он. – Умерло что-то, сгорело. Это не тоска, просто сознание невозможности. Поэтому я люблю оружие, поэтому Зона так меня не принимает, как тебя. Мне ничего не стоит убить человека, но каждый раз, когда я оказываюсь перед лицом смерти, мне приходится преодолевать себя. Веришь – однажды в экспедиции я отошел в сторону от партии, по маршруту. И вот во время ночевки на меня зек вышел. Ты пойми, там ничего не оставалось – либо я, либо он. Я его убил.

Анжела сочувственно слушала, кивала, ахала, хваталась за щеки – вела себя как всякая нормальная девчонка, которая не хочет ни с кем ссориться. Однако думала при этом: "Почему мужики так любят врать всякую ерунду? Вроде ж мы не пили...".

Еще Анжела вдруг подумала про карму – мол, какая же у него карма, что он убийство считает достижением?! В голове что-то щелкнуло, и вдруг она увидела большой шлейф черноты, стелющийся от его головы по земле в предутренних сумерках. Она ужаснулась и, даже не задумываясь, это ее богатое воображение подсказало такую визуализацию, или шлейф в самом деле имеет место быть, бросилась "причинять добро" и "спасать". Всякая девочка хочет хоть раз в жизни кого-то спасти!

Речь ее была странной, но прочувственной. Начала она, что называется, за здравие – про принципы Агни-Йоги, вселенской любви и всепрощения, а закончила почему-то за упокой" – то есть Кастанедой и "путем толтеков", хотя казалось бы – где нагвализм, а где всепрощение?

Как ни странно, Волк внимательно слушал, не перебивая. Он хотел слушать. Он хотел, чтоб его любили, жалели и спасали, и чтоб делала это женщина.

– Если ты все видишь, посмотри еще. Вот я оглядываюсь, – и он обернулся через левое плечо на лес через дорогу, темные заросли малинника, едва невидимые в темноте. – Я вижу там окно. Я часто вижу там окно, когда резко оглядываюсь. Желтое окно. Я не знаю, что с ним делать, жутко.

Оглянувшись, Анжела ничего не увидела. Но внезапно она впала в состояние безжалостной сосредоточенности.

– Войди туда! – резко приказала она. – Я тебя подстрахую.

Откуда-то она поняла, что такой благоприятный для человека случай упускать нельзя. Если эту проблему не решить сейчас, потом будет гораздо труднее. А Смерть – лучший советчик. Хотя и опасный.

Волк послушно закрыл глаза. Запинаясь, начал говорить:

– Там... Желтый тусклый свет... И стол. Там рука, и на пальцах... Надеты три черепа. Медвежий справа, волчий – средний, и человеческий слева. – Внезапно он глухо выдавил с уверенностью: – Это моя смерть.

– Поговори с ней! – воскликнула Анжела, обрадовавшись, что все идет как надо. – Если ответит – проси подарок!

Он вздрогнул. Долго молчал. Наконец Анжела услышала вздох. Он хотел что-то сказать, недоговорил, встал, махнул рукой...

– Засиделись... – Он потянулся.

– Ну и как? – нетерпеливо спросила девушка.

– Кажется, – медленно проговорил он, – я получил дар. От Нее. Теперь меня предупредят заблаговременно.

Анжела подумала, что дар спорный и сомнительный, но от Смерти другого ожидать и не приходится.

– А хвост у тебя почему-то уменьшился, – сказала она задумчиво.

– Какого еще хвоста? – удивился он.

– Да кармический же! Ты вот думаешь, чего это Странник так на тебя взъелся у костра? Он решил, что ты из этих самых – "чернушников", за тобой же такой шлейф грязи тащился, просто ужас. Так вот пока ты со Смертью разговаривал, он стал в два раза меньше!

Он улыбнулся ясной открытой улыбкой, легкой и радостной. Анжела хорошо разглядела эту улыбку, и поняла, что уже светает. И жадно впилась взглядом. Как же, миллион лет прожить вместе с человеком – и ни разу не увидеть его лица!?

Лицо оказалось неожиданно молодым, волевым и слегка задиристым. Лоб пересекал "хайратник" – черная повязка.

– Сколько тебе лет? – спросила Анжела, не понимая, как она могла ошибиться и принять молодого парня за взрослого мужчину.

– Девятнадцать.

Анжела облегченно засмеялась.

– А-а! Я-то думала все время, что сорок!

– Почему так много? – ошарашено спросил он.

– Ну, у тебя слишком взвешенные мнения, ты – личность. И еще – очень низкий голос, – объяснила она, как могла, свою ошибку. – Слушай, – вдруг осознала девушка, – а как тебя зовут-то?

– Андрей, – ответил он. – Ну, вот и познакомились!

Они расхохотались.

– Пора спать, да? Завтра я уезжаю. Вернее, сегодня.

– Как, уже? Ты же всего один день пробыл!

– Мы только на выходные приехали.

На прощание Анжела задала вопрос из серии "сомнительных", который терзал ее последние пять минут пути до лагеря:

– Послушай, если тебе всего 19, то когда же ты успел в геологах поработать?

В его глазах мелькнула какая-то тень. Но он ответил, честно глядя в лицо:

– Я с первого класса каждое лето с партией ездил, с отчимом.

Так, что Анжеле стало даже немного стыдно.

Утром ей первый раз в жизни приснился Хорта. Сперва ей показалось, что это лиса или дикая собака, так как волк был не серый и даже не белый, а Желтый. Яярко-желтый, как солнце, и немного светящийся.

Хорта обнюхал ее и сказал:

– Молодец. Жди подарка. Будь осторожна.

А утром вся группа собралась у оживленно потрескивающего костра.

Утро в Аномальной Зоне – это не то же самое, что утро в городе. Во-первых, оно начинается тогда, когда нормальные люди уже обедать идут, так как ночью все "охотятся на уфозябров". Во-вторых, оно начинается с того, что надо собрать дрова, разжечь костер, еду приготовить – а уж только потом завтракать.

Пока Анжела с подругой Наташей, девушкой около 23-х лет, причесывались в палатке, выдирая репейник из волос, Сергей, агни-йог, бородатый и костлявый как и полагается любому йогу, начал всех увещевать, что нужно трудиться, что без труда человек не развивается духовно, и что принесение дров для огня – это не только трудовой подвиг, но и насущная необходимость. Его голос хорошо был слышен по всему лагерю.

Еще он говорил, когда девушки уже из палатки вылезли, что спать утром вредно, и что солнышко питает людей энергией, и что Виктор вчера дров не носил, поэтому неплохо было бы обратить внимание на коллектив. Еще он говорил, что утром надо обливаться, и пусть Витя и Вова вылезают из палатки (оттуда торчали их ноги) и присоединяются к процессу приготовления еды.

Пока он все это говорил мягким увещевающим тоном, Алекс успел поколоть дров из принесенной им еще с вечера дровины, споро разжег огонь и повесил котелок с водой.

– Девчонки, – сказал он, – вы какую еду готовить будете?

Слово "еда" оказало волшебное действие на торчащие из палатки ноги – они исчезли. Затем из палатки вылетела консервная банка. Следом появились заспанные головы.

Йог Сергей сказал, стоя возле палатки и глядя на банки, что мясо есть не будет, потому что это сильно портит духовную энергию, и что недальновидны те, кто ест мясо.

Анжела впервые была в лесу, но Наташа почему-то именно ее спросила испуганным шепотом, "а что будем варить?". "А какие продукты дадут, то и будем", – неожиданно рассудительно ответила девочка. Они пошли копаться в выданных продуктах.

Сергей между тем сказал, что зеленые насаждения – наши братья, и поэтому никто не должен рубить деревья. Человек разоряет природу, говорил Сергей, прилежно что-то стругая – кажется, щепочки для костра; человеческая цивилизация на грани катастрофы именно потому, что мы, люди, безжалостно уничтожаем природу, и она, природа, нам отомстит. И поэтому нужно относиться к ней бережно, и вот он, Сергей, если кто заметил, лапник под палатку не рубил, а спит на голой земле.

Вообще-то Сергей – учитель младших классов, и это сказывалось на манере его общения.

В результате Витька покорно приволок полусырое бревно, сам Сергей – полусгнившую валежину, а Вовка – груду сучьев. Костер с грехом пополам горел. Скептически осмотрев принесенное, Алекс отдал Вовке на распилку Витькино бревно, а сам, взяв топор, ушел в лес.

Сергей сказал, что даже маленькие букашечки могут являться гениальными вселенскими умами, поэтому со своей валежины, прежде чем выкорчевать ее из земли, он бережно снял всех муравьев. Валежина, соответственно, оказалась совершенно сырая и гореть не хотела.

Через некоторое время наблюдалась следующая ситуация. У костра на корточках сидел Алекс, бесстрастно подбрасывая поленца. На костре варился суп, на палке костра заваривался в котелке чай со зверобоем, а все остальные раскладывали по тарелкам горячую кашу.

Анжела про себя решила, что это непорядок, и в будущем ей, самой младшей в группе, пришлось брать командование обедом на себя, иначе каждая готовка тянулась бы по четыре часа. За что Сергей-йог начал с легкой долей иронии называть ее "мама Анжела", на что Анжела почему-то ужасно обижалась.

За чаем переваривали не только кашу, но и ночные новости. Ели уже не одни – с гостем. Звали гостя Виктор. Это был белобрысый мрачный парень совершенно деревенского вида, который редко говорил. Когда же он открывал рот, все внимательно прислушивались в надежде, что такой молчун уж обязательно скажет что-нибудь умное. Однако надеждам так и не суждено было оправдаться до самого конца.

Виктор мрачно сидел в позе извозчика, свесив тяжелые кисти рук вдоль колен, облаченных в какие-то умопомрачительно колоритные холщовые штаны с завязками. Он сидел так прочно, что Наташа спросила у него:

– Виктор, а у тебя миски нет?

– Нет у меня миски, – уныло сказал Виктор, а Наташа отзывчиво позаботилась о нем:

– Витька, дай твою миску, а вы с Сергеем из одной поедите.

Витька покорно протянул свою миску тезке, и вскоре белобрысая голова Виктора почти скрылась в каше – из позы извозчика он так не вышел.

– Мы ходили до конца Поляны Ужасов, – рассказывала Наташа Анжеле, изящно устроившись на каком-то бревнышке. – Постояли там. Я видела какие-то красноватые вспышки.

– Они же – "вспышки-кокетки", описанные у Мухортова, – авторитетно прокомментировал Витька.

– Не знаю, кто уж там кокетки, – язвительно сказала Наташа, – но, по-моему, Витенька, это Оксана из той группы тебе глазки строила!

Витька чуть не подавился, но не успел и слова сказать, как Наташа продолжила:

– Там, выше нас, – она махнула рукой, – стоит группа, вроде бы из Новосибирска, мы с ними всю ночь проговорили. Очень интересные ребята. Они рассказывали, как жили летом на Алтае. Но, говорят, местные их выживают – не хотят, чтоб "пришлые" общину создавали. Надо с ними подробнее поговорить.

Сергей-йог начал говорить что-то на тему Алтая, что надо де создавать общину, надо быть ближе к Богу, следовательно – идти в горы. И Алтай – это хорошо, это мудро, а местных надо простить – они люди темные, недалекие и не понимают высоких духовных устремлений.

Витька высказался в том духе, что ребята правильные, "борются", и надо с них "собрать информацию". Наташа их невнимательно послушала, а потом сказала отсутствующим голосом:

– Надо с ними подробнее поговорить – как туда попасть. Я очень хочу съездить на Алтай. Там очень интересно.

Внезапно Алекс оторвался от кружки с горячим чаем и изрек своим обычным слегка ироничным тоном:

– У них там, в этой группе – зомби натуральный.

Анжела дар речи потеряла от изумления. Тут Наташка, видимо по аналогии вспомнив ночной спор и "чернушников", поинтересовалась:

– А как там ваш поход на Пирамидки?

– На Выселки мы ходили, – буркнула Анжела. Однако Наташка не потерпела такого невнимания и начала тормошить:

– С "чернушником" ходила? – хихикала она. – Ну и как тебе с "чернушником" гулять? Витя, посмотри, он ее там не того... в смысле – не зазомбировал ли?..

Пришла очередь Анжелы давиться и кашлять.

– Нормальный парень, – веско сказал Алекс, вытряхивая заварку из кружки.

– Подумаешь. Зомби, – вдруг сказал Виктор, поднимая лохматую голову от чашки с кашей. Да, вот так он и говорил: после каждого слова ощущалась такая жирная точка. "Вот же тормоз!" – подумала Анжела.

Этот Виктор – странный. Он прибыл в Аномальную Зону, по его же словам, буквально без ничего: на нем были рубашка, штаны, старые сандалии, при нем – матерчатая сумка с двумя буханками хлеба, пакетом риса, ложкой и вилкой. И все. Жил он в шалаше, собранном из пяти палок и пленки для теплиц. Внутри шалаш был выстлан травой, скошенной с лугов. Еще он имел такое свойство – через каждые два дня переселяться на новую стоянку. Как раз утром Алекс и проснулся от того, что тот перекочевал прямо напротив лагеря и начал косить траву ножом. Витька, "главный параноик" группы, около пяти минут наблюдал за его манипуляциями подозрительным взглядом, но так ничего плохого и не заметил. "Вы с ним поосторожнее!" – на всякий случай предупредил. Для Наташки это "поосторожнее" было как красная тряпка для быка, и она вцепилась в Виктора, допытываясь, что он за человек.

Уже позже оказалось, что его странности манерой говорить и отсутствием вещей не исчерпываются. Называл он себя без всякого смущения пророком, борцом с демонами, вампирами и чертями. В его репертуаре был единственный рассказ о том, как он сбежал из своего города. Рассказ представлял из себя целую эпопею с участием дьявола, всех его приспешников, гибнущего города Вавилона (или Ижевска, откуда он и был родом) и массы кровожадных вампиров, которые гнались за героическим Виктором, чтобы "подрать" его и "утащить в ад". Неспешное повествование обычно часто обрывалось прямо посреди красиво построенной фразы, и всем приходилось терпеливо пережидать, пока же он найдет продолжение своей мысли. Ждать приходилось долго. Казалось, что он вообще забывал, о чем говорил. Также он любил читать лекции о том, что надо молиться день и ночь, что надо "бояться Бога и гнать черта".

Но все это выяснилось позже, а сегодня Виктор открыл рот впервые за утро – даже миску с кашей он принимал без обычного "благодарствую".

– Что – зомби. Вот я сегодня костер. Хотел разжечь. Руку сунул. А оттуда. Вампир. Зубами меня. Цап.

Девушки непонимающе переглянулись, увидев, как он закатывает рукав и демонстрирует какую-то царапину на руке. Народ деликатно молчал. Виктор, показав всем ранку, убрал руку.

– Да, я собирался завтракать, – в ответ на вопрос Сергея ответил он. – Руку сунул туда...

– Куда же? – отчаявшись что-либо понять самостоятельно, воскликнула Наташа.

– Там, смотрю. Трещина в земле. А оттуда – глазища. Такие страшные, – без малейших драматических интонаций ответил Виктор. – Я думаю – вот. Добрались до меня, гады. Догнали. Бесы адские. И тут. От них не скрылся. Врешь, думаю. Не уйдешь. Руку сунул. Думал. Придушу гада. А он меня. За руку – цап. Укусил.

– Так то, наверное, мышь была? – недоверчиво сказала Наташа.

– Лихорадит теперь, – возразил Виктор, укоризненно посмотрев на нее и приподняв поцарапанную руку. – Яд, наверное. Бес то был, дьявол.

Анжеле только ошарашено посмотрела на него, а затем на друзей. Чистый бред... Она тревожно вздрогнула, когда какая-то тень заслонила солнечные лучи, пробивающиеся сквозь ольховый занавес на нашу стоянку. И переполошено оглянулась.

По дорожке в свете яркого послеполуденного солнца приближался Волк в сопровождении своего приятеля. Волк нес в руке котелок.

Сердце быстро-быстро забилось в груди у Анжелы, она словно подалась навстречу.

Парни подошли, и Волк молча повесил котелок на рогульку у костра. Посмотрел на Анжелу очень долгим затуманенным взглядом. Анжела смотрела в его темные глаза и тоже молчала.

Наташа с интересом переводила взгляд с него на нее и обратно.

– Анжела, – наконец проговорил Волк, словно бы преодолевая внутреннее сопротивление и тщательно подбирая слова. – Поехали мы... – Оглядел всех, словно бы только увидел. – Пока, ребята.

Помялся нерешительно, перевел взгляд опять на девушку. Внезапно наклонился и быстро вложил ей в руку какой-то предмет.

– Возьми, – сказал он, распрямляясь. – Когда-то его передали мне. Когда-нибудь и тебе скажут кому-то передать.

Анжела опустила глаза. Это был нож. На вид он был самый обыкновенный, самоделка, с простой деревянной ручкой и коротким неуклюжим лезвием из плохого металла. У лезвия была только одна необычная особенность – оно было до блеска отполировано, без единой царапинки на поверхности. Словно маленькое зеркальце засверкало в руках.

– А если я не услышу? – спросила она.

– Когда Хорта говорит, слышно, – заметил он сурово, затем наклонился к ней и прошептал: – Это – Предмет Силы.

Анжела кивнула, действительно, она так и подумала.

Приятель поторопил Волка, тот подарил Анжеле длинный внимательный взгляд, словно пытался запомнить навсегда, затем резко отвернулся и пошел. Однако, сделав пару шагов, развернулся и сказал:

– Это зеркало. Зеркало, понимаешь? – и сделал такое движение, словно парировал удары шпагой.

Анжела кивнула. Почему нож был важнее, чем сказать "пока", она сама не могла понять. Но жест поняла и осознала для чего "зеркало".

Когда парни скрылись из глаз, все немного помолчали. Анжела рассматривала нож, а остальные молча переваривали услышанное. Первой не выдержала Наташка. Поскольку предметом ее исследований на данный момент состоял Виктор, то она обратилась к нему:

– Что ты обо всем этом думаешь?

– Ну, что ж, – неторопливо проговорил Виктор, откладывая ложку и вытирая губы рукавом. – Нашел себе парень девушку – это хорошо...

Наташка дернула губой и отвернулась, явно потеряв к человеку всякий интерес. Виктор тут же осекся, хотя явно собирался продолжить свое высказывание – в кои-то веки кто-то им начал интересоваться по-настоящему.

Анжела же внутренне оскорбилась. Ей показалось неправильным, что ту мистическую тайну, которая их с Волком отныне связала, низвели до уровня обычных отношений между мужчиной и женщиной. Ай, да что б они понимали! Такого человека в таком месте встретить в первую же ночь, это ж как повезло. Подарок!

Тут она вспомнила утренний сон.

Она сжала в руке нож, словно хотела что-то пообещать себе и миру. Но забыла, что именно. Потому что деревянная рукоять вполне себе ощутимо вибрировала. Такое же ощущение бывает, когда кладешь руку на генератор.

Наверное, ее испуг и изумление были ясно написаны на лице. Витька сказал:

– Дай-ка, проверю.

Анжелка опасливо отдала ему свой подарок. Витька взял рукоять в ладони, лезвием вниз, подержал с закрытыми глазами, словно пытаясь что-то услышать. Потом нашарил у себя под рубахой талисман – небольшую медальку с непонятными символами, с которой он не расставался никогда. Взяв ножик за лезвие в одну руку, другой он подвесил медальку на толстой нитке над рукоятью, и так сосредоточенно подержал какое-то время. Затем, пряча талисман, вернул ножик, заметив:

– Сильная штучка. Ты, вот что... Поостерегись маленько.

Анжелка что-то промычала в ответ и убежала на речку мыть посуду – подальше от всех. Ей необходимо было побыть одной.

Сылва несла мимо свои воды, замутненные шедшими накануне беспрестанными дождями. Анжела села на мостках, опустив чашки и котелок в воду. Юркие мальки моментально облепили их со всех сторон, подбирая крошки каши. Она наклонилась почти к самой поверхности воды, рассматривая их. В какой-то миг девочке показалось, что она смотрит в открытый космос, где вытянутые поблескивающие тела то перемещались неуловимо для глаз, то застывали, тюкаясь тупыми мордами, точно челноки, о борта космической кормушки – закопченного котелка...

Внезапно на "космическую станцию" упала тень, и мальки брызнули во все стороны. В двух шагах от Анжелы на речной гальке стоял, широко расставив ноги в сапогах, незнакомый мужчина. Переведя взгляд на его лицо, Анжела решила, что человек молод, хотя его можно было принять за состарившегося мальчика: одутловатое лицо, явно наметившаяся лысинка, небольшой животик, жестко фиксированная на лице самоуверенность, ни грамма радости. Повеяло непонятной угрозой. И снова вспомнилось: "Будь осторожна!"

– Как тебе первый день в Зоне? – вдруг спросил он как-то излишне напряженно. "Даже не поздоровался!" – отметила Анжела.

Намеренно состроив самое наивное и глупое выражение лица, Анжела сказала, что все здорово, и, глядя круглыми глазами, рассказала, как это здорово – медитация на мальков. Мужчина, по-видимому, решил, что она совсем дура, расслабился, и начал расспрашивать про разные чудеса Зоны – места, где наблюдаются аномалии. Они обменялись набором известных мифов. И вот между делом он задумчиво сказал, сидя на корточках и глядя на другой берег, пока Анжела чистила котелок песком и мелкой галькой:

– Говорят, сегодня ночью один парень с девчонкой ходили на Выселки. Так он там, говорят, свою Смерть видел... Она его едва вытащила. Ему показали, как он умрет.

Анжела чуть не поперхнулась: вот так и рождаются мифы! И черт ее дернул тут же поправить:

– Во-первых, это было не на Выселках, а за ручьем, – она махнула рукой. – А во-вторых, никто ему не показывал, как он умрет, всего-навсего показали ему, – тут она сбилась и подумала, что что-то много болтает о том, о чем следует молчать, и мгновенно исправилась, – его Проводника!