Текст книги "Сталин и литература (СИ)"

Автор книги: Анна Берзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Из этого эпизода видно, как низменна была репутация Сталина в большевистском подполье и ничтожна его роль в истории революции. Если стоять на позициях революции... Но сам Юрий Трифонов смотрит и глубже и дальше.

Конечно, Сталин запомнил всех, кто знал, как он крал книги в Туруханском крае. И только что уехавшего Валентина Трифонова, передававшего эти книги по эстафете своим друзьям.

Это первое пересечение... Ответ на вопрос, что мог вспомнить Сталин, прочитав слова "Юрий Валентинович Трифонов". Было бы достаточно только этого. Но то было начало.

Как попал Сталин в Туруханский край? Мы знаем, что он всегда убегал из ссылки... "Товарищ Сталин бегал вплоть до семнадцатого года", – сказал наш ифлийский профессор по истории в приливе восторженных чувств. Не я одна запомнила эту фразу из его лекций.

Я знаю как читатель и, особенно, как редактор, как значителен сюжет в произведениях Юрия Трифонова, как существенна смена эпизодов, их последовательность и сцепление.

Значит, Туруханский край... А после него Юрий Трифонов вдруг вспоминает записки своей бабушки – сразу после Туруханского края, без внешней связи с ним. Бабушка Татьяна Александровна Словатинская с юных лет была втянута в подпольную работу. Втянула ее Стасова. Ее квартира в Ленинграде стала конспиративной квартирой еще до революции. Один раз у нее был Ленин.

И вот главная история... В 1912 году в ее квартире появился Сталин, убежавший, по ее словам, из ссылки. И поселился в одной из комнат ее квартиры. Она пишет об этом с гордостью, а Юрий Трифонов с чувством горькой неловкости и даже обиды за ее гордость. И в этой несовместимости интонаций просвечивают факты. Прежде всего мы узнаём, что Сталин запирался на ключ в своей комнатенке, не выходил к столу (в отличие от других), ел в своей комнате один, хотя с ним жил еще один подпольщик.

Сама Словатинская в это время занималась тем, что устраивала с другими революционерами благотворительные вечера, на них собирали деньги для партии. И она сама ходила по ним и собирала деньги.

И вдруг она сообщает, что Сталин был арестован на таком благотворительном вечере. Все она видела сама собственными своими глазами.

Что увидела она? Оказывается, – Пишет она, – "Сталин сидел за столиком в одной из комнат и беседовал с депутатом Малиновским, когда заметил, что за ним следят". Вот важная подробность – в соединении двух этих имен.

Откуда об этом узнала Словатинская? Ничего не понимая, она пишет, что Сталин, сидя рядом с Малиновским и видя, что за ним следят, имел одновременно неограниченную свободу... Потому что он, Сталин, встал со своего места, вышел в артистическую комнату и попросил вызвать из буфета Сло ватин скую. "Я дежурила там, – поясняет она, – так как сбор с буфета тоже шел в нашу кассу". И продолжает про Сталина: "Мы разговаривали всего несколько минут. И В. успел сказать мне, что появилась полиция, уйти невозможно, очевидно, он будет арестован. Он попросил меня сообщить в ЦК. что перед концертом он был у Малиновского и думает теперь, что оттуда и следили".

Что же оказалось? Всё – как по нотам. "Действительно, как только он вернулся на свое место, к столику подошли двое в штатском и попросили его выйти. Сделали они это тихо и деликатно".

Юрий Трифонов ничего не говорит прямо, пока, не добавляя ничего к словам бабушки Но как сумел передать он это ощущение спектакля, разыгранного Сталиным совместно с Малиновским. Ведь ему, Сталину, в те годы не положено было знать, что Малиновский – провокатор. Будто он сам организовал этот арест – на виду у всей публики на благотворительном собрании, при большом стечении людей, хотя на квартире у Словатинской он носа не показывал из своей комнаты. Прямо перед арестом он имел возможность выходить в артистическую, вызывать Словатинскую из буфета и сообщить об аресте. Это все ни на что не похоже!

Кто из них был Малиновским? Юрий Трифонов в 1965 году, мне кажется, поставил этот вопрос.

Он добавляет при этом, что "со смешанным чувством изумления и горечи" перечитывает эти строки, написанные Словатинской незадолго до смерти – в 1957 году. Он не понимает, как могла она так писать о Сталине, не "окинуть взором всю свою жизнь и жизнь своей семьи, разрушенной Сталиным: зять ее погиб, сын Павел был сослан, восемь лет отбыла "в ссылке и дочь – та девочка Женя, которая встречала подпольщиков на конспиративной квартире. Мать Юрия Трифонова..." "Но и отзвука всей этой боли нельзя найти в воспоминаниях Т.А.Словатинской", – пишет он. И не может понять, что же это такое, что это за загадка, "которая стоит многих загадок"... Он говорит, что "когда-нибудь ей найдут решение и всё, вероятно, окажется очень просто".

И снова размышляет: "Когда-нибудь! Но что делать сейчас?" И пишет, что колебался долго, включать ли эти воспоминания в "Отблеск костра". А потом решил включить, потому что главное – это правда... И заключает: "А правда ведь пригодится –* когда-нибудь!"

Я много думала над этими словами – их глубоким и даже тайным смыслом.

Что думал сам Юрий Трифонов в этот момент? Как понимал арест Сталина и сидящего рядом с ним Малиновского? Почему так тщательно описал эту картину, которую запечатлела Словатинская, не понимая смысла того, о чем пишет?

Это трифоновский поворот мысли, еще не договоренной до конца, мгновенно запечатленной для настоящих и будущих времен.

Не надо забывать о том, что свою главную книгу об отце он не успел написать. Сколько раз я слышала его слова о том, что пишет он эту книгу, потом отрывается от нее, снова пишет... И возвращаясь к его размышлениям о том, что мог вспомнить Сталин, увидев сочетание слов – Юрий Валентинович Трифонов – хочу добавить и этот публично разыгранный спектакль ареста, когда именно Словатинскую, его бабушку, Сталин выбрал для спуска на нее версии об его аресте.

Сколько мы читали об арестах во все времена и эпохи... Никогда не встречала такого! Всегда была и тайна, и неожиданность, и внезапность. А тут все похоже на плохой спектакль на организованном им самим благотворительном концерте.

А после этого Сталин отправился в Туруханский край и на глазах лучших друзей Валентина Трифонова украл библиотеку, которую собирали там ссыльные, любили ее и берегли.

По этим причинам Сталин, конечно, "недолюбливал" братьев Трифоновых. Были и другие причины. Прежде всего в том, что Валентин и Евгений Трифоновы были реальными участниками революции, подлинными создателями Красной гвардии, Красной армии...

Юрий Трифонов пишет об этом как историк, изучающий документы эпохи, как писатель, стремящийся сохранить верность правде, как сын, с болью вглядывающийся в путь отца.

Я хочу еще раз напомнить первые слова сталинского ультимативного письма Ленину:

"...Если Троцкий будет, не задумываясь, раздавать направо и налево мандаты Трифонову (Донская область), Автономову (Кубанская область)..."

Я писала выше, что Евгении Трифонов был в Царицыне комиссаром. Но тут не может быть подлинности и конкретности. Не исключено, что фамилия "Трифонов" носит у Сталина обобщенный характер и объединяет, как мы видели, не только Евгения, Валентина, но и Юрия Трифоновых.

Характерно, что в "Отблеске костра" он пишет об отрицательном отношении своего отца к Троцкому и приводит много выразительных документов, подтверждающих это. А у Сталина они соединены в одной фразе – Троцкий – Трифонов, как своеобразный двучлен, тождество, цельное понятие. В то время, когда в действительности они были скорее враждебны друг другу. Это соединение подтверждает фальсификацию.

Поэтому "Трифонов (Донская область)" – обобщенное понятие. Сюда входит и Евгений – комиссар, и Валентин, который, как чрезвычайный представитель Нарком– воена, ехал поездом на юг – "30 апреля поезд прибыл в Царицын". "Май 1918 года На Юге", – пишет об этом Юрий Трифонов. Воссоздавая по документам историю гражданской войны, Юрий Трифонов упоминает о кратковременном приезде комиссии, куда входили Дзержинский и Сталин. Он с усмешкой пишет об этом приезде и говорит, что Третья армия, куда они приехали, "вовсе не была в таком плачевном состоянии" и в деятельности комиссии не нуждалась совсем.

Вот каким многообразным оказался круг воспоминаний Сталина от этого сочетания слов – Юрий Валентинович Трифонов.

Надо сказать, что сталинское письмо Ленину совсем не отразилось на положении братьев Трифоновых и приезд комиссии никак не изменил положение их дел.

Об этом свидетельствует и такой факт – в 1919 году в газете "Правда" была напечатана большая статья В. Трифонова – "Фронт и тыл". Ее печатали четырьмя подвалами с продолжением 5, 8, 15 и 19 июня 1919 года.

Естественно, что Ленин ее читал. И, вероятно, одобрял. И не придал никакого значения кратковременному рывку Сталина на фронт. Ясно, что в тогдашней истории это не оставило никакого следа.

Завершая книгу об отце, Юрий Трифонов пишет: "Штаб Кавказского фронта в момент его образования находился в Саратове, во время подготовки наступления прибыл в Миллерово и в ходе наступления обосновался в Ростове. Так вернулся отец в город своей юности, где когда-то давно баррикады Темерника определили его жизнь, – было ему в ту давность шестнадцать лет, и казалось, наверное, что революция победит очень скоро, самодержавие рухнет и наступит царство свободы. С тех пор прошло еще шестнадцать лет. Революция победила... Всё в стране переменилось, всё бурлило, всё разделилось на два люто враждующих лагеря, всё напряглось до отчаянных последних пределов, а до царства свободы было еще далеко".

Еще очень далеко... Неслучайно свой роман о народовольцах Юрий Трифонов назовет "Нетерпение". И слово это станет потом формулой, образом и символом.

Незадолго до своего ареста Валентин Трифонов написал военно-теоретическую книгу "Кон гуры грядущей войны".

"Весь тон книги был суров и тревожен", – говорит Юрий Трифонов. В ней его отец писал о том, какой будет война с фашистской Германией, и предупреждал о ее угрозе. Книга "Контуры грядущей войны" не увидела света. Валентин Трифонов закончил ее в начале 1937 года. И послал рукопись нескольким членам Политбюро – Сталину, Молотову, Ворошилову, Орджоникидзе.

Орджоникидзе не ответил, потому что застрелился. "От остальных членов Политбюро отец так и не дождался ответа... Не ответил Молотов... Не ответил Ворошилов... Не ответил Сталин".

"Их молчание и было ответом, – пишет Юрий Трифонов. – И "ответ11 этот скоро пришел: его принесли люди в военном, которые приехали ночью в Серебряный бор. Отцу было тогда 49 лет".

Так закончил свою жизнь "Трифонов (Донская область)".

И Сталину наконец удалось "вдолбить" в реальную жизнь свой план, который он задумал в июле 1918 года.

Перечитав еще раз "Отблеск костра" и другие книги Юрия Трифонова, я пришла к окончательному убеждению, что в жизни семьи нет свидетельств об этом письме Сталина.

Но в творчестве Юрия Трифонова появилась трагическая тема истории, особого понимания ее движения даже тогда, когда он писал остро современную повесть "Обмен" и другие городские свои иовести, когда он писал о том, как тяжкая цепь невыносимого времени затягивает свою петлю на горле людей. "Время и место", – так назвал он последнее свое произведение. Не человеком определено время, когда он появится на свет. Но от человека зависит место, которое он займет в своем времени.