Текст книги "Дракон с багом. Записки попаданки (СИ)"

Автор книги: Анна Айдарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

19 августа как все исправить (зачеркнуто) испортить

Я никогда не думала, что мой жених будет драконом. Признаюсь честно: в списке юношеских фантазий у меня значились музыкант с задумчивым взглядом, библиотекарь с тонкими пальцами и задумчивым взглядом, и даже ничем не выделяющийся таинственный киллер в чёрном плаще и с задумчивым взглядом (ну да, насмотрелась фильмов). Но дракон? Огромный, чешуйчатый бешеный дракон, который при любом удобном случае превращается в огненную гигантскую ящерку и орет? Нет, это уж как-то слишком. И взгляд не задумчивый. Точно нет.

И вот же парадокс: я не рыдаю ночами в подушку, не строю планы побега и даже не переживаю, что не вернусь домой. Хотя по идее должна была бы. А что? Там – учеба (и вечные подколки одногруппников и некоторых преподавателей из-за отчества и фамилии, вечные эти шутки про заторможенность прибалтов, и я – как назло реальный тормоз, особенно когда на меня все смотрят), летняя повинность в виде огорода и соседка снизу, которая каждый день стучала по батарее, если я включала музыку громче, чем она привыкла. Здесь – туман с запахом машинного масла и металла, и никто не кричит, что у меня «слишком шумные скрипки». И главное – в моём распоряжении дракон. Личный. С перламутровыми чешуйками, огненным характером и, как оказалось, весьма своеобразным чувством юмора. Придурок.

Кстати о юморе. Энтон сейчас в своей мастерской. Я туда зашла по-тихому, но он всё равно заметил – у него, наверное, где-то встроенный датчик движения, причем, встроенный в него, в затылок, например.

Сидит, значит, Энтон, согнувшись над столом, вокруг – горы деталей: латунные винтики, шестерёнки, стеклянные трубки с бледно-синим светом. Работает над новым механизмом. С виду – коробочка размером с чайничек. Но я-то знаю: из этой коробочки вырастет очередной монстр с ногами на шарнирах и с глазами на гироскопах.

– Это что? – спросила я осторожно.

– Наблюдатель, – отрезал он.

– Шпион?

– Страж, – уточнил мастер и отвернулся, ещё глубже ушёл в свои чертежи. Дал тактично понять, что шла бы я отсюда.

Я решила не спорить. Когда Энтон погружается в работу, он одновременно похож на вдохновлённого идеей учёного, гениального безумца и ребёнка, которому наконец-то разрешили разобрать будильник. В такие моменты он совершенно забывает, что вокруг есть мир и что в мире существую я. Хотя… приход мой заметил… Наверняка из-за своей жадности: там не трогай, туда не смотри…

Я покашляла. Раз, другой. На третий он всё-таки поднял голову.

– Ну? – недовольно спросил он. – Что еще?

– Можно я приготовлю ужин? Настоящий. Ну, хотя бы суп.

– Ужин? – переспросил Энтон так, будто это было заклинание на неизвестном языке. И почесал нос.

– Да. Еда, понимаешь? Не жидкость из твоих склянок, не крошки, случайно упавшие на чертёж, а… ну, человеческая еда.

– Ну, у нас есть сухие пайки, – сказал он осторожно. – Это съедобно. Даже вкусно.

– Вот именно. И если ты ещё раз попытаешься накормить меня пайком, я сбегу в ближайшую лавку и обменяю твой любимый гаечный ключ на буханку хлеба.

После этого он, кажется, сдался. Хотя вроде и не сопротивлялся…

И вот я на кухне. Скажу честно: обстановка там такая же, как и всё в этом доме. Плита – не плита, а агрегат с медными трубами и рычагами. Чтобы зажечь огонь, приходится крутить вентиль, потом стучать по боковой панели (не спрашивайте зачем, но без этого не работает). Кастрюли – как маленькие котлы на пароходе. Вода очень своеобразно подается.

И самое главное – Энтон стоит рядом. Прям-таки нависает. Следит за каждым моим движением.

– Ты уверена, что так кладут соль? – спрашивает он с видом главного контролёра Вселенной. – Точно сейчас?

И это я всего лишь щепотку соли взяла! Щепотку!!!!! А он уже бухтит.

– Энтон, если ты ещё раз спросишь про соль, я брошу тебя в кастрюлю.

– В котёл, – уточняет он серьёзно.

– В суп, – отвечаю я ещё серьёзнее и добавляю: – А если заговоришь про другие ингридиенты – сам ими станешь.

Через полчаса на плите булькает суп. Настоящий, ароматный суп! Борщом удивить не получилось – эти странные люди свеклу, оказывается, не выращивают. Вообще. Энтон принюхивается, как будто боится, что это очередной эксперимент, способный взорваться. Потом осторожно пробует: с краешка ложечки. И… вот оно. Этот гном, грозный механик и кузнец, величайший предприниматель и строитель гигантских железных монстров, улыбается. Причём по-настоящему.

– Это… вкусно, – говорит он.

– Ещё бы, – отвечаю я, делая вид, что совершенно спокойна, хотя внутри прыгаю от радости.

– Ты… волшебница.

– Нет. Я просто умею варить суп.

Уточнять, что это щи я уже не стала. По тарелкам разлила и Энтон понес на стол, и приборы принес, и даже хлеб в доме нашелся!

И знаете, в этот момент я поняла, что, может, и вовсе не хочу возвращаться домой. Потому что дома никто никогда не смотрел на мои кулинарные произведения так, как Энтон сейчас смотрел на кастрюлю. И пусть я обручена с нервным драконом, живу в захламленной грязной мастерской, среди абсолютно идиотских изобретений и странных приборов. Пусть. Зато интересно. И тут я чувствую себя... нужной. Ну хоть вот Энтону. А чувствовать себя нужной – это, как показывает практика, лучше, чем несчастный соседский библиотекарь с тонкими пальцами и задумчивым взглядом.

21 августа. Гном и дракон ведут себя неподобающим образом

Иногда мне кажется, что я живу не в этой стимпанковой пародии а Лондон, а стала героиней какой-нелепой пьесы, написанной слегка подвыпившим драматургом, который перепутал жанры. Вчера – триллер, сегодня – мелодрама, завтра, кто знает, может быть, кукольная комедия с элементами мюзикла.

Вечером к Энтону заявился Его Светлость лорд Стив Флеймурн, граф Мидлендский, наследник Огненной Печати и прочих достоинств, о чем я была хмуро проинформирована сразу же, как только открыла дверь. Пожаловали мой нервный ненаглядный и начали с главного: с титулов. Судя по тому, как он без запинки проговаривал все свои регалии, делать это ему приходилось часто.

Значит, Стив пришел, рассказал мне, в какую семью я вхожу (хотя я не спрашивала) и прошел к Энтону в мастерскую. Я дверь закрыла и потопала за ним.

Зашел, значит, Стив в мастерскую и прям с порога трагически: “Все пропало, гипс снимают, клиент уезжает”...

Шучу. Но интонации были те же, когда он сообщил трагическим баритоном:

– Друг мой, всё кончено!

Я, признаться, даже подпрыгнула. Решила было, что началась война, на нас напал соседний город-государство или взорвался какой-нибудь очередной паровой котёл. Или книжечка превратила Стива в многоженца, и он пришел отказаться от меня, выбрав вторую (не переживу, ей-Богу!). Но нет. Всё оказалось гораздо хуже.

– Брачное соглашение, – произнёс Стив, словно читал траурный приговор, – брачное соглашение расторгнуть невозможно. Придется жениться.

Тут я уронила черпак. А Энтон – свой гаечный ключ. Мы синхронно посмотрели на гостя, как на человека, который добровольно съел сразу две кастрюли касторки.

– Что значит «невозможно»? – осторожно уточнил Энтон.

– То и значит! – трагически взмахнул рукой Стив. – Я должен жениться на мисс Агате.

И тут наступил тот редкий момент, когда мне самой захотелось позаимствовать у Энтона его гаечный ключ. Потому что одно дело – быть обручённой с драконом. А совсем другое дело – когда про это в голос, с горечью и несчастьем, со всей мировой скорбью, начинает разглагольствовать жених, причём с видом нотариуса при исполнении самой нелюбимой процедуры.

– Признайся честно, – сузил глаза Стив, – не ты ли подговорил Агату провернуть всё это? Чтобы легализовать её пребывание здесь?

Я возмущённо зашипела, как чайник на полной мощности:

– Это ещё что за намёки!

Энтон неуверенно поклялся всей своей мастерской и даже самым ценным в ней – наковальней – что ни в чём не виноват, и вообще, если кто и виноват, то исключительно вселенская бюрократия и чернильные чудища Министерства. Но трагический пафос всё равно не сходил с лица этого невоспитанного дракона-графа, так что Энтон – с тяжёлым вздохом – достал бутылку чего-то янтарного, явно не чая.

– Пей, – сказал он другу. – Тебе понадобится.

Я наблюдала, как два уважаемых джентльмена в моём присутствии превращаются в философов-пьяниц. Первый бокал – за «погибшую свободу». Второй – за «невесту, которой лучше бы не существовать на свете» (это я, между прочим! И я все слышу, о чем не преминула прошипеть, подавая этим друзьям-алкоголикам закуску и чистые стаканы). Третий – за «братство несчастных женатиков».

Наконец, мужчины угомонились, перестали требовать то стаканы, то еду, то убираться с глаз (щаз, конечно). Я сидела в кресле и не спускала с них недовольного взгляда, как надсмотрщица, и думала: «Если эти двое продолжат, мне придётся готовить опохмельный бульон ведрами».

– Ну, ладно, – наконец примирительно заявил Стив, после четвёртого бокала. – Пусть будет так. Женюсь я, Энтон. Но я требую! Я настаиваю! Познакомьте меня с невестой.

– Она перед тобой, – сухо сказал Энтон, который не успел захмелеть настолько же, насколько благородный дракон.

Стив уставился на меня, словно впервые видел. Моргнул раз, моргнул два, потом театрально схватился за сердце:

– Святые шестерёнки... Так это и есть ты?

Я решила не вступать в спор и не объяснять, что я – это всегда я, и никакие брачные соглашения мою натуру не поменяют. Вместо этого поднялась, отобрала у джентльменов бутылку и сообщила:

– Всё, баронеты-алкоголики, спать.

Энтон попытался возразить:

– Но мы же...

– Вы уже! – отрезала я. – Завтра будете вспоминать, что именно, а мне лично вообще совершенно всё равно.

Под моим тщательным надзором и чутким руководством оба героя были отправлены в разные комнаты. Стива уложила прямо на диване в гостиной, накрыв пледом (его светлость храпел так, будто в нём поселился неисправный паровой насос). Энтона – в мастерской, там он и заснул, уронив голову на чертёж нового механизма.

А я... Я села за стол, открыла этот дневник и записала: «Иногда в жизни женщины наступает момент, когда ей приходится укладывать спать двух взрослых мужчин, словно детей. Один – её жених-дракон, второй – ее любезнейший хозяин, а по совместительству друг жениха. И оба ведут себя одинаково глупо. Вывод: звания, титулы и когти не спасают от глупости и пьянства». Сама прям поразилась своей пафосности и гениальности. Может, писателем стать? Рассказывать про паровые города и государства, небо, запакощенное дымом и дирижаблями, склизские от смога стены домов и тротуары…

Знаете, в какой-то момент мне даже стало смешно. Я вдруг поняла: да, всё это похоже на театр абсурда. Но – странное дело – я не чувствую тоски по дому. Я не скучаю по своей прежней жизни, где максимум драмы заключался в том, что у соседки опять убежал кот. Здесь у меня дракон, граф с трагическим лицом, Министерство с бесконечными шестерёнками и даже ужины под контролем изобретателя.

И знаете что? Я совершенно не против. Я даже счастлива…

22 августа. Стив смирился.

Дорогой дневник!

Я всегда подозревала, что мужчины – существа, совершенно неспособные к радостям жизни, не склонные к тончайшим переживаниям и ощущениям. Но после вчерашнего угощения вином и прочими напитками, которые Энтон с благоговейным видом доставал из своего шкафа, я убедилась окончательно: их стойкость к механическим катастрофам несравненно выше, чем к банальному алкоголю.

Картинка сегодняшнего утра стоила того, чтобы её запечатлеть углём на пергаменте и повесить в раме над камином. Два величественных джентльмена – Его Светлость лорд Стив Флеймурн, граф Северных Часов, и мой благородный драконище (и пока ещё жених, как ни странно) и его лучший друг, гном и кузнец Энтон – сидели за столом, каждый в позе античного философа, только вместо свитков у них были кружки с водой, а лица выражали вселенскую скорбь.

Энтон, уткнувшись лбом в ладонь, выглядел так, словно его механизм вчера ночью сбился с настроек. Стив держался чуть достойнее, но это достоинство выражалось в том, что он вяло постукивал пальцами по столу, как будто пытался отстучать похоронный марш для собственной печени и этим неимоверно меня раздражал.

– Доброе утро, милорды, – сказала я с самой приветливой улыбкой, какую только могла изобразить в столь трагической обстановке. – Вы прекрасно выглядите. Прямо как два паровых двигателя на грани взрыва.

Оба издали стон, который с лёгкостью можно было принять за звук несмазанных шестерёнок.

– Агата… – пробормотал Энтон. – Ты слишком громко говоришь. Помолчи, женщина. Помолчи.

– Жене будете свои советы раздавать, мистер Энтон, – прошипела я и добавила: – а я ещё даже не начала, – и невинно похлопала глазами. – Но если хотите, могу перейти на оперный речитатив. Хотите? – грозно спросила я.

Стив приподнял голову. Его волосы, обычно уложенные с аристократической тщательностью, торчали в разные стороны, словно он всю ночь дрался с подушкой и проиграл.

– Леди Агата, – хрипло произнёс он, – в вас нет сострадания. И вы собираетесь стать моей лучшей половиной!

– Ах, напротив, милорд, – заявила я громко, и Стив поморщился. – Именно сострадание и заставило меня приготовить вам завтрак, – провозгласила я так, чтобы меня точно услышали оба и величественно водрузила на стол тарелку с яичницей, фасолью и хлебом.

Признаюсь честно: яичница получилась великолепная. Не в том смысле, что вкусная (хотя, возможно, и вкусная, я не проблвала), а в том, что я добавила туда всё, что нашлось под рукой: яйца, кусочки колбасы, лук, подозрительно хрустящий огурчик и немного красного перца – для бодрости духа. И вообще, что моим перцам портиться теперь? Получилось ярко, пёстро и… чрезвычайно ароматно.

Аромат, как оказалось, действовал на похмельных джентльменов хуже любой пыточной камеры.

– О, Создатель, – простонал Энтон, – что это?

– Завтрак, – невозмутимо ответила я. – Яичница по-агатски. Ешьте – и жизнь снова засияет.

Стив скептически посмотрел на содержимое тарелки, потом на меня, и наконец, обречённо вздохнул.

– Леди, – сказал он, – если я умру сегодня, внесите в летописи: причиной смерти стало ваше кулинарное вдохновение.

– Тогда вы войдёте в историю, – бодро отозвалась я. – Не каждый гном удостаивается столь оригинальной эпитафии.

Я гордо поставила перед ними ещё тарелку – с поджаренными тостами, густо смазанными вареньем. Тёмно-рубиновое варенье было единственным, что не вызвало подозрений у моих подопытных. Энтон, с мученическим видом, намазал себе кусочек и попытался откусить.

– Слишком сладко, – простонал он. – Убей меня сразу.

– Я подумаю над этим предложением, – ответила я. – Но сперва вы должны съесть хотя бы половину.

Стив, к моему удивлению, проявил больше стойкости. Он аккуратно отломил кусочек тоста, сунул его в рот и даже кивнул:

– Терпимо.

– Видите! – обрадовалась я. – Вот это настоящий мужчина.

Энтон мрачно зыркнул на него, словно хотел напомнить, что настоящий мужчина вчера предлагал другому бокал за бокалом. И вот он, результат: похмелье и злобная Агата.

Они оба выглядели как школьники, которых наказали за шалости и велели остаться после уроков. Сидели над тарелками, кривились, пили воду – мне приходилось наполнять литровый кувшин не менее трех раз, клянусь! Мужчины пили и бормотали что-то невнятное. Я чувствовала себя в роли строгой гувернантки, которая кормит капризных мальчишек кашей.

– Кстати, – начала я непринуждённо, – вы оба должны извиниться перед мебелью.

– Что? – одновременно спросили они.

– Вчера вечером один из вас пытался танцевать с креслом, а другой декламировал ему любовные признания. Кресло в шоке.

Стив побледнел. Энтон закашлялся.

– Это был он, – сказали они в унисон и ткнули пальцами друг в друга.

Я едва удержалась, чтобы не расхохотаться. Вот они – наследники титулов, мастера механизмов, вершители судеб, а спорят, кто обнимал кресло.

– Ладно, – великодушно сказала я. – Пусть кресло забудет. Но если завтра его ножки начнут хромать, знайте: это ваша вина.

Завтрак завершился тем, что оба джентльмена кое-как справились с яичницей и фасолью, закусили и тостами, после чего повалились обратно в кресла. Я, разумеется, гордо поставила галочку в своём личном списке побед.

А впрочем, дорогой дневник, есть во всём этом и вполне очевидное и неплохое. Вчерашний вечер показал, что мой брак, похоже, уже стал не только моей проблемой. Стив явно будет страдать, контролировать и проверять – то ли из чувства долга, то ли из аристократического заносчивого любопытства. Энтон же… Энтон в своём похмельном виде похож на мальчишку, которому дали слишком сложный конструктор. Но даже в таком состоянии он смотрит на меня так, будто я – не случайная девушка из другого мира, а часть его собственной, очень хрупкой, но невероятно дорогой конструкции.

Я ещё не знаю, что с этим делать. Но знаю точно: завтрак я готовлю завтра снова. На этот раз – овсянку. Пусть страдают, раз уж всем это так нравится!

Я тихонечко сидела, Стив и Энтон смирно сидели друг напротив друга.

– Энтон, – торжественно начал Стив, прокашлявшись и придвинув к себе кружку с остатками воды поближе, – я пришёл к выводу. Брак – это, если подумать, не столько союз сердец, сколько договор между двумя сторонами.

– О, – мрачно кивнул Энтон, – именно договор. Со множеством приложений, сносок, печатей и приписок. А главное – с пунктами, которые никто не читает, пока не приспичит…

– И всё же, – продолжал Стив, вцепившись в стол так, будто он был кафедрой, – брак полезен для общества. Он дисциплинирует мужчину, отнимает у него свободу, зато в обмен даёт чувство порядка.

– Браво, джентльмены! – а что? Я решила вмешаться. В конце-концов, мой жених и моя свадьба! – Удивительно, что у вас хватает духа рассуждать о вещах, в которых вы оба так же компетентны, как утка в верховой езде. И я надеюсь, все помнят, что наш брак – это фикция? И рассуждаете вы тут исключительно гипотетически?

Я аж сама своей тирадой довольна осталась. А главное, каково сказано, а?

– Мы подходим к этому философски, – с достоинством возразил Стив, покосившись на меня. – И, смею заметить, наш взгляд трезв и основателен.

– Ага! – рявкнула я. И больше ничего не сказала! Пусть понимают как хотят.

Энтон флегматично жевал хлеб и, не глядя на друга, добавил:

– Стив, если брак – это договор, то у Агаты в нём будет пункт о праве на сарказм без ограничений.

– И пожизненно! – вставила я, довольная как кошка.

Мужчины переглянулись и одновременно вздохнули.

Стив поднялся, поправил жилет, и, несмотря на бледность, изобразил что-то похожее на аристократический поклон, достойный и учтивый, почти.

– Ну что ж. Раз уж вопрос решён и не подлежит апелляции, пора готовить родню. Пусть знают, какой подвиг я совершил, – вздохнул министерский клерк. – А мне это предстоит пережить, Агата. Вам ни на секунду не хочется проявить сочувствие?

Я прищурилась. Хотела ответить, но передумала. Парня было искренне жаль, настолько несчастным он выглядел.

– О, это будет самой ошеломляющей новостью за последний год, – пробормотал Стив, закутался в плащ и не прощаясь направился к двери.

Пошатываясь после замечательно проведенного вечера с другом и, к сожалению, чуть больше, чем позволял его титул, граф Северных Часов, наследник Огненной Печати, отправился объяснять родственникам, что его будущая жена – это катастрофа, от которой невозможно ни спастись, ни отказаться.

24 августа. Подготовка к свадьбе

Я всегда подозревала, что приём в честь собственной помолвки – это нечто среднее между ярмаркой тщеславия и экзаменом на сообразительность. Но чтобы экзаменаторы оказались столь воодушевлёнными, словно за каждый мой неверный ответ им полагается по новой карете с гербами… этого я, признаться, не ожидала.

Но начну с начала. Платье мне пришлось надеть то же, что было на мне во время памятного (и не только мне) визита в министерство. Под пристальным наблюдением Энтона я надела шляпку, плащ, удостоилась ворчливого неодобрения того, что не умею все это носить – Энтон явно психовал куда больше меня.

В целом, дорога была короткой, шумной и веселой. Паровой дилижанс, к дверце которого Энтон перед отправкой безуспешно пытался приделать ручку (я надеюсь, что это была ручка, а не бомба), хрипел и трясся всю дорогу. И если бы путь до места, в котором моя дражайшая драконья половина должен был представить меня родне, занял бы больше десяти минут, ей-Богу, я сама превратилась бы в огнедышащее чудовище.

Мы прибыли как раз вовремя.

Зал сиял свечами и лампами на паровых подвесах, запах жареного фазана мешался с едва уловимым ароматом машинного масла (очевидно, Стив не рискнул пригласить меня в дом без хотя бы пары латунных механизмов для уюта). Столы ломились от блюд, а бокалы наполнялись быстрее, чем я успевала замечать. А гостей собралось… как шестеренок в механизме.

А потом началось…

Первым, разумеется, встал сам Его Светлость, слегка поправив манжеты и возложив на себя всю тяжесть дипломатии:

– Дамы и господа! – провозгласил он, и мне показалось, что его голос специально отрепетирован перед зеркалом. – Сегодня мы собрались, чтобы почтить начало благословенного супружеского союза, столь необычного, сколь и… судьбоносного.

Толпа зааплодировала, вино вспыхнуло в бокалах. Я чуть не прыснула от смеха: судьбоносный союз, в который нас загнала сама судьба в виде одной весьма неделикатной книжечки... ну да, ну да. Но ладно, пусть звучит романтично.

Потом тосты посыпались как горох: кузен, тётушка, пожилой дядюшка с моноклем. Все наперебой желали нам счастья, детей (почему непременно троих?!), и «сохранения огненной печати в достойных руках». Я, конечно, могла уточнить, что в моих руках эта печать скорее всего расплавит кастрюлю, но благоразумно промолчала.

Затем началось настоящее испытание. Родственники дружно ринулись рассматривать меня, знакомиться и общаться.

– Милая, – обратилась ко мне тётушка в кружевном жабо, – а как вы намерены совмещать обязанности жены с положением в обществе?

Я вообще не поняла, о чем она. Какие еще такие обязанности и положение? Пришлось выкручиваться. Я улыбнулась и прощебетала:

– Думаю, буду совмещать, как обычно совмещают несовместимое. Например, чайник и паровой котёл: шумно, но работает.

Хохот за столом. Это один из престарелых родственников решил, что я пошутила? Зато тётушка обиженно поджала губы.

Следующим оказался тот самый дядюшка с моноклем. Добродушный на первый взгляд, да и на второй тоже. Добродушная улыбка плавала среди морщин. Вот только взгляд маленьких, глубоко посаженных глаз у него был… как у голодной акулы.

– Скажите, барышня, – ласково проворковал он, – каково ваше происхождение? Мы ведь, сами понимаете, должны знать, с кем имеем честь…

Я сделала самое невинное лицо на свете:

– Ах, происхождение? Прекрасное! Я родилась там, где точно никто не был, и именно поэтому нам с вами будет так интересно общаться.

Стив чуть не поперхнулся вином, Энтон прикрыл рот ладонью, делая вид, что кашляет.

Потом пошли вопросы о кулинарии («умеете ли готовить фазана по северному обычаю?» – умею, если фазана заменить на курицу, а северный обычай – на рецепт из поваренной книжки моей бабушки), о светском этикете («в какой руке держать веер?» – в той, что не занята бокалом), и даже о немного философии («какова, по-вашему, истинная природа брака?» – скорее всего, природа степная: ветер гонит, пыль поднимает, но, если вовремя остановиться, можно развести костёр и сварить суп).

Чем дальше, тем веселее. Родня пыталась поймать меня на незнании «тонкостей», а я всё равно выкручивалась. Где-то откровенной наглостью, где-то шуткой, а где-то иронией, которая так и просилась наружу. На будущего счастливого мужа я не смотрела. А зачем? Пересчитывать новые седые волосы на его драконьей башке?

Торжественный прием миновал первые два этапа и решительно вступил в третий.

Тётушка Стива – дама с перьями, которые, по-моему, весили больше её самой, – решила устроить маленькую пакость проверку. Мило чирикая о чем-то, она подсунула мне под нос тарелку с блюдом, которое, как выяснилось, в здешней культуре парадигме символизировало нечто вроде испытания для «достойной невесты». В тарелке лежало что-то дрожащее, синих оттенков, и оно подозрительно напоминало желе, в которое забыли добавить сахар, зато не пожалели керосина.

– Ах, мисс Агата, – сладко протянула тётушка, – это традиция нашей семьи. Каждый, кто входит в нашу семью, должен съесть ложечку этого… деликатеса и улыбнуться.

Вся родня замерла, как будто ждала представления. Любопытство (а у некоторых и просто неприкрытое ехидство) читалось на их лицах столь явно… Я не поняла, они чего ожидали? Что я отпряну от тарелки и в слезах сбегу? Ну да, конечно, пусть и дальше ждут. Мне в детстве так двоюродные братья таракана подкидывали и колорадскими жуками пугали. И то я не сбежала. Буду я всякой фигни, тем более съедобной, пугаться.

Я взяла ложку, с самым серьёзным видом зачерпнула дрожащую субстанцию и с достоинством проглотила.

Да, это было ужасно. Да, я уверена, что так же мог бы пахнуть старый сапог, если его неделю мариновать в нефтяной луже. Но я улыбнулась так, будто только что попробовала торт из Парижа.

– Восхитительно! – произнесла я с театральным вздохом. – Пожалуй, это лучший десерт в моей жизни. Напоминает детство, знаете? У нас, в далёких краях, мы ели нечто похожее. Правда, в моём мире это считалось punishment для провинившихся школьников… Но традиции так сближают!

Зал сначала ахнул, а потом разразился хохотом. Смеялись все, кроме тётушки с перьями. Лицо у нее вытянулось так, будто она сама проглотила свою гадость.

После этого родня вдруг воспылала ко мне теплотой. Один из кузенов подмигнул и налил мне бокал вина «за смелость», а дядюшка с усами заверил, что у Стива «наметанный глаз, раз отхватил такую невесточку».

Тосты потекли рекой не хуже вина, и, к моему изумлению, вечер подходил к завершению и даже во вполне дружеской атмосфере. Даже тётушка, которая подходила ко мне с блюдом, смирилась и, кажется, решила, что я либо ненормальная, либо слишком хитрая, чтобы связываться со мной без предварительной подготовки.

К концу вечера лица у родственников заметно потеплели от алкоголя, а глаза – от моего потрясающего юмора и просто зашкаливающего обаяния (или, что более вероятно, от отчаяния, потому что, как я поняла, ни для кого не осталось секретом, что этого брака не избежать). Но всё же общее настроение было скорее благожелательное, чем враждебное. Дядюшка же с жабо и акульими глазками, прощаясь, пробормотал: «Ну… по крайней мере Стиву не скучно будет». Да-да, именно, это ж самое главное в браке!

И вот я, подливая себе третью чашку чая (не вина!), подумала: «Вот и состоялся мой экзамен. Если выдержала сегодня, значит, выдержу и завтра. Главное – чтобы дракон не решил однажды сам устроить мне собеседование».

Когда гости наконец разъехались, а дом опустел, я с облегчением сбросила туфли и рухнула в кресло.

Энтон с Стивом сидели за карточным столиком – ни дать, ни взять два заговорщика после удавшегося переворота.

– Ну, что скажете, господа дракон и бюрократ? – я подняла брови. – Я справилась с экзаменом?

Стив тяжело вздохнул, налил себе ещё вина из уже огроменной бутылки и буркнул:

– Ты их очаровала. Даже больше, чем меня. А это уже серьёзно.

– А я-то думал, что ты выдержишь максимум полчаса, – признался Энтон и улыбнулся уголками губ. – Но ты сыграла лучше, чем мы могли надеяться.

– Отлично, – я поджала ноги под себя. – Теперь можете официально заключить: Агата прошла проверку на выживаемость в дикой благородной среде. Я почти как новый вид животного. Единственное, что я не поняла, так это по какой причине вы так напиваетесь, сэр, – добавила я, грозно глядя на Стива.

Дракон поперхнулся и испуганно посмотрел на меня, потом на бутылку, потом снова на меня. И стакан поставил. Энтон сделал то же самое, не иначе как на всякий случай.

– Ну что, господа, родня убедилась, что я не безнадёжна, вы убедились, что я могу не только язвить, но еще и дипломатично язвить. А значит, свадьба у нас будет не скучная.

– Я бы больше переживал… – начал было Энтон, а потом махнул рукой и залпом допил вино в своем бокале.

– Не боись, – брякнула я, – солдат ребенка не обидит. Не пострадает твой друг, обещаю.

Стив икнул, Энтон крякнул. Вечер вваливался в ночь. Словом, все шло своим чередом.

И почему-то в этот момент я впервые за долгое время почувствовала себя… дома. Пусть даже это дом с драконами, бюрократами и мерзким синим желе.