Текст книги "Дракон с багом. Записки попаданки (СИ)"
Автор книги: Анна Айдарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Анна Айдарова
Дракон с багом. Записки попаданки
12 августа 2025 года (Oilmarch/12 Lodon, Year of the Steam)
(Дневник заполнен в начале четким и аккуратным почерком, даты Земли проставлены слева. Местная датировка записана другими чернилами, наспех, более небрежно и торопливо, записи явно сделаны позже)
Я настолько растеряна, что даже не представляю, с чего начать…
Одно хорошо, хозяин лавки отыскал-таки самую обычную тетрадь – большой фолиант, в кожаной обложке с каким-то необычным тиснением: это точно не крокодил, но отдаленно напоминает. До этого, когда я попросила тетрадь и ручку или хотя бы карандаш, он вручил мне какую-то хрень, только по внешнему виду напоминающую тетрадку. Я открыла – а там прозрачные твердые листы, писать на них нечем, надо думать и тогда там появляются строки. Я попробовала. Я честно целых два раза пыталась попробовать. Сначала тетрадь отреагировала странными иероглифами вместо слов (прикольные, однако, у меня мысли!), а во второй раз вообще отказалась со мной взаимодействовать, выдала кучу ругательств.
Первый раз такую тетрадь вижу. Ну, тут вообще все необычное. Я до сих пор не поняла, куда я попала. И главное – почему именно я? А вот как я здесь оказалась и кто в этом виноват – уже знаю.
В общем, Энтон вызывал какого-то духа-из-машины. Конечно, где-то накосячил, хоть и не признается. И на него свалилась я.
Что такое “невезёт” я могу описать не просто в красках, но ещё и со всеми подробностями – это ж я. Со второй частью сложнее. Как с этим бороться предполагает некоторые рецепты, а у меня их не только нет, у меня вообще бороться хоть с чем-то не получается. Совсем-совсем.
Жила я себе спокойно с бабушкой в деревне под Астраханью, школу закончила и уехала в город. Еще в школе мне языки нравились, и я чудом смогла поступить на иняз. Чудом – потому что конкурс там был шесть человек на место, и как я, девочка из деревни, все это преодолела… И это мне единственный раз повезло! Потому что во всех остальных случаях – разбить, разлить, уронить, споткнуться, в пробку попасть и опоздать на пару к самому строгому преподу – я первая.
Бабушка вздыхала только, и давно на меня рукой махнула.
Я чудом сдала очередную сессию (и даже почти без приключений!), отработала практику и с чистой совестью на полтора месяца поехала в родную деревню. Бабушке помогать. Огород там, и прочее.
Жара стояла ужасная, дождей почти никаких два месяца. И вот к середине августа наконец и перестало жарить, и синоптики воспрянули с обещанием дождей.
Прогнозам верить – себя не уважать. Прогнозы уже раз пять длительные “грозы местами” обещали. И ни одной не случилось, видно, не те места у нас. Поэтому я и пошла на наш кусок поля за огородом – за перцами и так, прополоть пару грядок. Я уж почти заканчивала, уже прикидывала, как я домой приду, чаю себе заварю и книжку дочитаю…
На горизонте туча висела, и даже гром слышался. Но я точно все успевала: пока еще гроза до нас дойдет!
А потом поднимаю глаза – а передо мной молния шаровая. Зависла и словно на меня смотрит. А я и не знаю, что делать. Обалдела так, что рот раскрыла, стою, смотрю и двинуться боюсь. А молния подлетела ко мне прямо почти вплотную, замерла. А потом хлопнула.
И все. Я с чем была – с тем провалилась куда-то в темноту.
А когда темнота закончилась, я начала падать в черный смог и уже из дыма этого вывалилась с корзиной перцев и тяпкой в руках в какой-то темной комнате. Сижу на полу, соображаю, где я и почему так странно умерла (а что мне еще думать?!), рассказывали ж про другое. И тут на меня из темноты вываливается какое-то чудовище. Ну, я заорала и швырнула в него, чем было. Тяпкой. Балда, лучше б перцы кинула – тяпку нужно было при себе для самообороны оставить! Тем более при моем тотальном “везении” ясное дело, что в чудовище не попала.
Ну, это оказалось не чудовище, конечно. Кузнец, хозяин вот этого захламленного темного помещения. “Зала для торговых переговоров”, как он мне позже любезно объяснил.
А когда в него тяпка полетела, и я заорала, он и сам верещать начал. И кое-как увернулся от моего орудия. А вот прибор, который он заклинал, вызывая “дух-из-машины”, не увернулся. Тяпка ровнехонько по центру панели угодила, все заискрило, задымилось…
Короче, когда все более-менее успокоились, я начала – от нервов и стресса, не иначе! – требовать, чтобы это чудовище меня обратно отправило на латыни. Что уж в моем мозгу переклинило – не знаю. И тогда-то и выяснилось, что меня понимают. Больше того, я тоже этого горе-вызывальщика понимаю, потому что английский у него хоть и не особо правильный, но это совершенно точно английский. Я выдохнула и тоном вдовствующей королевы потребовала вернуть все как было: тяпку мне в руки (бабушке про опыты и всяких там любителей духов вызывать не очень-то объяснишь, а вот про “разбазаривать” она припоминать будет долго), корзину с перцами и нас с тяпкой – на поле и чтоб никаких больше попыток!
А Энтон (это чудовище оказывается еще и именем обладало, и профессией – кузнец, и даже собственной лавкой с собственной, хоть и загибающейся, торговлишкой) смиренно полез в воняющую и плюющуюся искрами машину за тяпкой и повреждения оценить.
Тяпку он достал почти с риском для жизни. Я так думаю, я все-таки его напугала. Интересно, чем больше: появлением моим, воплями, швыряниями или тем, что внезапно и внятно на его исконном языке заговорила?
В общем, тяпку я получила, чашку (плохо помытую!) с чаем тоже. И пока я прикидывала, как безопаснее выпить горячий и крайне ароматный чай, Энтон влез в свой прибор и долго-долго там ковырялся.
А я оглядывалась. Сначала аккуратненько, а потом стесняться перестала. А что? Интересно же! Я оказалась в захламлённой лавчонке кузнеца, и надо сказать – это место напоминало одновременно склад алхимика, мастерскую часовщика и мини-фабрику, в которой кто-то пытается построить дирижабль на подоконнике. На полу лежали с какой-то варварской симметрией разложенные в кучки шестеренки разных размеров, трубы, колбы с пузырящейся жидкостью, а еще какие-то непонятные провода свисали с потолка. Очень хотелось потрогать, но я не стала.
Плитка, на которой стоял чайник, тихо пыхтела; из носика чайника периодически вырывался пар, а еще слышалось жужжание, но чайник то жужжал или еще какой прибор – я так толком и не поняла.
Энтон наконец вылез из прибора и смотрел на меня жалобно и несчастно. Машину его я своей тяпкой разбила вдрызг. Он так и сказал: починке не подлежит. И сел напротив меня.
Нет, я как примерная девушка чай ему налила. И даже не обварила ему руку, и сама не обожглась. Лью кипяток в чашку, значит, а сама думаю: вот он сейчас отойдет от потрясения и орать на меня начнет, что машину эту идиотскую испортила. И еще возместить потребует, а у нас с бабушкой и так денег не особо. И что я делать буду? Бабуля узнает – вообще убьет. И всем наплевать, что это он сам накосячил и слова не те сказал – или что он там делал – а вовсе не я!
В общем, сидим мы, чай пьем, как будто так и надо, Энтон мне про жизнь свою рассказывает, “мисс Агата” называет и косится осторожно. Это я потом поняла, что тяпку-то я прямо на стол положила…
Кстати, да, с именем мне повезло. Для деревенской простушки у меня очень нестандартное имя. Но тут все просто: мама поехала в город учиться, привезла оттуда папу-эстонца, и уже свою дочь назвали в честь эстонской бабушки. Я так думаю, мама не возражала из благодарности, что Агата Тууглас сына особо не трогала и жизнью его не сильно интересовалась. Так что звалась я Агатой Тоомасовной и сколько дразнилок мне пришлось в свой адрес выслушать в детстве – не вспомнить.
Зато сейчас мое нетипичное имечко оказывалось к месту. И я даже успокоилась. И наплевала на грязную чашку – чай-то действительно вкусный оказался.
Из бормотаний Энтона я поняла только, что с утра он займется машиной и как только, так сразу же и отправит меня обратно. Ну и самое главное! Потерплю до завтра и домой. Только вот что я бабушке скажу?
Но этот вопрос как-то потерялся. Я помогла Энтону прибрать стол и комнату, и чашки вымыла так, что они чистые стали, а потом ждала, пока мой любезный хозяин закончит с машиной (он ее зачем-то по кусочкам складывал в несколько кучек), и смотрела в окно.
Окно было грязным и закопченым. При чем грязь со стекол если и поддавалась моим энергичным воздействиям, то копоть была прям въевшаяся, сроднившаяся с деревянными перекрестьями оконных рам и так просто покидать свое место не желала. Я потерла все равно для очистки собственной совести и стала рассматривать улицу.
Обычная улочка, не совсем окраинная, но и не скажешь, что самый центр. В воздухе висит легкий керосиновый смог, газовые фонари уже зажглись – вечер. Изредка мимо пройдет кто-нибудь, торопливо запахивая полы кожаного плаща. Одеты здесь все странно, но еще страннее небо. А уж то, что в небе… Птицы – это ведь так естественно! В Ростове куча птиц: воробьи вечно в кустах шумят, голуби попрошайничают, вороны с деревьев бдят и каркают… А тут нет никого. Звуки доносятся с улицы, конечно: то повозка странная проедет, то в воздухе жужжит что-то высоко, то трещит или взрывается. Везде дым, свист, трубы и смог… И ничего привычного.
Тут мой любезный хозяин позвал меня наверх, в жилые комнаты, до какой-то каморки провел и пожелал спокойной ночи.
Я расчувствовалась, поблагодарила и вошла в свое временное жилище.
А этот подлец дверь запер!
И вот теперь я сижу и записываю все это. Хоть тетрадь с карандашом оставил, нехороший человек!
13 августа 2025 г. (Oilmarch/13 Lodon, Year of the Steam)
Уже кажется полдня прошло, а ничего не изменилось. Мой любезный хозяин мутит какую-то хрень, стучит то внизу, то прямо у моей двери. Я сначала даже со сна подумала, что горим – а немудрено, столько хлама вокруг горючего (обдумать!) – и так и заорала. При чем, заорала вполне по-английски, так, чтобы все окрестности меня правильно поняли.
Только ни одна живая душа не отреагировала. Или я не заметила?
Но вот то, что кто-то мерзко и отчетливо в комнате захихикал – это факт. И тогда я окончательно проснулась. И опять заорала. А этот негостеприимный Энтон даже не соизволил узнать, почему.
Солнца тут почти не видно. Небо все время затянуто не то тучами, не то смогом. По часам выходит, что полдень, а в каморке полумрак. Я в окно выглядывала, думала, дождь. Но никаких признаков, что осадки были.
Окошко выходит на какую-то тихую улочку, где ничего не происходит. Никаких машин, вообще почти ни души на на улице. Я только один раз услышала странные скрипы и конечно выглянула, чтобы проводить взглядом зад какой-то странной не то телеги, не то прицепа. Да пару раз шаги слышала – торопливые и уверенные. Но не выглядывала уже.
На улицу смотреть не слишком интересно. Всё серое. Каменные дома словно выстроились в шеренгу друг за другом, вплотную, одинаково угрюмые, крыши черны, как будто их копотью нарочно вымазали. Уж я присматривалась сквозь грязное окно как могша, но никаких признаков и никакого дождя, никакой влаги. Просто такое ощущение, что сырость висит в воздухе, вязкая и липкая, как кисель.
Внутри, если честно, ещё хуже. Сказать, что здесь грязно – значит ничего не сказать. Подоконник такой пыльный, что я могу рисунки потомкам оставлять, и они тут на века сохранятся, факт. А пол? Пол вообще усеян какими-то опилками, клочками бумаги и, кажется, даже шестерёнками – клянусь, я наступила на что-то металлическое, и оно жалобно звякнуло, как будто извинилось, что лежит здесь уже который год.
И еще повсюду разбросаны какие-то штуки. Вот – круглый медный диск с дырочками по краям, вот зачем он? А рядом стеклянная трубка, в которой когда-то, видимо, была жидкость, потому что она пахнет резиной и железом и грязная внутри – жуть, с темными потеками. Я боюсь всё это трогать: мало ли, рванёт или загорится. Хотя, учитывая бардак, который здесь творится, можно подумать, что хозяин это место под склад использует: запихивает сюда все, что уже не нужно.
И книжек нет! Даже жалкой брошюрки не завалялось. Я сперва думала, что при такой куче железяк точно должна быть хотя бы инструкция, но нет. Ни полки, ни стеллажа. На столе – только грязная кружка с намертво въевшимся налётом и кофейной гущей. И непонятные чертежи, исчерканные так, что ничего не разобрать. Я попыталась их прочесть, но они больше похожи на каракули безумца, чем на инженерный план. И буквы не разобрать – почерк еще хуже, чем у меня.
Так что я решила: если уж сидеть взаперти, то хотя бы не в мусорной куче. Нашла тряпку – ну, как «нашла»... это скорее кусок старой простыни, в пятнах и дырках, но не такой липкий, как все остальное. Лучше, чем ничего.
Я принялась вытирать пыль, собирать гайки и шайбы в отдельную кучку, колесики – в другую кучку, бумажки – на стол аккуратно, только протерла его сначала. Даже со щёткой под кровать заглянула – и там обнаружила такой клад, что лучше бы я и не видела... Господи, я спала рядом с этим! Какая-то банка, а в ней сухие тараканы. Надеюсь, они мёртвые. Я взвизгнула, но потом заставила себя всё же вытащить её и прикрыть крышкой.
Странное дело: уборка меня успокоила. Когда ладони чёрные от сажи, а на столе впервые за много времени видна ровная поверхность, внутри становится легче. Как будто хоть что-то я могу контролировать. Всё вокруг свистит, звенит, гремит – а у меня теперь чистый уголок, и это значит, что я ещё не сдалась.
И вот я как раз отряхнула подушки и, не побоюсь признаться, с наслаждением воображала, как кидаю ими в моего дорогого хозяина, если он ещё раз проигнорирует мои крики...
А потом решила, что устала и раз уж ни еды, ни чая нет и не предвидится – можно хоть и сообщить себе о том, что произошло. И что джинсы мои стали после сегодняшнего дня куда грязнее, чем после дня работы на огороде. Даааа, возвращение мое домой будет триумфальным, точно.
Ой, неужели дверь отпирают? Потом допишу.
***
Конечно, хозяин мой добрейший явился. Застал меня врасплох, зато дверь наконец открылась, и в проеме появился он. Всё тот же: в пыли и копоти, правда, вроде как умытый. И смотрел опять с опаской… но без удивления, что я жива и здорова после заключения в каморке.
– Пойдемте ужинать, мисс Агата, – сказал коротко. И будто это само собой разумеется, что до этого два раза в день люди едят воздух и больше ничего не требуют. Ну ладно.
Я бы, может, что-то язвительное и высказала, но желудок предательски заурчал громче меня. Пришлось подняться, отряхнуться – и молча проследовать за ним.
Столовая (если это можно так назвать) выглядела не лучше моей каморки-склада. Представьте себе вытянутую комнату, как пенал. По центру длинный стол. На столе – тарелки, но на скатерть я глядеть старалась мельком, чтобы не видеть пятен, засохших лет сто назад. Зато еда… еда была вполне себе съедобной. Даже горячей. от тарелок пар шел и пахло вполне себе вкусно, специями какими-то. Я бы удивилась, наверное. Честно сказать, вообще не ожидала, что тут даже какое-то подобие уюта может быть. Но потом передумала и не стала удивляться. А то еще ляпну что, и все, прощай ужин. Лучше уж есть и молчать, чем сидеть голодной и гордой.
Ну, долго я не выдержала, нарушила молчание, конечно, первая:
– А у вас тут всегда так темно? – спросила, ковыряясь в похлебке.
Энтон поднял взгляд от своей тарелки.
– Смог. Зимой сильнее, летом слабее. Город дышит машинами.
– Дышит или задыхается? – не удержалась я.
Он усмехнулся.
– Одно другому не мешает.
Я покосилась в сторону окна: там вместо привычного сумеречного неба разливался мутный оранжево-серый свет. Будто кто-то весь день держал свечку под потолком, и та чадила и никак не гасла.
– А люди? – спросила я, отложив ложку. – Они как живут в этом? С таким-то воздухом? Как дышать?
Он пожал плечами.
– Привыкают. У кого хватает денег – ставят фильтры, покупают маски. Остальные… живут, пока живут. Да людей тут мало, они в основном подальше от города…
– А ты, значит, не типичный и в городе? – я прям и правда от сытости осмелела. Похлебка из корешков только выглядела странно, а так оказалась густая, сытная и даже вкусная.
– А мне что сделается? – удивился он. – Я ж не человек, мне и дышать не всегда надо, и смог мне не вреден.
Нормально, да? Он еще и мутант? Нет, псих, точно. Конечно, я постаралась небрежно так, как само собой разумеющееся, уточнить, какой расы мой разлюбезный хозяин.
– Так гном я. Кто ж еще ковать может? – удивился Энтон.
Ага, действительно. Больше ж ни у кого рук-то нет, чтобы ковать-то!
Да и на гнома он реально не тянул. Гномы, они какие? Правильно: мелкие, бородатые и в шапочках. Ладно, шапочки отбросим как несущественное. Но этот-то не мелкий и не бородатый! Обычный парень, на вид чуть меня постарше, сутулый, неловкий какой-то… ну гном же, ясно.
– А гномы значит, отличаются тем, что ковать могут? – невинно спросила я, кося под этакую барышню. Таким можно быть глупенькими. Я даже ресничками похлопала для большего соответствия роли. А мой хозяин, глядя на это все, вдруг начал поперхиваться похлебкой. Пришлось вставать, мимо всего длиннющего стола топать, чтобы похлопать по спине и облегчить дыхание Энтону.
Не сразу помогло, но сработало.
– Ну так как насчет гномов? – спросила я, вернувшись на свое место.
– Ну, люди, они ж смертные. А гномы куда дольше живут, – пробормотал Энтон. – Опять же профессии: людям, им только землю обрабатывать, и то присмотр нужен. А механизмы или что потоньше – это не для их ума уже, – сказано было так, будто он говорил не о людях, а о каких-то ненужных деталях. – Ну и так, внешне они пониже может.
– Ага. А еще кто здесь есть?
Я честно просто так спросила! Я ж не ожидала, что он перечислять начнет!
– Драконы. Они в правительстве, в министерствах. Умные потому что. Еще эрчаны. Эти леса валят и топливо делают, в шахтах работают. У них кожа бледная такая, и глаза светятся. И вещи. Их либо сделали уже разумными, либо магия случилась. И они ожили.
Информативно, но ни фига не понятно. Ладно, оно мне и не нужно. Потому что сейчас я главный вопрос задам и все наладится. И я спросила:
– А домой ты меня когда отправишь?
И вот тут мой хозяин еще больше ссутулился, напрягся и заерзал.
– Ладно, – говорю, – расслабься. Чини свою машину. Но не долго. Я домой хочу. И давай тогда еще вот о чем договоримся: завтрак должен быть!
Грозно на него смотрела-смотрела, пока он что-то успокаивающе-положительное не забормотал. Ну и вот. Надо было обстановку разрядить и я спросила:
– Красивое здесь хоть что-то бывает?
На этот раз он задумался еще дольше.
– Бывает. Когда праздник. Тогда фонари зажигают.
Ага, пипец как красиво.
– А закаты там? Или небо звездное? Это как?
А Энтон глаза на меня таращит и молчит.
– Ладно, – говорю. – А достопримечательности в городе есть? Сходить бы, пока машина чинится. Когда я еще в Лондон-то попаду!
А он на меня с таким суеверным ужасом смотрел, вообще.
– Что не так? Я одета немодно? Да наплевать мне, – продолжаю прикалываться.
– Нельзя! – наконец с трудом выдавливает мой хозяин из себя. – Вообще нельзя, мисс Агата. Ты же незаконная здесь! Тебя же дефрагментируют, если найдут! И меня тоже.
Даааа… он ляпнул и объяснять не стал. До комнаты меня, трясущийся, проводил, запер, а я теперь сижу, записываю это все у окна и думать не хочу, что такое “дефрагментируют”.
14 августа 2025 года (Oilmarch/14 Lodon, Year of the Steam)
Отперли меня утром – уже прогресс. Спустились с хозяином вниз, и он меня так аккуратненько начал к мастерской своей подталкивать. И тряпку, подлец, вручает – приберись, мол.
Правда, завтрака не оказалось. Я сначала намекала-намекала, а потом напрямую спросила: где моя тарелка?
Энтон опять что-то забормотал, но меня бормотаниями не купишь. Значит, как тряпку мне в руки совать – это он первый. А как еды нормальной гостю на стол поставить – это у нас не принято.
– Агата, – говорит, – вы же знаете, у меня с хозяйством… сложные отношения.
– С хозяином у меня тоже, – отрезала я, – но это не мешает вам требовать от меня уборки.
Он на это ухмыльнулся. Да, ухмыльнулся! А я, между прочим, голодная. А когда я голодная – я злая. А когда я злая – я чувство юмора намертво теряю, между прочим.
А Энтон скрылся за какой-то дверью – это точно не кухня была – и принес мне две мисочки. И поставил передо мной.
В одной миске плавало нечто… серо-зеленое, напоминавшее кашу, но временами вспыхивавшее слабым фиолетовым светом. Я сперва решила, что меня дурят и подсунули светлячков, но когда ткнула ложкой, субстанция зашипела и как-то подозрительно втянулась внутрь, будто сама себя ела.
– Это что? – подозрительно уточнила я.
– Питательная смесь, – гордо сообщил Энтон. – Полностью сбалансирована. Один прием пищи заменит легко три.
– По вкусу тоже? – я осторожно поднесла ложку к носу. Запах был… ну, скажем так: если бы серный источник встретился с карамелью, а сверху эту встречу залакировали корицей и помидором – вышло бы это.
Я все-таки попробовала. На языке развернулась целая гамма ощущений: от сладкого до металлического привкуса, а в конце будто кто-то щедро посыпал все солью. Я съела три ложки и сдалась.
– Вы этим питаетесь постоянно?
– Ну… не всегда. Иногда я забываю приготовить.
– А это называется «приготовить»? – Я ткнула ложкой в остатки.
Энтон пожал плечами и был готов начать лекцию о том, как его кашка восстанавливает силы и улучшает когнитивные функции, но я грозно оборвала:
– Кофе к булочке есть?
Там во второй мисочке лежала вполне милая булочка. Я на нее возлагала большие надежды. И зря! Потому что стоило мне только руку протянуть к ней – как она пищать начала. Я руку отдернула тут же. Я-то не завтрак!
К счастью, кофе нашелся. Он был отвратительный, пережженный и горчил так, будто его заваривали на углях, но по сравнению с сияющей слизью и верещащей булочкой (она, кстати, замолчала, как только я руку от нее убрала и попискивать начинала только когда я на нее смотрела) казался божественным напитком.
После завтрака (ну, назовем это завтраком, хоть я и не уверена, что мой желудок согласился) я взялась за уборку. А что еще-то? Да мне и понравилось: берешь детальку, протираешь – и она сияет, кладешь в кучку к другим таким же деталькам – и понимаешь, что мир становится более упорядоченным, пыль протрешь – вообще красота!
Мастерская, похоже, давно уже пребывала в состоянии хаоса. И это еще мягко сказано. Казалось, что сюда десятилетиями сносили всякий металлолом, старые бумаги – я тут и газеты нашла, и вырванные страницы из книг, – куски проводов, непонятные кристаллы и обломки механизмов. В воздухе пахло железом, пылью и какой-то сладковатой гарью.
Закончив со столом, я переместилась на подоконник. Наваленные ящики, преисполненные пятен, пыли, паутины и грязи, просто-таки поразили мое воображение. Я вывалила все из них и начала перебирать. В первый ящик складывала шестеренки, протирая их предварительно; во второй пошли разнообразные медные трубки; в третий – линзы. Одна из линз была огромной, мутной, с лопнувшим стеклом. Я поднесла ее к глазу, хотя что в этой мути исцарапанной можно рассмотреть, и обалдела. Только представьте, внутри я увидела практически бескрайнюю зеленеющую равнину и лес на горизонте, и замок в дымке, там же, у горизонта. А я как будто мчалась по этой бесконечной равнине под ярким синим небом…
– А ну, брось! – рявкнул мой хозяин. Я аж подпрыгнула и бросила. При чем и линзу, и тряпку, и все это – прямо по назначению, в Энтона. А нечего подкрадываться и орать!
– Сказал же, не трогай ничего! – обиженно буркнул он, отряхиваясь. Тряпкой я попала, пыли в воздухе кружилось – как на параде.
– Подумаешь, – прошипела я. – Жадина.
– Не жадина я, – обиделся Энтон. – Тебе нельзя, может что нехорошее случиться!
Ага-ага, поверила. Отвернулась и продолжила прибираться. Фиг с ним, с подоконником. На очереди шкаф. Книжки – это мое. Это я люблю безумно. Но и здесь мне не повезло: забиты полки были газетами, журналами и бумагами, все было пыльным до жути, я расчихалась, но мужественно продолжала сортировать бесконечную макулатуру: чертежи к чертежам, журналы к журналам, листочки – в отдельную кучку. И тут я опять обнаружила кое-что интересное: среди груды железяк лежал небольшой ящичек, а в нем – аккуратно собранный механизм. Маленький, размером с ладонь. Шестеренки блестели, поверхность была чистейшей, а в центре – вделан кристалл, переливавшийся мягким голубым светом.
Я оглянулась – Энтон в соседней комнате возился с машиной – и машинально крутанула боковое колесико. И механизм ожил: внутри что-то защелкало, загудело, и вдруг над кристаллом возникло крохотное изображение – словно картинка в воздухе.
Я едва не выронила. На парящей картинке были видны башни города – серые, массивные, в тумане. Потом изображение дрогнуло и исчезло.
Я уже каких только страшных картин себе не навоображала, но вот подлость – вообще ничего не произошло. Вот совсем! Обдумывая план мести этому жадине, я чуть не пропустила самое интересное!
В дверь постучали. Властно и сильно. Судя по звуку, дверь содрогалась и вот-вот готова была вылететь.
Энтон с бешеными глазами заглянул ко мне и прошептал: “Ради бога, ни звука. Умоляю! Молчи и замри!” и побежал отпирать. А я что. Я затихла.
***
Присела я, значит, у входа – очень уж мне любопытно было: кто там такой уверенный ломится? Я ж тихонечко.
Но как назло, Энтон с гостем в прихожей разговаривали. Хотя нет, говорил как раз в основном пришелец: резко, громко и в повелительном тоне. А Энтон так, поддакивал. Мне аж жалко его стало.
Я выглянула и едва успела обратно спрятаться, потому что они как раз в соседнюю с мастерской комнату и вошли.
Мужчина вошел первым. Высокий, широкоплечий, с вроде бы темными волосами, но стоило ему повернуться в профиль – и оказалось, что волосы у него пепельные. Лицо резкое такое, глаза светлые, и в них было что-то… слишком хищное. Неприятный, в общем.
Тяжелый взгляд уравновешивался не менее тяжелым на вид кожаным плащом. Стильно, что. Темно-коричневые потертости кое-где смотрелись как дизайнерское решение, а кое-где как откровенная причина давно сей предмет гардероба заменить.
– Стив, – бубнил Энтон, – ну в порядке ж все, ну я ж тебе обещаю…
– Где?
Хозяин безнадежно махнул рукой в угол и гость чуть не с ногами залез в эту чертову машину, которую я сломала.
– Спасибо, что ты пришел. Я уж не надеялся. Да? Все же нормально, Стив? – как-то безнадежно бормотал Энтон, стоя рядом и даже не пытаясь влезть в нутро агрегата.
– Ага, нормально, – отозвался наконец гость и вылез. – Очень даже. Хана твоему прибору.
И он хищно оглядел комнату. Взгляд его скользнул по дверному проему, и я тут же отпрянула. Про дефрагментацию вспомнила некстати… что бы это ни было – явно не приятная прогулка.
Энтон подбежал и дверь захлопнул, и я выдохнула. Правда, теперь слышно стало хуже, пришлось к замочной скважине ухом прильнуть.
– Ты понимаешь, что нарушаешь закон, – произнес гость низко, с каким-то рокотом в голосе. – Чужеземка. А прибор ты починить не можешь и координаты не помнишь. Или помнишь?
Энтон только вздохнул, громко и обреченно.
– Ты не имеешь права держать ее здесь. Сдай в министерство, пусть они разбираются.
– Да, будете вы разбираться, как же. А она девушка.
– И что? – это вот прям насмешливо прозвучало.
– Она случайно оказалась здесь. И пока я не выясню как, никто не имеет права тронуть ее.
– Энтон, ты знаешь правила. Таких – сразу к Совету. Иначе будут последствия.
Я почувствовала, как внутри всё похолодело. Совет? Последствия? Я только от дефрагментации отошла!
– Каких – таких? Ну каких? Ну пусть она… давай прислугой ее оформим? Она никому не угрожает, – возразил Энтон. – Она… человек. И человек не виноват, что оказался здесь.
– Не наивничай, – хмыкнул Стив. – Ты всегда был чересчур мягок. Законы для того и писаны, чтобы таких «случайных» не плодилось.
– Стив! Ну это ж… ну ведь… Ну сделай что-нибудь, Стив? А?
Пауза. Шаги по комнате.
– Я все равно ее не отдам, – глухо сказал Энтон. – Это не обсуждается.
– Хорошо. Не отдавай. Себе оставь и женись, – этот Стив прямо-таки фонтанировал супер-идеями. А меня спросить?
Понятно, что меня спрашивать в последнюю очередь будут, но все-таки!
– Ну ты ж знаешь… А может проведешь ее как вещь? Как магическое приобретение? Как элемент?
– Я подумаю, как можно обойти правила. Но если Совет узнает – не обессудь. Я не скажу. Обещаю. Дня два у тебя есть, дальше не поручусь. И тебя защищать не стану, имей ввиду!
Дальше я услышала скрежет когтей по полу – да, именно когтей, а не шаги. Сердце ухнуло: кто он такой? Не человек? Энтон вроде про министерство говорил, и что там драконы, потому что умные… но этот-то?
Голоса удалялись, Энтон еще что-то спрашивал – или упрашивал – и вскоре все стихло.
***
От ужина я, честно говоря, уже не ждала ничего хорошего. Вчера кормили «обедом», сегодня – «завтраком», и я начинала подозревать, что у Энтона с пищевой культурой проблемы куда серьезнее, чем у какой-нибудь девочки, одержимой похудением.
Для начала до вечера Энтон ходил вокруг своей машины, словно кот вокруг горячей кастрюли с молоком. Сначала вздыхал, потом кряхтел, потом снова вздыхал. Иногда он даже протягивал руки к деталям, как будто хотел что-то подкрутить, но тут же резко отдергивал – и снова впадал в глубокую скорбь. Смотрелось это так, будто он собрался оплакивать не машину, а любимую бабушку.
Я, конечно, вела себя тише воды, ниже травы. Сидела тихонечко где посадили, пыль вытирала, железяки разные складывала по кучкам, и даже не покашливала, чтобы о своем присутствии в этом доме напомнить хозяину. Вдруг он решит, что я тоже виновата в том, что машина у него загрустила? У этого чудака и так на лице написано, что мир полон козней, а тут еще и я под рукой.
Минут через сорок его стенаний я не выдержала. Он сидел перед своей испорченной машиной, и я осторожненько так подошла к нему и присела рядом. Сунула руки в карманы и сделала вид, что мы тут оба сидим по великой задумке судьбы.
– Знаешь, – сказал он тихо и печально, будто разговаривал не со мной, а со своей несчастной железякой, – я не могу тебя отправить назад.
Я моргнула.
– В смысле – не можешь? Ты же мастер на все руки, у тебя тут дом, мастерская, подземелье… наверное, даже какая-нибудь катапульта для незваных гостей где-то припасена? И ты не сможешь?
Он криво усмехнулся.
– Катапульта – это неплохая идея. Но нет. Я и сейчас не могу, и потом тоже не смогу. Память… уничтожна. Я даже если захочу – не вспомню, это были произвольные координаты, тест... Понимаешь? Машину я через какое-то время новую смогу сделать, а вот… Координатов твоих не знаю, восстановить не сумею.
