Текст книги "Девушка с конфетной коробки (СИ)"

Автор книги: Анна Стриковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Пристроившаяся было на камне Адель поднялась и просто сказала:

– Труди Вюрцль – это я. Конфеты существуют всего десять лет, а на коробке мой портрет. Восемнадцать лет подряд меня все звали Труди, а фамилия моего отца – Вюрцль. Гертруда Аделина Вюрцль к вашим услугам, магистр.

– А-аааа…, – только и смог вымолвить Алан.

Девушка горько улыбнулась и продолжила:

– Удивлён, да, Алан? Когда из-за этих проклятых конфет я потеряла жениха и доброе имя, мне пришлось искать другое. Бабушка завещала мне деньги на учение вместе со своей фамилией, Манцль. Я забросила имя Гертруда, вытащила на свет второе – Аделина, Адель и стала Аделью Манцль. В Элидиане этакое скопище согласных произносить отказались, переделали мою фамилию и теперь я – Адель Мансель, прошу любить и жаловать.

Алан в одно движение оказался рядом с девушкой, обнял её, прижал к себе и зашептал в самое ухо: (1bd23)

– Тебя обижали, девочка? Плюнь и разотри. У тебя новая жизнь, Адель, в которой тебя все любят и уважают. Ты самая красивая девушка на свете, самая умная, добрая и благородная. По крайней мере для меня это так и переубедить меня никому не удастся, даже тебе.

Алан боялся, что теперь, когда он открыл Адели свои чувства, она его оттолкнёт, но она спрятала лицо у него на груди и залилась слезами. Сначала он подумал, что неловким словом обидел девушку, но потом понял, что она просто очень и очень устала, а разговор про конфетную коробку оказался последней каплей, которая переполнила сосуд. Так что он пристроился на край каменного стола, усадил Адель себе на колени и дал выплакаться. Прошло минут пять, прежде чем она оторвала лицо от его промокшей рубашки, подняла глаза и спросила:

– А они действительно такие вкусные, эти конфеты? Я их ни разу не пробовала.

Глава 16

* * *

Все здоровые участники экспедиции столпились на площадке, закрывая собой подступы к палаткам, в которых они разместили пострадавших. В свою очередь те тоже желали принять участие в грядущих переговорах, норовили вылезти из убежища и встать на ноги. Даже Рианна растерялась, но Родриго живо навёл порядок. Велел всем оставаться на своих местах и наложил на площадку заклинание «всеслышащее ухо», которое обычно применялось в театрах и на концертах под открытым небом, чтобы все, даже на самых дешёвых местах, могли хорошо слышать происходящее на сцене.

Заодно он пообещал раненым ребятам, у которых регенерация уже почти закончилась, что в случае драки они смогут принять посильное участие. Это всех успокоило и, когда парламентёры спустились на площадку, маги встретили их во всеоружии.

Впереди стоял Родриго как главный, за его спиной пристроились Луис и Валент, один в качестве силовой поддержки, другой – в качестве поддержки интеллектуальной. Остальные столпились у них за спиной беспорядочной на вид толпой, но каждый занял позицию, из которой мог атаковать, не задев своих. Рианна разместилась чуть сбоку ото всех и активировала полог незаметного. Ей не надо было объяснять, что делать, она сама себя ощущала тайным оружием, каким, в сущности, и была.

Если трое парламентёров от чёрных искателей надеялись застать магов врасплох, то просчитались. Их встретило маленькое, но хорошо организованное войско, с которым вряд ли справились бы и большие силы, чем имелись у отщепенцев. Трое пришедших это отлично поняли. Спустившись наконец в лагерь магов, они сняли маски в знак того, что готовы говорить открыто.

– Мы пришли с миром! – крикнул один из них ещё на подходе и повторил эти слова, как только отщепенцы оказались на площадке.

– Очень хорошо, – спокойно ответил Родриго, – Но что вам от нас нужно? Мы никого не трогаем, занимаемся своим делом, а вы нас регулярно атакуете. Я так думаю, это не для того, чтобы размяться. Наши друзья пострадали по вине ваших.

– Они погибли! – воскликнул тот же мужчина, явный вожак.

Родриго пожал плечами за ним и остальные повторили этот жест.

– Они должны были знать, на что шли, – ответил корталец, – Каждый, кто нападает на магов, делает это на свой страх и риск. Мы отвечаем на добро добром и агрессией на агрессию. Никто не виноват, что мы сильнее и лучше обучены, не так ли?

Вожак отщепенцев потупился, но не от стыда. Он просто пытался придумать, что возразить в ответ. Из-за этого возникла долгая пауза, которую сдержанный маг не пытался ничем заполнить. Первым не выдержал один из чёрных:

– Это наше место, мы здесь промышляем, а вы залезли на нашу территорию и распотрошили пещеры, содержимое которых кормило нас многие годы. Уходите!

Родриго даже растерялся от этой наглости, но тут моментально нашёлся Валент:

– С каких это пор долина Ласерн и всё, что её окружает, ваша? До сих пор я лично считал, что она – собственность элидианской короны. Соответственно, это вы – воры, которые долгие годы крадут у короля, а вот мы как раз присланы им, чтобы навести порядок.

– При чём здесь элидианский король? – вдруг опомнился вожак, – Вы присланы Валариэтаном, я это точно знаю. Какое отношение государство магов имеет с собственности короны?

Валент полез за пазуху, вытащил сложенную в несколько раз бумагу, обвешанную разноцветными печатями, и потряс ею в воздухе.

– Вот, – произнёс он значительно, – мои полномочия, полученные от короля. Если хотите, можете ознакомиться. Я представляю здесь элидианскую корону и требую, чтобы вы как можно скорее убрались с земель королевства, а то вместо холодных и сырых пещер с сокровищами вас ждут уютные тюремные камеры и комфортабельные рудники на юге.

– Он не угрожает, – подтвердил слова Валента Родриго, – он вполне способен это вам организовать. А мы все, – он обвёл рукой свое маленькое воинство, – ему с удовольствием поможем.

Вожак бросил взгляд сначала на одного своего сподвижника, затем на другого. У тех на лицах не было страха или даже на худой конец сомнения, отступать чёрные явно не собирались. Пожалуй, только их главный догадался, что слова магов – не пустая похвальба, он бы, может, и пошёл на попятный, но присутствие товарищей не позволяло уронить себя в их глазах. Поэтому он напыжился, затем величественно махнул рукой и заявил:

– Ну, как хотите. Мы собирались договориться с вами по-хорошему, поделить сокровища по-честному: половину вам, половину нам.

На этих словах маги захохотали все как один. Им такое предложение показалось смехотворным: какое отношение отщепенцы имеют к сокровищам драконов, добытым экспедицией? Вожак сделал вид, что оглох, на наглое ржание не отреагировал, а продолжил свою речь.

– Если вы не хотите по-хорошему, будет по-плохому. Обложим ваш лагерь и не выпустим ни одного из вас живым. Стрелы и камни убивают магов точно так же, как прочих. Еда у вас скоро кончится, а охотиться мы вам не позволим. Надеетесь на помощь извне? Нам прекрасно известно, что за вами придут со стороны Оджалиса, но на плато всё равно не попадут: все ваши хитрые подъёмники мы сняли, без них на Ласерн не забраться, а магия в долине не работает. Вам самим тоже отсюда не выбраться и сокровищ не вывезти. Рано или поздно вы все здесь передохнете от голода, тогда разрешение нам не понадобится: мы заберём сокровища полностью.

В этот момент Луис почувствовал, что его дёргают за рукав. Обернулся и увидел Рианну, которая, наполовину сдёрнув полог незаметного, делает ему знаки, указывая на свою сумку. Хвала богам, сообразительность у него была что надо, он сразу понял идею ведьмы и подхватил её на свой лад. Выхватил торбу из рук девушки, сделал шаг вперёд и сказал:

– Думаете, мы тут голодаем? Какие у вас отсталые представления о магах! Наивные! Вы раньше от голода сдохнете, у вас ведь нет поставщиков.

– Каких поставщиков? – неожиданно пискнул третий отщепенец, который до сих пор молчал.

– Королевских, – спокойно отреагировал Луис, – у меня тут прямой грузовой портал до кухни его величества короля Кортала, – он потряс сумкой, – А вон у него, – он ткнул пальцем в грудь протиснувшегося в первый ряд Эвмена, – то же самое, только на кухню сальвинского короля, – и продолжил, мечтательно закатывая глаза, – Эх, и хорошо же готовят в Сальвинии! А вина там какие! Достань, покажи! – снова ткнул он Эвмена.

Тот ничего не понял, но покорно засунул руку в сумку и вытащил две бутылки, покрытые пылью и плесенью, но с выдавленным в стекле гербом сальвинских королей: верный признак, что хранились они в королевских винных погребах. Затем он ещё покопался в сумке и извлёк на свет отличный окорок, понюхал его и сказал:

– Неплох, но свинья могла бы быть и помоложе.

Тут третий переговорщик запищал снова:

– Вы нас обманываете, всё это просто лежало в ваших сумках. Расширение пространства, ничего особенного, у многих из нас такие есть. Только в долине они не все работают, – добавил он задумчиво.

Пока суд да дело, кто-то из заднего ряда передал Луису его собственную сумку, ведь из торбы Рианны тот не смог бы достать и нитки. Тот сосредоточился, вспоминая, что такого у него там лежит, из того, что могло бы произвести впечатление на отщепенцев, и услышал шёпот:

– Доставай любое, иллюзия у меня уже готова. Жареный олений бок: будет не только вид, но и запах.

Корталец кивнул, запустил руку в сумку и бросил переговорщику презрительно:

– Расширение пространства, говоришь? А оно у вас варить и жарить умеет? Вряд ли… А вот повар моего государя неплохо готовит. Что он нам прислал?

Он с видимым трудом вытащил на свет огромное блюдо, на котором красовался зажаренный на вертеле кусок оленьей туши, обложенный по краям гарниром. От блюда шёл умопомрачительный аромат. Даже стоявшие рядом маги стали непроизвольно облизываться, хотя прекрасно понимали: это всего лишь морок.

По выражениям лиц отщепенцев всем стало вдруг понятно, что они такого никогда не то, что едали, а даже не видели и сейчас просто исходят слюной. Магам на мгновение даже стало их жалко, ведь жизнь у них незавидная. Мыкаются по горам и прочим неприспособленным для жизни человека местам в надежде урвать кусок и озолотиться, но обычно находят смерть там, где ищут богатства. Нет чтобы выучиться и зарабатывать, хотят всё и сразу, в результате не получают ничего путного. Без устали ищут то, что не теряли, грабят чужие захоронки, если удастся, пытаются влезть туда, где драконы забыли поставить защиту. Иногда им везёт и они находят то, что охотно берут у них торговцы редкостями. Но полученного за одну находку хватает ненадолго, и снова в горы. Если не погибнешь от холода, голода или обвала, прибьют более успешные конкуренты. То ещё счастье.

С другой стороны, они сделали выбор и нечего их жалеть. Такой и только такой точки зрения придерживалась Рианна, она-то и вышла вперёд, когда замолкли все остальные.

– Ребята, идите отсюда подобру-поздорову и остальным передайте: хотите жить – сматывайте удочки. В этом году вам дохода не видать как своих ушей. Можете нас караулить сколько хотите, но осенью вам придётся уйти: припасов у вас меньше, чем у нас, подвоза нет, так что делайте выводы. Вам нас не пересидеть. Видели: у нас еды завались, на всю жизнь хватит. И вообще, если хотите нормальных переговоров, пришлите кого поумнее. Слыхала, есть у вас какой-то Симон Ловкач.

Вожак открыл было рот, но ведьма его тут же заткнула:

– И не пытайся меня убедить, что Симон Ловкач – это твоё имя. Ты скорее кто-то там Увалень, так что не морочь добрым людям голову. А если надеешься, что вам удастся перебить нас поодиночке, то ты ещё глупее, чем кажешься.

Её речь пришлась вожаку не по вкусу, он злобно зарычал:

– С каких пор бабы позволяют себе открывать рот в присутствии мужчин?

– Она тебе дело сказала, – парировал Родриго, – а ты ругаешься. Видно, ты и впрямь глуповат, уж не взыщи. В общем, всё, что я могу тебе пообещать: если вы уйдёте, мы не станем вас преследовать. Поверь – это щедрое предложение.

Отщепенец молча сплюнул, развернулся, махнул своим и пошёл обратно. Уступать он явно не собирался несмотря ни на что. Такое поведение не говорило об уме, зато демонстрировало изрядное упрямство. Нового нападения следовало ждать в ближайшее время.

После того, как парламентёры ушли, маги собрались в кружок около палаток, чтобы обсудить свои дальнейшие действия. Некоторые уже получили ответы от тех, кто их послал, и хотели сообщить остальным, что думают об их положении те, кто находится во внешнем мире.

* * *

Конфеты оказались действительно очень вкусными. Гремонские кондитеры не зря считаются первыми в мире, но тут они превзошли сами себя. Я не заметила, как уплела пол-коробки. Сидела практически на коленях у Алана, лопала один шоколадный шарик за другим и рассказывала, рассказывала… Как будто внутри что-то прорвалось, какая-то плотина, которая заставляла меня вечно молчать и сдерживаться, исчезла и поток мыслей и образов вырвался на свободу.

Я без стеснения вываливала все: и про скупого отца, и про умершую маму, и про Вилму, и про Гюнтера, который от меня отказался, и про бабушку, которая оставила мне полезное наследство, про Марту и Генриха, про мою учёбу в Лиатине и про стажировку в Элидиане. Оказалось, это очень полезно – всё проговорить. Я об этом читала, но не верила, а тут убедилась на собственном опыте. Многое, что мучило меня много лет, вдруг само уложилось в памяти на дальнюю полку и перестало довлеть, потеряло былое значение.

Мне очень повезло со слушателем. Алан не перебил меня ни разу, по большей части молчал, но по ласковому поглаживанию я чувствовала, что всё его внимание сейчас принадлежит мне. Когда же я останавливалась, он задавал вопросы. Простые, вроде: "А что было дальше?" и сложные, которые заставляли задуматься, какую роль то или иное событие сыграло в моей жизни.

Наконец я осознала то, о чём догадывалась уже давно. Не злиться мне надо было на этого художника, не проклинать его, а благодарить. Да, моя жизнь не стала проще с появлением этого портрета, но грех было бы говорить, что она стала хуже. Наоборот! С Гюнтером мне грозили вечные унылые будни. Если бы он меня не бросил, за те десять лет, которые прошли с того памятного момента, я превратилась бы в толстую, тупую клушу, как все наши замужние женщины. Вместо этого я стала магом, узнала другую жизнь, продлила свой век, испытала много разного в том числе прекрасного. Не всегда мне было хорошо и весело, но я ни о чём не жалела. Может быть только о том, что была слишком боязлива и редко шла навстречу новому, если меня не подталкивали обстоятельства.

Сейчас даже мысль о Генрихе перестала причинять боль. Теперь я могла бы с ним встретиться, не терзаясь безответным чувством. Всё пережилось и закончилось, как конфеты в коробке. На душе стало вдруг так легко, что захотелось поделиться своей радостью с Аланом. Я повернулась и встретилась с ним глазами. В них была такая нежность, что я в ней чуть не утонула. А потом, не знаю, как это произошло, но мы поцеловались.

* * *

Увидев, как лихо ведьмы расправились с его телохранителями, Симон Ловкач быстро сообразил, что бороться с ними не в его силах и не стал испытывать судьбу. Выложил всё, что знал, а знал он немало. Уже порядка десяти лет он считался самым сильным, ловким и удачливым чёрным искателем в долине Ласерн и её окрестностях.

Так что Симон процветал среди таких же отщепенцев, как он. Благодаря своей способности видеть потоки силы он мог найти старинный артефакт даже тогда, когда мелкая волшебная вещичка скрывалась под вековыми отложениями, а на золото у него был самый настоящий нюх. Сущность ведьмака, о которой он ничего точно не знал, но научился пользоваться интуитивно, помогала ему избегать ловушек, которыми напичканы пещеры драконов, а также правильно оценивать намерения людей. Никогда не приходил на опасные для него встречи, а если их всё же не удавалось избежать, умел повернуть ситуацию в свою пользу. Всегда выходил сухим из воды даже там, где другой давно бы утонул. За все годы никто не смог его не то что убить – ранить. Честной схватки он по мере возможности избегал, но, когда не было иного выхода, бился отчаянно и умело, ловко уклоняясь от чужих ударов и нанося свои с большой точностью и силой. Неудивительно, что через какое-то время он уверовал в свою неуязвимость.

Весть о том, что этим летом в долине объявится экспедиция магов-исследователей, возбудила в нём надежды на хорошую добычу. До сих пор он не имел дела с хорошо обученными выпускниками университетов и академий, а те маги, с которыми ему довелось сталкиваться, либо не обладали серьёзной силой, либо были недостаточно обученными. С помощью своих способностей он легко с ними справлялся. К тому же его душу грело сознание, что магам по закону запрещено воздействовать своей силой на простых, обычных людей. Почему-то он выпустил из виду, что этот запрет действовал лишь до момента, когда простой человек бросится на мага с оружием.

А уж про ведьм он и вовсе ничего толком не знал, несмотря на то, что сам был ведьмаком. То, что большинство из них трудились знахарками в деревнях и мелких городках, навело его на мысль, что ничего серьёзного они сделать не могут.

Но, несмотря на легкомысленную уверенность в своих силах, он всё же кинул клич и собрал большой, а, по меркам чёрных, просто огромный отряд отщепенцев, чтобы, когда маги найдут и извлекут сокровища, хватило бы сил их отнять. Симон подозревал, что маги не отдадут свои трофеи без боя и многие чёрные полягут в схватках, но тем больше будет в конце концов его доля. Он твёрдо верил в то, что количеством всегда можно победить. Магов не должно быть много, а своих конкурентов-сподвижников Симон привлёк больше сотни и только он знал, кто они, сколько их и где они прячутся. Отщепенцы прибыли и рассредоточились в окрестностях долины Ласерн: у каждой маленькой группы было там своё убежище, которое тщательно скрывалось. Но по линиям силы Симон нашёл всех и этим знанием держал в узде свою небольшую армию.

Он думал, что отлично спланировал операцию. Задачей отщепенцев было сидеть и ждать, пока маги найдут им сокровища, а затем напасть всем скопом. Но, когда маги прибыли в долину и распотрошили первую пещеру, некоторые отряды как с цепи сорвались. Нападение следовало за нападением, число отщепенцев уменьшалось, а толку от вылазок не было никакого. Маги каким-то образом умудрялись убивать магией даже в долине, где она не действовала. Отщепенцев становилось с каждым днём всё меньше. Но их решимость перебить магов и забрать их добычу только росла.

Симон собирал их, ходил от убежища к убежищу, уговаривал, стращал… Безрезультатно.

В этом месте Дейдра прервала его излияния и потребовала сказать: кто и каким образом следил за лагерем. Она наблюдения не заметила, а это значило одно: Симон занимался этим лично. Парень отвёл глаза и подтвердил: да, он следил за лагерем магов, но не глазами, а с помощью линий силы. На это он тратил день, а ночью маги спят, поэтому ночь он посвящал обработке своих временных союзников. Спал очень мало, но ему много и не надо.

Дейдра кивнула, побуждая его продолжать. Симон вдохнул поглубже, как будто в воду нырнул, и перешёл к последнему нападению.

Он был главным, но не единственным авторитетом среди отщепенцев. Его постоянного оппонента, человека опытного, решительного и властного звали Франк Дагор. Когда стало известно, что вскрыли пещеру, на которую все чёрные возлагали большие надежды, он решил не медлить, не ждать, когда её распотрошат, а воспользоваться тем, что туда поднялось только несколько магов. Расчёт шёл на то, что их удастся захватить врасплох, а те, кто находятся внизу, не успеют подать помощь.

Никто так и не понял, что из себя представляют боевые ведьмы, поэтому весть о том, что у пещеры находятся девушки, всех вдохновила. Кроме внезапности, они рассчитывали на то, что парни станут их защищать и тем ослабят собственную оборону.

О результате вылазки госпожа ведьма должна знать. Все нападающие, кроме Франка, погибли, а тот остался цел только потому, что желал загребать жар чужими руками. Симон наблюдал схватку со стороны и был впечатлён подготовкой магов, сколько слаженностью их действий. При этом магами никто не командовал, каждый сам знал свой маневр и при этом заботился о других.

Никто из чёрных, кроме Симона, не понял, что один из магов вместе с девушкой остались замурованными в пещере. Ему же понять это позволили нити силы. Кроме того, впервые он видел всю схватку от начала до конца и понял, что у его воинства нет никаких шансов против магов. В лучшем случае он избавится от большинства конкурентов, но к сокровищам это противостояние его не приблизит ни на шаг.

Поэтому, когда он увидел, что маги отправили спасательную экспедицию, он решил, что судьба посылает ему случай с ними договориться. Он хорошо знает эту пещеру: не раз в неё входил и выбирался наружу. Выходов из неё множество, но найти их непросто. Если он поможет вызволить запертых парня с девушкой, то сможет договориться об оплате. Хорошей, щедрой оплате: например, о доле для него.

– Что ж ты пришёл и стал выпендриваться? – с сомнением спросила Дейдра.

– Ну а как иначе? – удивился Симон, – Вы бы не восприняли меня всерьёз!

– У мальчика сбиты ориентиры, – вдруг добродушно произнёс Элиастен, – он привык жить в своём диком мире и не понимает, как нужно вести себя. Дурачку кажется, что, если он ведёт себя воспитанно, всем кажется, что он слабак. В его окружении это так и он не может себе представить, что для нормальных людей это дикость, глупость и нелепость.

Симон вспыхнул, чувствуя, что его как раз и не принимают всерьёз из-за того поведения, которое он считал правильным, но перечить магу не посмел, тем более что заклинание, которым его спеленали ведьмы, ему бы этого и не позволило.

– Хорошо, – сказала Дейдра, – Если так веди нас туда, где есть выходы из пещеры. Твоих товарищей мы отпустим. Вернее, заклинание, которое их удерживает, развеется, когда мы отойдём на достаточное расстояние. Пусть идут туда, откуда пришли, нам на хвосте такой довесок ни к чему. Сделаешь, Эли? – обратилась она с своему возлюбленному.

Тот усмехнулся:

– Обижаешь, Дей. Лёгкое внушение и они идут домой, ни разу не вспомнив, за каким демоном из занесло так далеко в горы. Так что, – он повернулся к Симону, – можешь на ближайшее время о них забыть, как они забудут о тебе. Конечно, убить их было бы проще, но чего не сделаешь ради любимой девушки.

Отщепенец заскрежетал было зубами, потом вспомнил, что стоит на кону, и не стал перечить. Дейдра же продолжала:

– Если нам удастся с твоей помощью спасти наших товарищей, получишь вознаграждение. С одним условием: уберёшься вместе со своими ценностями с наших глаз. Многие из нас служат правосудию и их долг ловить таких, как ты. Сделай так, чтобы им не пришлось изменять своему долгу.

Симон кивнул и сделка была заключена.

Несмотря на договор, Дейдра постаралась обезопасить всех от возможных выходок отщепенца. Днём его должны были караулить по-очереди то она с Элиастеном, то Зелинда с Хольгером, а на ночь Симона решено было укладывать спать в палатку с принцем под сдерживающее заклинание. Зная, на что способен даже необученный ведьмак, Дейдра придумала разместить энергетический узел заклятья на ладони Александра. Попытка развязать обязательно разбудит принца, а каждый знает: с боевым магом шутки плохи.

* * *

Чем дальше они шли, тем больше Александр проникался мыслью, что не любит горы. То, что считалось горами в родной Сальвинии были по здешним меркам в лучшем случае холмами. На родине он чувствовал простор, а здесь давили нависавшие со всех сторон серые скалы, мешали свободно дышать. Ориентироваться тоже было сложно: вершины, окружавшие его, были все на один лад и, отведя взгляд, он не мог быстро найти то, на что смотрел ещё минуту назад. А скалы! Огромные, с острыми гранями и ещё более острыми выступами! Необходимость карабкаться по ним стало для Александра настоящим испытанием. Он был искренне благодарен Дейдре, которая не ленилась давать ему полезные советы. Правда, делала она это довольно ворчливо, изображая, что недовольна принцем. Он тоже не оставался в долгу, сердито шипя: «и без тебя знаю», или что-то в этом роде. Но оба знали, что это игра.

Элиастен, присмотревшись к принцу, тоже стал ему помогать, правда, молча. Время от времени перед лицом Александра чудесной птицей взлетала изящная кисть потомка эльфов, указывая, за что можно ухватиться или куда поставить ногу. Чувствуя, что без этой молчаливой помощи он мог бы и не справиться, принц всё равно злился, в душе понимая, что злится на себя. Принц отлично сознавал: его умению скалолаза не доверяют, считают его слабым звеном в своей цепочке. С ним обходятся как с младшими, но не с равным, и он это заслужил.

Невольно он завидовал Хольгеру. У того с его ведьмой сложился дружный тандем, где один дополнял другого. Они отлично справлялись с обеими стоявшими перед ними задачами: и по скалам лазили лучше некуда, и пленник оставался под неусыпным присмотром.

Зелинда с Хольгером весь день были плотно заняты Симоном. Наверное поэтому они и сократили своё наладившееся было общение с Александром. Младшая ведьма прониклась важностью своей задачи и следила за пленником строже, чем тюремщик в королевских застенках, несмотря на то, что он всё время демонстрировал: бежать не собирается.

Наоборот: старался доказать, что от него есть польза. Ткнул пальцем в точки на карте, развернутой перед ним Элиастеном, на места, где Адель с Аланом могут выти на поверхность, и пообещал провести спасательную команду к любой выбранной ими точке.

Дарсианец приложил руки к камням, долго думал, прикидывая, куда могли бы направиться попавшие в ловушку, затем указал на одно из предложенных Симоном мест:

– Сюда можешь вывести?

Отщепенец пожал плечами.

– Да не вопрос. А почему туда? Не самое очевидное место. Они могут туда попасть, если три раза подряд ошибутся и, вместо того, чтобы пойти по реке, захлопнут за собой три ловушки. Этот ваш Алан такой тупой? Или маг слабый?

– У этого нашего Алана на шее обуза в виде слабой магички, – вздохнула жалобно Зелинда.

Симон на мгновение прищурился, запоминая такую существенную информацию, а Дейдра больно ткнула большим пальцем под рёбра товарки: нечего всем подряд выдавать секреты отряда. Пусть бы думал, что среди магов слабых нет. Зелинда поняла свою ошибку, но слово уже было произнесено и Симон его услышал.

* * *

Алан лежал рядом со спящей Аделью, но сна у него не было ни в одном глазу. Он любовался своей подругой. Даже в наступивших сумерках было видно, как она хороша. Девушка крепко спала: дивные голубые глаза были закрыты, а от пушистых ресниц на щёку ложилась тень. Похожий на полураспустившийся бутон розы ротик приоткрылся и время от времени она очень мило им причмокивала. Наверное, ей снились сладкие сны. Свои пышные белокурые волосы она старательно заплела в две тугие косы, чтобы они не путались, но несколько тонких завивающихся прядей выбрались из плена и сейчас делали всё, чтобы привлечь внимание мужчины. Одна вилась по щеке до самых губ, шевелясь от дыхания девушки, другая раскинулась по импровизированной подушке, вызывая желание играть с ней, наматывая на палец, третья же свернулась кольцом на стройной шейке, а кончиком скользнула вниз, под ворот рубашки Адели, и Алан время от времени сглатывал, прослеживая её изгиб.

Ничего особенного между ними не произошло, они всего-навсего целовались, но Алан теперь точно знал: с этой девушкой ему предстоит прожить всю свою жизнь, сколько её будет отпущено богами. Он станет её первым мужчиной, первым и единственным. А тот дурак из Лиатина может утереться: иметь возможность сделать Адель своею и просрать такой шанс – надо быть полным придурком. И пусть она до сих пор вспоминает некоего Генриха, он, Алан, сделает всё, чтобы стереть из её памяти дурацкие мысли об этом недостойном.

Когда он поцеловал Адель в первый раз, то больше всего боялся не того, что она его оттолкнёт, этот этап в их отношениях был пройден. Он опасался, что не сумеет её увлечь, не передаст ей своего чувства, не затронет в ней ни одной струны и она останется равнодушной. Даже ненависть ближе к любви, чем равнодушие. Но ему повезло: и добрая мать, и мудрая дева играли сегодня на его стороне. Адель только в первый момент удивилась, а затем ответила так пылко, как будто долго ждала этого поцелуя.

Они целовались самозабвенно, отрывались друг от друга на мгновение, чтобы вдохнуть поглубже, и снова приникали друг к другу. Это было удивительно и чудесно. Алан ощущал всем своим существом, что между ними нет никаких преград. Он мог быть чуть понастойчивей и получить её всю уже сейчас, но остатки здравомыслия просто вопили: не торопись, парень! Не порть девушке первый раз. Пусть это произойдёт в постели, а не на камнях. Ведь от того, насколько ей понравится, зависит вся ваша дальнейшая счастливая совместная жизнь.

Алан внял голосу разума и ограничился поцелуями. Когда стало уже совсем невмоготу, он поменял диспозицию. Теперь он лежал, его голова покоилась на коленях сидящей девушки, а она ласково гладила его спутанные вихры. В таком положении только и оставалось, что рассказывать всякие байки, поэтому Алан приступил к изложению истории своей жизни. Адель была с ним откровенна, он тоже не стал ничего скрывать.

Родился он на юге, в знаменитых Байях, куда богатые элидианцы любили приезжать летом, чтобы купаться в море, пить вино и предаваться наслаждениям. Один такой заезжий маг и стал отцом Алана. Интрижка с дочерью местного учителя чистописания закончилась с отъездом отдыхающего, а когда бедная девушка заметила, что больше не одна, искать виновника было уже поздно.

Рождение незаконного ребёнка легло пятном позора на девушку. Неудивительно, что она так и не смогла полюбить сына, ведь в душе считала именно его, а не собственное легкомыслие, причиной того, что стала изгоем среди жителей Байи. Но ей ещё повезло.

К счастью для Алана учитель не проклял дочь и не выгнал её из дому, как сделал бы на его месте купец. Он принял внука и стал его растить. Очень скоро стало ясно, что мальчик унаследовал дар отца. Для безродного ублюдка это было поистине благословением богов: магам общественное мнение прощает то, что никогда не простит обычному человеку.

Дедушка постарался передать мальчику всё, что знал и умел сам, а как только стало возможно, отправил его учиться в магическую школу подальше от дома. Отъезд Алана изменил положение его матери. Не прошло и полугода, как она нашла себе мужа: не слишком молодого, но вполне крепкого вдовца из купцов. Тот оказался всем хорош: любил свою новую жену, готов был дарит ей подарки и баловать, только вот прижитого на стороне пасынка видеть в своём доме не желал. Даже на свадьбу не позволил приехать. Дедушка же не прожил после этого и года, завещав всё, что имеет, внуку.