Текст книги "Город мелодичных колокольчиков"

Автор книги: Анна Антоновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 49 страниц)

Ни одна жилка не дрогнула на лице Димитрия, но «барсы» понимали, какую муку испытывал он, похоронивший в своем мужественном сердце необъятную любовь.

С искаженным от скорби лицом Эрасти обнял сына. Прислушиваясь к биению его сердца, он тихо ронял слова:

– Передай Дареджан… твоей матери… пусть научит тебя служить Иораму Саакадзе, как я служил Великому Моурави… передай, чтобы каждый день в молитвах своих вспоминала это имя… Еще передай: мое неизменное желание бог услышал – я умру рядом с повелителем моей жизни.

Саакадзе привлек к себе Эрасти, крепко поцеловал и ободряюще потрепал по плечу.

– Ты, мой Эрасти, умрешь рядом со мной, как жил рядом. Если обо мне вспоминать станут, то и твое имя повторят в числе славных имен моих сподвижников: друзья – с любовью, враги – с трепетом… Но сейчас нет рядом с тобой повелителя, а есть брат. И, по обычаю прадедов, скажем: брат для брата в черный день!

Вдруг Саакадзе наморщил лоб, мысленно повторил: «Враги – с трепетом!» – и стал беспокойно искать на себе какую-либо вещицу и, не найдя, оторвал от куладжи кусок бархата:

– Бежан! Передай это князю Шадиману, скажи, пусть он этим бархатом сбивает пыль с листьев лимона, вспоминая мои усилия перегнать мчавшуюся судьбу, которая впрягла в свою колесницу один белый день и одну черную ночь. Увы, не сумел я схватить под уздцы белый день, и меня настигла черная ночь… Передай… Думаю, моему противнику не будет безразлично, что в последний час вспомнил и о нем.

Быть может, Великий Моурави сейчас испытал бы невольное волнение, если б мог увидеть, как владетель Сабаратиано, выслушав рассказ Бежана и приняв бархатный лоскут, заперся в своей опочивальне, повелев подать дорогое вино и две чаши, и как глубокой ночью, открыв дорогой ларец, где хранились драгоценные шахматы из слоновой кости, окаймленные золотом, поцеловал он бархатный лоскут и бережно прикрыл им неподвижные фигуры. Наполнив чаши вином, князь Шадиман Бараташвили поднял их, осушил сперва одну, потом другую и почти громко сказал: «Игра в „сто забот“ у нас с тобой, Великий Моурави, закончена вничью! Без тебя к делам царства я не вернусь!»

И, словно услышав такое решение, Саакадзе задушевно промолвил:

– Так не будем, дети мои, печалиться: все за одного, один за всех! Давайте обнимемся! Папуна, лучший из людей… Димитрий, спрячь слезы… Дато, брат мой… Автандил, как ты похож на свою замечательную мать… Элизбар, около меня стой… Пануш… Матарс… Гиви… Дорогие, как мало знали вы радости, как мало думал я о вас всех… Прощайте и простите, если не так жил…

Наступила гнетущая тишина. Она была нестерпимее самой изощренной пытки. И подвластные ей, будто застыли «барсы», опасаясь малейшего шума. Ведь и эта гнетущая тишина никогда больше не могла повториться. Вдруг Дато обмотал кисть правой руки цепью и звучно запел:

 
Духи те злые не люди ли?
Фарсман от рабства нас спас.
Наши края обезлюдели,
Кончен в колчанах запас.
 

И «барсы» встрепенулись, словно освободились от чар волшебства, и подхватили крылатую песню.

 
Витязи! В час расставания
Станем плечом мы к плечу!
Черные где одеяния?
Скиньте сафьян и парчу!
 

За окованной железом дверью послышался неясный говор, кто-то гремел оружием.

Воодушевление охватило «барсов», посветлели их лица, и несокрушимая сила отразилась в глазах. Они пели все громче:

 
Счастье нам! Слезы бессилия
Нас миновали! На бой!
Братья, утроим усилия!
 

И Автандил, озаренный каким-то видением, буйно встряхнул кудрями:

 
Нам колыбельную спой,
Родина…
 

Испытывая прилив сил и превозмогая боль в сердце, Дато подхватил:

 
…отзвук предания,
Каждый тобой осиян!
 

Звякнул засов. Кто-то грубо откинул его.

– Бежан, скорей! – крикнул Саакадзе и, оторвав от отца мальчика, втолкнул его в нишу.

Образовав строй, «барсы» заслонили собой нишу:

 
Светлые где одеяния?
 

И с последней просьбой обратились к родине:

 
Кинь нам парчу и сафьян!
 

Из полуоткрытой двери пробился сноп света, будто дорожка в неизвестность.

Едва переступили порог двое слуг помоста с желтыми кофтами, перекинутыми через плечо, и веревками, как Димитрий и Дато, выпрыгнув из-за угла, ударами кулаков, обвитых цепью, сбили их с ног. И вмиг, завладев их толкачами, размозжили им головы и ринулись к выходу.

Когда картлийцы гурьбой вырвались во двор, Георгий Саакадзе обвел его молниеносным взором и сразу понял, что едва теплившаяся в душе надежда пробиться за ворота исчезла. Не только двор и прилегающий к нему сад кишели озверелыми янычарами, но и у ворот, и дальше за ними, и еще дальше, в глубине улицы, пестрели тюрбаны и сверкали пики сипахов. А за сипахами гудели толпы токатцев, стремясь прорваться во двор. К этому их неистово призывали муллы.

Тогда…

Саакадзе рванулся на врагов, за ним, в исступлении, «барсы».

Ошеломленные янычары первой линии сначала так растерялись, что и не шевельнулись, когда на их головы посыпались удары железных кулаков. «Барсы» бились треугольником. Каждый удар на учете: без промаха – в висок. Замертво падали янычары, чауши. В тесноте и давке никто из них не мог обнажить ятагана. Сокрушающ и страшен был рукопашный бой.

И вот сквозь гущу османов уже пробита захваченным оружием кровавая тропа. Ярость пылала в глазах грузин: нет, не погибнут они от подлых рук палача! Они падут как воины, дорого отдав свои жизни.

На верхнем ярусе резного киоска показался Хозрев-паша в плаще из красного бархата. В бешенстве он изрыгал проклятия, грозил адской карой, заклинал именем султана.

– Э-эх, «барсы!» Мы недаром пили вино с серебром![22][22]
  Старинный грузинский обычай – друзья скоблят серебро в чашу, полную вина, и в знак вечной дружбы выпивают вместе, после чего считаются побратимами.


[Закрыть] – загремел по-турецки Саакадзе. – Покажем собаке-везиру, как празднуем мы смерть!

Янычары первой линии расступились, и откуда-то из глубины вынырнул зловещий значок орты Бекташи с изображением хищной черной птицы, сидящей на верхушке кипариса.

– Гу! Гу! – фанатично выкрикнули осатаневшие дервиши, потрясая кусками толстого белого сукна.

Распаленные дервишами, на грузин обрушились янычары девяносто девятой орты, беспорядочно паля из мушкетов, но теснота делала выстрелы бесцельными.

«Барсы» сошлись с ними на расстояние двух локтей и, не давая вновь зарядить ружья, с новой силой обрушили на врагов не только железные кулаки, но и захваченные ятаганы.

– Э-эх, Даутбек! Жаль, ты не с нами! Не видишь, как мы бьем башибузуков Хозрева! – неистовствовал Димитрий.

Саакадзе врезался в самую гущу. Он больше не был ни величественным сардаром, ни трехбунчужным пашой, не был надменным Непобедимым, он снова был молодым горячим «барсом» из Носте.

Янычары внезапно рассыпались, в ворота хлынули на конях сипахи сводной орты.

Заслоняя Саакадзе от десятков ятаганов, Дато и Автандил чуть подались к ржавым дверям подвала, откуда только что так стремительно выбежали на страшный бой.

– Папуна!.. Куда ты?!. Гиви!.. Назад!.. Бей!..

– Живым! Ай-я, живым хватайте! – вопил Хозрев-паша.

Прорвав ряды сипахов, толпа фанатиков проникла во двор, потрясая клинками.

– Палач! Нож обнажи! Бросай! Если не в два глаза, в один! – командовал Хозрев.

Палач Мамед ринулся было вперед, целясь в Моурави тонким ножом, и тотчас осадил назад, испуганно тараща глаза на Ибрагима, прислонившегося к ржавым дверям подвала… Нет, это не сон! На груди улана предостерегающе блестел знакомый янтарный амулет – клюв ястреба.

Зачем Ибрагим здесь вместе с неистовствующей пестрой толпой? «Видит аллах, для святого дела! Да, если вчера не мог спасти, то сегодня должен уберечь от позора! Вот падают „барсы“, но еще больше их враги. Цепи сильнее ятаганов! Видит солнце, аллах на стороне храбрецов!»

Зорко следит за небывалой битвой Ибрагим. Не позднее как сегодня ночью он соединит «Дружину барсов», а душа у них была всегда одна! Вот почему он, Ибрагим, посадит у их изголовья только один величественный кипарис!

А бой кипел – яростный! беспощадный! конечный бой!

Сипахов уже направлял Абу-Селим-эфенди, в его руке сверкал клинок Димитрия, которым он завладел после ограбления дома Моурави. А Хозрев исходил слюной и в бешенстве размахивал плащом из красного бархата.

Перекрывая своим громовым голосом несусветный шум и лязг клинков, Саакадзе метнул подхваченный на лету египетский ханжал с окровавленным лезвием в Хозрев-пашу.

– Э-эй, везир, башкой заплатишь султану за пятый трон![23][23]
  Георгий Саакадзе не ошибся. По возвращении из Анатолийского похода Хозрев-паши султан Мурад IV в гневе казнил его за вероломное убийство Великого Моурави.


[Закрыть]

Хозрев-паша едва успел отскочить и разразился проклятиями.

– Мой клинок! Мой клинок с именем Даутбека! – зарычал Димитрий, бросаясь на конного эфенди Абу-Селима.

– Яваш! Живыми!.. Живыми ловите!.. – не переставая вопил везир, прикрываясь плащом из красного бархата.

Груды тел затрудняли движение. Они, словно щиты, прикрывали собою павших «барсов».

«Промысел неба! – думал Ибрагим. – Не изуродует мертвых оружие палачей».

– О-хо, Георгий! Скольких ты уничтожил! Полтора часа тебе… а… а…

– Димитрий! Дорогой Димитрий пал!..

Изогнулся Эрасти, сделал немыслимый скачок и, выхватив у остолбеневшего эфенди из руки тяжелую черную саблю Димитрия с именем Даутбека, протянул Саакадзе, а сам, тут же изрубленный, пал у его ног. Саакадзе рванулся вперед. Черная молния сверкала в его pуке, невообразимой радостью полыхнули глаза. Верный Эрасти оказал ему последнюю услугу.

И пошла черная сабля косить ряды.

«Нет, не дотянуться до Хозрева! – пожалел Саакадзе. – Он надежно укрылся за спинами янычар. Тогда!..»

– Даутбек за меня! Я за Даутбека!

И покатилась другая голова… третья… Звенит черная сабля…

– Шайтан!.. Шайтан! – объятые ужасом, шарахались сипахи.

– Где шайтан?.. Кто видел?.. А-л-лах!

– Правоверные, спасайтесь! Вот он! Вот шайтан!

Это, кажется, крикнул Ибрагим, бросаясь то вперед, то в сторону. Мечется перепуганная пестрая толпа. Толкотня, брань, чей-то сумасшедший хохот!

– О аллах! Бисмиллах! Пощади! Аман! Заман! Где?

Мелькают цепи. Лязгают ятаганы.

– Дато… Дато убит!.. Дитя мое, Автан…

Упал Автандил лицом на белый лоскут, который сжал в руке уже мертвый Дато, – упал так, словно еще раз хотел прочесть песню, начертанную кровью.

Кружится черная сабля, ломая и круша.

– Яваш! Яваш! Хватайте! Если нельзя с живого, с мертвого шкуру целиком сдерите!.. Рубите! голову! ноги! руки! Руки рубите!..

Хозрев в припадке ярости швырнул на помост свой плащ из красного бархата и, топча его, изрыгал проклятия, грозя драгоценным ятаганом палачу. Но палач, не двигаясь, суеверно косился на янтарный клюв ястреба, бормотал молитву и вдруг… выронил нож.

«Слава всемогущему, – шептал Ибрагим, – позора не будет!» Он еще плотнее придвинулся к ржавой двери и незаметно приоткрыл ее.

– Живым! Живым хватайте! – захлебывался слюной Хозрев-паша. – Ай-я, Моурав-гурджи! Стань достоянием ада! Сюда, бас-чауш! Сто давай сипахов и еще сто! Палач, ты что, издох?! Тупой нож, лучше тупой!

Всколыхнулось желтое знамя с изображением раздвоенного меча. Лава обрушилась на Моурави. Что-то с воплями кружилось, светлело, взлетали ятаганы, сбивались копья, в лужах крови хлюпали ноги. Запахло чем-то приторно сладким, пронзительно заржали кони. Кто-то рядом зажег факел, кто-то захрипел.

Один в тесном кольце озверелых приспешников Хозрев-паши остался Георгий Саакадзе. Вот уже тянутся к нему чьи-то руки… Но взметнулась еще… и еще раз черная сабля… И снова стон и вопль… И вот совсем, совсем близко наскакивает на него хрипящий конь. Эфенди Абу-Селим бросает аркан, он взлетает с адским свистом, не достигнув Моурави, и падает на шею ошалелого от неожиданности янычара.

Саакадзе расхохотался и, размахивая саблей, выкрикнул:

– Э-э, храбрец! Везир-собака! Сераскер! Сердар-и-экрем! Полюбуйся Абу-Селимом! А если позавидуешь ему, спустись на миг, не задержу! Даю слово Георгия из Носте! – и, круша все на своем пути, стал пробиваться к эфенди.

Абу-Селим заметался, не в силах вырваться из кольца сдавивших его янычар. Захрипел под ним конь, дикий вой потряс воздух. Но черная сталь, взвизгивая, беспощадно закружилась над эфенди.

– Араке! – загремел Саакадзе. – И смерть!

Подпрыгнула феска, странно закачалась золотистая кисть, как-то нелепо высоко взлетела вверх отсеченная голова и со стуком, словно на гробовую доску, упала на помост.

В ужасе отпрянул Хозрев-паша, он еще что-то пытался выдавить из своего захолодевшего горла, но янычары, забыв обо всем, восхищенно навалились на помост.

За ними и сипахи зачарованно смотрели на отсеченную с такой ловкостью голову заносчивого Абу-Селима.

На ржавой двери, словно барс, растянулся луч солнца. Нет, позора не будет! Ни живым, ни сраженным не сдастся первый обязанный перед родиной!..

Внезапно из глубины двора раздался неистовый вой:

– А-а-а-х! Хватай! Шайтан! Ускакал шайтан… пропал!

Паника охватила толпу. Толкаясь то к помосту, то в глубь двора, обезумевшие токатцы вдруг устремились к выходу. И откуда-то издалека несся крик:

– Моурав-шайтан ускакал! Аман!

«Слава аллаху! – ликовал Ибрагим. – Враги ослепли!»

Прислонившись к солнечному барсу, Георгий Саакадзе кинул взгляд на переломленный клинок: «Бой закончен. Тогда…»

И он с силой взмахнул рукой и вонзил обломок черного клинка в свое бесстрашное сердце.

Взметнулась исполинская тень и исчезла за порогом.

И через этот порог шагнул в Вечность «барс» из Носте, на щите которого неугасимым огнем пылают слова: «Счастлив тот, у кого за родину бьется сердце!»

* * *

«…Так пал Великий Моурави, Георгий Саакадзе, полководец и герой, потрясавший царства и народы. Пал муж, чья труба звучала тревогу, чей меч гремел о брони и от тяжести которого стонало бранное поле…»

Москва – Тбилиси.

1928-1957.

Конец

СЛОВАРЬ-КОММЕНТАРИЙ

Аби-хаят (арабск.) – нектар бессмертия.

Азраил – ангел смерти, по верованию мусульман.

Акче – турецкая мелкая серебряная монета.

Алем (тур.) – знамя.

Али-дженгиз (тур.) – условное обозначение игры, связанной с превращениями.

Аллах-акбер! (тур.) – бог велик!

Аллах-керим! (тур.) – бог милосерд!

Аллем эдер каллем эдер (тур.) – и так и этак крутит.

Альбарак – крылатый конь, по представлению мусульман, носивший Магомета на небо.

Альмеи – так назывались древнеегипетские танцовщицы. Институт альмей сохранился в Египте до наших дней, но характер их танцев резко изменился.

Аманат (татарск.) – заложник.

«Ангел очага» – в средневековой Грузии было распространено суеверие, что дом охраняется добрыми гениями – «ангелами очага», которые удаляются, когда в очаге гаснет огонь.

Аспра – турецкая серебряная монета.

Балтаджи (тур.) – личная стража султана, алебардщики и топороносцы; находились в непосредственном подчинении начальника черных евнухов (кызлар-агасы).

Бас-чауш (тур.) – один из старших по чину военачальников в кавалерии старой турецкой армии.

Билляхи (арабск.) – религиозная мусульманская формула: «Клянусь аллахом».

Бинбаши (тур.) – тысячник.

Бохча (тур.) – род мешка из вышитого сукна.

Бусы (старорусск.) – корабли.

Бюйюкдере – местность на Босфоре, в 18 километрах от Стамбула.

Вай ана-саны! – турецкое ругательство.

«Вокс попули – вокс деи» (лат.) – «Глас народа – глас божий».

Вэрба магистри (лат.) – слова учителя (слова авторитетного человека).

Гадара (тур.) – сабля, немного выгнутая и широкая; тупая сторона ее покрыта железом.

Галеасы – морские суда больших размеров; строились венецианцами в средние века.

Галера (итал.) – гребное многовесельное судно, на котором в старину (в ряде морских стран Запада и Востока) гребцами были рабы, пленные или каторжники.

Гальяна – турецкое судно малого размера.

Гирло – устье, рукав большой реки (обычно относится к рекам, впадающим в Черное и Азовское моря).

Гу (тур.) – дословно: он; один из 99 эпитетов аллаха. Потому отборной орте янычар, описываемой автором, было придано это число.

Гуламбар и Суламбар – грузинские женские имена, производные от «гули» – сердце и «сули» – душа.

Гюльдюр-гюльдюр – ничего не означающее звукоподражание.

Гырба (тур.) – бурдюк для еды.

Делибаш (тур.) – дословно: «безумная голова», удалой.

Деребей (тур.) – буквально: «господин долины», феодал.

Джады (иранск.) – колдунья.

Джебеджи (тур.) – латник, кирасир, один из корпусов турецкого войска.

Джирид – короткий, легкий дротик, удобный для метания рукой; джирид с притупленным концом широко применялся в игре в «дротики».

Диван (перс., тур.) – в Оттоманской империи – совет высших пашей, возглавляющих флот, армейский суд, финансы. В диван также входили все трехбунчужные паши, проживающие в столице – Стамбуле.

Дильрукеш-ханым («привлекающая сердце и лицо») – имя сказочной красавицы.

Долма-бахче – местность близ Стамбула, на берегу Босфора.

«Доцендо дисцимус» (лат.) – «Уча, сами учимся».

Закум – дерево с ядовитыми плодами, растущее, по поверию, в мусульманском аду.

Зиль-хиджее – название двенадцатого месяца мусульманского календаря.

Иберы – восточногрузинские племена, население Восточной Грузии (Иберия). (По древнегреческим сообщениям о Грузии, VI век нашей эры.)

Истамбул , или Исламбул (отсюда Стамбул) – дословно: «полный мусульманами». Турецкое название Константинополя.

Исполать (греч.) – хвала, слава.

Ифрит (арабск.) – демон, злой дух. Нечто более могущественное и страшное, чем джинн.

Ичоглан (тур.) – паж.

«Кабинет» – итальянское название шкафа из черного дерева с резными выпуклыми украшениями; хранилище для художественных и исторических коллекций.

Кавеби (груз.) – искусственные локоны; их носили с парадным головным убором.

Каведжи-баши (тур.) – начальник варильщиков кофе.

Каик (тур.) – турецкое узкое и длинное легкое весельное (редко парусное) судно.

Кальонджу (тур.) – матрос, моряк, морской пехотинец.

Каплица (лат.) – малый костел.

Капу-ага – так назывался начальник белых евнухов или султанских камердинеров.

Капудан-паша – «капитан моря», начальник морских сил Оттоманской империи.

Капы-кулу (буквально: раб правительства) – солдат правительственных войск, состоящий на жалованье.

Карагез (тур.) – дословно: «черный глаз»; главный персонаж турецкого теневого театра.

Карагезджи (тур.) – владелец театра теней.

Караель – холодный северо-западный ветер, дующий в бассейне Черного моря.

Катарга – галера, турецкое гребное многовесельное судно, на котором гребцами были рабы, пленные, осужденные (отсюда – каторжники).

Катиби (груз.) – короткая женская шубка.

Кева – белая смола для жевания.

«Кер оласы!» – «Ослепнуть бы ему!» (турецкое проклятие).

Кидобани (груз.) – деревянный ящик для хранения хлеба.

Кисахче или киссэ ахче (тур.) – буквально: «мешок серебра», народное название суммы в пятьсот пиастров.

Кисмет (тур.) – судьба.

Кишлак (тюрк.) – селение.

Колхи – западногрузинские племена, население Западной Грузии (Колхиды), по сообщению древнегреческих писателей VI века н.э.

«Комета» – название старой карточной игры.

Котел (казан) – у янычар заменял знамя. Во время мятежей янычары выносили котлы из казарм и в знак возмущения переворачивали их вверх дном. Обычай, по-видимому, был связан с представлением о султане, как о «кормильце» янычар, и перевернутый котел должен был обозначать, что недовольные своим господином янычары не желают принимать от него пищу.

Кузум (тур.) – барашек, обычное в Турции обращение среди народа.

Курджибаши (перс.) – начальник десяти тысяч стрелков.

Лахавлэ – начальное слово изречения из корана, обычно употребляемое дли выражения ужаса или нетерпения.

Лен (нем.) – в эпоху феодализма: земля и определенные доходы (главным источником которых являлась эксплуатация зависимых, обычно крепостных крестьян), которые вассал получал от сеньора под условием несения службы (военной, участия в управлении и суде), выполнения денежных и других повинностей.

Ленник – владелец лена, зависимый от сюзерена (крупного земельного собственнике – феодала), являвшегося государем по отношению к зависимым от него ленникам (султан, паша, беки).

«Локман биле чарэ буламаз» – «Локман не может найти средства». Турецкая пословица. Локман – имя мифического мудреца и врача.

Лукум , или локум (арабск.) – род пастилы, тягучей и с орехами.

Лье (франц.) – устаревшая французская мера длины, равная четырем с половиной километрам.

Мангур – медная турецкая монета (XVII в.).

Масал – турецкие волшебные сказки.

Машаллах (арабск.) – дословно: «Чего только не пожелает аллах». 1) «Вот так-так! Что за чудеса», 2) «Какая прелесть!». Мусульманская формула, распространенная в быту старого Востока.

Меддах – турецкий рассказчик-профессионал.

Медресе – турецкие школы при мечетях.

Менсугаты – части турецкого войска, охраняющие морские берега.

Миндэр (тур.) – подушка или тюфяк сиденья на полу.

Мирмиран , или мир-и-миран (тур.) – трехбунчужный паша – губернатор, командующий в своем округе или городе войсками гарнизона.

Мюждэ (тур.) – радостная весть.

Мюнеджим (тур.) – звездочет.

Наргиле – сосуд для кальяна, наполняемый водой, через которую пропускается дым.

Нур-топу (тур.) – дословно: как шар света; образное описание детской красоты.

Оглу (тур.) – буквально: его сын; обозначение происхождения; например: Хасан-оглу – сын Хасана.

Ода (тур.) – в военном значении: подразделение янычарского корпуса, соответствующее роте.

Окка – турецкая мера веса, около трех фунтов (1,225 кг).

«Олду оладжак, кырылды наджак» (тур.) – «Случилось то, чему быть, – сломался обух у топора» – фаталистическая поговорка.

Отель Рамбулье – салон изящных искусств, основанный Катариной де Вивонн, маркизой Рамбулье (1608-1648).

«Охек!» (тур.-татарск.) – восклицание, смысл его: ах, как хорошо!

Пале-де-Франс – здание французского посольства в Константинополе.

Пар! (франц.) – отъезжай!

Пара – мелкая турецкая серебряная монета, деньги вообще.

Пастырма (тур.) – копченое или вяленое мясо.

Пат-кют! – звукоподражание, соответствующее русскому «трахтарарах!».

Пекмэз (тур.) – виноградный сок.

Пештемал (тур.) – простыня для обтирания.

Пиастр – турецкая серебряная монета.

Погонно-Лосиный остров . —

Лес, находящийся между населенными мостами, в XVII веке называли «островом». Между подмосковными селами Алексеевским и Богородским водились лоси, здесь своры охотничьих собак гоняли зверя. Поэтому и лес этот назывался Погонно-Лосиным островом (ныне Лосиноостровская Северной ж.д.).

Пыты (тур.) – рвань.

Порог высокий – одно из названий Константинополя.

«Райя» (тур.) – «стадо», презрительная кличка немусульман, подданных Оттоманской империи.

Роксолана – красавица невольница, ставшая женой знаменитого Султана I Законодателя (1520-1566).

Рушдийе – турецкие школы светского характера.

Санджак-и-шериф – священное знамя пророка.

Сары сабур (тур.) – «Желтый камень», особый символический камень терпения.

Серый аббат, он же «Серое преосвященство» – монах-капуцин, отец Жозеф (1577-1638), французский дипломат XVII века; во время Тридцатилетней войны проводил в Европе, Африке и на Ближнем Востоке «реалистическую» политику своего шефа – кардинала.

Сильф – в средневековых поверьях, у алхимиков, дух воздуха.

Силяхтар (тур.) – оруженосец; название одного из корпусов оттоманской армии.

Сипахи – всадник, кавалерист – военный ленник; название одного из корпусов оттоманской армии.

Сир (франц.) – государь.

Скутари (Ускюдар) – пригород Стамбула на азиатском берегу Босфора.

Сомун (тур.) – круглый хлеб.

Сорок неземных – под названием «сорок» (кырклар) суеверная масса Турции подразумевала особую группу «сорока неземных», или «сорока святых».

Софра – старинный восточный обеденный стол в виде широкой, покрытой скатертью доски на полу.

Султанское стремя – соответствует выражению «подножие трона».

Султан-ханым (тур.) – султанша, жена султана.

Тарабука – турецкий бубен.

Тарамба-трум – встречающееся в турецких сказках звукоподражание: бой барабана.

Татар (тур.) – курьер, гонец.

Топчу – артиллерист, пушкарь; название одного из корпусов оттоманской армии.

Трехбунчужный – т.е. имеющий по рангу три бунчука. (Бунчук – пучок волос из конского хвоста, знак различия пашей разных рангов).

Тюрбэ (арабск.) – мавзолей, гробница.

Улан (тур.) – парень, применительно к крестьянским сыновьям. Призыв уланов в войско послужил началом международного термина, обозначающего известный род кавалерии.

Ур-да-башина – ура.

Урочище рыб (по-турецки: Балык-лы) – название источника, принадлежащего греческой церкви, близ Стамбула.

Ушкуйник – в Древней Руси: вольный человек, разбойник, с ватагой промышлявший на ушкуях (ладьях, лодках).

Фанар , или фенер – буквально: фонарь, маяк – название квартала в Стамбуле на противоположном Арсеналу берегу Золотого Рога, где проживали греческие патриархи и греческая знать.

Фарсман – царь Картли (I век н.э.), успешно воевал с парфянами, лично нанес в поединке смертельную рану их царевичу. Впоследствии был изменнически убит персами.

Фахверк – верхний этаж дома легкой конструкции.

Фриката (фрегат) – турецкий военный корабль.

Халяль (арабск.) – во благо, дозволенное (разрешенное) шариатом, религиозным правом ислама.

Харуп (тур.) – рожковое дерево со сладкими плодами (царьградские стручки).

Хар-хор! – звукоподражание храпу.

Хатт-и-шериф – священная грамота, султанский рескрипт.

Хеким (тур.) – доктор, врач восточной старой школы.

Хенна, хна (арабск.) – растительная краска, употребляемая в косметических целях. В ритуал старой турецкой свадьбы входила так называемая «ночь хенны», когда хенной окрашивали волосы, руки и ноги невесты.

Хиджра (по-турецки: хиджрет) – переселение, исход (Магомета из Мекки в Медину), начало мусульманской эры (16 июля 622 года н.э.).

Ходжа (перс.) – духовное лицо и одновременно учитель.

Хумбараджы (тур.) – бомбардир; название одного из корпусов оттоманской армии.

Чауш , или чавуш (тур.) – страж, пристав; в обязанности чаушей, состоявших при Серале, входило охранять высокопоставленных заключенных, выполнять поручения султана и высших судебных органов. Чауши также отправлялись с особыми поручениями к провинциальным пашам.

Чауш-баши – начальник чаушей, главный церемониймейстер и генерал-квартирмейстер Оттоманской империи.

Чемо гуло (груз.) – мое сердце.

Чемо таво (груз.) – моя голова.

Чепь (староцерк.) – цепь.

Чогани (груз.) – игра; отбойная лопатка.

Чорба (тур.) – похлебка.

Чорбаджи (тур.) – буквально; «раздатчик супа»; офицерский чин у янычар – начальник орты, соответствует полковнику.

Чох якши (тур.) – очень хорошо.

Чубук-баши (тур.) – начальник слуг, ведающих курительными принадлежностями – чубуками, кальянами и т.д.

Чухадар (тур.) – слуга, камердинер.

Шамдан (тур.) – подсвечник.

Шамхалат – ханство в восточной части Переднего Кавказа, находившееся под политическим влиянием Турции. Стольный город – Тарки.

Шангыр-шунгур – звукоподражание, передающее звон монеты.

Шариат – религиозное право ислама, совокупность норм, регулирующих религиозные, семейные, гражданские, бытовые, уголовные и прочие взаимоотношения мусульман.

Шертная грамота (старорусск.) – включающая клятвенное заверение или присягу.

Эйваллах (арабск.) – спасибо.

Эйван (перс.) – открытые покои с искусно устроенными сквозняками, дающими в знойные дни прохладу.

Эйвах (тур.) – увы.

Эстек-пестек – рифмованная присказка, не имеющая смысла.

Ямак (тур.) – буквально: помощник, солдат вспомогательных войск, обслуживающих гарнизон крепостей и фортов.

Янычары – по-турецки, ени чери (новое войско) – пехотное войско гвардейского значения в Оттоманской империи, созданное султаном Мурадом около 1360 года и существовавшее до 1826 года; в момент образования оно было «новым» по сравнению с созданной до этого, при Орхане I, пехотой «яя».

Янычар-агаси (тур.) – начальник янычарского корпуса.

Ятсы-намаз – мусульманская молитва, совершаемая после заката солнца.