Текст книги "Наследник Виссавии (СИ) "

Автор книги: Анна Алмазная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

   Он и не замечал уже, что целитель душ все более бледнеет, отходя к стене, что Дериан мелко дрожит, и даже больная, забыв смеяться, уставилась на сына внимательным, долгим взглядом...

   – Ты не Рэн, – прошептала она.

   – А ты не целительница, – ответил целитель судеб, поднимая ладонь. Ремни, привязывающие больную к кровати, вдруг лопнули, и женщина плавно взмыла вверх, будто кто-то невидимый бережно держал ее на руках, обхватив под колени и за плечи. Больная почему-то не испугалась, обмякла. Руки ее упали вниз, с мягким шелестом упало с нее одеяло, и теперь стало видно, что целительница одета в короткую, полупрозрачную сорочку.

   Рэми сглотнул. Его телу, над которым так долго главенствовала душа Рэна, было неприятно видеть целительницу такой. Перед глазами пронеслись вдруг чужие воспоминания. Эта же женщина, улыбающаяся, счастливая, с распущенными по плечам иссиня-черными волосами. Теперь волосы были седыми, улыбка погасла, кожа, когда-то будто светившаяся изнутри, посерела. Да и сама красота, недавно хрупкая, изящная, вдруг куда-то пропала.

   Тем временем больная застыла в воздухе на уровне груди целителя судеб, древний дух заставил покоренное им тело коснуться кончиками пальцев висков больной, как недавно Рэми касался висков Дериана. Но у Рэми получилось прочитать лишь эмоции, целитель судеб смог увидеть воспоминания:

   – Она не одна была в Ларии, не так ли?

   – С напарником... – ответил Лан, – боюсь, мы так и не смогли его найти.

   – Не нашли, – тихо протянул целитель судеб. – А ведь она знает, где его искать, правда, родная? Ты ведь у нас отказалась исцелить главу рода... что тебе предлагали? Сначала деньги. Потом власть. Потом магию... покровительство богов (как будто они могут его предложить). И, напоследок, жизнь напарника... Ты пыталась исцелить. Но все ожидаемо пошло не так. И они убежали, оставив тебя в том доме...

   – А напарника? – встрепенулся Лан.

   – Сколько она уже здесь?

   – Два дня...

   – Сложно это, наверное, проваляться два дня скованным браслетами подчинения. И все лишь потому, что собственные друзья не додумались обыскать дома.

   Лан рванул было к дверям, но целитель судеб его остановил:

   – У тебя полный замок других целителей. Ну и пошли кого-то из них. А ты нужен мне здесь. Или тебе неинтересно?

   Лан остановился, приоткрыл дверь и что-то сказал появившемуся за створкой человеку в изумрудно-зеленом хитоне.

   – Продолжай... – прошептал он.

   – Каждый проступок сковывает вашу душу цепью. Чем сильнее нарушишь законы мироздания, чем толще эта цепь, тем она тяжелее. Вы умеете эти цепи чувствовать, я их вижу...

   Целитель провел ладонью над телом женщины и Дериан, стоявший у дверей, ахнул: тело его матери вдруг окутали темные жгуты густого, кажущегося живым метала.

   Рэми молчал. Собственный голос, слегка измененный целителем судеб, казался ему теперь сладостной музыкой. Все, что говорил древний дух, было страсть как интересно. И страсть как не хотелось целителя судеб прерывать.

   – Цепь это наказание даже не богов, Единого, отца всех богов. Цепь это ноша, плата, которую человек должен заплатить за свое право выбора. Тело не терпит соприкосновения с цепями, отвечает болезнью. А вы пытаетесь эту болезнь исцелить... но...

   Целитель судеб прикоснулся к одной из плетей, и та вдруг ожила, раздвоилась и скользнула на протянутую ладонь.

   – Это тело наследника! – возмутился Лан. – Прекрати!

   – Это и мое тело, – ровно ответил целитель судеб, стряхивая цепь на пол. Черный сгусток зашипел, подобно змее, и, вдруг пропал, осыпавшись на темно-зеленый, стертый множеством подошв пол черным пеплом.

   – У каждого из нас есть свои цепи, – терпеливо продолжал объяснять целитель судеб. – Цепи каждого исцеленного вы принимаете на себя. С мелкими легко справляетесь сами, при этом невольно причиняя больному боль. Боль физическая очищает душу, помогает ей избавиться цепей. С крупными... физическая боль не поможет. Тут помогает другое... Для начала попробуем не с ней.

   Целитель протянул руку в сторону, и она вдруг по локоть ушла в темный туман. Рывок. Вылетевший из тумана толстый комок чего-то розового. Лишь когда комок швырнули к его ногам, Рэми вдруг понял, что целитель вот так легко, сходу, притащил в Виссавию испуганно озирающегося, полуобнаженного ларийца.

   Мужчина, одетый лишь в едва скрывающую бедра сорочку, вдруг увидел все так же висевшую в воздухе, окутанную цепями виссавийку и прохрипел, кидаясь в ноги Лану:

   – Не хотел я, видят боги, не хотел, не знал!

   – Облако... – тихо прошептал Рэми. – Над ним темное облако...

   – Ты так близок к смерти, – холодно заметил целитель, – а все еще не успокаиваешься...

   – Все равно умирать... так напоследок...

   – ...насытиться кровью, – продолжил за него целитель, опускаясь перед мужчиной на корточки. Даже находясь в ослепшем теле древний дух двигался уверенно и изящно, у Рэми вот так не получилось. А целителя судеб слепота будто и не беспокоила вовсе. Он казался самым зрячим в этой маленькой комнатушке. Вот и лариец обо всех, казалось, забыл кроме человека в белоснежном плаще с черной повязкой на глазах, смотрел умоляюще на целителя судеб и мелко-мелко дрожал, в душе уже, наверняка, не надеясь на пощаду.

   – Каждую луну – новый мальчик, – продолжал целитель. – Молодой, невинный... ты не любил быть вторым. Утром, устав от криков в постели, ты устраивал себе поздний завтрак, пока слуги услаждали твой слух другими криками... Новые пытки, новый способ убить несчастное дитя, попавшееся на глаза твоим прихвостням. Новая чаша, полная теплой еще крови, которую ты осушал брезгливо морщась. Ты так хочешь жить... ты сделаешь все, что посоветовала тебе колдунья. Ты покупаешь луну своей жизни ценой чужой. И ты падаешь все ниже, хотя вчера еще казалось, что ниже невозможно... И сам от этого страдаешь. Сам презираешь себя за такую жизнь. И все равно не можешь умереть. Боишься.

   – Боюсь, – просипел лариец. – Меня не пустят за грань еще долго... потому...

   – Ты цепляешься за этот мир... но не знаешь, что есть и другой путь...

   – Мое тело гниет изнутри, – прошептал лариец. – Целители мне не хотят помочь... теперь я понял, что и не могут. О каком другом пути ты говоришь? Если можешь помочь, то молю... заклинаю... я так не хочу умирать...

   – Болит? – тихо спросил целитель.

   – Болит... – сглотнул лариец. – Сейчас еще не так, а как к ночи... Жить не охота. Но умирать страшнее...

   – Смотрите внимательно, – вновь обратился к виссавийцам целитель судеб. – Потому что я не люблю повторять.

   Он слегка шевельнул губами, и лариец дернулся, когда все тело его окутали толстые, с руку, жгуты темного тумана.

   – За что? – прошептал он.

   – Это не мое... твое, друг мой. Видишь, уже и тела твоего не видно за цепями... совсем ты, человек, себя не бережешь.

   Целитель судеб зубами стянул перчатку с правой руки, и осторожно протянул руку ларийцу. Цепи едва зашептали, пытаясь дотянуться до сидевшего рядом с их жертвой мага. Все в комнате невольно затаили дыхание, ладонь целителя скользнула между цепями, пальцы дотронулись, до серой, измученной болезнью кожи и с них посыпались зеленые, целительные искры. Лариец вновь дернулся, целитель поспешно убрал ладонь и прошипел:

   – Не смей двигаться!

   – Не посмею... – вымученно выдавил лариец. – Ты только помоги, и я не посмею.

   – Уж поверь мне, что не посмеешь! – ответил целитель, и лариец вдруг застыл, как каменное, укутанное цепями густого тумана, изваяние. Лишь глаза, испуганные, измученные, были живыми. Лишь они отзывались на легкие прикосновения целителя, на съедавшее кожу зеленоватое сияние, на холодные слова:

   – Главное, быть осторожным и не касаться цепей... и хоть тебе больно, не так ли, очень больно, но облегчение все же приходит, – глаза ларийца соглашались, ужас в них сменялся отчаянной надеждой. – Боль уходит, но ненадолго... она вернется, потому что цепи никуда не делись.

   – Можно ли их убрать? – заинтересованно и холодно спросил Лан.

   Рэми вдруг понял, что целителю душ вовсе не жаль ларийца. Что виссавиец наблюдает за исцелением с холодным, исследовательским интересом, впитывая в себя каждую мелочь, чтобы потом, уже оставшись одному, попытаться ее продумать и восстановить самостоятельно.

   – Я могу, ты – нет, – так же спокойно ответил целитель судеб. – И я не буду. Цепи даются в кару. А кару человек должен отработать сам, а не путать в это дело виссавийцев.

   Целитель судеб резко поднялся, и лариец оказавшись свободным, подполз к его ногам, целуя носки белоснежных сапог:

   – Избавь меня от этого... не могу... что хочешь сделаю...

   – Что хочу? Ты, жалкое животное думаешь, что способен удовлетворить мои желания? – засмеялся древний дух. – Да мне на тебя смотреть противно. На всех противно, кроме него, – целитель показал рукой на Рэми. – Лишь носитель для меня важен. Ради него вам всем помогаю. Ради него и убью вас всех, если он захочет, не моргнув глазом! И не смотри на меня так, Рэми... мой папочка все предусмотрел. Как связал он узами богов тебя и Мираниса, так и крепко привязал меня к тебе... так что желаешь, мой мальчик? Убить ларийца или пусть еще помучается?

   – Помоги! – выдохнул вновь лариец.

   – Научи нас помогать таким, как он, – ответил Рэми, глядя на свое тело, в котором теперь томилась, как в темнице, гордая душа целителя судеб. Существа, которое было и умнее, и сильнее их всех, которому не нашлось нигде места, ни в их мире, ни в мире богов. Существа безумно одинокого и... Рэми выдохнул, безумно несчастного.

   – Вам все давалось слишком легко, – внезапно отвернулся от Рэми целитель судеб, будто само сочувствие носителя было древнему духу неприятно. – Оттого вы и забыли. Мгновение боли, и почти любая болезнь уходит, навсегда. Но если болеет не тело, а душа, ваша магия, по сути, бессильна, потому что вы хотите всего и сразу, а время или силы готовы тратить лишь на таких, как она, – целитель показал на забытую всеми, все еще окутанную цепями целительницу. – Научитесь видеть цепи, это не так уж и сложно. Научитесь терпению. Создайте для таких, как он, убежища, где будете медленно, шаг за шагов истощать их цепи... И пусть больной молится вашей богине, если это необходимо. И пусть сам работает над своим покаянием... а если не может... тогда и ты, Рэми, ему не помогай. А теперь вернись ко мне, – целитель протянул Рэми ладонь, но маг лишь упрямо шарахнулся от своего тела, продолжая:

   – Еще не все. Освободи от цепей целительницу. Ты сказал, что можешь. А ей не в чем каяться.

   – Помимо гордыни? – усмехнулись Рэми его собственные губы. – Что она своевольно вмешалась в дела богов?

   Рэми гордо вздернул подбородок и вдруг понял, что все в комнате вздохнуть лишний раз боятся, наблюдая за их диалогом, вслушиваясь в неожиданно мягкие нотки в голосе целителя судеб, и в упрямые – в голосе Рэми. Рэми был единственным тут, кто не испытывал мистического ужаса перед сыном самого Радона, он был единственным, кто вдруг почувствовал себя равным древнему, мудрому богу, который по прихоти отца испытывал к наследнику Виссавии слабость.

   – Я прошу... – прошептал Рэми. – Ты сам сказал, что исполнишь любую мою просьбу. Скинь цепи с матери моего друга... ты же знаешь, у меня не так и много-то этих друзей.

   – Ты слишком добр... И упрям, – ответил целитель судеб и шагнул навстречу Рэми. – Но это тело начинает уставать. Без твоей души оно быстро слабеет, как и слабеет душа Рэна... вернись ко мне...

   Рэми вдруг почувствовал, что не может двигаться. Его и чужое тело вдруг оказалось совсем близко, его и чужие губы улыбались тепло, его и чужие пальцы касались щеки, прожигали прикосновением насквозь, вспыхивая внутри красным цветком боли. Весь мир вдруг исчез, растворился в темноте. Зато... не было больше угнетающей силы хранителя смерти, лишь чистый, белоснежный свет, да синее море внутри... и ровное дыхание духа целителя судеб где-то в глубине сознания.

   В то же мгновение где-то вдалеке упала на кровать мерцающая чистым зеленым светом фигура. Рэми знал, что целительница мирно спала. Знал, что завтра она проснется отдохнувшей и полностью здоровой. Но сам он устал.

   – Возвращаемся в замок, – сказал он, входя в переход. И тотчас, наткнувшись на край стола, тихо выругался. Еще один синяк. Впрочем, одним больше, одним меньше.

   – Я помогу, – мягко сказал невесть как оказавшийся рядом Рэн. – Не надо кривиться, Рэми... скоро тебе уже не понадобится моя помощь. Ты же знаешь.

   – Знаю... а теперь... спать.

   Уже укладываясь в кровать, Рэми вдруг подумал, что много спит в последнее время. Слишком много. Кто-то снял с него сапоги, укутал одеялом. Холодные пальцы коснулись пылающего лба, скидывая липкую от пота прядь.

   – Спасибо, – проводил его в сон тихий шепот Рэна.

Глава восьмая
Мне очень жаль, мой мальчик

   Рэми откинул голову, позволяя харибу смыть пену с его волос. Закрытые глаза слегка пощипывало, тонкие пальцы Эллиса мягко массировали, успокаивая, потом прошлись с губкой по плечам, намыливая кожу пахнущей мятной свежестью пеной.

   – Встань, мой архан, – попросил Эллис.

   Губка начала тереть спину, мягкие, массирующие движения прогоняли сонливость, зажурчала льющаяся из кувшина вода, смывая пену с плеч и спины.

   – Кто-то пришел, – насторожился Рэми.

   Эллис укутал архана в мягкую ткань, которая быстро впитывала бегущие по коже капельки воды. Внезапно повеяло холодом – кто-то, обладающий ярко-синей аурой, откинул полог, укрывающий нишу с ванной от спальни, и, приблизившись к Рэми, приказал Эллису:

   – Оставь нас.

   Хариб как всегда дождался кивка Рэми и вышел. Рэми тихонько вздохнул. Если аура виссавийцев была разнообразной, то все кассийские маги были окутаны ярко-синим сиянием. Все, кроме, почему-то Рэми...

   – Ты не мог сказать? – начал с упрека учитель.

   – Ты устал, я просто думал... что подожду.

   – Арам сказал мне, что ожидание было опасно...

   – Ты разговариваешь с Арамом? – нахмурился Рэми.

   Учитель подал телохранителю тунику и помог Рэми натянуть ее на еще влажное тело. Рэми самостоятельно завязал на талии пояс и, ощущая под ногами теплый, толстый ковер, вышел из ниши. Он уже достаточно изучил эту комнату, чтобы не натыкаться на предметы, а другие достаточно изучили его слепоту, чтобы оставлять предметы на строго определенных местах. И нужное Рэми кресло ожидаемо нашлось у окна, от которого тянуло свежестью и мокрой травой.

   – Сиди смирно, – сказал Вирес.

   Рэми послушно запрокинул голову, позволяя пальцам учителя мягко наложить на веки слой покалывающей кожу мази.

   – Виссавийцы зовут тебя на совет.

   – Знаю. Но хочу услышать... что ты скажешь, учитель?

   – Я не могу за тебя решать, Рэми...

   – Как не мог сделать из меня настоящего телохранителя? – пальцы Виреса дрогнули. – Мне тут подумалось... каким чудом я более ли менее умею пользоваться своей силой, владею боевой магией, в меня почти силой впихивали дипломатию и чужие языки... но я совсем ничего не знаю о ритуале воскрешения...

   – Тебе надо было изучить так много, а времени было так мало. Мы надеялись, что этого не понадобиться, – ровно ответил учитель. – Твои знания боевого искусства помогли тебе выстоять против Алкадия, защитить Мираниса, а, вместе с тем, и других телохранителей, так на что ты жалуешься? И вождю выдали тебя не мы...

   – Хотя хотели бы...

   – Может, и так. Наследный принц чужой страны под нашей властью это да, великолепный козырь в политике, но с другой стороны... и огромная ответственность. Не дайте боги, с тобой что-то бы случилось... а ведь не раз ты был у грани... Мы, увы, не могли тебя защитить.

   – Алкадий хочет именно меня, а не Мираниса... не я ли навлек на принца опасность?

   – Ты ошибаешься, Рэми. Алкадий жаждет Виссавии. А для этого ему нужна Кассия под каблуком. Мне очень жаль, что, несмотря на мои уроки, ты этого не понимаешь...

   – И, тем не менее, он виссавиец...

   – Я закончил, – сказал Вирес. Где-то вдалеке полилась вода – маг умывал руки. Рэми поднял голову и вдруг сказал:

   – Что же, я пойду на совет... Я поговорю с виссавийцами. Только не обещаю, что разговор будет для них легким.

   – Я и не просил от тебя этого обещания. Что бы ты не решил... я останусь если не твоим учителем, то твоим другом...

   – Дружить с принцем соседнего государства выгодно для Кассии?

   – Дружба это веление сердца, – ответил Вирес. – Выгодно – это союз, партнерство, о котором пока и речи быть не может. Не так ли? И разве кто-то от тебя просил этого союза? – Рэми вздрогнул. – Вот именно, Рэми. Разве тебя попросили хоть раз сделать что-то для Кассии? Использовать свое влияние на вождя? Тогда почему ты бросаешься такими словами? А теперь позволь удалиться... мне надо навестить Мираниса. А тебе – отдохнуть. Когда проснется принц, покоя тебе не дадут. Ты же понимаешь, что все, происходящее сейчас, это только затишье перед бурей.

   Скрипнула дверь. Рэми прикусил губу, откинувшись на спинку кресла. Учитель был прав, увы.

   За окном зашелестел теплый дождик. В дверь тихо постучали. Рэми, вовсе не желая с кем-то разговаривать, все же ответил:

   – Войдите.

   Появившаяся в темноте ярко-белая аура заставила Рэми медленно подняться с кресла. Гость молчал. Пошатываясь, Рэми попятился к окну, и, наткнувшись на край стола, шумно выдохнул. Ну и чего он испугался? Вождя? Дяди? Все равно ведь придется начать этот сложный для всех разговор, все равно придется объясниться... рано или поздно.

   Белое сияние приблизилось. Холодные пальцы коснулись подбородка, заставляя повернуть голову.

   – Ты нас напугал, мой мальчик, – прохрипел вождь.

   – Не все умеете лечить?

   – К сожалению... как ты?

   – Бывало лучше... – Рэми резким жестом высвободил из пальцев дяди подбородок и, отвернувшись, выдавил:

   – Что вы сделали с тем ларийцем?

   – Думаю, что ответ тебе не понравится, – ровно ответил вождь. – Мы оставим его в клане... но лишь для того, чтобы научиться видеть цепи и лечить таких, как он...

   – Я предстану перед советом, – прервал его Рэми.

   – Совет подождет.

   – Чего? – удивился Рэми. – Мои глаза не видят, это правда... но мой разум остался прежним. Я предстану перед советом. И ты мне в этом поможешь.

   – Не в этом одеянии...

   – Я думал, для вас не важны одежды...

   – Важны, Рэми. Разрешая тебе носить мои цвета, я ясно даю понять совету и другим виссавийцам, что я тебя принял. Что наша богиня тебя приняла. Позволишь мне?

   – Разве я могу тебе что-то позволить или нет? – хрипло ответил Рэми. – Я всего лишь гость, кассиец...

   – Ты – моя семья, – тихо ответил вождь. – Мой долгожданный наследник. Ты – моя гордость и моя боль... Ты – моя совесть. И ты это я, каким я мог бы быть, да не сумел... или не захотел... И да, ты тот, кто может мне отказать. Если захочет. Позволишь помочь тебе, Рэми?

   Рэми вновь прикусил губу и тихо ответил:

   – Позволю... вождь...

   – Назови меня по имени, мой мальчик.

   – Зачем?

   – Я хочу знать, что ты мне доверяешь... что ты принимаешь меня... Назови меня по имени...

   – ...Элизар... дядя... я не могу до конца довериться тебе, еще нет...

   – Понимаю, – в голосе вождя зазвучали незнакомые доселе теплые нотки. – Я помогу тебе собраться на совет, Рэми. И я открою для тебя свою душу, чтобы ты меня "увидел", чтобы научился мне доверять, мой мальчик.

   Рэми лишь грустно улыбнулся. Он позволил усадить себя за стол. Скрипя сердце, наступая на горло гордости, позволил себя накормить с ложечки (удивляясь, что сегодня виссавийцы принесли для него кассийскую пищу и даже столь ненавидимое ими мясо), позволил провести салфеткой по подбородку, стирая капли соуса.

   – Встань, Рэми, – не приказал, попросил вождь.

   Рэми медленно поднялся. Вождь помог ему стянуть через голову тунику и стало вдруг очень холодно. Зашуршала где-то рядом ткань, окутала тело Рэми серебристым сиянием...

   – И тут магия, – тихо прошептал телохранитель.

   – Церемониальный наряд, Рэми, – ответил вождь. – Подобный надевал твой дед, когда входил в первый раз в совет... И твой прадед помогал ему облачиться так же, как помогаю тебе я.

   – А ты...

   – Я вошел в совет слишком рано, – Элизар повязал на талии Рэми широкий пояс. – И слишком поздно... я был напуганным мальчишкой, у которого несколько дней назад погибла вся семья. Я был полон боли и ненависти ко всему миру.

   – И недавно ты был таким же...

   – Возможно, Рэми, – ответил вождь, расчесывая его волосы. – Но тебе я не позволю стать таким же... Ты со мной пройдешь все ритуалы и ты будешь готов стать вождем Виссавии, связать свою душу с богиней.

   – Даже если я этого не хочу...

   Вождь некоторое время молчал, прежде чем ответить. Голову охладил тяжелый венец, рука вождя легла на плечо:

   – Я не буду тебя заставлять, ты сам решишь... но ты должен быть готов, понимаешь?

   – Это все напрасно.

   – Может быть.

   – И ты упрям.

   – Мы оба упрямы. Ведь мы из рода вождей... Рэми. Другие править Виссавией не могут.

   – Я не буду править Виссавией...

   – Как скажешь. Идем.

   Там, по другую сторону перехода, ему сразу же подставили плечо, осторожно подталкивая в нужном направлении. Там голые ступни холодили камни. Там яркими, разноцветными пятнами вспыхнули в темноте ауры коленопреклоненных советников. И тишина... боги, как же он ненавидит тишину...

   – Откройте окна, – тихо попросил Рэми. – Я хочу услышать ветер.

   Никто не шелохнулся, но темнота вдруг наполнилась едва слышными шорохами и едва ощутимыми запахами. Стало гораздо легче, и Рэми послушно сел на ступеньках трона, на котором разгоняла тьму фигура Элизара. Вождя. Дяди.

   – Где я?

   Вопрос был дурацким, Мир и сам это сознавал, но ничего умнее в голову не пришло, а молчать уже надоело. И лежать неподвижно, ожидая, пока перестанет расплываться перед глазами – надоело.

   Мир вообще не любил болеть. Вернее сказать, и болел-то пару раз: первый, когда подрался в трактире, был ранен и провалялся в доме Гаарса, второй – вот теперь...

   – Мы вернулись в Виссавию, – ответил кто-то.

   Ответ дошел до Мира не сразу... больно уж раскалывалась голова. И некоторое время принц усиленно вспоминал, кто это "мы" и что такое Виссавия?

   Пока он вспоминал, к его ладони прикоснулись чужие губы, и что-то капнуло на пальцы...

   – Лия, – узнал Миранис, всеми силами пытаясь собраться.

   Изображать раненого лебедя перед молодой женой Миранису не хотелось. Злость на телохранителей, что позволили дойти ему до такого состояния, мигом прояснила туман в голове, и принцу стало гораздо легче.

   – Очнулся, хороший мой, очнулся! – плакала Лия.

   Ее лицо, столь милое и желанное, с каждым биением сердца становилось все более четким. И вот Мир уже разглядел и родинку на ее виске, и непослушный локон, что выпал из идеальной прически арханы. Нет, такой Лия Миру откровенно не нравилась, и принц поднял руку, чтобы высвободить ее пышные, черные волосы из плена серебряной сетки.

   – Не разводи болото, – сказал он, перебирая пальцами блестящие пряди. Мягкие, как кошачья шерсть... его кошка. – Я еще не умер. Почему мы здесь?

   – Виссавийцы тебя принесли, – сбивчиво тараторила Лия. – Рэми в храме с Алкадием подрался, крови сколько было... этот урод, чуть брата моего не убил, и тут дядя...

   – Дядя? – переспросил Мир, замирая.

   – Дядя, – подтвердила она. – Элизар добрый. И Рина хорошая. Она приносит мне эликсиры по утрам. Сама делает. Говорит, от них ребеночек только здоровее будет!

   – Р-е-б-е-н-о-ч-е-к, – зло протянул Мир.

   Ему хотелось ответить, да резко, что это не "ребеночек" вовсе, а наследник, но Лия вновь скривила губы, готовясь в очередной раз расплакаться. И все же она сама ребенок... боги... Ребенок, который должен будет в одиночку воспитать повелителя Кассии.

   – Лия... – протянул Мир, в очередной раз сомневаясь в своем выборе.

   Любил он Лию, но любовь иногда... это не совсем то, что нужно для рождения и воспитания нового повелителя Кассии. И тут Лерин, увы, очень даже прав.

   И все же Мир еще жив. Это хорошо. Значит, еще есть время перед смертью набезобразничать...

   – Открой окно, тут душно.

   Лия вскочила на ноги, и ночная свежесть разбавила вонь лекарств и пота. Мир вдохнул полной грудью, почувствовав облегчение – боль понемногу, а все же уходила.

   – Где Рэми? Спит?

   – Брат учится, – гордо протянула жена-девочка. – Дядя сказал, что он очень одаренный... но магии тоже надо учиться.

   – Он остается здесь?

   – Нет, – нахмурилась Лия. – Дядя очень недоволен, но Рэми не неволит. Он говорит, что мой брат тебе что-то должен. И когда он отдаст долг...

   Миру вовсе не понравилось услышанное. Он надеялся, что Элизар-таки сумеет уломать своего неугомонного наследника, и Рэми останется в Виссавии... выживет.

   – Могу я поговорить... с твоим дядей? – холодно спросил Миранис, чувствуя, как возрастает внутри гнев. Эти виссавийцы понимают, что творят? Нет, кажется, не понимают. Но Миранис с удовольствием им объяснит.

   Лия кивнула, поправила Миранису подушку и, наткнувшись на недовольный взгляд мужа, торопливо вскочила, выходя из комнаты. В дверях она недолго с кем-то переговаривалась вполголоса, потом вернулась с чашей чего-то ароматного, пахнущего мясом и приправами, чего-то, от чего закружилась сильнее голова, и рот наполнился слюной.

   – А-м-м! – шутливо сказала Лия, поднося полную густой жидкости ложку ко рту Мираниса.

   Первую ложку принц съел, не сопротивляясь. После второй почувствовал раздражение, а уже после третьей сказал:

   – Довольно, дальше я сам!

   – Плохой мальчик, – нахмурилась Лия, отирая ему подбородок салфеткой. – Плохой, непослушный мальчик!

   При помощи Лии Мир с трудом сел на кровати, обложившись многочисленными подушками. Устроил теплую чашу на коленях, взялся за ложку.

   Странно, на этот раз исцеление проходит не так гладко, как обычно. Хотя, если вспомнить, как долго приходил в себя Рэми после пыток Алкадия, оно не так и удивительно. Виссавийцы не только исцелять умеют, но и ранить...

   Подняв взгляд, Мир чуть было не выронил чашу – перед ним стоял вождь. И когда успел войти? И когда разучился стучаться? Если вообще умел...

   – Я рад, что ты поправляешься. Оставь нас на время, Лилиана, – мягко сказал Элизар. – Нам пора поговорить с твоим мужем.

   Лия безропотно вышла, но, проходя мимо вождя, на мгновение остановилась, шаловливо поцеловав его в щеку. Элизар чуть покраснел, потом обнял Лию за талию и погрозил шаловливой племяннице пальцем:

   – Помни, с кем имеешь дело.

   – С любимым дядюшкой, – вырвалась из рук вождя девушка и тут же надула губки:

   – Что-то не так?

   – Все так, – вождь поцеловал племянницу в лоб и добавил:

   – А теперь иди, солнышко. У нас с твоим Миранисом сложный мужской разговор.

   – Странно, что она выросла столь свободолюбивой и бесстрашной. Я думал, что в Кассии женщина такой быть не может, а на тебе, – сказал Элизар, скидывая белоснежный плащ и садясь на край кровати. – Ешь. Арам знает, что делает, это пойдет тебе на пользу.

   – Мы до сих пор в замке твоего советника?

   – Не хотел еще больше тревожить Рэми. В привычном месте он будет чувствовать себя увереннее.

   – Увереннее? – переспросил Мир. – Мы говорим не о молодой девушке, мы говорим о мужчине и, если я не ошибаюсь, о будущем вожде твоего клана...

   – Если он доживет, – сузил глаза Элизар. – А ты делаешь все, чтобы этого не произошло.

   – Ошибаешься, – вождь решительно забрал у Мираниса чашу и, набрав в ложку немного супа, властным жестом поднес ее к губам Мираниса:

   – Ешь! – принц послушно открыл рот, проглатывая наваристый суп.

   Ложка немедленно вернулась к чаше, набрала новую порцию супа, прошлась дном по ободку, чтобы смахнуть в чашу лишние капли, и вновь властно застыла у губ больного.

   Кормить Мира у вождя, сказать по правде, получалось лучше, чем у Лии – ни единой капли не пролилось ни на одежду, ни на белье, да и взгляд Элизара не позволял отказаться, и Мир чувствовал себя рядом с властным вождем ребенком, которого наказали за шалость. Но ссориться с Элизаром не спешил. Успеется, если это будет необходимо.

   – Ошибаюсь в чем? – спросил вождь, откладывая быстро опустевшую чашу и вытирая губы Мира салфеткой.

   – Я не хочу, что Рэми возвращался со мной в Кассию, – Мир раздраженно отобрал у вождя салфетку и принялся сам вытирать губы. Уж настолько он не слаб. – Твой племянничек упрямый, как осел. Я бы и рад его отпустить, так он же не согласен.... А без его согласия я ничего сделать не могу... Элизар, – взмолился Мир. – Поговори с ним! Прошу! Если Рэми уедет со мной в Кассию... то он...

   – Умрет вместе с тобой? – Миранис похолодел. Голос вождя был так же ровен, как и мгновение назад, как будто они говорили о погоде, а не о смерти. – Я рад, что ты это понимаешь. Я рад, что ты не хочешь тащить мальчика за собой.

   – И ты должен понимать... я мало что могу сделать.

   – Это неправда. Мои телохранители смерти давно видели над тобой облако. Оно очень плотное, помочь мы тебе не можем... хотя тогда, как ты понимаешь, я и не хотел. Над Рэми и над телохранителями тоже есть облака... но они неясные. Твои друзья могут спастись.

   Мир почувствовал, как в груди ярким цветком расцветают радость и надежда:

   – Скажи как? – схватил он вождя за руку. – Я хочу уйти один!

   – Ты не уйдешь один, – тихо ответил вождь. – Есть еще один человек, над которым зависло облако смерти. Это я. Поэтому я тебя понимаю... и поэтому Рэми станет вождем гораздо быстрее, чем мы оба думаем, и чем даже мы оба хотели...

   – Но ты вождь Виссавии, – задрожал Миранис. – Здесь ты в безопасности...

   – Я нигде не в безопасности.

   Вождь поспешно отвернулся, но в глазах его Миранис успел уловить вспыхнувшие так внезапно боль и отчаяние.

   – Элизар? – Миранис опешил.

   Впервые он видел вождя столь слабым, впервые понял – вождь Виссавии, пусть и сильный маг, а все же – простой человек, которому тоже свойственны чувства.

   – Я долго думал, – продолжал Элизар. – Но все же решил с тобой поговорить... я думаю, ты поймешь...

   – Я понимаю, – прошептал Мир.

   – Мое облако неплотное, как и у твоих телохранителей. Но и для меня нет ни спасения, ни надежды. Бывает, что лучше умереть раньше... чем обезуметь...

   – Не понимаю...

   – Ну тогда слушай, наследный принц Кассии. Слушай внимательно... потому что есть слова, которые произносят только один раз. И помни... что только тебе я открываю свою тайну.

   – Зная, что скоро я унесу ее за грань, – криво усмехнулся Миранис. – Но не смотри на меня так, рассказывай. Я внимательно слушаю.