Текст книги "Несчастье на полставки (СИ)"
Автор книги: Анна Кувайкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
– Кто-то что?! – не выдержал мой спаситель полет моей слабо информативной мысли.
А что он хотел? Я вообще от страха с трудом изображала до сих пор. Да я вообще… Всё это время в углу просидела, не шевелясь, прижимая к груди полотенце и испуганно зыркая по сторонам, вспоминая и шепча непослушными пересохшими губами все известные молитвы. Кажется, я даже успела изобрести даже парочку новых… Вместе с десятком новейших пантеонов еще неведомых богов.
– Окно мне разбил. С улицы, – с трудом взяв себя в руки, я все-таки заставила себя отлепиться от шефа. Но рубашку, скомканную у него на груди, так из своих цепких (скорее сведенных судорогой) пальцев, так и не выпустила. Пофиг! Потом поглажу. Если, конечно, доверят, такой, как мне, да столь опасное орудие, как утюг.
А если сам отпариватель… У-у-у!!
– Та-а-ак, – голосом, не предвещающим ничего хорошего, протянул мой начальственный каратель. – Интересно. Дуй в дом, а я посмотрю, что там с окном и собакой. И оденься, Соколовская, а то ты вся синяя уже!
– Хорошо, – слабо кивнула, и тут же принялась пятиться, запоздало сообразив, в каком виде предстала перед сиятельным руководством. Правда, до того ли мне было двумя минутами раньше? Там бы выжить, сохранить разум, и от страха не поседеть!
Как бы то ни было, но домой я сквозанула со скоростью мини-истрибителя, на ходу включая свет везде, где можно. Наверное, я поступила странно, но когда на пол осыпалось стекло, я сделал первое, что пришло в голову со вставшим дыбом волосами. То бишь забилась в ближайший угол, откуда просматривались и все окна, и темнеющий коридор. Как бы поступили другие люди на моем месте? Ну, не знаю… Скорее всего наоборот, включили бы свет везде, чтобы все было видно, и чтобы хулиган тире вор понял, что объект его охоты не пустует!
Но… когда дома свет, происходящее на темной улице-то не видно! А мне на уровне инстинктов хотелось видеть, приблизиться еще раз кто к окну или нет. Эти же инстинкты, круто замешенные на страхе и ужасе, щедро приправленные расшалившейся фантазией, и не дали мне одеться. Мне казалось, что начни я натягивать одежду, как в самый разгар сего деяния злоумышленник обязательно полезет через разбитое стекло!
И тут уже не знаешь, страшно или стыдно тебе будет в этот момент…
В освещенном теперь коридоре мы с шефом появились одновременно. Я, одетая в первое, что попалось под руку в ванной, а он – с надетой на физиономию хмурой мордой. И на мой вопросительный взгляд покачал головой:
– Ну, Соколовская, что я могу сказать? Продолжай кормить своего пса той херней и дальше. Силен, монстр, с цепи сорвался как с ниточки! Проклепанный ошейник просто пополам. Если твой незадачливый нападающий и успел убежать, то явно недалеко. И я заранее ему сочувствую. Под окнами я никаких следов не нашел, но уверен, где-то за поворотом кровушки на асфальт накапало.
– Совсем-совсем? – тут же пригорюнилась я, словно наяву увидев, как у меня, будто у Чебурашки, грустно повисли пушистые ушки. Где моя телефонная будочка?..
– А ты что ожидала? Что он там банковскую карточку потеряет? Или визитку оставит на всякий случай? – саркастично поинтересовался начальник, уверенно входя в зал, спокойно начиная отсчитывать окна. – Мол, захотите дать ответку, я всегда к вашим услугам за скромную плату… Так что ли?
– Нет, – виновато вздохнула, робко пиная носком кроссовка тот самый камень, оказавшийся на проверку приличным куском цемента с мелкой галькой в порах. – Но мало ли.
– Мало ли, – хмыкнул Максим, одергивая шторку, которая неплотно закрывала оконный проем, тем самым давая мне еще раз убедиться в собственной везучести. Вот же! И щель там небольшая, и точно в нее снаряд-то и пролетел, закончив свой путь о мои ребра! Гадство. – Ну, что я могу сказать? Половина стекла вдребезги. Пластиковые окна ставить будем?
– Окститесь, шеф, – уныло вздохнув, я сгоняла в кладовку и, пыхтя от тяжести и усердия, притащила деревянную оконную раму почти в мой рост. – Вот, ставьте. Пластик мне не по карману, увы. Мне на него копить еще и копить.
– Угу, – почесал затылок босс, но, окончательно сдвинув шторку, послушно принялся корячить высокую раму на широкий деревянный подоконник, хоть и чертыхался сквозь зубы в процессе.
Слава богу, что окна у меня довольно странные. Стекла на секции разделены перегородками, да и рам в каждом окне по две штуки. По одной снимаются в теплое время года, чтобы жарко не так было, в холодное – ставятся на место, закрепляются, а щели конопатяться.
Ну… да. Теперь, наблюдая за всем этим мытарством, я, пожалуй, согласна. В чем-то мое жилище деревня и есть.
– Ладно тебе, Соколовская, – заметив печать уныния на моей усталой моське, Максим свет Сергеич, закончив с непривычной для него работой, легко спрыгнул на пол и потрепал меня по влажным волосам. – Вставим мы тебе завтра новые стекла, не переживай. Гаси кругом свет, и поехали.
– Куда? – неловко переступив с ноги на ногу, и обхватив себя за плечи, тихо поинтересовалась я. Я чувствовала себя… улиткой. Мелкой, склизкой ахатинией, на которую кто-то безжалостно наступил квадратным каблучищем.
На самом деле, первый шок меня вроде как уже отпустил, да… Но и отходняком еще не накрыло.
– В клуб, блин, – закатил глаза босс, расшутившийся на ночь глядя. – Дуй в машину уже, Анастасия. Я сам здесь все выключу и закрою. Ночевать будешь у меня, одну я тебя не оставлю. Да и вряд ли ты здесь после всего произошедшего уснешь.
Ну, в чем-то он прав… Наверное.
Во всяком случае, я и сама не поняла, как безвольные ноги самостоятельно потопали в сторону дорогой иномарки, а пальцы перебирали в ладонях ловко сунутые мне туда ключи.
«Ну и ладушки», – подумал мой заторможенный мозг, беспардонно загружая безвольное тело в комфортабельный салон. Помню, что села, захлопнула дверку… И всё! Сижу, пластик передней панели рассматриваю. Красивенький такой, блестявенький. Чуть шероховатый, черненький… Мур-мур!
М-да. А соображалка сегодня погулять выйдет?
Очнулась же от грез и мечтаний черт знает сколько времени спустя, когда шеф, устав многозначительно кашлять, попытался силой вытянуть у меня что-то из пальцев.
– Соколовская… Аська!
– А? – едва не подпрыгнув, ошалело посмотрела на невесть откуда взявшуюся начальственную бабайку, напугавшую меня до нервной икоты. И даже чуть устало смутившись его внимательного взгляда, робко спросила. – Что-то не так?
– Все не так, горе луковое, – мученически вздохнул начальника, которому, по всей видимости, с подчиненными везло ровно так же, как мне по жизни. – Ключи отдай, чудо-юдо. Или предлагаешь мне машину до города толкать?
– Я бы, конечно, в любой другой день с большим удовольствием согласилась бы. Но…
– Но, как в том анекдоте: не сегодня, дорогой, я так устала, да? – понимающе ухмыльнулся шеф, проворачивая в замке зажигания ключи, отвоеванные практически в неравном бою. – Ясно всё с тобой, Соколовская. Так, куда стекла? Возвращай свое тело в изначальное агрегатное состояние, инспектора ДПС мне за лужу с глазками на пассажирском сидении спасибо не скажут!
– Извините, – примерно покаялась, пытаясь рахитной гусеничкой заползти обратно и сесть если не ровно, то хоть как-нибудь на то похоже. – А можно, я посплю пока?
– И можно, и нужно, – легко согласился босс, лихо выруливая на разбитую проселочную дорогу частного сектора. – Только не на коврике под сидением. Там сзади плед возьми.
«Вот и ладушки»…
Так, мозг, а не пошел бы ты, а? Дай прийти в себя несчастному пострадавшему человеку!
«Он же как лучше хотел», – виновато пробубнила совесть… И. наконец-то, во мне возникла долгожданная тишина.
Мыслей не было абсолютно. В теле – какая-то аморфная усталость, будто я бетонные плиты разгружала, невесть зачем решив поработать маленьким старым таджиком. Казалось бы, как в такой ситуации не поспать? Там не только сам Бог велел, но и враждующие нынче Константинополь вместе с РПЦ! Ан нет. Максимум, чего мне удалось добиться, это полудремы с прикрытыми наполовину глазами. Я вроде бы спала. А может и нет. Вроде и дремала… И снова, может быть и нет.
Странное состояние полусна-полубреда, когда и подумать толком не получается, а уж отдохнуть – тем более! Максимум, чего я добилась, так это согрелась чутка под мягким серым плюшевым пледиком, да заработала себе онемевшую до боли шею. Это гадство даже время в дороге не сократило!
Когда шеф мягко толкнул меня в плечо, позвав по имени, и я, как сонное совиное чучело принялась моргать, мне показалось, что мы отнюдь не с ветерком домчались до города. А что минимум половину ночи колесили вокруг него!
Вечно все надо мной издеваются…
– Ладно тебе, Соколовская, – безапелляционно, но аккуратно, будто золотую морковку из изумрудной грядки, шеф выдернул мой полутруп из своего бодрого авто. – Дома доспишь нормально.
– Что-то мне кажется, что дома-то я как раз еще не скоро нормально спать смогу, – шмыгнула носом, машинально обнимая озябшие плечи. На незнакомой подземной парковке, в домашних майке и шортах, которые я напялила на скорую руку, было холодно. А пледик-то, ставший родным, изверги забрали!
Максим на такое заявление только вздохнул. И. вдруг, приобняв, ободряюще пожамкал пятерней мои лохматые волосы на макушке:
– Не волнуйся ты так, Аська. Завтра разберемся, кто это был, и что с ним делать. Договорились?
– Угу, – невнятно кивнула, чуть согретая нежданными обнимашками. А шеф-то, оказывается, у меня теплый. А я-то всегда думала, будто он – каменная глыба родом из подо льдов далекой снежной Арктики!
Ан нет. Для вампира он оказался комфортно-тепленьким.
Как мурлыкнула моя внутренняя бабушка – этот кровососик нам подходит!
Тьфу. Может, хотя бы логика сегодня хоть на секундочку выйдет?
Послав весь свой мысленный набор каждого уважающего себя шизофреника лесом, я засеменила следом за высокой спортивной фигурой начальника, не особо посматривая по сторонам. И на сей раз даже не поплатилась за такую беспечность: дошла до лифта без приключений, не пропахав носом ни единого сантиметра бетонного пола!
Похоже, вселенская несправедливость на сей раз выплеснулась в одну крупную гадость, на том и решила успокоиться. По крайней мере, я на это надеялась! А пока, пользуясь отсутствием ее настойчивого внимания, попыталась подремать прямо в лифте, стоя, аки лошадка. Но ежик в лице отвратительно-бодрого руководителя был со мной не согласен, и безжалостно выдернул меня из тумана вместе с моим узелком, в котором хранились мечты о светлом будущем и стойкое желание передохнуть.
Куда, кстати, ставить ударение – решайте сами.
– Пришли, – резюмировал мужчина, захлопывая за собой дверь, ведущую в квартиру на …дцатом этаже. – Заходи, располагайся. Будь как дома…
– И не забывай, что ты в гостях, – кивнула, криво улыбаясь. И, скинув кроссовки, без особого интереса оглядываясь по сторонам.
Жилище моего начальника было просто пропитано свободой и независимостью молодого, обеспеченного и перспективного мужчины. Вправо по коридору виднелась довольно приличная по размеру кухня, а прямо был просторный зал со вторым ярусом. Туда вели деревянные, нарочно состаренные ступеньки, а благодаря низкой прозрачной перегородке хорошо виднелось убранство «второго» этажа, частично нависающего над первым. Большая кровать, стойка-вешалка с костюмами и рубашками, стильный рабочий стол из черного матового стекла. Уютно, занятно и чисто по-мужски. Ничего лишнего!
Зато первый этаж…
Тут я снова вздохнула украдкой. Много серого и коричневого, бетонный потолок, потертый деревянный паркет, нарочно-небрежная кирпичная кладка стен. Белый, будто неопрятный диван «растекшейся» формы, торшеры, больше похожие на лампы для профессионального освещения во время съемок. Искусственно состаренный британский флаг на полстены, большой снимок с Эйфелевой башней, выполненный с применением фильтра «сепия»…
Красиво, конечно. Со вкусом, модно и дорого. Но почему мне кажется, что уже не только дизайнеры, но и все остальные люди чуть-чуть повернулись на стиле «лофт»?
– Я заказывал интерьер еще до того, как лофт стал менйстримом, – словно прочитав мои мысли, негромко усмехнулся Максим за моей спиной.
– Мне нравится, – неопределенно пожала плечами, переставая пялиться вокруг. – А где…
– Ванная – там, – блин, он что, правда мои мысли читает, или нам с Ромашкой на выходных не стоило пересматривать Сумеречную сагу? – Полотенца все чистые, халат, если что, тоже. Можешь смело пользоваться.
– Да я как бы мылась… как раз до вашего приезда, – с тоской вспомнила, направляясь в указанном направлении. Шеф многозначительно промолчал в ответ, видимо вспомнив, в каком виде я его на крылечке встретила. Надеюсь, завтра мне за это не будет стыдно…
За дверью под лестницей действительно обнаружился просторный совмещенный санузел, радующий глаз серебристо-серым кафелем и самой новороченной сантехникой из тех, что я когда-либо видела.
Как гласит народная истина: хочешь узнать, холост ли мужчина, загляни в его ванную. Что ж… в своих выводах я не ошиблась, шеф действительно жил один. В этом я убедилась, когда, воспользовавшись фаянсовым другом, стала мыть руки. Вокруг не было миллионов пузырьков и тысячей шампуней. Не нашлись даже пушистые мочалки и стопятьсот умыволок для лица. Только всего лишь один дозатор с жидким мылом, да одна зубная щетка. Стандартный бритвенный косметический набор, и электрическая бритва с кучей насадок на специальной подставке. Полотенец мало, кругом чистота, и даже никаких выстиранных носков на батарее. А, и ополаскиватель для рта. Мятный.
Не удержавшись, я его даже понюхала, с тоской вспоминая Ромашку. И с неприятным осадком припоминая, что в заторможенном состоянии замерзшего в холодильнике чукчи забыла дома телефон. Надо бы позвонить ему, что ли… Или не стоит пугать на сон грядущий? В конце концов, он уже ничего не изменит, только сорвется в ночь, и попытается перевезти меня к себе под более надежное крылышко. И, не то, чтобы я была против! Но еще одну транспортировку по городу я просто вряд ли переживу.
В неравной борьбе все-таки победила свинцовая усталость, намертво расплющившая совесть до состояния рисовой бумажки. Еле-еле переплетая ноги, я уже собралась выходить, и даже дверь открыла! А потом кое-что вспомнила. Как будто мое собственное отражение в зеркале раздосадовано плюнуло мне в темечко, и я, развернувшись на пороге, вернулась обратно.
Всматриваться в отражение, конечно, не рекомендовалось, чтобы не испугаться. Но вид у меня, естественно, был хуже, чем у старого ершика для мытья посуды – такая же белая, в пятнах и местами мято-лохматая.
А еще…
Чуть-чуть помявшись, я все-таки задрала футболку. И, не сдержавшись, коротко всхлипнула, закусив нижнюю, задрожавшую губу. С правой стороны, в районе нижнего ребра, уже расплылся огромный бордовый уродливый синяк с яркими точками кровоподтека.
Вряд ли перелом, конечно – мне двигаться не так уж и больно. Но…
– Спасибо, сестренка, – тихо и едко улыбнулась, свободной рукой смахивая невольно выступившие слезы.
– Охереть, – сдавленно и шокировано прокомментировали сзади!
Писец имел обыкновение подкрасться незаметно, угу. Еще одна народная истина!
– Я не знала, что вы здесь, – резко опустив майку, я принялась быстро вытирать лицо, жалея о том, что меня застукали. Я как бы вообще на жизнь жаловаться не любитель… А уж посвящать начальника во все тонкости моих внутрисемейных отношений и вовсе никакого желания не было.
– Я видел, что дверь открылась, но ты не вышла, – прислонившись к косяку, произнес начальник, хмурясь. Хотя, признаться честно, в серой футболке и мягких свободных штанах не очень-то он и тянул на сиятельное и жесткое руководство. Угу, Соколовская, ты еще сейчас вспомни, что вообще-то не у милого Ромашки дома находишься. А наедине с молодым, привлекательным мужчиной! Совсем будет вовремя. – Заволновался. И, видимо, не зря. Это, я так понимаю, тот камень не только стекло разгрохал? И, мне не показалось? Ты считаешь, что это сделала твоя собственная…
– Шеф, что я считаю, не ваше дело, – нехотя доковыляв до выхода, мрачно, но уверенно откликнулась, вынужденно затормозив у внушительной фигуры у меня на пути. – Спасибо вам, конечно, за участие, и помощь. Но…
– Но? – неожиданно протянув руку, мужчина жестко ухватил пальцами за мой подбородок, заставляя смотреть только на него, а не куда мне хотелось – то есть в любом другом направлении. – Аська, не зли меня, ради бога. Если всё так, выходит, что случившееся на моей совести.
– Вы не можете отвечать за поведение других людей, – замерев как кролик перед удавом, уверенно, но тихо произнесла я. А потом все-таки мягко отстранилась, снова обхватывая себя за плечи и бесцеремонно переходя на «ты». «Выкать» и дальше, я смысла, если честно, уже не видела. – Максим… правда, спасибо тебе. Но давай не будем обсуждать это хотя бы сейчас. Я очень устала.
– А то я не понял, – почему-то усмехнулся начальник. – Иди, моя кровать в твоем полном распоряжении. Я переночую на диване.
А потом спокойно отступил, давая мне пройти, но не забывая при этом командовать. Ну, может, ему казалось, что он так заботиться о моей потрепанной персоне! Но только во мне все еще билась жилка строгих отношений под названием «начальник-подчиненная». Ну, ладно, привираю, не совсем строгих. Ладно уж, если быть совсем честной – совсем не строгих.
Но все-таки, какие-никакие, но они же еще теплились! Живучие, заразы… отношения эти!
– Спасибо, – тихо отозвалась, шлепая босыми пятками по дорогущему, тепленькому и шершавенькому паркету. Тело вместе с мозгом снова затянули чуть опостылевшее уже «ну и ладненько». На этот раз, кстати, сразу вместе с «мур-мур-мур», но мне уже было не до них. Я рвалась в постельку!
Обычно я никогда не могла сразу заснуть на чужой постели. Для моей вредненькой персоны существует только два приемлемых места для сна: собственная уютная постелька… и любое другое место, где мелькает перед носом вкусно пахнущая Ромашкина подмышка. И всё!
Но… Всё-таки устала я, наверное. Да и кровать моего босса оказалась просторной, низкой и весьма привлекательной, с сине-серым постельным бельем шикарнейшего качества.
Почесав и без того взлохмаченный затылок, я на четвереньках пробралась на ложе, в меру утопая коленками в идеально-твердом и идеально-жестком одновременно матрасе. Аккуратненько пристроилась на чужой подушке, натянула по ушки одеялко… и ту-ту. Финита, баста! Одеяло обволокло меня мягким туманным облаком, скрупулезно согрев каждый миллиметр кожи, а наполнитель подушки нежно, послушно и заботливо обхватил мою голову. Кажется, я даже зевнула… А потом сон безапелляционно забрал меня в свои мягкие лапки.
Боязнь будущего, страх неизвестного, стеснение вольготно гуляющего внизу руководства?.. А, не.
Не слышали!
*
Максим Козырев за свои тридцать с лишним лет повидел многих женщин.
Телеведущие, модели, актрисы, коллеги, знакомые. Знакомые коллеги и коллеги знакомых… Их было много. Десятки и сотни, а может, и тысячи – он толком и не считал никогда, не считая нужным вести какой-то подсчет или создавать таблицу рекордов. Но все они тянулись к нему, будто бабочки на огонь, привлеченные его успешной карьерой, высоким финансовым положением и статусом завидного холостяка. Ну и привлекательной внешностью, конечно же, не без этого.
Естественно, не обошлось и без должного воспитания, как в глубоком детстве, так и в последствии, себя самого – как известно, женщины падки на мужское внимание и тонкую, тщательно выверенную лесть. Чтобы обаять любую, даже самую неприступную женщину, достаточно потянуть за одну единственную ниточку. Но эту ниточку, индивидуальную не только для представительниц слабого пола, но и для всех людей вообще, еще нужно обнаружить. И еще важнее – не ошибиться с выбором.
Макс отличался этим с самого детства. Это был его талант, божий дар, звериное чутье, чуйка… Можно называть эту способность, как угодно. Но факт остается фактом: ему никогда не требовалось особых усилий, чтобы подобрать тот самый единственно верный ключик к каждому, кого он встречал на своем пути. Будь то злой прохожий, сварливая соседка, далекие родители, строптивая подруга, угрюмый начальник, эгоистичный подросток или даже всем недовольный домашний кот. И, как бы ни парадоксально это звучало, не только живые существа, но и неживые не стали для него исключением. Привередливая техника, капризные автомобили, требовательная оргтехника или еще сложные аппараты – к каждому, без исключения, Максим находил свой подход.
Наверное, именно потому он и добился таких высот в столь незначительном, по меркам бизнеса, возрасте. В любой компании, большого, малого или среднего бизнеса, он всегда почти сразу находил истинную, не прикрытую шелухой смешных, надуманных неприятностей, проблему. Видел всех работников насквозь, а потому мгновенно выделял среди них те, кто тянул некогда выгодное предприятие ко дну.
Видел, чувствовал, и без малейшей жалости избавлялся от балласта, тянущего вверенное ему для исправление дело ко дну.
Ленивый офисный планктон, воровитые управленцы, нечистые на руку бухгалтера, нерентабельное направление, заранее проигрышная тактика ведения бизнеса, угольно-черная, «топорная» и не продуманная схема ухода от налогов, неправильная стратегия… Всё это Макс видел, и от всего этого он без малейших угрызений совести отделывался.
Его собственное, первое правило гласило: никогда. Никогда не мешай личное с рабочим! На работе ты работник, а не человек.
И второе, и не менее главное, производное от первого: никаких привязанностей и долгих отношений.
Там, где бизнес, нет места сиюминутным привязанностям. В угоду порыву и временному желанию, губить то, что нарабатывалось годами и тяжелым, неподъемным трудом – глупость, достойная презрения от самого последнего легкомысленного дурака. Ведь ни одна царица мира не стоит загубленной жизни!
В понимании Макса жизнь и карьера были равнозначны, занимая одинаковое место и имея идентичный вес на разных чашах весов. Ведь если у тебя не будет карьеры, не будет и заработка. Не будет заработка – не будет достойной жизни. А кое-как сводить концы с концами, считать каждую копейку и впадать в депрессию от своего финансового неблагополучия… жизнь ли это? Или так, бренное существование в вечных поисках средств на удовлетворение хотя бы минимальных, низших человеческих потребностей?
Макс свой хлеб ел не зря. И теория Маслоу была заучена наизусть еще на первом курсе института. В который, к слову, он не только сам поступил, но и самостоятельно оплатил. Полностью!
Зависимость от кого-то, тем более финансовую зависимость, он искренне считал слабостью.
Но это уже так. Детали!
Гораздо интереснее было оставленное «на закуску» третье, естественно, выходящее из второго, незыблемое правило.
И гласило оно: никогда, ни при каких условиях, не привязываться ни к кому из прекрасного пола. А уж тем более, не пускать ни одну женщину на свою законную, тщательно охраняемую и неприступную территорию!
И потому, сейчас, привычно поднимаясь по лестнице, только что выйдя из душа, вытирая на ходу мокрую голову полотенцем, Макс никак не мог найти ответ на один вопрос. Почему?
Почему он вдруг пошел наперекор собственным устоям и правилам? И почему, почему, ради всех чертей Преисподних, сделал это легко, и даже не задумавшись, просто приняв этот факт, как данность?
Хотя… хрен вам – это если не припечатать крепче, без лишней рефлексии и долгих, нудных рассусоливаний. Данностью тут, признаться, и не пахло!
Одно дело просто принять и смириться… Но тут было другое.
Когда насмерть перепуганная девушка, вроде как бывшая подчиненная, сначала позвонила ему в панике, а потом судорожно влетела в его объятия, в поисках помощи и защиты… он просто принял ее под свою опеку, легко и спокойно. Машинально, как будто это было чем-то само собой разумеющееся!
Поднявшись в спальную зону, Макс остановился, задумчиво глядя на спящую на его кровати девушку, не переставая при этом сушить волосы коротким махровым полотенцем. Он все пытался вникнуть, понять и осознать… Что же все-таки за херня вокруг него происходит?
Понятно, что влюбленность, любовь, безумное влечение – все эти бредни из любовных романов, так обожаемых легкомысленными дамочками, шли сразу и лесом. И всё же! Козырев не был настолько уж глупцом, чтобы не видеть, не замечать или не признавать очевидного.
Вот только это очевидное один хер оставалось всё еще слишком размытым и непонятным.
Да, безусловно, он видел в Соколовской потенциал. И потенциал воистину огромный! Стал бы он вот так возиться с ней, если бы девчонка оказалась очередной пустышкой – подростком, со скрипом и по протекции закончившим институт, но уже с завышенными амбициями и надуманными претензиями на гениальность?
Да ни за что и никогда.
Но стоило признать, что Соколовская была не просто индивидуальна, но и уникальна в своем роде. Ее знания и умения были потрясающими. Макс, положа руку на сердце, сам признавал, что давно не видел подобного.
Однако… навыки культурного, делового, межличностного общения – у нее отсутствовали, как вид, в принципе. Уверенность в себе, понятие корпоративной этики, вера в себя, самооценка, требовательность, коммуникации…
Всего этого не было.
И это, Макс лично, особой проблемой не считал, будучи всегда убежденным в том, что природный талант всегда можно дополнить, развить, довести до идеала. Огранить данное от рождения умение, если угодно. Но! При отсутствии таланта, каким бы упорным, упрямым и настойчивым бы не был человек, все его труды пойдут в ж*…
Куда угодно, но не позволят ему добиться наилучшего положения и успеха.
Честно говоря, Макс всегда видел самородки, и не было еще ни одного раза, чтобы такой человек его не подводил. Подобные явления были достаточно редки. И всё же! Все они обычно не стоили потраченного на них времени, средств, сил и внимания. К слову: те, кто догадывались от своей ценности, но не собирались прилагать к этому необходимый минимум усилий, ожидая, что всё сделают за них, почти сразу шли по тропинке, протоптанной ранее такими же недальновидными идиотами.
Козырев не собирался нянчиться ни с кем, даже если перспектива развития подобного «специалиста» внушала трепет и заставляла предвкушать лакомый звук шелестящих в будущем денежных купюр.
Он был сторонником принципа: не хочешь – не надо. Мужчина терпеть не мог тех, кто был не способен даже пошевелиться ради собственного успеха.
И он никогда не собирался работать нянькой. Намекнуть – пожалуйста. В своей неповторимой, своеобразной манере, но всё же. Подтолкнуть – да, можно. Помочь?.. Ну, может быть!
Но делать что-то за кого-то? Ни-ког-да.
А тут? Что стукнуло ему в голову? Укурился, напился, повернулся, умом тронулся? Почему на ничем ни приметной Соколовской вдруг свет клином сошелся?
Вон она, сопит в обе дырки. Воспитания – уровень деревенщины со стажем, простая как три рубля. Внешность посредственная, фигура – самая обычная. Да еще и с норовом! И каким… Да и о постоянном невезении, граничившим с цыганским проклятием по материнской линии прабабкиного отца двоюродного брата мужа третьей троюродной сестры, забывать не стоило.
Макс сначала думал, что ему это кажется, и что Аська таким тупым банальным способом пытается если не развить в нем жалость, то хотя бы привлечь его внимание. Он знал таких девушек и раньше: гордость заставляла их послать его, а осколки здравого умысла тайком умоляли сделать хоть что-то для улучшения положения. Хоть на колени пасть, алчно и пошло добывая шанс на лучшую жизнь древним известным способом.
И ведь ни сразу до него дошло, что все ее беды далеко не наигрыш. И Роман Андреев, конечно, внес в это понимание посильную лепту. Можно было подумать, что сей представитель не совсем традиционной молодежи тупо защищает подругу детства всеми способами…
Можно, да. Вот только вряд ли бы Анастасия стала бить его по морде папкой, промокшей в грязной луже, зная заранее, что и без таких радикальных методов за нее вступиться подобный защитник.
Андреев, кстати, был личностью известной и довольно популярной, хотя и был младше Козырева лет так на несколько. Вокруг него, и особо – его ориентации, ходило множество самых различных слухов. Не совсем подтвержденных, если честно.
Роман поводов не давал, уличить в чем-либо его было невозможно… и это не говоря уже о редких попытках вывести его на личный откровенный разговор, или «чисто» намекнуть об этом в его присутствии!
Самоубийцы в мире элиты – достаточная редкость, знаете ли. А Андреев славился своим умением одним ударом превратить челюсть противника в мелкую крошку из свежей крови, и свежего, порошкового кальция.
Как самому Максу он не вмял нос внутрь черепа – на самом деле загадка.
Кстати…
Козырев хмыкнул, заслышав характерный звонок во входную дверь.
И, сдержав внезапное желание подоткнуть мирно сопящей Аське одеяло, спустился вниз, пока незваный, но вполне ожидаемый гость не оборвал нехитрое электронное устройство. В личности еще одного гостя молодой мужчина не сомневался – едва только Соколовская успела отключиться, не долетая до подушки, как смартфон Козырева буквально раскалился добела.
Естественно, Андреев, не обнаружив в старом, но добротном кирпичном доме на окраине частного сектора загородного поселка, свою подругу, тут же поднял панику.
Если честно, Макс, глядя на это, уже давно сомневался – а такой ли он на самом деле светло-синий, этот знаменитый кикбоксер и владелец сети популярных и престижных кофеин?
Впрочем, желания проверять, как говориться, «на натуре», всё равно не возникало. Как бы ни велико было его снедающее изнутри любопытство!
Лицо – это тот же товар, а придавать ему приемлемый вид по средствам даже самого дорого и эффектного тонально крема из лучшего косметического бутика города – было, и будет сомнительным для Макса Козырева удовольствием.
– Здравствуй, доброй ночи, я тоже рад тебя видеть, извини за доставленное беспокойство, – невозмутимо и, меж тем саркастично отозвался Макс, когда открыл входную дверь в свою собственную квартиру.
И, вместо привычных почестей, положенных если не этикетом, то хотя бы нормальным человеческим отношением, получил лишь внушительную фигуру Андреева, молча прошедшего внутрь квартиры.
Личное пространство, неприкосновенная собственность, УК РФ, в конце концов… Угу. Кого такие мелочи сейчас нахрен волнуют?
Точно не типа явного, потенциального и вроде как очевидного гомосека!
Тот, пожалуй, будет хлеще самого прожженного натурала, зомбировнного сторонника ИГИЛ, прожженного вегана и бухого ВДВшника второго августа по календарю – то есть людей, непоколебимых в собственных убеждениях, устоях и верованиях. И ведь все это – ради милой неприятности, трогательно обнимающей сейчас подушку собственного начальника, сладко сопящей в обе дырки – Анастасии Соколовской!
