Текст книги "Золотко или Принцесса для телохранителя (СИ)"
Автор книги: Анна Кувайкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
– Зря волнуешься, Рапунцель, – негромко усмехнулся Аверин, но, как это ни странно, позволил за собой спрятаться. Даже стал потихоньку отступать назад, незаметно уводя меня обратно к машине. Впрочем, это никак не помешало ему откровенно забавляться ситуацией! – Цепеш не трепло. Да и вряд ли ему сейчас до тебя есть хоть какое-то дело.
– Шутишь, да? – желание ущипнуть кое-кого разговорчивого за пятую точку, красиво обтянутую черными джинсами (боже, о чем я думаю??) стало почти невыносимым. Кое-как его поборов, я вздохнула, продолжая прятаться и пятиться, тихо радуясь, что остальным сейчас явно не до меня и моих передвижений. – Это же Алехин. Он видит все и всегда. И, я не говорю, что он тут же позвонит бабушке и сдаст мое присутствие на этом… событии. Но случайно упомянуть в разговоре может! А оно мне надо?
– Здраво мыслишь, Рапунцель.
– Слушай, может для тебя это новость, но я вообще человек разумный и здравомыслящий… А теперь, будь другом, шагай молча, позлорадствовать сможешь и позже!
Вздохнуть с облегчением я смогла только оказавшись внутри Аниной машины. Да и то, облегчением явно преждевременным. Да, Алехин явно был всецело занят проблемами супруги и не особо смотрел по сторонам. Но все равно, гарантий нет никаких! Только и остается, что на слово поверить Аверину… Не самый лучший из вариантов, конечно же.
Аня вместе с брюнетом вернулись многим позже, находясь все в том же, приподнятом расположении духа, предварительно вернув биту в багажник. Ее настроение (не биты, девушки) не испортили даже часы на приборной панели, отчетливо показывающие наше безбожное опоздание на последнюю лекцию. И, как бы старая иномарка не летела по городу, сыто урча мотором, шансов не получить нагоняй от куратора практически не оставалось.
– Ань? – на языке всю обратную дорогу до универа вертелся один-единственный вопрос, свербевший в мозгу и не дающий мне никакого покоя. Если бы раньше я, увидев подобную картину, как сегодня на парковке, сделала бы вполне определенные выводы, то сейчас слова Аверина засели глубоко в душе раскаленной занозой.
– Аюшки? – раздалось как всегда бодрое и неунывающее с водительского места.
– Эта Белка… – я немного замялась, глядя в окно, избегая мимолетного взгляда парня в зеркале заднего вида и пытаясь тщательно подобрать слова. – Она… ну, не похожа на тех, у кого ветер в голове гуляет. Алехин бы не женился на такой. Почему она дважды разбила машину той девушки?
– Да все просто, Крис, – фыркнув, пояснила Солнцева, лихо маневрируя в нескончаемом потоке машин. – Белка в торговый центр по делам приехала, а когда байк припарковала, увидела в салоне того самого «Лексуса» маленького ребенка. Одного, без взрослых. В закрытом авто черного цвета, который на таком солнцепеке за считанные минуты превращается в аэрогриль и в нем задохнется даже здоровый мужик! А там ребенок, млять, прости за мой египетский, еще и года нет… Белка вокруг круги понаворачивала, колеса попинала, чтобы сигнализация сработала – толку ноль. Она даже к охране сгоняла, нерадивую мамашу десять минут по громкой связи вызывали. Хре-е-ен… А ребенку-то все хуже и хуже. Ну, Белка «скорую» вызвала, окно шлемом проломила, киндера вытащила.
– О боже, – я невольно подалась вперед, цепляясь пальцами за ее кресло. Я никогда не считала себя особо чувствительной, но внутри все перевернулось, стоило представить такую картину. – С малышом все в порядке?!
– Ну, небольшой тепловой удар получил, конечно, много ли ребенку надо? – невесело отозвалась Аня. – Но вроде обошлось, хотя могло быть хуже. Для перестраховки медики его в больницу забрали. А эта… маманька, блин, даже с ним не поехала. Настояла на вызове полиции, орала, что засудит Белку за порчу имущества, еще и наезжала, мол, какого хрена она вмешивается, у ребенка типа режим, вот она его будить не хотела и в машине оставила. Тварь, блин… Звиняюсь сердешно, что ласково назвала! Да еще и умудрилась ляпнуть, мол, когда свои дети будут, пускай их и воспитывает, и не сует нос в дела посторонних.
– А она что?
– Белка-то? – переспросила Солнцева, сворачивая на знакомую улицу, в конце которой за высоченными тополями притаился наш университет. – Белку, ее, кстати, Стаськой зовут, вообще злить не стоит, с детства в рядах байкеров, а у них там рассусоливают мало. А тут вообще больная мозоль… У нее сыну четыре года, любит его до безумия. Так что дети для нее святое. Ну, вот она мне и брякнула на счет биты. Мадам легко отделалась, кстати, Белке ее саму треснуть, как мне перекурить. А так хоть душу отвела. Ущерб она оплатит, благо сама получает нехило: она ж веб-дизайнер, я вон, только вчера им с Алиной Солод гулянку организовывала в честь завершения ее нового сайта. Да и Цепеш всегда бдит, ты сама видела. Вот такие пироги…
– Да уж… – кроме этих двух скупых и кратких слов, добавить, к моему огромному сожалению, было нечего.
Раньше я бы подумала, что девушки просто не поделили парковочное место, ну или стали участниками небольшого ДТП, а развязная байкерша, пользуясь положением своего мужа и, как следствие, почти полной безнаказанностью, устроила месть или что-то вроде самосуда…
И мне бы в голову даже не пришел бы ни один вариант, хоть как-то похожий на правду. Как бы ни странно признавать, но, похоже, Аверин был прав. Не стоит судить окружающих людей только потому, что видишь. Все, что кажется таким простым и очевидным, на деле таит за собой совсем другую истину.
Вот только… относится ли это все к нему самому?
Глава 7
Я никогда не ложилась спать так поздно.
Время незаметно приближалось к полуночи, а я все не торопилась покидать ванную комнату, почти по уши погрузившись в мягкую пену, изредка только подливая горячую воду к уже безнадежно остывшей.
Я не стала брать с собой плеер, царившая в просторном помещении, отделанным бежевым кафелем, тишина не напрягала, а скукожившаяся кожа на пальцах не волновала от слова вовсе.
Сейчас меня не кому было упрекнуть, как и прочесть многоминутную нотацию о вреде долгого купания.
Как это бывало обычно, без присутствия дома властной родственницы даже дышалось легче. Раньше я воспринимала установленный ею тоталитарный режим как что-то собой разумеющееся, обыденное и весьма привычное. Не бунтовала, не сопротивлялась. Да, пыталась обойти и часто хитрила, но мне и в голову не приходило, что моя родная бабушка может быть в чем-то не права.
В конце концов, она старше меня, умнее и опытнее. Она прожила долгую жизнь и добилась очень многого. Как мне казалось, ей виднее.
Однако… На практике оказалось, что не все так просто. И что ее мнение – не единственно верное. Я привыкла судить людей так, как судила она. Да я и не знала о людях ничего, в общем-то.
Но кто бы мог подумать, что на самом деле жизнь намного сложнее, чем мне казалось на первый взгляд. И первое мнение об увиденном далеко не всегда будет правильным. Знаю, подобные размышления и переосмысление ценностей больше характерного для подростка, нежели для девушки, вскоре собирающейся связать себя узами брака, пускай и договорного.
И, на фоне последних событий, предстоящее замужество стало волновать меня еще больше. Если бабушка, как оказалось, и раньше ошибалась в людях… То не прогадает ли она с выбором жениха?
Нет, я не сомневалась, что она не только подберет для себя лучших партнеров по бизнесу, но и выберет для единственной внучки блестящую партию. Да, будущий муж любить меня не обязан, я не питаю напрасных иллюзий. Но и на взаимное уважение вполне рассчитываю.
В конце концов, бабушка обо мне заботится. По-своему, но заботится.
Она меня вырастила, одевала, обувала, кормила, забрав у непутевой матери. И договорной брак – самое малое из того, чем я могу ей отплатить.
И все же… некоторые из собственных принципов, привычек и взглядов на жизнь мне придется как следует пересмотреть.
Вздохнув, из ванной я все-таки выбралась. Вытерлась, натянула нелюбимую шелковую ночную сорочку, высушила волосы, привычно взглянула в зеркало, выискивая недостатки…
И усмехнулась, понимая, что из всего вышеперечисленного делать ничего не нужно. Жизнь и так все расставила по своим местам, послав мне за какие-то то ли грехи, то ли заслуги, весьма странную пару, умудрившуюся перевернуть мой привычный уклад с ног на голову.
Благодаря ехидной, невыносимой, совершенно несносной и невозможной, на первый взгляд, Ане Сонцевой, я стала многое понимать. Да и, признаваясь честно, благодаря Аверину тоже.
Даже… странно как-то.
В огромной спальне, разделенной на рабочую зону и зону отдыха чисто номинально, как всегда царил приятный полумрак. Мягкий, теплый желтый свет, освещающий пространство в противоположном конце комнаты, рассеивал нелюбимую мною темноту, но из-за своего месторасположения, не бил в глаза, не мешая спать. Источник этого света, изящная, и в то же время простая настольная лампа, стояла на письменном столе возле окна.
Кровать уже была расстелена горничными, будильник на утро заведен, одежда приготовлена и сумка собрана – ничего не мешало мне лечь спать прямо сейчас. И все же я медлила.
Лекция о фобиях не давала мне покоя. И тогда я, выиграв недолгую борьбу с самой собой, осмелилась на небольшой эксперимент.
В конце концов, если Аня смогла побороть свои страхи, и войти туда, где чуть не погибла, должна же я хоть попробовать перебороть собственные! Я не утверждаю, что так сразу получится их преодолеть: я не настолько сильная личность, как рыжая оторва. Но попытаться-то хотя бы стоит, верно?
Собрать воедино всю решимость, вдохновившись более чем наглядным примером чужой смелости, подойти и выключить настольную лампу было несложно. Гораздо, гораздо сложнее оказалось не запаниковать в первые секунды, когда на глаза легла черная, непроницаемая пелена, фактически ослепив меня полностью. И совсем тяжело стало взять себя в руки, развернуться, и дойти до кровати, очертания которой смутно угадывались в темноте. Но я смогла.
И все равно, руки заметно дрогнули, а ноги невольно ускорили шаг и почти перешли на бег в каких-то паре метров от заветной цели. Как в детстве, повсюду чудились злобные монстры, собирающиеся вот-вот ухватить меня за босые пятки, и казалось, что все пройдет, стоит только забраться под одеяло. Там они меня не достанут, нет…
И действительно, стоило только вскочить на кровать, прижаться к спинке, натянув одеяло по самый нос, дышать стало заметно легче. Паника немного отступила, пальцы перестали дрожать, а позвоночник уже не щекотал липкий холодок страха.
Я думала, что справилась. Думала, что всё получилось. Но… так было в первые две минуты, каждая из которых тянулась дольше предыдущей.
Чем дольше я всматривалась в комнату, тем страшнее становилось. Глаза, привыкшие к темноте, играли со мной злую шутку, заставляя видеть того, чего нет. Уродливые, кривые тени, словно тянущие ко мне свои костлявые руки. Очертания простых и знакомых предметов теперь походили на силуэты странных существ, а из самых темных углов, казалось, за мной наблюдают десятки свидетелей, пробравшихся ко мне с самыми недобрыми намерениями…
Дыхание стало тяжелым, хриплым. Кусок ткани, казавшийся мне столь надежным, уже не спасал. Ступни словно покрылись коркой льда, ночная сорочка неприятно прилипла к спине, руки похолодели, а ногти впились в ладони – пальцы свело болезненной судорогой. Сердце колотилось, как бешенное, гулким, рваным эхом отдаваясь в ушах, по вискам градом стекал пот. Заставить себя закрыть глаза, крепко зажмуриться и заткнуть уши я просто не смогла.
А тем временем тени вокруг меня начали медленно двигаться. Откуда-то послышался шорох и кажется, даже смех, показавшийся мне мужским. Отвратительным. Пьяным…
Резкий, противный и слишком громкий скрип ветки по оконному стеклу реальной болью ударил по натянутым до предела нервам. Сдавленно вскрикнув, я дернулась назад в напрасной попытки оказаться как можно дальше от этого жуткого места. Затылок и лопатки стукнулись о твердое дерево, в глазах вспыхнули искры, а следующий рывок в сторону походил скорее на инстинктивный бросок ударившейся в панику жертвы, чем на осознанное решение человека.
Один щелчок, и над изголовьем вспыхнули одинаковые, небольшие изящные бра. И все равно, обернулась я судорожно, до хруста сжимая кулаки, по-прежнему прижимая скомканный край одеяла к груди.
Но…
Спальня осталась прежней. Просторной, в светлых тонах, в чем-то даже уютной, знакомой и родной. И никаких монстров в ней не было и в помине, все привычные предметы снова приобрели свой обычный вид. Ни искаженных силуэтов, ни удлиняющихся теней, ни крючковатых, тянущихся ко мне пальцев. Ни шорохов, ни смеха. Ни-че-го.
Тщетно пытаясь унять судорожно колотившееся сердце, тяжело дыша, я притянула колени к груди. С силой обхватив голову дрожащими ладонями, закрыла глаза, закусив нижнюю губу, чувствуя пробирающееся в душу отчаянье.
Говорят, все человеческие фобии берут свое начало из детства. Отчетливо осознавая причину собственного страха, я никогда не отрицала это утверждение. Но и понимала все больше и больше с каждым годом, что от боязни темноты мне, похоже, не удастся избавиться никогда…
Ложиться спать больше не имело никакого смысла. Я банально не усну, руки еще долго будут мелко трястись, да и заледеневшие ступни так сразу не согреются, и это уже не говоря о моем остальном внутреннем состоянии.
Потерев виски, пытаясь избавиться от противного, тошнотворного послевкусия, оставленного моим личным кошмаром, откинув одеяло, поднялась с кровати. И вышла в коридор, завязывая на ходу поясок шелкового халата, накинутого уже возле двери.
В нашем доме никогда не гасили свет. Только сейчас, идя по длинному коридору, аккуратно ступая босыми пятками по светлому паркету, я поняла это. Одна-две настенных лампы всегда горели на каждом этаже, в каждом закутке, мягко освещая огромное пространство, создавая приятный, но совсем не страшный полумрак. Раньше я не замечала подобные мелочи, воспринимая их как должное. Но…
Бабушка не обращала никакого внимания на мою фобию, считала ее чем-то вроде каприза, а потому никак с ней не боролась, не заставляла обратиться к специалистам, хотя я просила ни единожды. И только прислуга, к которой я всегда относилась с пренебрежением, тактично оставляла свет включенным…
На кухню я заходила редко. Ночные перекусы не значились в списках моих привычек, и все же, на кухне я бывала ни раз. Готовить я умела и очень любила, жаль только, что кулинарничать почти не доводилось.
– Кристина Михайловна! – испуганно-укоризненный возглас кухарки застал меня врасплох. Впрочем, как и ее мое внезапное появление в ее владениях. – Что вы здесь делаете?!
Тяжелый вздох удалось подавить с трудом. Я подозревала, что я и кухня – это странное явление для нашего особняка… Но не настолько же! Поневоле стал возникать вопрос, а что окружающие вообще обо мне знают? Выходило, что почти ничего…
– Я всего лишь хочу выпить чаю, – доставая чашку из шкафчика, тихо ответила, кивнув в сторону закипающего чайника. – Надеюсь, можно?
– А… – кухарка, Лариса Витальевна, женщина среднего возраста, довольно приятная на вид, профессионал своего дела, заметно растерялась. И так и застыла посреди кухни, неловко комкая чистый фартук в руках. – Да, конечно…
– Вот и чудесно, – саркастично отозвалась, отворачиваясь от нее, едва не грохнув дверцей со злости. Грубить не хотелось, но кому будет приятно, когда на тебя смотрят, как на приведение?!
К счастью, ситуацию спасла появившаяся на кухне моя горничная.
– Ой, Кристиночка, чаю захотелось? – увидев меня, всплеснула руками женщина, с которой мы в последнее время заметно сблизились. И, пускай, это было вопреки заведенным правилам, вопреки этикету, к огромному ужасу и разочарованию бабушки, если она прознает… мне такой расклад пришелся по душе.
К собственному удивлению опять же.
– Да, теть Маш, – улыбнулась я ей, присаживаясь с чашкой за стол. Точнее, за что-то, больше похожее на длинную барную стойку, с гладкой поверхностью цвета слоновой кости. На нее обычно выставляли готовые блюда, которые должны были унести в столовую. Столешница вообще стояла в форме квадрата с небольшим проходом, внутри которого суетилась каждый день кухарка. С противоположной стороны от меня на такой же столешнице стояли разделочные доски и ножи, варочная поверхность. Под ней, в шкафчиках прятались кастрюли и другая утварь, а широкий выбор бытовой техники был расставлен около стены. Возле другой притаились шкафы с чайными сервизами, чаем, кофе и другими съестными припасами.
И, хотя кухня в целом напоминала скорее небольшой ресторанчик, здесь было по-своему уютно. А, ну и она являлась для меня местом совсем неподобающим, конечно же.
– Так чего не сказала? Я бы принесла, – тепло, по-свойски мне улыбнувшись, Мария присела на соседний стул.
– Ничего страшного. Мне просто… кошмар приснился, заснуть сразу не смогла. Вот и решила развеяться, – не обращая внимания на кухарку, застывшую памятником самой по себе, я пожала плечами, стараясь не заострять этот вопрос. Лариса Витальевна переводила недоуменный взгляд с меня на мою горничную, хмурила брови, округляла глаза… но так и не решалась ничего спросить.
– Так что ж молчишь-то! – всплеснула тетя Маша руками. И решительно отобрала изящную фарфоровую чашечку. Придирчиво изучила заварник-шарик с мелкой сеткой, даже понюхала его. А после решительно поднялась. – Нет, так не пойдет. Английский чай, конечно, хорошо, но тут нужно кое-что другое…
И принялась за дело. Невесть чем не угодившая чашечка была заменена на высокую, пузатую прозрачную кружку, а такой же чайник-заварник стал наполняться разнообразными травами, которые я не то, что никогда не видела, но и о существовании которых на нашей кухне даже не догадывалась! Обычные тряпичные мешочки, как оказалось, тщательно прятались в самой глубине шкафчиков. Не знаю, что там было на самом деле, но уже через несколько минут по кухне поплыл упоительный аромат…
– Мелиссу не забыла? – я удивленно моргнула, глядя, как слева от меня присаживается отмершая, наконец, кухарка. Видимо, внутренняя борьба продолжалась все это время с переменным успехом, но по итогу победил отнюдь не профессионализм. Пододвинув ко мне поближе коробочку конфет, Лариса Витальевна фыркнула в ответ на мой недоуменный взгляд. – Чего? Я не человек, что ли? Чего раньше не сказала, что так можно? Давно бы уже жили, как нормальные люди…
– Да не забыла, не забыла, – откликнулась Мария, выставляя на стол еще две кружки. – Отстань от девочки, и так жизнь не сахар. Будто раньше не догадывалась, что как и почему.
– Догадываться-то догадывалась, но… – странно на меня покосившись, начала Лариса Витальевна.
– Все нормально, теть Ларис, – негромко рассмеялась я, понимая, что имеется ввиду. – Я немного перегибала. Вы тоже люди, и я от вас не слишком отличаюсь. Извините, если обижала раньше.
– Да ладно, нормально все, – отмахнулась та. Но я видела – ей было приятно. А мне… а мне еще никогда так легко не давались извинения. И самое главное, что от них мне самой на душе становилось как-то… приятней и легче.
И меня совершенно не смущало, перед кем конкретно я извиняюсь.
– Нормально ей… – проворчала Мария, накрывая чайник кухонным полотенцем. – Лучше скажи, что там с дочерью-то? Даешь добро, нет?
– Ой, не напоминай, – едва не схватилась за голову та. – По живому режешь. Я не знаю, что с ней делать, вот просто не знаю! На мозгу уже мозоль натерла.
– Да разреши ты девчонке уже, – фыркнула горничная, выставляя локти на стол. – Что уперлась-то?
– Простая такая, да? А то ты не знаешь!
– А-а-а… – как говорят, любопытство не порок. Тем более, если окружающие меня люди буквально сами втягивают в свой разговор. – Что случилось?
– Да дурью она мается, – охотно пояснила Мария. – Дочь у нее твоего возраста. До института далеко добираться, в автошколу хочет и машину просит.
– В деньгах проблема? – немного подумав, осторожно спросила, боясь обидеть женщину. Если честно, я понятия не имела, сколько получают наши работники.
– Да нет, – отрицательно покачала головой Лариса Витальевна, слава богу, никак не отреагировав на мой не совсем корректный вопрос. – Она у меня понимающая. Обычную просит, не новую с салона. Так, чтобы передвигаться только. Можем себе позволить, в общем-то.
– Тогда в чем же проблема? – искренне удивилась я. Обычно вопрос денег становился первоочередным в таких делах. Но если он никак не влияет, в чем же тогда затруднение?
– Ох, как бы тебе сказать так, чтобы не обидеть…
– Да так и говори, – возведя глаза к потолку, Мария принялась разливать заварившийся травяной чай. – В межгендерных отношениях. Проще говоря, водителей женщин не любят, а молоденьких девушек тем более. И тому причина есть, обоснованная. Сама знаешь, какие крали за рулем сейчас ездят, то в телефон уткнутся и в зад въедут, то педали перепутают и в остановку. А уж паркуются…
Увы, но знаю… причем отчетливо, на примере сегодняшней блондинки из «Лексуса!»
– Да знаю, глупо это, – отмахнулась кухарка. – И все равно, боюсь. А вдруг Ксюха моя тоже, того? Ну, не дано ей? Бог с ними с деньгами и машиной, еще заработаем. А если сама угробится? Техника и девушки вещи не совместимые. А водить и вовсе им не дано!
– Вот сейчас вы не правы, – усмехнулась я, благодарно кивая Марии за налитый мне чай. Осторожно пригубив горячий, чуть горький, сладковатый и очень ароматный напиток, я невольно улыбнулась, вспоминая. – У меня в группе девочка одна учится. Так водит она… дай бог каждому! Соблюдая правила, осторожно, но очень профессионально. С ней ее парень обычно ездит, но спокойно дает за руль садиться, даже не подсказывает и не учит, как ездить нужно. Я и сама с ней ездила, совсем не страшно. Так что зря вы так на дочь думаете. Некоторые девушки водят ничуть не хуже парней. Смотря как учиться будет, опять же.
– Думаешь? – протянула тетя Лариса, посмотрев на меня. Я подтвердила свои слова уверенным кивком, но и так было видно – она крепко задумалась над сказанным.
– Знаю, видела, – мне почему-то во чтобы то ни стало захотелось убедить кухарку в своей правоте. – Тем более, пока не попробует, не узнаете. Сейчас экзамены достаточно сложно сдать, вот по их результатам и смотрите. Именно сдать, не купить. Да и потом, в своего ребенка нужно верить. Без вашей поддержки у нее точно ничего не получится.
– Вот! – назидательно подняла палец Мария. – Я тебе тоже самое твердила, балда ты керосиновая! Слушай, что молодежь говорит. Поддержка – главное. Ксюха у тебя толковая, разочаровать побоится, выучиться лучше всех остальных, вот увидишь. Сама ж потом будешь недоумевать, почему не решилась раньше!
– А, черт с вами! – кухарка слегка стукнула ладошкой по столу, расплываясь в улыбке. – Была не была, уговорили! Посмотрим, что из этого получится! Кристин, ты конфетки-то ешь, сладкое после кошмара самое-то!
Вот тут она была не права.
Этим вечером меня успокоил не травяной чай, не шоколадные и строго запрещенные конфеты, ни даже нарушение режима, всех правил и поздняя прогулка по дому… А задушевный разговор. У меня впервые кто-то спросил совета, и я искренне была рада помочь. Но самое главное, что мое мнение выслушали и восприняли всерьез, едва ли ни первый раз за всю жизнь.
И это было приятнее всего.
Надо ли говорить, что после спонтанных, но умиротворенных, дружеских и задушевных посиделок, я возвращалась в свою комнату очень сонная и очень счастливая? И заснула еще до того, как голова коснулась подушки.
Оказывается, иногда для счастья нужно совсем немного. Кто бы только мог подумать…
Подобные вечера продолжались практически всю неделю. Просто удивительно, как много тем для разговоров могут найти, казалось бы, совершенно разные люди. Однако… мы всегда болтали до полуночи, обо всем сразу и ни о чем конкретно одновременно, запивая приятный вечер ароматным травяным настоем из мелиссы, ромашки, лаванды, шалфея, мяты и капелькой зеленого чая.
За это время я успела тщательно изучить состав, узнать, какое растение на что влияет, как его надо собирать и сушить, а какое из них можно купить в ближайшей аптеке. Естественно, только в определенной упаковке и конкретной фирмы, абы какие травки не подойдут!
Эти советы я запомнила и бережно хранила в памяти, даже не зная, пригодятся ли они мне в будущем. Как там же и берегла наши уютные посиделки, вместе с эмоциями, которые они дарили. Наказания от бабушки я не боялась: вряд ли она станет пересматривать абсолютно все записи со всех камер видеонаблюдения. А если кто доложит…
Что ж, пить травяной чай на ночь полезно. А что до моей компании… Я же не виновата, что в это же время у прислуги находятся свои дела на кухне, верно?
Наполненные эмоциями и впечатлениями проходили и дни занятий. Университет уже не казался столь опостылевшим, нелюбимым и скучным. Все чаще и чаще я ловила себя на мысли, что вставать по утрам стало намного легче, а путь на учебу не казался больше дорогой на каторгу.
Пожалуй, если говорить честно, в кой-то веки мне стала нравиться собственная жизнь, которая не походила больше на рутинные каждодневные обязанности и просто тщательно составленное расписание, соблюдаемое просто потому, что надо.
С Аней мы сдружились окончательно, и поэтому, когда она предложила меня подвезти на слет первокурсников, я не стала отказываться. Правда, меры предосторожности никто не отменял, и в назначенное время я уже прыгала на стоянке университета, всматриваясь вдаль, пытаясь различить в потоке проезжающих машин знакомую Тойоту.
За Солнцевой не водилось привычки опаздывать, так что очень скоро мы под извечные шуточки и препирательства оказались на туристической базе.
– Ну, что я могу сказать, – первой выйдя из машины, опираясь на дверцу и водрузив солнцезащитные очки на лоб, протянула Аня, без особого воодушевления оглядывая окружающий нас лесок. – Как-то… небогато.
– Я предупреждала, – со смешком напомнила я, доставая с заднего сидения свой рюкзак. Мне не нужно было оглядываться и пристально осматривать округу – достаточно унылый пейзаж я очень хорошо запомнила еще с прошлого года.
– Не, ну не то, чтобы я тебе не верила, – задумчиво почесала бровь девушка. И, снова оглянувшись, наморщила нос, лицезрев чуть в отдалении, почти рядом с разбитой, почти отсутствующей дорогой покосившийся деревянный домик, предназначенный для справления естественных нужд. – Но, екарный ж меня бабай, убеждаться в обратном все-таки не стоило…
– Поздняк метаться, Рыж, – брюнета, как казалось, легкое тупиковое состояние подруги только забавляло, и никак не волновала окружающая обстановка. По-моему, Аверин всегда и везде чувствовал себя, как рыба в воде.
– Как говорит моя обожаемая кудряшка, – вечно неунывающая девушка, имеющая, как мне иногда казалось, самых необычных и многочисленных друзей и знакомых, ухмыльнулась, закидывая за плечи собственный рюкзак. – Пипец, конечно, но погнали!
Вот уж в этом я как раз никогда не сомневалась! Аня из тех людей, которые во что бы то ни стало доводят начатое до конца. И, хотя, развернуться и уехать ей никто не мешал: подобное мероприятие являлось обязательным, но за его прогул не слишком-то ругали, Солнцева все-таки согласилась на краткую обзорную экскурсию.
Мы приехали не слишком рано, когда база еще пустовала и блестела росой, но и не поздно, когда среди сновавших студентов становилось не протолкнуться.
Говоря начистоту, основная лыжная база, как и стадион, как и сам лес, стояла чуть в отдалении. Нашему институту выделялся для мероприятий приличный клок земли, огороженный с двух сторон бетонным забором с редкими рядами кустов и рябинок. С третьей стояло здание не первой свежести не совсем понятного назначения – что-то похожее на старую раздевалку. А с четвертой, собственно, почти кусок почти природы…
Его представляли немногие сосны с разросшимися и выступающими над землей корнями, пара берез, кусты вдоль тропинки, ведущей к дороге, ну и несколько пятаков чудом не вытоптанной травы. Про обильные заросли крапивы я умолчу, пожалуй. Помимо всего перечисленного, возле постройки красовалось узкое и длинное бетонное крыльцо, используемое в качестве сцены, а на пустом пространстве метров через двести стояли старые, но монументальные спортивные снаряды: турники, брусья и прочее. Старые, конечно – под облупившейся выцветшей краской то тут, то там проступало железо с налетом ржавчины. Однако за безопасность можно не волноваться: все это богатство намертво вмуровано в бетон, закопанный в землю…
Собственно, как я и предупреждала: ничего хорошего здесь нет. И вряд ли предвидится!
– Нет, ну как они работают, как работают, – подпирая плечом ствол достаточно высокой черемухи, комментировала Аня, сложив руки на груди, наблюдая за судорожными метаниями студсовета в полном составе. Активисты пытались в срочном порядке закончить все приготовления, криво развешивая блеклые от времени тряпичные флажки, на честное слово лепили самодельные плакаты, призванные обозначать так называемые «станции» и бестолково бегали туда-сюда, больше мешая друг другу и паникуя.
– Так покажи пример, – негромко усмехнулся Аверин, с удобствами устроившийся прямо над ней, почти спрятавшись среди листвы, облюбовав далеко не самую низкую из веток. Надо ли говорить, что влез он туда настолько легко и быстро, что я даже моргнуть не успела?
Впрочем, восхищаться им, любоваться или же сравнить с приматом не было никакого желания. Всю эту неделю, хоть и с трудом, мне удавалось держаться от него подальше, не вступать в полемику, а иногда даже не замечать.
Не спрашивайте, как мне удалось последнее, это было очень, очень непросто…
Но, кажется, его такой расклад вполне устраивал, как и меня. Аня же, если и замечала мои маневры, комментировать происходящее не спешила. Правда, могу поклясться любимым травяным чаем, пара остроумных подколок в тему так и вертелась на ее языке!
Это же Солнцева. Тут, в общем-то, вообще без вариантов!
– Э, нет, мил человек, – цокнув языком, рыжая огляделась по сторонам в поисках преподавателей и, не обнаружив оных, достала из кармана штанов пачку сигарет с ментолом. – Я человек, может, талантом организации и наделенный…
– Может человек, или может наделенный?
– Цыц, ворона, не сбивай с мысли истинной! Так вот, я может, организовать и построить эту ораву сумею с пол пинка и пары скромных матов, не прибегая даже к помощи словаря обсценной лексики и не цитируя Харлея… Но возникает закономерный и логичный вопрос: а на кой буй оно мне надо? И… ой, блин, ну что творят? Что творят, осспади?!
– Ты у господа спрашиваешь или меня? – удержаться и не вклиниться в диалог у меня просто не получилось – уж слишком забавно Аня схватилась за голову в буквальном смысле этого слова, глядя, как пара третьекурсников не удержала бумажную растяжку с названием праздника и та красиво, под чей-то громкий визг спланировала прямо в разожженный неподалеку костер.
