Текст книги "Золотко или Принцесса для телохранителя (СИ)"

Автор книги: Анна Кувайкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Утро пришло неожиданно. Я, привыкшая уже к пробуждению в исполнении горничной, совсем не ожидала чего-то другого, а потому проснулась далеко не сразу, даже прекрасно различая сквозь полудрему вдохновенные причитания:

– Во-о-от! А я говорила, я говорила, я говорила! А не-е-ет, мне никто не верил! Нет, ну ты посмотри на них! Ну прелесть же, не? Где мой фотопарат? Я прям таки обязана запечатлеть это для потомков, чтобы внуки потом не утверждали, что бабушка Аня – брехло!

– Чудище… – за моей спиной кто-то громко и не совсем сонно простонал. – Рыж, ты реально чудище. Уйди спать, а?

– Да счаз! – голос Солнцевой был полон искреннего возмущения. – Что б я спала, пока тут такие чудеса творятся? Да не дождетесь, родненькие!

– Дан… угомони ее будь другом, – попросил тот де голос позади меня, а на мой живот под пижамной кофтой снова скользнули широкие мужские ладони. Затылок обдало теплым дыханием. – Очень прошу.

– Меня? И угомонить? Да сча-а-аз… Эй? Куда? Поставь меня обратно, куды попер?! Дан… Ну Богда-а-ан!

Я только мысленно фыркнула, слушая вящие возмущения подруги. Разлеплять глаза абсолютно не хотелось, мозг так до конца и не проснулся. В словах рыжей послышалось что-то странное, непривычное, но задумываться над этим было откровенно лень. Особенно когда меня плотнее прижали к чему-то большому и теплому, стало так уютно и комфортно, и сознание снова окутала сонная дымка…

Так, стоп. А кто вообще ко мне может прижиматься с утра пораньше?!

– Осознание накатило внезапно? – иронично поинтересовался Никита, все так же лежа, подпирая щеку кулаком, пока я, отпрянув, глупо хлопала глазами, усевшись на диване.

Воспоминания предыдущей ночи объявились слишком резко…

– Ну, и в чем дело, Золотко? – глядя, как я густо покраснела, парень сел, ероша собственные волосы пятерней. И прищурился слегка, глядя на меня. – Стесняшки одолели?

Взъерошенный, чуть сонный, немного помятый и такой… домашний, он совсем не походил на того Аверина, что я знала. На минуту мне вообще показалось, что передо мной совершенно другой человек…

– Прежде чем надумаешь себе лишнего, – поднявшись с дивана, парень неожиданно наклонился и, ухватившись за мой подбородок, открыто и ехидно улыбнулся. – Скажу сразу: брата близнеца у меня нет.

И поцеловал.

Совсем так же, как вчера, нежно, чувственно, аккуратно и так, что все мысли и стыд капитулировали мгновенно…

– Доброе утро, Золотко, – ухмыльнулся Никита уже в более привычной манере и, поцеловав, напоследок кончик моего носа, спокойно удалился в сторону лестницы, спустившись потом на свой этаж, оставив меня в состоянии полного шока.

И… что это сейчас было?

Смывать остатки сонливости и шок пришлось под душем, куда я добралась очень и очень не скоро, сидя на диване, глупо хлопая ресницами, глядя в одну точку. Но как только до меня дошло, что в любой момент Никита вернется обратно… по-моему, я еще никогда раньше настолько быстро в ванную не бегала!

Где-то на периферии послышался зловредный хохот невыносимой Солнцевой, вспоминая который всерьез захотелось побиться головой о нежно-персиковый кафель. Останавливало одно: разбей я хоть его, хоть собственный лоб – меньше ржать Чудище все равно не перестанет!

И ситуация вряд ли изменится.

Оставалось только взять себя в руки и делать вид, что ничего не произошло. Я уже давно поняла, что залог спокойствия собственных нервов и незыблемое правило в отношениях с Аней Солнцевой – давать ей как меньше поводов для издевательств. Издевалась, конечно, она, по-доброму… Но все-таки!

В общем и целом, из ванной я выходила уже вполне спокойная и собранная, решившая во что бы то ни стало сохранять абсолютную невозмутимость. Устроилась на свободном стуле за барной стойкой, тепло улыбнулась Дану, пододвинувшему ко мне поближе чашку свежего кофе и, сделав первый глоток, иронично вдернула бровь. Рыжее чудовище, сидящее напротив, буквально пожирающее меня взглядом, обиженно насупилась в ответ на мое «возмутительное» поведение… И тут же расплылось в пакостливой улыбке.

Я вздрогнула!

И вся решимость исчезла, когда на талию легли знакомые широкие ладони как всегда неслышно подкравшегося Никиты.

– Что? – обнимая меня, насмешливо поинтересовался он у Аньки, пакостливо хихикающей в салфетку. – Ты что-то хотела сказать?

И тут я ошиблась снова: ночное происшествие явно не было влиянием момента или чистой случайностью, как я надеялась… А вот в другом не промахнулась – чувство такта у кое-кого рыжего комплектацией явно не предусматривалось!

– Это-то, что я думаю, да? – переплетя пальцы под подбородком, умильно посмотрела на нас одногруппница. – Правда-правда? Честно-честно?

– Ань, – мягко улыбаясь, попробовал ее укорить Дан, занимающийся приготовлением очередной порции кофе. – Хватит вгонять Кристину в краску.

– Кто? Я? – удивление получилось абсолютно искренним. Как и вредная ухмылочка! – Да я только начала!

– Вот и заканчивай, – фыркнула я, наконец-то решив вмешаться в разговор и расставить все точки над «ё». – Это не то, что ты подумала…

Договорить я не успела. Меня отпустили, развернули вместе со стулом, обхватили мое лицо ладонями и с негромким скептичным «да неужели?» поцеловали. Медленно, чувственно и показательно.

Сопротивляться, спорить и даже думать на эту тему как-то резко расхотелось… По-моему, мне, и не только мне, показали всю серьезность внезапно начавшихся отношений.

И последнее, о чем я размышляла, целуясь на чужой кухне с парнем, которого еще совсем недавно отчаянно боялась, было: а надо мне это или нет?

Словно разделяя мои мысли, громко и возмущенно фыркнула Солнцева… и больше нас подкалывать не стала.

Остаток утра прошло чуть сумбурно, хоть и достаточно весело. Времени про запас оставалось еще предостаточно, и мы особо не торопились, но я заметила, как Аня, нет-нет, но периодически тайком поглядывала на дисплей своего мобильника. То ли время смотрела, то звонка от кого-то ждала. И на вопросительный взгляд Никиты, украдкой покачала головой.

Их переглядывания длились какие-то секунды, но не укрылись не от меня, ни от Дана. Я дала себе зарок расспросить заговорщиков позже, а вот блондин меня удивил, когда спрятал улыбку за чашкой, опустив взгляд, делая вид, что ничего не заметил.

Открыто спрашивать не хотелось, тем более что в универ мы уже слегка опаздывали. И все равно задержались еще немного, столкнувшись в подъезде с уже знакомыми соседями. Ариша, вопреки вчерашним посиделкам, выглядела вполне довольной и цветущей, а вот Михаил…

Я даже замерла ненадолго, хлопая глазами, испытывая острое чувство дежавю. На миг мне показалось, что я вижу перед собой Владислава, и о меня не сразу дошло, что блондин с зачесанными назад волосами, в строгом классическом костюме и пальто – это вчерашний недовольный байкер, утащивший свою жену на плече. Схожесть у братьев была просто потрясающая. Ну, во всяком случае, до той поры, пока Миша не заговорил…

Приветственно пожав руки парням, пока Аня запирала дверь, Алехин заметил ладонь Аверина, уже почти привычным жестом легшую на мою талию. И, взглянув на моментально покрасневшую меня, выдал:

– О, как, мля!

– Миша-а-а, – с ласковой улыбкой в директора двух элитных клубов города прилетел тяжелый портфель с документами. Спрятав ключи от входной двери в кармашек сумочки, Арина нежно обняла мужа за плечи и ненавязчиво спихнула его на лестницу, продолжая улыбаться. – Мы опаздываем!

К моему вящему удивлению, байкер в классике с неохотой подчинился и принялся спускаться по лестнице, что-то недовольно бормоча себе под нос. Ободряюще подмигнув мне, Ариша махнула узкой ладошкой остальными и торопливо застучала небольшими каблучками по ступенькам.

И спустя несколько секунд пролетом ниже раздался мужской голос, полный праведного возмущения:

– Не, а чё, я не прав, что ли?!

Я даже не знаю, как на это можно ответить…

– Михась – зло, – прыснув и переглянувшись с Даном, прокомментировала Солнцева, убирая ключи от своей квартиры в любимый рюкзак. – Не выспавшийся Михась – зло вдвойне! Ладно, топаем!

Я только головой покачала, понимая, что не привыкну к подобному никогда. Но Никита, словно прочитавший мои мысли, вдруг переплел наши пальцы, утягивая меня за собой к лестнице, усмехаясь.

– Со временем привыкнешь.

Может быть он, конечно, и прав… но только есть ли у меня оно, то самое время?

Чем больше я об этом думала, тем больше портилось мое настроение. Мне хватило всего лишь короткого спуска, чтобы уже на подземной парковке ощутить чувство легкой паники. Я понимала – совсем скоро что-то будет. Но что именно?

Расставание Солнцевой и Дана выглядело трогательно. У серебристого паркетника они о чем-то шептались, обнимаясь, но одного взгляда хватало, чтобы понять – Аня чем-то подавлена. И даже ободряющие слова парня ее, по всей видимости, не успокаивали.

Я машинально передернула плечами, подходя к знакомой машине с эмблемой летучей мыши. День сегодня обещал быть неприятным со всех сторон…

Приоткрытая задняя дверца передо мной внезапно захлопнулась. Удивленно моргнув, я посмотрела на Аверина, не понимая, что на него вдруг нашло.

– В чем дело? – без долгих хождений вокруг да около, просто спросил парень.

Я только тихо вздохнула, обнимая его за талию, уткнувшись носом в прохладную кожу куртки на его плече. И призналась, хоть и с неохотой:

– Домой не хочу. Меня… ну, домашний арест – минимум, что мне светит.

С негромким смешком Никита меня обнял, крепче прижимая к себе.

– Глупое Золотко. Возвращаться тебе не обязательно. Тебе есть куда пойти. И я не шучу.

– Сам ты глупый, – легонько пихнула его в живот, ни капли не обидевшись. И снова полезла обниматься. – Я знаю, но… Не будем об этом, ладно? По крайней мере, пока.

– Как скажешь.

Он сдержал свое слово – за все время занятий в университете утренний разговор не повторился ни разу. Аверин вообще молчал по большей части. Как и мы. Все перемены проходили одинаково: со звонком Аня откидывалась спиной на стену и, прикрыв глаза, о чем-то размышляла, вращая в руках механический карандаш. На вопросы одногруппников она просто не реагировала и даже огрызнулась пару раз, причем не в привычной для себя, достаточно грубой манере.

От нее быстро отстали, напрочь растеряв всякое желание впредь приближаться к расстроенной оторве. Ее не трогал даже Никита. В перерывах между пар он просто пересаживался ко мне и ложился на лавочке, вытянув ноги в проход и пристроив голову на моих коленях, напрочь игнорируя недовольный взгляд Натальи.

Я же рассеяно перебирала мягкие пряди его волос, чувствую себя ничуть не лучше Солнцевой. Не знаю, в чем причина ее печалей, но у меня душа практически разрывалась. Я не хотела возвращаться домой. И в тоже время боялась неопределенности будущего.

А еще, больше всего на свете я боялась быть брошенной. Конечно, Никита и Аня никогда не давали повода в них усомниться, они были единственными из всех, кто мне помог, кто увидел меня настоящую сквозь глупую оболочку капризной богатенькой девочки.

Я доверяла им, как никому. И все же… А что, если всё это не всерьез? Они предлагают мне помощь, но если потом они откажутся от своих слов? Все-таки бабушка не последний человек, у нее есть связи и возможности значительно усложнить жизнь неугодным ей людям. Что если они испугаются и, в конце концов, сдадутся? Я прекрасно понимала – без помощи мне не обойтись…

Но настолько ли я им дорога, чтобы они решились пойти до конца?

И правильно ли я поступлю, перечеркнув все отношения с человеком, который вместо собственной матери всю жизнь меня воспитывал и заботился, кормил, поил, одевал и ухаживал?

Ответов не было.

В итоге, после занятий я выходила из здания университета совсем потерянной. Естественно, не я одна – настроение Солнцевой за это время не изменилось ни на йоту. Она даже не вопросы куратора, задержавшего нас после последней пары, не отвечала, за нее говорил Аверин. Но стоило нам только выйти на крыльцо…

Как эта ненормальная с диким визгом понеслась по ступеням!

Я примерно подозревала, на чье появление она могла так отреагировать. Но рыжее чудовище снова сломало мой мозг, бегом влетев в объятия незнакомого мужчины, стоящего возле огромного белоснежного джипа, припаркованного прямо напротив крыльца.

– Э-э-э…

– По твоему лицу читается не самый тактичный из вопросов, – приобняв меня за талию, ухмыльнулся Никита, приветственно махнув рукой Дану, выбравшемуся из внедорожника. Блондин откровенно посмеивался над реакцией Солнцевой, выдавая зачинщика непонятного для меня сюрприза с головой.

– Это который?! – возмущенно посмотрела я на него. Я ничего такого даже подумать не успела!

– М-м-м. Сколько же у нее всего мужиков, например?

– Неа, – сложив руки на груди, я тихо хмыкнула. – Ты опоздал. Этим вопросом я задалась еще вчера, во время разгона банды байкеров, устроивших лежбище на ее диване!

– Он не байкер, – рассмеявшись, пояснил Никита, пока я рассматривала издалека улыбающегося мужчину, павшего жертвой приветственных обнимашек подпрыгивающей на месте рыжей. – Он ее дядя. Они редко видятся. Обычно в годовщину смерти ее матери.

– А, так вот почему Аня… – детали головоломки встали на место, лишний раз доказав мне, что я почти ничего не знаю об этих людях. И от подобного известия я даже растерялась как-то. – Я не знала…

– Она не любит об этом распространяться, – пожал плечами Никита, легонько укачивая меня в своих руках. – Не самое приятное из воспоминаний. К тому же, Кирилл здесь всего на несколько часов. Ночью уже улетает.

– То есть ты тоже знал об этом и ничего не сказал? – посмотрела я на него с возмущением, теперь разгадав поведение Дана за завтраком. – Ну Ни-и-ик… Нельзя же так, ты ее сегодня видел? Она же сама не своя была!

– Зато посмотри, сколько теперь радости, – с усмешкой кивнул парень в сторону троицы, обосновавшейся возле внедорожника.

М-да, бегая вокруг собственного дяди, пытаясь шлепнуть его ладонью пониже спины, под наблюдением смеющегося Дана… ну да, наверное, это можно назвать радостью! Впрочем, когда это Солнцева проявляла свои эмоции обычным, привычным для людей способом?

Мужчине было около сорока лет, но выглядел он молодо, внушительно и солидно. В дорогом кашемировом пальто, в начищенных до блеска туфлях, на такой машине – он явно не был простым смертным. И к среднему классу точно не принадлежал. Раньше я его никогда не видела, благо внешность у него приятная, запоминающаяся: темные, густые, чуть вьющиеся волосы почти до плеч, тонкие черты лица, заметные скулы и мягкая улыбка. Но больше всего запоминалось, как он себя держал. Как человек, знающий себе цену, самостоятельно добившейся в этой жизни если не всего, то многого.

Ане повезло с дядей.

Попросив меня подождать, Никита спустился вниз, чтобы поздороваться с Кириллом. Махнув в ответ Дану, я немного растерялась, поймав на себе любопытный взгляд мужчины, но, взяв себя в руки, вежливо кивнула ему, здороваясь. Он улыбнулся в ответ, тепло, даже открыто.

Но, не смотря на своеобразное молчаливое одобрение, подходить к ним я все-таки не решилась.

Эти четверо вели себя как одна семья…

Но не моя.

К счастью, от неловкости момента меня отвлекла вибрация телефона в кармане джинсов. Помахав им Ане, поманившей меня пальцем, отрицательно качнула головой, смягчая улыбкой отказ подойти и познакомиться. И похолодела, взглянув на светящийся дисплей.

Моя собственная семья в лице одного единственного человека тоже решила о себе напомнить.

Глава 12

– Как я вижу, вольная жизнь пришлась тебе по душе. Ты разочаровала меня, Кристина.

Телефон дрогнул, но, к счастью, не выпал из пальцев, хотя ладони основательно вспотели. Прошмыгнув за первую дверь на крыльце института, очутившись в тихом, крытом, застекленном «предбаннике», в котором обычно скапливались студенты, пережидая очередь у турникета за второй дверью, я прислонилась спиной к стене, ожидая продолжения разговора. И он не заставил себя ждать.

А говорить что-то первой, пытаться оправдаться или еще что-то просто не имело смысла. Бесполезно, увы.

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

– А что я могу тебе сказать? – тихо ответила, невольно радуясь, что занятия закончились, и свидетелей моего разговора не будет. – Ты же все для себя решила, верно? Чтобы я тебе не сказала.

– Ну почему же? – бабушка говорила как всегда спокойно, но… лучше б было, если б она кричала и ругалась. Показное равнодушие убивало больше всего. – Я всегда готова выслушать твою версию событий. Я слушаю. Объясни мне, пожалуйста, внятно и четко: почему ты не ночевала дома?

– Я задержалась у сокурсницы, – подавив вздох, пояснила, шаркая каблуком сапога по бетонному полу, по тону разговора понимая, что все мои оправдания заранее обречены на провал. – Мы делали задание по психологии. Возвращаться было поздно и небезопасно, на трассе гололед. Мне предложили остаться, я согласилась. Утром вы обе поехали в университет. Вот и всё, бабуль. Я правду говорю. Никаких гулянок, ничего такого не было. Ты зря беспокоишься. Я не так низко пала, как ты думаешь.

– Да что ты говоришь, – раздалось цоканье языка в динамике, и я буквально воочию увидела, как бабушка качает головой. – Надо же, какая интересная версия событий!

– Ба…

– Я все прекрасно понимаю, – уж чего-чего, а понимания в ее голосе не было ни на грош. – Тебе захотелось свободы. Тебе захотелось гулять. Тебе захотелось отношений с этим мальчиком… Ну, ты добилась своего. Что дальше?

– Бабуль, да ничего такого не было!

– Ой, да брось, – бабушка открыто рассмеялась. – Ты наконец-то дорвалась до свободы. Еще не пустилась во все тяжкие, но как я вижу по твоим поступкам, и до этого недалеко. Но дальше-то что, Кристина? Куда твоя свобода тебя доведет, ты думала? Бросишь универ, бросишь своего жениха, меня бросишь, может быть? Ты этого добиваешься?

– Да ничего я не добиваюсь! – я вспылила, прекрасно понимая – чтобы я не сказала, она все равно всё мои слова переиначит, видя в них только то, что хочет видеть. И мое мнение она не услышит. Опять.

Она просто не хочет его слышать.

– Кристин, я же не молодая дурочка. И в жизни повидала больше тебя. Твоя нынешняя подружка – тебе подружка, но только пока. Пока у тебя есть дом, деньги и связи. Как только ты всего лишишься, думаешь, ты станешь ей нужна? Или парню этому? Возьмут они на себя ответственность за тебя, будут тебе помогать, кормить, обеспечивать, дадут ли крышу над головой? Ты же прекрасно это понимаешь, девочка вроде не глупая. Ты им – никто. Своя рубаха всегда ближе к телу, когда же ты запомнишь?

– Ты их совсем не знаешь, – я натурально огрызнулась так, как никогда не делала раньше. Слова бабушки меня задели, она прекрасно знала, как и на что давить. Я ведь сама не так давно думала о том же. Думала. И гнала прочь подобные мысли. Да только все равно избавиться от них окончательно не получалось.

– Ох, Кристина… Мне казалось, что повзрослела, что твой юношеский максимализм давным-давно прошел. Когда же я настолько успела упустить твое воспитание? Что неправильно сделала? Когда из тихого, послушного и милого ребенка ты превратилась в неуправляемого недочеловека?

– Я не…

– Да, Кристина, да. Я не вижу в тебе ничего человеческого. Ты ведешь себя как варварка, как дикарка, общаясь с прислугой на равных, опаздывая на лекции, пренебрегая учебой, ночуя где попало и обжимаясь с малознакомым парнем. Что же дальше будет? Уйдешь из дома и закончишь свои дни так же, как твоя мать?

Я молчала, стирая тыльной стороной ладони скатившиеся по щеке слезы.

Бабушка как всегда била по самому больному.

– В общем, так, – не понимая… или наоборот, прекрасно понимая, как она меня обидела, совершенно по-деловому продолжила родительница. – Девочка ты взрослая, я давно не имею никакого права указывать тебе, что делать и как жить. Я тебя забрала из детского дома, выкормила, вырастила, воспитала, одела, обула, дала тебя образование, сделала из тебя человека. Всё. Моя работа на этом закончена. Дальше за свою жизнь ты несешь ответственность сама. Хочешь – иди к своим друзьям, хочешь – возвращайся домой. Если решишься, жду тебя дома к семи часам на ужин. Но помни, если ты собираешься жить со мной, жить ты должна по моим правилам. И никак иначе. Я не потерплю твоих диких выходок, это была последняя капля. Решай.

– Да, – сдержаться от всхлипа не получилось. Пришлось замолчать, часто моргая, пытаясь хоть как-то взять себя в руки и удержать рвущиеся наружу рыдания. Дополнить ответ удалось далеко ни сразу. – Я все поняла. Я буду дома вовремя.

– Надеюсь, что так, – ровным тоном произнесла бабушка… и отключилась, не прощаясь.

Сжимая мобильник в руке, я тихо сползла по стенке. Ни сил, не эмоций, ни злости на саму себя уже просто не было.

Я понимала, что поступаю неправильно. Душа была категорически против подобного выбора, стало невыносимо тяжело, противно от себя самой. Но отказаться…

Я не знаю, что именно мне помешало. Страх ли это повторить судьбу матери, боязнь не справиться с самостоятельной жизнью, слабость характера или привычка зависеть от другого человека… Не знаю.

Просто когда я услышала знакомый голос и знакомый тон в трубке, вся моя решимость куда-то ушла. Бабушка знала, на что давить, каждое ее слово попало в цель. Она добилась своего, как добивалась всегда.

А я, наверное, просто безвольная тряпка…

Слез уже не было. Оставалось просто какое-то опустошение. Я даже не отреагировала, когда хлопнула пластиковая дверь, когда раздались приглушенные шаги, и когда передо мной на корточки опустился Никита.

Он ничего не спрашивал, ничего не говорил, не жалел меня и не упрекал. Он просто смотрел на меня, сидя напротив, пристроив подбородок на сцепленных вместе пальцах обоих рук. А потом, едва заметно качнув головой, притянул к себе. Без слов.

И для меня сейчас такой простой жест оказался куда лучше всяких слов и заверений. Он просто был рядом, когда мне было совсем невыносимо. Просто давал понять, что он тут, он никуда не делся и не ушел, не бросил.

Но…

Стоило только почувствовать, как парень поднялся сам и заставил встать меня, в мозгу словно что-то щелкнуло. В голову пришло дикое в своей правдоподобности сравнение себя с дрессированной собакой, подчиняющейся хозяину по одному лишь щелчку пальцев. Это было неправильно, но поделать я с собой ничего не смогла. Согласие, данное бабушке, жгло хуже раскаленного железа.

Отшатнулась, пряча взгляд, закусывая нижнюю губу, ожесточенно мотнув головой. Раз, второй, третий… Так и не отыскав подходящих слов, чтобы хоть как-то объяснить свое поведение.

Вздохнув, едва слышно и уловимо, может быть чуть зло, Никита схватил меня за запястье, пытаясь снова притянуть к себе. Но я резко высвободила руку, делая еще один быстрый шаг назад, упираясь спиной в стену.

На это раз слова для отказа даже нашлись. Нашлись, черт возьми! Где же они были раньше, когда я в них так нуждалась?!

– Нет. Не надо.

– Крис…

Это был первый раз, когда он назвал меня по имени. Для меня осознание этого стало, наверное, шоком. Но все равно, внутренние метания не дали растеряться, а тело действовало не по моей воле, а скорее вопреки ей. Шагнув влево, я невольно повысила голос, сама того не замечая, стараясь проглотить горький комок, вставший поперек горла, мешающий не только говорить, но и дышать:

– Не надо! Отпусти! Никита, отпусти!

– Нет.

Всего одно холодное слово, резкое. Болезненный рывок сильных пальцев, жестко обхвативших мое запястье, и я уткнулась носом в прохладную кожу куртки на мужском плече, едва уловимо пахнущую горьковатым парфюмом и свежестью осеннего ветра. Уткнулась, почувствовала руки, сжавшиеся на моей талии, и невольно замерла, будто бы загипнотизированная его голосом:

– Не отпущу. Пока ты в таком состоянии, я тебя никуда не отпущу.

– Дурак, – пальцы скомкали футболку на его груди, а собственный голос прозвучал очень глухо и даже обреченно. – Какой же ты дурак…

Я не знаю, сколько мы простояли так. За окном царило ненастье, косой дождь хлестал по окнам, под ногами собралась приличная лужа воды, стекшей по стене из протекающей крыши. Я порядком продрогла, ступни прилично замерзли и меня колотила дрожь, но все это воспринималось несерьезно и как-то отдаленно, словно мое сознание существовало отдельно от тела. Я толком и не помню, как оказалась сначала на улице, а затем и в салоне остывшей за день машины. При заведенном двигателе печка заработала сразу, обдав мокрое лицо сначала теплым, а затем и горячим воздухом.

Стекла запотели почти сразу и, наверное, это было первым, что я заметила вполне осознанно.

Следующим стало осознание, что за окном, медленно, но верно, наступал вечер. То есть времени мне осталось совсем немного…

– Ане, наверное, неудобно без своей машины, – зачем-то спросила, обхватывая себя руками за плечи, глядя прямо перед собой и в никуда одновременно. Да, вопрос получился глупый, я сама толком не поняла, зачем это спросила. Солнцева уехала давно, не одна к тому же, и теперь как-то поздновато заботиться о способах ее передвижения.

Никита негромко хмыкнул, медленно постукивая пальцами по рулю:

– Вряд ли. Пешком ей не грозит идти, даже если на этой езжу я.

– Она тебе доверяет?

– Я один из немногих, кому Рыж ее доверяет, – усмехнулся Никита. И без каких-либо намеков, прямо в лоб поинтересовался. – Ты действительно хочешь именно об этом поговорить?

– Нет, – покачала головой, не пряча тихий, невеселый смешок. – Совсем нет. Просто не знаю, что сказать. Совсем не знаю. Прости.

– Глупое Золотко, – беззлобно констатировал парень, притягивая меня к себе. И я послушалась, спрятав лицо на его груди, чувствуя, как от его объятий становится намного теплее. И совсем чуточку, но легче. Не смотря на то, что широкий подлокотник-подставка между сидениями значительно мешал подобным маневрам.

– Какая есть. Наверное, я далека от идеала девушки.

– Если б мне нужен был идеал, я бы его и искал, – аккуратно поглаживая меня ладонью по голове, констатировал Аверин. И, замолчав ненадолго, давая мне время успокоиться окончательно, спросил. – Значит, ты все-таки согласилась вернуться?

– У меня нет выбора, – очень тихо и неохотно созналась, обнимая его одной рукой за талию. – Понимаю, что звучит глупо, но так и есть.

– Выбор есть всегда, – парень не насмехался, он просто озвучивал факт. – Но не все к нему готовы.

– Вроде того, – я поморщилась, осознавая правдивость этих слов. Я понимала, к чему он клонит, и спрашивать, как догадался о том, кто мне звонил, спрашивать не стала. И так ведь все понятно. – Но… я к нему еще не готова. Я хочу от нее уйти, правда. Но не хочу свалиться к вам с Аней как снег на голову.

– Скажем так: мы с Рыж переживали нашествия и посерьезнее.

– Я, конечно, не банда байкеров, – я тихо, почти возмущенно фыркнула. – Но от меня все равно много проблем. В случае моего отказа бабушка устроила бы вам много всего. Ай!

– Ты серьезно думаешь, что мы с ними не справимся? – с иронией и в тоже время небывало серьезно посмотрел на меня Никита, пока я потира макушку, по которой мне не больно, но прилично стукнули пальцем.

– Ты не правильно меня понял, – обиженно пробурчала, понимая, что сказала, в общем-то, немного не то. – Я не сомневаюсь в тебе. Я просто очень хорошо знаю ее. Ты ведь сам знаешь о ней все, на что она способна.

– Золотко, – брюнет выгнул левую бровь, снова побарабанив пальцами по рулю, может быть чуть раздраженно. – Кто из нас кого должен защищать?

– Кого люблю, того и защищаю, – тихо буркнула, обхватив ладонями его предплечье, утыкаясь носом в уже теплую кожу его куртки. Понимала же – для подобного признания рано, потому и пряталась.

Впрочем, похоже, мои слова стали неожиданностью не только для меня самой. Замерев на секунду, почти окаменев, Аверин изумленно протянул:

– Однако…

А после обнял, едва уловимо коснувшись губами моей макушки:

– Дурочка.

И вместо обиды такое простое слово, сказанное непередаваемым тоном с ощутимой теплой улыбкой, стало так хорошо на душе. Жаль только, ненадолго.

Я отстранилась первой, с сожалением глядя на дисплей часов на приборной панели:

– Мне пора.

Качнув головой, Аверин явно хотел что-то сказать, но промолчал, протягивая руку к ключам, висевшим в замке зажигания. Сыто заурчал недавно заглушенный мотор, и старенькая Тойота мягко тронулась с места.

По улицам города, медленно погружающимся в вечерний осенний сумрак, мы ехали достаточно медленно. Дворники на лобовом стекле же наоборот, двигались быстро, смахивая крупные дождевые капли. Ехали в тишине, которая, вопреки всему, не давила, ее немного разбавляла музыка, лившаяся из колонок – в салоне работало радио.

Но с каждой минутой во мне поднималась если не тревога, то мрачная решимость. Я понимала: так как раньше, уже ничего не будет. Принять прежние условия жизни не получится, хоть и пообещала. Просто не смогу и всё. Не смогу больше молчать и подчиняться. Я буду выбивать для себя свободу, потихоньку, помаленьку, но я добьюсь понимания с ее стороны. Да, будет сложно, но иного выхода нет.

У нас никогда не получалось каких-то задушевных разговоров, не хватало теплоты в отношениях. Она не шла мне навстречу, но и я не пробовала сделать хоть что-то. Возможно, ошибались мы обе. Бабушка не привыкла спрашивать мое мнение, наверное, только потому, что я и не пыталась его обозначить.

Что ж… Самое время начать.

Прежде чем окончательно сжигать мосты, нужно хотя бы попробовать их отремонтировать.

А уйти я всегда успею.

– Ты уверена? – остановившись, как всегда, через улицу от моего дома, даже прекрасно зная мой настоящий адрес, только и спросил Никита, заглушив двигатель.

Я вздохнула, сжимая лежащую на коленях сумку, и кивнула:

– Уверена. Я должна хотя бы попробовать наладить отношения.

Аверин негромко, многозначительно хмыкнул, опуская голову, прикрыв глаза. Он ничего не сказал, но свою позицию ясно обозначил – ему мое решение, по всей видимости, очень не понравилось.

– Никит, – осторожно дотронувшись до его локтя, попробовала объяснить свою позицию. – Пойми меня, пожалуйста. Она меня воспитала и вырастила, я не могу так просто всё бросить. Я доверяю вам с Аней, но хочу хотя бы попробовать всё исправить.

– Мне казалось, что повзрослела, – покачав головой, парень со вздохом приобнял меня за плечи. – Но ты до сих пор осталась все той же глупой, наивной принцессой из башни. Речь идет о деньгах, Золотко. И деньгах немалых. Неужели ты думаешь, что она даст тебе полную свободу?

– Я… мне не хочется верить, что деньги для нее важнее счастья единственной внучки, – с трудом призналась, машинально вырисовывая пальцем узоры на его груди. И, не выдержав, тут же обвила руками его шею, трусливо пряча нос на крепком мужском плече. – Не хочу верить. Мне нужно самой в этом убедиться, понимаешь? Я все еще надеюсь, что смогу наладить с ней родственные отношения, а не товарно-денежные. Что-то человеческое в ней должно остаться, верно?