Текст книги "Сплюшка или Белоснежка для Ганнибала Лектора (СИ)"
Автор книги: Анна Кувайкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Ну, потому что нельзя быть на свете красивой такой! Нельзя и всё тут.
– Значит, номер отрабатываешь… – медленно протянула Ви, засунув руки в карманы брюк.
– Ага. Правда у меня не получается пока с этими полотнами справиться… Блин, ну Ви, красотка, кто это убогое приспособление придумал?! Это же просто… Просто… Какие-то дауны делали, не иначе! – Олюша сморщила носик и презрительно фыркнула, ногой отпихнув подальше злосчастные полотна.
Я на это тихо, но отчётливо фыркнула, качая головой. Полотна вообще вещь нежная, с ними надо работать аккуратно и уж точно не в первый же день знакомства с шестом. Как и всякая акробатика, они не требовали, просто кричали о необходимости определённой физической подготовки. И если ты до этого чисто попой у пилона крутила, то удивительно, как ты себе ещё ничего не сломала-то…
С таким энтузиазизмом!
Мысль была забавной, наполненной едкой иронией и энным количеством сарказма. Но только по тихому, отчётливо прозвучавшему в наступившей тишине смешку Ритки, сообразила, что я не только её думала, нет. Я её ещё и озвучила!
– Ты… Ты… – Олюша, задохнулась в приступе праведного возмущения и, подскочив ко мне, ткнула тонким пальцем в грудь. – Да что ты вообще в этом понимать можешь, а?! Да с такими габаритами не то, что к пилону, к станку балетному не пустят! Ха! Да ты мне просто завидуешь!
– Твоему незамутнённому сознанию? Завидую, до безобразия, – я сощурилась, старательно давя вскипевшие в душе противоречивые чувства. С одной стороны, у меня просто руки чесались поставить эту дурочку на место. Так, чтобы сбить эту потрясающую борзость и невероятное самомнение. С другой…
С другой, опускаться до её уровня не хотелось, совершенно. Не в том я возрасте, чтобы возиться в песочнице, выясняя, чьи куличики лучше и у кого совочек красивее.
– Да ты даже крутануться на нём не сможешь! Он просто согнётся! – Олюша победно улыбнулась, гордо вскинув голову и скрестив руки на груди. И выглядя так самодовольно, что голос разума был решительно послан на хутор, бабочек ловить.
– Проверим? – вскинув бровь, я глянула на Ви и кивнула головой на музыкальный центр, стоявший в отдалении. Спасская только хищно улыбнулась, уверенно зашагав в его сторону. А я…
Ну а что я? Я медленно стянула тёплый, мягкий свитер и бросила его в сторону, оставшись в одном спортивном топе. Стянула за задники старые кроссы и, взяв протянутую Марго резинку для волос, собрала длинные, спутавшиеся пряди в высокий хвост. После чего неторопливо, дразнящей, мягкой походкой подошла к шесту.
Провела кончиками пальцев по прохладному, отполированному металлу. Скользнула к нему плечом, притёршись и прикрыв глаза. Вспоминая, сколько раз я с него летала, как тяжело мне давалось поначалу искусство стрип-пластики и танца. Можно сказать, с потом и кровью, слезами и растяжениями мышц. Но рано или поздно это должно было окупиться, не так ли?
– Твою любимую? – Виолетта листала плейлист, выбирая композицию. Марго же прислонилась к зеркальной стене, с загадочной улыбкой наблюдая за происходящим.
– Ну… – я хмыкнула, обхватив шест рукой, и мягко скользнула вокруг него, отклонившись в сторону и перенеся весь вес на руку. – Почему бы и нет, собственно?
Резкое вступление, наполненное ударными, звонкими и бьющими прямо по нервам, хриплый голос солистки и ритм, от которого в душе поднималось что-то тёмное и непристойное. И слова, зовущие разрушить Ад к чертям. Так или иначе. Пока бурлит кровь, пока мы молоды и сильны, пока вокруг царит хаос и пожар. Пока мы сами этот огонь, сметающий всё на своём пути.
Я двигалась мягко и резко, вилась и летела. Скользила и соблазняла. Отталкивала и звала за собой. О нет, ни грамма неприличного, ни сантиметра обнажённой кожи. Только музыка и тело. Отчаянное, охваченное пламенем. Кричащее и умоляющее разрушить Ад вместе с ним. Ад стереотипов и ограничений. Обрести свободу там, где её не было, и нет.
Я падала на колени, я не видела, что происходит вокруг. Я окунулась с головой в звучавшую мелодию, наполнявшую меня той самой, такой драгоценной и недоступной в обычное время эйфорией. Чистым, ничем не замутнённым наслаждением. И я не скупилась, даря его в ответ. Изгибаясь, скользя и увиваясь. Прыгая, летя, кружа. Взметаясь вверх и оседая вниз.
Задыхаясь и не имея сил надышаться этим ощущением. Упиваясь им и пьянее до хмельной головы, когда уже плевать, с чего всё началось. Главное, чем всё это закончится. А в голове настойчиво бился крик солистки группы, молившей раскачать чёртов Ад. Уничтожить его. Стереть. Станцевать на его горящих костях. И я…
Разве я могла ей отказать? Разве я могла отказать себе, м?
Последний рывок, последний аккорд. Взметнуться вверх, скользнуть по гладкому серебру металла. И упасть. Сломанной куклой рухнуть на потертый паркет, будто из меня вынули все кости разом, оставив стоять на коленях, упираясь ладонями в пол. Далеко не сразу осознав, что музыка стихла, а в зале повисла изумлённая тишина. Хрипло выдохнув, я медленно выпрямилась, глядя на собственное отражение в зеркальной стене.
Растрёпанная, раскрасневшаяся, тяжело дышавшая, да так, что грудь ходила ходуном. Сказывается длительное отсутствие нормальных тренировок. И вообще, разленилась я, что не говори. Впрочем, это ладно. Позабавил меня взгляд – сытый, довольный. Ей богу, как у наркомана, словившего после дикой ломки чистый, ничем не замутнённый кайф от новой дозы. Ну или как у клептомана, стырившего очередную, пусть и не самую ценную вещь. Или…
Тихо фыркнула, поднимаясь на ноги и разминая занывшие плечи. Чёт меня не в ту степь понесло, ох не в ту. Но до чего же приятно… Нет, до чего же офигенно вновь встать рядом с пилоном. Ловить чистые, ничем не замутнённые эмоции, сочетая музыку и движение тела. Наплевав на все ограничения и запреты, но, так и не переступив ту злополучную черту между эротикой и откровенной порнухой. Правда, сколько ж Ви пришлось меня гонять, чтобы добиться такого эффекта…
Как вспомню, так вздрогну! И прокляну чем-нибудь тяжёлым. Не смотря на то, что оно того стоило, ага.
– Это… Это… Это просто ва-у-у-у… – восхищённо выдохнули две близняшки, стоявшие ближе всех ко мне. Я на это только фыркнула, лукаво сощурившись и приглаживая взъерошенные волосы.
А девчонки на этом не успокоились. Тонкие, миниатюрные, с яркими красными прядями, вплетёнными в дреды, они обменялись загадочными взглядами, состроили рожицы и, хихикнув, громко, залихватски свистнули. Так, что даже уши заложило, а парни, стоявшие слишком близко к этой парочке, подпрыгнули от неожиданности. Один из них, высокий, тонкий и рыжий, тут же возмущённо завопил, принявшись тыкать пальцем в хихикающих близняшек. В чём ему активно помогал второй такой же тонкий и рыжий. Медленно, но верно превращая спор в очередной балаган, с кривлянием и очаровательными в своей нелепости ужимками.
Основательно померкших на фоне восторженных возгласов и аплодисментов. Танцоры, подстёгнутые тем самым разбойничьим свистом, принялись активно выражать свои впечатления, радостно улюлюкая и требуя выход «На бис!». Правда, среди такой огромной бочки мёда, была своя собственная ложка дёгтя. И звали её…
Я тихо хмыкнула, качнув головой. Ну, кто бы, собственно, сомневался, да.
Олюша, всё это время простоявшая в сторонке, подпирая плечом одну из стен, зло скривила губы и фыркнула, яростно сжимая кулаки. Поморщилась, обиженно глядя на счастливых коллег, дуясь как мышь на крупу. И искренне попыталась просверлить обиженно-ненавидящим взглядом сначала меня, потом довольно (и до ужаса мстительно, я бы сказала) улыбающуюся Спасскую. Та на такое откровенно детское поведение только вопросительно бровь вскинула, скрестив руки на груди. Невинно пожимая плечами, словно говоря, а я-то тут причём?
Пожалуй, это стало последней каплей, переполнившей и без того не самую большую чашу терпения. Олюша раздражённо дёрнула плечом и смахнула тугую косу на спину. Решительно направляясь к музыкальному центру, попутно распихивая несчастных членов труппы локтями и намеренно топчась им по ногам. Особенно тем, кто не успел вовремя уйти с её пути. На Виолетту она даже не взглянула, толкнув её в бок и принявшись пролистывать плейлист, что-то бормоча себе под нос.
Ви озадаченно моргнула, но возражать не стала. Только отступила в сторону, с любопытством наблюдая за происходящим. Явно гадая, что задумала эта дурочка и чем это может ей, дурочке в смысле, грозить. А та…
Та победно вскинула кулак и ткнула пальцем в одну из мелодий. Ритмичный бит, непривычно резавший слух, но заводивший какой-то своей, особенной дерзостью, разрезал воздух и взорвал повисшую в зале тишину. Выпрямившись, Олюша одарила нас снисходительными взглядами и, встав напротив меня, принялась ритмично отплясывать. Да-да, именно отплясывать, в духе самых настоящих народных гуляний. Безбожно мешая совершенно разные стили, почти не попадая в такт и не чувствуя ритма и лейтмотива мелодии. Двигаясь то быстрее, то медленнее и превращая в принципе не плохую задумку в какой-то…
– Фарс, – беззвучно вздохнула, во все глаза глядя на свою «соперницу». Чувствуя, что мой внутренний перфекционист приходит в тихий, тайный ужас. С каждой секундой, с каждым всё более странным движением чужого тела подталкивая меня к очередному безумному поступку.
Пока я, не выдержав, не сделала то, что год назад божилась и клялась не делать. Отрывисто кивнув собственным мыслям, я шагнула вперёд и приняла брошенный мне вызов, вступая в самый настоящий танцевальный батл. Наслаждаясь тем, как азарт, вспыхнувший яркой искрой в глубине души, с каждым мгновением разгорается всё сильнее. Отключая инстинкт самосохранения, здравомыслие и хоть какие-то тормоза. Набатом выстукивая в голове глупую, но такую привлекательную мысль.
К чёрту всё, это мой танцпол!
Движение – жизнь. Танец – песнь во имя жизни. Тело – всего лишь инструмент. А душа… Душа поёт и дрожит, сердце отбивает ритм в унисон со звучавшей музыкой. Гоняя по венам адреналин и возбуждение, смешавшиеся в бурлящий коктейль удовольствия. И я скользила, танцевала, подчиняясь медленному, тягучему ритму, пришедшему на смену оглушительной барабанной дроби. Раскачивалась и качала вместе с собой окружающий мир. Подчиняла его, толкала в бездну и взрывала к дьяволу. В какой-то момент, окончательно отрешившись от окружающей действительности, отдавшись захватившей меня музыке полностью и, как говорится, по любви. Про себя посмеиваясь над незадачливой соперницей, пытавшейся откровенно мне подражать.
Выходило до неприличия смешно и нелепо. Амбиции это хорошо, это правильно. Они толкают на новые свершения, тащат за собой по пути к вершине, к славе и признанию. Это едва ли не более важно, чем талант в таком тонком деле, как танцы. Несмотря на кажущуюся безобидность, танцевальная тусовка жестока и сурова, как, в общем-то, и любой другой вид спорта. Вот только…
Рухнув на колени, с лёгкостью нырнула под ногу Олюши, умудрившейся специально (или нарочно) неловко взмахнуть ею прямо перед моим носом. Вот об этом и речь. К амбициям комплектом должно идти чувство меры. Чёткое понимание того, когда да, надо закуситься и переть, как танк, не обращая внимания на препятствия и окрики людей, а когда зажать себе рот, прикусить язык и молча отойти в сторону. А не пытаться выглядеть ещё глупее, чем ты есть. Именно поэтому мне Олюшу было чуточку, самую малость жаль.
Хотя и не настолько, чтобы покорно уступить ей лидирующие позиции в батле. Ну уж нет. Не тогда, когда сия дурочка пытается отжать у меня и внимание зала, и половину танцевальной площадки. Не имея ни малейшего представления о том, во что и куда лезет, исполняя сложнейшие элементы нижнего брейка. Нагло демонстрируя великолепную растяжку, силу и страсть. Зазывно улыбаясь в отражении зеркальных стен, прогибаясь в спине порою так, что я здраво опасалась за сохранность её позвоночника и то и дело сползающих спортивных брюк.
Будь это другой зал, будь это другая музыка, обычный клуб или что-то ещё, возможно (только возможно) Олюша имела бы успех. Непритязательной публике не так уж сложно угодить и на каждого найдётся свой любитель, даже такой извращённый. Но мы находились в профессиональном танцевальном зале и оценивали нас пусть и вышедшие из любительской лиги, но мастера своего дела. А бедная Олюша, сосредоточившись на своей идее фикс доказать всем и вся собственное превосходство, забыла об одной маленькой детали.
Не значительной, но самой важной.
Я от неё не отставала, но попадала в ритм. Не хваталась за неуместные здесь и сейчас сложные элементы, но умело ввинчивала их в нужном месте, в нужное время. Привычно комбинируя с простотой и изящной точностью, тонко балансируя на грани. Не пыталась задавить соперника массой и агрессией, а сплетала в единый рисунок музыку, тело и бурлившую в нём страсть. Тот самый незаметный нюанс, про который многий так опрометчиво забывают.
Ловко ускользнув от очередного резкого и дерзкого (как она думала) движения Олюши, я едва заметно качнула головой. В танце не важно, сколько высококлассной, сложной техники ты покажешь. Безусловно, она зачтётся тебе по итогу, но для обычного зрителя останется набором обезличенных, заученных и слишком резких движений тела. Она ничего не даст в ответ. Никакого эмоционального подтекста, никакой чувственной отдачи.
Ничего, что стоило бы повторного просмотра шоу. Ни-че-го.
Музыка менялась раз за разом, смешивая стили и жары. Хип-хоп, хард-рок, фолк-рок, просто рок и снова хип-хоповая миксовка. Мы двигались по залу, постепенно оттесняя зрителей в сторону. Олюша, подсознательно чувствуя, что проигрывает, начинала повышать уровень сложности, закручивая всё новые и новые элементы. И глядя на неё, я, чуть помедлив, принялась повторять следом. Переводя импровизированный танцевальный батл в новую плоскость. Чем взбесила несчастную окончательно и та начала совершать ошибки. Одну за другой. Пока не споткнулась о валявшиеся возле пилона полотна, всё ещё закреплённые под потолком. И…
– Стой, дура! – мой крик напугал половину труппы, залипшую на нашем танце. Вторая половина дёрнулась следом за Олюшей, но не успела.
Обиженное на всех и вся дитя, явно недооценённое (по её скромному мнению) сокровище всего танцевального мира, успело подтянуть полотна вверх, ухватиться за них и…
– Ой, дура-а-а… – голос Марго был наполнен искренней и бескрайней тоской по чужой глупости. А мы с Ви, синхронно и не сговариваясь, закрыли лица ладонями, исполняя так называемый жест «рука-лицо». Потому что, что?
Правильно, потому что нельзя быть одновременно красивой, умной и осторожной. Это блин, три разные женщины получаются!
Элементы воздушной акробатики никогда не считались чем-то лёгким. По сравнению с полотнами, танец на пилоне так, детский лепет. Но амбиции и гордыня, которую давно и прочно следовало засунуть в энное место, отключают не только тормоза, но и здравомыслие в комплекте с инстинктом самосохранения. И наша великая танцорка, умудрившись сделать пару движений, вцепившись в полотно так, что ткань чудом не разорвалась, подпрыгнула, намереваясь крутануться в воздухе вокруг своей оси.
И теперь благополучно болталась над полом, вися вниз головой, стянутая по рукам и ногам, и вопя на весь центр:
– А-а-а-а! Снимите меня-я-я!
– Ох ты ж… – выдохнули хором девчонки-близняшки да так и застыли, прижав ладонь ко рту и глядя круглыми глазами на новое украшение зала. Дёргающее, воющее, ноющее. Запутавшееся ступнёй в туго натянувшихся под её весом полотнах. Размахивая второй, свободной ногой в воздухе.
И её бы, несчастную, пожалеть, но почему-то жалко не было. А судя по тихим, но становившимся всё громче смешкам, жалко не было не мне одной.
– Освободите меня! Немедленно! Я выиграла, я! Я была и есть солистка этой труппы! Я… Я… – секундное молчание и, жалобно вздохнув, Олюша тихо так, беспомощно протянула, глядя на окруживших её коллег. – Помогите, а?
Волна хохота, грохнувшего следом за этой просьбой, ещё долго сотрясала стены зала. Но, не смотря на всё пренебрежительное отношение к несчастной, из ловушки её всё-таки освободили. И даже вызвали скорую помощь, так как по собственной дурости эта красотка вывихнула запястье, растянула лодыжку и получила тяжёлую моральную и психологическую травму, от такого-то публичного унижения.
Впрочем, так ей и надо. Может, в следующий раз головой думать будет, а не другим, не менее интересным местом. Так что, со спокойной совестью сдав хныкавшую девицу на руки суровой бригаде врачей, прибывших на вызов, и проводив их делегацию до самой машины, мы всей толпой вернулись в студию. Припоминая по ходу дела самые эпичные моменты произошедшего.
– Н-да, – наконец, выдала Ви, отсмеявшись и смахнув украдкой слезы, выступившие на глазах. Хлопнув меня по плечу, подруга насмешливо протянула. – Я, конечно, предполагала, что ты поможешь нам от неё избавиться, но что бы так радикально…
– Боюсь, я тут не причём, – взъерошив волосы на затылке, я совсем уж неприлично гоготнула. – Вот что делает с умами неокрепшими жажда славы, да-а-а…
– Ой, да ладно, – хмыкнула Марго, вынырнувшая, как чёрт из табакерки, откуда-то сбоку. И пихнула меня локтем в бок. – Лучше скажи, ты согласна возглавить этот зоопарк?
– А?! – я удивлённо моргнула, воззрившись на подругу как на восьмое чудо света. И как-то упустила тот момент, когда меня взяли в клешни те самые девочки-близняшки, обхватив с двух сторон и повиснув на плечах не маленьким таким грузом.
– Ви, скажи, она же останется, да-а-а? – мелкие дьяволицы так невинно улыбались и хлопали ресницами, что я невольно призадумалась…
А не взлетят они, такими темпами, случайно?
– Ну, скажи, Ви, скажи! – продолжала тараторить эта парочка, стискивая меня в совсем уж не женских объятиях. Кто сказал, что девушки слабый пол?
Тот просто никогда не имел дело с танцовщицами!
– Ну… – Спасская сделала вид, что задумалась, а потом притворно расстроенно вздохнула, разведя руками. – Я даже не знаю, девочки… Ната у нас сама себе хозяйка, мне её приманивать нечем.
– Тогда может того… В жертву принести? – подал голос один из рыжих парней, встав рядом со Спасской. И, обменявшись заговорщическими взглядами со своим двойником, уставился на меня с самой, что ни на есть плотоядной улыбкой. – Ви, мы хотим её в наши ряды.
– Так кого надо распять на алтаре тщеславия, чтобы она осталась? – поддержал его второй, сложив руки в молитвенном жесте с видом самого настоящего киношного злодея.
Глядя на них, я честно старалась не поддаваться. Ни обаянию, ни провокационным взглядам Виолетты, ни традиционному вопросу Марго «Струсила, да, Снегирёва?». Честно старалась, стойко держалась…
Первые минут пять. А потом, то ли взгляды были слишком уж умоляющими, то ли меня эйфория так до конца не отпустила… Не знаю. И, положа руку на сердце, не шибко-то хочу разбираться, что именно толкнуло меня на этот безумный-безумный шаг. Но вместо того, чтобы откреститься от этой затеи, я глубоко вздохнула и ляпнула, ныряя, как в омут с головой:
– Хрен с тобой, Сирена ты наша… Согласная я!
От радостного рёва, раздавшегося на весь немаленький зал, меня слегка контузило. Правда, не настолько, чтобы не заметить, как меня настойчиво хотят погрести под множеством счастливо вопящих тел. Хорошо, что я успела вовремя разгадать манёвр ребят и совершить тактичное отступление в сторону. Чтобы усевшись на низкий, широкий подоконник панорамного окна, украдкой перевести дух.
В тайне надеясь, что в этот раз мне повезёт и никаких особых проблем участие в этой затее не принесёт. Главное держать всё в тайне и…
Не попадаться на глаза собственному бойфренду. Что-то, не иначе как не вовремя высунувшийся тот самый, пресловутый инстинкт самосохранения, как бы намекало, что Ярмолину это не понравится. Он и так довольно ревностно относился ко всем, кто уделял мне слишком много внимания, а что будет тут – даже представить страшно.
Байкер, с ярко выраженной собственнической натурой, со склонностью к моральному и психологическому садизму, вряд ли сможет наскрести в себе достаточно юмора и понимания, чтобы смириться с моим участием в выступлениях труппы. И я даже представить не могла, насколько окажусь права…
Глава 12
Мягкое, размеренное звучание наполняло зал, отражалось от зеркал и пронизывало тело. Заставляя вибрировать в такт бьющих из колонок басов. Низкий, приятный мужской голос на удивительно мелодичном немецком затянул первый куплет. И замершие на паркете пары двинулись вместе с ним. Наклон, поворот, прогиб, поддержка, скольжение. Слаженное, ритмичное, синхронное.
Оттолкнуть, притянуть за галстук, скользнуть вниз и снова вверх. Остановиться в сантиметрах от пола, заглядывая в чужие глаза. Нежный женский голос тонкой нотой врастает в душу, оттеняет густой, чуть-чуть монотонный бас. Раскрашивая мелодию поразительной эмоциональностью.
Снова толчок, снова движение. Резко подняться на ноги и плавной походкой от бедра, взмахом руки отсекая любое преследование, подойти к шесту. Наклониться вперёд, разогнуться, обогнуть по кругу. И в прыжке обвить его ногами, прогибаясь назад. Медленно, проникновенно, чувственно. Забывая о том, что на тебе плотно облегающие, но потрёпанные лосины. О том, что пальцы болят, а мышцы начинает сводить судорогой.
О том, что полюбившаяся песня отпечаталась в голове, в душе, на кончиках пальцев с содранным лаком и обломанными ногтями. И синяк на пол предплечья надо бы чем-то замаскировать…
Но это потом. А пока – чувства, эмоции и тело. Музыка, ненавязчивая, но гипнотическая. И ощущение собственного всевластия, вседозволенности. Кажется, я начинаю понимать несчастного Фродо. Сложно не перешагнуть край, сложно остановиться в полушаге от обладания всем и вся. Очень-очень сложно…
Пальцы соскользнули с гладкого металла, и я всё-таки грохнулась на пол. Правда, наученная горьким опытом ещё со времён первых шагов к пилону, успела сгруппироваться и отделалась ушибом плеча. Опять. Да что ж такое!
– Перерыв. Пятнадцать минут, – бодрый голос Спасской разнёсся по залу. Умудрившись перекрыть не только музыку, но и радостные стоны ребят, получивших, наконец-то, вожделенную передышку.
От звука падающих тел жалобно тренькнули стёкла в окнах. Я только фыркнула на это, закатив глаза. Вот же… Стадо ленивцев!
– Эй, Хьюстон! – появившаяся прямо надо мной Виолетта, широко улыбнулась и щёлкнула пару раз пальцами, привлекая к себе внимание. – У нас… Проблемы?
– Ты спрашиваешь или утверждаешь? – скептично поинтересовалась, принимая протянутую руку и рывком поднимая с пола. Недовольно морщась от ноющей боли в плече и пытаясь вспомнить, есть ли дома мазь от ушибов.
Учитывая наличие четырех ни разу не спокойных мужиков, её запасы, как и запасы валерьянки и зелёнки, заканчивались с катастрофической скоростью.
Спасская, фыркнула в ответ на мою недовольную гримасу и сделала вид, что задумалась. Глянула искоса на ребят, старательно притворявшихся трупами, и махнула рукой в сторону музыкального центра. Тот как раз стоял на низеньком столике, комплектом к которому шла длинная скамья аккурат по размеру одного из панорамных окон. Стопка пыльных матов завершала картинку технического уголка зала, придавая ему особый, свой неповторимый шик. Именно туда подруга и направилась, не став дожидаться моего согласия и с величественной, воистину королевской невозмутимостью пройдясь по лежащим на её пути телам. Причём, в прямом смысле слова.
К счастью для парней, Ви терпеть не могла высокий каблук. К несчастью для них же, совесть в набор качеств, данный Спасской при рождении, не вошла. Поэтому та гордо вскинув подбородок и засунув руки в карманы брюк, прошествовала по танцорам, под аккомпанемент из ахов, вдохов, вскриков и…
Блин, если б не видела всё собственными глазами, решила бы что тут самая настоящая оргия. Уж больно озвучка соответствует!
Остановившись на полпути, Ви обернулась и поманила меня пальцем. Пришлось вздохнуть и, потерев многострадальное плечо, топать следом. Правда, я, в отличие от нашего грозного хореографа и руководителя в одном не самом скромном лице, через валявшиеся на дороге тела старалась переступать. А то, что кому то пальцы наступила или волосы там прищемила, или ещё что…
Ну, что поделать. Падать не так кучно надо было!
Добравшись до скамейки, я приземлилась на неё, устало вытянув ноги и позволив себе расслабиться. Чувствуя, как начинают ныть уставшие от постоянных нагрузок мышцы, и стойко игнорируя понимающий смешок со стороны Виолетты. За последние две недели я тренировалась столько, сколько не тренировалась за всю свою жизнь. Успев проклясть и собственный приступ внезапного альтруизма, и подруг. И если постановку самого номера, хореографии танца и обсуждение костюмов, в комплекте с декоративными украшениями и деталями сценических образов я могла как-то пережить, то воздушная акробатика…
Ох, эта чёртова воздушная акробатика! Просто отдельный вид пыточного искусства, как оказалась. Когда так сразу и не скажешь, что предпочтительней, грохнуться с шеста или же с этих полотен. Особенно, когда тебе надо не только изящно соскользнуть с этих полотен, но и прыгнуть на партнёра, переходя на сложную поддержку и снова на полотна.
Вдвойне особенно, если партнёр с милой улыбкой так и норовит проверить на тебе всю силу земного притяжения. И не потому, что мы друг другу не понравились, нет. Просто удержать мой вес у него получается далеко не с первой попытки…
– Ау, Хьюстон, – передо мной возникла тонкая, изящная кисть с острым, кроваво-алым маникюром. И громко щёлкнула пальцами, привлекая внимание к очаровательной в своей стервозности обладательнице этого набора. – Проблема всё ещё имеется. Дай вольную своим рабам, что ли. Разговор предстоит серьёзный.
Тяжело вздохнув, я выпрямилась и хмыкнула, оглядев зал. Тела всё ещё не подавали признаков жизни, хотя музыка была убавлена до минимума и на продолжение мучений никто даже не намекал. Пришлось хлопнуть в ладоши, привлекая внимание труппы и тихо, но весомо гаркнуть:
– На сегодня всё, свободны. Завтра – как обычно! Кто опоздает… Пеняйте на себя, я предупредила!
Раздавшийся радостный вопль сотряс стены. Из-за кучи матов выскочила неугомонная парочка братцев Фоминых, исполняя боевые пляски команчей и выкрикивая на все лады:
– Ура-а-а! Добби свободен! Хозяин подарил Добби носок! Добби свободен!
– Добби сейчас дорадуется… Носок обратно заберу, – невозмутимо заметила Спасская, преувеличенно внимательно разглядывая собственный маникюр. Угроза, хоть и была шуточной, возымела воистину волшебный эффект.
Фёдор и Матвей Фоминых, два брата-акробата, похожие как две капли воды (даром, что двоюродные родственники) застыли на месте. Переглянулись, испуганно заморгали и провели по губам характерным жестом, «закрыв рот на замок». Тактично слиняв из зала вместе с почти всей труппой, пока грозное начальство не передумало.
Жить нашим «Добби» хотелось очень уж сильно.
– Клоуны, – беззлобно фыркнув, я взъерошила волосы на затылке и вопросительно глянула на подругу. – Так что за проблемы? Да ещё такие… Секретные?
– Да проблем-то, в общем-то, нет, – медленно протянула Спасская, опёршись локтями на колени и наклонившись вперёд. Сцепив пальцы в замок. – Есть жопонька. И не как состояние души, а как целый комплекс мероприятий. Заказчик звонил, спрашивал как дела. И тактично напомнил, что перед началом работы, мы должны предоставить ему видео с пробного, так сказать до премьерного выступления. Для оценки эффективности вложений и доказательства того, что все его затраты окупятся.
– Тля… – тихо выдохнув, я потёрла шею нервным жестом. И поинтересовалась, с толикой надежды в голосе. – А он имеет право такое требовать?
– Ну… – Ви повела носом, почесала его кончик и скорбно вздохнула. – Вообще-то, да. Более того, это прописано в контракте, как оказалось. И один крайне знакомый мне юрист ещё получит по шапке за то, что не обратил моё внимание на этот пункт! Сильно получит. Возможно даже битой. Возможно несколько раз… Впрочем, месть можно отложить на потом, тем более, что её принято подавать холодной. Вопрос в другом… Что теперь делать-то?
– Хороший вопрос… – растерянно протянув, я невольно скопировала позу Спасской. Опёрлась локтями на колени и подпёрла кулаками щёки, разглядывая потёртый паркет под ногами. Повисшее тягостное молчание разбивал лишь старый, добрый Рома Зверев, со своей романтично-драматичной песней «Рома, извини».
Чёрт его знает, как она попала в список треков. Для наших дел она не подходила, совершенно, но, поди ты! Затесалась как-то на плеере и сейчас как никогда точно подходила под настроение. Такое, кхм…
Удивительно тоскливое. Потому как идей, как выйти из сложившейся ситуации не было. Никаких. Абсолютно.
– Так, – наконец, отмерла я, мотнув головой и прерывая затянувшееся молчание. Поднявшись с места, махнула рукой в сторону небольшой подсобки, расположенной в конце танцевального зала. – Идём. Нам нужен кофе, ликёр и, может быть, мы сможем что-то сообразить.
– Кофе с ликёром или ликёр с кофе? – педантично уточнила Виолетта, с улыбкой вставая следом за мной.
– Ну, это как дело пойдёт… – уклончиво ответила я, шагая в указанном направлении. Мурлыкая себе под нос незатейливую мелодию, и покачивая задом в такт звучавшей музыки.
Дурацкая привычка, от которой никак не получалось избавиться.
В небольшой, уютной комнате, напоминавшей что-то среднее между складом и рабочим кабинетом, нашлось всё что нужно. Начиная от простой капсульной кофеварки, заканчивая початой бутылкой самого настоящего «Амаретто». На мой вопросительный взгляд, Ви только плечами пожала, щедро разбавляя чёрный, горький кофе без сахара парой ложек ликёра. И устраиваясь с ногами на одном из офисных кресел, блаженно зажмурилась, делая первый глоток.
Я же устроилась на табуретке, обхватив руками горячую кружку и задумчиво постукивая пальцами по столу. Пытаясь понять, что делать и как быть дальше. К сожалению, даже сдобренный допингом мозг ничего дельного не придумал. Разве что обозначил одну, но немаловажную мысль – место должно быть знакомое. С подходящей сценой, не самым высоким ценником на вход, хорошим баром и лояльным владельцем.
Как оказалось, таким критериям соответствует очень ограниченный список клубов. Даже общими усилиями мы смогли вспомнить лишь десяток и то, многие пункты из списка были под большим таким вопросом.
– Не «Вамп», однозначно, – Ви поморщилась, вычеркнув одно из заведений из списка. И ткнула зажатой в руке чашкой в мою сторону. – Нет и нет, Нат. Их декор убивает моё чувство прекрасного и любое, хоть мало-мальски, но представление о том, что такое вкус и эстетика.
