Текст книги "Сплюшка или Белоснежка для Ганнибала Лектора (СИ)"
Автор книги: Анна Кувайкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
Глава 10
Просыпаться от того, что кто-то насильно стягивает с тебя одеяло не комильфо, определённо. Особенно, когда при этом в голую пятку тычут холодным, мокрым носом и тонко поскуливают над ухом. Как бы намекая, что не у всех тут такой тренированный мочевой пузырь, чтобы спать до обеда.
Приоткрыв один глаз, я смерила сонным взглядом подпрыгивающего от нетерпения щенка и шикнула на него, натягивая одеяло обратно на голову:
– Хан, иди к чёрту. Сегодня не моя очередь.
Собакен, получивший звучную кличку то ли в честь Хэна Соло из Звёздных Войн, то ли Хана из второго Звёздного Пути… Мелкие так и не сошлись во мнении по данному вопросу. Так вот, это пушистое недоразумение, услышав собственное имя, тут же притих, виновато прижав уши к голове. И я с чистой совестью закрыла глаза, снова проваливаясь в сладкое состояние дрёмы. Уже предвкушая долгий, ленивый день полного ничего не деланья.
Зря. Жаждущий внимания, ласки и долгой, вдумчивой прогулки с покорением ближайшего бархана пёс шумно вздохнул. Тихо тявкнул, вопросительно склонив голову набок. И, не дождавшись хоть какой-то реакции, с разбегу запрыгнул на диван, тут же принявшись резво скакать по мне и лаять на все лады. С визгом, слюнявыми поцелуями и неподдельной радостью вытаптывая из меня остатки хоть какой-то сонливости.
– Ай! Хан! Слезь с меня, зараза!
Зов к собственной совести этот мохнатый засранец гордо проигнорировал. Как и мою попытку спрятаться от него под одеялом, накрыв голову подушкой. Он просто прошёлся по моей спине и вцепился в угол оной зубами. Тут же принявшись тянуть её на себя, шумно пыхтя и порыкивая, упираясь задними лапами мне где-то в район поясницы.
Окончательно и бесповоротно разрушая все мои робкие надежды на сон.
– Вот ты… Сволочь, – мой длинный, полный трагизма вздох щенка не впечатлил. Хан стащил подушку и теперь активно её жевал, разлёгшись на краю кровати. Приоткрыв один глаз, я мстительно спихнула его ногой на пол.
И нехотя села, зевая и потирая глаза. Пытаясь даже не думать, как выгляжу в ореоле спутавшихся за ночь прядей. Точно знаю, зрелище не для слабонервных. На голове копна, на лице след от подушки и ниточка слюны…
Прям мечта, а не девушка, ага.
Хмыкнув, я провела рукой по волосам и возвела глаза к потолку, глядя на активно вилявшего хвостом, а за одним и всем задом Хана:
– Совести у тебя нет. Пошли уже, недоразумение…
Радостный лай явно перебудил весь дом. За исключением мелких, дрыхнувших без задних лап. Нагло манкирующих своими святыми обязанностями по выгулу этого зверя. Заглянув по пути в комнату братьев, я на пару минут застыла у двери, с улыбкой глядя на открывшуюся мне картину.
На диване, в позе наглых морских звёзд сопели Алекс с Юркой, так и не сумев поделить между собой плюшевого дракончика. Игрушка устроилась прямо посередине, между мальчишками, вцепившимися в неё руками с обеих сторон. Одеяло за ночь оказалось на полу, будильник пал смертью храбрых от точного удара тапком, валяясь где-то за тумбочкой, жалобно тикая.
Шикнув на возившегося у ног Хана, я перевела взгляд на пол. Там на подушках развалились старшие близнецы, сверкая труселями весёленькой расцветки. Уснувшие в обнимку с телефоном и планшетом, и стойко игнорирующие надрывающийся смартфон, по третьему кругу исполнявшие что-то смахивающее на пение птиц.
Качнув головой, я глянула на настенные часы и… Махнула рукой. Один день можно и прогулять, тем более, после всего, что вчера случилось. И за всю эту неделю. Осторожно ступая, как по минному полю, я прошла в комнату и, наклонившись, выключила телефон Кирыча, поставив его в беззвучный режим. Накрыла мелких одеялом, поправила плед, сползший со старших, и вышла в коридор, закрыв за собой дверь.
Чтобы тут же вляпаться в мокрое дело, оставленное очень уж нетерпеливым щенком. Вот… Собака ж!
– Ну и кто ты после этого? – ткнула пальцем в щенка, завалившегося на спину и усиленно бившего лапами воздух, подметая хвостом пол. На его морде было такое виновато-счастливое и радостное выражение, что желание ругаться с утра пораньше отбило напрочь. Так что, вздохнув, я погрозила паршивцу кулаком и отправилась за тряпкой с ведром.
Надо же убрать это безобразие посреди коридора. И я сейчас не про Хана говорю.
На то, чтобы вытереть лужу, умыться, одеться и найти ключи с поводком-шлейкой, понадобилось минут пятнадцать. Чтобы поймать щенка, так и норовившего рвануть на прогулку без всего и сразу – ещё пять. Так что ровно через двадцать минут мы уже бороздили сонный, утренний двор.
Я, кутаясь в кожанку, гадая, зачем нацепила драные джинсы и скользя на старых кедах по остатку снега. И Хан, гоняющий жирных голубей, покоряющий не совсем чистые гряды гор из остатков снега и мусора, и оглашающий радостным тявканьем всю округу.
Примостившись на невысокой металлической ограде у гаражей, я позволила себе чуть отпустить поводок, давая этой активной зверюге некоторую свободу действий. Чем щенок тут же воспользовался, начав шебуршать по кустам, прыгать и скакать. А я, засунув руки в карманы куртки, широко зевнула и подняла голову, щурясь на яркое, весеннее солнце. Размышляя обо всём и ни о чём одновременно.
В общем, философствуя помаленьку.
Если быть честной, то я не верю. Не верю, что всё закончилось. Что нет настырной бабы, всюду сующей свой нос и отца, с гордым видом рассуждающего о семье и родственных отношений. Лицемерных, ведь сам он об этом не имел ни малейшего представления. Что дома, наконец-то, всё будет по-прежнему: мелкие хулиганят, но попадаются, старшие хулиганят и не попадаются, а я…
Я поступаю, как истинный вождь и полководец. И следую верному принципу – не можешь предотвратить, возглавь! За всё это время он, принцип в смысле, ещё ни разу меня не подвёл.
Тихо хмыкнув, я закусила и чуть пожевала нижнюю губу, потянув за поводок и оттаскивая разошедшегося Хана от какой-то палки. Она была больше щенка раза в два, особенно в толщину. Что не мешало ему пытаться её погрызть и утащить с собой в качестве законного трофея. Чем-то напоминая мне попытку отца вновь стать частью нашей жизни. К слову, изначально обречённую на провал.
Жаль, что он так и не заметил, когда натянутые до предела отношения окончательно лопнули, оставляя после себя лишь горькое недоумение.
Прохладный ветер трепал распущенные волосы, то и дело, бросая пару прядей на лицо. Убрав их, я вздохнула и ссутулилась, пиная валявшиеся под ногами камешки и ветки. Хан порыкивал и припадал на передние лапы, пытаясь втянуть в свои игры дворового кошака. Искренне не понимая, почему тот на него шипит и лапой машет.
Обиженно тявкнув, выражая своё явное недоумение, щенок подбежал ко мне и попытался поставить свои большие, грязные лапы мне на колени. Промахнулся, соскользнул и обиженно заворчал. И глядя на эту искренне, по-детски обиженную морду, я не выдержала и широко улыбнулась, потрепав его по ушам.
Да, я не верю, что всё закончилось вот так легко и просто. Но уже не боюсь, что они вернуться. Когда рядом есть такой рыцарь, на сияющем хромом и острыми хищными гранями байке, сложно чего-то бояться. Разве что того, что он случайно сделает мне больно…
Поморщившись, я покачала головой. Об этом мы подумаем потом, а пока я буду наслаждаться тем несравнимым ощущением тепла и заботы, которым меня окружил мой байкер. И влюбляться в него с каждым днём всё больше и больше. Если это вообще возможно.
Широко зевнув, я потянулась и поднялась, накрутив большую часть поводка на руку. Неспешно шагая обратно к дому, старательно глядя под ноги, чтобы не растянуться по дороге, я мысленно прокручивала весь вчерашний день. Выпроводив своего непутёвого родителя и его эту стерлядь, я заглянула к младшим близнецам и даже не удивилась, найдя их за очередной попыткой побить рекорд старших братьев в гонках. Сидя за приставкой, подключённой к телевизору, Юстас и Алекс даже покачивались в такт движения машин на экране, не обращая на происходящее вокруг ровным счётом никакого внимания.
Хан, улёгшийся ровно между ними, только ушами водил время от времени и тихо рычал в особо напряжённых моментах. И ни один из этой не заметил ни моего появления, ни того, как бесшумно я скрылась в коридоре.
Фыркнула, взъерошив волосы на затылке и снова (в который уж раз-то?) зевнула. Потом были молчаливые посиделки на кухне и крепкие, сильные объятия. Тягучие в своей нежности поцелуи и чёрный кофе, с терпким, насыщенным вкусом. Байки из жизни ночных клубов и одной конкретной банды, беззлобный обмен колкостями и едкие комментарии. Большая часть которых заглушалась поцелуями, когда у кого-то из нас вдруг не находилось ничего в ответ.
Подозреваю, что в восьмидесяти процентах случаев, кое-кто просто нагло пользовался ситуацией в свою пользу. И не сказать, чтобы я что-то имела против. Особенно, когда часов в десять Ярмолина дёрнули в клуб по срочным, крайне важным делам и чрезвычайным обстоятельствам, требовавшим его внимания.
«Обстоятельство», нагло обозванное «чёртовой бабкой сплетницей», получило уйму пожеланий и невозмутимо посоветовало поторопиться. Напомнив, что у одного милого бармена выходной, а вот у штатного юриста нет. Так что пришлось Лектору чертыхаться, но собираться. А ещё через полчаса в квартиру ввалились сонно хлопающие глазами Кир и Данька. Завидев меня, смущённо переглянулись и, не сговариваясь, сграбастали меня в объятия. Молча сжав так, что затрещали рёбра. И тут же свалившие досыпать, попутно клятвенно обещав уложить на бочок и в люлю всех и вся, не взирая на сопротивление.
И глядя на них, я, может и не верила, что всё будет хорошо. Зато не сомневалась, что мы справимся. Вместе так точно.
Обогнув криво припаркованный, потрёпанный временем и жизнью иж-универсал, мохнатого года выпуска, я не заметила прямо перед собой лужу, покрытую тонким слоем льда. Лихо проскользив по ней, чуть не грохнулась пятой точкой прямо на землю. Нелепо взмахнув руками, я попыталась сохранить равновесие, качнувшись сначала вперёд, затем назад. И облегчённо перевела дух, сумев кое-как, но сохранить шаткое равновесие.
Правда, ненадолго. По закону подлости, Хан, чтоб его блохи покусали, до этого терпеливо дожидавшийся хозяйку и вожака в одном лице (и не спрашивайте, как мы это выясняли!), что-то почуял. Рванув со всех лап в сторону подъезда и дёрнув меня следом за собой. Да так, что мои бедные, старые кеды снова заскользили по льду. И я с обречённостью приговорённых поняла, что да, я лечу.
Избежать встречи с твёрдой, грешной землёй у меня не было шанса, ни единого. Абсолютно. Так что, зажмурившись, я выставила руки вперёд, надеясь, хоть так смягчить предстоящее падение.
Громко ойкнув от неожиданности, когда чьи-то руки схватили меня за талию и удержали на месте. Ни капли не удивившись, услышав такое знакомое, страдальческое и по родному ехидное:
– Снегирёва… Опять ты?
– Алексей Валерьевич… Снова вы?
– Склероз? – привычно уточнил Ярмолин, помогая мне выпрямиться и встать ровно. Добавив, без перехода. – Я скучал, Совушка.
– Природная вредность, – насмешливо протянула, не менее привычно огрызнулась я, забираясь руками под его куртку и тонкую водолазку. Касаясь озябшими пальцами гладкой, горячей кожи и откровенно балдея от этого. – Я тоже.
Лектор наклонился ниже, явно намереваясь меня поцеловать. На что у меня лично не было никаких возражений, и я даже зажмурилась, предвкушая продолжение. Неприлично хрюкнув и уткнувшись лбом в плечо мужчины, когда откуда-то сбоку раздалось укоризненное:
– Что ж вы делаете, изверги… На глазах у бедного, не выспавшегося, страдающего от первой юношеской влюблённости ребёнка, а? УК РФ на вас нет, ей богу!
– Лерка, – недовольно вздохнул Алексей, впрочем, не собираясь выпускать меня из объятий. – Завидуй молча!
– Эй, а кто сказал, что я завидую? Может, вы мне травмируете нежную, ранимую детскую психику?! – праведно возмутилось это шило, чуть ли не подпрыгивая на месте от распирающего её негодования.
– А там ещё есть, что и чем травмировать? – заинтересованно глянул на неё братец. И цокнул языком, притворно удивляясь. – Ну надо же… А так и не скажешь!
– Вот ты… Ты… – возмущённо задохнувшись, Лерка пару минут пыталась подобрать достойное определение для собственного родственника. Потом махнула рукой, недовольно проворчав. – Ладно, будем считать один-ноль в твою пользу, брательник. А теперь можно уже получить ключи от квартиры и слинять досыпать до того, как вы опять начнёте все эти ваши… Танцы с бубнами, а? Серьёзно, прямо как в сопливых мелодрамах. Такое… Такое! Бе-е-е…
– Сказал человек, рыдавший над концовкой «Титаника», – как бы невзначай заметил Ярмолин, умудрившись вытащить у меня ключи из кармана и бросить их мелкой.
– Эй! Это были слёзы умиления над глупостью героини!
– Я даже где-то верю, ага. Как найду где… Ну ты в курсе, мелочь.
– Тьфу на тебя, – искренне пожелала Лерка и, подхватив Хана под пушистое пузо, гордо удалилась в сторону подъезда. Но остановилась почти у двери и заявила, обернувшись к нам. – Надеюсь, не мне тебе рассказывать о мерах необходимой предосторожности… Мы ещё морально не готовы к появлению племянников! Так что не балуйте, родственники, вот!
И выдав эту тираду, она скрылась с глаз, напоследок громко хлопнув дверью. Так, что бедный ижик тут же откликнулся тоскливым воем сигнализации и матом откуда-то из окна первого этажа.
– Мы? – наконец-то отмерла я, переведя недоумённый взгляд на посмеивающегося Лектора.
– Ты действительно хочешь знать подробности? – весело фыркнул Ярмолин и обхватил моё лицо ладонями, явно намереваясь закончить начатое. В смысле всё-таки поцеловать меня. И никаких возражений по данному вопросу не было, совершенно.
Обжигающе нежное прикосновение губ, теплые ладони на талии. Аромат одеколона, смешавшийся самую малость с горечью табака. Лёгкая щетина на подбородке, царапающая пальцы. И бесконечная чувственность и ласка. Всё это сплеталось в тесный клубок из чувств и эмоций, оседая где-то внизу живота. Наполняя меня эйфорией и самым настоящим, чистым счастьем.
Отбивая всякое желание что-то говорить, делать, куда-то идти. Честно, сейчас я бы всё отдала, чтобы вот так стоять, в его объятиях и целоваться. Весь день, всю ночь напролёт. А может и чуточку дольше.
– Знаешь, Совушка, – вздохнул Алексей, отстранившись и потёршись носом о мой нос. – У меня в планах было небольшое свидание, романтическая там поездка и прочие красивые жесты, да. Но сейчас я хочу послать к чёрту и терпение, и благородство и грёбанную романтику… Закинуть тебя на плечо и утащить в своё логово, чтобы…
– Что? – с трудом переводя дыхание, поинтересовалась я, невольно облизнув губы.
С минуту Ярмолин пристально смотрел на меня, сжав пальцы на моих бедрах так, что я тихо охнула от неожиданности. А потом вздохнул, прижавшись в невесомом поцелуе к губам. И отстранился, взяв меня за руку и переплетая наши пальцы:
– Ты, конечно, смелая девушка, Совушка… Но не доводи до греха, а?
– А не то?…
Меня смерили очень долгим, очень жарким и таким внимательным взглядом, что вопрос отпал сам собой. И не то, чтобы я была сильно против такого развития событий, нет. Мы взрослые люди, прекрасно осознающие, чего хотим и кого. Но именно потому, что мы взрослые люди, переходить на новый уровень отношений так же стремительно, как они начинались – не хотелось. Как и терять это ощущение трепетной нежности, сквозившей в каждом прикосновении, в каждом поцелуе…
Негласно соревнуясь, кто же из нас не выдержит первым. И вряд ли кто-то сильно расстроится из-за проигрыша.
Широко, счастливо улыбаясь, я прижалась к чужому плечу и вздохнула, потёршись щекой о мягкую кожу куртки. Едва не замурлыкав от удовольствия, когда меня заключили в объятия, неторопливо ведя в сторону застывшего возле моего бедного мопеда байка. Хищная обводка острых линей харлея Лектора приковывала к себе внимание и, не удержавшись, я провела кончиками пальцев по плавным линиям бензобака. Уделив особое внимание знаменитой эмблеме, изящной в своей намеренной грубости.
Не знаю даже, что больше меня привлекает – сам мотоцикл или его вредный владелец. Оба в чём-то хороши, в чём-то не очень. Оба как опасный зверь, которого не рекомендуют гладить против шерсти. И оба такие непредсказуемые, что каждую минуту ждёшь от них подвоха. Отказываясь признавать, что именно это и тянет сильнее всего, крепко-накрепко привязывая меня к этому неразделимому тандему: байкер и его байк.
– Значит, свидание? – развернувшись к насмешливо наблюдавшему за мной мужчине, я опёрлась задом на харлей и скрестила руки на груди.
– Свидание, – Ярмолин так многообещающе улыбнулся, что я подавила в предательское желание плюнуть на все эти романтические, милые сердцу глупости и таки довести до греха своего «обожаемого» преподавателя. – Имеешь что-то против?
– Хм… – я сделала вид, что задумалась. Настроение, блиставшее с утра умиротворением и теплой, лёгкой задумчивостью сменилось на что-то другое. Шальное, подталкивающее на безумства и гарантирующее, что они мне понравятся.
Сопротивляться ему не было ни сил, ни возможностей, ни желания. Оттолкнувшись от байка, я за один шаг оказалась рядом с блондином. Чтобы вцепившись пальцами в ворот его куртки притянуть к себе и поцеловать. Коротко, несдержанно, горячо. И хрипло рассмеялась, отстранившись и заглядывая ему в глаза:
– Ни капли. Вези меня, олень… В свою страну оленью!
– Когда-нибудь ты доиграешься, Совушка, – хмыкнув, Ярмолин подошёл к байку и протянул мне второй шлем. – И я тебе отомщу. За всё и сразу.
– Обещания, обещания… – усевшись за его спиной, я опустила защитный экран и уже привычно обняла его за талию, крепче прижимаясь к родной спине.
Сонную тишину весеннего утра нарушал лишь шум машин по трассе, пение птиц и сытое урчание байка, мягко покатившегося в сторону дороги. Наполняя сердце предвкушением чего-то невероятного. Чего-то очень похожего на чудо.
Мимо мелькали дома и улицы, многочисленные прохожие, спешившие по своим делам. Провожавшие стремительно набирающий скорость байк завистливыми взглядами. Не имея ни единого шанса проникнуться этим звериным ощущением свободы и силы, почувствовать агрессивно-ласковые порывы ветра, скользившие по телу. Позволить себя отдаться чувствам и переполняющему тебя восторгу. Смешивающимся со страстью и адреналином в дикий коктейль, кипящей лавой несущийся по венам.
Нарушая все правила, разрушая все догмы. Прогибая под себя и наслаждаясь этим. И всей душой желая, чтобы это никогда не заканчивалось. Никогда.
Одна страсть на двоих. Одно безумие. Одна любовь.
Ну, по крайне мере я очень хочу в это верить.
* * *
– Итак, товарищи заговорщики! С превеликой радостью объявляю, что…
– Лерка, – сонно протянули откуда-то с полу. – Заткнись и спи, а?
– Не поня-я-ял, – Ярмолина нахмурилась и пнула чью-то конечность своей изящной лапкой тридцать седьмого, слегка растоптанного размера. Обутой, кстати, по случаю гостевого пребывания в миленький такой тапок, найденный в коридоре.
Тапок был покусан, местами изжёван, но вполне себе жив. Только без уха, но зайцу, в смысле тапку в виде зайца, это даже шло. Впрочем, речь сейчас вот ни разу не об этом!
– Эй! – насупившись, Лерка обиженно топнула ногой, чудом не отдавив хвост обиженно тявкнувшему Хану. – Я тут, понимаешь ли, свидание нашим терпи… В смысле, Тортиллам устраиваю, а вы что… Спать изволите?! – и, не выдержав, снова пнула чью-то ногу, пытаясь расшевелить это сонное царство. – Подъём, блин, кому сказала!
«Царство» усилия девчонки наглым образом проигнорировало. Младшие стиснули между собой запрыгнувшего на диван щенка, а старшие…
– Да-ань, угомоню свою женщину, – буркнул Кирилл и повернулся на другой бок, накрывшись одеялом с головой. Пробормотав уже оттуда. – Она буянит!
– Тебе мешает, ты и успокаивай, – сонно откликнулся его близнец, устроившись на животе и подгребая под себя подушку. – И с чего она вдруг моей стала? Она того… Своя собственная…
– Я тут, вообще-то. Если что… – недовольно протянула Лерка. – И да! Я своя со…
Запнувшись на полуслове, Ярмолина подозрительным взглядом уставилась на подрагивающие спины парней. Повторила весь диалог между братьями про себя, осмыслила и тут же возмущённо рыкнула:
– Какого лешего, а? Что значит не твоя, Снегирёв?! Я не догоняю, ты себе, что… Бабу нашёл, а я не в курсе? Кто эта смертница, а? Кому глазёнки наглые повыколупывать надо?!
А ответом была тишина…
В смысле такое красноречивое молчание, что девушка медленно, но верно начала закипать. И в её хорошенькой, светлой головушке тут же зашуршал список потенциальных самоубийц, посмевших покуситься на её личного Снегирёва. А ещё варианты устранения потенциальных претенденток на его руку, сердце и прочие комплектующие.
Не все были гуманными, многие из них шли в разрез с большинством положений и статей уголовного кодекса. Но об этом она подумает попозже. Когда будет решать, что делать с трупом, какое алиби готовить и не стоит ли обратиться за помощью к некоторым, сугубо специфичным личностям. Правда, это будет потом, а пока…
Оглядевшись по сторонам, Лерка задумчиво почесала затылок, решая, чем лучше огреть этого гада склизкого. Чтоб сразу всю свою вину прочувствовал! Идей было куча, вариантов ещё больше. Но, так и не придумав ничего стоящего, она стянула с ноги тот самый, многострадальный тапок. Тут же огрев жертву своего произвола по голове, по заднице и…
Что там «и» так и осталось неизвестным. Эта чешуйчатая сволочь, хитро мимикрировавшая под безобидного пернатого, умудрилась легко обезвредить обиженную девушку, спеленав её пледом по рукам и ногам. С чистой совестью (ясен пень, кто ж ею-то пользуется в наше время?!) используя несчастную блондинку в качестве любимого плюшевого мишки.
Нагло игнорируя злое шипение и полные возмущения протесты. Да шёпотом! Но факт их наличия никто ж не отменял, нет же?!
– Даня… – блондинка попыталась вывернуться из крепкой хватки. Попытка провалилась, с оглушительным треском. Снегирёв лишь сжал её сильнее, уткнувшись носом в макушку и сладко засопев. – Да-аня, блин! Отпусти меня!
Реакции не последовало. Ноль внимания, фунт презрения и загребущая лапа, лёгшая поперёк груди. Вот же… Снегирь, блин!
– Да чтоб тебя в танке с самолёта десантировало! – мученически вздохнула Лерка и со всей силы ткнула локтём наугад. – Снегирёв, по-хорошему говорю, отпусти меня… Изменщик чёртов!
– Лерка… – тихий шёпот обжёг кончик уха горячим дыханием. От которого вдоль позвоночника промаршировали вот такенные мурашки! Она даже вертеться перестала, замерев, как мышь под веником. И дыхание задержала, зажмурившись и с томительным предвкушением ожидая, что же будет дальше…
Ярмолина громко фыркнула. По ходу пора завязывать с чтением этих самых лыров-шмыров. А то мысли рванули ну явно не в том направлении. Лерка хоть и любила романтику и уступать кому-то своего личного Снегирёва не собиралась, но не до такой же степени!
– Лерка, солнышко моё… – шёпот повторился вновь, вызывая ещё один табун мурашек и сладкое, томительное предвкушение, разлившееся где-то в груди. Задержав дыхание, и чутко прислушиваясь к каждому слову Даньки. – Рыбка моя, пираньюшка… Спи, а?! А то найду кляп и…
Девчонка обиженно насупилась. Томительное предвкушение, да? Романтика, да? Чувства, да? О, определённо, она кое-что к нему чувствовала! Например, непреодолимое желание выбраться, встать и ка-а-ак…
– Лерка, харе планы по захвату мира строить, – недовольно буркнул Данька, обняв её крепче, и вздохнул. – Спи, давай, чудушко. Потом всем отомстишь, всех накажешь, всех прибьешь… Даже сопротивляться не буду, честное Снегирёвское! Только того… Спи уже, а?!
Пригревшись, Валерия с минуту ещё пыталась бороться с накатывающей сонливостью. Но плюнув на сиё неблагодарное занятие, завозилась, устраиваясь поудобнее. Повернулась так, повернулась эдак… Чертыхнулась и, развернувшись, с довольным вздохом уткнулась своим вездесущим носом в грудь Даньки.
Притворившись, что не заметила довольную лыбу на его лице. Тихо фыркнув, когда со стороны Кирыча раздалось:
– Эй, мелочь! Гони сотку, моя взяла!
– Да щаз! – единодушно выдали мелкие.
«Ну, началось…» – сонно подумала Лерка, зажмурившись покрепче и прижавшись теснее к бессовестно дрыхнувшему Снегирёву. – «В колхозе утро, в совхозе день, чтоб их…»
Над головой свистели снаряды. Метко пущенные в сторону Кирыча, они не менее метко возвращались обратно, перехваченные на полпути. И всё это в напряжённой тишине, разбавленной лишь сонным сопением Даньки, возмущённым пыхтением мелких и тихим хохотом со стороны Кира. Не самая подходящая атмосфера для сна, если честно.
Вот только Лерка сама не заметила, как окончательно пригревшись и разомлев от окружающего ощущения уюта и тёплой, семейной атмосферы, самым наглым, бессовестным образом…
Уснула. Вырубилась. Отключилась. Задрыхла, в общем. Вцепившись руками и ногами в своего личного Снегиря. Вынырнув из каких-то сказочных мечтаний исключительно от громкого хлопка входной двери и тихой, но загадочной возни в коридоре. Приоткрыв один глаз, Лера превратилась в одно большое ухо, пытаясь понять, что ж там такое происходит.
А когда поняла…
– Да бли-и-ин, – с долей искренней зависти простонала девушка, накрывшись пледом с головой и закрыв уши руками. – Ну братец… Кролик, хренов! Вот я тебе это припомню! Пересплю… Тьфу ты! Вот высплюсь, наберусь здоровой злости и любви к ближнему своему и того… Припомню!
И вот вроде шипела она не так уж и громко, да и поминала родственника не так уж вдохновенно… Но её услышали, опознали и не преминули откликнуться, заглянув в комнату и заявив насмешливым и ехидным тоном:
– Мелочь, завидуешь? Завидуй молча!
Хлопок двери отрезал младшее поколение двух семей от любых посторонних звуков. Так что не осталось ничего другого, как завозиться, устраиваясь поудобнее и проворчать в ответ:
– Да сплю я, сплю…
Мысль о том, что всё слишком хорошо, чтобы быть правдой, Лерка старательно проигнорировала. С удобством свернувшись калачиком под боком у Даньки и чувствуя себя по-настоящему счастливой. Так, как не было с того самого момента, как её из детдома забрали.
Но речь сейчас вообще не об этом, да!
