Текст книги "Жмурик или Спящий красавец по-корейски (СИ)"
Автор книги: Анна Кувайкова
Соавторы: Юлия Созонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
– Женечка, ну я таки уверен, что всё будет просто замечательно, – товарищ Блюменкранц напоминал мне сейчас крокодила, только что заполучившего в свои силки жирную добычу. При этом Ивар Захарович так и не растерял благодушного настроя и источал просто таки отческое добродушие.
Ну и как ему это удаётся, кто бы мне сказал, а?
– А вашу уверенность на бутерброд с маслом не намажешь, – фыркнув, поднялась со стула и протянула шефу руку. – Ну так что, договорились, господин начальник или есть ещё порох в пороховницах для продолжение торгов?
Как на меня глянули… Сколько обиды и оскорбления в лучших чувствах и порывах в том взгляде было… Я даже устыдиться вздумала, ровно секунд на пять. А потом с невозмутимым выражением на лице пожала ладонь заведующему и скрылась из его кабинета с такой скоростью, что только пятки сверкали.
Пока добрейшей души человек, обладавший кольцом всевластия в пределах одного городского морга, не придумал ещё какие-нибудь условия, дополнительные обязанности или ещё что-то из секретного списка изуверских пыток административного масштаба. Знаю я его, дай волю и он не только план на ближайшую пятилетку придумать сумеет, но и каким-то интересным способом заставит тебя это выполнить!
Правда, побег был слегка испорчен, потому как в дверях я столкнулась нос к носу с Усольцевым Николаем Сергеевичем, патологоанатомом высшей категории…
А ещё высшей же пробы сволочизма, амбиций и такого хренового характера, что я по сравнению с ним, очень милая, добрая девочка, с покладистым и оптимистичным характером! Естественно, мы друг друга не любили, сохраняя вооружённый нейтралитет и холодный, вооружённый до зубов мир, прерываемый вспышками конфликтов. Что он хотел от Захарыча мне было не интересно, но выражение лица долговязого, белобрысого гадёныша, действующего на мои нервы на постоянной основе, мне откровенно не понравилось.
Уж больно… Неприятным оно было. И не сулило в будущем никаких оригинальных перспектив. Хороших, кстати, тоже. Но всё это я отметила краем сознания, возвращаясь в своё логово маньяков, морских котиков и не упокоенных канареек. Где меня ждали обнаглевшие санитары, офигевшие бригады труповозок и прочие. милые моему сердцу прелести суровых будней не менее сурового патологоанатома.
Говоря проще… В дурдоме обычный день!
Наверное, именно поэтому звеня ключами и отпирая опять начавший заедать замок, я была преисполнена тоскливых дум о своей тяжкой доли и жаждой банально, просто, по-человечески пожрать. И судорожно пыталась вспомнить, что именно есть в холодильнике из съестного, скидывая ботинки в коридоре и стаскивая пуховик, стараясь не сильно-то шуметь и даже (о чудо) не выедать чужой мозг неподходящими девушке выражениями.
Память на сотрудничество не шла. А когда послышались тихие шаги, отвлекая меня от запутавшихся завязок на тёплой кофте и я соизволила обратить внимание на то, что творится вокруг, способность думать и вовсе отказала напрочь. Потому что…
Потому…
Задумчиво почесала бровь, оставив в покое кофту и поставив челюсть на место. Цокнула языком, склонив голову набок. Вид был… Закачаешься, залюбуешься и пол слюной закапаешь. Одно понять не могу, а с чего такие недетские зрелища да посреди моей квартиры и без всякого стыда и совести?
– Яичница, – брякнул отошедший от удивления язык до того, как я его прикусить-то успела. – Глазунья. С Сосисками. По-моему они даже были почти съедобные…
На меня глянули со смесью недоверия и священного ужаса на прекрасном лице и тут же постарались прикрыть самое ценное, упакованное в дизайнерские труселя милой расцветки и тем самым логотипом Бетмена.
Я оценила, кстати. И вид спереди, и вид сзади и даже вид сбоку, пока это немое чудо, корейского колориту пыталось бочком нырнуть в комнату. Правда, так и не сообразила, с чего его мои пожелания из еды на завтрак так напугать-то умудрились?
Пожав плечами на такое странное поведение Жмурика, бросила сумку на пуфик и отправилась грабить холодильник. В конце концов, на эту красоту я, по ходу дела, ещё не раз полюбоваться успею. А вот урвать кусочек еды, пока сия красота смущается, стыдится, пугается (ну или что он там делает?) и не может составить мне конкуренцию, это дело первостепенной важности.
Зарывшись с головой в недра хранилища продуктов, я не обратила внимания на шум в коридоре. И только вежливое постукивание по дверце, привлекло моё внимание. Усиленно так привлекло. От неожиданности я ударилась затылком о полку, чуть не сделала такую желанную яичницу по-быстрому, банально уровни яйца на пол и возмущённо уставилась на нарушителя спокойствия.
Жмур нашёл штаны, это плюс. Жмур продолжал щеголять полуголым торсом и я с некоторым опозданием поняла, что мне нравится на него смотреть, а это не есть хорошо, на самом-то деле. А ещё этот взгляд, обиженный и оскорблённый в лучших чувствах…
Где-то в душе шевельнулась совесть, с какой-то радости решившая вернуться из отпуска пораньше. И чего ей на Карибах-то не сиделось?
– Эй, чувак! Я ж не отрицаю что ты очень даже впечатляющий, а некоторыми местами и выдающийся… – тут я невольно скользнула взглядом ниже, но тут же вернула всё внимание заинтересованно вскинувшему брови зомбику. – Но если бы ты знал, что порою привозят в морг… То не был бы таким самоуверенным, – и пока парень осмысливал такое заявление, захлопнула ногой холодильник, невинно поинтересовавшись у Жмура. – Чаю?
Короткий кивок головы и такая загадочная полуулыбка, что я недоверчиво хмыкнула, переключаясь на готовку. Что-то везёт мне сегодня на такую вот многообещающую морду лица. И если в случае с Усольцевым паранойя назойливо советовала приобрести биту, то поглядывая на Жмурика я испытывала… Предвкушение, искренне и мягко улыбаясь ему в ответ. И думая очень крамольную мысль.
Мысль о том, что, не смотря на без малого четыре дня знакомства и упрямого молчания с его стороны (пусть и по объективным причинам), мне в его обществе спокойно и уютно. А самое главное, к концу рабочего дня я не думала о том, куда податься окромя пустой квартиры. Наоборот, спешила, попутно судорожно соображая, что ж приготовить такому прожорливому сожителю и из чего?
Поймав себя на таких, отдающих ванильным духом думах, я только чудом не спалила многострадальную яичницу. И с какой-то тоской подумала о том, что надо либо срочно налаживать личную жизнь или всё-таки обратиться к психологу. Принимая во внимание мою дикую нелюбовь к мозгоправом так и вовсе, вариант-то всего один…
И тот ассоциируется с тараканом. Ну что за жизнь?
Почесав нос, кивнула сама себе и сгоняла в коридор, чудом не оттоптав зазевавшемуся гостю его же ноги. Добыв телефон, вернулась и принялась завтракать, попутно набирая сообщение одному конкретному абоненту. И не обращая никакого внимания на то, что нехитрую еду доготовил Жмур и он же поставил передо мною чашку чая.
Кажется, это парня обидело даже больше, чем пой пёрл в коридоре. Вот только о том, чем мне это аукнется, я не думала, увлечённо переписываясь с пресловутым Васей. А то романы крутить с пациентом, пусть и невольным, мне откуда-то взявшаяся этика мешает.
Глава 6
– Дура.
Слова подкрепил хруст костей, для меня прозвучавший просто оглушительно. Яркая вспышка боли выбила воздух из лёгких, но закусив нижнюю губу я молча терпела экзекуцию, не открывая глаз и уж тем более не комментируя нелестные эпитеты в свой собственный адрес.
В общем-то, заслуженные, кстати.
– Идиотка!
Меня бесцеремонно подняли на ноги, заставили вытянуть руки вверх, задрали заляпанную кровью футболку и принялись сноровисто и опытно проверять рёбра на прочность. Пальцы были жёсткие, сильные. Действовали уверенно и со знанием дела, пересчитав многострадальные кости, прошлись по ним на груди и на спине. И убедившись в том, что на первый взгляд ничего серьёзного нет, милостиво одёрнули футболку.
– Трупоманка хренова! – обречённо выдохнул Шут, усадив меня обратно на стул и ухватив пальцами за подбородок. Заставил поднять голову вверх и принялся аккуратно стирать кровь с лица, стараясь не потревожить нос и не причинить ещё больше боли.
Проблематично, учитывая, что моё тело на данный момент – это один большой синяк. Но я продолжала молчать, терпеливо снося и упрёки, и оскорбления и ворчание, и такую вот заботу о себе любимой.
– Сколько пальцев видишь? – хмуро поинтересовался парень, помахав перед моим лицом двумя оттопыренными пальцами.
Голова закружилась, тошнота поднялась к горлу. Сглотнув вязкую горечь, я с трудом разлепила спёкшиеся, разбитые губы, хрипло выдохнув:
– Восемь, млять. Шут, если не хочешь что бы я тебе исполнила сольную партию рыголетто, прекрати размахивать руками перед моим лицом, ладно?
– Тьфу на тебя, – ругнулся парень, влажным полотенцем обтирая моё лицо и, не спрашивая, аккуратно поднял на руки, утаскивая в своё логово…
В смысле в зал, где устроил со всеми удобствами на диване, положив самодельный компресс на лоб и усевшись рядом на пол, ероша пальцами волосы. Я тихо вздохнула, прикрыв глаза и пытаясь не думать. Вообще. Ни о чём. Это было просто физически больно.
Правда блаженной тишиной я наслаждалась недолго. Минут пять от силы. Ровно столько потребовалось Шуту, что бы прийти в себя и начать говорить.
– Харон, мать твою моргову, – Лёшка вновь зарылся пальцами в свои волосы, явно пытаясь сдержаться и не начать орать на всю Ивановскую. – Объясни мне, идиоту, какого хера ты, вместо того что бы вызвать скорую позвонила мне, а? Это что, героическая попытка сдохнуть рядом с рабочим местом на зло всем и вся? Или ещё какая-то невъе… Невероятная в своей гениальной глупости идея?!
Голос он не повышал. Только сильно это не спасало, его тирада всё равно отозвалась гулким звоном в моей многострадальной голове. А любая попытка подумать приводила к резким вспышкам боли, до чёрных пятен в глазах и усиливающейся в геометрической процессии тошноте. Но даже с этим можно было бы мириться…
Если бы у меня имелся хоть какой-то ответ на поставленный вопрос. Нет, я примерно представляла, откуда растут ноги у этого подарка Судьбы. Сложно было не догадаться, когда мне буквально потыкали в причину носом и всеми остальными частями тела, поддавая битой для лучшего соображения. Вот только как бы глупо это не звучало, мои проблемы – это только мои проблемы.
Друзьям и без меня забот хватает выше крыши.
– Харон, – тихо, с нотками угрозы рыкнул Шут, так и не получив никаких объяснений.
Пришлось шумно вздохнуть и проявить хоть какие-то признаки умственной деятельности, с трудов выдавив из себя:
– Как пройти в библиотеку спросили, – хрипло хохотнула, сглатывая очередную порцию вязкой горечи на языке. – А я заметила, что для развития интеллекта время давно и безвозвратно упущено. И пациента проще убить, чем реанимировать и прокачать до нового уровня.
Шут на это только фыркнул, прислонившись спиной к дивану и откинув голову назад. Помолчал минуты две, давая мне робкую надежду на благодатную тишину и оздоровительный отдых. Но жестоко обломал, состроив недоверчивую рожу и выдав с изрядной долей сомнения:
– Врёшь, как дышишь, трупоманка. Была бы обычная гопота, они б от тебя удрали, сверкая пятками. Благо опыт общения с такими личностями у тебя побольше моего будет. Так что колись Харон, где ты умудрилась кому-то дорогу перейти. Да так, что били тебя аккуратно, сильно и эффективно!
– Я белая, пушистая и невинная, аки младенец, – тихо выдохнула, закрыв всё-таки глаза и пытаясь отвлечься от того, как стремительно кружится потолок над головой.
Вот ещё бы Шута убедить в том, что всё в порядке и не стоит его внимания, и была бы вообще красота. Только это чудо в пёрьях обладало своим собственным мнением на то, как друзья должны заботиться друг о друге. И он мне нервы на кулак намотает, но попытается докопаться до правды. Я его временами просто терпеть не могу за эту дурацкую опеку, а временами просто обожаю, да…
– Жень, ёжик ты колючий… – устало протянул Шут, судя по звукам развернувшись ко мне лицом и проведя пальцами по моей щеке. Я невольно поморщилась от ноющей боли, раздирающий не только голову, но и всё тело. – Я же помочь хочу. Скажи, кто и раскатаем этих нехороших личностей по ближайшей вертикальной поверхности! Пусть судмедэксперты потом развлекаются, блинчики скатывают в рулончики и считалкой определяют ху из ху из этой биомассы!
– Шут, не ешь мой мозг… Его и без тебя выклевали сегодня… – вздохнув, машинально попыталась потереть переносицу и тут же тихо, но вдохновенно выматерилась. – Млять твою через коромысло-то… Что ж им мой шнобель покою никогда не даёт… И кто тебя учил кости вправлять, антихрист?!
– Тот же, кто помогал сдавать теорию по первой медицинской, – не остался в долгу Шут, тем не менее, поглядывая на меня обеспокоенным взглядом. А спустя пару мгновений, пока я пыталась не скулить от боли, не ныть, но вдохновенно просвещать общественность на тему собственного словарного запаса, парень не выдержал и вышел из комнаты.
Что бы вернуться со стаканом воды, таблеткой обезболивающего и телефоном. Последнее меня напрягло даже больше, чем сосредоточенное выражение лица Лёши. Потому что я своей едва не отбитой печенью чувствовала, что сейчас начнётся вторая стадия заботы и беспокойства в исполнении друга. Называется она «Позвони ближнему своему и заложи проштрафившегося патологоанатома».
– Нет, – я даже привстала на локтях, что бы тут же рухнуть обратно, пережидая приступ головокружения. – Никаких «Звонок другу» и «Помощь зала», Лёш. Я не хочу никого беспокоить и не собираюсь поднимать шумиху из-за такого пустяка.
– Я даже боюсь спрашивать, что для тебя не пустяк, если перелом носа, сотрясение и грамотное, профессиональное избиение ты не воспринимаешь всерьёз и не считаешь поводом для волнения, – хмуро откликнулся парень, усаживаясь рядом со мной и помогая выпить таблетку. Покрутив телефон в руке, он бросил на меня ещё один недовольный взгляд и всё же начал листать список контактов. – Я позвоню Эльзе. И похрен мне на то, что все узнают про наши трепетные отношения, главное что она единственная, кто способен сейчас вправить тебе мозг!
– Во-первых, – переждав очередной приступ тошноты, я снова вздохнула и решила пожертвовать некоторыми секретами во имя собственного спокойствия. – Во-первых, даже Эльза не сможет меня переубедить, если я сама этого не захочу… А во-вторых, ей нельзя волноваться. Вид избитой подруги со сломанным носом вряд ли можно отнести к категории нормального… Не смотря на то, что эта подруга я.
– Да с ней вроде всё отлично, с чего бы ей волноваться-то нельзя было? – Шут озадаченно хмыкнул, почесав затылок и продолжив пролистывать список контактов. Видимо раздумывая, то ли позвонить Фроз напрямую, то ли написать ей сообщения.
Я только ехидно фыркнула и то, про себя. Мужики иногда такие… Мужики. Пока не скажешь прямым текстом, ни фига ж не дойдёт. И если бы не моё откровенно хреновое состояние, я бы вдоволь позлорадствовала на эту тему. Но увы и ах, избитый организм на яд был не способен. Посему…
Прижав компресс ко лбу посильнее, я мысленно попросила прощения у Эльзы, пожелала терпения Верещагину и пробормотала:
– Лёш, не тормози. По какой причине женщине нельзя нервничать, исключая клинические диагнозы, врождённые заболевания и благоприобретённую невралгию?
Мне было плохо. Мне было очень плохо. Я так отвратительно себя не чувствовала даже после получения диплома и вечеринки в честь этого великого события, когда из обезьянника меня забирал растрёпанный и вусмерть злой Венька.
С которым мы благополучно поцапались, помирились и встретили утро вдвоём, в компании жесточайшего похмелья. И Эльзы. Эльзы, которая ничего не говорила, но её выразительный взгляд пробуждал закопанную на дальнем кладбище собственной души совесть.
Правда, это уже в прошлом. А сегодня у меня болит всё, что можно и что нельзя, но это не уменьшает того удовольствия, с которым я наблюдала за сменой эмоций на лице парня. Недоумение, озадаченность, задумчивость и… Когда верная мысль всё же соизволила прийти ему на ум, Лёшка выпучил глаза от удивления, открывая и закрывая рот. И я бы вдоволь посмеялась над этим…
Но смогла только рвано выдохнуть, пытаясь не делать резких движений:
– Тормоз, блин… Не, Шут, я в курсе что люди состоят на восемьдесят процентов из жидкости… Но в твоём случае не просто тормозной, но ещё и конкретно не долитой!
Шут моё высказывание проигнорировал. Зато, когда справился с шоком, ошарашено протянул:
– О-че-шу-е-еть. А я-то думаю, чего Верещагин такой довольный шастает… Одно пока не понял, поздравить его или посочувствовать нам. Он же ж нам всё, что можно вынесет!
– Эт при условии, что он вообще что-то узнает в ближайшее время, – пробормотала себе под нос, вспоминая твёрдое намерение Эльзы держать оборону до последнего.
Не то, что бы она боялась или Олежек мог дать стрекача, получив культурный шок от открывающихся перспектив, нет. Просто моя отмороженная подруга прекрасно понимала, насколько невыносимым в своей маниакальной заботе станет один конкретный байкер. А так же категорично не желала слышать уже в сотый (если не больше) раз предложение руки, сердца и прочих органов.
Честно, на семейном тотализаторе уже заоблачные ставки пошли и сдаётся мне, кто-то ледяной об этом ну очень прекрасно осведомлён!
– В смысле?! – Лёшка уставился на меня так, словно оживший труп увидел. Не, не спорю, видок у меня – фильмы ужасов нервно курят в сторонке. Сутки на работе, избиение и организм, решивший, что хозяйка вконец обозрела и пора дать ей поваляться на койке дольше обычного, могут украсить кого угодно, но только не меня.
Но до трупа мне всё-таки ещё далековато… Ну я так думаю, по крайне мере.
– Точно тормозная, – хмуро глянув на парня, подавила желание покрутить пальцем у виска. Обезболивающее наконец-то подействовало и теперь меня нещадно клонило в сон. – И явно хренового качества, раз до тебя так пока и не дошло. Объясняю на пальцах. Да, твоя догадка верна. Нет, Верещагин ничего не знает, и его довольный хариус связан скорее с некоторыми обновками у одного из директоров клуба, чем с предстоящим событием. И нет, никто из ваших исключая тебя не знает, так что в твоих же интересах помалкивать… А, и не спрашивать что подарили Харлею. Если жить хочется, конечно же…
– Я щас понял, что ни хрена не понял, – рассеянно провёл рукой по волосам Шут, задумчиво вертя телефон в пальцах. Хмыкнул каким-то своим мыслям и упрямо поджал губы. – Но не уводи меня от темы, трупоманка. Итак, тебя избили. Эльзе звонить нельзя, ей волноваться вредно. Верещагину тоже, иначе Эльза об этом обязательно узнает, а ей волноваться вредно. Остаётся кто-то из банды…
– Шут, – вот уж не знаю, что в моём тоне было такого, но Лёшка вздрогнул, нахмурился и внимательно на меня посмотрел, подобравшись. И болтать перестал, что меня сейчас просто несказанно обрадовало. – Ты. Никому. Не будешь. Звонить. Я не друг, не родственник, не знакомый и даже не сотрудник клуба. Ни одного из них. Мои проблемы, это мои проблемы. И я с ними сама разберусь.
Алексей сжал пальцы в кулаки, отвернувшись и опустив голову. Помолчал немного и очень спокойным тоном осведомился:
– Ты… Ты совсем идиотка что ли, Харон?! Я не пойму, у тебя внеочередной приступ мазохизма нарисовался или заразилась слабоумием от санитаров? Какого икса, игрека и весь грёбанный латинский алфавит ты из себя тут супергерой лежишь, строишь? С лишь чудом не проломленным черепом, сломанным носом и прочими прелестями?! Ты, млять, где мозги свои оставила на хранение или тебе их выбили, а?!
К концу тирады его шипению могли завидовать все королевские кобры мира. А я лежала молча. Лежала, слушала, испытывала чувство вины перед другом, искренне за меня переживающего, и не представляла, на самом-то деле, что мне на это ответить.
Что я ему скажу? Что кому-то в морге приспичило грести бабло с чёрного рынка? Что кто-то облизывался на хлебное место зама, а тут нарисовалась я, вся в белом и на коне? Что выскребшись после смены я имела занятную беседу с лицами тупой криминальной наружности, явно так и не переросшими лихие девяностые? Что меня пока что вежливо и пока что крайне цивильно попросили потеряться, пока меня не потеряли принудительно в ближайшей лесополосе?
Последнюю просьбу и вовсе подкрепили парочкой ударов по почкам. Для лучшего, так сказать, усвоения материала и повышения общей, гражданской сознательности.
Криво усмехнулась, сдвигая компресс со лба на переносицу и пряча катившиеся из глаз слёзы. Знаю, что дура. Знаю, что надо попросить помощи и наплевать на собственную, долбанную гордость. Да блин! Я всё это знаю даже лучше, чем мне сейчас Шут объяснить пытается, пусть и таким… Ентиресным способом.
Одна беда, засунуть-то свою гордость я могу, а поставить близких или просто знакомых под удар – нет. Тем более, как бы Шут не ярился, я всё-таки права. Байкерам я никто, некоторым – заноза в заднице, но это единичный случай и шапочное знакомство. Да, для Эльзы и её братьев я член семьи, они для меня сделают всё и даже больше. Но втягивать в эти разборки беременного Эльзёныша, вместе с Венькой и Димычем…
Я сволочь, но не настолько же.
Беззвучно хмыкнула, тихо, устало вздохнув. А ещё я сволочь скрытная. И озвучивать мотивы своего поведения не собираюсь, будь Лёшка хоть трижды самым близким другом после Фроз, умудрившись занять это место за два года.
Вот ещё бы понять, как выбраться из этой петли Нестерова и не загреметь на стол в прозекторской, и можно будет сказать – жизнь удалась. А пока придётся довольствоваться принципом «Я подумаю об этом завтра», пропагандируемым одной киношной героиней.
– Лёш, хватит… – вздохнула, сместив компресс так, что бы посмотреть прямо на друга, сидевшего нахохлившись и дувшегося как мышь на крупу. Ей богу, такое чувство, что я у дитя конфетку отобрала, не дав почувствовать себя великим и всё могущим спасителем невинных дев.
Правда, в каком месте я тяну на эту самую деву, эт прямо-таки вопрос на миллион, не меньше.
– Тьфу на тебя, – помолчав немного, выдал Шут, обречённо вздохнув. – Ладно, конкретно сейчас я ничего делать не буду. Но если я узнаю… А я узнаю, Харон! Если я узнаю, что с тобой что-то снова случилось, то пошлю твоё упрямство в компании с гордостью на воспитательную беседу к Харлею. Уж он-то тебе скажет, куда зачем засунуть то и другое. И может быть, даже одновременно!
– Напугал кота сосиской… – пробормотала себе под нос, вновь надвинув компресс на глаза. Толку от него никакого не было, всё равно уже нагрелся и почти высох. Зато прекрасно маскировал усталый взгляд и жуткое желание понять на чьём-нибудь сильном, мужском плече. Особенно, если этот гипотетический владелец плеча будет молчать и не упрекнёт меня в излишней болтливости. Ну совсем как милый зомбик в моей квартире.
Замерла, зажмурившись и неосознанно надавив пальцами на переносицу. Взвыть не взвыла, но зашипела так, что кобры не то, что удавились, они дружно и скорбно повесились на ближайшей лиане от всё той же зависти. А я, про себя, выждала затейливую и завуалированную фразу, обозначившую в своё время уровень интеллектуального развития одного претендента на моё внимание и личное пространство. Светило медицины от стоматологии, и фиг с ним, что будущее, крайне целеустремлённо добивалось от меня ответа…
И не моя вина, что он ему не понравился. Зато как точно сия формулировка описывала уровень моего соображения в данный, конкретный момент! Как там говорил Шут, вручив мне тамагочи? Должен же у меня быть хоть кто-то живой, благо его можно реанимировать кнопочкой перезагрузки? Чудесно! А у Жмурика такая кнопочка есть или меня таки ожидает планомерное превращение родной квартиры в филиал собственного рабочего места?!
– Лё-ё-ш, – слабо застонала, пытаясь сесть. Организм на такое варварство ответил болью, головокружением и отсутствием тошноты. Последнее радовало просто до безобразия.
Впрочем, после безобразия тоже радовало. Но не сегодня, явно не сегодня.
– Куда рванула, белка больная радикулитом? – скептично поглядывая на мои попытки двигаться, полюбопытствовал Шут, не двинувшись с места и скрестив руки на груди. – У тебя по расписанию постельный режим и отсутствие резких телодвижений, а ты уже собралась радовать своей перекошенной физиономией вашу цирковую труппу!
– Шут, ты от природы такой ядовитый или сказывается моё тлетворное влияние на разложение твоей невинной личности? – язык только чудом не завязался в морской узел от данной фразы, пока я упрямо соскребала себя с дивана. И даже, не иначе как чудом, умудрилась принять вертикальное положение самостоятельно.
– А есть разница? – хмыкнув, он всё-таки подхватил меня под руку и недовольно поинтересовался. – Ну и куда транспортировать твоё тело прикажешь? В морг?
– Туда рано. Я там сутки отпахала, причём внеочередные, имею святое право взять выходной, – от предложения вновь очутиться на работе меня явственное передёрнуло. Нет, я бы с радостью пообщалась с трупами, погоняла санитаров и бумажки бы милостиво заполнила, чёрт с ними, гулять так гулять!
Однако, прежде, чем совать голову в пасть крокодилу, следует хотя бы минимальной линией защиты озаботиться. О гильотине для этого крокодила остаётся пока что только мечтать.
– Домой? – обречённо предположил Лёшка, помогая мне добраться до шкафа с одеждой. Приличный вид закончился при выходе с работы, а уляпаная кровью футболка доведёт соседок до преждевременного приступа усиленного любопытства.
– Угу, – головой кивать не стала, справедливо рассудив, что это явно будет лишним. И дождавшись пока хозяин квартиры сходит за моими вещами, стырила из его гардероба широкую чёрную футболку, с символикой какой-то группы и такую же толстовку. Сам хозяин вещей, обнаружив меня в собственной одёжке только глаза к потолку возвёл и, сунув мне телефон и целлофановый пакет с документами, потащил на руках в сторону выхода.
Вялые попытки сопротивления и ворчание Шут стойко проигнорировал. Доставив меня таким макаром сначала до своей тачки, а потом и до дверей моей квартиры. На вопрос, кто ему будет лечить межпозвоночную грыжу в случае чего, пациент саркастично заметил, что мне до такого веса во век не отожраться. И ни капли не удивился, когда его с такими замечаниями послали в далёкую Антарктиду, медведей и пингвинов пугать.
Ну не совсем так, конечно же. Но зловредный ржач Лёшки слышал, наверное, весь подъезд, пока я усиленно пыталась игнорировать хреновое самочувствие и вспомнить, куда ещё не отправляла этого чёрта. Проблематично, учитывая два года активного знакомства, за время которого тот разве что телят гонять не ходил и то…
Чисто случайно!
Вздохнула, прислонившись лбом к прохладной поверхности двери. Стоило шагам утихнуть где-то внизу, как вся бравада и вся храбрость резко выветрились, оставив после себя усталость, боль и безнадёгу. Это перед Лёшкой притворяться легко, яриться, шутить, язвить и привычно огрызаться. А вот один на один, невольно начинаешь думать о всяком.
В том числе и о том, что случись что на могилке будет всего один венок. От тараканов в моей голове, да и то сомнительно что-то.
Недовольно поморщившись. зашуршала пакетом, выуживая оттуда связку ключей. Щёлкнула замком, в который раз подивившись тому, что с какого-то хрена тот начало заедать, и медленно вползла в родную прихожую, опустив голову и вяло махнув рукой в знак приветствия материализовавшемуся на пороге Жмуру. Хмыкнув, пробормотала себе под нос, проходя мимо него прямо в ванну:
– Дорогой, я дома! Ах, я забыла… Я не замужем…
И только закрывшись на хлипкую щеколду, сползла по стене вниз, обхватив руками колени и не пытаясь даже сдержать хлынувшие слёзы. Отходняк накрывал с головой, выворачивая наизнанку.
Ну здравствуй истерика, давно мать твою не виделись!
***
Сидя на полу рядом с дверью в ванну, он чутко прислушивался к раздающимся изнутри всхлипам. И честно говоря, не представлял, как ему теперь быть. Одно дело привести в чувства после тяжёлой смены. Там хоть понятно в чём причина, чего ждать и как себя вести. И совсем другое банальная женская истерика, которая была страшна ещё и тем, что Женька мало походила на типичного представителя слабого пола.
А значит, что бы привести её в такое состояние, должно было произойти что-то действительно серьёзное. Вопрос только, что?
Вздохнув, Жмур потёр переносицу, прислонившись затылком к выцветшим обоям. И с некоторым недовольством, нехотя признал, что только сейчас, когда девушка оказалась в квартире, тянущее чувство в душе исчезло. Оказывается, он за это недоразумение волновался. Оказывается, бывший труп всё это время напряжённо ждал, прислушиваясь к каждому шороху. Ждал, когда звякнут ключи за дверью, когда щёлкнет замок и ехидный, колючий патологоанатом разбавит его молчание своей бесконечной болтовнёй.
Дождался, блин! И ведь были мысли о том, что просто так Женька не будет пропадать, да ещё и на работе. Двойная смена даже для фанатика своего дела в таком месте как морг – это уже перебор. Успокаивало только то, что его внезапная соседка могла отправиться куда-то по делам или же на свидание с этим самым Васей.
У Жмура случайный знакомый тоже почему-то ассоциировался с тараканом. И опять-таки непонятно почему вызывал лёгкое недовольство с оттенком ехидного превосходства. С чего бы, а самое главное по какой такой причине предполагаемый потенциальный парень Харон так действовал на нервы одним фактом своего существования, зомби предпочитал не задумываться. А ещё он по-прежнему не видел никакого сексуального подтекста в собственной заинтересованности одной конкретной девушкой. Ну не видел и всё тут!
Хотя, может, просто и не хотел видеть, да. Для собственного же спокойствия!
Прикрыв глаза, он согнул ногу в колене, постукивая пальцами по полу. Ожидание затягивалось, и впору было начинать прикидывать, как половчее избавить дверь в ванную от хлипкой щеколды и разобраться, наконец-то, что всё-таки произошло. Но спустя ещё минуты две раздался шум воды, а после дверь открылась с тихим скрипом. Сгорбленная, тонкая фигура, в не по размеру великоватой толстовке, с надвинутым на нос капюшоном прошлёпала босыми (в который раз!) ногами в сторону комнаты. Где и уселась на один из пуфиков-муфиков, не поднимая головы и обхватив себя руками за плечи.
Молча. Не обращая ни на что внимания. И не поднимая взгляд. Есть повод для беспокойства, не так ли? Учитывая, что кто-кто, а Харон никогда лица не прятала.
Нахмурившись, Жмурик медленно поднялся с пола и осторожно приблизился, раздумывая над тем, как обозначить своё присутствие. Но плюнув на предосторожности, неловкость и прочие глупые мысли, просто коснулся склонённой макушки, стягивая мешающий капюшон кофты. И присел на корточки перед ней, заглядывая в глаза.
