Текст книги "Жмурик или Спящий красавец по-корейски (СИ)"
Автор книги: Анна Кувайкова
Соавторы: Юлия Созонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
И в кои-то веки я с ними был совершенно согласна, готовая подписаться под каждой буквой в слове «дура».
На то, что бы успокоиться, у меня ушло минут десять. И слава святому ёжику, никто в зал не заглядывал, с внезапными новостями не лез и не орал как оглашенный. Потому что в том состоянии, в каком я была, внезапному гостю могло прилететь всё, что угодно. Начиная от стойки для капельницы, заканчивая пресловутым скальпелем.
Но видимо, Бог всё-таки есть на свете, и помог избежать такой страшной участи всем, кто находился в этот час в морге. Так что, сумев отцепить пальцы от края стола, я слезла с него на пол и поплелась, шатаясь, в сторону ближайшего санузла. Где со всей дури приложилась лбом об дверь, треснула по ней пару раз кулаком, после чего…
Разревелась.
Беззвучно, рвано, глотая слёзы и слова. Сжавшись в комок и чувствуя себя слабой и беззащитной, ни на что не годной и не способной даже уберечь от неприятностей собственных близких. Да что там! Судя по всему, я не могу быть в безопасности в собственной квартире и не могу гарантировать её бедному Жмурику. И как быть? Что делать-то?! Как объяснить бывшему и такому дорогому трупу что происходит и как понять, что он говорит в ответ?
Проглотив последний всхлип, я поднялась с пола и тщательно умылась ледяной водой, прижимая ладони к лицу и стараясь не слишком сильно давить на пострадавшую щёку. Критическим взглядом осмотрела себя в зеркале и цокнула языком. Явно будут новые синяки, как и на шее. И коротко выдохнув, вышла из туалета, вспоминая, куда дела собственный телефон.
Сотовый обнаружился на рабочем столе, рядом с одолженным ноутбуком. Полистав список контактов, я на пару секунд зависла, задумавшись, а нужно ли это. И решительно нажала на вызов, не сев, рухнув в кресло.
Ответили не сразу, но всё-таки ответили.
– Слушаю, – голос Эльзы звучал сонно и несколько устало.
– Привет, Отмороженная моя, – мой голос всё ещё хрипел. И я потёрла шею, надеясь, что со стороны это не кажется странным. – Мне нужен русско-корейский разговорник.
– А… – кажется, Эльза не сразу сообразила, о чём идёт речь. Но память мою любимую подругу не подвела и она, тяжело вздохнув, заметила. – У меня только один, ты же знаешь. Живой, язвительный и рыжий.
– По большому африканскому барабану, Эльзёныш. Мне позарез нужен русско-корейский разговорник. Просто край, – снова потерев шею, я прикрыла глаза, вспоминая, каким спокойным и уютным было обоюдное молчание со Жмуром.
И как здорово было провести вместе вторую часть воскресенья и понедельник, наслаждаясь его местью и мстя в ответ. Это было удивительно. Это было невероятно. Это было таким… Родным. Близким. Необходимым как воздух. Я не могу это потерять.
– Ладно, – помолчав пару минут, выдала Фроз. – Ты завтра как?
– В ночь, – ответила я, припомнив собственный график работы.
– Значит, завтра днём мы придём в гости, – Эльза тихо хмыкнула. И я ни капли не удивилась, что она не только сложила два и два, но и сделала верные выводы.
– Ты знаешь, что я тебя люблю? – устало вздохнула, чувствуя, как по щекам вновь текут слёзы.
– Ага, – Эльза широко зевнула и уже куда как серьёзнее поинтересовалась. – Ты мне ничего не хочешь рассказать? Я чувствую, что что-то случилось, Жень. Я волнуюсь. А ты же знаешь, мне нельзя сейчас волноваться.
Губы сами собой искривились в болезненной улыбке. Зажав рот рукой, я с трудом подавила очередной виток истерики. И только отдышавшись, тихо попросила:
– Эльзёныш, льдинка моя… Пожалуйста, не надо, а? Я всё расскажу, обещаю. Но не сейчас.
Пару минут в трубке стояла напряжённая тишина. Угрожающая такая, с нотками ощутимого, просто осязаемого подозрения. Но Эльза не была бы Эльзой, если бы продолжила на меня давить. Подруга только чему-то задумчиво хмыкнула и согласилась:
– Ладно. Я тебе скину сообщение, когда мы будем выезжать. И пожалуйста, Харон…Не пытайся пробивать лбом железные двери. Для этого есть свои специалисты. Договорились?
– Договорились, – отключившись, я бросила телефон на стол и потёрла лицо ладонями, старательно загоняя, куда подальше эту чёртову истерику, так и не отпустившую меня до конца. – Договорились…
Наконец, когда руки всё же перестали дрожать, я повела плечами, скидывая некое подобие оцепенения, и глянула на настенные часы. Моя смена давно и прочно закончилась где-то с час назад. Так что плюну на всё и вся, я стала собираться, намереваясь хотя бы до дома добраться без происшествий. И почти не удивившись, когда возле самого выхода меня отловил наш заведующий, объявив о том, что скоро прибудет целая толпа жмуриков и Коля один не справиться.
– Женечка, я таки понимаю, ты уже домой собралась… – печально вздохнув, Блюменкранц развёл руками. – Но увы, все морги переполнены, мы одни свободные остались. Массовая авария, придётся выручать коллег.
На последнем слове меня явственно передёрнуло, стоило вспомнить, чем завершился последний разговор с одним моим коллегой. Но возразить шефу мне было нечего, да и отказаться видимого повода тоже не нашлось. Пришлось возвращаться обратно, скидывая рюкзак прямо на рабочий стол.
При этом, переодеваясь в рабочую форму, я цинично размышляла о том, что мне сегодня не стоит стоять в паре с Колей. Просто потому, что никто и ничто в этом мире не может гарантировать того, что я не попытаюсь прирезать эту гниду. Чисто из соображений собственной выгоды и всеобщего блага.
Вот только… Когда мне так везло-то?
Выйдя из раздевалки, я нос к носу столкнулась с холодно улыбающимся Николаем, натягивающим перчатки и придирчиво рассматривающим инструменты в лотке. Заметив мой недружелюбный взгляд, блондин только хмыкнул, сделав приглашающий жест рукой:
– Сегодня работа в четыре руки, Евгения. Присоединяйся.
И было в его тоне что-то такое, от чего интуиция взвыла дурным голосом, хватаясь всеми конечностями за инстинкт самосохранения и требуя вернуться назад. Вот только вместо этого, я молча кивнула, вставая напротив. Хмурые санитары завели первое тело, выгрузила его на стол перед нами и тут же скрылись, подчиняясь властному зову Ивара Захаровича.
– Ну, кто начнёт? – всё с той же интонацией, вежливо осведомился коллега, взяв в руки скальпель.
Я хмыкнула, взяв в свою очередь второй, и наклонилась над телом молодого парня, лет двадцати-двадцати-трёх на вид. Меня ждали ещё несколько часов долгой, тяжёлой работы не в самой приятной компании. И тратить время на разговоры у меня не было ни сил, ни желания.
Тем более, на разговоры с этим подобием человека.
***
Тихий щелчок замка выдернул его из состояния лёгкой дремоты. Тряхнув головой и потерев лицо, Жмур встал, неслышно выйдя из комнаты в коридор. Свет никто включать не стал. Но даже того скудного освещения, что давали уличные фонари за окном, хватило, что бы разглядеть синяки под глазами девушки и её неестественную бледность.
Как и начавшие наливаться синяки на шее, которые Женька даже не стала скрывать. Прислонившись спиной к двери, она пару мгновений постояла, а потом медленно съехала вниз, уставившись невидящим взглядом куда-то в сторону. И сидела так минут пять, не шевелясь и ничего не говоря.
Нахмурившись, Жмур присел рядом с ней, осторожно коснувшись влажной от слёз щеки. Женька вздрогнула и шарахнулась в сторону. Но спустя пару секунд, разглядев, кто рядом с ней, она судорожно вздохнула и уткнулась лбом в плечо парня, обняв его холодными руками за талию.
– Всё хорошо, Жмур, – глухо прошептала Женька, прижимаясь к нему крепче. – Всё обязательно будет хорошо… Не смотря на то, что будет плохо.
Жмур хмыкнул, стаскивая с неё пуховик и бросая его на тумбочку вместе с рюкзаком и шапкой. И, вздохнув, подхватил её на руки, уже привычно утягивая вернувшегося с работы патологоанатома на диван. В том, что всё будет хорошо – он не сомневался, никогда.
Осталось только убедить это ершистое чудо. И обработать синяки на шее, да. Кажется, её проблемы решили напомнить о себе исключительно силовыми методами, пытаясь если не сломать, то напугать Женьку.
– Жмур, – тихо позвала девушка, старательно разглядывая майку у него на груди и не поднимая глаз. – Завтра придёт человек, который обсудит с тобой несколько моментов. Не спрашивай, чего мне стоило позвать этот русско-корейский разговорник на двух ногах. Я хочу, что бы ты не только выслушал её, но и уехал вместе с ней…
Услышав эти слова, Жмур напрягся, взяв её пальцами за подбородок и подняв её лицо. На щеке тоже оказался синяк, губа была припухшей. Но пугал взгляд. Беспомощный, больной, уставший и испуганный. И боялась Женька не за себя, а за него.
Впрочем, как и всегда. На себя ей было плевать, а вот «проблемы», пол всей видимости, решили давить на самое слабое место храброго патологоанатома.
– Пожалуйста, – погладив кончиками пальцев его по щеке, Харон наклонилась и уткнулась носом в шею бывшего трупа, судорожно вздохнув. – Пожалуйста, Жмур. Это действительно важно… Для меня.
Тихо вздохнув, Жмур кивнул, прижимая её к себе крепче и пристроив подбородок на взъерошенной макушке. А сам сделал мысленную пометку быть очень осторожным с этим самым «разговорником». И ни при каких обстоятельствах не оставлять Женьку один на один со всем, что уже произошло и что произойдёт дальше.
Ни при каких.
Глава 12
– Куда идём мы с Пятачком, большой-большой секрет! На остановку за бычком? О да, о да, о нет! – жизнерадостное пение раздавалось на весь двор.
И будило в прохожих любопытство, страх и самые нехорошие подозрения, когда мимо них, перепрыгивая через сугробы, промчалось невысокое, худощавое и отчаянно рыжее недоразумение.
К слову, так и не прекратившее распевать полюбившуюся песенку.
– Чудище, твой оптимизм разрушает мой мозг, – мрачно откликнулась, прекратив подпирать спиной дверь в собственный подъезд и шагнув на встречу подошедшей парочке. Составлявшей на самом-то деле поразительный, просто-таки дивный контраст.
Спокойная, даже слегка флегматичная Эльза. Её я с радостью обняла, чмокнув в щёку. И активно подпрыгивающая на месте Анька Солнцева, которую не изменило ни время, ни собственный парень, ни всё, что с ней произошло. В неизменных зимних ботинках, джинсах и короткой куртке, она напоминала отчаянного и жутко взъерошенного воробья. И этот самый воробей не мог оставить моё приветствие без ответа. Просто по определению.
– Если ты найдёшь бычок, курим вместе, Пятачок! – продолжила напевать Солнцева, вытащив сигареты и прикуривая одну. – А если я найду бычок… Ну ты понял, Пятачок! Слушай, любительница трупов, было бы что разрушать в этой черепной коробке, ей богу! – и фыркнув на неодобрительный вздох Эльзы, она заинтересованно осведомилась. – Ну, тень отца Гамлета, колись! Чем и когда тебя так приложить умудрилось на твоей горячо любимой работе, что ты про мою скромную персону вспомнить умудрилась?
Мысленно представив, что бы можно было сделать в морге, дабы чуть-чуть притушить этот фонтан жизнерадостности, я вздохнула и едко ответила:
– Ты даже не представляешь, чем меня приложили, обо что и сколько раз. Качественно так, с душой… И я бы про тебя не вспомнила, Солнцева, – усмехнулась, стараясь сильно не морщиться от ноющей боли. – Если бы у меня был свой русско-корейский разговорник!
Пристальный взгляд Эльзы я стойко проигнорировала. Синяк на скуле цвёл таким буйным цветом, что только энное количество тонального крема одолженного у вездесущего Славика, вернуло мне относительно здоровый цвет. Вместе с неуместным загаром, но это были мелочи жизни, на самом-то деле.
– Один-один, – довольно протянула Солнцева, искоса поглядывая на резко побледневшую Эльзу.
Та сделала пару глубоких вздохов и скривилась, зарывшись носом в воротник шубы. И пробормотала, еле слышно:
– Ненавижу селёдку…
– Н-да, вот поражаюсь я мужской слепоте, – задумчиво протянула рыжая, выбросив окурок в урну. – У тебя же все признаки беременности на лицо и другие части тела. Такое ощущение, что Олежека кто-то головой обо что-то очень твёрдое приложил, раз он до сих пор не сложил два и два!
– Любовь слепа-а-а… – поддакнула, со вздохом выуживая мятную жвачку из кармана и протягивая её несчастной беременной женщине.
– Ладно, он от любви ослеп, – согласилась Солнцева. И тут же выдала. – А остальные?!
– Если его и приложили, – Эльза вымученно улыбнулась, сделав пару шагов в сторону и кидая на вышедшую из подъезда бабку недовольный взгляд. Спрятав нос в воротник, она тихо хмыкнула. – То явно ещё до встречи со мной. Что касается работы… Им куда интереснее обсуждать нашу неповторимую Кавай-сан, чем интересоваться жизнью простого, скромного администратора… Ну и Федю спаивать, да.
– Ревнуешь что ли?! – отвисшая челюсть рыжей приятно радовала глаз, а уж выражение некоторого охренения на лице и вовсе подняло настроение на несколько пунктов.
Ответом её стал укоризненный взгляд Эльзы, покрутившей пальцем у виска:
– Исключительно к кактусу, потому что, учитывая, какая у нас, у простых администраторов работа, без дозы алкоголя порою бывает просто невыносимо. Да и что я тебе объясняю? Гот решивший жениться на эмо, это я тебе скажу… Ну без бутылки не отпустит!
– Да там и с бутылкой не отпустит… – согласно вздохнула Анька, почесав затылок. И хрюкнула, явно что-то вспомнив. – Но согласись, Олег тогда очень вовремя появился! С этой своей… Жизнеутверждающей футболкой!
– Хочешь умереть, спроси меня, как? – Эльза хмыкнула. – О да, вовремя. И знаешь, мне его даже совсем не жалко было, да… Когда эта парочка стала расспрашивать его о методах массового самоубийства, которые он им может рекомендовать! Ладно, я на ночь справочник судебной медицины читала… Подсказала ребятам пару интересных вариантов. Даже картинки показала…
– Напомни мне не брать тебя с собой на работу, – задумчиво протянула я. И подумала о том, что я знала, что беременность меняет человека…
Но что б так?!
Кажется, точно таким же вопросом задавалась и Солнцева, неосознанно встав поближе ко мне и подальше от добродушно улыбающейся Фроз, сейчас казавшейся просто доброй, крёстной феей… У которого топор в ремонте, а крылья сдала в химчистке, да. Кровь, видите ли, на них случайно попала, непорядок!
– Кхм, так зачем я тебе понадобилась, говоришь? – наконец, отмерла Солнцева, погрозив кулаком тихо смеющейся Эльзе. Ту явно повеселило выражение наших лиц и теперь она стояла, подставив лицо зимнему солнцу.
– Говоря кратко… – засунув руки в карман пуховика, я вздохнула, ссутулившись и тщательно подбирая слова. – Мой альтруизм обеспечил меня сомнительной компанией на все новогодние праздники. И эта самая компания в результате несчастного случая русский-то понимает… Но говорит исключительно на корейском.
– Ух ты ж ё… – удивлённо похлопав глазами, Солнцева озадаченно почесала нос и поинтересовалась. – Не, ну если понимает, что тебя не устраивает-то? Зато всё как ты любишь! Ни одного лишнего слова, так сказать!
– Солцнева, ты… – глубоко вздохнув, я постучала ей по лбу. – Меня не устраивает, что я его не понимаю! А сейчас мне надо, что бы ему объяснили необходимость пожить в другом месте и что бы мне перевели его ответ! Ну, в идеале, конечно же…
– Лан, посмотрим, что получится, – вздохнув, рыжая махнула рукой. – На месте разберёмся. Ну? Где пациент?
Я её заразительного оптимизма не разделяла, но всё же открыла дверь, заходя внутрь и поднимаясь до своей квартиры. Первой пропустила Эльзу, следом толкнула в спину замешкавшуюся Рыжую, засмотревшуюся на моего соседа, опять воевавшего с щитком. И уже затем зашла сама, неторопливо закрыв замок.
Оборачиваться не хотелась, но изумлённая тишина, повисшая в коридоре, меня знатно нервировала. Не выдержав, я всё-таки повернулась лицом к народу, с удивлением разглядывая замершую на одной ноге Солнцеву, видимо пытавшуюся снять ботинки до этого. Рядом стояла Эльза, уже успевшая повесить шубу на крючок и, игнорируя как застывшего в дверях комнаты Жмурика, так и внезапно онемевшую рыжую, прошествовала прямой наводкой на кухню.
И уже оттуда поинтересовалась, нарушая повисшее, осязаемое прямо-таки молчание:
– Харон, у тебя есть что поесть или опять в холодильнике похороны мыши?
– У меня сегодня грузинское блюдо, – нахмурившись, откликнулась я, обходя Солнцеву и искренне недоумевая, что могло лишить её дара речи, да ещё так надолго. На моей памяти такого ещё ни разу не было. – Жри чо дали и жри чо нашёл, называются.
Тут немая сцена, разыгравшаяся в моём коридоре, всё-таки закончилась. Громко, со вкусом… И исключительно на корейском. Жмур ругнулся и что-то быстро проговорил, выставив вперёд руки и отступая в комнату. Анька в ответ улыбнулась. Так, что даже мне стало несколько не по себе.
Она закатала рукава рубашки и проговорила, шагнув следом за Жмуриков в комнату:
– Вы будете не против, если мы поговорим немного наедине? Нам нужно выяснить, некоторые моменты, да… Прежде, чем поговорить на серьёзные темы. Познакомиться там, проникнуться доверием…
Ответ она ждать не стала, бесцеремонно захлопнув дверь прямо перед моим носом. Тем самым отрезав мне путь и оставив стоять в гордом одиночестве, глупо хлопая глазами и не зная, что на это сказать и как реагировать.
Как ни странно, ситуацию спасла Эльза. Незаметно подкравшись, она сунул мне в руки кружку с горячим травяным сбором, и глубокомысленно заметила, склонив голову набок:
– Знаешь, Харон… Впервые в жизни слышу такой бурный диалог на чужом языке. Но могу поклясться всем, чем хочешь, они там, – кивок головы в сторону двери, – отнюдь не о погоде говорят. Во всяком случае, интонации однозначно матерные… Их я ни с чем не перепутаю.
– Чем дальше в лес, тем злее партизаны… – вздохнула, обхватив кружку двумя руками. – Как думаешь, всё хорошо будет?
– Понятия не имею, – пожала плечами Эльза, успев оттащить меня в сторону, когда дверь распахнулась, и в неё вытолкали вяло сопротивляющегося Жмурика. У того было страдальческое выражение лица. Но он не возражал, когда Анька, вышедшая следом, сунула ему в руки ботинки и пуховик.
И коротко высказала что-то на неизменном корейском, скрестив руки на груди. Я могла бы поклясться любимым моргом, что мой бывший труп явно смутился, опустив голову и послушно одеваясь.
– Мы пойдем, прогуляемся, немного, – пояснила свои действия Солнцева, продолжая выталкивать замершего на пороге и смотревшего на меня печальным взглядом парня. – Воздухом свежим подышим. А то у некоторых это… Приступ! Клаустрофобии, во!
– Чёт незаметно… – скептично вклинилась в молчаливый диалог двух упрямых взглядов Фроз, продолжая спокойно потягивать свой чай. Я только диву давалась, как у неё это получается.
Впрочем, общалась же она с неадекватными байкерами, их клиентами и собственными братьями. Так что было бы удивительно, если бы она до сих пор на всё безумное и невероятное реагировала бурно и громко.
– Поверь, – пропыхтела Анька, сумев таки вытащить Жмура на лестничную площадку. – Я знаю, о чём говорю!
Второй раз за ближайшие пять минут я уставилась на закрытую дверь. В голову закралась подлая мыслишка, что не стоило идти на такие радикальные меры. Подумаешь, некие криминальные личности решили попугать меня! Вряд ли бы они осмелились на какие-то радикальные действия в ближайшее время, вдруг я успела бы всё решить?
Однако, что-то мне подсказывало, подозрительно похожее на голос разума, что не успела бы. А рисковать чужой жизнью глупо.
И всё-таки, зачем они на улицу-то вышли?
***
Знал бы прикуп, жил бы в Сочи. Так, кажется, гласит одна старая поговорка. И сейчас, улепётывая от разозлённой девушки, Жмур понимал её, как никогда раньше. Он уворачивался от летящих в него снежков и отбивался, старательно закрывая руками голову. Однако, в ответ не делал ровным счётом ничего.
Только вздыхал, да кивал на очередной грозный и совсем не ласковый эпитет на родном русском матерном в собственный адрес.
Наконец, Аньке надоело прыгать по сугробам и, присев на лавочку возле подъезда, она закурила, кидая на него недовольные взгляды:
– А теперь ещё раз, для особо одарённых, – зло фыркнув, девушка сделала ещё одну затяжку, пуская дым в небо. – И какого хрена тут происходит, а?!
– Ань…
– Я значит, места себе не нахожу… Мы его, значит, со всеми собаками ищем… А он окопался себе в компании чёртова патологоанатома, отделавшись от нас коротким сообщением «Всё в порядке, не ищите!», – Солнцева смерила его взглядом опытного гробовщика, стряхивая пепел. – Это как понимать твою?!
– Мне захотелось отдохнуть? – попытка пошутить оказалась провальной. Рыжая так на него посмотрела, что пришлось вздохнуть и примирительно произнести. – Все, правда, нормально, Анют. Я не хотел вас пугать, правда. Но так получилось, что у меня украли и телефон, и документы. Да и память вернулась далеко не сразу. Так что Женька меня, можно сказать, от смерти спасла.
Ещё один очень скептический взгляд со стороны подруги заставил его невольно улыбнуться. Видимо, репутация у Женьки была очень специфическая, раз никто не мог поверить в то, что она способно кому-то жизнь могла сохранить. И помочь. Бескорыстно, от всей своей души и просто так.
– Харон? И каким это образом, интересно? – пренебрежительно фыркнув, Анька затушила окурок и спрятала руки в карманы куртки, нахохлившись.
– Очень просто, – хмыкнув, Жмур уселся рядом с ней, обняв за талию и притянув вяло сопротивляющуюся девушку к себе. – Я, когда к вам ехал, попал в неприятную ситуацию. Получил по голове, да ещё и лишился всего честно нажитого непосильным трудом. И удар был таким сильным, что провалялся я без сознания очень долго. Настолько долго, что привезли меня не в больницу, а в морг. Ага, в тот самый, где работает так нелюбимая тобою Харон.
– И? – его пихнули локтем в живот, но вырываться не стали, терпеливо дожидаясь продолжения истории и недовольно сопя.
– Если бы не она, меня бы затолкнули в кладовку… И не факт, что я вообще дожил бы до того момента, как о бесхозном теле кто-то вспомнит. В новогоднюю-то ночь. Санитарам выпить и пожрать хотелось, а работать нет. Не было у них ни желания, ни энтузиазма, – усмехнувшись, Жмур, невесомо коснулся губами взъерошенной рыжей макушки. – Только не успели они спрятать контрабанду, да. Нарвались на Харон, а та сказала, где их видела и в каких позах. И нет, я лично не слышал, это мне потом рассказали в красках и лицах.
– Так ты что… На столе в прозекторской в себя пришёл? – рыжая икнула от неожиданности.
– Ага. Чудом, пока вскрывать не начали. Женька отвернулась зачем-то к рабочему столу и я в это время сел. Как много нового я тогда о себе узнал… И ни единого мата, что интересно, – рассмеявшись, Жмур выпустил подругу из объятий и ласково потрепал её по волосам.
– Ла-а-а-адно, – недовольно протянув, Анька шмыгнула носом и обиженно поинтересовалась. – Ну спасла она тебя, дальше что? Почему ты телефон не попросил? Не позвонил? И вообще, почему ты с ней остался-то?!
– Что б ты знала, удар по голове может иметь очень много последствий. Меня вот переклинило. Я по-русски ни слова не мог произнести. Вообще. Ты бы видела лицо Женьки, когда я на корейском говорить начал! – хохотнув, он покачал головой. Припоминая сам момент знакомства с неунывающим патологоанатомом. – В себя пришёл только наследующий день. Связался с Александром, вам сообщение отправил… Я бы не стал долго задерживаться, не планировал, во всяком случае. Но…
– Но?
– За что тебя Богдан любит, Анют? – вдруг резко сменил тему Жмур, наклонившись вперёд, опираясь локтями на колени и сцепив пальцы в замок.
– Ик… – выдала удивлённо рыжая и произнесла неуверенно. – А я откуда знаю-то…
– Он тебя настоящую видит. И принимает такой, какая ты есть, – тепло улыбнувшись, он тихо вздохнул, протянув задумчиво. – Я вот тоже сначала увидел ершистого патологоанатома, которого ничем не проймёшь, ничем не удивишь. И скорее он тебя до нервного тика доведёт, чем ты его. Потом я видел, как она работает. То ещё зрелище, я тебе скажу… А потом она привезла меня к себе. Устроила спать. Кормила, пыталась понять, что лучше сделать, что бы я восстановился быстрее. Она много болтает, это издержка работы, привычка, выработанная постоянным одиночеством. Она беззлобно подшучивает, потому что так проще спрятать то, что происходит в собственной душе. Она имеет дело с мертвецами, потому что они никогда не причинят боли… Несколько дней спустя после знакомства, она пришла после смены. Тихая, молчаливая, пугающе потерянная. И знаешь почему, Рыж?
– Почему? – задумчиво переспросила Анька, явно пытаясь связать то, что он рассказывал, с привычным для неё обликом язвительного патологоанатома.
– Ребёнок. К ней на стол ребёнок попал, – вздрогнув от воспоминаний, Жмур прикрыл глаза, стиснув пальцы. – И тогда я окончательно убедился, что все эти остроты, шутки на грани фола, постоянная язвительность и ехидство – маска. Её способ выжить и остаться собой, при такой работе и при такой жизни. Она так привыкла закрываться ото всех и вся, что люди просто уже и не ищут способа подобраться ближе. А на самом деле… На самом деле это очень тяжело быть одному. Всегда. Во всём. Переживать, пропуская всё через себя и не зная, с кем можно этим поделиться. Знаешь, ей даже не важно, что я не говорю ничего. Ей важно, что я просто рядом. И я, если честно, готов молчать, хоть всю жизнь, молча даря ей свою поддержку и тепло. Если так будет лучше, то почему бы и нет?
– Ишь ты… – удивлённо протянула Солнцева, даже ущипнув себя для верности за руку. – Ауч! Больно… Значит, не сплю. Ты что, влюбился что ли?!
– Даже если и так, ты против? – хмыкнув, иронично глянул на неё бывший труп.
– Да я только за, всеми конечностями, – хохотнула Анька, почесав затылок. – Но ток это… Влюбиться в Харон, это ж каким камикадзе надо быть? Я не осуждаю, не подумай… Но скучной жизнь точно не будет. Учитывая, какие у неё знакомые!
Жмур на это не ответил, понимающе фыркнув. Часть знакомых он видел, ещё про часть слышал. И комментарии Харон прилагались к каждому по отдельности и ко всем разом. Так что более или менее, но представление о том, с кем придётся общаться, он имел. И знаете, что?
Его это ну ни капли не пугало. Отбоялся, наверное, за эти дни.
– Слушай, а она в курсе как ты к ней относишься? – заинтересованно выдала Анька, пристроив голову на чужом плече.
– В общих чертах, – кивнул он в ответ. Нахмурился, почуяв подвох в прозвучавшем вопросе. – А что?
– А ничего. Твоя зазноба попросила уговорить тебя переехать от неё ко мне, – Аня забавно сморщила нос и обезоруживающе улыбнулась. – Вот так вот!
– О как… – он усмехнулся, прекрасно понимая, откуда растут ноги у такого внезапного желания Женьки. – Значит, эти милые люди, не обременённые лишней совестью и моралью, решили давить на самое больное для Женьки место… На близких и родных. Похвальное рвение, похвальное…
– Я чего-то не знаю? – нахмурилась Рыжая, дёрнув его за рукав.
– Всё в порядке, – хмыкнув, Жмур ласково щёлкнул её по носу, поднимаясь со скамейки. – Это не те проблемы, с которыми я не в состоянии справится. Только у меня к тебе просьба, Рыжик.
– Эт которая? – Солцнева поднялась следом, поёжившись от холодного ветра.
– Скажешь Женьке, что не смогла меня убедить. Что я упрямый осёл, который упёрся и ни на сантиметр не сдвинется, – Анька в ответ только захихикала, явно согласная с прозвучавшей оценкой. А Жмур тем временем открыл дверь в подъезда, пропуская подругу внутрь. – Ну да. Вот такой я нехороший. Сможешь?
– Я постараюсь, – честно пообещала Солнцева, перепрыгивая через две ступеньки. Остановившись перед дверью в квартиру Женьки, она вздохнула и…
Размашисто перекрестила удивлённо замершего парня. После чего пояснила, заговорщицким шёпотом:
– На удачу. А то кто его знает, этого патологоанатома! Она ж жуть как опасная!
– Угу, я прям даже верю… – скептически хмыкнул Жмур, толкая её внутрь. И зашёл следом, осторожно прикрывая за собой дверь. Втайне радуясь, что с друзьями ему действительно повезло.
А ещё он надеялся, что Женька не будет сильно ругаться. Ну или он сумеет её вовремя успокоить, да.
***
Говорят, невыносимых людей нет, есть узкие двери. Но глядя на Эльзу, уже минут двадцать добросовестно занимавшуюся промыванием моих мозгов, я начинала сомневаться в этом. Тем более, что подруга, словно наказывая меня за что-то, перескакивала с одной темы на другую…
Что бы всё равно вернуться к разговорам о беременности и родах. И я могла поставить собственный скальпель на кон, она намеренно надо мной издевалась.
– Мальчик, – вздохнув, выдала я, допивая изрядно остывший чай.
– А? – недоумённо моргнув, Эльза прервалась на полуслове, удивлённо на меня посмотрев.
– Говорю, мальчик будет, – хмыкнув, я залезла в холодильник, собираясь заняться ужином. Время близилось к пяти часа вечера, а значит, скоро мне надо будет явиться пред светлые очи начальства и вновь заняться уже привычными бумажками, трупами и прочими прелестями тяжкой службы патологоанатома.
И впервые в жизни мне не хотелось на работу. В очередной раз видеть довольную рожу коллеги и знать, что ты пока ничего не можешь ему сделать… Кажется, это называется бессилием, да?
– Почему ты так думаешь? – заинтересованно вскинула брови Фроз, обиженно глядя на пустую кружку. Пришлось со вздохом отобрать у неё посуду и налить новую порцию, добавив к ней вазочку с конфетами.
– Не знаю, – пожав плечами, я занялась готовкой, изредка прислушиваясь, не хлопнула ли входная дверь. – Просто чувствую. А ты кого хочешь?
– Девочку, – неожиданно мягко улыбнулась Эльза, приложив ладони к животу. – Но не буду в обиде, если это всё-таки мальчик. И вообще… Знаешь, Жень, я просто хочу ребёнка, а кем он окажется, не так уж важно. Главное, что он желанный и любимый.
– При такой родне быть нелюбимым этому ребёнку точно не светит, – тихо засмеявшись, я покачала головой, засыпая макароны в кипящую воду. И принялась обжаривать лук с морковкой, собираясь готовить макароны по-флотски. – Я тебе завидую, Эльзёныш… Честное патологоанатомическое!
– Тошноте, общению с унитазом, реакции на резкие запахи и странным вкусовым предпочтениям? Серьёзно? – осведомилась подруга, с непередаваемым выражением лица, явственно поморщившись.
– Семье, балбеска, – фыркнув, я легонько стукнула её пальцем по лбу, увернувшись от ответного шлепка пониже спины.
– Которая так же является и твоей семьёй, Харон, – с нажимом произнесла Эльза, не обращая внимания на мой возмущённый взгляд. Она невозмутимо пила чай, шурша конфетными фантиками. – Ты выросла вместе со мной. Ты была рядом, когда в нашей семье произошла беда. Ты прошла со мной через тот ад. Для меня и моих братьев ты давно уже не чужой человек, а самый что ни на есть близкий родственник. И если бы ты так не сопротивлялась этому…
