Текст книги "Эмеслам (СИ)"
Автор книги: Анна Архипова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Глава 11
11
Шагая по улице, уже погрузившейся в сумерки, Адрия размышляла над тем, что на её месте любой нормальный человек ни за что бы не отправился на встречу не пойми с кем, назначенную на какой-то окраине, где не видно ни одной живой души. Но она себя нормальной не считала – напротив, её приятно будоражила перспектива ввязаться в авантюру и пощекотать себе нервы.
Журналистка ни капли не кривила душой, назвавшись перед Замирой Салмаховой адреналиновой наркоманкой! Адрия и вправду получала величайшее наслаждение от разнообразных авантюр – и желание получить дозу острых ощущений то и дело толкало её на путь опасных приключений и расследований. Вот причина, по которой она не побоялась прийти сегодня сюда, несмотря на то, что понятия не имела, кто и зачем оставил в её сумочке ту записку. В журналисткой профессии необходимо уметь рисковать, иногда даже собственной жизнью, если хочешь заполучить сенсацию.
По обе стороны дороги тянулись бесконечные заборы – бетонные, деревянные, металлические – скрывая за собой промышленные зоны. По крайней мере, промышленными зонами они были обозначены на карте города, которую Адрия предусмотрительно изучила в интернете, а после распечатала на бумаге. Оставалось только надеяться, что планировка этой части города не сильно изменилась после бомбежек и Адрия не заблудится в этом лабиринте заборов. Уличные фонари здесь работали через раз, превращая улицу в калейдоскоп света и тьмы. Дорога неумолимо вела на возвышенность, поднимая Адрию на холмы, откуда открывался вид на Мес-Куву, прилепившейся к озерному побережью. Журналистка, оглядываясь назад, без труда могла разглядеть огни уличных фонарей внизу и покрытую шапкой густого тумана Ирукалуму.
Взобравшись на очередную горку, Адрия остановилась, чтобы перевести дух и сориентироваться – по её расчетам она должна была находиться рядом с указанным в анонимке местом. Однако на окружавших её со всех сторон стенах не было ни единого указателя или таблички.
– Вот же черт! – вздохнула Адрия.
Она достала сигареты, решив покурить и обдумать всё.
Что если она не сможет найти нужного места и тем самым потеряет шанс встретиться с автором записки? Или, что даже хуже, никто её и не ждет там, потому что анонимка просто чья-то крайней глупая шутка?.. Перспектива возвращаться ни с чем, да еще и пешком, отнюдь не радовала Адрию! Покуда она поднималась на гору, ни одна машина не проехала мимо неё – а значит, поймать попутку не получится. Вызвать такси тоже не выйдет, ведь мобильник она оставила в гостинице, как было велено в записке.
Её думы прервало появление автомобиля на улице. Черный внедорожник вывернул из-за угла и на умеренной скорости направился в сторону Адрии. Она поспешно отбросила сигарету в сторону, внутренне собираясь с ментальными и физическими силами – ведь неизвестно, чего ждать, когда машина поравняется с ней, а значит надо быть готовой ко всему, в том числе и необходимости со всех ног дать деру.
Внедорожник плавно притормозил подле журналистки. Адрия даже не поверила сперва своим глазам: за рулём автомобиля сидел Вакиф Шихатбудинов, надвинувший козырек бейсболки как можно ниже на лицо. Он выжидающе поглядел на остолбеневшую женщину – и та, встрепенувшись, поспешила распахнуть дверь и запрыгнуть в салон. Не проронив ни слова, Шихатбудинов тронул машину с места, направляясь в неизвестном направлении.
Адрия, еще не до конца справившись со своим изумлением, тоже хранила молчание. Она не могла не признать: тогда, в президентской администрации, Шихатбудинов произвёл на неё столь однозначное впечатление, что ей и в голову не пришло подозревать его в авторстве той записки. Она ведь купилась на его хладнокровный и неприступный вид! Как же легко он смог обмануть её профессиональную журналистскую чуйку!..
Они покинули промышленный сектор, оказались на кольцевой дороге, с которой Шихатбудинов свернул в сторону лесополосы. Проехав по ухабистой грунтовой дороге несколько сотен метров вглубь леса, он остановил внедорожник. Адрия посмотрела в окно, однако тут, под кронами хвойных деревьев, не было видно ни зги.
– Могу я закурить? – поинтересовалась Адрия, стараясь произнести это как можно небрежнее.
Мужчина коротко кивнул и приоткрыл окно в машине. Неспешным движением поднося зажигалку к сигарете, Адрия между тем обдумывала, как именно вести себя: стоит ли пассивно ждать от него объяснений или же ей не ждать у моря погоды, а напрямую спросить Шихатбудинова о цели их тайной встречи? Не спугнет ли Адрия его своим привычным чрезмерным напором? Впрочем, Шихатбудинов уже имел удовольствие находиться под обстрелом её расспросов, что его может напугать в поведении журналистки?..
– Могу я узнать, почему вы назначили мне встречу? – вооружившись дымящейся сигаретой, заговорила Адрия.
Мужчина ответил не сразу, как будто преодолевая спор с самим собою.
– Мне известна ваша репутация, госпожа Дравич, я читал досье, собранное на вас. Вы охотница за сенсациями, и готовы на многое пойти ради эксклюзивной информации, – заговорил Шихатбудинов неторопливо, сохраняя отстраненное выражение лица. – Именно из-за вашего имиджа Мирза Ашургалов хотел отказаться от интервью для «The Washington Post», опасаясь, что вы попытаетесь выставить его злодеем. Однако мне удалось его убедить согласиться на интервью с вами. Я хотел, чтобы вы приехали в Эмеслам.
– И зачем же вам нужен был мой приезд? – брови Адрии против её воли поползли на лоб, хоть она и приказала сама себе более ничему за сегодняшний вечер не удивляться.
Шихатбудинов сунул руку за пазуху куртки и выудил оттуда бумажник.
– Это моя семья, – пояснил он, показав вложенную в бумажник фотографию.
Журналистка внимательно рассмотрела снимок. Композиция фотографии соответствовала классическим восточным патриархальным представлениям о семейном фото: Вакиф Шихатбудинов сидел на деревянном резном кресле, рядом с ним стояла очень красивая женщина с русыми волосами, облаченная в традиционный месламитский наряд, а вокруг кресла толпились четверо детей, старший из которых уже был подростком, а младшей девочке насчитывалось не больше шести лет.
– А это моя младшая дочь, Нарима, – Вакиф указал на самую младшую девочку.
В лице девочки несомненно проступали черты лица её отца, у неё был такой же прямой и пронзительный взгляд черных глаз, черные, слегка вьющиеся волосы и тот же рисунок носа. Она походила на очаровательную куколку в своем наряде, состоящем из яркой туники, украшенной затейливой вышивкой, и шелковых узорчатых шароварах.
– В прошлом году, в августе, Нариму похитили, – добавил негромко Шихатбудинов. – С тех пор о её судьбе ничего не известно.
Адрия вскинула взгляд от фото на мужчину, услышав это.
– Я очень вам сочувствую, – выдала она шаблонную фразу, не зная, что сказать еще.
– Вот почему я устроил ваш приезд в Эмеслам: я хочу, чтобы вы рассказали миру историю моей дочери, – заявил мужчина, посмотрев ей прямо в глаза. – Вам нужна сенсация? Я готов вам предоставить материал для этого.
Журналистка приняла демонстративно скептический вид.
– Всё зависит от того, насколько эксклюзивен материал, – многозначительно сказала она.
– Уверен, вам понравится, – без тени сомнений ответил тот.
– Тогда я вас внимательно слушаю!
Шихатбудинов, убирая фото обратно в бумажник, продолжил свой рассказ:
– Её забрали из автомобиля, когда она вместе с няней возвращалась из детского сада. Водитель заехал на автозаправку, отлучился на пару минут, а когда вернулся, то обнаружил одну оглушенную няню. Ей прыснули в лицо спреем, в котором содержался паралитический газ, и забрали Нариму. Ни дочери, ни похитителей найти не удалось, никаких зацепок! – голос мужчины звучал ровно, но глухо, словно он говорил через силу. – Я полагал, что моё положение в администрации президента, поможет мне найти дочь или… или хотя бы найти тех, кто её похитил. Однако, как бы настойчиво я не требовал от полиции и прокуратуры прогресса в этом деле, я ничего не мог добиться. Дело моей дочери целенаправленно превращали в «глухаря». Её не просто не искали, понимаете? Про Нариму хотели забыть как можно скорее.
Адрия, стараясь изобразить соучастие, мягко спросила:
– Вы считаете, похищение вашей дочери было политическим?
– Это первое, о чем я подумал, когда узнал о похищении. Предполагал, что со мной свяжутся и поставят условие: будут шантажировать или же потребуют выкуп. Но… проблема в том, что никто не вышел со мной на связь. Тогда я решил, что похищение Наримы это акция устрашения для меня – ведь из-за своей должности я обзавелся множеством врагов и таким образом они хотели наказать меня и припугнуть.
Он не смотрел на Адрию, но та заметила, как у мужчины заходил кадык на шее – тот старался сдержать вспыхнувшие эмоции. И журналистка, несмотря на всю свою циничность, ощутила некое подобие жалости по отношению к Вакифу Шихатбудинову. Это удивило Адрию, ведь она считала, что давно очерствела и не способна сочувствовать чужому горю. Чтобы преуспевать в акульем западном мире и хорошо выполнять свою работу, необходимо перестать воспринимать окружающих людей как одушевленных индивидуумов – они должны превратиться в бездушные декорации, на фоне которых разворачивается деятельность журналиста. И Адрия превосходно научилась превращать окружающих людей в декорации для своих статей и книг! Она видела горы обезображенных трупов и жестоко искалеченных жертв геноцида; видела женщин и маленьких детей, которых продавали как скот на невольничьих рынках; видела как наркокартели уничтожают неугодных им людей; видела массовые драки, где посреди побоища происходили групповые изнасилования – и всегда она воспринимала происходящее как представление в театре кукол, где на сцене двигаются марионетки. Это здорово помогало ей концентрироваться на сути материала и в короткие сроки создавать сенсационные репортажи. Так почему же она почти расчувствовалась при виде этого сдержанного проявления скорби?..
Впрочем, цинизм Адрии распространялся и на неё саму – и она без особых сантиментов вынесла себе вердикт: дело не в том, что похищение и возможная гибель Наримы Шихатбудиновой была трагичнее, чем горести и беды других интервьюируемых Адрией людей, нет! Дело в том, что, очевидно, она неосознанно прониклась симпатией к Вакифу Шихатбудинову. Это же самая банальная психология: если человек физиологически привлекателен для тебя, то твоя способность к эмпатии инстинктивно повышается.
Адрия закурила новую сигарету, желая скрыть возникшую заминку.
– И кого из своих врагов вы подозреваете в похищении Наримы? – заговорила она после паузы.
Мужчина как-то тяжело вздохнул, словно ему предстояло заговорить о чем-то куда более трудном, чем похищение его дочери. Он выудил из недр бардачка темную пластиковую папку с какими-то бумагами и протянул ту Адрии. Журналистка, положив папку к себе на колени, раскрыла её. На вложенных в папку листах она увидела распечатанные объявления о пропавших без вести детях – исключительно маленьких девочек. Их было там даже не десять, а много больше! Листая бумаги, Адрия обратила внимание, что даты пропажи у некоторых детей отстоят друг от друга совсем немного – их разделяли дни и недели – а есть даты, разделенные годом или даже десятилетием.
– Что это такое? – повернулась она к Шихатбудинову.
– Как я сказал, у меня была версия о том, что Нариму похитили, чтобы запугать меня, – вновь вздохнул мужчина. – Я почти смирился с этой версией. Она объясняла то противодействие, которое встречало расследование похищения Наримы, ведь у моих врагов тоже есть связи. Но по чистой случайности я узнал, что в июле и августе прошлого года в Эмесламе пропали без вести еще несколько девочек – и их следов тоже не смогли разыскать. Конечно, это могло быть просто совпадением! В республике до сих пор не спокойно, особенно в восточной её части; есть проблемы с бандформированиями в горах, случаются стычки на границе с Афганистаном – в такой обстановке за детьми нужен глаз да глаз! – тем более, что во время войны детей похищали и продавали в рабство за границу… Однако, на всякий случай, я решил встретиться с родителями похищенных тем летом девочек. И обнаружил одну закономерность: все девочки были примерно одного возраста – пять-шесть лет – пропали при схожих обстоятельствах и правоохранительные органы всякий раз не спешили расследовать пропажу ребенка. Бывают ли такие совпадения? – он поднял на нее глаза и Адрия увидела в глубине их глубоко спрятанную боль.
– То есть, кто-то похищает детей, руководствуясь строго определенным параметром? – сказанная журналисткой фраза была скорее риторической.
Шихатбудинов утвердительно качнул головой:
– Да, именно так. А это значит, что Нариму похитили не потому что она моя дочь, а потому она подходила под профиль серийных похитителей. Ну а потом обнаружились и другие совпадения» в историях похищений! Я стал копать дальше, поднял материалы о похищенных детях за последние двадцать лет – и выяснил, что, начиная с 1992-го года, исключая годы гражданской войны, дети бесследно исчезали каждое лето. Судьба этих детей до сих пор неизвестна.
– Но почему с 1992-го года? Значит, похищений до этого времени не было? – недоуменно произнесла журналистка.
– В конце 1991-го года СССР перестал существовать как государство. Эмеслам оказался предоставлен сам себе и здесь установилось самовластие. А что такое самовластие для месламитов? Это возвращение кастовой системы управления.
– У месламитов есть кастовая система? – Адрия даже заерзала на сидении, столь сильно её заинтриговало услышанное.
– Да, но наша кастовая система своеобразна.
– Как же выглядит ваша кастовая система? – и, желая смягчить впечатление о вопросе, журналистка поспешно прибавила: – Я должна понимать контекст событий, без этого никак. Я буду благодарна, если вы разъясните это мне.
– У месламитов существуют разделение на представителей каст и простых людей. Есть два «гаалсаара» – так на нашем языке именуются касты – это жреческая каста и каста воинов. Жрецы представляли из себя законодательную и судебную власть, а воины – исполнительную. Таковы наши традиции. С приходом Советской власти с её идеологией равенства и братства, месламитам пришлось отказаться от публичного следования кастовым обычаям. Существование каст и принадлежность к ним скрывались отнепосвященных; также от многих древних религиозных ритуалов пришлось отказаться, чтобы не вызвать гнева коммунистов, проповедовавших воинствующий атеизм. А потом Советский Союз распался и месламиты могли наконец-то официально вернуться к своим обычаям.
– Правильно ли я поняла? Выходит, президент Ашургалов принадлежит жреческой касте?
– Верно.
– И вы считаете, что похищения детей и возвращение кастовой системы связаны между собой?
– Да, считаю. Но я не могу сказать конкретно, каким образом они связаны, – мужчина удрученно покачал головой. – Видите ли, жреческий гаалсаар является крайне секретной организацией, в которой действует многоступенчатая система доступа к информации. Рядовые члены касты не знают и десятой доли всех тайн, которые хранят верховные жрецы. Что уж говорить о членах воинской касты? Я, как представитель воинского гаалсаара, не знаю даже того, что знают низшие чины в жречестве – и не имею права потребовать ответов на свои вопросы. Однако я убежден – правду о похищениях детей скрывают верховные жрецы.
– Почему вы решили обратиться именно ко мне? Почему не попробовали выйти на международные организации защиты прав человека, например?..
Шихатбудинов бросил на нее ироничный взгляд:
– Для опытной журналистки вы задаете наивные вопросы, – проронил он сухо. – У жреческого гаалсаара везде есть свои глаза и уши, в том числе и за границей – они узнают о моих попытках связаться с правозащитниками сразу же. И я знаю, на что способна жреческая каста: они уничтожат не только меня, но и весь мой род, включая самых дальних родственников. Я могу пожертвовать собой во имя правды о похищении Наримы, но я не готов положить на плаху родных и близких. По этой же причине в своей статье вы не назовёте моего имени и должности, вся информация должна быть анонимной.
Адрия, выслушав его, не удержалась от сарказма:
– Вы говорите, что жрецы уничтожат любого, кто раскроет их тайны. Значит, я обязана сохранить в тайне вашу личность, но должна рискнуть своей безопасностью?
Вакиф позволил себе снисходительную улыбку.
– Ваша биография говорит мне, что вы не очень-то озабочены своей безопасностью, – отметил он. – За свою карьеру вы нажили себе солидное количество врагов.
– Возможно, я приняла решение стать более благоразумной, – возразила женщина.
– Неужели? Тогда зачем вы откликнулись на анонимку, ведь это крайне неблагоразумно!
Адрия горделиво вздернула подбородок, но, увы, не придумала, что ответить.
«Черт, какой он сексуальный! – мелькнуло у нее в голове. – У меня уже колени сводит от желания. Вот бы сейчас ему отсосать и слышать, как он стонет от удовольствия!»
С трудом женщина прогнала похотливые мысли.
– Если вы не можете обратиться за помощью к международным правозащитникам, что же делать? – кашлянув, поинтересовалась Адрия.
– Год я вел самостоятельное расследование, но не продвинулся и на шаг. Тогда я решил искать себе союзников. В конце весны мне удалось выйти на связь с Эмесламским подпольем. В любой другой ситуации я бы ни за что не связался с повстанцами, ведь я сражался против них во время гражданской войны! Я всей душой презирал их за то, что они открыли границу перед афганскими радикалами и развязали бойню на нашей земле… – в голосе Вакифа проявились стальные нотки, не оставляющие сомнений в том, какие эмоции он питал по отношению к подполью, однако потом его тон снова зазвучал приглушенно: – Похищение Наримы изменило меня, изменило мои мысли, изменило всё… Я осознал, что теперь у меня и подполья отныне общий враг: жреческая каста, стоящая у власти в Эмесламе. А враг моего врага – мне друг. Вот почему я стал искать помощи у повстанцев! Я передал лидеру подполья информацию о похищениях, предложив ему сделку: он поможет мне отыскать правду о судьбе дочери, а я помогу ему разрушить авторитет жречества в глазах простых месламитов и, тем самым, подвигнуть народ на новое восстание. Их лидер принял мои условия. У подполья есть сеть информаторов в различных сферах, благодаря которой они смогли выяснить, что этим летом повторились похищения: по крайней мере три семьи обратились в органы с заявлениями о пропаже. Кроме этого, я узнал, что за все эти годы часть семей не заявляли о похищениях детей, опасаясь мести со стороны похитителей. В данный момент подполье пытается разыскать хоть какие-то зацепки, которые помогли бы проследить действия похитителей. Если повезет, нам удастся выследить их на месте очередного преступления.
При упоминании подполья, глаза у Адрии загорелись:
– Так у вас есть выход на эмесламское подполье?!
– У меня есть выход на их связного, но лично я никогда не встречался с их лидером, – пожал плечами мужчина. – Никто не знает кто он и его настоящее имя, сам он называет себя Гильгамешем – по имени древнего царя. Гильгамеш очень осторожен и никому не доверяет. И это действительно единственно верная стратегия в нынешнее время, ибо доверять нельзя никому.
– Я хотела бы взять интервью у этого лидера! – воскликнула журналистка.
– И почему я знал, что услышу это? – хмыкнул насмешливо Шихатбудинов. – Не буду ничего обещать, как я уже сказал: Гильгамеш очень осторожен. Я могу лишь передать вашу просьбу об интервью через связного, а там как карта ляжет.
– Вы правда это сделаете для меня? – пролепетала Адрия, будучи растроганной как маленькая девочка.
Её эмоциональность, кажется, слегка удивила мужчину.
– Я обещал вам сенсацию, это значит, что, по возможности, я передам вам всю необходимую информацию, – после этих слов он завел двигатель и дал задний ход машине.
– Как?! Это вся наша встреча?! – возмутилась журналистка. – Вы дали мне катастрофически мало информации! Как, по-вашему, я должна написать статью? У меня к вам еще миллион вопросов!
Напор Адрии заставил его закатить глаза к потолку:
– Это не последняя наша встреча, но на сегодня это всё. За вашим номером, госпожа Дравич, установлено наружное наблюдение, поэтому нельзя пропадать из гостиницы надолго, иначе это вызовет подозрения. Загляните в бардачок, там вы найдете телефон, – после того, как в руках Адрии оказался дешевый кнопочный мобильный телефон, он прибавил: – Держите этот телефон при себе, он «чистый», по нему вы можете совершать звонки, не опасаясь, что вас прослушивают. В нем забит мой номер, на случай, если вляпаетесь в неприятности и вас нужно будет подстраховать – но не вздумайте звонить мне по всякой ерунде, ясно?
– Ясно, – вздохнула женщина согласно.
– По этому номеру я буду держать с вами связь и назначу следующую встречу. Этот же номер я передам связному из подполья, чтобы они могли напрямую выйти на вас. Надеюсь, мне не нужно подчеркивать тот факт, что этот телефон вам необходимо как можно лучше скрывать от посторонних глаз?
– Мне не впервой соблюдать конспирацию во время расследования! – слегка обиделась Адрия.
Он, конечно же, проигнорировал её реплику.
– Папку оставьте в машине, вам нельзя брать её с собой – ваш гостиничный номер и все ваши вещи обыскиваются. Если у вас обнаружат информацию о похищенных в Эмесламе детях, то живой вы из республики не выберетесь. В телефоне я спрятал карту памяти, на ней вы найдете все материалы по похищенным детям. Но не подключайте эту карту к устройствам, имеющим активное подключение к интернету, по крайней мере на территории Эмеслама.
– Почему это?
– Потому что в Эмесламе все электронные устройства, сообщающиеся с интернетом, заражены специфическим компьютерным вирусом, чья функция заключается в просмотре всех данных, их копированию и пересылке в местные госорганы. Этот телефон безопасен, – Шихатбудинов кивнул на мобильник, который он передал журналистке, – но все прочие устройства потенциально опасны. Соблюдайте максимальную осторожность в этом вопросе.
– Не беспокойтесь, я буду весьма осторожна, – пообещала Адрия и засунула мобильник в лифчик. Заметив, как он покоился в её сторону, она вызывающе осклабилась и пояснила: – Лифчик, конечно же, не самый надежный тайник. Как-то в Сомали мы с одним моим другом-журналистом оказались в заложниках у местечковой банды – они хотели получить за нас выкуп. Мне пришлось спрятать телефон так, чтобы они не смогли его найти…
Брови Шихатбудинова слегка приподнялись, однако он не стал спрашивать Адрию о том, куда именно она прятала телефон тогда. Эта сдержанность в очередной раз разочаровала женщину и, вместе с тем, привела её в еще большее эротическое возбуждение. К огорчению Адрии, он вскоре остановил машину возле автобусной остановки и сказал, что ей пора выходить:
– Здесь вы сядете на автобус, который доставит вас в центр Мес-Кувы, прямо к вашей гостинице, – сказал он на прощание.
Адрия, стоя на пустой остановке, проводила уезжающий внедорожник взглядом:
«В следующий раз я точно ему отсосу!» – решительно подумала она.
_____________________
