Текст книги "Загадка иммунитета. Механизм развития аутоиммунных заболеваний и доступные способы остановить этот процесс"

Автор книги: Анита Касс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Проблемы с деньгами

Переговоры с фармацевтическими компаниями затянулись. Шли месяцы. Я понимала, что финансирование на исходе и шансы на проведение дальнейших исследований уменьшаются. Если в ближайшее время ничего не изменится, мне придется вернуться к работе врачом. Медицинский директор больницы Бетаниен был в курсе, что деньги стали для меня проблемой.

– Что вы будете делать, если не получите дополнительного финансирования? – однажды спросил он.

Мне было несложно ответить на этот вопрос.

– Буду продолжать стучать во все двери. Снова, и снова, и снова, – сказала я.

Я волновалась: исследование рисковало так и остаться незавершенным. Возможно, мы могли бы найти финансирование за пределами традиционных каналов? Мы связались с фондом Telemark Development, который поддерживал местные проекты.

– Я понимаю, в чем проблема. Посмотрим, что можно сделать, – сказал менеджер фонда.

Он действовал оперативно и организовал встречу с потенциальными местными инвесторами.

* * *

Я опаздывала на встречу, поэтому спешила к сине-серому бетонному зданию в центре Шиена. Шел проливной дождь, и я шлепала по лужам на высоких каблуках, проходя мимо заводской дымовой трубы.

Другие участники встречи уже сидели за большим столом для переговоров.

– Здравствуйте, Анита! – сказал Йорунд, поднимаясь со стула. У него было лицо бизнесмена, привыкшего оставаться расслабленным под давлением. – Расслабьтесь и выпейте кофе, – сказал он, подавая мне чашку.

Мне было неловко за опоздание, ведь обычно я прихожу на полчаса раньше. На кону стояло многое. Возможно, это был наш последний шанс получить финансирование для исследования.

Я открыла ноутбук и посмотрела на свои пальцы. Красный лак для ногтей показался мне неуместным, поэтому я заехала в супермаркет за жидкостью для снятия лака. Я стерла его в машине, и теперь от меня сильно пахло едкими химикатами. Может ли быть еще хуже? Я посмотрела на присутствующих и улыбнулась. Шикарный британский акцент мне вряд ли помог бы.

– Спасибо вам, что пришли, – сказала я и получила несколько кивков в ответ.

Представившись, я описала свой проект и объяснила, почему дальнейшие исследования важны.

– Мы стремимся заключить сделку с международной фармацевтической компанией, – сказала я в заключение.

Это было большое заявление для неизвестного исследователя из маленькой шиенской больницы, но мы старались продать себя как можно лучше.

Мы с Йорундом ушли со встречи вместе, долго обсуждая, что нужно для дальнейшего продвижения исследования. Проблема ингибиторов гонадолиберина заключалась в том, что они действуют как форма химической кастрации, что крайне нежелательно для молодых пациентов. Долгосрочное применение препаратов всегда связано с неопределенностью, и до сих пор исследователи следили за применением ингибиторов гонадолиберина в течение максимум пяти лет. По этой причине мы понятия не имели, приведет ли еще более длительное лечение к неизвестным побочным эффектам. С новыми знаниями приходят новые идеи, и я начала размышлять над вопросами, которые интриговали меня все больше и больше. Можно ли создать препарат, который был бы столь же эффективным, но при этом не влиял бы на фертильность?

Гонадолиберин действует не только в мозге, но и может напрямую связываться с некоторыми иммунными клетками тела. Часть клеток иммунной системы даже способны самостоятельно производить и извлекать гонадолиберин. Таким образом, гормон находится за пределами закрытой системы внутри мозга, и для меня это означало одно: роль гонадолиберина значительно шире, чем участие в цепной реакции, приводящей к выработке половых гормонов. Он воздействует непосредственно на иммунные клетки. Неужели именно поэтому он влияет на воспалительную реакцию? Возможно, нам следовало не блокировать половые гормоны, а предотвращать связывание гонадолиберина с клетками иммунной системы? Нужно было создать препарат, блокирующий гормон за пределами мозга, чтобы половые гормоны оставались свободными.

Прежде чем мы разошлись в разные стороны под дождем, Йорунд положил руку мне на плечо.

– Проведите лабораторные тесты, необходимые для перехода на следующий шаг, – сказал он.

– А кто это должен сделать? – спросила я, недоуменно глядя на него.

– Вы сами, – ответил Йорунд.

– Но как? Я даже не знаю, где кнопка включения у половины лабораторного оборудования! – сказала я, смеясь.

– Вы разберетесь, – ответил он.

Через несколько часов нам сообщили о решении по итогам встречи: нам были готовы предоставить два миллиона крон (это 200 тысяч долларов). Через некоторое время мы также получили финансирование от Норвежского исследовательского совета. Теперь я могла вздохнуть с облегчением.

Мне нужно было лишь найти лабораторию.

Лаборатория в кладовке

Мне нужно было место, где я могла бы работать в одиночестве днем и ночью. Я должна была освоить сложное лабораторное оборудование, поэтому смотрела на YouTube обучающие видео. Конечно, я понимала, что в первые несколько раз ничего не получится, поэтому мне хотелось попрактиковаться в работе с оборудованием, не выглядя шутом перед другими исследователями. Я узнала, можно ли создать временную лабораторию в больнице Бетаниен. Необходимое оборудование стоило целое состояние, поэтому купить все сразу было невозможно, но я нашла лазейку: компании предоставляли его на испытательный период, чтобы люди могли протестировать и принять решение о покупке. Всего нескольких телефонных разговоров оказалось достаточно, чтобы получить все необходимое оборудование. Все, что мне нужно было сделать, – это отправить его обратно, когда пробный период подойдет к концу.

«Здорово», – подумала я. Теперь нужно было найти комнату, где я могла бы все это разместить. На втором этаже больницы была старая кладовая без окон, которая мне подходила. Удостоверившись в стерильности условий, я постаралась устроить все как можно лучше. Теперь, когда практическая сторона дела была улажена, я поняла, что мне не хватает одного: достаточных знаний по химии.

Ингибитор гонадолиберина – это его искусственная форма. Препарат связывается с рецепторами на клетках, словно ключ, который входит в замочную скважину. Несмотря на то, что ключ в нее входит, он не поворачивается, поэтому дверь остается закрытой, и гонадолиберин не работает. Чтобы создать ингибитор гонадолиберина, нужно было заменить маленькие части гормона чем-то другим, и для этого требовалось знать химическую структуру гормона. Я не была химиком, но могла об этом почитать. Я купила пять учебников по медицинской химии и начала узнавать, как лучше подойти к своей задаче.

К счастью, гонадолиберин – это относительно простой гормон, поэтому я могла понять, какие структуры имели потенциал. Я стала упорно работать в очередной области, о которой ранее мало что знала, часто действуя методом проб и ошибок. В конце концов я получила помощь врача из Индии и биоинженера из Шри-Ланки. Оба получали стипендию и нуждались в обучении на рабочем месте, а мне как раз требовалась помощь.

ПРЕПАРАТ ИНГИБИТОР ГОНАДОЛИБЕРИНА СВЯЗЫВАЕТСЯ С РЕЦЕПТОРАМИ НА КЛЕТКАХ, СЛОВНО КЛЮЧ, КОТОРЫЙ ВХОДИТ В ЗАМОЧНУЮ СКВАЖИНУ.

Мы проводили в кладовой дни и ночи. Огромная дыра в стене была заделана серыми шлакоблоками, а на полках стояли картонные коробки, заполненные оборудованием. На стенах мы развесили памятки о том, как следует работать. После нескольких месяцев попыток мы наконец обнаружили, как можем проверить различные вещества, которые могут оказаться подходящими. Мы приобрели клетки иммунной системы пациентов с ревматоидным артритом и изучили воздействие на них различных веществ.

Это был тяжелый ручной труд, но когда мы поняли, как все нужно делать, у нас стало получаться.

Другим ученым предлагают место в лаборатории, новейшее оборудование и ассистентов, и я, признаться, завидовала им, стоя ночами в душной кладовой без окон, но в то же время испытывала особое чувство, делая все с нуля. Я качалась на волнах открытий.

* * *

В канун Рождества 2015 года я получила СМС от Йорунда: «С Рождеством, Анита! Обязательно проверь почту до Нового года:)».

В письме говорилось, что одна из компаний приняла решение. Она была готова заключить с нами сделку.

Сделка

В апреле я получила еще одно СМС. Йорунд и Андерс хотели сообщить мне и директору госпиталя о результатах переговоров. Я знала, что новости хорошие. Мы с главой клиники сели перед экраном компьютера в его кабинете и созвонились с Йорундом и Андерсом по Skype.

– Мы заключаем сделку с Astellas, – сказал Йорунд.

Я посмотрела на директора: ему было сложно сохранять профессиональное выражение лица. Я потянулась к нему и чмокнула в щеку, после чего мы оба расслабились и расхохотались. Летом мы подписали контракт и заключили сделку.

Деньги, связанные с такого рода сделками, часто имеют гипертрофированное значение, так было и в нашем случае. Однако все зависело от того, покажет ли препарат свою эффективность в ходе дальнейших исследований. При подписании контракта мы получили небольшую сумму. Далее средства стали бы поступать только при условии, что компания предпримет новые шаги к одобрению препарата. Чтобы начать продавать препарат от ревматоидного артрита, Astellas должна была провести несколько исследований для проверки его эффективности.

Если препарат признают эффективным, он будет приносить десятки миллионов долларов. Наша сделка стала самым крупным лицензионным соглашением между больницей и фармацевтической компанией за всю историю Норвегии.

* * *

После заключения сделки я испытала облегчение, но и ощущала дискомфорт. Мне было важно участвовать в следующих этапах исследования и чтобы они были проведены надлежащим образом. В конце концов, я была единственным человеком в мире, у которого был опыт использования ингибиторов гонадолиберина для лечения аутоиммунных заболеваний. Однако японцы хотели делать следующие шаги самостоятельно, и за столом переговоров мое дальнейшее участие было принесено в жертву.

Исследования и бизнес – две разные планеты. В последние годы мне иногда казалось, что мое исследование – это просто товар, а забота о пациентах оказалась на заднем плане. Главная задача – сделать все, чтобы дальнейшие исследования оказались успешными, но из этих важных переговоров меня исключили. Ранее я вела исследование практически в одиночку, теперь же, похоже, больше ни за что не отвечала.

Я уверена, что многие исследователи испытывали дискомфорт от потери контроля над своей работой, когда их наблюдения внезапно становились собственностью бизнеса. Я боялась, что другие люди не смогут хорошо позаботиться об исследовательском детище, которое я родила и воспитывала несколько лет.

Однако работа была в самом разгаре. Электронные письма от пациентов, желающих попробовать ингибитор гонадолиберина, накапливались в моем почтовом ящике. Они перепробовали все, но теперь у них снова появилась надежда.

«Пожалуйста, рассмотрите меня в качестве волонтера», – написал один из них. «Это крик в темноте», – написал другой, умоляя о совете, который мог бы помочь его жене. Женщина лет пятидесяти написала, что она жила с ревматоидным артритом с шести лет. «С раннего детства я надеялась и верила, что в один прекрасный день появится лекарство, которое изменит мою жизнь к лучшему. Я все еще не утратила надежду», – написала она.

Эти пациенты заслуживали более крупного исследования, которое точно установило бы, работают ли ингибиторы гонадолиберина. Первостепенное значение, безусловно, имели жизни людей. Все, что было связано с деньгами и патентами, не должно было лишать пациентов возможностей и надежды. Разумеется, я понимала, что компаниям нужно зарабатывать и заключать эксклюзивные сделки, чтобы защититься от конкуренции. Так работает система. Но поможет ли это сотням пациентов, которые присылают мне полные отчаяния письма?

В начале 2017 года СМИ сообщили о сделке с Astellas, и моя жизнь снова в одночасье изменилась.

16
Ничто не бывает черно-белым

Мы должны адаптироваться к меняющимся временам, но при этом придерживаться неизменных принципов.

Бывший президент США Джимми Картер цитирует свою школьную учительницу Джулию Коулман в инаугурационной речи

Меня разбудило СМС от друга: «Ты на первой странице Finansavisen!» Я села в постели и после быстрого поиска в интернете увидела свое лицо на первой странице главной деловой газеты Норвегии. Под заголовком «Самое крупное лицензионное соглашение нашего времени» были слова: «Анита Касс нашла лекарство от ревматоидного артрита». История быстро распространилась по норвежским СМИ. «Ее лекарство дарит пациентам новую жизнь», – заявила телекомпания NRK. Заголовок крупнейшей в стране газеты VG гласил: «Доктор Анита Касс разработала новое лекарство». «Это самое крупное лицензионное соглашение, которое когда-либо было заключено норвежскими больницами», – говорил генеральный директор Inven2 по всем каналам.

Давление со стороны журналистов и других лиц, желавших со мной поговорить, было больше, чем я могла себе представить. Меня атаковали телефонными звонками, и я не могла ответить на все. Робин взял на себя роль моего секретаря и отделял срочное от того, что могло подождать.

В больнице мне сказали, что со мной пытался связаться кто-то из Skavlan и просил перезвонить. Я решила, что это какая-то местная газета или маленький журнал. Через несколько дней я вспомнила, что нужно перезвонить, и только тогда поняла, что это вовсе не малоизвестный журнал.

– Эм… Вы имеете в виду телешоу Skavlan? – наконец спросила я.

Среди всего этого хаоса я не сообразила, что со мной пыталось связаться самое большое ток-шоу в Скандинавии. На другом конце провода наступило короткое молчание. Могу себе представить, как журналист взглянул на коллег и беззвучно рассмеялся, указывая на телефон и закатывая глаза.

– Да, это телешоу Skavlan, – ответил он.

* * *

Так я через некоторое время оказалась в Стокгольме. Я стояла за кулисами и ждала выхода на сцену. На экране я видела, как ведущий разговаривает с директором Шведской академии – учреждения, присуждающего Нобелевскую премию по литературе. Всего несколько месяцев назад Шведская академия объявила, что в 2016 году лауреатом Нобелевской премии по литературе стал Боб Дилан[23]23
  Американский автор-исполнитель, художник, писатель и киноактер, одна из самых влиятельных фигур в поп-музыке на протяжении последних шестидесяти лет.


[Закрыть]. Когда я наконец села в кресло напротив ведущего ток-шоу, заметила, как у меня дрожит голос.

– Поздравляю! – сказал он с улыбкой. – Почему исследование ревматоидного артрита имеет для вас настолько большое значение?

Я осторожно кивнула.

– Моя мать болела ревматоидным артритом, – сказала я. – К сожалению, она умерла от него, когда мне было тринадцать.

В одно мгновение моя личная история стала достоянием общественности.

Отголоски этих нескольких минут на телешоу раздаются по сей день. Меня сразу завалили электронными письмами. Рукописные письма начали накапливаться в моем кабинете. Сотни пациентов отчаянно нуждались в помощи. Меня терзало чувство вины за то, что я не могла ответить им всем – это была невыполнимая задача. Даже сегодня я практически каждый день получаю письма от пациентов.

СОТНИ ПАЦИЕНТОВ ОТЧАЯННО НУЖДАЛИСЬ В ПОМОЩИ. МЕНЯ ТЕРЗАЛО ЧУВСТВО ВИНЫ ЗА ТО, ЧТО Я НЕ МОГЛА ОТВЕТИТЬ ИМ ВСЕМ.

После появления на телевидении огромное количество незнакомцев прониклось ко мне доверием. СМИ обладают огромной силой, способной как превознести вас, так и сбить с ног. К счастью, со мной произошло первое.

Что, если я ошиблась?

Что, если дальнейшие исследования покажут, что ингибиторы гонадолиберина неэффективны? Я готова к такому результату. У науки своя эволюция, и каждое исследование – это перемены. То, что считается верным сегодня, может быть признано ошибочным завтра. История научных исследований полна многообещающих выводов, которые позднее оказались не соответствующими действительности; то же самое может произойти и в моем случае. Я надеюсь, что мои наблюдения стоящие и могут подарить пациентам лучшую жизнь, но в то же время понимаю, что могла ошибиться. В интервью NRK я сказала: «Нет никаких гарантий. Если бы мы заранее знали, какими будут результаты, потребности в исследованиях не было бы».

Препарат, который в настоящий момент тестирует Astellas, находится в разработке. Это ингибитор гонадолиберина, но не такой, как мы использовали в эксперименте. Небольшие различия в препаратах могут привести к совершенно разным результатам. Если препарат Astellas не сработает, история на этом не закончится. Это значит лишь то, что нужно будет вести дальнейшие исследования и копать глубже.

Если и дальнейшие исследования покажут, что препарат не работает, это станет для меня большим разочарованием. Если я не добьюсь успеха, вполне естественно, что это будет много для меня значить.

Я надеюсь, что этот препарат окажется эффективным для лечения сильного воспаления. Возможно, он будет работать лучше имеющихся на рынке лекарств и вызывать меньше побочных эффектов. В таком случае это станет прорывом в лечении многих заболеваний, основная проблема которых – воспаление. Даже если этот препарат не станет средством исцеления, он сможет уменьшить воспаление до такой степени, чтобы пациенты могли вести нормальную жизнь.

Я видела, как пациенты с деформированными телами с трудом входили в мой кабинет, а уже через несколько недель отбрасывали костыли или проезжали на велосипеде сотни километров. Видела, как исчезают язвы, а анализы крови перестают показывать воспаление. Я слышала, как Марит говорит о «совершенно новом мире», а Ян сравнивает эффект от препарата со «входом в Царствие небесное».

То, что я наблюдаю у своих пациентов, и то, что они мне говорят, имеет для меня первостепенное значение. Если что-то дает положительный эффект, мы должны понять, почему это происходит. Возможно, у нас получится сделать жизнь людей лучше. Для некоторых пациентов новое лекарство может стать их единственным шансом на жизнь.

* * *

Время от времени мне снилась мама. Эти сны всегда были черно-белые, и мама была в них очень больна. А однажды я увидела цветной сон, в котором маме стало лучше, хоть она все еще не могла ходить. До этого мне никогда не снилось ничего подобного.

Думаю, это значит, что я все делаю правильно. Мама гордится мной.

Эпилог. Гонка за долголетием

После нашего рождения жизнь движется только в одном направлении: к смерти. Тело постепенно стареет. Кожа меняется, провисает и складывается в морщины. Кости становятся более пористыми. При падении мы рискуем сломать запястье или бедро, чего никогда не произошло бы в молодости. Кровеносные сосуды тоже меняются: теряют эластичность, ослабевают и на некоторых участках покрываются жиром. У нас может случиться инсульт или инфаркт. Волосы седеют и редеют. Все это легко заметить, но что же происходит с иммунной системой? Как она меняется с возрастом?

Сложно сказать, что линия на ее графике постоянно стремится вниз. Наоборот, в подростковом возрасте, когда иммунная система укрепляется, она стремительно идет вверх, а потом достигает пика. После этого в течение многих лет линия остается ровной: тело прекрасно живет с иммунной армией, сформированной за первые двадцать лет. Со временем она начинает идти вниз. У женщин это происходит во время менопаузы, когда иммунная система резко ослабевает. С завершением менопаузы процесс старения идет уже более размеренно.

Наш иммунитет делится на врожденный и приобретенный (адаптивный). Клетки врожденного иммунитета присутствуют в нашем организме уже на момент рождения, однако, пока плод находится в матке, они стоят на паузе, чтобы избежать вредоносных атак[24]24
  Отметим, что некоторые клетки адаптивного иммунитета тоже физически находятся в теле на момент рождения, но требуется их дополнительная «подготовка». – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Когда ребенок рождается, кто-то словно нажимает на кнопку пуска. Через относительно короткое время наш врожденный иммунитет – отряды местной обороны – начинает работать в полную силу.

Приобретенному иммунитету, играющему роль спецназа организма, требуется время для подготовки, поэтому в первые годы жизни мы особенно подвержены инфекциям. Детская смертность неслучайно высока в странах, где дети неполноценно питаются, растут в условиях плохой гигиены и не проходят вакцинацию. Формирования специального назначения запрограммированы бороться со всеми опасными чужеземцами, которые проникают в организм, но им необходим опыт ведения боевых действий.

Когда спецназ видит врага и вступает с ним в схватку, он применяет идеальное оружие. Если бойцы ранее сражались с этим врагом, они запомнят его навсегда. Если бактерия или вирус совершит новое нападение, хорошо обученный спецназ уничтожит злоумышленника, прежде чем он успеет ступить за порог. По этой причине мы не болеем ветряной оспой дважды[25]25
  Описаны редкие случаи повторных эпизодов ветряной оспы у тех, кто болел ей ранее. Кроме того, в силу того, что вирус сохраняется в организме человека, он может реактивироваться в ряде случаев и проявляться в виде эпизодов опоясывающего герпеса. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. В случае повторного заражения спецназ беспощадно уничтожает вирус, прежде чем он успеет причинить вред.

Память спецназа организма легла в основу того, что стало одним из важнейших медицинских открытий – вакцинации. В детстве нас прививают от кори, свинки и краснухи. Нам вводят ослабленную версию каждого из этих вирусов, что не причиняет вреда, но позволяет формированиям спецназа пройти необходимое обучение. Если какой-либо из этих вирусов позднее совершит нападение, эффективная иммунная система не позволит нам заболеть.

Детство и юность представляют собой длительный период подготовки иммунной системы. Поскольку все мы в жизни сталкиваемся с разными инфекциями и проблемами, иммунная система каждого из нас уникальна. Даже у однояйцевых близнецов вооруженные силы организма разные.

Сформированная защита долгое время отлично функционирует, но в какой-то момент наши вооруженные силы устают. Солдаты стареют, и некоторые из них переносят это хуже, чем другие. Воспаление усиливается, из-за чего повышается риск сердечно-сосудистых заболеваний. Бактерии и вирусы сталкиваются с меньшим сопротивлением, и когда мы заболеваем, требуется больше времени, чтобы выздороветь. Каждый год множество пожилых людей умирают от гриппа, который в молодости был для них совершенно безвредным. Повышенный риск рака идет рука об руку с ослабленной иммунной системой. Ее клетки начинают путаться, из-за чего повышается риск развития аутоиммунных заболеваний. Вся система становится все более аутоиммунной. Вооруженные силы внутри нас будто говорят, что с них достаточно и им пора на пенсию.

* * *

Старение иммунной системы – это обратный отсчет, причина, по которой мы умираем. Кто-то считает, что слабость иммунной системы – это цена, которую мы платим за более долгую жизнь. В последние века продолжительность жизни людей значительно увеличилась, но тело пока не может к этому приспособиться. С точки зрения эволюции, мы ценны, пока можем иметь детей. Иммунная система поддерживает наше здоровье в молодом возрасте, чтобы мы могли передать свои гены следующему поколению.

Самый яркий пример старения можно наблюдать в крошечном органе под названием «вилочковая железа», или «тимус». Там расположена военная академия Т-лимфоцитов. Этот орган имеет для них жизненно важное значение. Вилочковая железа похожа на бабочку и расположена прямо за грудиной между легкими. Она растет до достижения половой зрелости и к этому моменту достигает размера большого пальца. Затем происходит нечто необычное: медленно, но верно вилочковая железа начинает уменьшаться. Это одна из основных причин, по которым иммунная система с годами становится менее эффективной, однако ученые точно не знают, почему это происходит.

НАША ИММУННАЯ СИСТЕМА ПОДДЕРЖИВАЕТ ЗДОРОВЬЕ В МОЛОДОМ ВОЗРАСТЕ, ЧТОБЫ МЫ ПЕРЕДАЛИ СВОИ ГЕНЫ СЛЕДУЮЩЕМУ ПОКОЛЕНИЮ.

Согласно одной из главных теорий, это связано с энергией. Содержание военной академии в вилочковой железе – непростая задача. Возможно, после нескольких десятилетий подготовки спецназа и наращивания защитных укреплений организм решает, что с него достаточно. Ему необходимо задействовать энергию в других местах: для функционирования стареющего тела и избавления от его отходов требуется гораздо больше энергии.

Интересно, что вилочковая железа временно уменьшается в период беременности или голода. Организму приходится направлять ограниченные энергетические ресурсы на более важные вещи.

Похоже, что гормон гонадолиберин играет здесь важную роль. Исследователи стимулировали его выработку у крыс и заметили, что у них увеличилась вилочковая железа. Возможно ли, что этот гормон влияет на старение иммунной системы?

* * *

Как и все наше тело, иммунная система рождается, растет, набирается сил, а потом постепенно увядает. Если старение иммунной системы – это причина, по которой мы болеем и умираем, неужели мы сможем найти фонтан молодости? Если и есть одна вещь, к которой стремится каждый из нас, в том числе медицинские исследователи, – это долгая и здоровая жизнь. Мы хотим преодолеть границы, установленные природой. Если мы будем поддерживать молодость иммунной системы, получится ли замедлить процесс старения?

Одно из самых заметных изменений, происходящих с возрастом, заключается в том, что организм переходит в состояние легкого воспаления. Если нам удастся безопасно это предотвратить, возможно, мы будем дольше оставаться молодыми. У препаратов, доступных в настоящее время, слишком много побочных эффектов, и они приносят больше вреда, чем пользы. Но что, если мы разработаем что-то еще?

Способность вынашивать детей тесно связана с иммунной системой. Половые гормоны контролируют репродуктивную функцию, а гонадолиберин – это главный гормон, защищающий человечество от вымирания. Может ли секрет долголетия крыться в гормоне, создающем новую жизнь? Конечно, это лишь предположения, зато какие красивые!

Пора возвращаться в лабораторию.