Текст книги "Измена с молодой. Ты все испортил! (СИ)"

Автор книги: Аника Зарян

Соавторы: Каролина Шевцова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 5

Казалось, время замедлилось, давая мне возможность прийти в себя. Но было только хуже. Отвращение накатывало волнами, каждая последующая разрушительнее предыдущей.

Карен и Рита.

Мой муж, вчера утром попрощавшийся со мной долгим поцелуем, и Акопян.

Карен и его якобы сестра.

Эта мысль отозвалась болезненным спазмом внизу живота. Я до скрежета сжала зубы, пытаясь удержать рёв, вырывающийся изнутри. Рылась в сумке в поисках ключей, перевернула, вывалив на припорошенный снегом асфальт, все ее содержимое.

Кинулась на колени, ползала вокруг своей машины, в отчаянных поисках брелока с ключами. Старого, металлического, в выгравированным на нем монохромным изображением: я смотрю в кадр, Карен – на меня. Мы прячемся от дождя в ближайшей к его работе кофейне, замечаем фотобудку и одновременно залетаем в нее. С первого раза не получается сделать фото. Я сосредоточенно позирую в объектив, Карен дурачится. Мне двадцать лет, я влюблена, счастлива…

Видение растворилось, уступив место очередной волне горечи.

Всё начало обрастать новым смыслом. Их случайные касания, скрещенные взгляды, ее чертова зарплата. Ее реакции на мои появления. «Привет, сладкий!» К горлу подкатила тошнота. Как часто они прятались в кабинете Васи, что даже попугай выучил эту пошлость? А я еще решила, что это Грабовский во всем виноват. Дура. Слепая, наивная дура!

Всё оказалось до будничного просто и банально. Шеф и подчиненная. И о них знали все.

Все…

Быстрыми кадрами перед глазами возникали и исчезали взгляды мамы и Норы. Вот, они серьезно смотрят друг на друга. Затем – с улыбками на меня. Знакомыми до каждой морщинки улыбками смотрят и предают меня. И боль от их предательства не меньше. Я им верила. А они знали…

«Гог, а это кто?» – всплыла в памяти фраза свекрови, будто специально, чтобы я смогла за нее ухватиться. Может, мама не знала?

«Это ты во всем виноват!» – прозвучало в голове следом. Отец тоже знал. Господи, он тоже знал и покрывал его!

Из груди вырвался долгий стон.

Приди в себя, Ксения!

Нащупав между передним и задним колесом характерные контуры, схватила находку, поднялась на ноги. Промокшие насквозь брюки палаццо облепили голени. «В первый раз надела, и уже на выброс», – вылезло откуда-то из подсознания и тут же улетело в небытие. Всё равно. Неважно.

Больше ничего не важно.

Разблокировала машину.

Сердце билось где-то в горле. Не в силах больше удерживать рыдания, бросилась на сиденье и изо всех сил потянула на себя дверь.

Но она не захлопнулась.

– Твою мать!..

Повернула взгляд налево, сквозь пелену слез заметила искаженное от боли лицо мужа – кажется, он подставил руку в проем, и удар пришелся ему по запястью. Чуть не кинулась к нему на помощь. Мне стоило усилий удержаться от того, что казалось таким естественным. Поцеловать место, которое приняло на себя удар, облегчить боль любимого человека, взять часть ее на себя. Я бы сделала это, не задумываясь. Потому что мне было точно так же больно, когда что-то случалось с ним. Я делала это. Всегда. Но не в этот раз…

– Ксюша, умоляю…

Я молча посмотрела на любимого. Он не надел свое пальто и стоял передо мной в черной рубашке, наспех заправленной в черные брюки. Снег валил крупными хлопьями, оседал на его черных волосах. Моргнула и, прищурившись, вгляделась в его глаза. Тоже черные. Все такие же любимые. Тщетно пыталась выудить из этой черноты хоть что-то, за что можно ухватиться. Так смотрят, наверное на «Черный квадрат» в отчаянных поисках «нуля форм», начала начал…

Кому-то удавалось, и он уходил одухотворенный. Я же не нашла и так же молча закрыла глаза. Чувствовала, как льются слёзы, но не могла их смахнуть – будто силы меня покинули вместе с волей к любым движениям. Весь мой максимум остался там, снаружи, оставляя на асфальте борозды коленями. Будто вместо меня здесь валялся манекен, пустой и безвольный.

– Джана, это не то, что ты подумала!

Господи, как пошло!

– Ксюш, посмотри на меня!

Не хочу, Карен… Попробовала. Больше не хочу…

– Какого черта ты вообще сюда приехала⁈

Милый, я уже и сама не понимаю…

– Да скажи уже что-нибудь, черт возьми!

От внезапного прикосновения мужа вздрогнула и открыла глаза. Карен начал трясти меня за плечи.

Прямо вот так, я внутри салона, а он ногами снаружи а верхней частью тела просунулся внутрь, взял обеими руками меня за плечи и, немного развернув к себе, тряс и требовал, чтобы я что-то сказала. Я уперлась взглядом в его плечо, на котором ядовитой змеей извивался тонкий светлый волос, оценила чувство юмора провидения и хмыкнула. Затем еще раз. И еще, пока не перешла на истерический смех, сотрясавший мое тело похлеще терапевтической тряски от мужа.

Блондинка.

Крашеная!

Всё бы ничего, но я тоже блондинка! Самая натуральная. Хотя и успела об этом забыть, воспринимая регулярные подкрашивания корней в темный просто рутинным уходом за внешностью. Больше десяти лет. Но не потому, что не нравилось, как на меня смотрели все прохожие, когда мы прогуливались с мужем по вечерним аллеям. И даже не потому, что устала от шуточек его друзей о «беляночке, которую он украл с казармы».

Я чувствовала, Карену подобное не нравилось, хоть он и не демонстрировал этого. Пока однажды, во время очередного юбилея очередной друг отца громко не пошутил: «Карен джан, как тебе повезло, что не пришлось далеко ездить за своей белоснежкой. Я же помню, какой ты в детстве был ленивый». Все посмеялись, а муж улыбнулся мне: «Ксюш, да перекрасься ты уже в темный, а то от моей репутации ничего не останется».

Слезы так и продолжали капать с глаз, а я продолжала смеяться над фарсом, в который в одночасье обернулась моя идеальная сказка о любви.

В памяти возродилась фраза из прошлого, задвинутая подсознанием в дальний угол.

«Мужчина не тот, кто не изменяет, сын, а тот, кто даже если изменил, жена об этом не узнает».

Карен всегда был хорошим сыном и ценил советы отца.

Сколько же он мне изменял?

– На что ты смотришь?

Голос мужа вернул меня из воспоминаний. Осознала, что все это время не сводила глаз с этого проклятого волоса на его рубашке. Я только сейчас почувствовала, как крепко он держал мои плечи. Вжимая в кресло. Так, что я не могла двинуться.

– Карен, отпусти меня.

– Не отпущу, пока мы не поговорим, джана.

– Не смей, – дернулась, пытаясь смахнуть с себя его руки. – Не смей так меня больше называть!

– Не психуй, Ксюш!

– Отпусти меня! – закричала изо всех сил! – Как ты мог!

– Не ори, тут люди ходят!

– Как ты мог, Карен? – повторила я, послушно понизив голос. От осознания того, как я была зависима от его замечаний, в груди стало тесно.

Он наконец отпустил мои плечи.

Я посмотрела в переднее окно. Действительно, за прошедшие несколько минут парковка перед отелем заполнилась почти полностью. Люди спешили на праздник. У людей новогодние корпоративы…

– Ксюш не драматизируй, ничего не произошло.

– Ничего не произошло…

Слова мужа эхом отозвались в голове голосом его отца. Он тоже так думал…

Я смотрела и будто впервые по-настоящему видела своего мужа. Без розовой дымки, все эти годы мешавшей разглядеть его.

– Дай мне сесть. Поедем домой.

Я смотрела и не понимала, как он может так спокойно со мной говорить? Будто не его семья только что разрушилась?

«Ничего не произошло!»

Карен был уверен, что с нами ничего не произошло, в то время как у меня будто выбили почву из под ног. Будто всё, что я считала незыблемым, превратилось в зыбучие пески и с каждым моим вдохом и выдохом все глубже засасывало меня в пучину. Он сядет за руль моего авто, а на его машине вернется в город его протеже, получается?..

– Ксюша, бл*ть, очнись уже и пересядь! Мы поедем домой! Уложим детей, а потом в нашей комнате обо всём поговорим спокойно!

Семья.

Дети…

Перевела взгляд на приборную панель. Дети уже давно должны быть дома. Мы собирались вместе поужинать, а вместо десерта окружить себя всякими вкусностями и, накрывшись яркими пледами, смотреть «Санта-Клауса».

Да, они не одни, а в окружении любящих людей. Но без мамы и папы рядом с ними.

Меня охватила злость.

Злость на себя, что поддалась своей гребаной импульсивности и поехала сюда.

Злость на мужа, который довел нас до этой точки.

Злость на его родителей, которые скрыли от меня похождения своего сына. Как долго они его покрывали?..

И теперь я, как примерная армянская жена, уступлю мужу место у руля, а сама сделаю вид, что ничего не произошло?..

Я глубоко вдохнула и кивнула. Карен ожидаемо истолковал это как мое согласие пересесть и шагнул вправо, выпуская меня из машины.

Протянула руку, быстро закрыла дверь, заблокировала изнутри и завела машину.

Карен яростно стукнул кулаком по боковому стеклу. Что-то кричал. Полез в карман за телефоном.

Вспомнила, что на моем телефоне уже почти час нет зарядки, и я не могу пробить обратную дорогу на навигаторе.

Выдохнула.

Покрепче сжала руль.

И нажала на газ.

Глава 6

Я никогда не любила быструю езду.

Меня она скорее пугала, чем возбуждала. Да и права я получила потому, что на этом настоял Карен, когда мы только поженились. Он не хотел, чтобы я каталась на общественном транспорте.

Долго и терпеливо учил меня вождению, ходил со мной на все экзамены, радовался моему водительскому удостоверению, полученному с первого раза, больше меня самой.

Адреналин, эйфория, обманчивое ощущение свободы, которое испытывают любители погонять – мне всего этого не было нужно даже в юности. Я умела получать все эти эмоции и без риска для жизни.

Долгожданное материнство лишь усилило во мне повышенное чувство осторожности. Понимание, что я теперь ответственна не только за себя, но и за двух крошек, целиком и полностью зависимых от меня, долгое время не позволяло сдвинуть стрелку спидометра дальше сорока километров в час.

– Ксюш, ну что за пенсионерская скорость, ай джана! – ворчал Карен, когда мы куда-то выезжали вместе. – Быстрее давай!

Возможно, это было единственное, в чем я не прислушивалась к его замечаниям…

На трассе почти не было автомобилей. Хотя, ничего удивительного. Крупные гипермаркеты и торговые комплексы объявляли о переходе на круглосуточный режим, и теперь вместо трассы машины перенеслись на паркинги, чтобы успеть докупить продукты к столу, подарки…

Я понимала, что муж не поедет за мной на своей машине. Не сейчас, когда на соседнем кресле сидит его…

Любовница.

Даже не произнесенное вслух, это слово причинило острую боль. Я же люблю его! Боже мой, я же так сильно его люблю! Как мне дальше жить⁈

Я впилась ногтями в кожаную оплётку руля, до упора вдавила педаль газа и закричала. Что было сил.

Громко.

Разрывая связки.

Рвано вдохнула – и снова. И опять. Я хотела выкричать всю боль от прожитого только что предательства, но становилось хуже.

Кровь пульсировала в висках, оглушая, перекрывая гулкий монотонный рёв двигателя. Голова раскалывалась от напряжения. Сердце бешено билось в груди, будто готово выпрыгнуть оттуда. А я гнала на полной скорости. Впервые в жизни. Не думая ни о чем. Не вглядываясь вдаль. Довольствуясь небольшим участком видимости, освещаемым фарами автомобиля.

Иллюзия контроля.

Иллюзия свободы…

Безлюдье за окном сменилось оживленностью. Громкие возгласы толпы бесцеремонно ворвались в тишину салона. К моему удивлению, я смогла доехать до города и без навигатора. Оглянулась по сторонам, выцепила знакомые виды. Добраться отсюда до нашего коттеджного поселка уже не составило бы труда, но…

Я не хотела домой.

Я не хотела сейчас показаться перед моими детьми в таком состоянии. Они всегда видели меня спокойной, уверенной, счастливой… Мне не стоило портить им праздник. Они просто дети.

Я не хотела видеть и родственников мужа. Они бы, конечно, сразу всё поняли. Наверняка, Карен их уже предупредил о своем проколе. И, наверняка, они уже выработали общую стратегию защиты…

Черт побери, из-за их обмана я даже пригласила в свой дом эту девку! Улыбалась ей, обслуживала… Переживала, что не клеится общение за столом.

Моих родителей не было в городе – они выбрали отдых под пальмами для этих каникул.

Лена жила в Петербурге…

С сожалением поняла, что мне некуда идти. Даже подруги – это жёны друзей Карена. Впервые мне стало горько от осознания: вся моя жизнь построена вокруг него.

Для него.

Ради него…

Я не выбирала дороги, не думала, куда повернуть. Сбавив скорость до минимальной, бесцельно катилась по серпантину украшенных улиц, успевала вглядываться в радостные лица тех, кто начал отмечать заранее. Бенгальские огни, счастливые возгласы, яркая мишура поверх курток, включенные на полную мощность портативные колонки с праздничными песнями! Захотелось вырваться из одиночества, слиться с толпой, заразиться ее энергией, заглушить мысли, громко и безжалостно терзавшие меня изнутри.

Припарковала авто и выскочила на тротуар. Морозный воздух моментально вытеснил из легких духоту салона. К ночи температура понизилась, но я совершенно не чувствовала холода. Понимала, что это обманчиво, поэтому накинула капюшон.

Кто-то спиной влетел мне в плечо.

– Ой, пардон! – крикнул он, развернувшись на шатающихся ногах. – С наступающим!

Компания рядом с ним, как по команде подхватила: «С новым счастьем!». И поплыла дальше.

– С новым счастьем, Ксения… – прошептала с горечью и пошла за ними.

Медленно, несмело, все еще сомневаясь в верности своего выбора. Может, Карен был прав?

Может, на самом деле, надо было поехать с ним? Домой, к детям?.. Они ни в чем не виноваты.

И нам действительно необходимо было поговорить.

И от машины еще недалеко…

Я оглянулась, пытаясь сквозь толпу разглядеть очертания авто, но вместо этого уперлась носом в позади ищущего.

– Эй, дамочка, аккуратнее!

Глупая затея. Мысленно отругала себя, извинилась и отказалась от попытки вернуться. Идти против такого плотного потока – сомнительная затея.

Отступила вправо, к мраморным ступеням какого-то строения, подняла голову вверх и только тогда заметила знакомые вывески.

Сама того не осознавая, я приехала к нашему бизнес-центру – современному многоэтажному зданию сложной формы с панорамным остеклением.

Огромная елка перед главным входом мерцала золотыми огоньками в такт громкой музыке, раздающейся из «Сахара» – бара на первом этаже.

Отдельный вход был за поворотом, в нескольких метрах от основного. Сейчас это место было мало похоже на то, куда по будням стекался весь бизнес-центр на ланч.

Мы с Кареном и Васей тоже любили заходить сюда днем. Занимали круглый столик в дальнем углу у окна, заказывали легкий обед и кофе, наслаждаясь заслуженной паузой.

Давно.

В прошлой жизни.

С моим нынешним ритмом жизни всё реже удавалось улучить полчасика посреди рабочего дня.

Карен частенько пропадал на встречах. Кофе теперь мы пили по утрам дома или в своих кабинетах…

Праздничные мотивы манили своей беззаботностью и обещанием счастья.

Застыла у входа, не решаясь войти. С тех пор, как вышла замуж, я не была в барах одна. Тем более, в такой поздний час.

Всё когда-нибудь случается впервые.

Да, слишком много новых впечатлений для одного дня. Одним больше, одним меньше – какая разница?

Развлекательная программа была в самом разгаре. На низкой сцене приглашенный ди-джей виртуозно вплетал старые новогодние песни в современные ритмы. Небольшой танцпол перед ней был полностью забит.

Шагнула внутрь, по привычке хотела пройти вглубь, но столик наш был занят. Оглянулась в поиске.

Ряд высоких стульев перед барной стойкой был практически пуст. Выбрала один по центру. Сняла куртку, аккуратно сложила на соседнем стуле. Бармен тут же оказался передо мной:

– С наступающим!

– Шампанское, пожалуйста, – выдавила из себя подобие улыбки. – У меня праздник.

Покрутила в пальцах плоский бокал на высокой ножке, любуясь игрой пузырьков, стройными рядами поднимающихся на поверхность, и только потом пригубила. Приятная прохлада пощекотала нёбо. Еще глоток – и губы растянулись уже в непритворной улыбке. Залпом осушила бокал. Поздно пришло понимание, что со вчерашнего вечера я еще не ела. С утра не успела, а потом…

Потом я, наверное, об этом пожалею.

Но не сегодня.

Ди-джей растянуто прокричал в микрофон «с новым годом» и перешел к следующему треку. Толпа перед сценой одобряюще захлопала.

– Что отмечаем? – снова появился из ниоткуда бармен. Смешно. Пригляделась, но не смогла вспомнить, видела ли я его здесь раньше.

– Вероятно, новое счастье! – засмеялась я удачной, как мне показалось, игре слов, так четко попавших в цель, и протянула ему пустой бокал. – Еще.

Это не было на меня похоже. Я всегда была не по годам взрослой. Не по годам осознанной. И мне это нравилось. А сейчас вела себя как взбалмошный подросток. Представляю, как глупо это выглядело со стороны.

– А чем не устраивает старое? – Он не торопился наполнить фужер.

– Хм… – ухмыльнулась.

Устраивало.

Всё меня устраивало.

«Ты же знаешь, как я тебя люблю?»

Голова предательски закружилась. Закрыла глаза и провела кончиками пальцев по губам, вспоминая наш вчерашний утренний поцелуй.

Прощальный.

– Вы сегодня одна.

Это был не вопрос. Открыла глаза и поймала на себе изучающий взор мужчины. Он смотрел на меня внимательно, будто пытался прочесть мои мысли. Будто знал меня давно. Снова попыталась вспомнить, но, увы… Я опустила глаза. Обручальное кольцо на пальце левой руки подмигнуло мимолетным блеском крошечного бриллианта. Одного. Бесценного.

– Одна, – повернула его камнем вниз, продолжая рассматривать тонкий золотой обод. – Мое шампанское!

Он подвинул бокал ко мне, но не спешил его выпустить из рук. С призывом ответила на его пристальный взгляд, потянула к себе хрусталь, снова выпила залпом.

– И куда мы так спешим? – с откровенной издевкой спросил бармен, приподняв бровь.

– Кажется, я уже везде опоздала.

– На счастье! – Где-то за спиной раздался звон стекла и громкий хохот.

Бармен ненадолго отвлекся от моей скромной персоны, подал знак рукой кому-то из официантов.

Затем поставил на стойку стопку и бокал.

– Могу предложить вам на выбор две опции.

Взял из-под стойки бутылку с зеленым напитком, ловко покрутил в руках и водрузил рядом.

– Первая, – открутил крышку у бутылки. – Я вызываю такси, и вы едете домой.

Медленно налил в стопку зеленую жидкость, не сводя с меня глаз. Когда та достигла края, не глядя, отставил бутылку в сторону.

– Вторая, – наполнил пустой бокал шампанским. Придвинул обе емкости ко мне. – Я вас угощаю своим фирменным коктейлем, и вы ненадолго, но забываете обо всем.

Кажется, я выбрала второй вариант. Потому что всё, что происходило дальше, мозг подкидывал короткими ослепляющими вспышками воспоминаний.

Пью залпом абсент. Затем сразу же следом – шампанское.

Тоже залпом.

Чем-то закусываю.

Я смеюсь.

Плачу.

И я говорю.

Обо всём и ни о чём.

Много. Долго.

И снова смеюсь.

А дальше…

Дальше машина. Лифт. Звон ключей.

И темнота.

Прихожу в себя, будто выхожу из наркоза. Предпринимаю несколько попыток открыть глаза, но только с пятого раза получается немного приподнять веки.

Где-то вдали слышу звук телефона – входящие сообщения чередуются с долгой мелодией звонка.

Собираю все силы и присаживаюсь на постели. Оглядываюсь по сторонам.

Я не дома.

Я вообще не понимаю, где я.

Белые простыни. Незнакомая кровать. Незнакомые стены.

На прикроватном столике снова стопка с какой-то мутной жидкостью.

И записка.

'Выпей, придешь в себя. Ушел по делам.

Ключи оставь у себя, потом вернешь.

Артём '.

Глава 7

Каждый год утро тридцать первого декабря у меня начиналось одинаково. Завтрак в постель от любимого мужа и бокал белого сухого вина.

В этот раз что-то явно пошло не по плану.

Вместо сухого вина сухость во рту и тяжелое, давящее чувство вины. И чужая постель.

Что вчера произошло?

Телефон вдали снова пищит.

Голова раскалывается. С трудом фокусируя взгляд, дотягиваюсь до жуткого пойла на тумбочке, подношу поближе. От отталкивающего букета запахов щекочет в носу. Зажимаю пальцами свободной руки ноздри и заливаю в себя зелье, стараясь не думать о том, что там намешано. Мне необходимо прийти в себя и вернуться домой, и ради этого я как-нибудь потерплю. Возвращаю рюмку на место и откидываюсь на спину в ожидании облегчения.

И снова проваливаюсь в забытье.

Подсознание яркими всполохами рисует картины моей семейной жизни. Не успеваю я поймать момент, как кадр исчезает, распадаясь на миллионы крошечных кусочков, чтобы снова воссоединиться в новом фрагменте. И так по кругу, снова и снова я смотрю фильм о своей жизни, финальным аккордом которого становится улыбка мужа через окно его внедорожника.

В этот раз пробуждение дается легче. Голова будто прояснилась, взгляд стал увереннее. Вытягиваю руки перед собой, с облегчением отметив – не трясутся. Однако за внешним мнимым равновесием скрывается абсолютный вакуум внутренний.

Бармен не обманул.

Я не помню ничего, что было после адского коктейля.

И теперь это уже не кажется такой хорошей идеей.

Скинув с себя легкое одеяло, опускаю босые ноги на пол. Из одежды на мне только тонкое кружевное белье. Меня накрывает опустошением, и в тот же миг всю пустоту внутри заполняет леденящий душу страх.

Я не могла…

Не могла же?..

Запрещаю себе о чем-то думать.

Потому что давно поняла. Если нет сил приступать к чему-то глобальному, надо браться за мелкие, рутинные, привычные дела.

Обернувшись все тем же одеялом, медленно иду до ванной. В зеркало смотреться нет никакого желания. Единственное, чего мне действительно хочется – долго стоять под обжигающими струями воды, чтобы смыть с себя всю тяжесть вчерашних событий. Но вместо этого я быстро умываю лицо, убираю темные следы туши под глазами. Запускаю еще влажные пальцы в волосы, возвращая подобие объема. На полке перед зеркалом лежит новая зубная щетка. Вряд ли она для меня, но об этом я тоже не собираюсь думать. Разрываю упаковку, чищу зубы, выкидываю щетку в урну под раковиной.

Возвращаюсь в комнату. Одежда моя аккуратно накинута на напольную вешалку-плечики. Пытаюсь восстановить в памяти хотя бы этот момент, но в голове предательски пусто.

Господи, за что мне это⁈

Спешно одеваюсь.

Нахожу на кухонном столе мой телефон. Полностью заряженный, он оживает в моих руках.

Сообщения.

Много сообщений. От свекрови, от Норы. Я не собираюсь их сейчас открывать. Смахиваю уведомления.

Карен ничего не написал. От него были пропущенные звонки. Последний – полчаса назад.

Закрыв дверь и, замешкавшись, убираю связку ключей в карман куртки.

«Потом вернешь» , сказал их владелец. Получается, мы успели перейти на «ты». И только я поворачиваюсь, чтобы подойти к лифту, как его двери раздвигаются, и оттуда вылетает бармен.

Показалось, будто он облегченно опустил плечи.

– Я думал, ты уже ушла.

Он смотрит прямо мне в глаза, и от этого становится не по себе. Никто, кроме мужа, не видел меня в таком растерянном, беспомощном состоянии.

Еще несколько часов назад он был просто незнакомцем за стойкой бара, а сегодня я проснулась в его постели с худшим в жизни похмельем, а он стоит себе спокойно и бесцеремонно разглядывает меня.

Неловкость и смущение вынуждают опустить взгляд. Но вместо этого я выуживаю из кармана ключи и протягиваю ему. Забирает их, в ухмылке изогнув бровь, и крутит на пальце. Мне до невозможного хочется спросить его, что было прошлой ночью, но я не решусь на это. Спросить – значит признаться с том, что я могла перейти грань.

– Ночью ты была более разговорчива. – Артём убирает ключи в карман. – Пойдем. Я тебя отвезу домой.

– Нет, – отвечаю резко и отскакиваю к стене, когда он пытается дотронуться до моего предплечья. Сумасшедшая! Делаю глубокий вдох и повторяю уже спокойнее, – нет. Я сама.

– Ксюша, тебе нельзя за руль, – говорит менторским тоном и нажимает на кнопку вызова лифта.

Да, мы определенно перешли на «ты». Что еще мы перешли⁈

Будто прочитав мои безумные мысли, он улыбается уголками губ:

– Расслабься ты наконец. Между нами ничего не было. Ты жена и мать, – гримасничает с легкой усмешкой, будто передразнивая. Затем, серьезнее, добавляет, – Ксюша, я хотел тебе вызвать такси, но ты отказывалась называть свой адрес. Я не мог оставить тебя в таком состоянии в баре.

– Как благородно, – выдаю ядовито, но тут же жалею, поймав его разочарованный взгляд. Конечно, я благодарна, что меня не бросили пьяной за стойкой, но вряд ли я первая, кто потерял контроль от его фирменного коктейля.

И он всех вёз к себе?

Маньяк.

– Да я вообще само благородство. Пошли уже. Тебя дети ждут.

С этими словами Артём тянет меня за рукав куртки прямо к заново открывшемуся лифту. Я послушно шагаю в кабину, он заходит следом.

– Спасибо… – шепчу на этот раз смиреннее, почти губами, но он слышит и только молча кивает.

– Я вспомню эту ночь? – спрашиваю с надеждой, уже когда мы сидим в его машину. Артём завел двигатель и ждет, пока тот разогреется.

Он расплывается в широкой улыбке:

– Вряд ли. Рецепт проверенный, никогда не подводил.

– Хм…

Кажется, он наслаждается моей растерянностью. А я бы предпочла забыть совсем не эту часть вчерашнего дня.

– Отвези меня к бару.

– Хочешь повторить? – смеется он уже в голос, откровенно издеваясь.

Подыгрывать ему нет сил. Я и так прилагаю нечеловеческие усилия, чтобы оставаться в сознании.

– Хочу вернуться к своей машине.

– Что за упрямство!

– Пожалуйста… – шепчу и с мольбой смотрю на него. Он снова молча кивает.

Я замечаю его издали. Усталый, сгорбленный, Карен стоит у моей машины, локтями на капоте, держит голову в руках. Неужели он провел здесь всю ночь?

Сердце щемит от горечи и нежности одновременно. Сжимаю кулаки, сдерживая накатившие вновь слезы. Я не хочу больше плакать, но… Невозможно за один вечер просто взять и вырвать из себя ту огромную любовь, которая столько лет пускала во мне корни, прорастая в каждую клеточку моего тела. Я не могу перестать на него смотреть. Но уже сейчас понимаю, что забыть то, что случилось, я тоже не в состоянии.

Услышав звук подъезжающего авто, муж выпрямляется и сначала растерянно глядит по сторонам. А потом наши взгляды встречаются. Улыбается, делает рывок в мою сторону и останавливается.

Заметив Артёма, он непонимающе хмурит брови.

Я выхожу и направляюсь к своей машине. Боковым зрением вижу, что Артём выходит вслед за мной. Лучше бы он сразу уехал! Мне не хочется сейчас никаких объяснений.

– Где ты была всю ночь? – цедит Карен и мельком смотрит на него.

– Поговорим дома.

Пытаюсь обойти мужа, но он перехватывает меня, резко и грубо тянет к себе и, стиснув челюсть до хруста повторяет, чеканя каждое слово:

– Где. Ты. Была⁈

– Поехали домой. Меня дети ждут.

– О детях вчера надо было помнить! Сядь в машину! – Он не кричит, но ярость в его глазах оглушает.

Его недоверие жестко ранит. Я никогда не давала ему даже малейшего повода для ревности.

У него нет никакого морального права в чем-то меня обвинять. Тем более после того, что сам натворил.

Это он совокуплялся со своей молоденькой помощницей в день нашей годовщины!

Это он меня обманул!

Это он меня предал!

Это он мне изменил!

Прося моей руки, надевал обручальное кольцо и клялся никогда не причинять мне боль, а сейчас сжимает эту руку с таким остервенением, что костяшки кулака побелели.

– Карен. Мне больно.

Замечаю, как Артем дернулся в мою сторону. Мысленно умоляя его не вмешиваться, пробую вырваться из хватки мужа. Он только сильнее стискивает локоть.

– Убери руку! – слышу голос Артёма. Он обращается к Карену, но смотрит мне в глаза.

– Ты кто такой, чтобы говорить мне, как мне себя вести со своей женой, сученок барный⁈

Господи, Карен, что ты несешь⁈ Я не узнаю в этом огромном разъяренном звере своего мужа, всегда сдержанного, уравновешенного.

– Артем, пожалуйста, уезжайте, – с мольбой смотрю на него.

Продолжает стоять.

– Не уеду, пока не убежусь, что ты в безопасности!

От этой фразы Карен резко налетает на Артёма, выдвинув вперед вторую руку. Воспаленный мозг моего мужа решает, что именно дракой стоит эффектно завершить эту мерзкую, дешевую сцену ревности? Я тяну его на себя, не сводя глаз с Артёма:

– Я в порядке, правда! Уезжайте, прошу!

– Сядь в машину, Ксения! – рычит муж и выпускает мою руку. – Пока я ищу тебя по всему городу, ты перед этим городом ноги раздвигаешь! С кем ещё моя женушка успела покувыркаться за ночь⁈ Ты…

Это не может быть правдой! Это какой-то чертов сюрреализм!

Я не даю ему договорить.

Собрав все силы, всю горесть и обиду, размахиваюсь и даю ему пощечину. Громко. Так, что ладонь пронзает жгучая пульсирующая боль.

– Не суди по себе.

Вырываюсь из его хватки. Осталось вырвать его из своей жизни, из своего сердца.

Надрывно вдыхаю. Воздух будто наждачкой проходится по внутренностям.

Сажусь в машину, закрываю глаза и обессилено откидываю голову назад. Артём прав, мне нельзя за руль.

Мне всё равно, что творится за пределами салона. Путь даже поубивают друг друга.

Всё равно…

Чувствую, как Карен садится за руль.

И уже проваливаясь в беспамятство, слышу короткий гудок, а следом облегченный голос мужа: «Да, пап, она рядом. Едем домой».