Текст книги "Измена с молодой. Ты все испортил! (СИ)"
Автор книги: Аника Зарян
Соавторы: Каролина Шевцова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Глава 21
– Какой интересный сюжет, – задумчиво произносит Катя, рассматривая картину, которую Карен забрал с собой из нашей спальни в родительском доме, и повесил в новой гостиной на узкой полоске стены между двумя панорамными окнами. Репродукция Тома Кутюра «Юрист, идущий на работу».
– Подарок мужу от благодарного клиента, – отвечаю, протягивая ей бокал. – Она его вдохновляет.
– Мы с ним сегодня увидимся? – Она поворачивается ко мне и забирает вино.
– Он допоздна на встрече. – Так он мне сам сказал утром, выходя из дома.
– А мы никуда не спешим! – раздается с диванов.
Катя приподнимает бровь на замечание Иры, не отводя от меня взгляда, и подносит бокал к губам, не тронутым помадой. Яркая от природы, с медно-рыжими прямыми волосами и голубыми глазами, она вообще никогда не любила ярко краситься, даже в студенчестве предпочитая обходиться без косметики там, где это возможно. Или использовала максимально естественные тона. Приятно отметить, что, даже спустя годы, она не изменила себе. Как, видимо, и не утратила за это время свою граничащую с мистикой проницательность и эмпатию, потому что ее следующий вопрос звучит слишком неожиданно:
– У вас с ним всё в порядке?
– Кать, – изнутри неожиданно вырывается смешок, – что за странный вопрос?
– Да, так. – подмигивает она и проходит к диванам, где я накрыла столик с закусками к вину: фрукты, тарталетки, ассорти ароматных сыров и несколько хрустальных розеток янтарного мёда. Катя садится на свободное кресло рядом с Ирой.
– Шерлок, хватит применять на нас свои приемчики, – смеется Света. – Не обращай внимания, Катя у нас теперь психолог-интуит. – Она разводит в стороны ладони, имитируя, узнаваемый жест фокусника, и успевает поймать брошенную Катей в нее подушку. – Ксюша, ты сядешь, наконец?
– Отстаньте от нее, девчонки. – Ира тянется к тарелке с фруктовыми шпажками и с наслаждением кладет в рот добычу. – Наша Ксюша – идеальная армянская жена. Мне уже хочется к тебе на мастер-класс по сервировке.
– Талантливый человек талантлив во всём, – улыбается Оля, до этого больше молчавшая. – Я очень рада, что ты нашлась, дорогая.
– Судьба её привела ко мне в салон, не иначе – говорит Ира. – Девчонки, я же даже не собиралась идти туда в понедельник!
– Я тоже рада, – отвечаю искренне.
Мне не хватало такого общения. Не с родственниками, не с членами семьи, не с друзьями мужа.
Вокруг меня было очень много людей, связанных друг с другом и принявших меня в свой круг. Но не было своего собственного круга.
– Только чур, сегодня ни слова про мужчин! – предлагает Света. – Успеем еще.
Киваю и сажусь между Олей и Светой. Отличное предложение. Мысленно благодарю подругу, потому что обсуждать Карена мне совершенно не хотелось. Я также не собираюсь говорить с ними о том, что происходит сейчас в нашей паре, в нашей семье – это омрачит радость встречи.
– Я за!
– И я.
– Полностью устраивает! – раздается практически одновременно.
На несколько секунд между нами провисает молчание.
– А где твои дети? – первой нарушает его Ира и удостаивается громким шиканьем Светы:
– И не про детей!
– А про что еще? – смеется Катя. – не работу же нам обсуждать на первой за десять лет встрече полным составом?
– Предлагаю тост, – встает Оля. – За нашу дружбу, девочки. Мы уже много лет опровергаем застарелый стереотип, что женщины не умеют дружить.
– За нас! – восклицают готовые чокаться фужерами подруги.
– Я не закончила. – поднимает свободную руку Оля, останавливая их. – Дайте договорить. Мужей может быть сколько угодно, а друзья – одни! За нас!
Оля залпом осушает бокал, садится и кладет в рот ломтик пармезана. Я с непониманием смотрю на Катю, которая сидит прямо напротив меня. Она вытягивает трубочкой губы и касается их указательным пальцем. Света замечает мою растерянность и шепчет на ухо:
– Она в третий раз разводится. Там такие страсти, потом обсудим.
– Я всё слышу, – шипит Оля. – Не надо потом. Я тоже хочу обсудить этот пи*дец.
– Мы же договорились! – Катя недовольно морщится.
– К черту договоры! – подает голос Ира. – Давайте перемоем им всем кости.
– Она застукала Леру, – снова шепчет на ухо Света и, увидев мой уже откровенно ошалевший взгляд, добавляет: – Лера – это Валера.
– А ты что подумала⁈ – поворачивается ко мне Оля возмущенно, но я виновато пожимаю плечами.
– Никогда не устану от этой шутки! – С ехидной улыбкой Ира тянется за тарталеткой.
– Не застукала, Ксюша! – рассказывает Оля, одарив при этом Иру хмурым взглядом. – Если бы застукала, на месте бы прибила засранца и его подстилку. Он на нашей кухне через планшет нашей дочери искал себе шлюх и гостиницы бронировал! А тут я вернулась раньше, и он не успел историю браузера подчистить.
– Представляешь, – качает мне головой Света.
– Придурок забыл, – продолжает Оля, скрипя зубами, – что я его насквозь вижу. Как принялся мне в глаза смотреть, как отодвинул от себя планшет…
– Она его избила, Ксюш. – поджимает губы Катя.
– Боже, – вздыхаю, пытаясь переварить услышанное.
– Он грозился заявление написать. – говорит Света.
– Пусть радуется, что легко отделался. – Оля искривляет рот.
– Это, Оля, ты легко отделалась. – добавляет Света. – Могла бы и за групповое избиение сидеть!
– Как представлю, – переходит на шепот Оля, сбросив наконец маску разъяренной фурии, – что дочь могла увидеть это вместо меня…
Конечно же, нельзя сравнивать, какое обнаружение измены более или менее болезненно, но мысль о том, что ребенок мог соприкоснуться с этой грязью, вызывает отвращение.
Замечаю, что Катя начинает расстроенно поглядывать то на меня, то на Свету.
– Отличный тост! – Она тянет к нашей стороне стола свой бокал. – Пьем за нас, к черту твоего Леру.
Но Оля будто ничего не замечает. Вижу, как она начинает водить носом и протягиваю ей салфетку. Она благодарно кивает и продолжает делиться своей болью:
– Смотрела на этого тряпку с куском мяса на щеке и не понимала, что я в нем нашла? Злюсь больше не на него, девочки, а на себя.
– Еще бы. – говорит Света. – Умные люди как поступают? Правильно, учатся на ошибках. А ты три раза замужем, и все три раза за одного и того же. И всё надеялась, что он исправится.
– У нас дочь, девочки. – словно оправдывается Оля. – Я ради Милы же.
– А я учусь на ошибках Оли и вообще не обременяю себя семьей. – тихо произносит Ира. – Это кайф. Живешь в свое удовольствие. Встречаешься, с кем хочешь, спишь, с кем хочешь.
– Это другая крайность, Ир, – грустно отвечает Катя. – Ты не можешь всю жизнь убегать от любви. А то она тебя догонит и как стукнет в голову!
– А кто мне помешает? – Ира показывает Кате язык. – Моя жизнь – мои правила.
– Ага, а кто мне полгода назад все уши прожужжал? «Меня никто дома не ждет, только холодные стены», – качает головой Света.
– Я собаку завела. Собаки не предают и не изменяют!
– Решила проблему радикально.
– А я ему еще и трусы-носки стирала. – усмехается Оля. – Еду нежирную готовила, потому что у него холестерин…
– Неблагодарные они. – вздыхает Ира, – не ценят нас.
– Не обобщайте, девчонки. Не все же одинаковые. – Света начинает улыбаться, – Мой Антон сам и приготовит, и машинку запустит, если надо. Он у меня хороший. Сына любит, с меня пылинки сдувает…
– Исключение подтверждает правило. – уныло бубнит Оля, подобрав под себя ноги.
– Это твой Лерка исключение. – говорит Ира. – Хотя и пытался поначалу мимикрировать под порядочного. Так у вас в психологии, кажется, говорят, Кать?
– Согласна. – кивает Катя. – Приличных мужчин больше. Даже у нас, вот, в случайной выборке: из пятерых только у одной…
– Из четверых! – уточняет Ира.
– Ладно, пусть так. Из четверых трое приличные, один…
– Гнилой! – выплевывает Оля.
– … неприличный, – договаривает Катя.
Девочки дополняют друг друга, а я молчу. Их слова откликаются во мне горечью и чувством тягучей безнадежности… Я буквально ощущаю боль подруги. Но мне не хочется сообщать им, что на самом деле в их статистике всё не так. И что даже в самой безупречной с виду бочке мёда найдется место и для дегтя. Сжимаю зубы, чтобы сдержать дрожь в подбородке, обмакиваю наполнившие глаза слезы салфеткой.
– Оля, мне жаль, что тебе приходится через такое проходить, – обнимаю подругу за плечи.
– Ладно уж… – вздыхает она. – Сама виновата, самой и расхлебывать. Милу только жалко, опять отец съедет, скучать будет… Долго мы на одном тосте застряли. За нас, что ли?
Она тянется к бокалу, и, заметив, что вина в нем нет, наполняет его. Под звон хрусталя мы вразнобой подхватываем «за нас» и подносим бокалы к губам. Одновременно раздается сигнал духовки, оповещающий о готовности основного блюда. Я ставлю фужер на столик и поднимаюсь.
Слышу щелчок входной двери.
– За что пьем, прекрасные дамы?
Смотрю, как подруги расплываются в улыбках.
– Встречу отменили, – ведет бровью муж, обращаясь ко мне и, разувшись, проходит в дом.
Глава 22
– За женскую дружбу. – отвечаю на вопрос Карена, стараясь звучать непринужденно, и, пока он не подошел ближе, направляюсь к кухне.
Карен несколько секунд наблюдает за мной. И идет следом.
Подхожу к духовке, выдвигаю дверцу – она выкатывается и обдает мое лицо жаром.
– Ой! – вскрикиваю от палящей волны, резко отпрядываю и врезаюсь спиной в мужа.
– Джана, осторожнее же надо! – воспользовавшись моим замешательством, он мягко разворачивает меня к себе лицом, ласково обвивает ладонями за талию и притягивает к себе. – А если бы ты обожглась?
Он смотрит мне в глаза. Хочу убрать его руки, но боковым зрением замечаю, как подруги наблюдают за нами, и медлю, не прерывая зрительного контакта.
Карен трактует моё бездействие по-своему, касается губами моего лба и прижимает к себе. Зарывается носом в мои волосы.
Я будто цепенею, прислушиваясь к своим ощущениям. Еще недавно могла бесконечно долго смотреть в его родные, любимые глаза, а сейчас это становится для меня пыткой. Могла находиться в его объятиях часами, а сейчас – хочу вырваться и уйти.
Я чувствую его рваное дыхание. Тело откликается на него учащенным сердцебиением, но мне неприятно всё происходящее. Он держит меня за скулы и тянется губами. Закрываю глаза, подставляю почти ватные от волнения руки между мной и ним и аккуратно отталкиваю:
– У нас гости. – Говорю максимально оживленно, пытаясь скрыть за маской веселья свои истинные чувства.
– Ничего-ничего! – многозначительно тянет Света. – Не обращайте на нас внимания!
– Слышишь? – улыбается мне Карен. – Гости не против. Да и что я такого делаю? Просто целую любимую жену после работы.
– Отпусти меня, – шепчу все так же, с улыбкой на лице, а у самой от напряжения внутри всё дрожит.
Хочется послать к черту и своё желание скрыть всё от подруг, и решение перед ним притворяться, что у нас всё налаживается. Но держусь.
Он смотрит на меня с прищуром, ослабляет хват вокруг талии:
– Как скажешь, джана, – улыбается и переводит взгляд на дверцу духовки. – Что ты приготовила?
– Веллингтон, – поворачиваюсь спиной, на этот раз осторожнее открывая духовку.
– Ммм, дамы, я вам завидую белой завистью, – включает обаяние Карен, понизив голос. – Когда я впервые попробовал веллингтон моей жены, понял, что не ошибся с выбором суженой. Пальчики оближешь!
– Да мы и сами себе завидуем, – смеется Ира, – увидели воочию великолепный пример, как сохранить страсть в отношениях после десяти лет брака. Или сколько вы лет женаты?
– Двенадцать.
– Двенадцать, – отвечаем одновременно.
– Тем более! Вы свои кризисы уже прошли, теперь только радоваться и наслаждаться! Любовь живет три года – это нам пытаются впихнуть психологи, как истину. Кать? Скажи?
– Действительно, – отвечает Катя. Я ставлю противень на мраморную поверхность, поворачиваюсь лицом к ней и ловлю внимательный, изучающий взгляд. – Принято считать, что после трех лет влюбленность превращается в любовь. Но это не догма. Каждые отношения особенные.
– Какие у нас интересные экономисты, – шутит муж. – И в цифрах разбираются, и в психологии отношений.
– Жизнь заставит и не в таком разбираться, – раздается голос Оли, которую практически не видно из-за спинки дивана.
– Есть такое, – отвечает Карен. – Джана, я в кабинете посижу. Позови меня, когда накроешь. Дамы?..
Карен проходит в дальнюю комнату на первом этаже, которую мы сделали кабинетом, чтобы мне было удобнее работать из дома. Я остаюсь в столовой, чтобы вернуть мыслям порядок. Схватываю волосы пружинкой и начинаю раскладывать по вазам и сервировочным тарелкам заранее подготовленные блюда.
– Ну, почему? – слышу, как вздыхает Оля, – Почему все не могут быть такими же? Почему надо обязательно изменять? Ну, разведись ты, если так плохо. И гуляй себе, сколько душе угодно. Зачем грязь в дом-то тащить?
К горлу подкатывает тошнота.
– Ты видела, сколько охотниц сейчас за надежными женатыми мужчинами? – говорит ей Света тихо. Не хочет, чтобы ее слова достигли ушей Карена. – Баба не захочет…
– У этих баб нет обязательств перед семьей женатика, – отмечает Оля. – Они никого не предают.
– Но принципы же должны быть элементарные? – добавляет Ира. – Да взять ту же брезгливость. У меня от одной мысли, что с моим мужчиной кто-то еще может спать, тем более если это его законная жена, всё желание пропадает.
– Так это у тебя. – Света осуждающе цокает языком. – А у этих… Никаких принципов. Они же не виноваты, что всех приличных расхватали. Вот и приходится сражаться за свое место под солнцем, даже если общество осудит. Господи, у меня от этих разговоров всё внутри скукожилось, девочки. Я своему Антону доверяю. А вот им – нет.
– Давайте сменим тему. – откликаюсь громко из столовой. – Помогите мне.
Возможно, мои слова прозвучали резче, чем следовало, но мне не хочется дальше выслушивать лекции про проблемы шлюх и причины мужских измен. Хватит с меня своей собственной разрушенной семьи.
Мои «особенные отношения», как выразилась Катя, переросли в любовь, спустя эти пресловутые три года, подкрепились рождением долгожданных детей, но всё равно разбились вдребезги о банальную неверность идеального во всех отношениях мужа.
Девочки подходят к столу. Я все ещё занимаюсь нарезкой и прошу их помочь с сервировкой – жестами показываю, где брать тарелки, приборы, стаканы и бокалы…
– Это что, шейкер? – восклицает внезапно Ира, заметив в углу одной из полок стеклянный прибор узнаваемой вытянутой формы. – Только не говори мне, что ты и коктейли умеешь смешивать?
– Не скажу, – ухмыляюсь, убирая в холодильник контейнеры с заготовками. – это золовка забыла.
Шейкер остался на моей кухне после одного из первых субботних обедов в новом доме.
– Она к нам присоединится? – интересуется Света.
– Нет, я ее попросила присмотреть за детьми сегодня.
– А жаль… – тянет Оля. – Я бы сейчас не отказалась от «Секса на пляже».
– Ира, так ты же на курсы ходила. – кивает Света. – Продемонстрируй нам свое мастерство!
– Я могу, – смеется Ира. – Если хозяйка дома не против.
– Моя кухня в твоем распоряжении, – развожу руками и показываю, где у меня бар. – Секса на пляже не могу обещать, но что-нибудь точно можно придумать.
Ира начинает рассматривать бутылки с алкоголем, крутить в руках, читать этикетки. Света и Оля, быстро справившись с сервировкой, наблюдают за ней, сидя за столом.
– У тебя тут неплохая коллекция, Ксюш. – серьезно выдает она через пару минут, неся к столу бутылку белого рома.
– Всё в твоем распоряжении, – повторяю, подмигивая воодушевленной Ире. – В холодильнике есть соки. И льдогенератор.
– Так точно, капитан. – Она открывает дверцу холодильника и начинает изучать содержимое.
– Ир, садись уже за стол, – говорит Оля. – На десерт будешь смешивать свой коктейль.
Ира не реагирует на слова подруги. Оглядываюсь по сторонам в поисках Кати и снова замечаю её у картины Кутюра.
– Кать, – подхожу к ней, – идем?
Она поворачивается ко мне.
– Ксюш, если тебе хочется поговорить…
– А мы разве не говорим? – шучу, распуская волосы и возвращая пружинку на запястье.
– Я думаю, ты понимаешь, о чем я, – смотрит на меня подруга, слегка наклонив голову.
– Нет, – хотя прекрасно понимаю, к чему она снова ведет.
– О тебе и Карене, – в подтверждение моих мыслей, произносит она.
– У нас всё в порядке, Кать. – отвечаю с нажимом, давая понять, что ей не о чем волноваться.
– Я весь вечер на тебя смотрю, Ксюш. Я чувствую, что тебя что-то гложет… – тихо произносить она с тревогой.
Мне становится душно.
Оборачиваюсь к столу: Оля со Светой раскупорили новую бутылку, не дождавшись остальных. А Ира все же решилась замешивать напиток.
Она энергично трясет шейкером, двигая рукой вверх и вниз, и о чем-то оживленно говорит девочкам. А я будто переношусь в предновогодний «Сахар», где Артём, тогда еще безымянный бармен, точно так же размешивает чей-то коктейль, не переставая наблюдать за мной – пьяной, преданой, несчастной, слушать мои жалобные причитания, придвигать поближе салфетницу, третью или четвертую за ночь…
Как сквозь туман вижу его, бережно несущего меня на руках к моей же машине, не оставляя попыток узнать адрес, чтобы довезти домой, к мужу и детям. И после долгого сопротивления наконец сдается, снова аккуратно берет меня на руки, и мы медленно идем к его авто. Точнее, идет он, а я ватными руками обвиваю его шею, только усложняя человеку ношу, потому что не могу удержаться на ногах. Как наяву ощущаю аромат амбры, ванили и чего-то терпкого, дымного… Табака.
Вижу, как усаживает на пассажирское сиденье, защелкивает через меня ремень, накидывает на меня своё то ли пальто, то ли парку и заботливо убирает за ухо растрепавшийся локон. И я чувствую себя в абсолютной безопасности.
До этой секунды ни одна деталь той ночи не всплывала в памяти, заглушенная болью и мощным действием его жгучей смеси напитков. Я смирилась с этим.
Но чувство, нахлынувшее на меня с этой волной воспоминаний, разливается теплом и пушистым, обволакивающим спокойствием. Да. Посреди бури и разрушения он умудрился мне подарить несколько минут умиротворения.
Медленно вдыхаю, кладу руку на Катино предплечье:
– Не волнуйся за меня.
Возможно, она замечает во мне какие-то изменения, но её взгляд тут же смягчается. Катя кивает, положив ладонь на мою руку, переводит взгляд в столовую и громко говорит:
– Ты только посмотри на этих ведьмочек! Без нас решили продолжить?
– А нечего по углам шушукаться! – тут же реагирует Света на выпад Кати, а потом обращается ко мне: – Позовешь мужа? Он же там голодный сидит, ждет.
Карена я, конечно же, зову. И он отлично дополняет вечер в нашей компании, блистая искрометным юмором. Вспоминает фрагменты из нашего с ним прошлого. Рассказывает забавные ситуации из практики. Делает комплименты коктейлю Иры. Приглашает девочек провести следующую встречу обязательно у нас и обязательно с мужьями и детьми.
Весь вечер я улыбаюсь, наслаждаюсь отменным вином, вкусной едой и обществом подруг. Мне действительно хорошо. И даже не напрягает присутствие Карена – я восприняла это, как что-то безусловное, на что я пока не могу повлиять.
А когда дверь за подругами захлопывается, он устало садится в кресло, оттягивает галстук, снимает его через голову и, кинув на подлокотник, произносит:
– Только давай это не будет превращаться в традицию.
Глава 23
Следующая неделя мчится, будто в режиме ускоренной перемотки, превратившись в один бесконечный день сурка.
Находясь ежедневно на связи с классной руководительницей детей, с облегчением понимаю, что после нашего разговора в машине, Гера успокоился и больше не провоцировал драки. Дома он снова был, как и до кризиса, спокойным, ласковым и улыбчивым.
Но мысль о том, как он тяжело перенес еще не случившийся разрыв мамы и папы, не дает мне покоя. Я боюсь, как бы весть о нашем настоящем разводе не спровоцировала у ребенка новый срыв.
Поэтому постоянно прокручиваю в голове карусель возможных слов, фраз, которые смогли бы смягчить боль и шок детей от этой новости. Но ничего, кроме стандартных клише не приходит в голову…
Убеждаю себя, что еще есть время придумать те самые слова. Иначе нет никакого смысла в моем решении продолжать этот фарс с простившей измену женой.
«Я делаю это ради детей» – повторяю себе снова и снова. Даю себе возможность хотя бы попробовать подготовить к жестокой реальности, которая их ожидает. Я понимаю что не смогу всю жизнь оберегать их от стресса и потрясений. Но, пока могу… Пока это еще в моих силах и в моей власти, я готова наступить на шею своим принципам и боли.
Я полностью делегирую все вопросы касаемо развода дядь Толику, выписав ему нотариальную доверенность представлять мои интересы. Он занимается составлением заявления, осведомительным письмом, собирает пакет документов.
А сама, по его совету, возвращаюсь на полноценную работу – после развода мне всё равно это предстоит. А так как за расторжением брака последует и раздел имущества, я хочу иметь полное представление о том, как обстоят дела в нашей фирме.
Стараясь привыкнуть к этому ритму жизни, пытаюсь найти баланс между домом и офисом, найдя поддержку в лице свекрови.
– Правильно. Если бы ты не ушла на удаленку, дочка, может быть, ничего бы и не случилось, – сказала она мне, когда я в очередной раз привезла к ней детей после школы, чтобы снова вернуться в город.
Очень удобно… И, возможно, она права. Но я больше не хочу заниматься самобичеванием – произошедшего этим всё равно не изменить. Пришло время задуматься о будущем, а не копаться в прошлом.
Мое ежедневное появление в офисе сопровождается удивленными взглядами подчиненных. Юлия за несколько лет моего частого и длительного отсутствия успела отвыкнуть от степени моей требовательности. Поэтому к концу рабочей недели её бурная радость и энтузиазм от моего решения сменяется унылым смирением.
Грабовский воодушевлен:
– Старая гвардия снова в сборе!
«Гвардия в сборе!Гвардия в сборе!» – хрипит теперь его попугай каждый раз, когда я переступаю порог кабинета генерального директора.
Умная птица.
Карен же, напротив, воспринимает это, как каприз обиженной жены:
– Зачем это тебе, джана? Зарплату тебе всё равно начисляем, только больше будешь уставать.
Всё чаще в его голосе слышится раздражение во время наших непродолжительных диалогов. Он продолжает ночевать в комнате для гостей, хотя искренне считает, что его пребывание там длится неоправданно долго.
– Давай сегодня оставим детей у наших. – Карен проходит в мой кабинет и, прикрыв дверь, садится на стул.
– По какому поводу? – я откидываюсь назад и перевожу на него вопросительный взгляд.
– Ксюша, ты настолько заработалась, что не считаешь дни? – ведет бровью. – День влюбленных же.
– Хм – улыбаюсь, – действительно.
На настенном магнитном календаре красным окошечком выделена пятница, четырнадцатое число.
– Ну так что? – переспрашивает муж.
– У родителей тоже могут быть планы, Карен.
– Очень смешно, джана. Ты за столько лет часто видела, чтобы они отмечали этот праздник?
Мозг тут же подкидывает видение:
« Гог, смотри, какие красивые. Помнишь, у мамы в деревне рос такой же куст, аромат на весь двор стоял!»
Карен дарит мне букет благоухающих мелких кустовых роз, и я вижу полные нежности глаза свекрови. Нора это тоже замечает и смотрит на сидячего в кресле Георгия Кареновича.
« Это не наш праздник», – говорит он, не отрываясь от чтения.
Свекровь продолжает улыбаться, стараясь не выдать истинных чувств. Ведь, по большому счету, муж сказал чистую правду.
«Папа старой закалки», – улыбается Карен. А я бережно несу букет в гостиную и ставлю в любимую вазу свекрови вместо того, чтобы унести в свою комнату…
– Ни разу, – отвечаю на вопрос, прогоняя воспоминание.
– Я забронировал столик, – говорит муж, нахмуренно набирая что-то на смартфоне. – На восемь вечера. Можем поехать отсюда вместе.
– Или? – тяну время, чтобы придумать правдоподобную отговорку – вариант «никуда не ехать» меня более чем устраивает.
– Или? – непонимающе переспрашивает он, убирая гаджет в карман брюк, а потом расплывается в улыбке. – Не цепляйся к словам, Ксюш. Откуда я знаю, вдруг ты захочешь уйти пораньше, переодеться…
Я в классическом брючном костюме темно-бежевого цвета с легкой атласной блузкой под пиджаком. Образ, не совсем подходящий к романтическому вечеру в ресторане. Но если убрать пиджак и нанести на губы красную, черт бы ее побрал, помаду…
– Карен, давай в другой раз. Я очень устала за эту неделю и хочу провести вечер дома с детьми.
Господи, до чего же сложно притворяться перед тем, с кем всю жизнь была предельно откровенна. Он буквально знал всё, что происходило и в моих мыслях, и в моей голове. А теперь…
– Ты семь лет дома с детьми, – цедит он, встречая мое сопротивление, но потом, видимо, осознает, как неподобающе это звучит в контексте его приглашения минутой раньше. Сдвигает брови домиком и мягко говорит, – ты всегда можешь вернуться домой, джана. Знаешь же, нет никакой необходимости, чтобы ты так много времени проводила в офисе.
– Знаю, – киваю, упираясь на подлокотники, чтобы подняться на ноги. – Но хочу.
– А в ресторан?.. – Карен резко встает. – Со мной?
Он огибает стол, подходит к моему креслу и, нависая надо мной, кладет руки на подлокотники, так быстро, что я не успеваю убрать с них свои – блокирует любую возможность уйти.
Сухие, горячие, сильные, его ладони будто обжигают внезапным разрядом тока, и я с силой вырываю их из плена. Карен сжимает челюсть и шумно, глубоко вдыхает. А потом опускается на одно колено.
– Ксюша, – выдыхает с жаром, – хватит меня мучить, умоляю.
– Встань, Карен. Сюда могут войти! – Воздух между нами накаляется – вдох буквально причиняет боль. Сердце будто выбивает ребра.
– Плевать. – басит Карен, приближаясь так близко, что мне приходится откинутся на спинку кресла. Я вижу, как напрягается его шея, как на ней прорывается рисунок пульсирующих от натуги вен. Чувствую любимый когда-то запах парфюма, теперь ассоциирующийся лишь с болью.
– Мне не плевать. – Не хочу срываться на эмоции. Пытаюсь набрать побольше воздуха, но легкие, будто сдавленные в тиски, отказываются подчиняться – я задыхаюсь от его близости.
– Плевать! – переходит на крик муж. Его глаза наполняются кровь. – Мне абсолютно всё равно, войдет сюда кто-то или нет! Услышит меня кто-то или нет! – Он плашмя бьет ладонью по подлокотнику.
От силы удара тот искривляется. Карен видит это, встает на ноги и закрывает глаза. Я знаю, что сейчас в уме он считает, чтобы успокоиться.
Десять. Девять. Восемь…
И этот счет будто эхом звучит и в моей голове.
Семь. Шесть. Пять…
Я слишком хорошо его знаю.
Четыре. Три. Два…
А он не узнаёт меня. Или, возможно, никогда не знал…
Один!
Карен шумно выдыхает и спокойно произносит:
– Хватит… Прекрати эту пытку. Ты же осталась, Ксюша! Со мной осталась!
– Осталась.
Но не потому, что смогла простить. Но этого я не произношу вслух.
– Так какого хрена ты так шарахаешься от моих прикосновений? Ты убиваешь меня…
А ты убил меня раньше. Мы почти квиты. Но это не месть, дорогой. Это не месть…
– Карен, прекрати.
Хочу уйти, успеть прийти в себя и поехать домой, к моим детям.
– Вернись ко мне, джана. – Он снова хватает мои руки.
– Отпусти. Мои. Руки. – Я снова их вырываю.
– Я же стараюсь! – Он с отчаянием сцепляет пальцы и заносит руки за голову. Чтобы снова не сорваться.
– Я тоже, черт побери! Я тоже стараюсь! – кричу, оттолкнув его и освободив себе, наконец, проход. – Да, Карен! Я тоже очень стараюсь, до сих пор из кожи вон лезу, чтобы не думать о том, что мой муж меня предал! О том, что всё, во что я верила, что любила, оказалось иллюзией!
– Твою мать, ты сменишь уже эту пластинку? Ведешь себя, как типичные разведенки, делами которых мы тут занимаемся годами! Красишь волосы, закатываешь истерики, раскопала подруг каких-то! Как будто мне назло! Ты забудешь уже наконец?
Мне бы пора перестать удивляться, но нет. Мой муж всё еще находит способы изумить меня. Спорить, доказывать что-то бессмысленно.
Дыши, Ксюша.
Пожалуйста, просто дыши…
– Это не так легко сделать, как тебе кажется, дорогой. Я по другую сторону привычных тебе клиентских историй, помнишь? По ту, где мчусь, сломя голову, к любимому и застаю его за грязным животным сексом. Это сложно выкинуть из память, согласись. Не торопи меня.
– Как будто я тороплю… – выплевывает Карен нахмуренно. Проходит мимо меня и хватает ручку двери. – Столик на восемь. Просто скажи, откуда поедем.
– Я не поеду.
– Как знаешь, – шипит муж, достает из внутреннего кармана пиджака какой-то конверт и швыряет на стол передо мной. – С праздником. Джана.
Он отталкивает дверь от себя, выходит, не обернувшись, и с бешеной силой захлопывает её… От ударной волны с закрепленного на ней крючка слетают мои автомобильные ключи. Те самые, с брелоком. Где мы влюблены и счастливы. На обратной стороне которых мы попросили впоследствии выгравировать наши имена и дату, когда он был изготовлен: 14.02.
Моя выдержка дает слабину. Я без сил падаю на стул и закрываю глаза.
Щеки горят.
Касаюсь их ледяными руками, чтобы немного остудить и понимаю, что ладони увлажняются.
Оказывается, я плачу…
Какого чёрта я всё еще плачу из-за него⁈
В порыве злости хватаю со стола оставленный мужем конверт, чтобы разорвать на мелкие кусочки – мне не нужны от него никакие подарки! Но глаз цепляется за узнаваемый логотип туристической фирмы, и я останавливаюсь.
Ухмыляюсь.
Осторожно открываю конверт и достаю оттуда четыре билета на самолет и путевку на недельный тур по Санкт-Петербургу, в которую вписаны четыре имени: я, Карен и наши дети, которые ждали весенних каникул, чтобы поехать в отпуск с родителями. А теперь их ждут весенние каникулы, на которых мама с папой разведутся.
