Текст книги "Намерение (СИ)"
Автор книги: Ангелина Алябьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
Глава третья
Есть вещи, которые настолько ужасны, что осознать их сразу невозможно. Есть такие обнаженные и откровенные, призывающие содрогаться, непреходящие в кошмаре – их же невозможно различить. Только потом в одиночестве среди обрывков воспоминаний собираешь из пепла собственное прошлое, которое от малейшего дуновения разлетается повсюду.
Глубоко вздохнув, Ральф провел ладонью по мокрым волосам, слегка взъерошив их. Во всем виноват обычный гребаный день в его паршивой жизни, потому что никак иначе сейчас он не мог назвать себя, как еще вчера, любимчиком фортуны и удачником. Еще вчера был полностью уверен – после успешного завершения плана непременно отметит, невзирая на то, когда это случится, через какой срок, за стаканом дорогого старинного вина. Ненавидел бренди и другие крепкие алкогольные напитки, опьяняющие и заставляющие терять контроль над действиями. Мыслями. Никогда не быть рабом спиртного или искать забвение из – за слабости в глубине бокала. Его первое правило.
Маленький мальчик, оставшийся в том чертовом детстве, навсегда запомнил, как легко сделать чужое своим, причем не прилагая особых усилий, лишь напоить того, кто внутренне ослабел или просто доверился. Именно так и поступил Джованни Сальери, воспользовавшись удобным моментом, крупно и жестко подставив его отца.
– Помогите! Пожалуйста, помогите!
Громкий голос ворвался в пелену размышлений, разрывая ее пополам и возвращая в реальность. Чертыхнувшись, Ральф поднялся с края кровати, на которой просидел уже почти сорок минут. Кинул бегло взгляд на настенные часы, удостоверяющие его мысль. Кстати, арендованный его секретарем домик, маленький и невзрачный по сравнению с модернизированным роскошным пентхаусом во Флориде, казался ему…раем. Сложно поверить, но иногда устаешь от шикарных домов и разных безделушек. Это последние восемь лет Ральф Вуд имел возможность позволить себе останавливаться в лучших гостиницах, скупать понравившуюся недвижимость, будучи востребованным и дорогим адвокатом, а раньше – вместе с матерью жили в примерно таком же жилище. Правда, более тесным, даже для двоих. Или это ему казалось из – за постоянных истерик матери и сумасшествия, с каждым днем становившимся невозможным безумием?
Подойдя к двери, Ральф собирался открыть ее, как вновь выругался. Там же девушка. Наверняка, голая. Только не сейчас. Только не на нее. Однако возбуждение, подхлестываемое недельным воздержание, взорвалось в теле при невольном представлении о нежной белоснежной кожи. Бархатной. Разум и язык говорили четко и трезво, но проклятая реакция вторила по – другому. Кровь закипает в жилах, разливаясь горячим потоком по венам. Откуда возникло это бьющееся возбуждение? Представляя, как капли воды стекают по покрасневшей от пара кожи, а зеленые бездонные глаза блаженно закачены, кровь начинает отдавать гулом в голове. Пульсировать в висках.
Выгнать ее к чертвой матери и забыть о сегодняшнем приключении. Забыться в работе, выкинув непрошеные эротические фантазии. С чего это ему работать, лишь бы угасить пламя внутри? Кто она такая, чтобы он реагировал на нее? Непонятная особа, буквально свалившаяся на него, заканчивающая собой череду неприятностей за сегодня. Ненужный элемент, действующий на без того расшатанные нервы. Бесцеремонной наглостью. Отсутствием стыда и манер. Дерзостью и равнодушным пустым взглядом. Даже он, способный умело заглушать какие – либо эмоции или не проявлять их, не выдерживал, отражая в глазах всю скопившуюся на нее злость и недовольство. Она же и не боялась. В огромных зеленых зрачках нет ничего, кроме пустоты. Никакого выражения. Смотрела впритык на него и в упор, и все равно создавалось впечатление, что мимо него. Словно в невидимую стену уперлась. Тряс за плечи и хватал. Никакой реакции. Стеклянные глаза. Или она настолько умелая актриса. Или она – последний и редкий вид бесчувственных людей. Может, элитная и дорогая куколка на одну ночь, вспыхивающая не от прикосновений, а от вида денег? Хотя, учитывая дизайнерское платье и бриллиантовые сережки, которые ему удалось разглядеть, когда говорил, склонившись к ее уху, богатство для нее совсем не чуждо.
Несколько раз постучав, Ральф раздраженно повысил голос, спрашивая у той, что влечет за собой проблемы за проблемой.
– Тебя постоянно замыкает на «Спасите» или «Помогите»? Что там происходит?
– Я не могу выйти, – услышал он ответ, отчего хмуро свел брови на переносице.
– Мало того, что ты заняла мою ванную почти на час, но еще что – то натворила, – процедил он. – Если ты сейчас же не выйдешь, то тогда я…
– Войдите, я не закрывала дверь, – перебила его девушка, и Ральф на мгновенье потерял дар речи. Привыкший разрывать оппонентов в суде и затыкать рот другим адвокатом фактами, он впервые не находил слов, чтобы что – то вымолвить. Описать ее поведение. Ее личность в целом. От неожиданного ступора, куда вогнала его эта странная незнакомка, разгорячился еще сильней. Ей не место в его доме. В его мыслях. В желаниях.
Нажал на ручку двери, потянув и распахивая. В лицо пахнул теплый пар, а взору представилась картина, что полностью выбила его из колеи. Дверцы душевой кабины настежь открыты, а льющаяся из душа вода выходит за пределы, струями сползая на кафель. Угрожая устроить непредвиденный потом. Объект же всех несчастий стоит, вжавшись в уголок кабинки, в его неправильно надетой и уже влажной из – за попадавших на нее капель воды футболки. Ровные стройные ноги, прижатые к друг другу, привлекая внимание к округлым бедрам. Пропитанная влагой ткань облегала тонкую талию и полную грудь. Аккуратная форма, идеально помещающаяся в ладонях. Упругая или мягкая – сжимать доставит удовольствие, наблюдая, как сменяются эмоции во взгляде.
Подтверждая неизвестные даже ему догадки, посмотрел прямо ей в глаза, ожидая встретить раскаяние или испуг. Ничего. Много – много зелени, превращающей зрачки в бездонные и казавшиеся почти черными из – за обилия зеленого цвета, однако ни грамма чувств. Казалось, встречается с ним глазами, тем не менее далека. Загадочно далека. Дрожащие пухлые губы выдавали ее растерянное состояние. Влажные и трясущиеся, собой маня согреть их властно и грубо. Подчинить этот непокорный и дерзкий ротик.
Подскочив к ней, Ральф одной рукой дотянулся до крана, выключая нескончаемо текущий запас воды, а другой – резко дернул, похоже, трясущуюся от холода и промокшую девушку на себя. Внезапно и быстро, и она, потеряв равновесие, навалилась на него всем телом, толкнувшись с ним так, что он поясницей больно ударился о край мойки. С одной стороны, этот удар остудил распаленные ощущения. Огонь не потух, но перестал разгораться сильнее, набирая обороты. Теперь «тихо» и медленно сжигал изнутри. Все из – за несносной девчонки.
– Ты совсем чокнутая? – зло прошипел Ральф, чувствуя, как влажные пряди каштановых волос оставляют мокрые следы на его шеи, ключицах и груди. Она не удосуживалась поднять голову, уткнувшись кончиком носа, и он цепкой хваткой, впиваясь в тонкие плечи, отстранил. – Ты это делаешь нарочито? Ты пытаешься провоцировать меня?
– О чем вы? – с неподдельным интересом спросила она. Удивление отразилось в интонации, а глаза продолжали бессмысленно и как – то отрешенно глядеть на него. – Если вы насчет душа, то я не знала, как отключить воду, хотя смогла открыть кран и…
– Я не об этом, черт побери! – выплюнул Ральф, прерывая ее бред. – Ты хочешь соблазнить меня? Я тебе так сильно понравился, да?
– Вы себя возомнили мужским идолом? Да вы не в моем вкусе! Отпустите! – воскликнула она, забившись в его руках, как пойманная в сачок раненая птичка. Хрупкая и легкая, в то же время необузданная и недоступная. Нет, настоящая бабочка. Ночная. Ее тепло чувствовал всем телом. Так хотелось раствориться в жаре. Согреться в ней охлажденной душой. От нахлынувшего осознания внезапного притяжения Ральф с удовольствием раздавил бы ее. Не посмел, снова утонув в зеленых глазах. Злится, тем не менее взгляд остается прежним. Перещеголяла его непроницаемой застывшей пустотой.
– Бабочка, – вдруг прошептал Ральф, заметив, как затихла девушка. – Тогда почему ты еще в моем доме? Почему не проваливаешь отсюда, раз я не в твоем вкусе, а всячески находишь уловку, чтобы остаться?
– Я не бабочка, – словно не слыша его вопросов, приглушенно уточнила она. – У меня есть имя. Сказать или спросите сами?
– А у меня нет желания с тобой знакомиться, – отозвался Ральф, заскользив кончиками пальцев по голым участкам ее кожи на запястьях. Он не считал себя благородным человеком. Одно то, что планировал сотворить с семьей врага, достаточно для причисления к мстительным демонам. Правда только, Ральф Саймон Вуд никогда не верил ни в черта, ни в Бога, ни в судьбу. А сегодня из – за нее пришлось задуматься, чьей же рукой выстроилась эта череда событий, которая свела его с необычной девушкой. Доводящей его до пиков возбуждения будто случайными прикосновениями и похотливым видом. Срывая с него всевозможные цепи, сдерживающие ярость и гнев, причем столь умело сводя с ума от злости и животного желания. Оставаясь при этом отстраненной и равнодушной.
– Я уйду завтра, – пробормотала она, и Ральф втянул побольше воздуха в ноздри. И он пропитался ненавязчивым сладким ароматом ее духов или…ее собственным запахом, проникая через глотку в легкие, ударяя сильнее по оголенным нервам.
– Кто ты такая, чтобы ставить мне условия в моем доме? – прорычал Ральф. – Я мог бы оставить тебя там, на дороге или еще лучше – передать бандитам.
– Но вы же не сделали этого! – в тон ему кинула она. – Вы привезли меня к себе домой. Что же вам стоит позволить мне остаться до утра? Мой отец отблагодарит вас за мое спасение.
Оскалился, наблюдая, как пухлые розовые губки выговаривают фразы. Как кончиком языка облизывает их, продолжая нести какую – то чушь. Упавшая прядь волос на веко вовсе не беспокоит ее, а он не удержался, замотав ее на указательный палец, принудив слегка откинуть голову назад. Пикнуть не дал, наклонившись и подхватив на руки.
– Ты пожалеешь, что так сильно хотела остаться здесь, – отчеканил по слогам Ральф. – Со мной. Говоришь, я не в твоем вкусе? Придется потерпеть…до утра, бабочка.
Глава четвертая
Морганит боялась столкнуться со всеми острыми углами мира. С раннего детства ей внушали – везде и кругом опасность, тем более для тех, кто не может увидеть подходящую угрозу. По стечению злых обстоятельств, люди, лишенные зрения или возможности говорить, становятся потенциальными жертвами, над которыми можно легко издеваться и знать – ничего не получишь в ответ. Отец всегда оберегал ее, окружая многочисленным персоналам, стараясь огородить от общества, убеждая, что оно не принесет ей пользы, а если доводилось оказаться на приеме, то Морганит прикладывала столько усилий, чтобы никому не стало известно, что у нее не простые проблемы со зрением, как объясняла многим. У нее нет его вообще. Слепа, как крот, без единого шанса разглядеть даже слабый лучик света. Иногда задавалась вопросом – почему папа так тщательно скрывал ее физический недостаток? Боялся за нее или стыдился? Непонятно.
А сейчас, находясь в крепких мужских руках, куда – то несших ее, она чувствовала себя настоящей жертвой. Дерзость, проснувшаяся в неподходящий момент. Ненужные и необдуманные слова, за которые, как он пообещал, ей придется расплатиться сполна. Заводить и без того разъяренного животного, готового напасть и разорвать нежеланного гостя, причем где – то осознавать, как нарочито нервничает его, внутренне радуясь, что с ней говорят на равных. Как с обычной девушкой. Без всякой жалости или подхалимства, подлизываясь к единственной дочери итальянского миллиардера. По – простому, давая возможность хотя бы на один день почувствовать себя…нормальной. Такой, как все.
Ее грубо швырнули на мягкое покрывало, не церемонясь ни на секунду. Прежде чем до нее дошло, что будет происходить дальше, на слегка дрожащее от влажной футболки тело опустилась какая – то тяжесть. Не дающая сделать вздох, буквально вдавливая в матрац, отчего она инстинктивно выставила ладони вперед. Под кожей – твердые мышцы, перекатывающиеся от движений мужчины. Запоздалое представление, возникшее благодаря яркой фантазии, несколькими эротическими тайно принесенными ее сиделкой книгами для слепых и «пошленькими» рассказами от разных служанок. Он лежит на ней, наплевав на все моральные принципы и неприязнь. Хочет наказать ее самым обычным способом, каким мужчины обращаются с женщинами. Никогда до сего момента, не находясь в опасной близости с мужчиной, не испытывая никаких чувств, сейчас она застыла неподвижно под ним. Действовал бы он так, зная о ее слепоте? Вряд ли бы даже сей факт мог остановить такого монстра. Первое впечатление, составленное по импульсу, оказалось ошибочным. Глупым. Кто придумал иллюзию, что слепые лучше разбираются в людях, незрячим образом различая плохих и хороших? Няня, вселяющую наивность в нее.
– Я не хочу! – прошептала Морганит, попытавшись оттолкнуть мужчину. Не вышло. Видя перед собой исключительно тьму, без единого проблеска, тем не менее она не теряла попытку добраться до его лица ногтями. Размахивала, пытаясь тщетно ударить или поцарапать. Сначала ее выходки, похоже, веселили его, но затем запястья жестко оказались вдавлены мужскими пальцами. Сжаты крепко. Да, мечтать о любви или грезить о взаимном счастье с кем – то для нее было запретом, ведь прекрасно понимала – никто добровольно не пожелает связать себя узами со слепой девушкой. Только, конечно, если ее папа не заплатит ему огромную сумму денег и не обеспечит пожизненное существование, при этом заранее будущее будет обречено на издевательство или измены с другими полноценными женщинами. Но и оказаться изнасилованной незнакомцем тоже не заслужила. Убегая от одной беды, попала в другую ловушку. Здесь уже нет шанса.
Когда его твердые сухие губы прижались к ее закрытому рту, Морганит судорожно всхлипнула, отчаянно замотав головой. Этого не должно случиться. Не с ней.
– Умоляю, не надо, – отчаянно закричала Морганит, и он воспользовался, скользнув кончиком языка по ее верхней губе. Прикусил сильно, оттягивая нежную кожу. Грубо и не жалея. Словно не слышал мольбу. Аромат корицы и муската полностью заполнил собой все пространство. Никакого воздуха. Исключительно его запах, проникающий, кажется, в каждую клеточку ее тела. Насильно окутывая и заставляя так же пахнуть и ее. Горячие ладони мужчины бесцеремонно задрали футболку. Безжалостно сдавливая кожу и двигаясь вверх по бедрам, касаясь плоского живота. Выше. К груди. Громкие рыдания внезапно слились с вырвавшимся из груди стона. Внезапно внутри разлился жар, опаляя ее. Будто кто – то окунул ее в кипяток, ошпарив, после чего сразу же приложив лед на каждый ожег. Наверное, именно так она могла бы описать то, что почувствовала. Не отвращение. Не было противно. Невзирая на все здравые убеждения, не выворачивало от этих нахальных и жестоких прикосновений. Ее насилуют, и вместо обязательной ненависти, жгучей неприязни, с ней происходит что – то другое. Все не так…
– Мне больно! – не кричала, почувствовав какой – то толчок, за которым последовала вспышка боли. Просто прошептала тихим срывающимся голосом Морганит, зажмурившись. По щекам непрерывно текли слезы. Зачем закрывать глаза, когда ничего не увидишь и не запомнишь?.. Даже того, кто взял ее тело, удовлетворив похоть, не узнает. Никому не сможет сказать, как выглядит тот, кто посмел изнасиловать единственную дочь Джованни Сальери.
Он не слышал ее криков. Не реагировал на душераздирающие мольбы. Но почти бесшумный шепот…остановил его как раз в тот момент, когда его пальцы грубо сжали полушарие груди, оставляя синие отметины, а зубы безжалостно впились в тонкую шею. Стало вдруг легко. Смогла пошевелить слабо ноющей от боли рукой. Медленно поднесла подушечки пальцев, коснувшись саднящей от укусов ключицы. С трудом нашла силы в прямом смысле сползти с кровати. Точнее – скатиться с ней, шумно приземлившись на ковер. Распластавшись на нем, не желая потрудиться подняться или наощупь за что – то ухватиться. Неполноценная слепая дурочка. С чего решила, что ей дозволено вести себя, как другим девушкам, дерзко общаясь и играя на нервах у мужчины, забавляясь его неосведомленностью о ее слепоте? Ее личный приговор. Свыше определен – никогда не пытаться быть той, кем она не является. Просто обычной девушкой.
– Боже, как ты упала! – Морганит вздрогнула, когда сильные мужские руки оторвали ее от твердой поверхности, вознося в воздух. Инстинктивно уткнулась кончиком носа в его грудь. Слушала, как быстро и неритмично бьется сердце человека, который еще пару мгновений назад перевоплотился в настоящего зверя. Похотливого и черствого. Ее осторожно уложили на покрывало, и она задрожала от накатившего запоздалого страха. Снова приступит к издевательствам. Вновь начнет бессовестно лапать ее, пытаясь утолить голод. Забывая о ней, как о живом существе. О ее боли. Лишь наказать и продемонстрировать превосходство. А она не в состоянии сопротивляться. Слабая и беззащитная, смиряясь и с этой участью. Как всегда.
– Мне, действительно, жаль, – послышался его охрипший голос совсем рядом, и она сжала край покрывала, ожидая очередного потрясения. – Я ненавидел мужчин, которые силой берут девушек. Вопреки их желаниям. Ненавидел людей, которые ломают слабых или бьют детей и женщин. И я презирал воров и тех, кто берет, что не принадлежит им по праву. А кто я теперь? Подхожу под все три типа.
– Я…вас не понимаю, – сбивчиво проговорила Морганит, продолжая трястись то ли от страха, то ли от пронзившего холода. Ей было жарко в его руках. Словно невидимый огонь расплавлял ее, как воск, и она растекалась, сама того не желая. Пугаясь и подчиняясь.
– А ты бы хотела понять меня после того, как я тебя изнасиловал? – усмехнулся он. Тон не суровый и раздраженный, как минутами ранее. Без эмоций, кажущийся неестественно глухим. – Я ненавижу воров, ясно? И себя сейчас ненавижу. Из – за тебя.
– И что же вы украли из – за меня? – недоуменно и с нарастающей паникой задала вопрос Морганит.
Он – странный. Он – часть того мира, на которой доводилось мечтать посмотреть. На все изобилие красок. Встретить рассвет. Побыть под яркими солнечными лучами. Однако казалось, что Ральф – противоположность того, что она хотела бы увидеть. Другая часть. Может, такая же темная. Поглощенная мраком. Не той тьмой, окружающей Морганит. Иной. Темнотой, что живет внутри, застилая собой свет. То, к чему стремилась она, имел он, но позволял мраку перекрыть.
– Твою невинность, – отозвался мужчина. Слышала, как он ходит по комнате. Неторопливые шаги отдавались эхом. – Не смог вовремя остановиться, черт побери. Это было не моим.
– Изменить уже ничего нельзя, – не узнавала собственную равнодушную интонацию, под которой таились истеричные нотки. Готовые вырваться наружу рыданиями. Криками от безысходности. – Вызови такси. Я хочу уехать. Как мне отсюда выйти?
Повисла гробовая тишина. Липкая и пробирающая до мурашек, потому что она ждала от него ответа. Плевать, как она доберется до машины, сколько раз упадет, какие еще неурядицы ожидают впереди. Слепыми легко играть, забавляясь и тыкая в них пальцем. Использовать, как угодно. Предметы, лица, да и все окружение – сплошная тьма, а разве можно судить мрак? Наверное, именно по этой причине отец оберегал и не выпускал ее из «золотой клетки».
– Почему ты молчишь? – нарушила затянувшуюся паузу Морганит. Может, он ушел?
– Ты никуда не поедешь в два часа ночи, – решительно заявил Ральф. – Останься.
– Сам выгонял, а теперь просишь не уходить? Хочешь загладить вину или боишься, что…
– Твой язык нарвался на все это, – перебил ее он. Вмиг прикусила губу, вспомнив, куда привела ее в прошлый раз дерзкая манера общения и имитация своенравной высокомерной девушки. Представление, что она вновь будет испытывать его прикосновения на груди, на бедрах. Грубо и безудержно. Смешивая и боль, и испуг, и нечто еще, чему сложно дать объяснение. Остаться с мужчиной, лишившим ее девственности, причем насильственным путем? Его следует презирать всеми фибрами души. Бежать от него. Он разрушил ее жизнь. Так поступила бы любая, поменяйся с ней местом. Но Ральф ничего особо и не поломал. Уже давно после потери зрения от жизни остались разбитые куски. Он только еще растоптал, превращая в мелкие осколки.
– Ты больше не тронешь меня, – то ли спросила, то ли утверждала Морганит, потягивая одеяло почти до подбородка. – И я не хочу, чтобы ты спал со мной. Ложись на полу.
– А вот это уже лишнее, – небрежно кинул он. Матрац прогнулся, принимая тяжесть мужчины. – Пока ты не попросишь – тебя трогать я не буду, но спать я буду на кровати.
– Ты и не извинишься? Ты украл то, что не принадлежало тебе! Вдруг я собираюсь замуж и берегла свою невинность для брачной ночи? – вместо того, чтобы отвернуться и направить оставшуюся энергию на игнорирование его дыхания, запаха и тесного сближения с мужским телом, продолжала нести чушь. Он точно действует на нее нехорошо. Путает мысли, кидая в какую – то альтернативную реальность.
– Во – первых, я спас тебя, как ты сама выразилась, от бандитов, поэтому считай мое одолжение извинением, – мышцы болезненно заныли, стоило ему то ли случайно, ли нарочито коснуться ладонью ее живота. Он сразу же убрал руку. – Во – вторых, вместо диких криков о помощи и призыва моей совести могла бы сказать, что ты – девственница, и я…бы не зашел далеко.
– То есть, по – твоему, я не должна была кричать? Меня насиловали!
– …в – третьих, по твоему поведению и раскованности последнее, что мне пришло бы в голову, что ты абсолютно не имеешь опыта, – закончил Ральф. Опередил, прежде чем она успела бросить встречный словесный вызов. – Ты даже сейчас лежишь в постели с почти голым мужчиной, лицом к лицу, и споришь. Девственницы ведут себя по – другому.
Повернувшись на другой бок, Морганит затаила дыхание. А что он ожидает увидеть в пустых глазах? Неподвижные, устремленные вдаль в призрачной надежде в кромешном туннеле заметить хотя бы одну светлую полоску. Каждую секунду. Из года в год. Сталкиваться с жестокой правдой. Отсюда не вырваться. Не скрыться. Вечная мгла.
