Текст книги "Намерение (СИ)"

Автор книги: Ангелина Алябьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Ангелина Алябьева
Намерение

Глава первая

«Глобал Индастриз» – первая в Италии промышленная фабрика, отличающаяся за пятьдесят лет существования безупречной репутацией. Многолетней историей труда и упорства, в которой все настолько притворно жалко изложено, что у Ральфа Саймона Вуда сжимаются кулаки, стоит каждый раз слышать, сколько сил вложено в создании крупного завода, а ныне – целого комплекса различных фабрик и магазинов. Сейчас, стоя возле мраморной колонны в холле пятизвездочного отеля «Рокаццо», он с ненавистью впитывал каждое слово, вырывающееся с лживого рта полного седоволосого старичка в дорогом деловом костюме от Версаче, подчеркивающим его лишний вес и дряблость. В свои пятьдесят пять лет Джованни Сальери выглядел староватым вечно угрюмом мужчиной, привыкшим решать одним телефонным звонком нужным людям, а конфликты устранять бездушным единственным взглядом. Ральф прекрасно помнил эти холодные голубые глаза. Такие ледяные. Не могли принадлежать человеку, имеющему сердце и состоящему из крови и плоти. Джованни Сальери – монстр, по глупости природы сотворенный в человеческом обличии. Еще двадцать три года назад, когда отец знакомил нового партнера со своей семьей, семилетний Ральф не решался пожать протянутую ему высокомерным бизнесменом, нахально обводящим его мать и старшую сестру бесчувственным взором, в котором не было ни капли почтения. Нуль эмоций. Сохраняя такое же равнодушное и отстраненное выражение, Джованни Сальери сломал их жизнь.

– Сегодня, действительно, очень важный день для всех нас, – хриплый уверенный голос вывел Ральфа из размышлений, и он снова посмотрел на окруженного снабженными фотоаппаратами, видеокамерами журналистов, которых всячески пытались удерживать на расстоянии личные телохранители миллиардера. Множество людей, принадлежавших как и к высшему итальянскому обществу, так и низкого сословия, что слегка удивило Ральфа, знавшего об отношении своего давнего врага к тем, кто ниже его по рангу, доверчиво слушали фальшиво красивые речи синьора Сальери.

– Как вы все знаете, ровно пятьдесят лет назад, полвека, здесь был заложен фундамент того, что мы имеем сейчас, моим покойным, да упокоит Господь его душу, отцом, – продолжал говорить в микрофон Джованни. – Я управляю тем, что создал мой безвременно ушедший родитель так же ровно двадцать пять лет, и за это время количество трех фабрик было увеличено в тридцать. Тысяча гектаров земли, что имели мы раньше для виноделия и аграрного производства, так же взросло до числа пятнадцати тысяч, поэтому я могу быть спокоен, что не только продолжил семейное дело, но и приумножил.

Земля, которой он так гордится и бесстыдно рассказывает, не была честным путем получена. Отобрана. Присвоена. Заполучена ценой крови и трех смертей. Миллиарды, сделавшие его таким властным и непоколебимым, заработаны слезами и проклятьями тех, кого уже нет в живых. А тот, кто по воле случая остался на этом бренном мире, никогда не перестанет посылать ко всем чертям Джованни Сальери.

– Синьор Сальери, правда ли, что вы собираетесь начать строительство новой фабрики в Пьемонте? – раздался писклявый окрик одного из худощавых журналистов, похоже, желающего первым взять интервью у виновника сего торжества. Интересно, вкладывая в празднование «золотой годовщины» компании миллионы евро и специально разговаривая на чисто английском языке, дабы подчеркнуть именно международный уровень события, почему он не удосужился сделать вход закрытым? Тогда бы Ральфу пришлось немного, совсем чуток, поразмыслить, как попасть на этот прием, только вот Джованни облегчил участь для многих, оставив этот момент без внимания. Лишь усилил охрану при входе.

– Я… – начал Джованни, как внезапно к нему пробился один из охранников, что – то взволнованно сообщая на ухо. И впервые Ральф получил возможность наблюдать, как медленно, но верно слетает маска успешного и непоколебимого бизнесмена. Голубые глаза, всегда непроницательные и не отражающие ничего, кроме их глубокого безразличного тона, расширились. Впервые, черт побери! Что же могло такое случиться, что тот, кто привык притворяться и не терять самообладание, внезапно отшвырнул микрофон в сторону, и без объяснений удалился? Неужели кто – то из его притихших конкурентов пришел в действие и нанес неожиданный удар? От последней мысли Ральф скривился в недовольной усмешке. Нет, так не должно быть. Не по его плану. Именно он, вынашивая долгие годы жесткий план мести, обязан разгромить Джованни Сальери. Больше никто, черт побери, не имеет права наслаждаться крушением великого магната.

Сальери. Не падает на колени. Не позволяет осквернить себя. Оскорбить. Сделать больно. Уничтожит всех ради своей семьи – порвет в клочья и не оставит ничего от врага. И все ради себя. Имени. Чести. И еще кого – то, кто для него дороже всего. Его дочь.

– А что случилось? – будто невзначай поинтересовался Ральф у затормозившего возле него молодого парнишки, лет двадцати, до смерти испуганного и бледного. Похоже, он только – только устроился работать охранником Сальери, раз быстро выболтал, даже не додумавшись, что есть информация, которой следует оставаться недоступным, тем более чужакам.

– Похитили младшую сеньориту Сальери.

Казалось, кто – то совсем неприятно оглушил его этим известием. Выдавив с трудом кивок, Ральф резко развернулся, направившись к выходу. Проталкиваясь через толпу вмиг превратившихся из внимательных молчаливых слушателей в шушукающих сплетников, обсуждающих произошедшее и так же пребывающих в неведении. Тщательно продуманные детали плана по организации первой встречи с дочерью врага оказались уничтожены кем – то еще. Будь ты проклят, Джованни Сальери, что нажил себе столько конкурентов, теперь спутавших и его мотивы. Новое знакомство с человеком, когда – то уже оказавшимся представленным ему. Сколько времени Ральф потратил, планируя попросить у Джованни Сальери работу, ведь, как сегодня оговорено было, что в честь обширного мероприятия «щедрый» бизнесмен никому не откажет в должности, пусть и самой незначительной. Наверное, поэтому собралась вся Тоскана, жадно ожидая конца речи, чтобы начинать хвалиться и выпрашивать вакансию. Ральф же подготовил столь безупречное рекомендательное письмо, красный диплом и золотую медаль специалиста в инженерии, хотя, конечно, это и обошлось в немалые деньги. Скрыть истинную сущность под маской нового специалиста, нуждающегося в работе именно у Сальери, так как его детская мечта – подражать столь успешному бизнесмену. Отвратительная наглая ложь.

С детства и до сих пор Ральф мечтал бы свернуть шею этому ублюдку. Однако годы юридической практики и беспроигрышные дела научили его ударять противника по более больным местам, которые приведут к полному саморазрушению.

Не заметил, как вышел на погруженную в ночную тьму улицу. Отдаленно, где выходил вид на трассу, мелькал свет от фонарей проезжающих автомобилей. Кажется, вместо главного входа не понял, как перешел через черный, специально выделенный для персонала. И это Ральф просчитал, на случай если вариант с поддельным приглашением провалится, хотя подобный исход маловероятен был. Если раньше он считал, что нет никого, кого он ненавидит сильнее, чем Джованни Сальери, теперь же убедился, что тот, кто похитил дочь его врага и заставил ощутить горький вкус форс мажора, достоин лютой злости. Удавить бы этого подонка, вырвавшего куш у него из – под носа. Прибить и сровнять с рыхлой землей.

На улице бушевал холодный ветер. Склонял верхушки деревьев, громко взвывая, затем утихая. На несколько секунд, прежде чем снова набрать оборот и скорбно застонать, сильнее начиная трясти листву деревьев. Сцепив зубы, Ральф пробирался к оставленному неподалеку на парковке арендованному мотоциклу, недовольно понимая, что завтра придется заказывать билет в Америку. Возвращаться назад, чтобы заново ожидать возможности встретиться лицом к лицу с прошлым, которое он так стремился испепелить.

Неожиданно до него донеся громкий женский визг. Показалось? Наверняка. Учитывая то, в какие игры играет природа, то неудивительно, что будут слышаться различные звуки, вплоть до рыданий. Главное, успеть завести мотоцикл и уехать, прежде чем начнется ливень. Дождь он ненавидел. С ним у него наихудшие ассоциации, без разрешения оживляющие картинки из мрачного детства. Двадцать три года назад тоже был дождь…

Вдруг в него врезалось что – то мягкое. Внезапно и с такого размаху, что Ральф едва устоял на ногах, к тому же чертов ветер усилил волну удара. Первым порывом на инстинкте было оттолкнуть или отстранить, но сладкий аромат жгучей карамели вперемешку с ванилью и еще чем – то, напоминающим запах лилии, остановил. Это «нечто мягкое» крепко прижималось к нему, обхватив его спину, не позволяя сдвинуться. Из – за окутавшей их темноты с трудом удавалось разглядеть очертания, но без особой сложности определил женский силуэт. Дрожащий и сдуваемый ветром. Прильнувшей к нему так, будто они, черт побери, давние знакомые. И что за приторно сладкий парфюм, проникающий в ноздри, оставляя какое – то послевкусие даже в рецептурах закрытого рта?

– Кто ты такая? – буркнул Ральф, наконец – таки собравшись. Обхватил тонкие дрожащие плечи, прикрытие какой – то жалкой шелковой тряпкой. Попытался отстранить на расстояние, но острые ноготки сжали ткань его рубашки, впиваясь почти в кожу на пояснице. От подобной наглости Ральф…растерялся. Он, взрослый и опытный мужчина, состоявшийся в американских кругах адвокат, познавший, как и женщин старшего него намного, так и легкомысленных девушек, открывающих доступ к их телу в полную меру, настолько оказался неготовым к выходке девушки, что отпустил хрупкие плечи. Она тряслась то ли от собачьего холода, то ли от чего – то еще. Паскудный день выдался.

– Отойди от меня, – вновь предпринял попытку более настойчиво отодвинуть от себя девушку, Ральф повысил голос, но тихий шепот на итальянском, пробиваемой заметной нервной дрожью, привлек внимание. Иногда казалось, что язык, на котором говорит Джованни Сальери, стал его родным. Настолько хорошо выучил и вызубрил, убирая и тень акцента.

– Помогите мне, пожалуйста! Они гонятся за мной!

– Кто гонится? Ты сбежала, что ли? – меньше всего ему хотелось быть вовлеченным в какую – то неприятность, особенно семейную драму.

– Они схватили меня, – прислушался к сбивчивому бормотанию девушки, отчаянно прилипшей к нему. – Пожалуйста, спасите, я не хочу идти с ними. Они…убьют меня.

– Девочка, я не герой, – какой – то нелепый бред или чья – то злая шутка. – Отпусти и беги дальше, тем более мы стоим всего в нескольких метрах от отеля, где сотня людей. Иди, проси помощи там. Ты слышишь?.. Отстань, говорю!

Вдруг в поле зрения Ральфа попали двое здоровых мужчин, светящих фонарем. Определить, что это, действительно, криминальные личности легко, учитывая, что их лица закрыты черными масками, а в руках обоих – сверкающие холодной сталью пистолеты и в тьме. Прикинув в уме, Ральф определил, что до них они доберутся через пять минут, да и то с погрешностью.

– Твои преследователи идут за своей жертвой, – невесело усмехнулся Ральф, почувствовав, как при его словах, произнесенных со скрытой издевкой, девушка буквально вжалась в него. – Эй, полегче…Черт, беги, а я тебя прикрою. Чего ты застыла, как вкопанная? Если ты думаешь, что я буду драться за тебя и искать приключений, ты крупно ошибаешься. Максимум, на что я способен, просто отвлечь их, пока ты добежишь до отеля.

– Я не могу, – прерывисто вздохнула она, даже не отойдя на полшага от него. – Я не знаю, где он…

– Что за чушь! – почти взревел Ральф. – Подними глаза, девочка, и посмотри на большие буковки, которые светятся всевозможными цветами радуги…Ты играешься, а? Отель находится через дорогу от тебя. Да взгляни ты хотя бы назад, проклятье, они уже…

Не успел Ральф договорить, как три события случились одновременно. Раздался оглушительный выстрел, и он каждой клеточкой напрягшегося тела ощутил, как пуля пролетела мимо них, едва не затронув его плеча. Ослепительная дуга молнии разрезала почерневшее небо на части, освещая поднятое к нему лицо незнакомой девушки с широко распахнутыми глазами. Чарующая темная зелень ее глаз навсегда оставит жесткий отпечаток в его памяти. Клянусь всеми высшими силами, Ральф Саймон Вуд никогда не видел подобных глаз. Цвет зеленой травы или изумруда, непонятно точно, лишь то, какие однотонные глубокие. В расширенных зрачках нет ни мольбы, ни зова о помощи, а исключительно зелень. Не линзы. Не бывает ни естественных, ни искусственных глаз, как у нее. Какой необычный оттенок…

В его омерзевшей душе никогда не появлялись ни чувства меры, ни чувства жалости, тем более сострадание. Это мешало бы ему достигать того, к чему стремился, и исходя из привычного уклада, ему необходимо перешагнуть через доводы человечности и толкнуть ее в лапы бандита. Не его проблема. Ищут – значит нужно. Значит, где – то кому – то чем – то она перешла дорогу. Не уступила или совершила нечто ужасное, поэтому ожидает расплата, пусть и не совсем законным путем. Не его проблема. Он намного сильнее чувств. Сильнее плоти. Ему наплевать на совершенно незнакомую девушку. Осталось толкнуть и…

Разум подвел его. Безошибочное мышление и точные расчеты разлетелись вдребезги, как только пролетела уже вторая пуля, задевшая кисть его руки. Поцарапало слегка, но волна резкой спонтанной боли окатила от предплечья к запястью, и Ральф утвердился, как ловко играет удача с ним сегодня. Остаться в живых, причем дважды будучи мишенью, тем не менее не достичь той цели, ради которой прилетел в эту дрянную Тоскану.

Переплетя свои пальцы с холодными дрожащими, Ральф потянул девушку в темный угол, находившийся в двух шагах от них. Мусорный склад. Повсюду воняло дерьмом, чем – то протухшим. Гнильем. Он уже собирался втянуть воздух и не дышать, как приторный ЕЕ сладкий запах перекрыл все остальные. Ничего не ощущал более. Снова мысленно просчитав расстояние, какое им предстоит бежать, он выругался. Их настигнут и убьют быстро. Не успеют добежать до отеля. Остается лишь один выход. Обхватив талию девушки одной рукой и прижав к себе, а другой – на всякий случай, дабы обезопасить и предостеречь возможную угрозу прикрыл ладонью ей рот, Ральф толкнулся вперед, скатываясь с ней по каким – то огромным собранным пакетам мусора и песка куда – то вглубь, в вязкое болото, образованное из разных пролитых жидкостей, прикрытое порванными тканями, коробками. Кто бы мог представить – один из самых известных адвокатов Филадельфии, безупречно и безукоризненно одетый, придерживающийся модных тенденций и часто бывающий в центре восхищения, сейчас лежит в грязи и мусоре? Что за паскудный день?..

Глава вторая

Свет тянется к тьме, а жизнь, как предначертано свыше, всегда заканчивается смертью.

Морганит Сальери не понимала, почему именно сейчас голову посетили подобные мысли. Она даже не знала, где находится, куда привез ее этот незнакомец с глубоким хриплым голосом, иногда звучавшим так резко, словно хлыстом отбивая по коже, а порой, особенно по телефону в разговоре с какой – то авиакомпанией на английском, слегка приглушенно, превращаясь в бархатный баритон.

С противоположной двери, если она правильно определила, опираясь на обыденные навыки распознавания незнакомых объектов, находившейся с левой стороны, доносился шум воды. Наверное, он принимал душ, смывая неприятный запах и грязь, в то время, как ее посадил на что – то мягкое. Впервые кто – то так ловко перекинул ее на плечо и понес в неизвестное направление. Ничуть не сопротивлялась, ощущая себя в большей безопасности с этим незнакомцем, в которого врезалась, чем в огромных лапах бандита, нагло сминающих ее тело. Сколько раз Морганит предупреждала отца – вся эта группа телохранителей и охранников не смогут помочь, если кому – то, действительно, захочется убить или похитить ее. Тот, кто осмелился на такое, непременно найдет выход. Не ошиблась. Всего доля секунды. Когда тетя Беатрис, их старая экономка, а по совместительству, хоть Морганит и презирала это слово, ее сиделка, оставила Морганит в дамской комнате, охраняемой снаружи громилами, чтобы вернуться с нечаянно выпавшей из ее руки сумки, злоумышленники воспользовались ситуацией. Она и сама не успела вскрикнуть, как кто – то сзади зажал ей рот ладонью и грубо подталкивал куда – то, постоянно шлепая по спине, пока они не оказались на улице. Следуя инстинктам, неизвестно откуда проснувшимся в ней, она укусила похитителя за руку и вырвалась. Бежала изо всех сил, даже и не зная, куда и каким образом. Где – то слышались скрежет колес по асфальту, звук сирен, а она продолжала нестись, сломя голову, при этом не имея малейшего представления, что ждет впереди. Точнее – не видела, в какое направление несут дрожащие ноги, пока не…уткнулась во что – то твердое. Очень твердое, при этом приятно теплое и пахнущее с детства обожаемым ароматом муската и корицы. Сразу два любимых запаха в одном. Когда тетя Беатрис кормила ее булочками, присыпанными молотой корицей или поила горячим молоком с пряностями, Морганит на миг забывала обо всех невзгодах. Говорят, слепые люди чувствительны к любым запахам, запоминая их и узнавая, только Морганит легче было прощупывать предметы и, спотыкаясь или ударяясь, хотя это бывало часто редко из – за круглосуточного сопровождения, об что – то, откладывать в памяти. Каждое очертание вещей. Незначительных, вплоть до иголочки, всплывало в сознании девушки. Пыталась часами представить, как выглядит деталь. Постепенно немного получалось, отталкиваясь от красочных описаний няней или работников. Не сразу, как она потеряла зрение в пять лет, а спустя время, когда Морганит стала любопытным подростком. Любознательная, но незрячая.

– Эй, принцесса, ты так и будешь молчать или тебе даже лень говорить? Никогда не видел такой ленивой девушки, как ты! Тебе даже ответить – западло.

Хрипловатый, однако уже знакомый голос заставил ее вздрогнуть. Обернулась, мысленно усмехнувшись. Что она может разглядеть? Темнота. Как обычно. Если только попробовать прикрыть глаза и придумать его образ, а потом…

– Мне это уже надоело! Вставай и убирайся из моей квартиры!

Значит, он привел ее в свои апартаменты. По всей видимости, небрежно кинул ее, как тряпочную куклу, в кресло или на…кровать. Проверяя последнюю догадку, Морганит слегка подалась назад, ожидая встретиться со спинкой кресла. Не рассчитала и упала, бесшумно ойкнув. В это же мгновенья влажные пальцы обхватили ее запястье, резко дергая вперед. Так резко, что девушка снова врезалась во что – то твердое. На этот раз…горячее и мокрое. Кончиком носа почувствовала щекотавшие капли воды, а аромат муската проник в ноздри, отчего край губ невольно дернулся. И все равно она любила этот запах с самого детства, запоздало осознавая, что это горячее и гладкое – мужская кожа. Попыталась отстраниться. Щеки запылали от прилившейся крови при мысли, что за двадцать один год Морганит впервые так непозволительно крепко прижималась к…голому мужчине. Овладев алфавитом для слепых, ей удалось изучить намного больше по специальным книгам про мужчин, чем рассказывала тетя Беатрис. Одно дело – читать и представлять в красочном воображении, а другое – ощущать под кончиками пальцев.

– Ты еще и наглая, – по слуху резанула грубая интонация, с которой он выплюнул эти четыре фраза, отталкивая ее. – Ты вообще видела себя в зеркале?

Нет. Никогда. Как бы смогла рассмотреть себя, если в глазах навсегда застыла тьма? Правда, репетиторы, няни, да и все, кто окружал ее с детства после смерти матери, даже отец, говорили, что она очень симпатичная. С годами же уже называли бесспорной красавицей, придавая хоть в чем – то уверенность. Он же задал ей вопрос, и вместо того, чтобы оставить его без ответа, Морганит резко выпалила.

– А разве я недостаточно красивая? Чего во мне не хватает?

– В тебе чего – то не хватает, – выдержал паузу, и Морганит затаила дыхание. – Сейчас в этом грязном разорванном платье в таком виде ты напоминаешь мне чучело. Чтобы подумать, чего именно не достает тебе, ты должна помыться, приукраситься и…

– Синьор, вы не забываетесь? – не дала ему продолжить в насмешливом тоне Морганит, перебив. – Где же ваши манеры? Сначала спасаете и привозите к себе, а потом – упрекаете, что я выгляжу страшной.

– Я тебя не хотел спасать, черт побери! – процедил сквозь зубы незнакомец, и она услышала отдаляющиеся от нее шаги. Похоже, отошел, и это прекрасно. По крайней мере, Морганит сумеет унять внезапно быстро забившееся сердцебиение, будто она без остановки бегала по кругу.

– Но именно благодаря вам я здесь! – вздернула подбородок Морганит и удивилась подобному неординарному поведению. Откуда в ней появилась не имеющая границ и рвущаяся наружу дерзость? Раньше она находилась глубоко запрятанной, ведь ее желания исполнялись, прежде чем попросит дважды. Ни в чем не видела отказа. Иногда пользовалась своим положением и местом в жизни миллиардера Джованни Сальери, а порой – не хотелось ничего, кроме одного. Единственного, чего папа не в состоянии был ей дать. Зрение. Отдать все, что есть, за возможность просто увидеть собственное отражение в зеркале. Не верить словам. Глазами убедиться, что, как уверял отец, похожа на мать.

– Именно благодаря мне ты сейчас уйдешь, – решительно объявил он, и Морганит замерла в испуге. Она не сможет никуда пойти. Покинуть это место, пусть оно и чужое, неизвестное, равно тому, что попасть в очередную перепрягу, и вряд ли все закончится удачно.

– Я не уйду, – пробормотала нервно Морганит. Скорее физически ощутила, как мужчина застыл пораженным, чем учуяла, как тяжело задышал он от нахлынувшего затем гнева.

– Что значит – не уйду? – переспросил недоверчиво мужчина. – С чего тебе оставаться здесь? Это не ночлег для скитальцев и не приют для сирот. Это мой дом!

– А я – ваша гостья! – кинула в тон ему. – Если вы – итальянец, то должны знать, как в нашей стране относятся к гостям.

– Ты, черт побери, незваная гостья! Что ты хочешь? Может, мне тебе кофе сварить?

– Нет, я не пью кофе. Спасибо. Я просто…

– Пошла вон! – Морганит задрожала от взорвавшегося дикого вопля. Звериный рык, издаваемый разбуженным тигром, чей покой нарушили, и он в полной готовности напасть и растерзать жертву. У него есть полное право выгнать ее на улицу. Ночью. Ему наплевать на то, что она слепа и останется без помощи. Внезапно Морганит едва не взвизгнула от пронзившей ее догадки. Он не догадывается о ее физическом недостатке. Вот почему он так с ней разговаривает. Вот почему за все время ни разу не вызвался ей помочь или относиться с жалостью, как поступали многие, с кем она знакомилась. Он общался с ней, как есть. Наравне. По – настоящему. Настолько поразило ее, что Морганит не сумела сдержать предательски нахлынувших слез, смешавшихся с заливистым смехом.

Отсутствие света. Жизнь наощупь. Вечная тьма. Морганит не плакала и не жаловалась, давно поняв – ее отцу, всемогущему и властному магнату, отвозившему горячо любимую дочь в лучшие клиники к именитым докторам, не под силу вернуть способность видеть. Пытался скрывать эту беспомощность лучшими репетиторами, уходом и дорогими подарками. Тщательно укрывал факт, что она – слепа, не позволяя ни одному журналисту выведать неисправимое несчастье семьи Сальери. Темнота же не менялась, как и чувства.

А сейчас у нее создавалось впечатление, что ее перенесло в новой неизведанный мир.

– Ты под кайфом? – дождавшись, когда Морганит совладает с собой, задумчиво поинтересовался он. В голосе уже не звучала та необузданная ярость. Он тоже усмирил себя, только до нее не доходил смысл сказанного. – Кайф? Наркотики?

– Я никогда не брала и не возьму эту гадость, – скривилась Морганит. – А вы?..

– Ты меня спрашиваешь, принимаю ли я наркотики? У меня?

– Вы же спросили у меня, – недоуменно отозвалась девушка.

– Не сравнивай меня и себя! – как – то странно отрезал он. – Ты то смеешься, как умалишенная, то плачешь, как истеричная, причем сразу вместе. Два варианта. Ты под кайфом или просто ненормальная.

– А вы то кричите и гоните, как сумасшедший, то молчите и обращаетесь со мной так, будто я ваша – собственность, – ляпнула первое попавшееся Морганит, еще окрыленная тем, что он не узнал о ее физическом недостатке. Неожиданно ее ключицу обдало теплым воздухом, будто кто – то направил на кожу невидимый фен, опаляя и принуждая шарахнуться в сторону. Ойкнула, слегка зацепившись плечом о что – то. Зеркало?..

– Ты хочешь быть моей собственностью? – шепот, проскользнувший в раковину уха, медленно обволакивая слух. Стук. Что за опасный стук? Машинально ладонь взметнулась, касаясь быстро вздымающейся груди. Сердце бешено стучит, и в повисшей тишине отдается гулкими стуками. Больно ударялось об ребра, разрывая почти грудную клетку отяжелевшей массой. Он же продолжал обжигать ее щеку дыханием. Не касался. Ни пальцем не трогал. Он и не держал ее, потому что руки – свободны. Только дышал.

– Моя собственность должна быть безупречной и единственной в своем экземпляре, – продолжал он шептать. – То, что принадлежит Ральфу Саймону Вуду, отличается уникальностью и, повторю еще раз – безупречностью. Неужели ты думаешь, что подходишь под эти описания? Растрепанная в непонятных лохмотьях ты…

– Это платье от Дольче Габбана! – перебила его Морганит.

– Серьезно? Если бы он увидел, как на тебе выглядит его шедевр, то он бы застрелился из – за душевной боли, – говорил четко он, выпуская ее из призрачной ловушки, куда загнал странными действиями и…дыханием. Незабываемое. Вызывающее волну мурашек.

– Вы умеете шутить? Я не знала, – неудачная проба разрядить обстановку. Провал.

– Тебе и не надо ничего обо мне знать! – снова высокомерная нотка. – Ты еще здесь?

– Вы предлагаете мне идти по городу в лохмотьях и пугать людей видом грязного чучело? – дав ему понять, что каждое его предложение анализировано и намотано на ус, протянула Морганит. – Мне нужно в душ и переодеться!

Больше всего тете Беатрис она благодарна за то, что нянечка научила ее ухаживать за собой. Пусть ей и не осилить полноценный макияж, кроме губ, зато вполне могла самостоятельно принимать душ, принимать необходимые водные процедуры, даже депиляцию, хоть и резалась пару раз, тем не менее этот момент облегчал ее зависимую участь. Хотя ее всегда провожали до ванной комнаты, и там привычные вещи, которые специально не двигали и не меняли ради ее комфорта. А как же быть здесь?..

– Интересно, – насмешливо бросил Ральф. – То, что у тебя отсутствие стыд и мышление, я уже понял, но во что ты собираешься переодеться? Я не храню женской одежды.

– Я же ваша гостья! – вновь напомнила ему Морганит. – Не одолжите ли вы мне свою футболку, синьор Вуд?

– Что за чертовщина? – она готова поклясться, что его восклицание вырвалось с неподдельным удивлением. Наипростейшей и легкой вещью, в которою она, пусть и поднапрягшись, влезет – мужская футболка без пуговиц. Судя по тому, как кончик ее носа врезается в его грудь, а макушка едва достает до подбородка, он намного выше и больше.

Через несколько минут в нее швырнули то, о чем она просила. Машинально подхватив накрахмаленную и отдающую свежестью хлопковую ткань, Морганит благодарно улыбнулась. Однако улыбка мгновенно исчезла, стоило ей столкнуться с тем, что она не знает расположение комнат. Просить его показать – это выдать ее главный секрет. Иного выхода нет. По – любому, Ральф теперь узнает причину отказать уходить от него и страх.

– Лишь бы ты побыстрее исчезла, – раздраженно бросил он. Замешкалась, готовясь признаться ему на духу. Как только раскроется тайна – разрушится столь реалистичная, столь желанная иллюзия, где нет притворства. Рассеется прежний Ральф, уступая место тому, кто будет жалеть и помогать.

– Тебе особое приглашение нужно? – прежде чем Морганит успела произнести первый слог, ее грубо развернули и толкнули вперед. Хлопнула дверь, безмолвно оповещая, что она попала, куда хотела. В воздухе витал аромат муската. Ральфа. Кажется, даже его имя пропитано этим запахом. Окутывая и унося в иное направление острых ощущений.