Текст книги "Не жизнь, а сказка"

Автор книги: Андрей Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Шимпанзе перестал ухмыляться и принялся деловито очищать апельсин. Иван постоял ещё минуту возле клетки и отправился домой.

На улице уже стемнело. Мила одним глазом смотрела в телевизор, следя за незатейливыми событиями бесконечного сериала, другим – наблюдала за "суженым". Иван мрачно глядел на сковородку жареной картошки и размышлял, сможет ли он съесть её один. Мила, насмотревшись очередной передачи о вреде еды, решительно объявила, что будет худеть и садится на диету, а всякие высококалорийные продукты он может кушать сам. Взамен она потребовала приобрести ей легкие, полезные и экологически-чистые. И даже список продиктовала. Прошин понял, что его финансы не переживут лягушкиной диеты и попытался образумить Милу. Ага, конечно! Тот, кто пробовал убедить женщину отказаться от похудения, прекрасно понимает тщетность любых доводов.

Вдруг за спиной Ивана раздался голос:

– Ты мой портрет на двери в честь меня вырезал что ли? Вижу, подготовился.

Прошин подпрыгнул от неожиданности, супержаба взвизгнула и опрометью ускакала в соседнюю комнату. Около стола стоял собственной персоной низенький, кривоногий, волосатый Шимми и улыбался неповторимой обезьяньей улыбкой. Иван схватил его в охапку.

– Здорово, примат!

– Тише ты, раздавишь меня!

– Это я от радости, – сказал Иван, опуская на пол шимпанзе. – А ты что, говорить уже научился?

– Смейся, смейся, – проворчал обезьян, – тебя бы в клетку засадили, я б на тебя поглядел.

– Как ты сюда забрался? Я ведь даже шороха не слышал!

– Через окно, понятно! В твои окна слон влезет, а ты ничего не услышишь!

– Но и Мила тоже ничего не слышала.

– Жена?

Иван закатил глаза к потолку.

– Любовница? – допытывался Шимми.

Иван вздохнул и сказал:

– Ты же её видел.

Обезьян наморщил лоб.

– Жаба что ли? – шепотом спросил он.

Получив в ответ молчаливый утвердительный кивок, Шимми поражённо замолчал.

– Мила, выходи, не бойся! – крикнул Иван. – Шимми – друг!

– А я и не боюсь, – послышался тоненький голосок, и один глаз жабы осторожно выглянул из дверного проёма.

Потом Мила вылезла целиком и уставилась на Шимми.

– Так он настоящий? А я думала что он – тот, с дверей. Ожил и сюда пришёл…

Иван было улыбнулся наивным страхам лягушки, но потом подумал, что если можно волшебным способом сделать барельеф, значит, можно и оживить его. Судя по испугу Милы, ожившие барельефы добродушием не отличаются. Он решил оставить "на потом" подробности оживления статуй, и перешёл к насущным проблемам:

– Мила, Шимми – самый настоящий! Настоящее некуда! – и посмотрел на обезьяна: – Ну, расскажи, как ты докатился до воровства в моём городе?

Шимми вздохнул и печально поглядел на сковороду с жареной картошкой. Иван хлопнул себя по лбу:

– Фу, совсем я с ума сошёл! В гости зазвал, а сам допрос устраиваю! Садись Шимми!

Обезьян мгновенно оказался за столом.

– Ух, наконец, я по-человечески поем! А то эти бананы, да апельсины мне уже поперёк горла встали!

– Я сейчас, – сказал Иван, спустился в подпол, вытащил оттуда приличных размеров мех и, заговорщицки подмигнув, спросил у Шимми: – Помнишь?

– Неужто эльфийское? – улыбаясь до ушей, воскликнул обезьян. – Я его с тех пор не пробовал – Агасфер, чтоб его жлоба разорвало, отобрал тот бурдюк, что вы мне сунули!

– Агасфер? – удивился Иван. – Кто это?

– Ты же его видел! – в свою очередь удивился Шимми. – В тот раз он караванщиком был, здесь он – хозяин цирка.

– Розенкрайцер?

– Он самый. Агасфер Каинович Розенкрайцер, чтоб он сдох! Так ведь не сдохнет никак…

– Просто, я не знал, что его так зовут. Имя странное, похоже на одного библейского персонажа…

– Вечный Жид, хочешь сказать? Он и есть!

– Ты и Библию знаешь? – изумился Иван.

– Библию не знаю, зато, к моему несчастью, знаю Агасфера!

– Значит, он отобрал у тебя бурдюк? А ведь его предупреждали…

– Поэтому и сбежал Агуша, когда тебя увидел. Уж чем-чем, а храбростью он никогда не отличался. Теперь весь караван на голове стоит! Все раздумывают, что дальше делать и кто руководить будет. А я, поскольку на дело гнать некому, к тебе в гости решил заглянуть.

– Это хорошо, что пришёл, – сказал Иван, разливая по кружкам тягучее эльфийское. – Только не понял: что значит "гнать некому"? Я думал ты – свободный художник.

– Был когда-то, – обезьян тяжко вздохнул. – Пока с Агасфером не встретился. С тех пор на него и работаю.

– А можно мне картошечки, – застенчиво осведомилась Мила. – Под вино, так сказать.

Иван хотел было спросить, как, мол, насчёт диеты, но подумал, что женщина всегда остается женщиной, даже в лягушачьей шкуре. Поэтому он молча отложил порцию для себя и Шимми, а остальное отдал жабе.

– Ну, за встречу!

Иван и Шимми чокнулись с ковшиком, который неловко держала Мила. Супержаба в один глоток осушила ковшик и громко вздохнула.

– Маловата посудка.

– И не проси! – Иван снова наполнил её ковш. – Это вино вообще наперстками пьют!

– Ты об этом Конану скажи, – рассмеялся Шимми.

Посиделки затянулись далеко за полночь. Точнее, почти до рассвета. Шимми рассказал Ивану и Миле как он попал в зависимость от Агасфера – тот опоил его вином и заставил подписать пергамент о добровольном рабстве. Услышав это, Иван недоумённо махнул рукой:

– Клятва, данная под принуждением, клятвой не считается! Убежал бы ты, и дело с концами!

– Нельзя, – покачал головой шимпанзе, – клятва была дана мною добровольно, хотя и по пьянке. Кроме того, подписано кровью.

– Тогда понятно, – квакнула Мила. – Нельзя ему, Иван, убегать.

– Ты помнишь содержание договора? – приступил к расследованию Иван.

Обезьян поморщился.

– Конечно, каждое слово!

– А не было ли там пункта, что если Агасфер сам покидает тебя, то контракт считается разорванным?

– Было, но только немного в другой форме. Мол, если Агасфер куда-нибудь исчезнет, я должен буду его найти и снова служить ему верой и правдой. А Вечный Жид, чтоб вы знали, только и делает, что кочует по земле, да бегает от старых неприятелей. Он, наверное, рекордсмен по количеству нажитых врагов. А мне каждый раз приходится отыскивать его. Поэтому, завтра-послезавтра, цирк свернется, и отправимся мы на поиски нашего бегуна… И я буду по-прежнему обчищать дворцы и замки во славу алчности Агасфера.

– Шимми, а почему ты берешь только металл? Мне сказали, что вчера ты на столе деньги оставил…

– Агасфер не верит в бумажные деньги! Говорит, золото всегда в цене, и серебро тоже. Потому я и не беру…

– Но ведь он мог бы на бумажные деньги купить драгметалл! Не понимаю!

– Его пару раз обманули при покупке – теперь он требует, чтобы я тащил к нему только золото и драгоценности.

– Отправил бы кого-нибудь из своих подчинённых…

– А он не верит никому! – ухмыльнулся Шимми. – В кабале у него только я – остальные обычные наемники. Агасфер утверждает, что все вокруг воры.

– Обычно так сами воры и говорят, – заметила Мила.

Иван вспомнил патетические высказывания полковника Трошина, бывшего начальника управления, арестованного за взятки и коррупцию, и молча согласился.

– Слушай, Шимми, а где хранит Агасфер тот пергамент, который ты подписывал?

– Обычно – в сундуке специальном где-то в фургоне…

– Так чего ж ты не выкрадешь его? С твоими талантами – это же раз плюнуть!

– Я даже подойти к этому сундуку не могу – он магией крови защищён.

– Тогда подговорил бы кого-нибудь…

– Нельзя. Договор подписан кровью, – печально сказал обезьян. – Это – непреложный закон.

– Глупости!

– Нет, обезьян прав, – подала голос Мила. – То, что кровью подписано – ни стереть, ни изменить нельзя!

– Это что же получается, – возмутился Иван, – выходит, ты в вечном рабстве у Вечного Жида?

– Выходит так, – Шимми сделал глоток эльфийского вина. – И Шанель тоже.

– Шанель?

– Супруга. И дитё…

Если раньше Иван ещё сдерживал негодование, то, услышав про "дитё", он совершенно потерял контроль над собой. Он вскочил на ноги и забегал по комнате, вполголоса ругаясь. Наконец, он остановился и сказал:

– Я это так не оставлю! Шимми, вставай, мы идём в этот, так называемый, цирк! Я с твоей магией никак не связан!

– И что?

– И то! Я выкраду твой договор из сундука!

– Я с вами, – подала голос жаба, но Иван возразил:

– Мила, ты остаёшься дома! И не возражай!

Удивительно, но жаба послушалась.

Редкие в такой ранний час прохожие с удивлением глядели вслед странной парочке: высокому, атлетически-сложенному мужчине и ковыляющей рядом с ним обезьяне.

– Если он вернулся, то уже, наверное, манатки собирает, – Шимми еле поспевал за широко-шагающим капитаном.

– Если он вернулся, я ему голову откручу! – рычал Иван, – Есть у вас там какая-нибудь лазейка, чтобы внутрь служебной территории незаметно забраться?

– Сколько угодно! Но только для меня!

– Эх, жаль, что нельзя к нему официально придти!

– Почему?

– Да потому что никто мне ордера на обыск не выпишет. Понимаешь, бумага специальная нужна, чтобы законно обшарить фургон Розенкрайцера. А так придётся мне самому, словно вору, втихую лезть.

– Но тебе же нельзя! Ты ведь должен бороться с такими, как я…

– Ага, это моя работа. Но сейчас не тот случай!

Шимми остановился.

– Чего встал? Пойдём, скоро совсем рассветёт!

– Ты готов ради обезьяны совершить проступок?

– Ты – не просто обезьяна! Ты – мой друг! Давай, Шимми, поторопись!

– Погоди, – на маленьких глазках шимпанзе показалась подозрительная влага. – В глаз что-то попало.

Шимми быстро вытер глаза и засеменил вслед за Прошиным.

– Иван, подожди! Понимаешь, согласно клятве я не могу принести вред хозяину ни словами, ни делом. Но я бы тебе советовал раздобыть официальную бумагу.

– Что ты этим хочешь сказать?

– У Агасфера… – тут шимпанзе закашлялся, а глаза его чуть ли не повылезали из орбит.

Обезьян, несмотря на мучения, несколько раз пытался объяснить свою мысль, но закончилось это тем, что он чуть не потерял сознание от удушья. Иван ошеломлённо смотрел на Шимми – похоже, клятва на крови, действительно, страшная вещь! Вон как бедолагу корёжит.

– Не надо, помолчи! – Иван уже сообразил.

Если Шимми советует раздобыть ордер на обыск, значит, в фургоне у директора находится нечто такое, что может оправдать вторжение в частную собственность. Попросту говоря, ворованные обезьяном вещи! Только Шимми не может этого сказать.

Иван достал мобильник и набрал номер полковника Нечаева.

– Анатолий Семёнович! Это капитан Прошин… Нет, я не сошёл с ума звонить в четыре утра! Мне нужен ордер на обыск… Да, нет же, я трезвый… Нет, до утра ждать нельзя! Я "гастролёра" нашёл… Что значит "молчал до сих пор"? Вот, говорю… Хорошо, буду вас ждать в управлении.

Иван нажал кнопку отбоя и посмотрел на обезьяна.

– Ну, Шимми, если я ошибся – мне конец!

– Не ошибся, – прохрипел шимпанзе.

– Ты иди к себе в клетку, а я пошёл за ордером. Не переживай, всё будет хорошо! Я тебя вытащу!

– Спасибо, друг!

Шимми пожал Ивану руку, запрыгнул на ближайшее дерево и серой тенью заскользил с ветки на ветку. Прошин глубоко вздохнул и почти бегом отправился в управление.

Дежурный в управлении удивился, увидев пришедшего среди ночи капитана Прошина. А потом снова удивился, когда в дежурку ввалился взлохмаченный полковник Нечаев, одетый в синий тренировочный костюм. Иван рассказал Нечаеву о том, что по агентурным данным директор цирка-шапито и есть "гастролёр". И очень похоже на то, что он уже сбежал из города, бросив украденные вещи.

– Иван, – Нечаев внимательно посмотрел на Прошина, – ты в последнее время очень странно себя ведёшь! То отпуска какие-то требуются, то ты вора нашёл, которого весь город ловит, а поймать не может… Ты понимаешь, что если мы вхолостую вломимся в цирк, то мне придётся уволить тебя? Прокурор – он ведь старый дружок Трошина и такого промаха нам не простит! Да и не даст он нам сейчас ордера, тянуть начнёт, придумывать станет, как палок в колеса навставлять!

– Я понимаю, Анатолий Семёнович, – спокойно сказал Иван. – Прокурору ведь можно и в течение суток сообщить о проведённом обыске. Дайте мне ордер за вашей подписью.

– Не только дам, но и сам с тобой пойду! – буркнул Нечаев. – Получать по шапке – так всем вместе!

Спустя десять минут Нечаев, Прошин и дежурный наряд уже стояли у входа в цирк. А ещё через двадцать минут из тайника в двойной стене фургона были извлечены несколько кованых сундучков. Зевающие цирковые артисты, приглашённые в понятые, оживились, увидев спрятанные ящички, Иван тоже. Пока сержант разбирался с содержимым большого сундучка, он приступил к изучению содержимого маленького. Но едва Иван поднял крышку, как из сундучка повалил густой дым и резко запахло горелым.

Когда фургон проветрили, выяснилось, что содержимое меньшего ящика превратилось в пепел. А вот из большого извлекли великое множество золотых украшений: кольца, брошки с драгоценными камнями, часы, кулоны, серебряные монеты. И даже два килограммовых слитка золота.

Пока составляли опись, пока понятые подписывали протокол, Иван улучил момент и подошёл к клетке с обезьянами.

– Шимми, ничего не вышло, – расстроено сказал он. – В сундуке всё сгорело, там только пепел остался!

– Глупости! – нетерпеливо фыркнул Шимми. – Там всё цело!

– Да я же сам пепел видел!

– Говорю тебе, это простейшее…

Обезьян захрипел. На помощь ему пришла супруга:

– Он не может сказать, но это всего лишь заклинание отвода глаз!! Агасфер этот фокус уже не раз проделывал: сначала вроде как сожжёт пергаменты, а потом достаёт их целёхонькими!

Иван, за последнее время уже ничему не удивляющийся, кивнул.

– Хорошо, тогда я этот сундук арестую. Вот только ваше семейство я официально забрать отсюда не смогу – повода никакого нет.

– Мы сами себя отсюда заберём, – широко ухмыльнулся Шимми, – ты только сундук не забудь!

Уже утром, когда Иван возвращался домой, ему вновь повстречался Федька-Снайпер. Вор в притворном испуге вскинул руки.

– Начальник, я чист, как тест на беременность монашки!

– Болтун, – невольно улыбнулся Прошин.

– От имени нашего сообщества мне поручено передать вам решпект и уважуху! – выговорил Федька, на удивление серьёзно.

– За что? – удивился Иван.

– За "гастролёра". Вы просто всех сделали: и ваших, и наших!

– Когда же вы успели узнать? – вскинул брови Прошин. – Ещё ведь чернила на протоколе не засохли!

– Сорока на хвосте принесла, – ухмыльнулся Федька. – Симпатичный у вас сундучок. Ну, побрёл я…

– Бреди, бреди… – озадаченно пробормотал Иван, крепче сжимая драгоценный сундук с пеплом договора Шимми. Капитана очень заинтересовала "сорока", по-видимому, вплотную работающая с преступными элементами.

Дома его ждало зрелище не для слабонервных: суперлягушка, взахлёб беседующая с Шанелью о преимуществах диеты из гусениц перед пиявочными припарками, и Шимми, пытающийся поймать малого, который самозабвенно носился чуть ли не по потолку. Увидев хозяина дома, обезьяныш кинулся к нему и в мгновение ока взлетел на плечо. Шимми, тяжело дыша, погрозил пальцем сыну.

– Да, ладно, тебе, Шимми, не ругай его, – примирительно сказал Иван, обводя взглядом учинённый разгром. – Убраться – не сложно!

– А причём тут уборка? – удивился Шимми. – Он последнюю кружку эльфийского вина вылакал прежде, чем я успел к ней приложиться!

– Юный алкоголизм надо пресекать, – согласился Иван, и тут до него дошёл смысл слов, сказанных обезьяном. – То есть, как это, последнюю?

– Так это! Пока мы с тобой в цирк ходили, Мила распробовала нектар.

Теперь Ивану стала понятна покорность, с которой супержаба согласилась остаться дома одна. Ну, и ладно! Он аккуратно ссадил мальца с плеча, поставил сундучок на пол и откинул крышку. Шимми тут же сунул палец в пепел и поворошил черно-серые хрупкие пластинки, некогда бывшие пергаментными свитками. Дамы прекратили косметическую беседу и присоединились к разглядыванию угольков.

Теперь, когда драгоценный договор был вырван из жадных лап Агасфера, дело оставалось за малым: привести его в изначальный вид. Как вскоре выяснилось, обезьянье семейство магией не владело. Иван, само собой, тоже. Оставалась Мила. Она, как существо волшебное и с колдовством дружное, была единственным кандидатом на роль спасителя Шимми.

– Ты уверен, что пергаментный свиток был? Не бумажный? – уточнила она. – От этого зависит способ восстановления.

Шимми клятвенно уверил, что подписывал именно пергамент. Мила, пыхтя и сопя, долго разглядывала сгоревшее содержимое сундука, потом, закрыв глаза, принялась вполголоса бормотать:

– Древний дух, древний дух, оживи! Свою шкуру, свою шкуру покажи! Шкура древняя, кровью подписанная…

– Надеюсь, она знает, что делает, – тихо сказал Иван Шимми, вспоминая барельеф на двери.

– Имеешь поводы к сомнению? – как-то по-канцелярски спросил обезьян.

– Ну, как тебе сказать? Вот, убедись!

В итоге колдовства Милы сундучок оказался обтянут окровавленной шкурой. Жаба, открыв глаза, внесла поправку в заклинание:

– Сундук деревянный обратно явись, серый пепел развейся, в шкуру тонкую обратись!

Над сундуком взметнулось серое облако, моментально заполонившее всю комнату. Чихая и кашляя, Иван поспешил распахнуть окно. Когда пепел осел, глазам присутствующих предстал сундук, изнутри обитый крокодиловой кожей. А по всей комнате оказались разбросаны и развешаны тонкие кожаные ремешки. Некоторые даже с пряжками.

– Мила, тебе только в кожгалантерее работать, – заметил Иван. – Может, не надо больше?

Но жаба упрямо принялась бормотать новое заклинание. Иван и обезьянье семейство, решив не искушать судьбу, удалились из дома и теперь наблюдали за процессом восстановления через раскрытое окно. На сей раз, сундучок окутало плесенью. Теперь он выглядел, как светло-серая моховая кочка. Кроме того, в воздухе отчётливо запахло тысячелетней тухлятиной. Жаба ойкнула, замахала лапами и принялась исправлять упущение:

– Сейчас я заморожу запах!

Борода плесени разлетелась по комнате отдельными клочками, а сундучок покрылся толстым слоем льда. Температура в комнате явно упала ниже ноля.

– О, я вижу пергаментные листы, правда, что на них было написано – непонятно, – с воодушевлением квакнула жаба.

– Мила, ты сейчас заснёшь, как тогда, осенью, – сказал Иван и, видя, что она готовиться к новой магической атаке, добавил: – Только не надо тепла прибавлять, а то ты дом спалишь! Оставь, как есть, скоро лёд оттает, тогда и посмотрим.

Но, как уже сообщалось, Мила была существом настырным. Она всё-таки продолжила магичить:

– Явись, покажись, в блеске ярком, в виде начальном…

– Зачем ей блеск? – шепотом спросил Шимми.

Иван пожал плечами.

– Наверное, так надо. Но, давай, на всякий случай, отойдём подальше.

Мила закончила заклинание, внутри дома что-то громко стукнуло, после чего воцарилась тишина. Иван зашёл в дом и обомлел. Мало того, что вся комната была засыпана пеплом, обвешана клочками серой плесени и кожаными ремешками, так теперь там, где раньше находился сундучок, стоял огромный прозрачный куб, внутри которого четко виднелись коричневые пергаментные листы.

Мила небрежно махнула лапой.

– Вот, получайте!

Шимми прижал нос к холодной поверхности куба и прочитал на одном из листов:

– Я, Шимми, добровольно и навеки отдаю себя в рабство Агасферу Розенкрайцеру… Да, это оно! А как достать?

Иван обошёл куб со всех сторон и попытался сдвинуть его с места. Куб не шелохнулся.

– Тяжелый. Может, разбить? Мила, что это за материал?

– Понятия не имею. Вам восстановленный договор был нужен? Вот он. А что за стекляшка – не знаю!

Иван буркнул что-то нелестное о недоделанных магах, достал нож и колупнул прозрачный куб. На гладкой поверхности не осталось и следа.

– У меня стеклорез есть, – Шимми кинулся в угол и достал из поясной сумочки предмет треугольной формы.

– Что это?

– Зуб дракона. Бронированные и заговоренные стекла только так режет! Дай-ка…

Но и зуб дракона не оставил на кубе даже царапины. Шимми с удивлением поглядел сначала на драконий стеклорез, потом на прозрачный куб, и челюсть его отпала книзу.

– Не может быть! Это же алмаз!

Будь у Ивана на голове фуражка – волосы, вставшие дыбом, сбросили бы её на землю. Алмаз, объёмом в кубический метр? Такого не бывает! Но не верить Шимми, как повидавшему не одну сотню драгоценных камней, у Ивана причин не было. Он уселся на пол около кристально-чистого куба.

– Эх, на него можно островок приобрести, – потирая руки, сказал обезьян.

– Шимми, – слабым голосом сказал Иван, – на этот алмаз можно всю Африку купить. И Австралию в придачу.

– Надо только мой договор из него достать.

– А что там ещё внутри? – подала голос Шанель.

Иван вгляделся во второй пергаментный лист и с удивлением прочитал:

– Я, Кощей Бессмертный, закладываю свою душу демону Барбатосу в обмен на оказание услуг по нахождению сокровищ… Не понял, откуда здесь взялась кощеевская закладная?

– А, это Агасфер упёр, когда грабил замок Кощея, – пояснил Шимми.

– А что, замок Кощея разграблен? – изумился Иван.

– Ну, да! После карнавала Агуша для виду увёл караван, потом вернулся и принялся тащить всё, что плохо лежало. Даже каменного идола утащил, зачем, правда, непонятно. Долго возил, продать никому не удалось, бросил где-то. А когда дошло до продажи кощеевских сокровищ… Ох, он и ругался потом! Оказалось, что почти все кощеевы драгоценности – сплошные подделки. Как Алмаз Судьбы, помнишь?

Прошин помнил. Алмаз Судьбы оказался дешевым стразом, в котором они обнаружили смертельную иглу… Иван вздрогнул.

– Как вы думаете, Кощей похож на последнего идиота? – Шимми, Шанель, Мила и даже мелкий посмотрели на Ивана. Он продолжил свою мысль: – При всех его недостатках, он – далеко не дурак! И я уверен, что он спрятал в фальшивый алмаз фальшивую же иглу! А мы, да и сама Смерть, всё за чистую монету приняли! Вот почему Мила до сих пор не превратилась в человека!

Лягушка огорчённо вздохнула – занавески на окнах колыхнулись от её дыхания.

– Значит, надо отыскать настоящую иглу и прикончить скелета! – Шимми широко улыбался – ничто ему не могло испортить настроение, потому что он обрёл свободу.

– На острове Буяне стоит дуб столетний, на дубу том сундук кованый… – пробормотал Иван. – Как туда попасть? Кто-нибудь из вас силён в географии?

Среди присутствующих географов не оказалось.

– Должен же быть какой-то способ укокошить Кощея и вернуть Миле человеческий вид! Ладно, поживём – увидим, – философски сказал Иван.

– Как скажешь, – согласился Шимми. – Мы у тебя поживём.

Иван смущённо кашлянул – он совсем не это имел в виду. Но нельзя же сказать Шимми, мол, скатертью дорога!

К тому же, с появлением обезьяньего семейства в доме Прошина Мила перестала рваться с ним на работу и с удовольствием вела задушевные беседы с Шанелью. Шимми с обретением свободы прекратил воровские вылазки и понемногу чинил всякие мелочи, до которых у Ивана руки не доходили.

Шушпан, так звали сына Шимми, некоторое время честно сидел в доме – дня два, наверное. Потом родители за ним не уследили, и Шушпанчик убежал к соседским ребятишкам. Вскоре вся улица знала, что в доме Прошина живёт целое семейство дрессированных обезьян – ребятишки с утра выстраивались перед калиткой в очередь, чтобы поиграть с Шушпаном.

Гигантский алмаз, ввиду невозможности сдвинуть его, накрыли красной скатертью – получился неплохой стол, стоимостью… точную цифру сказать трудно. Если уважаемый читатель прибавит к ста двадцати рублям – цене скатерти, много-много нулей, то получит примерную стоимость импровизированного стола.

Ивана устраивало почти всё. Только одно омрачало его существование – он не знал, как помириться с Леной. Расскажи он ей о суперлягушке и трёх говорящих обезьянах, она ему не поверит! А вживую показать ей волшебных существ он не мог – кто знает, что Миле взбредёт в голову при виде хорошенькой девушки? Не хватало, чтобы Лена превратилась в ещё один барельеф на двери!

Единственный выход из сложившейся ситуации, по мнению Ивана, заключался в умерщвлении Кощея посредством волшебной иглы. Тогда Мила расколдуется, к ней вернется человеческий вид и память, и можно будет её спровадить домой.

Дело оставалось за малым: найти кощееву смерть!

*****

Четыре богатыря

– Царь-батюшка, спаси! Жизни никакой нет!

Дородный боярин Феоктист Миодов, хромая, приблизился к царю Гороху, строгавшему ножом деревяшку.

– Что у тебя стряслось?

– Дык, варнаки эти… в смысле, три варнака и Иван Горохович с ними, вчера в моём дворе побывали! Всё пиво выпили, и водку тоже! Два стола разбили вдрызг, лавки поломали. Две штуки. Ворота в щепки разнесли! Собак злющих, сторожевых испортили – теперь они ко всем лижутся! Писаря моего чуть не удушили…

– Сам зазвал их, – спокойно сказал царь, которому уже рассказали подробности вчерашних похождений сына и его друзей. – Кто хотел Настасью с рыцарем познакомить? Так что, нечего теперь мне пенять! У тебя мебель хлипкая и ворота узкие. А писарь твой сам виноват.

– Это чем же? – возмутился боярин. – Он, как мышка, в углу сидел.

– Тем, что на Кощея похож, – объяснил Горох. – Ты, прежде чем гостей звать, меня бы спросил. А я тебе бы рассказал, что Конану, это который такой же большой, как Ваня, и не такой зеленый, как тролль, везде Кощей мерещится. Особенно после первой бочки пива.

– Да, пёс с ним, с писарем! Я тоже пострадал! Ногу чуть не сломал в собственном дворе! Смотри! – боярин выставил вперёд ногу, замотанную грязно-белой тряпкой, на которой красовались остатки коровьей лепешки.

Царь принюхался и поморщился.

– Фу! Смотреть надо, куда ступаешь!

– Да я не про это! – Миодов быстро убрал ногу. – Эти варнаки… ну, в общем, все четверо вчера дырок мне во дворе наделали! Я в одну и попал.

На царской физиономии отчетливо обозначилось удивление – про дырки ему Ваня ничего не рассказывал.

– Глубокие дырки-то? – заинтересованно спросил Горох.

– Не очень. Примерно по колено, но есть и глубже. Я утром вышел во двор и ногу вывихнул! А если б я погиб? Как же моя семья без кормильца? Царь-батюшка, я требую сатисш… сатифа… короче, желание моё выполни!

– Какое ещё желание? – с любопытством спросил царь.

– За моё пострадание требую выдать мне рыцаря Людвига для последующего его оженивания на моей единственной и несравненной Настасье свет Феоктистовне, дабы в случае несвоевременной моей кончины была у неё опора и…

– Оженива… ты что, с ума сошёл?!! Насильно женить иностранного гражданина? Войны с меченосцами хочешь? К тому же, твоя Настасья в два раза больше Людвига! И на две головы выше! Лучше Конана бери. Или Грыста – он тоже парень хоть куда.

– Да, ты что, государь! Чур, меня от таких женихов! Один – варвар бестолковый, другой – страшила зеленая! А рыцарь – благородных кровей. Да и кормить легче…

– Зато люди они хорошие. Ну, не желаешь, не надо! Ступай себе, разберусь я с твоими дырками.

– А, может, отдашь Людвига? – уже уходя, спросил Миодов.

– А на кол? – ласково осведомился Горох.

Контрпредложение возымело действие – боярин умчался из царских покоев, даже не прихрамывая. Горох, тяжко вздохнув, отложил недоструганную деревяшку и отправился на поиски Ивана и его друзей. Искать долго не пришлось – достаточно было пойти в ту сторону, откуда раздавался шум и громкий разговор. Как и следовало ожидать, четверка богатырей обособилась возле винного погреба, взяв в плен несколько бочек свежего пива.

Двое дворовых издалека и с почтением глазели, как зеленокожий тролль одним махом опустошил приличных размеров ковш.

– С тебя монета, – сказал один другому, – я же говорил, что он залпом выпьет!

– Спорим, что второй ковш залпом не осилит?

– Осилит, – за спинами дворовых сказал царь, – и даже третий!

Работники тут же забыли о зрелище и поспешили заняться неотложными делами. Горох подошёл к четверке богатырей – те настолько увлеклись приведением пивных бочек в изначально-пустое состояние, что совершенно не замечали присутствия самодержца.

– Вы зачем вчера дырок во дворе боярина Миодова наделали?

Иван-дурак и Людвиг Железный, взглянув на хмурую физиономию государя (обычно именно это и величают царственным выражением), втянули головы в плечи. Тролль протянул ручищу к ковшу, чтобы предложить царю пивка.

– А тебе что за печаль? Иди своей дорогой! – буркнул Конан, не оборачиваясь. – Грыст, соблюдай очередь! Куда второй раз за ковшом полез?

– Тупой? Понимай нет? Зад большой башка стоит! – на тарабарском сказал тролль, выразительно показывая варвару глазами на стоящего позади царя.

– Это у тебя в заду большая башка! – оскорбился варвар.

– Тьфу! – от души плюнул Грыст. – Обернись!

Иван и Людвиг хихикнули. Конан обернулся и понял, что послал не кого иного, как самодержца, но ничуть не смутился. У киммерийцев демократия и говорить можно всё, что пожелаешь, кому угодно. Правда, за это могут и навалять, поэтому суровые северные варвары больше молчат…

– А, привет, твоё величество! Садись, выпьем, поболтаем…

– Ну, нахал! – удивился Горох и уселся на колоду для рубки дров.

Ему тут же поднесли ковш, из которого царь сделал несколько глотков и передал посудину Людвигу.

– Ну, так кто-нибудь объяснит мне, зачем вы у Миодова дыр во дворе наделали? Он, между прочим, чуть не убился утром. Требовал с меня за это виру.

– Во, дает! – изумился Иван. – Виру у царя?

– Ага. Говорит, отдай, мол, рыцаря, я его оженю на дочери своей. Да, вы её знаете – Настасья! Вы же её вчера видели.

Рыжий Людвиг поперхнулся пивом и вскочил на ноги.

– Так! Интересно, кузнец починил мои доспехи? Пойду, потороплю, мне ехать срочно надо!

– Ты же ему только сегодня утром отдал, – рассудительно сказал Иван-дурак, – значит, не готовы. А чего это ты засобирался? Вроде, только что никуда не торопился.

– Я тебе позже расскажу, – пообещал Людвиг, уже убегая к кузнице.

Конан широко улыбнулся и крикнул ему вслед:

– Слабак! Испугался девки большой!

Царь, сделав нейтральное выражение лица, продолжил рассказ, словно его и не прерывали:

– А я боярину и говорю, мол, девица твоя по всем статям Конану подходит. Он большой, она тоже. Дети будут богатырями…

Киммериец вытаращился на Гороха, задумчиво почесал нос и сказал:

– Пойду-ка я, погляжу, что с Людвиговыми доспехами. Он же бестолковый, сам кузнецу объяснить не сумеет. А скоро ехать надо…

Тролль было рассмеялся при виде спешащего варвара, но его улыбка быстро завяла.

– … ну, и что, что страшновата невеста? Грыст наш тоже не красавец, чего уж кривить душой. Вот, думаю, пара подходящая получится! О чём боярину и сказал.

Зеленокожий великан стал салатового цвета – надо понимать, побледнел, вскочил, опрокинув ковш с пивом, и бросился вслед за товарищами. Иван-дурак чуть ли не катался от смеха.

– Ой, батя, развеселил! Умеешь ведь шутить!

– Не пойму, ты-то чего смеёшься? Какие шутки? Миодов наотрез отказался от моих предложений! Тогда я и подумал, а почему бы тебя на Настасье не оженить? А чего, ты про Василису всё равно забыл – искать её и не думаешь. А Наська – девка хоть и немаленькая, да страшненькая, но всё ж боярского роду. Миодов, как услышал мои слова…