Текст книги "Матрос Специального Назначения"

Автор книги: Андрей Загорцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

У нас даже головы закружились. Федосов, старательно высунув язык, черкал у себя в блокноте, делая пометки.

– Михалыч, – занудил он, – скажи, пожалуйста, ну, а форма двадцать шесть – какая она?

Матрос покачал головой, как бы сетуя на нашу глупость, и, подозвав к себе, развернул книгу, принесённую с собой.

– Смотрите, тут в углу типографским шрифтом что написано меленько?

– Форма номер двадцать шесть! – хором прочитали мы.

Вот так! оказывается в Военно-Морском Флоте даже книги имеют свою форму.

При помощи Михеля мы снова начали пересчитывать имущество, сверяясь с книгами. Все сошлось один в один, только бескозырок было больше.

– Ага, – загадочно сказал ротный баталер, – имущества-то в вашей группе неучтённого после схода ваших „предков“ было немеряно, а сейчас, вон, всё под счёт. „Рундук“ всё сховал себе в сундук.

Под руководством старослужащего мы написали три акта, в которых, помимо подписей Федосова и Маркова, должны были еще стоять росписи Поповских, командира роты капитана третьего ранга Леонова и ротного старшины Аничкова.

Михель поставил свою роспись в нашей книге и убыл, напомнив, что завтра он у нас пьет чай с „холодным баталером“, проверяя нашу прошаренность. И, напоследок, посоветовал завести знакомство с кем– нибудь из связистов: они в электрических делах весьма продуманные матросы, могут чем-нибудь и помочь. Вот тебе и попили чаю – провозились до самого отбоя.

С утра у нас было два часа общественно-политической подготовки и мы, сидя в летнем клубе, старательно конспектировали в блокноты речи Горбачёва о наступившей мировой „разрядке“, событиях в мире, в Армии и на Флоте. Рядом со мной мирно посапывал матрос Зеленов – „Зелёный“, пуская слюну в блокнот, где были выведены „графики засыпания“.

Пользуясь случаем, я тихонько толкнул локтём начавшего тихонько похрапывать матроса:

– Ну что, Зелёный, когда пятьдесят копеек отдашь?

Зеленов приоткрыл глаза, сладко зевнул и пробормотал:

– А чо? – и снова заснул.

Я его толкал таким образом каждые пять минут, не давая спать. Зеленов дошёл до такого состояния, что для того, чтобы я отстал, вытащил из кармана робы полтинник и сунул его мне – лишь бы я отвязался. Половина взноса на „Кровавый спорт“ есть, надо теперь найти еще полтинник. Надеюсь, что Федосов тоже что-нибудь придумает. После общественно-политической подготовки мы носились по пляжу, таская всей группой надувную резиновую лодку. Потом переворачивались на ней, ставили её и снова забирались. Неплохое занятие – похоже на водные аттракционы, но выматывает не хуже, чем бег. Потом половина группы сидела внутри, а другая половина плыла, толкая перед собой лодку. Вроде бы куда как просто – плыви да толкай. Однако, лодка шла неравномерно, рыскала по курсу и раскачивалась. Тут все зависело от слаженных действий плывущих. Пришлось тренироваться – загребать на счёт командира. Одной рукой надо было вцепиться в канат, другой – загребать. Главное, чтобы гребки с обеих сторон были синхронные и одинаковой мощности. Вскоре у всех „отваливались руки и ноги“. Это хорошо, что занимались мы только по нулевому комплекту: только в трусах, да еще одели спасательные жилеты. А что будет дальше, когда будем бултыхаться в полном снаряжении с рюкзаками и оружием. Под конец занятия Поповских всё-таки раздал ласты и лодку толкала всего одна боевая пара. И на добивку, последние пять минут, мы всей группой шлепали в ластах по песку, таща лодку и мирно восседающего в ней командира. На обеде я даже руку с ложкой поднять не мог, а когда меня хлопнули сзади по плечу, я чуть не окунулся лицом в миску с гороховым супом.

– Брейк, чего такой вялый, – спросил меня незаметно подошедший сзади Дитер.

– Здрасте, Дмитрий Анатольевич! Дим, нас на занятиях каплейт умотал, еле шуршу по палубе.

– Ваш может. Допивай компот, выходи на воздух – расскажешь, что о чём.

Я быстренько допил компот и, отпросившись у Федосова, выскочил на улицу. Болев со своим напарником стояли возле курилки и крутили на руках поясные ремни, о чём-то оживлённо беседуя. Увидев меня, сделали приглашающий жест рукой, не прекращая увлекательнейшего занятия по раскручиванию ремней. Я, опасаясь получить „якорной“ бляхой по лбу, осторожно подошёл и встал в сторонке.

– Ну, Брейк, с тебя поллитра шила! мы тебе земляка еще одного нашли, с госпиталя вернулся, с роты связи, центровик, нормальный матрос-„годок“, прошаренный. Сегодня сказал – на ужине тебя найдёт.

– У меня нету шила, – испугался я (снова надо проставляться).

– Да шутим мы, сами знаем, что у тебя ни хрена нету. Сам как? В группе нормально всё?

– Да всё по курсу. У меня напарник теперь замкомгруппы работает, вчера баталерку принимали, мичман наш шнур упёр от магнитофона – теперь ни хрена не послушаешь, с каплейтом всё хорошо, не придирается.

– О, а чего вы шнур-то отдали, „маг“ на ваши же деньги куплен?

– Да он нас как-то и не спрашивал. Он вообще по-тихому ушёл, ключи только Поповских отдал – и не видно его.

Поболтали еще минут пять до выхода моей группы и, довольные друг другом, разошлись. После обеда продолжались занятия. Потом было подведение итогов за неделю, собрания в группах, рисование группных боевых листков. На ужине на раздаче уже дежурил Мотыль, и, когда я пошёл за добавкой, он щедро сыпанул мне в бачок пару черпаков макарон, облил красным подливом и подмигнул. Я задавив лыбу и, подмигнув в ответ, был вытолкан из очереди страждущих добавки. Вот чёрт! а я хотел попросить у него чаю для заварки. Саня Федос вроде бы соорудил кипятильник, и после ужина мы хотели его использовать. Когда я чуть ли не бежал к столу, неся на вытянутых руках горячий бачок, дорогу мне преградил какой-то второстатейный старшина.

– Тщщ старшина, разрешите пройти, – пробормотал я, – ручки бачка нещадно жгли ладони.

– Да как бы щас, карась, может ты меня еще в живот пнешь, – с ленцой ответил старшина и продолжал стоять на дороге.

Ни слова не говоря, я обошёл его и поставил бачок на стол, и только сел, чья-то ладонь, скомкав гюйс, за шкирку приподняла меня от скамейки.

– С-а-л-а-г-а! тебе кто-нибудь давал разрешение пройти? тебя кто-нибудь отпускал?

Ну вот, теперь я прочувствую пресловутую „дедовщину“. А я-то думал, что её вовсе здесь нет, есть только „наставничество“. Чёрт, и знакомых старшаков поблизости никого. Я начал судорожно оглядываться по сторонам. Что делать? Ударить затылком в нос? Драка в столовой со старшим призывом – это конец карьере. Начать просить прощения – тоже самое. Федос, глядя на полувздернутого меня, вдруг хищно оскалился и сгрёб в кулак со стола черпак. Зеленов, сидевший рядом со мной, резко встал и переместился за спину державшему меня старшине. „Киевляне“, насупившись, приподнялись со скамеек.

Старшина второй статьи отпустил меня и начал вертеть головой:

– Караси! что подорвались? а ну-ка, жрать!

– Жрут свиньи, товарищ старшина второй статьи, – чуть ли не прорычал Федос, – видите, матрос с бачком горячим идёт. Зачем его посреди камбуза застраивать.

– Ага, – сказал из-за спины старшины Зелёный, – не по-матросски как-то.

– Ну, ждите полундры, караси. Вы оборзели вконец! я вас поповских дрочил и дрочить буду!

– Дрочить будете в туалете, – дерзко ответил Федосов.

Неясно, чем бы закончилась эта перепалка – дракой или кучей угроз и оскорблений, если бы не появление на сцене еще старшака с погонами главного корабельного старшины. Сухощавый парень с чубом, торчащим из-под пилотки, чуть прихрамывая, подошёл к нашему столу посмотрел на второстатейного старшину и, хищно улыбнувшись, скомандовал:

– Гхвоздь! што опять до салажат вяжешься! те, старые поповские, мало поджопников давали? вали в аппаратную, там мы с тобой патом похаварим.

Какой знакомый казачий акцент! В моем городе все мужское население именно так и „гхаварит“!

Старшина Гвоздь двинул плечом Зеленого и ушёл.

– Пацаны, хто Брейк? – спросил „чубатый“. Я, улыбнувшись, встал и пожал протянутую руку.

– Старшой, я ево заберу? – спросил мой земляк Федосова. Саня естественно отказать не мог, но в глазах у него явственно проскользнула грусть. Я сейчас пойду с земляком, а ему придётся „рухать“ для Михеля чай и сахар.

Старшина меня повёл не в расположение связистов, а куда-то за казарму, за которой стояли какие-то машины, от которых шли провода к неподалеку стоявшему антенному полю. Возле машин под грибком рядом с табличкой „ПУС“ стоял молодой матрос с красной повязкой и штык-ножом на поясе. Увидев старшину, он чинно отдал честь, с шиком кинув руку к черному матерчатому берету.

– Шо, есть хто с „рундуков“ али охвицеров?

– Никак нет, товарищ главстаршина! все убыли!

– Харашо, я с земляком у себя буду, если что – по второму коду. Вапросы есть?

– Никак нет!

Ух.ты, как у них всё отлажено – и отдание чести, и доклад. Я на этой части территории еще ни разу не был и на всё окружающее пялился с откровенным интересом. Мы прошли по дощатому настилу между машин, замаскированных маскировочными сетями. Главстаршина остановился возле одной из них, поднялся по металлической лестнице и постучал в дверь.

– Тибе сюды нельзя. Щас я проверю и пойдём ко мне в хоромы, – он кивнул на штабной прицеп, стоявший напротив.

Из-за двери высунулась голова какого-то матроса. В эту голову сразу же прилетел щелбан и вопрос:

– А что это мы, товарищ старший радист, открываем дверь, пароль не спросив, а? Сколько вас учить можно?

– Товарищ главстаршина, ну я же видел, что это вы, – начал оправдываться радист.

– Не гребёт! по концу смены – все резиновые коврики на палубе с посудомоем вымыть! Расслабились, пока я в госпитале валялся. Кто работает сегодня на центр?

– Обязательные сеансы отработали „Кальмар“, „Китобой“, „Краб“.

– Хорошо, дежурь, я у себя.

Интересно, когда земляк разговаривал с подчинёнными, южнорусского акцента у него как не бывало. Говорит громко, чётко и с властной ноткой в голосе. Настоящий начальник! Я даже немножко обомлел и начал побаиваться. По металлической лесенке поднялись в прицеп. Земляк открыл висячий замок на двери, включил свет и пригласил зайти вовнутрь. Я открыл рот от удивления. Настоящая добротная каюта, стенки аккуратно обшиты красиво обожженной фанерой. По бокам – две металлические кровати– ящики, столик с дисковым телефоном у задней стенки, два металлических сейфа. Доски с документацией, полка с книгами, магнитофон, эмалированный электрический чайник. Вот это да! Вот так живут мои земляки. Больше всего меня поразило, что на стенде, висящем над кроватью, было написано – „Документация начальника радиостанции“. Начальник! Главстаршина-срочник начальник – мой земляк! Для меня это намного круче, чем знакомство с капитаном третьего ранга Чернокутским.

Земляка моего звали Николай Маслов и мы хоть и были не с одного города, но зато с одного района. Посёлок, в котором проживал до службы Николай, я прекрасно знал, мы туда постоянно ездили со школы на уборку яблок и помидор. А вот в ДОСААФЕ мы обучались вместе – в нашем городском. Только Маслов учился в классе радистов, а заодно попутно отучился в парашютном классе. Я даже вспомнил, когда его и еще одного парнишку из нашего парашютного класса провожали в армию. Я тогда только начинал посещать секцию после недавнего семейного переезда из Грозного по увольнению моего отца в запас из армейских рядов. Чествование курсантов ДОСААФа, уходящих служить, было делом обязательным и я даже читал на торжественном собрании какую-то речь-обещание, что „мы молодые курсанты не посрамим… будем достойны…“. Николай вспомнил меня и даже, чуть посмеиваясь, припомнил как мне потом на общем „безалкагольном“ застолье налили полстакана водки, а потом выводили на улицу проблеваться. Вторым парнем, которого мы провожали, оказался тот самый матрос из второй группы роты минирования, с которым, после прихода с „бэдэ“, меня обещал познакомить Дитер. Парни из нашего ДОСААФА попали вместе в „киевскую“ учебку, а потом вместе по выпуску, упросив комиссию по распределению, уехали на флот.

Вот такие дела! Повезло – не то слово! Мы с хохотом вспоминали нашего парашютного инструктора Маратыча – старого десантника „маргеловского“ разлива.

Маслов, во время разговора, откинул крышку одной из кроватей, начал доставать различные свёртки и коробки.

– Щас, повечеряем, мне тут сальца прислали. Дома кабана закололи – меня дожидался, да я на сверхсрок решил остаться, на учёбу скоро еду, отписал нехай колют, чего ему от старости околевать штоле.

Я сглотнул слюну, сала хотелось ужасно, но в баталерке сидел неприкаянный Федосов и наверно с грустью ожидал Михеля на чай.

– Николай Сергеич, извини пожалуйста, я бы с удовольствием, но не могу, ей-боху, не могу, – сам того не замечая, перешёл я на акцент.

– А шо таке? в хруппе проблемы али напряхает хто? За Гхвоздя не переживай – он серливый, тока перед салажатами выпендривается. Мене увидел – больше к вам не полезет.

– Та не Сергеич, мы бы Гхвоздя сами ухайдокали хде-нить за камбузом.

– Аа… тож „попята“ усе такие – што старшаки, перед вами „сошедшие“, всем гамузом дрались, шо вы сматрю. А што у тя случилось– то – давай балакай.

Я, как мог, обрисовал ему ситуацию про напарника, про приём баталерки, про чай для Михеля.

– Аа… Михель! жидёнок еще тот, но матрос-баталер неплохой. Так, пару раз сталкивался. Щас мы к тебе в баталеру пойдём – там и посидим.

Маслов начал крутить диск телефона.

– Экипаж! строиться у кунга! – рявкнул он в трубку, отключился, достал картонную коробку, покидал в неё свёртки. А у меня в голове словно щёлкнуло и вспомнились слова Михеля: „Заведите знакомство со связистами“. Ой, прав Николай Маслов! Михал Михалыч – жид еще тот! Наверняка что-то уже знал, ротные баталеры узнают все новости иногда побыстрее штабных матросов писарей. Баталеру знакомство – с каким-никаким, а начальником! – никогда не помешает. Ой, не зря он в нашу баталерку на чай собрался. Ротный писарь, ведущий книгу штатно-должностного учёта, постоянный гость у него. Значит, откуда я призвался, разузнать вообще ничего не стоит. А о том, что у меня есть главстаршина земеля, он наверно еще раньше минёров знал. Личность я немного „засветившаяся“ на пункте – со своей „клистирофобией“! – да и задействован был в „схеме“ старшаков по перестановке штатных единиц. Наверняка Михель просчитал все ходы-выходы-переходы. Пока я размышлял, Маслов уже собрал коробку и скомандовал мне на выход. Возле прицепа уже стояло три матроса, ожидая старшину.

– Так, экипаж! слушай задачу, – скомандовал Маслов, – матрос Скиба! берешь эту коробку и бегом относишь её в баталерку первой роты в поповскую группу! там должен её принять замккомгруппы…,– он обернулся ко мне.

– Старшина второй статьи Федосов, – подсказал я.

Маслов передал матросу коробку и продолжал, – матрос Скиба-второй! в кунге на аппарате на связи! братья задачу поняли?

– Точно так, – ответили братья-матросы.

– Пляскин – в резерве! он же – посыльный, в случае отсутствия связи! не дай бог какая прошара – всех в маломощники отправлю! Всё, выполнять!

Матросы умчались в разные стороны. Меня даже немного смущало, что я знаком теперь с таким значимым человеком. Величина хоть и небольшая, в подчинении экипаж из четырех человек, но слушаются его не хуже чем, мы своего каплейта. Неспешно беседуя, мы пошли к расположению нашей роты. Встретившийся нам по дороге офицер из роты связи и уже спешивший домой, остановил Маслова и о чём-то начал расспрашивать. Я скромно стоял в сторонке, прикладывая руку к пилотке и отдавая честь спешившим домой офицерам и мичманам. Наконец, офицер переговорил с главстаршиной и попрощался с ним за руку! Ууух! Да я просто счастливчик! По дороге я, глядя на прихрамывающего земляка, набравшись смелости, спросил:

– Николай Сергеич, а ты в госпитале с ногой лежал?

– Та я с руками лежал и с яйцами в полном наборе, – схохмил земляк, – ногу сломал. Закрытый перелом был – щас вот расхаживаюсь помаленьку.

– На прыжках? С контейнером наверно прыгал?

– А тож! на прыжках – с трапа кунгового. После дождичка – как гребанулся!..

В баталерке сидел озадаченный Федос и с испугом смотрел на картонку со вкусностями.

– Прикинь, забегает какой-то годок, спрашивает – ты замкомгруппы? – и на стол коробку. А сам через комингс и был таков. Я даже рта открыть не успел.

Тут Федосов заметил заходящего за мной старшину и от греха подальше встал и гаркнул:

– Здравия желаю, товарищ главстаршина!

– Вольно, – поморщился Маслов, – ну шо ты орёшь, як скаженный. Ну-ка, карасики, давайте стол накрывайте, сальцэ там попластайте, хлебца там, печенье песочное есть, карамельке, кохве растворимый – кум с „бэдэ“ через пехов передал. Давайте, шуршитя воду! есть в чём кипятить?

Федос достал четыре большие железные кружки, и с гордым видом вытащил какой-то чудовищного вида шнур с двумя железяками на конце.

– Вот, кипятильник сам соорудил. Правда, еще не проверял, но должен работать, – с гордостью заявил Саня, и двинулся к розетке.

– Эээ! ты чооо!! – заорали мы в голос с Масловым. Даже я, ни разу не имевший дела с такими штуками, понял, что сейчас может произойти что-то неприятное.

– А чего, он хорошо сделан – провод нормальный, изолированный, вон толстый какой, – начал оправдываться Федос.

– Прослойка у тя меж головным люком и мозхами толстая, – обвинил Саню в некомпетентности Маслов. Дай сюды свой бульбулятор! один – дуйтя за водой, только в банку наберитя. И вообще – сопритя на камбузе пару банок, и в одной воду отстаивайтя, а в другой кипятитя. Второй – показывайтя, что у вас за провода есть. И набойки ботиношные давайте, четыря штуки.

Я поплелся за водой, Саня начал шуршать в ящиках стола, извлекая на свет куски провода, металлические набойки и прочую хрень. Пришлось сперва отмывать банку, покрытую белым налётом, и только после этого набирать воду. Пока я возился с банкой, к моему приходу Маслов соорудил новый „бульбулятор“ с четырёх металлических набоек, к проводу уже была прикручена и замотана синей изолентой электрическая вилка, а магнитофон был включен и из динамиков хрипел Гарик Сукачёв, рассказывавший про „сантехника на крыше“.

– Прикинь, – шепнул на ухо Федос, – Маркуша-то провод не унёс, он его в отсек для батареек запихал, а мы тупили.

– Вот це дело, – удовлетворенно прогундел под нос Маслов, рассматривая на свет пластины набоек, – а ну, давай банку.

Честь первого испытания главстаршина взял на себя. Сунул пластины в воду и спокойно сунул вилку в розетку. Я на всякий случай прикрыл глаза и переместился в угол баталерки, ожидая услышать громкое „Ббббах“, в готовности спрятаться от разлетающихся осколков банки. Ничего не произошло, только освещение стало чуть слабее и из банки послышался ровный гул. Буквально через пару минут вода в банке запузырилась, пошёл пар – кипяток был готов.

– Иди, воду сливай! в ней щас салидола от набоек да всякой хрени полно. Да банку под холодную воду сразу не суй, а то лопне, – отослал меня Маслов, – баталер! давай стол накрывай, чево рот раззявил, да котелок найди, штобы воду удобнее было переливать.

Обмотав банку ножным полотенцем, я помчался в гальюн, пугая встречных матросов криками, – Паастаранись! кипяток несу!! товарищи матросы, в сторонку, пожалуйста!!

Вскоре мы сидели довольные, ели бутерброды с салом, пили кофе с конфетами и Маслов рассказывал Федосову про то, как я на проводах в клубе, выпив стакан водки, плясал нижний брейк, а потом блевал с крыльца, а инструктору Маратычу угрожал по чеченски.

Федос довольно ржал и обзывал меня „корочником“. В самый разгар веселья в баталеру постучали условным стуком. Мне пришлось встать и впустить Михеля и старшего матроса – „холодного баталера“.

– О! два кислых друга – хер и уксус! – поприветствовал их Маслов, – Федос! тащи баночки дорогим гостям.

– Здарова, казачура, – поприветствовали баталеры главстаршину, – а мы слышим ржание у карасей, думаем – кто тут разбушлатился.

– А тож на дармовщину-то не заглянуть, сидайте давайте! Ну, карасики, угощайте гостёв.

Просидели до самой вечерней проверки. Михель остался доволен визитом, рассказал моему земляку, что мы с Федосом довольно „прошаренные“ караси в роте, нас никто не трогает и мы живём чуть ли не в своё удовольствие, но после завершения слаживания группы нам придётся „полетать“, как и всем. Потом они разговаривали на какие-то свои темы, кого-то вспоминали, о чём-то договаривались. Маслов пообещал „порешать вопросы“ с какими-то „линейщиками“ и прислать завтра „человека“. С Михеля требовалось достать лишь какой-то „тапик“. Во время разговора Федос подмигнул мне и похвастался, что он достал еще один рубль. От „Кровавого спорта“ нас отделяло только пятьдесят копеек.

– О! а на шо вы деньги собираете? – поинтересовался земляк, – требуе кто из старшаков штоле?

Я чуть помялся, но, земляк он и есть земляк, и пришлось рассказать о подпольном видеосалоне и о том, что „комсомолец“ предпринимает попытки обнаружить „притон“.

– Тюю! удивил, – разочарованно протянул Маслов. Баталеры только покровительственно хмыкнули.

– Ты шо, думал про это нихто не знает? Ваш замполит сам видики крутит в хороде. Он хозяина видеомахнитофона ищет, штобы кассетами меняться, ему наши в радиомастерской разводку на два тиливизера делали. Ты вспомни – у нас в подвале, с другой стороны клуба, тож салон был, там же комсомольцы тож всем рулили. Нашёл чем удивить.

Михель спросил, сколько нам не хватает и предложил занять нам пятьдесят копеек с отдачей долга через неделю.

– Эээ, земеля, не вздумай у энтого евреюги хоть копейки взять! в долги по уши загонит, а то я ево породу не знаю, – предостерёг меня главстаршина, – на тебе рубель! на берег сойдешь, дома – мне бутылкой отдашь.

– Это я-то еврей! – возмутился Михель, – рубль даёт, а бутылку в отдачу требует!! да она сейчас на гражданке не меньше десятки с рук стоит, а в магазинах хрен укупишься.

– Да это наше земляческое дело, – заржал Маслов, – правда, кум?

Пришлось уверить всех, что это действительно только наше дело и я обязательно отдам бутылку главстаршине. Вскоре старшина ушёл, оставив нам картонку с припасами, пообещав мне „дрючить по-свойски“, если буду забивать на службу. Так оно и оказалось.

Фамильярности и панибратства в служебное время главстаршина не допускал. Как-то даже „продраил с песочком“ за не вовремя отданную честь и неопрятный внешний вид. Иногда даже интересовался у нашего каплейта моими успехами в боевой и политической подготовке, и, если ему что-то не нравилось, мог отловить меня на каком-нибудь построении и „вдуть в баллоны“. По пустякам я старался к нему не бегать и обращался довольно редко. Все возникающие вопросы мы в группе старались решать своими силами.

В неслужебное время Маслов, завидев меня, орал во всю глотку:

– Здаров ночевали кум! что там в вашем кутке слышно!..

Михель, как мне пояснил Федосов, договаривался с Масловым по поводу установки в ротной баталере телефона. Оказывается и в нашей, и в ротной баталере, также, как и в кубриках, имелась телефонная проводка и розетки, и даже на коммутаторе разведпункта имелись какие-то номера и „пары“. Тут же нам захотелось тоже заиметь у себя в баталерке телефон, хотя нам и было пока абсолютно некому звонить. После тщательного осмотра бортов баталерки, мы нашли у закрытого шкафа возле самой палубы телефонный разъём. Осталось только с кем-то договориться из связистов, чтобы проверили работу розетки и достать телефон. „Тапик“, как мне пояснил, считающий себя более продвинутым в военных делах, старшина второй статьи Саня Федосов. Это такой военный телефон с ручкой, которую надо крутить, а потом говорить в трубку и тебя соединят с кем надо. А если знаешь какую-то схему связи, то через „Абажур“ (узел связи флота) можно дозвонится куда угодно. Среди матросов ходят байки, что некоторые „шарёные“ связисты чуть ли не каждый день звонят домой и подружкам, у которых есть телефоны. Я тут же поумерил пыл Федосова и рассказал, что „тапик“ – это ТА-57, и у меня дома валялся такой в ящике с игрушками. Позже, на следующий день, по подсказке Маслова мы подкараулили загадочного „линейщика“ – старослужащего матроса с брезентовой сумкой через плечо, – наверно единственного на разведпункте, ходившего в очках. „Линейщик“ выслушал нас с нескрываемым удивлением – это же надо, два молодых карася осмелились к нему подойти с какими-то предложениями. Однако презрение его было чисто напускное. Матрос был выходцем из Ленинграда, отчисленным курсантом какого-то военно-морского училища, и, как оказалось, коренным питерским интеллигентом. Выслушав нас, он соблагоизволил в обеденный перерыв посетить баталерку. Достал из сумки телефонную трубку с диском, повтыкал какие-то проводочки в розетку, похмыкал, переговорил с кем-то на коммутаторе и объявил, что у нас когда-то стоял „наборник“, пару он подключит и с нас – за установку, подключение и за то, что про этот номер не будет знать никто, а начальник связи ни когда не догадается, – возьмёт всего десятку. А телефонный аппарат мы будем должны найти сами.

Перспектива установить аппарат была в далёком будущем, а найти десять рублей и „наборник“ – так вообще нереально. Но у нас с Федосом было два рубля и в субботу ждал „Кровавый спорт“.

В ленинской каюте обеспеченцев вечером народу было не протолкнуться. Нам с Саней пришлось даже сидеть на палубе. Примостившись у ног кока Мотыля, мы с нетерпением ерзали, ожидая начала сеанса. Мичман, владелец подпольного „салона“, в своём развитии не стоял на месте. Перед показом фильмов нам прокрутили три клипа с Сандрой, Си Си Кетч и Сабриной. При появлении последней матросы радостно взвыли „ууууу! вот это буферааа!!“ А потом начался фильм и переводчик гнусавым голосом произнёс „Кровавый спорт!“… в ролях…»

После первого фильма меня аж колотило от возбуждения, хотелось немедленно попробовать пару виденных на экране ударов и связок.

– Второй фильм на выбор, – объявил матрос – помощник мичмана, – есть «Входит Дракон», есть «Коммандо». Выбираем!

Так как «Коммандо» я уже смотрел, я начал голосовать за «Дракона», хотя и видел этот фильм на гражданке. Но посмотреть на то, как Брюс Ли работает ногами, всегда не против.

– Слышь, «Команда» – это про чо? – ерзал рядом Саня.

– «Коммандо»? да ерундовый, давай за Брюса Ли голосовать!

– А кто там снимается? – не отставал Федос.

– Да этот, который в «Киборге-убийце» здоровый такой.

– Аааа… Шварцнегер! – обрадовался Федос, и тут же предал мои интересы, проголосовав за «Коммандо».

Вечером в спорткубрике Федос таскал штангу и уверял, что к сходу на берег он накачается так же, как актёр.

– Буду тебя за ногу вверх тормашками держать, ты дёргаться будешь, а я такой, типа, я тебя отпускаю!

– Да ладно, лучше смотри – как я придумал, – скакал я возле груши, – лоу-кик в бедро со всей дури, а потом он чуть подседает, а я ему с правой в челюсть – хлобысть! а потом сразу локтём в ухо и с левой ноги – пыром в грудак! Класс!!

– Да ну, прикинь, я такой вкачанный, тоже с РПК-Сом, с бедра такой поливаю! Эх, жилетку видел у него с карманами – у него там магазинов куча и гранаты сразу за кольцо цепляются. Почему у нас таких нет? я такую же хочу себе сделать.

– Да неее… смотри как у меня получается – рраз, два-три и с левой – фуяк! Наверно, если быстро все отработать, вообще можно надолго вырубить. Саня, хватить штангу таскать! Встань, дай я попробую связку.

– Ну тебя нахрен – ноги отсушишь! до понедельника болеть будут, а потом Поп нас на ТСП ухайдокает. Ну тебя, нафик. Вон «Киева» с турника сдерни.

– Разогнались, – отозвался «Киев», – он мне щас своими граблями ногу сломает! грушу лучше колоти.

– Ну, пацаны, ну я не буду бить! мне связку попробовать, – канючил я.

Наконец, «Киев» поддался на мои уговоры и, спрыгнув с турника, встал в стойку. Попробовал сначала в медленном темпе, обозначая удары, потом побыстрее. Блин, вот бы в полную попробовать! Спарринг-напарник заинтересовался связкой и начал тоже отрабатывать её на мне. Потом мы прорабатывали её вместе на счёт: медленно, потом быстро и под конец – в сумасшедшем темпе. На всю связку уходило буквально полторы секунды.

– А красиво, когда вы синхронно делаете, – заметил из-под штанги Федос, – рукава на робе еще так хлопают, как на кимоно. Давайте, я тоже попробую.

Начали отрабатывать уже втроём. А потом еще стали тренироваться с поворотами. В кубрик, привлечённый хлопаньем, заглянул Зелёный.

– О, нифига себе! я думаю, что тут хлопает. Молодцы, красиво получается. Типо танцуете, только без музыки.

Я хлопнул себя по лбу.

– Саня, а действительно, чего мы как плуги деревенские. Давай магнитофон притащим и врубим чего-нибудь? все равно сейчас – личное время. Да и суббота – полпункта в увольнении, дежурный думаю не заглянет.

Сашка убежал в баталерку, приволок магнитофон и несколько кассет.

– Чего поставить? есть вот Сергей Минаев, «Бригада Эс» и «Ария», сборник.

Остановились на старой доброй «Арии». Под музыку занималось намного энергичнее и веселее. Вскоре на звуки музыки подтянулись матросы с других групп, не ушедшие в увольнение. Все давали советы, некоторые просто смотрели, а кто-то просто тряс бритой башкой и подпевал, имитируя игру на гитаре.

В азарте, отрабатывая уже несколько связок, придуманные тут же на ходу, мы и не заметили, что галдёж в спорткубрике прекратился. Все, кроме нашей тройки, старающейся синхронно и под музыку наносить удары невидимому сопернику, услышали команду – крик предостережение вахтенного. В спорткубрике тут же все снаряды оказались занятыми, только мы не останавливали движение и колотили воздух. Развернувшись лицом к входу, стоявший крайним, Федос, тутже кинулся к магнитофону и, нажав кнопку, остановил музыку и застыл по стойке смирно.

На входе стоял старший лейтенант из второй роты, дежуривший в этот день по части. Рядышком – наш старшина, старший мичман Аничков.

«Попали!» – пронеслось в голове.

– Из чьей группы? – спросил дежурный у старшины, показывая в нашу сторону.

– Поповские, кхе… командир группы – капитан-лейтенант Поповских! – ответил старшина и показал нам кулак.

– Нннормально, – процедил сквозь зубы старший лейтенант.

Ну, всё! теперь всё воскресенье будем выполнять какие-нибудь наряды на работы! Из-за музыки ничего не услышали, а старшине наверно в ротной баталерке ничего слышно не было, и он пришёл только с дежурным. Сейчас нам устроит.

– Нннормально, – повторился старший лейтенант, – действительно, нормально. Чуть побольше приёмов и ударов – и всё будет просто отлично. Особенно под музыку. А я тут голову ломаю на ноябрьские праздники, кого еще включить в показательные выступления для штаба флота. Со всего пункта матросов собираю, а тут целых трое готовых показушников. Аничков, перепишите мне их фамилии, пожалуйста, я с вашим Поповских переговорю по поводу них. Всё, матросы, занимайтесь-занимайтесь!