Текст книги "Матрос Специального Назначения"

Автор книги: Андрей Загорцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Да, всё услышанное меня не очень порадовало. Ни хрена себе расклады. Могут и списать в «береговые» или куда-нибудь в экипаж на «железо». А я-то думал, что у меня всё идёт как надо. Значит бегать, прыгать да ногами махать здесь еще не самое главное.

Вечером меня смотрел главный медик, задавал какие-то вопросы и, ничего толком не сказав, почёркал что-то в медицинской книжке. В кубрик я вернулся совсем в безрадостном настроении. Поповских сидел на «баночке» посередине кубрика и читал что-то из большой толстой тетради. Матросы, сидевшие перед ним, тщательно записывали. Я спросил разрешения и сел сзади. Что читал командир, я даже не слышал. В голове бродили совсем невесёлые мысли. Почему-то захотелось туда, откуда все начиналось, обратно в учебку. Там из-за того, что я не смог пронырнуть эту дурацкую трубу, никуда бы меня не отправили. Да и не заставляли бы нырять – сидел бы сейчас в классе инженерной подготовки, разбирал бы мины. А ведь могли бы меня назначить ответственным за этот класс. Можно было бы кипятильник и чай с печеньем прятать в шкафу за задней стенкой, а в дальних шкафах так вообще лежанку можно было бы устроить. Эх, какое место от меня ушло. Днём занятия, а вечером сам себе голова. Ходил бы сейчас курсантом у саперов, а через пару месяцев выпуск. Начальник инженерной службы по любому бы меня оставил, да и с прапорщиком-инструктором общий язык я давно нашёл. Сейчас бы ходил не в форменке с гюйсом, а в красивом чёрном ПШ в укороченных яловых (офицерских) сапожках, свои бы очень красиво и стильно подрезал. Клим, мой соперник по рукопашке, в комбинате бытового обслуживания первый человек, матрос мастер-обувщик под ним ходит. Ах, какие он каблуки на сапоги делает – загляденье, а не вставки. Сапог прямо как игрушечный. И тетки, которые чего-то там строчат на машинках, весьма не задорого ПШ ушивают, любо-дорого посмотреть. Совсем замечтался и прошляпил вопрос, который мне задал Поповских. Встал, помолчал, выслушал ехидное замечание и снова сел. Ничего в голову не идёт. Вечером после ужина бездумно бил в кубрике по груше ногами. Ничего не хотелось. Даже слушать магнитофон, который мичман Марков выделил на час для поднятия боевого духа подразделения.

На следующие утро занятия продолжались своим чередом. На теоретических занятиях по водолазному делу я присутствовал, записывал факторы, влияющие на водолаза при погружении, удельные веса, давления, правила погружений. Зарисовывал картинки, рисовал стрелки. До обеда занимались теорией, и поэтому я немного отвлекся от грустных мыслей, решил вполне сносно задачу на погружение. После обеда занимались материальной частью индивидуальных дыхательных аппаратов, разбирали массо-габаритный макет, откручивали, прикручивали вентили, стравливали баллоны. Пока мы занимались баллонными аппаратами типа АВМ, более сложные дыхательные аппараты с регенерацией воздуха будем изучать в следующем учебном периоде. Ну, может, кто будет, а кто и нет. Не допустят меня даже к сдаче зачётов на погружения и выпнут с разведпункта, как пить дать. А интересно, могут отправить обратно в учебку? Надо будет у Чернокутского, как-нибудь улучив момент, спросить. Хотя с другой стороны, как-то не хочется вернуться с виноватым видом, словно побитая собака. Наверняка поймут и не засмеют, но уже и самому будет стыдно. Не смог. Хромов и Синельников, не скрывая ни от кого, гордились мною. Каких матросов выращиваем и отдаем в чужие части. А я, как побитый пёс, обратно. Трубу не смог перенырнуть. Вечером, когда была наша очередь заниматься в бассейне, я сиротливо сидел на бортике рядом с «обеспеченцами» и смотрел как мои сослуживцы в одних трусах лениво переныривают эту злосчастную трубу туда, обратно, учатся выходить на «воздух», не выпуская загубника. Санинструктор до занятий меня в бассейне, из-за морды и локтей извазюканных зеленкой, не допустил. Пришлось сидеть тихо и печалиться, непонятно о чём. Так продолжалось три дня ровно. На третий день меня всё-таки запустили в бассейн. Марков и Поповских долго инструктировали и давали советы, как вести себя при проходе. Даже советовали, о чём думать. А я так и не смог даже занырнуть в трубу. Перед самым входом меня снова обуял невыносимый ужас тесноты и давящих узких стенок. Даже еще на воздухе, не уйдя под воду, начал задыхаться. Все, «отходился» по морям бродяга матрос-водолаз. Печально, я даже чуть не заплакал. Пришлось поводить челюстями и выходить на сушу. Поповских посмотрел мне вслед и что-то сказал Маркову. Наверно договариваются и решают, как меня будут списывать. Зачем им матрос в группе, который не имеет водолазного допуска.

Ну, бегаю я, прыгаю с парашютом, хожу по азимутам – здесь это все делают. Но все равно я буду неполноценным матросом-разведчиком. Вдруг группе предстоит задача с выводом в тыл противника морским путём с борта подводной лодки, а тут я возьму да еще загнусь до начала шлюзования в трубе торпедного аппарата. Вот всем радости-то будет. Да и не допустят меня наверняка уже под воду. Как доктор, тогда мне сказал «Физиологически здоров и способен, а вот проблемы у тебя с психикой». Выходит – я псих, боящийся тесных пространств. Как там док говорил – «клистирофобия». И название какое-то идиотское.

Вопрос со мной решался еще где-то неделю. Поповских и Марков отдавать меня из группы не хотели, дыбом встали врач и заместитель командира пункта по водолазной подготовке. В боевом подразделении мне делать нечего. Недосягаемый, словно «Зевс на Олимпе», командир разведпункта по просьбе флотских разведчиков, а именно Чернокутского, дал команду найти мне место в небоевых подразделениях. Марков задался целью пристроить меня помощником к мичману, начальнику продовольственного склада, как обычно имея свои интересы. Действительно, работая на складе, можно было бы приносить большую пользу – как матросам, так и офицерам своего бывшего подразделения. Да и мичман со склада был вполне согласен с моей кандидатурой. Ему нужен был молодой и не обросший кучей знакомых и земляков матрос, которого можно было выдрессировать так, как хочется. А пребывание некоторое время в боевом подразделении данного матроса – тоже плюс. Но самый жирный плюс – это знакомство данного матроса с флотским, хоть и небольшим, но все-таки начальством. Наши в группе, узнав, куда мне грозит попасть, начали одобрительно похлопывать по плечу и просить их не забывать, подкидывать что-нибудь с барского стола. Даже Марков, сообщивший мне эту новость, намекнул, чтобы я не забывал, кто помог мне устроится на такую «хлебную» должность. Один лишь мой напарник Федос не радовался.

По штату я временно числиться буду еще в группе, но работать на складе. Когда состоится приказ, меня переведут в обеспеченцы, а на мое место возьмут какого-то полуторогодичника, старшину второй статьи, служившего на камбузе коком. У того матроса вроде все допуски и водолазные спуски есть, и, говорят, что он участвовал в нескольких учениях в качестве разведчика и очень неплохо себя проявил. Каким образом кок с камбуза участвовал в учениях и чем он там занимался, я так и не понял. Я даже не вникал в разговоры и наставления, я был просто подавлен. Меня меняют на повара, и, скорее всего, это инициатива Поповских.

На следующий день, после поднятия флага ВМФ Союза ССР, меня прямо с утреннего построения забрал мичман, начальник склада. Этакий хитрый толстенький колобок с аккуратной бородкой.

«Дрессировать» он меня начал сразу по приходу на склад. Целый час я выслушивал наставления и всевозможные кары, которые могут обрушиться на мою голову в случае пропажи чего-либо. Дотошный «рундук» описал мне всех моих предшественников – какими бравыми матросами они были под его руководством и как «неплохо сошли на берег», сытые и довольные. Потом я бегал по складу и запоминал, что где лежит, расписание выдачи продуктов на камбуз, нормы выдачи, что такое меню-раскладка. Через пару часов у меня голова опухла от багажа непонятных мне норм выдачи и видов сухого пайка. Потом мичман выдал мне видавшую виды робу и я перетаскивал мешки с крупой, таскал неподъёмные сетки с картошкой. Мерз в комнате-«рефрижераторе», отдирая леденелые туши для выдачи на камбуз. Пришла камбузная вахта во главе со старшиной второй статьи, внимательно меня осмотревшим, и начали получать продукты. Помогая мичману и носясь по складу, как угорелый, я совсем вымотался. Так прошёл целый день и вечером, когда прапорщик опечатал и сдал склад под охрану, я был злой на себя, шатался от усталости и грязный как чёрт. Помыться можно было только в ротном гальюне под самодельным холодным душем, состоявшим из резинового шланга, крепившегося к крану. Но даже до своего расположения я не успел дойти. По дороге меня встретил водитель, «годовалый» матрос Ярик, который тоже частенько работал на складе и мотался с моим мичманом-«рундуком» в город для получения всяческих продуктов и прочей продовольственной ерунды.

– Слышь, карась, ты же сейчас на складе помощником? – сразу же взял быка за рога Ярик.

– Ага, – ответил я и внутренне напрягся. Ну, сейчас начнется – «достань то», «чтобы завтра к утру родил это». Интересно, смогу я его сейчас завалить с парочки лоу-киков или нет. Ярик – «кабанище» здоровый, морда вон как откормлена. А если и завалю, то через несколько минут все водители-«баллоны» и остальные «маслопупые» прибегут со своими гаечными ключами и домкратами и начнут меня метелить куда ни попадя, и хрен мне кто поможет. Бежать к кому-то за помощью – глупо. Всё еще «моя» группа сегодня целый день маялась в воде, в то время как я, по их мнению, «загорал на складе». Надо оно им связываться со старшим призывом. Эхх… покатилась жизнь моряцкая на глубину. Сам опустишься – никто тебя не подымет. Как прав был матрос Конкин из моей бесшабашной юности.

Ярик, глядя на меня, гыкнул:

– Там тебя Мотыль на камбуз вызывает, давай мухой, салажонок. Мотыль ждать не любит – давай-давай, а то еще и мне за тебя влетит, шуруй, чо встал!!

Да, однако, не лучше. Кто такой Мотыль и на хрена я ему сдался? Как мне всё это не нравится. Наверно всё-таки лучше быть в группе однородной массой, монолитом и не выделяться как теперь. Помощник «рундука» – продовольственника. Вот он я один во всей красе! Прошу любить и жаловать – и напрягать как можно больше. А что будет, когда меня в каюты к «матобеспеченцам» переведут? Там ведь нет почти однородного призыва, как в группе. Там даже пара грузин служит – единственных представителей «чёрных» на разведпункте. Как в плохой сказке – чем дальше, тем страшнее. Раздумывая о дальнейшей своей печальной участи, я добрёл до заднего входа в столовую-камбуз и дёрнул за ручку двери. Закрыто. Постучать? Ага, постучу – высунутся матросы с кухонной вахты да настучат мне в бубен. Еще припашут палубу или котлы драить. Может всё-таки ну его, этого Мотыля. Кто он вообще такой? Стоп, на моё место разведчика в группе вроде должен прийти какой-то старшина-кок с камбуза. Уж не этот ли самый Мотыль? Скорее всего, он. Зачем я ему тогда сдался? Да, вопросов множество. А вот и кнопка звонка – была не была. Звоню. За дверью после моего звонка затопали, зашуршали. Открылась дверь и высунулась голова в черной пилотке набекрень.

– Бля, карась, ты кто? – спросила меня голова.

– К Мотылю. Он меня вызывал. Я новый помощник с продсклада.

– Ааа, ясно… заходи. А что семёрочку трудно было отзвонить? Мы тут панику устроили, думали ответственный или дежурный прутся, а вроде вахта со штаба ничего и не звонила, – продолжал балаболить матрос, пропуская меня внутрь. Сегодня стояли по камбузу связисты, а у них вечно свои какие-то непонятные дела. К примеру, что это нахрен за семёрочка? Семь раз что ли позвонить ему надо было??

– Давай, шуруй в варочный, – проводил меня взмахом руки связист и исчез в коридорах камбуза.

Где-то неподалёку очень вкусно пахло жареной картошкой и мясом, и я, глотая слюни, поплелся на запах. Парадокс, работал на продскладе, а за день толком и не поел. И мичман даже банкой тушенки не угостил. Процесс «дрессировки» молодого матроса, однако!!

В варочном цеху метались два матроса в белых халатах и поварских колпаках. Подбегали к котлам, смотрели давление на манометрах. Мешали огромными деревянными чумичками залитый водой рис в огромных кастрюлях и при этом еще ухитрялись чистить лук и варёную свеклу. Дирижировал кухонным «балетом» невысокий сухощавый матрос, сидевший на «баночке» посередине варочного цеха. Причём дирижировал очень умело – успевал замечать всё, что делается вокруг, без крика делал замечания. Один раз встал и голыми руками буквально в три секунды очистил большущую свеклу.

Заметив меня, он обернулся и коротко бросил:

– Кто?

– Меня старшина Мотыль вызывал, я с продсклада.

– Я Мотыль, жди, – бросил он и продолжал раздавать указания. Коротко свистнул, откуда-то появился еще один старшина второй статьи, видно старший рабочий вахты на камбузе. Мотыль вполголоса что-то ему энергично рассказывал, тот согласно кивал головой. Под конец постановки задачи старшина-кок погрозил старшему рабочему пальцем и махнул мне:

– Давай за мной.

Прошли по переходам, подошли к двери с совсем «сухопутной» табличкой «Комната отдыха поваров». Старшина Мотыль выбил дробь морзянки по двери и вдобавок стукнул ногой. Дверь распахнулась. В нос мне ударили ароматы картошки и мяса, снова захотелось есть.

За небольшим столом расположилась весьма внушительная компания. Два незнакомых мне здоровенных матроса, по-моему, из второй роты. Один грузин главстаршина из роты обеспечения, кто-то из водителей и два знакомых мне матроса из роты минирования – Дитер и его напарник по брейку.

– Женя, это кто такой? – спросил без малейшего акцента грузин.

– А это наш пацан, нормальный карась-брейкер, – заорали Дитер и его напарник.

Все остальные поморщились от их крика и замахали руками. Минёры удивлённо посмотрели по сторонам и, заржав, вынули из ушей маленькие невиданные мною никогда раньше наушники.

– Садись, – кивнул мне на скамейку рядом со столом старшина Мотыль, – шамать хочешь?

Я поскромничал и отрицательно помотал головой.

– Ладно, не выёбывайся, – Мотыль достал чистую ложку, кинул мне в руки, кивнул на сковородки с жареной картошкой и мясом и горку нарезанного свежего хлеба, – ешь! Если у мичмана Сахно на складе целый день вкалывал, то по любому жрать хочешь. Этот «рундук» хрен чем накормит. Пацаны, объясните ситуацию салажонку, я сейчас рис в котёл заложу и подойду.

Мотыль ушёл. Матросы-минёры посоветовали мне не стесняться и налегать на еду. Сами достали из-под стола бутылку с яркой этикеткой и начали разливать по кружкам.

– А тебе еще рано, рыба, – ухмыльнулся грузин, глядя на то, как я встрепенулся и повёл носом.

– Ладно «Брейк», не ссы, – встрял Дитер (интересно, откуда узнал мою новую кличку?), – мы тебя по делу нашли, тут ситуация нарисовывается не без твоего участия. Но ты, как мы дотумкали, не при делах – молод еще и глуп, от тебя тут ни хрена не зависит.

Старослужащие и готовящиеся к «сходу» матросы нашего доблестного флота подняли кружки, и один из незнакомцев из второй роты произнёс тост:

– Так, братва, чтобы количество взлётов равнялось количеству приземлений, а количество спусков – числу подъёмов на воздух.

Все чокнулись об стол, выпили и дружно выдохнули.

Интересно, какая-такая ситуация и причём здесь я. Ладно, будь что будет, думаю лупить меня здесь и воспитывать не будут, а пока есть возможность – жри карась от пуза и слушай во все жабры.

Начал главстаршина-грузин.

– Слушай, как там тебя, «Брейк»? Тебе нравится как на камбузе у нас готовят? есть можно? блевать не тянет?

Интересно спросил, я даже чуть не поперхнулся куском мяса. А действительно – как нас кормят? Да по-разному. Можно сказать – через день.

В один день нормально, даже перловая каша вкусная, рассыпчатая, с кусками мяса, приправлена луком и морковкой, чай нормальной крепости и сладкий. А макароны как-то давали – у нас бачковый два раза на раздачу бегал и все время приходил с добавкой. А бывает – разваренная вонючая рыба, каша-размазня с кусками волосатого сала.

– По-разному: иногда офигенно, от пуза, иногда тошниловка. Вчера борщ был зашибись, и чеснок на столах был, а сегодня не знаю я, так и не был ни на обеде, ни на ужине.

– Ну, понятно, так вот вчера готовил Жека Мотыль, а сегодня поварихи из гражданских. Тут дела такие – Мотыль он из нас, из матросов, срочку тянет. А в коки он попал тоже из боевой группы, был случай. Своих матросов он никогда не кидал и кок он от бога, – грузин растопыренной пятернёй ткнул в потолок, – вот сейчас ешь – вкусно тебе?

– Угу, – кивнул я с набитым ртом, выцеливая из плошки кольцо лука маринованного в уксусе.

– Так вот, Мотя ни у кого не тырит, а все в котёл. И добавка всегда есть, и братву всегда уважит. Когда тётки дежурят, ты пробовал хоть раз еще порцайку взять?

Действительно, когда на камбузе хозяйствовали толстые гражданские тётки, добавки никогда не было. Речь главстаршины продолжил водитель из обеспеченцев:

– Тут, видишь, одна из тёток – жена твоего мичмана Сахно. В доле они или еще как, но Жеку тетки давно хотят сплавить, а еще кого-то на вакант взять. На эту должность можно и гражданских ставить. Получается такая ерунда, Мотю ставят разведчиком на твоё место, а тебя на склад в роту обеспечения и всё – место готово. Представляешь, как вы вкусно питаться будете?

Я представил. Вечно есть размазню и вонючую рыбу как-то не очень улыбалось.

Дальше уже продолжал Дитер:

– С тобой ситуация как раз и нарисовалась. Марков ваш, жучила еще тот. Он с Сахно постоянно макли какие-то крутит. Тут тебя переводят, что-то там у тебя не так, соответственно должность освобождается. Ваш каплей мужик нормальный. Он давно Мотю в группу к себе хотел. Он на позапрошлогодних учениях при недоборе разведчиков, когда задачи сыпались, взял Мотыля с камбуза, тот еще молодой был. Так они отработали на пятёрочку. Замок его тогдашний ногу сломал – Жека, самый молодой, за замка подгруппой рулил, короче дал гари. Передвижной флотский пункт управления благодаря ему нашли. Потом Поповских его и на прыжки, и на спуски таскал, когда была возможность. Короче, наш кок отработал все нормативы не хуже любого водолаза. Разведчик он первоклассный и без выебонов. Ну, а повар я думаю – итак ясно. Теперь подумай, что будет, если вместо нашего матросского кока, на камбузе будет еще одна тётка!

– А. чего думать, мне итак понятно…

– Так, теперь давай рассказывай и не вздумай пиздеть, из-за чего тебя из группы поперли. С физухой у тебя все нормально, вроде и прыжки есть, вроде не плуг и не тормоз. Что за херня? спорол что-то не то? или с Поповских поцапался? Мы же в курсе, что у тебя лапа кап-три из флотского управления. Давай, колись.

– Водолазка, – промямлил я, – клистирофобия…

Такого громкого ржача за все время своей короткой службы я еще не слышал.

– Биляяя, – сорвался на грузинский акцент главстаршина, – клистирофообияяя, аа биляя…

Закончили смеяться, опрокинули еще по стакану и Дитер продолжил:

– «Брейк», есть клаустрофобия – боязнь замкнутых пространств. У тебя в чём проблема-то?

– В трубе застрял, начал шебуршиться., фалом вытащили, а теперь вообще не могу в неё зайти.

– Ерунда, я тебя за два часа так обработаю, что будешь пролетать её и в торпедном песни петь будешь! Это я тебе говорю, водолаз первого класса Дмитрий Анатольевич Болев!

Вот чёрт, так вот почему он Дитер! А я думал из-за похожести на «модерн-токинговского» солиста, а тут оказывается просто созвучие имён.

– Короче, Сёмен договаривается с нашим группёром, чтобы он с вашим каплеем поговорил. Они корешатся и вместе часто «синих дельфинов» гоняют. Мотыль сказал, сам поговорит по своему поводу с Поповских, на выходы и занятия он всегда с ним пойдет, но тут, как сам видишь, всем нам, да и вам лучше, когда Жека в столовой. Но ты, когда тебя еще раз смотреть будут, не заплужи.

У меня закружилась голова. Как он меня научит? Поповских с Марковым ничего не смогли со мной сделать. Доктор, тот только выявил, что у меня проблема в «психике», а тут – за два часа! Честно говоря, верится с трудом. Но выбора у меня никакого абсолютно нет. Если, как сказал Болев, заплужу, то мне действительно настанет капец. Подведу всю старослужащую общественность, да и всех остальных. Да и старшина Мотыль вроде нормальный парень, без каких-либо выпендрёжей. Тут как раз Мотыль и зашёл, неся в тарелке салат из свеклы с капустой. Салат был что надо. Наелся я от пуза. Дитер попросил Мотыля, чтобы я вымылся в коковском душе. Через сорок минут со слипающимися глазами, полным брюхом, зажав под мышками грязную робу, я завалился в своем кубрике на шконку и сразу же заснул, даже не совершив ежевечерний ритуал стирки носков.

С утра меня снова забрал Сахно. Можно подумать, что все вчерашнее пиршество на камбузе мне только приснилось. Однако, бредя за мичманом, я заметил старшину второй статьи Мотыля, мирно беседующего о чём-то с нашим Поповских. Через час, когда я заготовил продукты на выдачу, к Сахно пришёл вчерашний главстаршина грузин, и меня отправили восвояси, сами же заперлись на складе и начали что-то обсуждать. В роте на центральной палубе стоял вахтенный из старшего призыва и боролся за чистоту, пытаясь отдраить гуталиновые мазки от ботинок на светлом линолеуме.

– Опа, карасики приплыли, – обрадовался он мне и скинул в руки «русалку, – ну-ка, давай, шурши салажонок.

Приплыли. Да что за ерунда такая? И кто же меня теперь спасет от припашек? Стать в позу? Или… я додумать не успел. Через комингс перелетел посыльный по штабу и затараторил:

– Бля, хто „Брейк“, на второе учебное место к бассейну дельфинчиком, быстренько-быстренько, там минёры тебя ждут!

Наверное, тоже связист, так они тараторить любят. Я откинул швабру к стенке, сожалеюще пожал плечами и погалопировал к бассейну.

Сегодня в бассейне был день без расписания, то есть без занятий. Сегодня наряд по бассейну и ответственные за него обеспеченцы занимались обслуживанием и чисткой.

Дитер рассчитал время для тренировок очень даже удачно. До обеда весь личный состав на занятиях, и наряд занимается тем, что разбирает, чистит, драит насосы, техник меняет всяческие прокладки и трубы. Воду с бассейна до обеда не спускают и фильтры не меняют. Стенки, всяческими обеззараживающими растворами и прочей ерундой, медики не поливают. Взмыленный наряд не носится по кафельному дну с „русалками“, не очищая его от налёта и грязи, скопившейся за неделю.

Болев уже плескался в бассейне в лёгком иностранном гидрокостюме странной расцветки: спереди – светло-зелёно-голубом, сзади – темно-зелено-синем. На груди возле клапана подкачки красовался шильдик с надписью „Kusto France“. Увидев меня, Дитер помахал рукой и ушёл под воду. Через несколько секунд вынырнул уже возле моего края и стащил с головы капюшон. Он и сейчас, как ни странно, был в наушниках. Вот это вещь – даже под водой работает! Увидев моё удивление, водолаз чуть ли не по пояс выскочил из воды и даже оставался в таком положении несколько секунд. На грузовом поясе у него болтался прорезиненный чехол.

– Видал, сам соорудил, чехол у связистов выпросил, звук охренительный под водой, – проорал он и вытащил наушники, после чего продолжал намного тише:

– У тебя матрос есть два часа на все свои клистирофобии и прочую психологическую херню. Учить буду жёстко! Семён и Мотыль уже все свои вопросы порешали, со следующей недели зам по водолазной даст команду вашему каплею тебя еще раз посмотреть. „Рундук“ со склада тебя пока трогать не будет, так что всё закрутилось. Смотри, люди старались, а это многое значит… поэтому – давай в воду.

Я, торопясь, начал раздеваться, но получил команду снять только ботинки и прыгать в воду прямо в робе.

– Вода итак уже грязная, а в одежде тебе намного теплее будет, – сказал минёр, натягивая на голову капюшон.

Стаскивая носки и ботинки, я немного разнервничался. Это же надо, каким-то образом „мафии старых“ удалось выйти на зама по водолазной и прижучить мичмана Сахно. Видно имелись свои тайные „выходы и рычаги“. Как уже потом, спустя некоторое время, выяснилось, что комбинация была многоходовая и тщательно продуманная. И я был одним лишь из многочисленных винтиков и пешек в этой „многоходовке“. Если со мной всё получалось, то каким-то образом Мотыль заполучал на камбуз для подготовки замены себе нужного человека, своего земляка-матроса из Бендер, табанившего сейчас где-то в экипаже на судне обеспечения водолазных спусков и работ. Если мой уход со склада проходил нормально, то в помощники „рундуку“ приходил еще какой-то матрос, ставленник главстаршины-грузина. И так еще несколько ходов и замен, в результате которых все получали то, что хотели.

Спрыгнув в воду, я остановился рядом с Болевым, который сразу же начал меня инструктировать.

– Смотри. Если в воду входишь в любой одежде, то забортная вода начинает курсировать между телом и прослойкой из твоей формы, в результате чего немного нагревается от твоего тела и поэтому будет намного теплее. По такому принципу сшиты наши гидрокостюмы „мокрого типа“ – берут забортную воду и ты ею согреваешься.

Дальше сразу скажу, ваш Поповских, как группёр, очень даже ничего. По сопкам скакать да с парашютом прыгать – он мастер, но, как водолаз, он никакой. Он больше „ходок“, оно и понятно – он „сапоговское“ училище заканчивал. Наши же групперы – все водолазники из Питера. Поэтому можешь обижаться за своего каплея, но преподает вам „водолазку“ он не очень. Вы первая рота, вам её много и не положено, для вашего уровня сойдёт, но у нас, у минёров, с этим делом всё по-другому.

Странно, вот ни разу не думал, что наш Поповских хреновый водолаз. Спусков боевых у него достаточно. А тут водолаз-срочник про него такие вещи рассказывает.

Дитер в один гребок поднырнул к трубе и, даже не останавливаясь и не выходя на воздух, словно торпеда пролетел узкую трубу, развернулся под водой, снова пронырнул и вышел на поверхность возле меня. Совершенно спокойным голосом, как будто и не находился с полминуты под водой, продолжал рассказывать:

– Главное, под водой вообще не суетиться, только начал мельтешить, дергать ластами и ручками, всё! ты пропал! запас кислорода расходуется намного быстрее, мышцы непроизвольно забиваются, ты устаешь как после десятки. Короче, главное – НЕ СУЕТИСЬ!

Сейчас продышись и ложись на воду, и опускайся на уровень входа в „аппарат“, ну то есть в трубу. Я задышал, глубоко стараясь насытить легкие кислородом. В голове заметались мои прошлые кошмары, тесная труба и я застрявший в ней. Пока я „вентилировался“, Болев продолжал говорить:

– Как нырнёшь, ложись спокойно, балансируйся, руки вдоль тела, я тебя за ноги буду держать, и толкать потихоньку вперед, а ты вообще не дёргайся, а тихонько, сначала одну руку, протяни вдоль тела вперед, ладонью веди по телу, а потом назад, потом также другую. Потом протяни обе поочередно, потом – вместе. Всё! на первое погружение достаточно. Пока идешь без маски, глаза не открывай, бассейн грязный.

Я поджал ноги и ушёл под воду, выпрямился и вытянул руки вдоль тела. Дитер меня потихоньку толкал вперед, я выполнил все его указания, потом меня чуть потащило назад и я всплыл.

– Нормально, всё – сейчас будешь делать короткие гребки, вот так, одними кистями рук, руки вдоль тела вытянуты. Ну, давай, просто нырни – я посмотрю…

Я снова погрузился и начал грести одними кистями. Если приноровиться, то гребки получаются довольно мощными, амплитуда движений намного меньше, ведь руки почти не задействованы, кислород расходуется намного меньше. Всплытие.

– Нормально, сейчас еще раз, только уже без ног, я тебя толкать буду по разным курсам.

Снова под воду, толчок в ноги, я гребу, снова толчок, всплытие… иииии. Черт, я на другой стороне трубы!! Как?

Рядом абсолютно бесшумно всплыл Дитер и ехидно произнёс:

– Ну и что пялишься? я тебя еще на первом погружении в трубу заталкивал, когда ты руки вытягивал, а сейчас ты её сам прошёл.

Вот тебе и педагог, Дитер Болен – Дмитрий Болев, за пятнадцать минут он сделал то, что не могли сделать ни Марков, ни Поповских, ни доктор за несколько дней. Я выглядел ошарашенным, и глупо улыбался.

– Не скалься, карасик, всё это полумеры и только начало, сейчас держи, – он отстегнул с пояса маску с первого комплекта и протянул её мне, – сейчас одевай и под воду, я тебя заталкиваю в туннель и держу за ноги……

Ух, а я-то думал это всё, на этом и закончим. Пришлось нацепить маску на голову и начать „вентилировать“ легкие. Надышался до легкого шума в голове и ушел под воду, вытянулся, в ноги меня мягко толкнуло, перед глазами поплыли чуть зеленоватые кафельные плитки бассейна, и меня втолкнуло в трубу. Сердце забухало, в низ живота скатился комок холода. Вот она труба, темно-коричневая поверхность, чуть подернутая зеленью мелко-пористых водорослей, которые постоянно очищают при обслуживании бассейна. Чуть вытяни руки в сторону и вот они стенки. Виски сдавило, захотелось побыстрее сделать мощный взмах-гребок руками и вырваться наружу, на открытую воду.

Вспомнилось „не суетись“, удержался от гребка и начал рассматривать мазки водорослей в трубе. Интересно, как они сюда попадают, наряд как ни старается, драит, скоблит, а они регулярно прорастают. Отвлекшись на посторонние мысли, я с удивлением ощутил, что мне не страшно, на виски уже не давит. Чуть довернув кисти, я сделал всего один гребок, Болев отпустил мои ноги, и я заскользил в тоннеле, внимательно рассматривая стенки трубы. Меня силой гребка почти что вынесло наружу, и в этот момент я всем телом ощутил давление воды снизу и в голове явственно зазвучала музыка и пропела звездулька восьмидесятых „Каролина“. Даже не успев обдумать странность посетившего меня чувства, я чуть не дернулся от страха, но не успел среагировать. Буквально в паре сантиметров подо мной проскользнул Болев. Сделав еще один гребок руками, я вышел на воздух, и, сдвинув маску на лоб, уставился на своего „преподавателя“. Увидев мою испуганную физию, Дитер хрюкнул и произнес:

– Ну, чего вылупился, нормально все, места в трубе полно, не дернулся – молодец, хвалю. Давай снова, теперь входи толчком и проходи на инерции.

– А что у тебя на плеере играет? – поинтересовался я в паузе между глубокими вдохами.

– А баба какая-то, „Каролина“ что ли, слышал под водой?

– Ага, думал, брежу.

Я снова ушёл под воду и толчком отправил себя в трубу, пронесся на довольно приличной скорости, не выныривая развернулся и снова толчком в трубу.

Потом еще минут десять я переныривал тоннель и на спине, и боком, толчками, гребками, сразу за Дитером или впереди него, проныривал под ним или выше его. Под конец занятия перенырнул трубу на одном „вдохе“ четыре раза подряд и довольный вылез на бортик рядом со старшиной.