Текст книги "Бомбардировщики. Полная трилогия"

Автор книги: Андрей Максимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 72 страниц) [доступный отрывок для чтения: 26 страниц]

Глава 3
Время моторов

Казалось, только вчера перелетели в Нормандию, только вчера разместились на аэродроме, освоиться еще не успели. Часть наземных служб застряла где-то между Варшавой и Брюсселем. Кругом дела, заботы, Овсянников и не заметил, как пронеслась целая неделя, и сегодня первый боевой вылет. Ждали его долго и, как несложно понять, отнюдь не с радостью. Иван Маркович за свою жизнь научился отличать искренние чувства от «как положено».

Получив приказ и расписание операции, комполка испытывал смешанные чувства, от облегчения до полудетской обиды. Сколько готовились к ночным полетам! Осваивали район. За выделенные командованием три ночи все экипажи не менее двух раз совершили ночной полет над прибрежной зоной. И вот тебе! Все коту под хвост.

Операция началась с помпой, чего Овсянников, понятное дело, не любил. Рано утром 14 августа на аэродром Ла Бурж прилетел комдив генерал-майор Семенов собственной персоной и лично зачитал приказ: завтра, 15 августа, нанести удар силами 18 экипажей по военным заводам Бирмингема. Вылет в 9:15 по Гринвичу. И в этот же день две эскадрильи направляются на бомбардировку портовых сооружений Эдинбурга. И опять вылет днем одновременно с первой группой. Удар по цели в светлое время суток.

– Товарищ генерал-майор, – не выдержал Овсянников, – мы же ночные бомбардировщики. Сами прекрасно знаете, какие потери немцы несут днем.

– Да, ночные. Точнее говоря, прошли подготовку, – грубо оборвал его комдив. – Думаете, штаб просто так штаны протирает? Да, ночью безопаснее. Но сами знаете – ночью результативность бомбардировки ниже, и значительно. Наша дивизия получила приказ: одним ударом разрушить завод и порт. Значит, мы должны лететь днем, когда цель видна. Верно я говорю? – комдив обвел взглядом каре летчиков, штурманов, стрелков, техников, мотористов и оружейников.

Стоявший на шаг позади Семенова Овсянников напряженно перебегал взглядом с одного лица на другое. Кто из ребят осмелится возразить комдиву? Молчат. Майор Чернов дернулся было, уже рот раскрыл, но осекся, опустил глаза под пристальным взглядом Семенова. Духу не хватило.

– Товарищ генерал-майор, разрешите, – над притихшим каре неестественно громко и в то же время буднично прозвучал голос старшего лейтенанта Ливанова.

– Говорите, – коротко бросил комдив, даже не удосужившись взглянуть в сторону летчика.

– Наш ДБ-3 плохо маневрирует с полной нагрузкой. Если резко заложить крутой вираж, уклоняясь от истребителя, машина может свалиться в штопор. – Говорил Владимир Ливанов медленно, неторопливо, инстинктивно выбрав нужный тон. – Как показал опыт немцев, у англичан хорошая ПВО, развитая сеть постов ВНОС, система радиометрического оповещения на побережье и все объекты прикрываются истребителями.

– Стрелять надо лучше! – генерал насупил брови, метнув на смельчака испепеляющий взгляд. – У наших ШКАСов скорострельность выше, чем у немцев и англичан.

– Можно снабдить лучшие экипажи осветителями цели, – казалось, старлей даже не обратил внимания на начальственный рык, – тогда остальные отбомбятся при свете САБов [3] 3
  Осветительная авиационная бомба.


[Закрыть]. Все видно, цель не перепутаем, и попаданий будет больше. После первых пожаров работать станет проще. На земле все освещено, а зенитчикам огонь помешает.

– Точно по наставлению, – Алексей Михайлович задумчиво потер подбородок, – а в предложении старшего лейтенанта смысл есть. Молодец, голова варит.

– Ливанов, – шепотом подсказал комдиву Овсянников. За время своей недолгой службы в полку он успел как следует изучить Семенова. Знал, что тот напрочь лишен зависти, наоборот, берет на заметку и при возможности продвигает решительных, неординарно мыслящих и смелых командиров. Алексей Михайлович сам был из таких.

Единственное – комдив любил риск и слишком часто играл на грани фола. Не любил он и слишком строптивых или чересчур осторожных командиров. Пока это ему сходило с рук, ни одного серьезного пятна в личном деле.

Комдив вообще считался счастливчиком, но все это, как полагал Овсянников, до поры до времени. Сам Иван Маркович предпочитал без особой нужды головой в петлю не лезть, по возможности не рисковать и подстраховываться, если получалось. Может быть, именно по этой причине в чинах и должностях он не преуспел. Только после финской принял полк вместо ушедшего с повышением предшественника и подполковником стал за месяц до перелета в Нормандию.

– Я думаю, в последующих налетах мы будем применять предложенный старшим лейтенантом Ливановым нехитрый тактический прием, – продолжил Семенов. – Да, мы будем летать ночью. Будем летать на рассвете и на закате. Если понадобится, будем прорываться к цели сквозь облачность и непогоду. Будем работать и днем. Британские империалисты думали, что их выходки с налетами на нашу территорию останутся безнаказанными! Черт знает, на что они надеялись, но они жестоко ошиблись! Мы пришли сюда, на передовые базы, и мы вернем империалистам должок сторицей! Покажем, что чувствовали простые советские граждане, когда на них падали бомбы. Покажем так, чтобы они сами почувствовали на своей шкуре и чтоб они на небо смотреть боялись.

Первый боевой вылет, первый удар по логову империализма пройдет по намеченному плану. Бомбим заводы и порт. Время вылета переносить запрещаю, – это уже касалось Овсянникова, – по поводу истребителей прошу не беспокоиться, но и не зевать. У лимонников и без нас забот будет полон рот, а также другие отверстия.

Грубоватая шутка комдива была встречена сдержанными смешками. На этой оптимистической ноте разговор завершился. Кивком головы разрешив Овсянникову скомандовать «Разойтись!», Семенов пригласил старших командиров полка на КП. Именно там, за закрытой дверью, генерал-майор и ввел их в курс операции «День орла».

Беспокоившая Овсянникова ночью облачность рано утром рассеялась. Взлет прошел без происшествий. Обе группы поднялись в воздух и, построившись правым пеленгом, пошли в сторону пролива. Медленный набор высоты. Рев двигателей. Убегающие под крыло реки, дороги, деревеньки и перелески. Когда стрелка высотометра достигла отметки 5000, впереди, на горизонте, блеснула серая полоска моря.

Группа капитана Иванова сразу же отвалила вправо. Им придется идти к цели над Северным морем, по счислению. Таким образом снижается риск обнаружения группы на маршруте и, соответственно, опасность напороться на вражеские истребители. Свой эскорт истребителей для удара по Эдинбургу не полагался. Разумеется, бомбардировщики могли быть обнаружены с какого-либо судна, но тут же ничего не поделаешь. В этом случае придется прорываться к цели с боем.

Сам Овсянников вел свою группу на запад. Переть напрямик через Лондон, сквозь ПВО британской столицы он не собирался. Слава богу, прокладка маршрута была в ведении полкового командования. Правда, пришлось передать реперные точки и расчетное время их прохождения по телефону в штаб дивизии. Командование обещало обеспечить истребительное прикрытие, требовалось согласовать район встречи с «Мессершмиттами».

– Командир, гляди: чуть ниже слева, – звучит в наушниках голос стрелка-радиста.

Действительно, на пересечку с ДБ-3 идет целая воздушная армада, не менее четырех десятков бомбардировщиков.

– «Ю-88», и пока без прикрытия, – Савинцев с ходу определил тип самолетов. – Неплохая машина ближнего действия. Почти как СБ, – вовремя добавил штурман. Иван Маркович представил, как Савинцев возносит очи горе и про себя матерится, дескать, ляпнул лишнего, хорошо замполит не слышит, а то устроил бы выволочку за «подрыв морального духа».

– А вот и истребители! – кричит радист. Положительно, лейтенант Карпов сегодня в ударе, первым замечает всех посторонних.

– Наши? – подполковник имел в виду обещанный эскорт.

– Нет, одномоторные «Эмили». Он же «сто девятый», тип «Е», – важно заявляет Карпов. У лейтенанта первый боевой вылет, вот и демонстрирует свою осведомленность, пытается доказать, что не зря его в рейд взяли.

– Рано еще, – успокаивает штурман, – рандеву над Шербуром. Они еще спят, наверное.

– Усилить осмотрительность, – бурчит летчик. – Не зевать.

Риск напороться на англичан минимален, не полезут они сегодня в чужое небо, свое бы защитить, но чем черт не шутит. Пусть лучше люди по сторонам смотрят, а не лясы точат. А в небе тем временем становится слишком оживленно, примерно как в центре Москвы в выходной день. С момента вылета группе встретилось не менее полудюжины немецких соединений, каждое по 2–3 эскадрильи бомбардировщиков. Пару раз советских бомбардировщиков обгоняли звенья и эскадрильи стремительных, со стройными обводами истребителей, с легкой руки наших летчиков получивших прозвище «худые».

– Силища прет, – уважительно протянул Савинцев.

– Так империалисты не только нас довели, на них уже вся Европа зуб имеет, – подхватил Дмитрий Карпов.

При этих словах Овсянников криво усмехнулся – опять Карпова понесло. Любит он о смысле бытия порассуждать, с такими талантами ему в замполиты идти, а не в стрелковой башне куковать. Идеалист до мозга костей. Во всем находит скрытый смысл, и как всегда положительный. Привык драться только за правду и всеобщее счастье. На меньшее лейтенант Карпов не согласен. Не понимает и не хочет понять, что есть просто интересы страны и просто защита своих рубежей без всяких там сантиментов.

На кромке горизонта опять появилась растущая на глазах светлая полоска берега. Бомбардировщики прошли над заливом Сены, впереди лежал полуостров Котантен, поворотная точка маршрута. Именно над полуостровом в районе Шербура к ударной группе должны присоединиться истребители сопровождения. Это если ничего не случится и никто ничего не напутал.

– Позывной в эфир. Лейтенант Карпов, передайте кодовый сигнал. Пора напомнить нашему сопровождению: время выходит.

– А если опоздают? Где будем ждать? – поинтересовался штурман.

– Над мысом Ар. Сам же маршрут намечал.

Впрочем, ждать-дожидаться, кружа над выдающимся в пролив мысом, не пришлось. Через десять минут стрелок-радист доложил о приближающихся с юга двухмоторных самолетах. Иван Маркович обернулся через правое плечо – точно, идут. Характерный силуэт тяжелых двухмоторных охотников «Ме-110» трудно с кем-то спутать.

Наши, Овсянников почувствовал это спинным мозгом, еще до того как Карпов доложил о принятой радиопередаче от командира эскортных звеньев. Восемь машин, как штаб и обещал. Говорят, самолет слишком тяжелый для маневренного боя, но зато радиус действия позволяет сопроводить бомбардировщики до Бирмингема и обратно. Как раз то, что надо.

Вскоре истребители поравнялись с идущими правым пеленгом «ДБ-3». Овсянников махнул рукой, привлекая внимание пристроившегося рядом с бомбардировщиком немца, поднял большой палец и выбросил сжатый кулак вперед. В ответ немецкий летчик добродушно оскалился до ушей и поднял ладонь с раскрытой пятерней. Все понятно без слов.

– Товарищ подполковник, нам желают удачной охоты, – доложил Карпов. Как все радисты в полку, он владел немецким. – Я ему передал благодарность за своевременный выход в район встречи.

– Подходим к точке поворота, – напомнил о себе штурман.

Шербур они уже миновали. Позади остались светло-серые полоски пирсов, серые силуэты судов и раскинувшаяся на берегу паутина городских кварталов. Самолет уверенно ползет над береговой линией. Погода хорошая. Видимость: миллион на миллион. Даже не верится, что в такой солнечный день уже льется кровь, небо перечеркивают очереди трассеров, а над землей расплываются черные кляксы взрывов.

Вдоль берега идет транспорт в сопровождении катеров. С высоты в шесть километров судно кажется серым жуком, ползущим по темно-синей скатерти моря. Эскортные катера, они кажутся не крупнее блох, держатся мористее, прикрывают подопечного от возможной атаки. Три тральщика идут в авангарде. А в остальном море пустынно. Рыбачьих лодок не видать.

Подполковник Овсянников успел до перелета в Нормандию найти и прочесть старый дореволюционный путеводитель по Франции. В книге, старой, с ятями, говорилось об удивительном зрелище – сотнях и тысячах рыбацких суденышек, каждое утро на рассвете выходящих на лов и возвращающихся в порты перед закатом.

Забитые серебром свежевыловленной рыбы трюмы, рыбаки, волокущие огромные плетеные корзины с уловом. Непередаваемая атмосфера пристаней и торговых рядов с дарами Нептуна. Шум, суета, расхваливающие свои товар рыбаки, придирчиво ковыряющиеся в корзинах с живой рыбой домохозяйки. Легкий бриз, насыщенный запахами водорослей, смолы и приправленный ароматом солильных чанов.

Это все было до войны. Промысел давал людям работу, средства к существованию и смысл жизни. Сейчас все изменилось, немцы запрещают выходить в море без специального разрешения. Опасаются, кабы кто к англичанам не рванул, или, наоборот, бдят, чтобы под видом возвращающихся с промысла флотилий не выплеснулся на берег вражеский десант. Это все просто и понятно, да только людям не объяснишь. Приходится им без дела на берегу сидеть. Хорошо, если война в ближайшие месяцы закончится, а если нет?

Вот и точка поворота, маяк на мысу. Теперь прямо на север. Овсянников еще раз огляделся по сторонам, задержал взгляд на тяжелых тушах бомбардировщиков. Идут ровно, четко держат строй. А как будет в бою? За командиров звеньев подполковник спокоен – летчики опытные, успели повоевать, кто на финской, а кто и в персидской операции.

Хуже с ведомыми, до первого боя не поймешь, струхнут или нет. Если строй рассыплется, пиши пропало. Одиночек лимонники посбивают, как ворон, и истребительное сопровождение не поможет. Да и пользы от восьмерки «сто десятых»! Только часть перехватчиков боем связать. В серьезном бою их съедят и не поперхнутся.

Подтвержденный кровью закон – только плотный строй бомбардировщиков, только согласованный огонь десятков пулеметов позволяет отразить атаку. Даже «Хейнкель» с его пушечной башней и полудюжиной пулеметов почти не имеет шансов против звена «Харикейнов». Что уж говорить о наших ШКАСах! Несмотря на заверения командования и убежденность самолетостроителей в уникальных характеристиках сверхскорострельных ШКАС, Овсянников предпочел бы калибр побольше. Он лично считал, что меньше, чем БТ [4] 4
  Березина турельный. Калибр 12,7 мм.


[Закрыть], на дальний бомбардировщик ставить нельзя.

Темно-синие, подернутые пеплом белых гребней волны Ла-Манша не внушали оптимизма. Пролив с высоты напоминал наполненный водой ров осажденной крепости. В то, что англичане капитулируют после регулярных бомбежек, Иван Овсянников не верил. Не те они люди, чтобы пугаться. Не сдадутся, пока десант на Остров не перепрыгнет и не укрепится на плацдармах. Вот тогда да! Как говорили летчики, успевшие поработать в Персии и на Ближнем Востоке, на земле воевать англичане не умеют. Это им не море, стоит поднажать, тут же бегут или лапки кверху поднимают.

Старший лейтенант Ливанов недавно рассказывал: в Тегеране целая кадровая дивизия лимонников сдалась при виде пылящих к городу танков. Сдались без единого выстрела. А наступал на город один наш танковый полк, потерявший на марше треть техники, да был еще батальон мотострелков на полуторках. Командир полка волосы на голове рвал, когда узнал, сколько на него пленных свалилось. Конвойных выделить не из кого было. Пришлось местных абреков спешно под ружье ставить, благо оружия и боеприпасов у англичан захватили более чем достаточно.

– Внимание, приготовиться к отражению атаки! – с металлом в голосе распорядился Овсянников. Одновременно он продублировал приказ по голосовой рации ближней связи, для командиров звеньев. Руки стиснули штурвал, глаза подполковника неустанно обшаривали горизонт.

На северо-западе вертелась лихая сумасшедшая карусель воздушного боя. Черт побери! Не менее полусотни истребителей сцепились в яростной схватке не на жизнь, а на смерть. Пусть драка идет ниже горизонта группы ДБ-3, на четырех тысячах, все равно риск есть. Вдруг какой-нибудь шальной «Спитфайр» вырвется из свалки и наткнется на бомбардировщики.

А вот и цель английских истребителей. Только сейчас Овсянников заметил плотный строй двухмоторных бомбардировщиков, идущий еще ниже района боя. Отрываются от перехватчиков, тянут к цели. При виде плотного строя своих Иван Маркович восхищенно приподнял правую бровь: хороши! Никто не отстает и не отделяется от группы, никто вперед не вырывается. Строй плотный, так просто его истребителям не взять, с любого ракурса англичан встретит убийственный огонь десятков стволов.

– Сверху! – истошно орет Карпов.

Точно. С превышением в полкилометра на пересечку курса группы идут истребители. С полдюжины. Готовятся атаковать? Овсянников хотел было предупредить эскорт, вспоминал, как это будет по-немецки. Рука сама легла на тангетку рации ближней связи. Стоп. Только сейчас подполковник узнал знакомые по опознавательным таблицам силуэты «Мессершмиттов». Это наши, спешат на помощь своим товарищам.

Однако оживленно здесь, как на проспекте в центре города в выходные. Воздушное наступление как-никак. Ребята уже устали считать встреченные соединения самолетов и отмечать на планшетах районы воздушных боев. Пока советским бомбардировщикам удавалось проскакивать мимо завязывающихся то тут, то там ожесточенных схваток.

Везет. При этой мысли Иван Маркович суеверно постучал по приборной панели. Скорее всего, все дело в том, что вражеская ПВО на пределе. Английское командование старается прикрыть только те объекты, на которые явно накатывается вал бомбардировщиков. На идущую куда-то мимо группу краснозвездных самолетов сил уже нет.

Глава 4
Горящее небо

Внизу тянется однообразный пейзаж южной Англии.

Куда ни кинь взгляд – всюду болота, каменистые осыпи, каналы, оплывшие холмы, иногда встречаются ровные прямоугольники полей, тянутся серые ниточки дорог. Города Овсянников благоразумно обходил стороной. Нечего гусей дразнить, рискуя напороться на зенитки.

Савинцев обратил внимание командира на поднимающиеся к небу слева от курса черные дымные столбы. Видимо, немцы успели там накуролесить. Неожиданно именно в этот момент откуда-то сверху на бомбардировщик сваливаются два «Харикейна». Стремительно приближающиеся машины, характерные профили английских истребителей.

– Стрелок, второй сектор! – кричит Овсянников – Два румба вправо!

Охранение тоже проворонило англичан, даже не чешутся, разини. Пара «Харикейнов» растет на глазах. Кажется, они нацелились прямо на тебя. Неприятное чувство. Ты их видишь и сделать ничего не можешь.

На крыльях ведущего вспыхивают огоньки. Рано. Молодой еще, сопляк. Не выдержали у пацана нервы. Дистанция более 700 метров. Иван Маркович, прищурившись, тянет штурвал вправо. Чуть-чуть. Сбить врагу прицел маневром. Главное, чтоб ведомые строй не потеряли.

Противник приближается, оба англичанина садят по бомбардировщикам длинными очередями. Дураки, патроны зря переводят.

А вот теперь дистанция сократилась. По ушам бьет злобный лай пулемета и быстро смолкает. Карпов бережет патроны, стреляет только наверняка. Первый «Харикейн» резко отвернул вправо и тут же попал под очередь с бомбардировщика капитана Страхова. Видно, что англичанин пытается выровнять машину, удержать на горизонте. От мотора тянется густой шлейф белого дыма. Еще очереди сразу с двух бомбардировщиков. Трассеры впиваются в крылья, мотор, кабину. Хорошо приложили. Потерявший управление истребитель, беспорядочно кувыркаясь, врезается в землю.

А второй?! Иван Маркович крутит головой из стороны в сторону, пытается отыскать лимонника. Вот и он. Не повезло бедолаге. Пара «сто десятых» аккуратно взяла его в огненные клещи. Небо рвут густые очереди. Бой заканчивается, не успев начаться. Англичанин, оставляя за собой дымный хвост, входит в последнее пике. «Мессершмитты» некоторое время следуют за ним, дают еще пару очередей для порядка и возвращаются к подопечным бомбардировщикам.

– Лейтенант Карпов, передай нашему эскорту благодарность. Одну утку они сегодня зажарили, – шутит Овсянников. Немного помолчав, добавляет: – А неплохо ты его шуганул. Как раз под пулеметы ведомых загнал.

Ответа не последовало, Дмитрий Карпов был занят разговором с истребителями.

Незначительное происшествие, первая схватка на этой войне. Счет пока 2:0 в нашу пользу. Неплохо. А у Карпова сегодня первый бой был, между прочим. Молодец парень, хорошо под огнем держится.

Бомбардировщики, натруженно завывая моторами, тянут на север. «Сто десятые» поднялись на две сотни метров выше. Видимо, командир эскорта решил, что следующие атаки тоже последуют с пикирования.

Подполковник бросил взгляд на часы – до цели минут двадцать осталось. Неплохо, очень даже неплохо. Овсянников перед вылетом предполагал, что все будет гораздо хуже. Район воздушных боев они почти миновали. Основной удар люфтваффе сегодня наносился по обороне южной Англии. Советской же дальней авиации достались стратегические объекты в глубине вражеской территории. Недолго осталось топать, если ничего не случится, долетим. Так размышлял подполковник, до рези в глазах вглядываясь в даль, стараясь первым заметить вражеские перехватчики.

Вот и Бирмингем. Перед глазами Овсянникова, как на ладони, разворачиваются городские кварталы, тянутся серые нитки дорог. Мелькнула и убежала в сторону лента реки. Все, как на фотографиях, выданных командирам эскадрилий перед вылетом.

– Паша, выводи на боевой! – командует Иван Маркович.

Противник спит. Проворонили, ротозеи, мать их через колено. И не надо давать им прочухаться. Сразу начнем мероприятие, без доразведки цели. Благо заводы большие, промахнуться сложновато будет. Овсянников чуточку подправил курс машины и дважды качнул крыльями – сигнал ведомым. В эфир он решил не выходить, радиопеленгация у лимонников на высоте.

Два звена капитана Страхова отваливают вправо, у них цель – электростанция. Остальные двенадцать «ДБ-3» выходят на расположенный на городской окраине промышленный район. Истребители сопровождения синхронно отвалили в стороны и спиралью набирают высоту. Им нет смысла лезть под зенитки.

Последние минуты. Нервы напряжены до предела. Высота давно сброшена, еще на подходе к цели. Внизу проплывают кирпичные корпуса, серые шиферные крыши складов. Мелькают какие-то будки, лужи, кусты, огородики, разбитые прямо между промышленными корпусами. Змеится узкоколейка. Маневровый паровоз тянет дюжину платформ с углем. Машинист высунулся из кабины и глазеет на накатывающуюся прямо на него волну бомбардировщиков.

Эх, вывалить бы сейчас груз. Разом половину квартала разровнять можно. И зенитчики не мешают. Нет, это пока не то, нам сегодня авиазавод потребен. Живите пока мирно, до следующего прилета.

– На боевом, – командует Савинцев, – доверни чуть левее. Еще. Вот так держать.

Карту можно и не смотреть. Штурманы ее зазубрили перед вылетом: маршрут, наземные привязки, подходы к цели. Сам Савинцев проследил и проэкзаменовал ребят. Надежный мужик, основательный. А ведь в дальней бомбардировочной совсем недавно, до финской Павел Сергеевич работал в гражданском воздушном флоте.

Бомбардировщик идет прямо на серебристые ангары. Уже можно разглядеть завод, наплывающие на летчика приземистые закопченные корпуса. Внизу заметно движение. Разгружавшие машину у одного из складов рабочие бросаются врассыпную, заслышав прямо над головой рев авиационных моторов. Один мужичок остался перед раскрытыми воротами, задрав голову к небу, вылупил зенки на самолеты.

В сотне метров от бомбардировщика вспухает грязное облако. Рядом еще одно. Опомнились, сукины дети! И отвернуть нельзя. Машина на боевом. Стоит шевельнуть штурвалом, и придется идти на второй заход.

Овсянников краем глаза заметил зенитку на пустом пространстве между железнодорожной платформой и рощицей чахлых скрюченных деревьев. Расчет суетится, солдаты тащат ящики. Ствол автомата медленно ползет вслед за самолетом.

Подполковник невольно втягивает голову в плечи, дистанция пистолетная, сейчас они… Звучит стаккато пулемета. Рядом с зениткой поднимаются пыльные венчики. Англичане бросаются врассыпную, падают на землю, закрыв головы руками. Это Карпов спустился к нижнему ШКАСу. Молодец парень. Что там дальше с зенитчиками было, Иван Маркович не видел, возможности и желания оглядываться нет.

Самолет тем временем прошел над заводским корпусом. Справа в небо тянутся высоченные трубы, впереди ангар из гофры, примыкающее к нему кирпичное здание. На земле стоят два бомбардировщика, здоровенные собаки, четырехмоторные. ДБ-3 легонько вздрагивает и подпрыгивает. Моторы поют чуть веселее, звонче. Пошли, родимые!

Штурвал на себя, прибавить газу и в набор высоты. На земле за хвостом машины громыхнуло. Гулкие раскаты сливаются в один низкий рвущий барабанные перепонки рев.

– Командир, повтори заход. У меня шесть «соток» осталось, – требует штурман.

– Хорошо, – цедит сквозь зубы Овсянников.

Скосить глаза вправо, бомбардировщик Миронова держится рядом, а второго ведомого отнесло в сторону, сейчас он подруливает, чтобы занять свое место за ведущим. Ничего, бывает, главное – не отбился. Остальные экипажи, тоже отбомбившись, набирают высоту и пристраиваются к самолету командира.

Только звено старшего лейтенанта Ливанова с набором высоты уходит прочь от города. Вокруг тройки «ДБ-3» полыхает зарево разрывов. Зенитчики вцепились зубами и не отпускают. За хвостом одного ведомого, кажется, тянется струйка дыма.

– Давай, вытягивай, – шепчет подполковник, – ну, родимый, выползай.

Звено Ливанова заслоняет облако черного дыма. Ушли за завесу. Молодец ведущий, сориентировался. В этот момент машину Овсянникова встряхивает, как на ухабе. Летчик инстинктивно бросает самолет в левый вираж со снижением и сразу тянет штурвал налево. Бомбардировщик выкручивает в небе «змейку». Помогло, снаряды рвутся сверху и слева.

Подполковник жмет тангетку рации:

– Повторный заход выполнять самостоятельно. Сбор в точке один, над дачным поселком.

Жалко, станции ближней связи имеются только на машинах командиров эскадрилий и звеньев. Да и то поставили их буквально за два дня до перелета в Нормандию. В Финляндии работали без них.

Внизу проносятся городские кварталы. Отчетливо видны дома, узкие улочки, паутина проводов между зданиями, деревья. Квартал сверху напоминает разворошенный муравейник, суета и паника на улицах, мечущиеся люди. Многие, когда их накрывает тень бомбардировщика, инстинктивно шарахаются по подъездам и укрытиям. Хаос и беспорядок, никто не понимает, что город бомбить не будут. Ждут, несчастные, что их вот сейчас накроет воющей, летящей с неба смертью.

Зенитный огонь стих. Видимо, зенитки сконцентрированы на подступах к промышленной зоне, в городе их нет. Над авиационным заводом поднимаются столбы дыма, из окон и фонарей корпусов выбиваются языки пламени, рушатся стены, проседают перекрытия.

– Штурман, заходим на цель! – требует Овсянников, усилием воли перебарывая свой страх. Опять придется под зенитки лезть, а они, черти, проснулись все, сколько есть.

– Давай, командир, держи курс на бочки, – в свойственной ему манере просит штурман.

Черт бы его побрал! Где он бочки нашел? И чем они ему мешают? Прямо по курсу черно от клякс разрывов, небо перечеркивают строчки трассеров. Заградительный огонь ведут, уроды недоношенные! По спине ползут мурашки, как подумаешь, что опять придется нырять в этот ад.

– Левее, еще левее, я говорю, – спокойным будничным тоном подправляет штурман, – вон впереди каменный забор и полосатая будка со шлагбаумом.

– Вижу, – нервно бросает Овсянников. От грохота взрывов вырастающей вокруг машины стены огня хочется зажмуриться, да нельзя. Остается только сконцентрироваться на работе и стараться не думать о рвущих дюраль осколках.

– Между забором и стеной бочки, видишь? Серебристые трубы торчат.

Подполковник молча кивает, как будто Савинцев может видеть его жест. И как штурман умудрился разглядеть хранилище ГСМ? В те самые секунды, когда самолет выходил к точке разворота, углядел. Действительно, между забором и невысоким зданием наполовину в землю врыты цистерны, так просто и не поймешь, что это такое.

Из облака дыма выныривает бомбардировщик и прет прямо в лоб самолету Овсянникова. Не видит?! Иван Маркович стискивает зубы и сжимает штурвал до боли в руках, матюги прилипают к языку. Машины стремительно сближаются. Прямо в лицо Овсянникову глядит ствол носового пулемета, взгляд притягивают круги винтов. Жуть. Подполковник успевает дернуть машину влево, уводя от фатальной встречи.

– Куда рвешь?! – кричит штурман. – Правее!

К счастью, летчик встречного самолета успел заметить командирскую машину и отвернул. Бомбардировщики разошлись буквально впритирку, не более полусотни метров друг от друга.

– Номер четырнадцать, лейтенант Туманов, – пробормотал Иван Маркович, заметив знакомую цифру на хвосте самолета. Чуть не протаранил, придурок. Подполковник успокаивается, Туманов сам, наверное, перепугался как следует. Только что отбомбился, вырвался из-под зенитного огня и чуть не столкнулся. Бывает.

Все вокруг затянуто черными дымными кляксами, по обшивке грохочут осколки, над головой целое море огня. Нет, лучше туда не смотреть. В кабине явственно чувствуется вонь сгоревшего кордита. Кисловатый такой запашок. К гулу моторов примешивается свист воздуха в пробоинах в стенках кабины. Два стекла фонаря покрылись сетью трещинок, посередине аккуратненькие дырочки от пуль.

Овсянников успевает оглянуться по сторонам в поиске ведомых. Туточки они. Оба держатся, разошлись немного в стороны, чтоб работу зенитчикам не облегчать, но далеко не отрываются. Хорошо, если они тоже цель нашли, не придется ребятам на третий заход идти.

Цистерны наплывают на остекление кабины, вот они. Из окопа рядом с воротами выскакивает человек и бежит куда-то в сторону. Не выдержали нервы.

– Товарищ подполковник, двадцать восьмой горит, – доносится откуда-то издалека испуганный голос Карпова.

– Пошли! – кричит штурман.

Все. Штурвал на себя и обороты прибавить. Облегченная машина ласточкой взмывает вверх. Кажется, и зенитный огонь стих. Моторы весело поют, самолет слушается рулей. Короткий взгляд на приборы – топлива меньше, чем Овсянников рассчитывал. Баки, наверное, пробиты. Это ерунда, протектированные фиброй емкости сами затягивают пробоины. Не загорелись, и хорошо. А дальность у «ДБ-3» приличная, домой, если желание будет, можно хоть через Шотландию лететь.

Оглянувшись, Иван Маркович увидел расползающееся над землей черное облако. Сквозь дым пробиваются сполохи. Цистерн не видно, все затоплено огнем и дымом. Стена здания медленно заваливается внутрь, крыша проседает и обволакивает собой стальные фермы. Вдруг сквозь мглу пробивается яркая вспышка. Миг, и за хвостом самолета вырастает огненный фонтан.