Текст книги "Гардарика любовь моя"

Автор книги: Андрей Кедрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Глава 30

Человека на больничной койке узнать было сложно. Все части тела, не прикрытые простыней, были обмотаны бинтами. Опутанный трубками капельниц, проводами датчиков, раненый не шевелился. Лишь легкий шорох дыхательного аппарата показывал, что жизнь в теле еще осталась, пусть она и держалась в нем вопреки природе.

Медсестра, проводившая Соснова в палату, стрельнула глазками по его песчаного цвета мундиру, и чуть улыбнулась, отмерив в этом жесте в равной степени сочувствие, утешение и приглашение на кофе.

– Процедуры только что закончились, но пациент в сознании. У вас есть пять минут… – Алексей кивнул, сделал шаг вперед. Веки раненого дрогнули. Некоторое время он обводил мутным взглядом палату, не останавливаясь ни на одном предмете. Наконец, заметил Соснова.

– Значит, ты все-таки жив, старлей… – Алексей кивнул редактору телевидения Восточно-Сибирска.

– Да, гражданин… в нашем городе много происшествий за последнее время. Как вы оказались возле ретранслятора?

– Случайно… решил пешком пройтись… вышел на остановку раньше… – Редактор выталкивал слова по одному, словно роняя камни из слабеющей руки. – Ты знаешь… если через черный ход к студиям идти, как раз у ретранслятора будешь… Я даже не понял, что случилось… только в больнице…

– «Перун-Б»… – Раненый, казалось, сделал попытку приподняться. Ему удалось лишь слегка пошевелить левой рукой.

– Ты что несешь, Соснов, это же наша станция… – В распахнувшихся глазах лежавшего на кровати, беспомощного человека зашевелилась жизнь. Казалось, обвинение в адрес щита Родины способно поднять его, разом излечив. Но это длилось лишь миг – после краткой вспышки гнева редактор снова опал безвольной марлевой куклой.

– Я это знаю… – Алексей подумал, зачем, собственно он убеждает в своей правоте этого, явно умирающего человека? Но непонятное ему саму чувство упрямо тянуло слова. – Удар нанесен слишком чисто – ракета бы неминуемо разрушила и рядом стоящие здания. А так – не было даже обломков. Просто упал с неба лазерный луч – и нет больше телевышки. А вы, очевидно, оказались в зоне тепловой волны – когда воздух быстро раскаляется до нескольких тысяч градусов – это немногим лучше взрыва… – Редактор, казалось, кивнул.

– Жаль… от своего оружия… умирать обидно… – Алексей было рот, чтобы возразить, произнести привычные в таких случаях слова о неминуемой долгой жизни или тех ранах, которые заживают до свадьбы. Но промолчал, словно лежавший перед ним человек по-прежнему был волен распоряжаться им.

– Что же будет с нашей страной? – Вопрос был странным и оба это понимали. В него Алексей вложил и свою обиду за настоящего отца и гнев на отца названного, жалость к горничной, имени которой он так и не узнал, сожаление о жителях Новокраинки, тревогу за себя, обретшего неясный статус в ГГВ и сочувствие к бывшему начальнику.

– Была одна страна, станет другая. – Редактор заговорил на удивление четко, словно наконец обрел власть над обожженными легкими. – Мы многое потеряли, став гражданами Гардарики, но личная свобода лишь малая жертва, когда речь идет о выживании всей нации.

– Но вы же сами…

– Я – гражданин! И знаю, что «Перун-Б» зря не выстрелит! Жаль, конечно, что все случилось именно так – мы и сами могли бы вывести из строя оборудование…

– Просто руководство страны опасалась начала переворота…

– Я так и понял… что же, и среди нас встречаются недостойные звания гражданина. Это бросает тень на остальных – вот что плохо. Скажи, переворот не удался? Заговорщики уничтожены?

– Да… – Соснову подумалось, что редактору следовало бы спросить о личностях, из-за которых руководство страны решилось на крайние меры. Но тот молчал, хотя блеск в глазах говорил о том, что внезапная вспышка активности еще длилась.

– Тебя что, разжаловали? – Алексей не сразу понял вопрос и лишь взглянув на свои нашивки вспомнил, что одет в мундир сержанта ГГВ. Он медленно покачал головой.

– Нет… меня убили и воскресили в новом виде.

– Человечество так и не научилось воскрешать, мы можем только убивать… сержант. Хотя, это пожалуй и к лучшему – довольно с нас и того, что живем втрое больше дозволенного за счет других. – На последних словах голос редактора упал до шепота. Алексей невольно склонился, чтобы расслышать собеседника. И тут же уловил тонкий, нарастающий писк прибора. В коридоре послышались торопливые шаги, но прежде, чем открылась дверь в палату, что-то щелкнуло в глубине одного из аппаратов. Вслед за стеклянным хрустом в трубку капельницы была впрыснута большая порция какого-то лекарства. Робот-сиделка – одно из последних изобретений, выплюнул пустую ампулу из-под раствора адреналина, словно отстрелянную гильзу. Эта мера показалась ему недостаточной, и автомат зашелся в писке. Шаги приблизились и палата наполнилась людьми в светло-зеленых костюмах. Они пытались что-то сделать, причем все – одновременно. Соснова быстро оттеснили в сторону а потом и вовсе в коридор. Он постоял мгновение перед медленно закрывающейся дверью и направился к выходу. Алексею не так часто как врачам, но все же приходилось сталкиваться с ранами и смертью. Но все же он понял, что все попытки спасти человека – бесполезны. Наверняка, – подумалось ему, собравшиеся в палате знают это также хорошо. Но долг врачей – поддерживать жизнь гражданина, если только он сам не требует иного. Редактор словно отпустил себя, не желая оставаться на земле, точнее даже Соснову показалось, что его недавний собеседник из последних сил держался до встречи с ним, словно хотел получить ответ на важный для него вопрос.

– Гладкой дороги в светлое царство Перуна, – одними губами сказал Алексей в сторону палаты и скорым шагом направился к лифту. Он еще не знал, куда отправится – подразделение «Песчаных кошек» по-прежнему удерживало храм, но в услугах Соснова как проводника они уже не нуждались. Его имя, по идее, должно уже быть удалено из баз данных живых – это означало что ни жилья, ни работы до восстановления в правах он не получит. Сама же процедура восстановления могла длиться несколько суток, и все это время Алексею предстояло провести в карантинном помещении ФМС. При мысли о соседстве с негражданами, ожидающими распределения на работы, трех ярусных нарах и одном туалете на тридцать человек остатки оптимизма куда-то пропали. Еще хуже Соснову стало от мысли, что Тайра находится в тех же условиях. В способности жены постоять а себя он нисколько не сомневался, но сама идея поместить эту девушку в карантин привела его в ярость.

– Нет, бюрократы не вздумайте над ней издеваться… – Прошипел Алексей в адрес чиновников ФМС, и пнул жестким носком ботинка ни в чем не повинную урну. Вмятина получилась солидной, и Соснов внезапно устыдился своего поступка. Но не успел он завершить мысленное раскаяние, как на горизонте замаячила кара материальная в лице двух патрульных службы гражданской безопасности. Как и любой человек, проводящий достаточно много времени на полевых сборах и близкий к армии, Соснов недолюбливал этих преемников милиции. Надо сказать, что сотрудники СГБ отвечали взаимностью тем, кто имел отношение к боевым частям. Обычно несшие службу в городах, они свысока смотрели на месивших грязь граждан, а те, в свою очередь считали СГБшников не способными к настоящим боям чистоплюями. Причины взаимной неприязни, переходившей от поколения к поколению, надо было искать в древности – очевидно еще в те времена, когда термины «гражданский» и «военный» означали разный статус людей. Но корни социального конфликта Соснова занимали мало – предстояла обычная процедура регистрации правонарушения с обязательным установлением личности и оформлением протокола. Камеры наблюдения уже зафиксировали порчу городского имущества. Оставалось только взыскать за него с виновника, прибавив к стоимости урны так называемый «воспитательный коэффициент» а говоря простым языком, завернуть сумму штрафа, которой хватит на сборку и доставку урны хоть из-за океана.

Соснова однако, волновали не столько деньги, сколько грядущая проверка. Если СГБшники определят его как покойного старшего лейтенанта… Хорошо, если дело закончится помещением в карантин ФМС – Алексей не мог точно вспомнить закон, хотя приблизительно представлял, чем грозит подделка документов. А именно в этом его могли заподозрить недалекие безопасники.

Патрульные между тем неспешно приблизились к Соснову. Несмотря на богатый событиями день, у этих ребят он явно складывался неудачно. Все беспорядки ограничились храмовой площадью, а им достался скучный квартал близ больничного комплекса. Штрафовать тут было некого, и они собирались отыграться на этом человеке в форме непонятной расцветки.

– Тааак, гражданин, нарушаем порядок? – Плотный и мускулистый безопасник в легком бронежилете не торопясь осмотрел вмятину на урне. Второй в это время стоял в нескольких шагах от Алексея, с грозным видом держа руку на кобуре электрошокера. Молодой, от силы восемнадцать лет, – машинально отметил Алексей. Старший патрульный между тем пришел к выводу, что если неизвестный хулиган решит нанести пару ударов по движущимся целям, то бронежилет ему вряд ли поможет. Потрогав для верности вмятину рукой, он колупнул отслоившуюся краску и осуждающе покачал головой.

– С порядком вы знакомы? – Факт правонарушения зафиксирован, отрицать непричастность бесполезно. Попытка бегства будет пресечена также как и сопротивление. – Для верности безопасник расстегнул кобуру, надеясь, что до сопротивления дело не дойдет. Алексей однако спокойно кивнул на услышанную речь. Сопротивляться и впрямь не имело смысла – СГБ сильна не патрулями, а средствами наблюдения и связи. На то, чтобы устранить двоих, Соснову понадобилось бы от силы полторы минуты. Но он знал, что через пять квартал будет окружен автомобилями безопасников и церемониться они уже не будут.

Сканер в руках патрульного удивленно щелкнул. Его обладатель некоторое время изучал появившуюся на дисплее надпись, потом снова попросил Соснова пройти через сканирование сетчатки. Результат оказался тем же. Некоторое время Алексей наблюдал вызванную неведомыми причинами внутреннюю борьбу на лице патрульного.

– Вы кто? – Вопрос был очень странным. К такому повороту событий Алексей не был готов. Он представился, назвав номер, полученный от «кошек». Патрульный ввел данные в сканер и с надеждой посмотрел на экран. Результат его не вдохновил.

– Вам придется пройти с нами для установления личности. – Если бы ему удалось замаскировать неуверенность в голосе, из-за которой приказ больше походил на просьбу, Алексей мог и подчиниться. Вместо этого он решился на дерзость.

– А у вас есть полномочия? – Патрульный еще раз посмотрел на свой прибор, словно надеясь прочитать ответ там. Потом со вздохом убрал сканер и покачал головой.

– За урну бы рассчитались, гражданин…

– Рассчитаюсь, когда протокол выпишете. – Алексей развернулся и направился к автобусной остановке. Младший патрульный с удивлением посмотрел на своего начальника.

– Он же нарушитель! Надо задержать! – Вместо ответа его собеседник повернул экран сканера. «Идентификация запрещена. При следующей попытке устройство будет отключено», – с удивлением прочитал он мигавшую надпись. – А что, это и правда возможно?

– Заплатишь пятьсот рублей за прибор? Я окликну этого типа, и проверим… Ты эмблему у него разглядел? Что это за формирование? – Младший патрульный кивнул.

– Зверь какой-то…

– Точно. Козел.

Глава 31

К храму Алексей приблизился уже за полночь. Дежуривший в дверях боец ГГВ удивленно посмотрел на своего собрата, но ничего не сказал по поводу его временной отлучки. Тайра самовольно оккупировала кабинет, в котором работал ранее незадачливый пресс-секретарь и тихо посапывала на маленьком жестком диванчике. Она сразу же проснулась и села, стоило Соснову открыть дверь. Девушка легко провела рукой по лицу, стряхивая, словно воду, сонливость, и повернулась к мужу.

– Ты сделал, что собирался? – Алексей пожал плечами. Ничего, он, собственно говоря, не планировал – так, на всякий случай залез в базу данных городской больнице и перебрал всех пациентов, поступивших туда за последние сутки. Узнав же, что в ожоговом отделении находится его бывший начальник, зачем-то сорвался и отправился к нему.

– Что делать будем, Тай? – Она не стала изображать недоумение. Оба прекрасно понимали свое положение людей, которые живы вопреки логике. После подавления переворота им полагалось занять новое место… вот только какое – оставалось неизвестным. Алексей полагал, что ГГВ обладает достаточной властью для того, чтобы подарить им новые имена и место в городе. Впрочем, «полагать» он мог, только исходя из своего впечатления об этой организации как некоего всемогущего органа, которому что переворот подавить, что неугодного гражданина убрать – минутное дело. На самом деле он, как и большинство жителей страны, не знал о ГГВ абсолютно ничего – но признаваться в этом было как-то неловко.

– Может, отправимся в дом твоего… – Тайра замялась, не зная, кем назвать обретенного родственника, – … Константина? – Решилась она на нейтральное обозначение. Алексей кивнул. Но обоим хотелось спать. К тому же вбитые в гражданское сознание понятие долга заставляли находиться рядом с начальством на всякий случай. Поэтому они остались в кабинете до утра, полулежа на неудобном диванчике.

Помятые но, несмотря на это свежие «кошки» с первыми лучами солнца построились в большом зале храма. Оставшийся для Алексея безымянным полковник зачитал своим бойцам благодарность от командования и лично президента, после чего подошел к стоявшим особняком супругам.

– Через неделю в храм прибудет Верховный жрец, назначенным самим Наместником… Ты, Алексей, рекомендован на должность начальника стражи. Часть бойцов прибудет вместе с ним, остальных подберем на месте.

– А как же… – Полковник проследил за взглядом Алексея и кивнул его супруге.

– Вот она-то как раз и займется подбором кадров, поскольку именно это будет ее главной обязанностью. – Командир «кошек» на несколько мгновений отвлекся от беседы и прижал наушник ладонью. После этого он глухо пробормотал что-то и махнул рукой своим подчиненным. Под нарастающий вдали вертолетный гул они вывели нескольких арестантов и повлекли на улицу. С топотом солдатских ботинок храм покинули все люди, ране работавшие там. Громадную пирамиду словно очищали от скверны – в сущности, так оно и было, пусть немногие прихожане узнали об этом.

– Что с ними будет? – Полковник удивленно посмотрел на Соснова. Он, видимо, не задавался этим вопросом. А между тем, список наказаний был довольно обширным. Алексей предполагал, что всех ученых, имевших отношения к исследованиям в области вооружений, будут долго допрашивать столичные следователи. В Центрально-Сибирске по слухам, были очень неплохие гражданские тюрьмы – это, впрочем, никто точно не знал. В любом случае, только за подозрение в подготовке переворота, сознание ученых должны вывернуть наизнанку, собирая их знания и признания. Соснову, как и прочим студентам, не раз показывали результаты глубоких допросов, включавших в себя ломку личности. Жертвы, как помнил Алексей, походили на грубо взломанный сейф – внутри пустота, и уродство души уже не сроешь никаким ремонтом. Так что, когда мастера допроса закончат свою работу, что останется от недавних заговорщиков, с одинаковым успехом можно лишать гражданских прав и отправлять на работу в шахты.

Соснов не просто знал о методах – он мог применять некоторые из них на практике. Но его готовили к допросам преступников из числа неграждан – о том, чтобы выбивать информацию из ближних не было и речи. Теперь, глядя на удалявшуюся вереницу арестантов, Алексей безрезультатно пытался унять дрожь во всем теле. Нет, о сочувствии речи не шло, скорее впервые в жизни он почувствовал, что звание гражданина отнюдь не гарантирует неприкосновенности. На него уже нападали «свои» – но они теперь объявлены преступниками. Теперь собственное государство займется уничтожением тех, кто подозревается в причастности к перевороту – и всего лишь потому, что этим людям довелось работать под одной крышей со жрецами…

Соснов отвернулся от арестантов и конвоиров и отправился в служебные комнаты. У него было немало дел – предстояло запустить искусственное Солнце на вершине пирамиды. Поломка оказалась незначительной, и через несколько часов работы на главном управляющем компьютере Алексею удалось перебросить питание на голографический проектор, обойдя перебитый взрывом кабель. Огненный шар медленно разросся до своих обычных размеров и пирамида приобрела свой обычный вид.

Служить в храме было некому, так что Алексей решил ограничиться декорацией. Он передал в городской центр занятости список вакансий обслуживающего персонала и, вместе с Тайрой вышел из порядком опротивевшей ему пирамиды. Гулкие залы были пусты – завершив операцию, «кошки» словно растворились за то время, пока новое начальство разбиралось с компьютерами храма. Попрощаться с полковником и его подчиненными не удалось, о чем Алексей, впрочем, не сильно жалел – нормально общаться с этими людьми мешало странное чувство превосходства, которое словно сочилось из каждого бойца ГГВ. «Все граждане равны, но некоторые из них ровнее», – подумал Алексей в адрес своих союзников.

Добираться до Солнечного поселка им пришлось довольно долго – автобусы ходили туда редко и останавливались не в черте коттеджной застройки, а лишь на его окраине, возле небольшого здания поста. Супруги уже без опаски прошли процедуру идентификации и получили свежие документы. Алексей покрутил привычную гражданскую карточку и подивился оборудованию – аппараты, печатавшие их, обычно стояли в конторах ФМС, здании городской администрации да управления гражданской безопасности. Не то, чтобы оборудование было секретным – все равно подделывать ее было бесполезно. Просто подобный агрегат был слишком дорог для небольшого поста, где работать ему приходилось хорошо если раз в год.

– Уже окупился, – Ответил на безмолвный вопрос Алексея сержант в форме СГБ. – Обитатели поселка часто по пьяни карты теряют, так что возобновлять документы приходят сюда. – Соснов улыбнулся, и сержант, чуя, что сморозил нечто непозволительное, сделал вид, что настраивает что-то в своих приборах.

– Где коттедж Константина Сергеева? – Сержант думал лишь мгновение – покойный начальник храмовой стражи даже в поселке знаменитостей был личностью заметной.

– Вторая улица, номер шестнадцать. Удачно вам устроиться на новом месте, граждане.

Улицы были пустынны. Сосновы шли через разнообразие построек, не переставая удивляться изыскам архитекторов. Казалось, в Солнечном поселке неизвестные дизайнеры попытались выразить весь свой талант, которому не было места на выверенных по линейке улицах мегаполиса. Вот коттедж, вознесший свои каменные стены, подобно средневековому замку. Есть даже дозорные башни, гордо возвышающиеся над всеми постройками. Стены его серые, кое-где даже удачно сымитированы моховые наросты и влажные пятна. Рядом с ним – рубленый из кругляка славянский терем. Крошечные слюдяные окошки блестят на солнце, высокое крыльцо сверкает красноватыми лиственными ступенями. Наличники, косяки, двери – все это украшено деревянной резьбой. Но это все – дома попроще, в которых живут граждане, получившие мелкие посты в Солнечной партии или городском управлении. У Сосновых захватило дух, когда они прошли мимо хрустального коттеджа. Здание это походило на большой кристалл, выросший в земле. Каждая грань его отражала небо, по стыкам пробегали цветные всполохи, словно Солнце ежеминутно бросало на него лучи под разными углами. Под стать ему был соседний, огненный замок – искусная голограмма превратила обычный с виду трехэтажный коттедж в зрелище лесного пожара. Алексей с удивлением разглядывал танец гигантских языков пламени, которые бушевали на крыше дома и поежился, представив, каково смотреть на него ночью. Одновременно ему в голову пришла догадка, почему заговорщикам удалось так легко устранить членов Совета, не поднимая тревоги – слишком привыкла охрана поселка к спецэффектам, царившим в нем. Так недолго и проглядеть настоящий пожар – хотя все дома, без сомнения были оборудованы системами тушения.

Дом своего «дядьки» Алексей узнал сразу. Даже не взглянув на номер, он уверенно направился к постройке цвета хаки, аккуратно обложенной по периметру мешками с песком. Дверь открылась сразу, едва супруги приблизились. На пороге дома стояла женщина средних лет с браслетом полугражданки на запястье. При виде гостей она странно распрямилась и внимательно посмотрела на Алексея.

– Алексей… – Она говорила утвердительно, чем очень удивила Соснова. – Скажи, с Костей все в порядке? – Назвать так хозяина дома было, мягко говоря, невежливо. Однако бывший репортер решил до времени не обращать внимания на эти слова. Он остановился на пороге и молча покачал головой. И тут же ему пришлось подхватить медленно сползавшую по косяку собеседницу.

– Обморок… – Тайра, не церемонясь, отвесила горничной затрещину. Помогло настолько хорошо, что даже прогнало истерику, которая должна была, по идее, последовать. Говорили они долго. Сосновы узнали о том, что эта женщина работала у Константина больше десяти лет. Из недомолвок и заминок в рассказе они заподозрили, что отношения были не только деловыми. Алексей запоздало вспомнил, что «дядька», приглашая его на пикник, упомянул супругу – Константин, судя по всему, оговорился, поскольку больше в доме обитателей не было.

– Он часто рассказывал о Вас… – Горничная кивнула головой в сторону журнального столика – там стояла рамка с фотографией Алексея. Снимок был сделан давно – в день окончания колледжа. – И вот как оно вышло… с братом не познакомил…

– С кем? – Алексей подпрыгнул на стуле. Он представил, сколько усилий понадобилось его настоящему отцу, чтобы провести в граждане своего младшего сына. Контроль за чистотой рядов в Солнечном поселке был куда строже, чем в Восточно-Сибирске, и наверняка дело не обошлось без хороших подарков чиновникам из администрации.

– Сын у нас есть, Семен… в обычной городской школе учится… – Алексей вспомнил ЮнГраГара, который устроил ему экскурсию по своему учебному заведению. Та же фамилия, имя и возраст подходящий…