Текст книги "Капли росы (сборник)"
Автор книги: Андрей Ермолаев
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
Украинский кризис дал повод и уникальную возможность Кремлю (а Россия – больше чем Кремль, это важно понимать) самоутвердиться и доказать свою историческую состоятельность.
Еще пять-шесть лет назад российские интеллектуалы, близкие к Кремлю, открыто признавали, что главная проблема нового российского лидерства состоит в том, что Россия (а точнее, новый российский проект, рожденный в 1991 году) не смогла стать цивилизационным образцом для подражания соседей. Поэтому Балтия, Кавказ и Украина ориентированы на европейский путь, в Центральной Азии ощутимо влияние Китая и Турции. Да и в самой РФ многие центробежные процессы купированы, но не остановлены.
Важно понимать, что реальная путаница в головах кремлевских стратегов – «русский мир» вперемешку с евразийским проектом – временная и очень шаткая конструкция, «калиф на час». Нео-евразийство (его инсталляция прошла в ходе президентских выборов 2012 года) – симулякр, жалкое подобие социалистического проекта интеграции после краха русской революции и переворота 1917 года. Но если в начале ХХ века у социалистического эксперимента бывшей российской империи были реальные движущие силы, брошенные в революцию в ходе трагичной первой мировой войны, то сейчас неоевразийский проект становится лишь «реставрационной политикой» правящего класса РФ, компенсатором внутренних проблем. Путин так и не стал продолжателем «дела Петра», скорее наоборот – предал дело Петра, Екатерины и Витте. Большая ошибка, на грани исторической трагедии.
Но именно кризис украинской государственности позволяет сейчас Кремлю, пусть на короткое историческое время, утвердить самость и уникальность российского пути, его силу и успешность.
Кстати, все очень прагматично. Без моральных соплей. «Реставрация» за счет вовлечения в оборот той части социального капитала, который еще сохраняет инерцию советской цивилизации и с возвращением которого РФ прирастает и демографически, и экономически, и территориально. Попробуйте оценить Крым… По карте и в объектах – миллиарды. А кто ответит за судьбы сотен тысяч «крепостных граждан», которым просто сообщили, где и как они теперь живут. По каким правилам и как к ним будут приезжать дети. Какие песни им теперь слушать. И вообще, как теперь правильно жить. Жестокое время.
Именно поэтому я обращал внимание на специфику, особенность российского влияния на украинский кризис, особенно – после провала политического договора от 21 февраля между старым режимом и тремя политическими партиями, монополизировавшими голос майданного движения.
Для Кремля не нужно и нет смысла «захватывать» Украину, уж тем более – вести традиционную фронтальную войну. Такая война дискредитирует новую политику РФ по реставрации советского пространства, подрывает внутренние мифы, укрепляет оппозиционные настроения. Но главное – такая война может нанести смертельный ментальный удар по историческим архетипам русско-советской культуры («защита мира», «особый путь», «братство народов», «русский мир» и пр.).
Реализация военно-психологической операции, где пропаганда в рамках архетипов и создание условий для внутренней войны – единственно возможный подход, который и был применен. Создание эшелонированной пропагандистско-агитационной системы (ТВ, интернет, пресса, экспертная работа) позволило в кратчайшие сроки обеспечить устойчивые информационно-смысловые поля, со своим языком, шаблонами, ассоциациями. Проще говоря – создать простую и непротиворечивую «картину мира», в которой все происходящее у нас в Украине легко, на ассоциации, подтверждается историческими примерами и аналогиями, мотивационно и психологически оправдывается и легко морализируется.
«Украинский фашизм», «вооруженный переворот», «диктатура» – и контраверсийно «освобождение», «восстание», «наши против фашистов». Много описывать не буду, потому что очевидно. Главное в этой военно-психологической операции – ставка на внутренние противоречия, побуждение к внутренним конфликтам, закрепление простых «картин мира», в которых вчерашний украинский обыватель вдруг становится идейным борцом за правду, потому что сама история вроде бы подтверждает правоту такой «картины».
Почему проигрывает киевская власть? Потому что втянулась и вписалась в предложенную «картину». Войска на юго-востоке, стимулирование милитаризации общества через инициативы по добровольческим формированиям «против сепаратистов» и т. д. Маховик, который ведет к реальной, уже фронтальной внутренней войне. В которой каждый невольно вынужден выбирать свой «фронт».
Кремль и Путин в этой трагичной «картине» приобрели демонический характер сверхсилы, на борьбу с которой Киев призывает подняться всему миру (тут к месту вспомнить «Тараканище» Чуковского). Эта слабость, страх, растерянность политического Киева заметны всем. И используются всеми. Как заметна и неспособность «собрать страну» мирным путем – потому что мал авторитет, нижайший уровень социальной легитимности, нулевые внутренние коммуникации. Первый танк, первая каска ОБСЕ (и уж тем более, НАТО) лишь доказала бы правоту путинской «картины мира» – вот они, захватчики. Молчу про киевских идиотов…
На фоне сильного Кремля и демонизированного Путина Киев просто исчез как национальный центр. А политические силы, представленные в центральных органах власти, расползлись по флангам, в поисках временных региональных штаб-квартир. Молекуляризация подтверждает свою эффективность.
Две информационно-смысловые реальности – кремлевская и внутриукраинская – перестали пересекаться даже в сравнениях.
Даже самые продвинутые россияне, сторонники модернизации и сохранения «европейской природы» современной России, не в состоянии рационально преодолеть штампы и «формочки» новоявленной кремлевской «картины мира». Кому не знакомы доверительные вопросы о «бандеровцах» в Киеве и разбоях на улицах столицы? А сколько наших друзей и знакомых из России выбирались на опасные, как им казалось, вылазки на Майдан с целью увидеть и сфотографировать украинских фашистов? И смешно, и грустно.
Россия (точнее, общество, рожденное «смутным временем» и реформами Романовых) была и остается частью большой европейской Ойкумены. Такой же особенной и своеобразной, как и любая другая часть Европы – дитя прошлой христианской цивилизации Средневековья. Вот только Россия – это бесконечная «Европа вчера», на шаг назад. Отсюда непрерывный поиск оправдания, уподобление и отрицание, вечный спор чаадаевых с достоевскими… В этих поисках себя – свои минотавры и венеры, «священные грады» и «молоты ведьм», всего хватает. Но именно эта «растрепанная глубина русского» была, есть и будет частью современной украинской культуры, «украинского мира». И это нужно понять и принять.
Страна детей
Мы все часто задумываемся над тем, как хотим жить. Часто все «сваливается» в обыденное – как хотелось бы тебе, в твоей жизни. Но чуть-чуть оторвавшись от своего, понимаешь, по большому счету ты хочешь жить так, как хотел бы, чтобы жили твои дети. Счастливо, любимые и любящие, успешные «не по шаре», а по заслугам, талантливые в самореализации, а не от лести. Правильные. Настоящие.
Идеал о наших детях – по большому счету и есть та идеальная страна, тот «мир», который хотелось бы и нужно построить. Знаю, что каждый, негласно, потихоньку, пытается дарить такой идеал своему чаду, пытаясь оградить и защитить его от других. Глупость несусветная. Они такая же часть нас и нашего общества, как и мы сами, наше дело, наша работа и наши мечты. Без нас, настоящих, и их, настоящих, не будет. Наши дети – наш опыт и наши слова, наше дело, наша жизнь. Подрастая, они, как и мы сейчас, уже думают, как им быть и о чем думать, заботясь о нас, родителях, какие слова говорить, и что успевать исправить из того, что у нас не получается. А мы обязаны быть перед ними честными и понятными. Чтобы не ломало потом. Чтобы наши ДЕТИ не спорили о НАС, кто был на каком фронте, и кого чтить больше. Такие вот дела.
И такая задача стоит перед нами – когда нужно вновь, из руин без кавычек, создавать для нас самих и для наших детей новую страну. Такую, как мы бы хотели, чтобы там жили, а не убегали в другие «миры», наши дети. Чтобы не стыдно было за жизнь. И чтобы не оправдываться перед ними, что не получилось.
О личностном
Слава Богу, мы не улей и не муравейник («человейник» мне не нравится категорически). Когда рушится привычный мир, многим кажется, что уже лучше «порядок», который был, чем личное метание в поисках нового себя и нового «мы».
Не соблазняйтесь на привычное. Его нет так же, как и старого порядка вещей. Не изматывайте душу старыми обрядами.
В реальной жизни, той, которая за пределами сегодняшних эмоций, страхов и неопределенности, наши силы, таланты и опыт никуда не исчезли. Они требуют лишь серьезного и личного переосмысления. Именно личного. Никакой гуру или вождь тут не помощник.
В том новом мире, который нам еще предстоит создавать, после дани уважения жертвам и сознательного признания неизбежности нового, каждый может и должен создать свой новый мир. Притереться, приспособиться уже не получится. Представьте лишь на секунду, что рядом с вами тысячи (а может и миллионы) таких же сильных, умных, но, может быть, – немного более растерянных и неуверенных в себе людей. И ваш ответ, ваш пример – профессиональный, интеллектуальный, ваше отношение к миру и людям, ваша способность любить и быть счастливым станет для них тем самым новым и таким нужным примером, благодаря и с помощью которого они тоже совершат свои поступки. Перестанут бояться жить. Не будут больше бороться со своими страхами с помощью оружия и угроз. Вновь сделают выбор в пользу своей жизни и своей судьбы, в которой будут учтены и приняты жизни и судьбы других.
Мир, где мы выживали, пал под выстрелами.
Наша трагедия – это плата за привычку лишь выживать вместе и за трусость научиться вместе жить. Те, кто не смог, уже бежали. Но настоящая трагедия предполагает и завершенный цикл «возврата» тех, кто прошел испытание и возвращается для нового. Эти слова для тех, кто остается.
Мы просто обязаны научиться жить, а не выживать вместе. В этом главная особенность нового мира, создать который еще предстоит.
P.S. Даже эти размышления – тоже ведь зачем-то. Подумалось, а может быть мои переживания вслух тоже кому-то помогут, хотя бы преодолеть растерянность.
2. Капли росы (сосуд второй)
19 мая 2014 г.
Сердечная жестокость
Отношу себя к так называемому «поколению перестройки». Конец 80-х – действительно уникальное, «перестроечное» время. В считанные месяцы, да какие месяцы – дни, ломались, казалось бы, незыблемые представления о прошлом, рассыпались в прах догмы, а открытие новых «правд» стало повседневностью – с каждым новым «Огоньком» и «Московскими новостями», студенческим митингом, очередными диссидентскими откровениями и антикоррупционными разоблачениями из прошлого и настоящего. Неформальные объединения и полутайные интеллектуальные клубы, студенческие забасткомы и самоуправление в университете, много чего…
Не знаю, возможно ли сейчас передать ту самоуверенность и оптимизм, которые мы испытывали уже с первого курса. Споры по истории КПСС, штудирование когда-то запретных «Рукописей 1844-го» (посвященные вспомнят) с их «отчуждением» и «натурализмом, равным гуманизму».
Уже после первого курса философского, да еще в динамике 87–88, мне казалось, что я – почти готовый философ. Несколько подрастерянные преподаватели теории марксизма-ленинизма, истории КПСС и советской политэкономии только укрепляли эту самоуверенность.
Именно тогда я с легкостью позволял себе споры с родителями, образованными и вполне продвинутыми интеллигентными людьми, доказывая им, что они ничего не понимают в ошибках революции 1917-го, неправильно понимают «военный коммунизм» и НЭП, ну и много такого же подобного. Споры были не очень жаркие, скорее – как-то странно напряженные. Мои родители – поколение «детей войны», и их знание и эрудиция были ничуть не хуже моих. Но вот осторожность в выводах, взвешенность и даже понимающая терпеливость по отношению к таким «кавалерийским атакам» казалась тогда несмелостью и непониманием. Это подзадоривало, и мои оценки становились все жестче, а поведение – все самоувереннее. Как теперь понимаю, даже на грани… Но один разговор запечатлелся в памяти – ответ отца, с эмоцией и даже какой-то отчаянностью на очередные мои рассуждизмы о репрессиях и свободе: да что ты знаешь о той жизни, что значить жить в семье репрессированного, что такое настоящая послевоенная бедность, что значит страх, неправда и подлость, и что значит выживать в таких условиях, сохраняя близких, работу. Чуть позже я уже больше знал об истории своей семьи. Получается, умствуя о большой истории, я только в 20 узнал, и то тогда немного, о НАСТОЯЩЕЙ жизни своей собственной семьи.
Когда в кинотеатрах шла премьера фильма «Зеркало для героя» (с Родионом Нахапетовым, советую), я там разглядел такого же, как я. Кавалериста. Жестокого.
Почему об этом? Мне кажется, что такая вот «сердечная жестокость» стала какой-то особой чертой и нынешнего времени. С одной стороны, второе поколение независимости (это не возраст, это сознание. Первое, к сожалению, оказалось поколением «официантов») стало движущей силой анти-тоталитарной революции, по сути, взяло на себя миссию утверждения идеалов свободы, гуманизма и демократии, самостоятельности и самобытности. Но вот другая сторона этой медали – поверхностность, нигилизм и даже (да простят меня за это слово) идиосинкразия. Даже гражданская война не помеха… Это в этой-то стране, с 15 миллионами пенсионеров, техногенными зонами и ядерными объектами, современным оружием, разорванной исторической памятью. Бог с ними, политическими придурками, которые от имени государства призывали на войну. Но вот так, запросто, с автоматом наперевес, против своих сограждан… Не важно, с какой стороны.
Свободы, демократии и «республик» только для своих и «правильных» не бывает. Правд может быть много (слово-то непростое), только истина одна, ибо – закон. Навязывая правду и будучи уверены в правоте, современные нигилисты и новые борцы за европейский выбор, с одной стороны, и евразийский, с другой, не спорят в клубах, – они стреляют.
За считанные месяцы «дети» вздыбили страну, а «отцы» даже не успели толком поспорить о разных «правдах».
Ведь поразительная штука – в водоворот гражданских конфликтов втянуты десятки и сотни тысяч людей. Со сложными судьбами, семьями, личными успехами и трагедиями, заблуждениями и убеждениями. И среди них огромное количество нам знакомых – друзей, соседей, одноклассников. Но в этом водовороте они обезличиваются, превращаясь в электорат, протестующих, сепаратистов, «бандеровцев» и Бог еще знает в кого.
Ну кто сейчас задумывается над тем, что среди участников майданного движения были врачи, спасшие в своей жизни не одну сотню других жизней, инженеры, создававшие новую технику, матери, растившие талантливых детей. А среди так называемых сепаратистов – тоже живые люди, судьбы. (Российских наемников не комментирую, их мораль и совесть остались по ту сторону границы). Кто и когда теперь вспомнит, что без принятия и признания судьбы каждого, эти люди уже сейчас превращаются в «жертв истории», неуслышанных и непонятых до конца. И все это – на фоне очередных «правд», разоблачений и утопий.
Не хочу даже вдаваться в политический контекст. Не в этом дело. Оказывается, и сейчас, и до сих пор люди воспринимаются как «винтики истории», «движки» чьих-то замыслов и догм, а их жизни – статистикой борьбы за эту самую жизнь.
«Сердечная жестокость» – черта нашего времени, ее болезнь и ее порок. Пишу это с осознанием того, что и до сих пор я сам жесток. Часто слышу это от близких. И тоже не имею универсального рецепта, как вылечить себя самого и помочь другим. Может быть, только горьким напоминанием об этом пороке. И, может быть, мудрой фразой «Понять – простить», помня постоянно, что все, что с нами происходит, – общих рук дело.
Наверное, если бы простая семья рабочих из Красногоровки или Селидово посидела вечерок с такой же семьей из Кременца или Трускавца, повспоминали судьбы своих родных за последние эдак лет 50–70 хотя бы, сравнили беды и проблемы, поделились житейским опытом, о детях пару слов – и снялся бы этот груз навязанной «инаковости», и «чужие» стали бы своими. И отозвали бы детей с войны.
Вспоминается еще один фильм – «Послесловие», с Мягковым и Пляттом. Советский. Советую пересмотреть. Именно сейчас.
«Дети войны»
Хочу продолжить эту тему. Пожалуй, ее я бы в нынешнее время поставил на второе место после острой и больной – гражданского конфликта, угрожающего войной.
Чуть ли не в каждой статье и книжке о современном мире встречается стандартное «мы живем в динамичном, быстро меняющемся мире…», ну и так далее. Почему-то чаще всего эта фраза воспринимается буднично и как-то технократично: технические новшества, коммуникации, геополитика. Но ведь в этой черте времени есть и другое, куда более важное – радикальное, революционное изменение в передаче опыта, исторических кодов и традиций между разными поколениями.
Скорость изменений имеет одну существенную особенность – фокус к самим переменам, их освоение и усвоение превалирует, закрывает собой необходимость понять и переварить недавнее прошлое и пережитое. Личный опыт, духовно-культурное наследие живущего, но уже постаревшего поколения оказывается менее важным и значимым, чем повседневность и изменчивое будущее.
Эту особенность – усиливающиеся поколенческие разрывы – отмечали и раньше. Собственно, эпоха индустриализма и создала новую социальную динамику. Но информационная эпоха (кстати, не пост-индустриальная, а скорее «над-индустриальная») превратила проблему разрыва поколений в источник внутренних напряжений и потенциальных конфликтов.
Великая европейская утопия «Единой Европы» – хоть и объясняется интеллектуалами как многовековой тренд – на самом деле, в реальной истории стала возможностью и живой потребностью лишь у поколения европейцев – «детей второй мировой». Как отражение комплекса вины, как желание доказать миру, что 1914 и 1939 годы пережиты и переосмыслены. Европейский процесс 80-х – плата европейских «детей войны» за почти 80 миллионов жертв двух мировых войн (а по сути, одной драмы в двух актах), разразившихся именно в европейском мире.
Европейское поколение «детей войны» стремилось доказать всему миру, что Европа – не философский фантом, а новый социальный проект, второй Новый Мир после реализованного, но пошедшего своим путем первого Нового Мира – американского проекта Нового времени.
Европейский Новый Мир – попытка исторической реабилитации, стремление стать цивилизационным образцом для подражания, и одновременно – уникальный эксперимент, заглядывание в будущее мировой цивилизации.
После уже легендарных Аденауэра и де Голля, знавших, что такое война буквально, пришло время Гельмута Коля, Франсуа Миттерана, Маргарет Тэтчер, Рональда Рейгана. К ним бы добавил европейца Горбачева. И несомненно – индийскую мудрость для европейского просветления 80-х – Индиру и Раджива Ганди.
Разоружение и перспектива полного ядерного разоружения, Делийская декларация и Парижская хартия, демократические процессы в Центральной Европе, падение Берлинской стены, Маастрихтский процесс – прорывы к Новому Миру. И это все – творили «дети второй мировой». Но как этим распорядится поколение 2000-х – еще вопрос. Уникальный социальный эксперимент с Евросоюзом только проходит испытание. Его утопичная романтичность постепенно сменяется меркантильностью и эгоизмом «стандартов» и «благополучия», в европейской политике превалирует осторожность, прагматизм, а в национальных политиках уже никого не удивишь новыми националистами и радикалами. Их память не обременена травмой ХХ века.
В Украине «дети войны» почему-то чаще вспоминаются лишь в контексте социальной политики и государственных обязательств. Ну, в том смысле, что в стране есть пожилые люди, которым надо бы больше доплачивать, потому как много пережили и много потеряли.
А ведь речь идет как раз о том поколении, которое, по сути, обеспечило саму возможность появления современной Украины. Именно – не отдельные политики, «державотворцы», а целое поколение.
Поколение «детей войны» знает все невзгоды и травмы «поколения войны» – тех, кто прошел не только вторую мировую, но и лагеря, убогий быт, страх перед Системой, тех, кто им говорил «пусть мы пережили, но вы-то должны жить лучше».
И это поколение «детей войны», по-своему, действительно стремилось к лучшему. Получая более качественное послевоенное образование, обустраиваясь, живя в мире и в большинстве своем – «от зарплаты до зарплаты», поколение «детей войны» негласно, но с готовностью шло к переменам. Чтобы стать свободнее, чтобы не бояться. Читали Рубцова и Пикуля, слушали Окуджаву и Высоцкого, все больше «отходя» и все меньше боясь Систему. Их готовность принять перемены и сделала возможной Перестройку, а затем – и мирный «развод-распад» СССР. Очень обобщаю, понимая, какие выпали лишения на участников конфликтов в Карабахе, Приднестровье… И все-таки поколение «детей войны», помня «оттепель» 60-х и негласно признавая правоту просветителей и диссидентов, сделало возможным демократический поворот, появление новых республик, поддержало реформы.
В Украине не только демократы-диссиденты Галичины, но и техническая и гуманитарная интеллигенция, профсоюзные и гражданские лидеры Харькова, Донецка, Днепропетровска обеспечили утверждение новой Украинской республики. Тогда это поколение еще было в полной жизненной силе. Их карьера – 70-е, их надежды и силы – 80-е.
Сложные 90-е вынудили поколение «детей войны» принять все тяготы неизвестной до этих пор безработицы и новой нищеты, социального раскола и несправедливости, их потряс «криминальный бум» в спортивных штанах. Но они, помня опыт своих родителей «поколения войны», тоже сделали выбор – пусть наши дети реализуют то, что мы поддержали. И помогали, как могли – пытались дать образование и помочь материально, с доверием поддерживали новшества, терпели.
Мне кажется, что в первое десятилетие независимости поколение «детей войны», несмотря на все непривычные для них испытания, с надеждой и доверием относилось к происходящему. Потерпеть – в привычку. И лишь с началом потрясений конца 90-х – начала 2000-х (коррупционные скандалы, кризис власти Кучмы, Майдан-2004) состояние стресса стало уже постоянным. Сложно представить, что творилось в душах этих людей, независимо от места проживания, когда, с одной стороны, в стране не было и нет общего примирения в отношении прошлого, ХХ век – а это их жизненное пространство – словно «провалился». А с другой – Украина, в которую они тоже поверили в начале 90-х и которую поддержали, начала превращаться в страну бесконечной политической войны и кризисов. Крах режима Януковича, гибель людей на майданах, утрата Крыма, вооруженные гражданские конфликты на Востоке и Юге, да и не только, – все это словно «потеря почвы».
Для многих пожилых людей происходящее сейчас – источник огромного жизненного разочарования. Разве такую Украину они поддерживали? И разве такого они ожидали от своих детей и внуков? Разве могло им прийти в голову, что вместо благополучной старости и признания – у них снова страх и неуверенность, похлеще чем 30–40 лет назад? А вместо доверия и понимания – примитивный агитпроп очередного победившего вождя и подачка к пенсии. Обидно, стыдно, непонятно. И спросить не у кого, как дальше…
Самое страшное для нас – это большое разочарование в нас именно этого поколения, отечественного поколения «детей войны». Ведь они так же, как европейцы, пытались строить и поддержать свой Новый Мир. Но они не в состоянии понять, а тем более поддержать катастрофу, смерти, противостояние. «Братоубийственный конфликт» – это вообще сакральный удар.
Кто-то начал оглядываться назад, кто-то поверил, что путинская Россия с ее нео-советским лубком лучше, а кто-то – просто ожидает какого-то мирного раздела и жизни только со своими, лишь бы без «чужих». И лишь бы не стреляли. Но я не сомневаюсь, что все поколение «детей войны» стремится к миру, к тому, чтобы их дети были живы, не воевали, строили то самое будущее, которое для них самих снова стало просто заоблачным.
Украина проигрывает не Путину. Украина проигрывает поколенческую историю. Не усвоив и закрыв глаза на ХХ век как на свою историю. Не умея оценить и сделать понятным каждый фрагмент этой актуальной, такой важной исторической эпохи, как советская цивилизация, со всей ее противоречивостью и «кровавыми страницами». В истории вообще не было «золотых веков», одни «деревянные».
В итоге, мы все теряем связь поколений, в без-умной войне амбиций, в «быстро меняющемся мире», где армии появляются за месяц, а кумиры рушатся за день.
Будет историческим преступлением потеря доверия и поддержки поколения «детей войны».
Поэтому все разговоры и прожекты о новом украинском проекте будут состоятельны при условии – связь поколений, понимание и признание. Иначе многие (не все, но многие) посчитают несостоятельными нас. Потому что мы ответственны за нынешний кризис, за угрозу краха, за стресс и отчаяние. И, не дай Бог, «старшие» посчитают несостоятельным и украинский проект.
Поколенческий нигилизм и эгоизм сейчас – просто преступны.
Лидеры и Шулеры
В разговоре с одним, еще совсем недавно влиятельным, политиком мне пришлось объяснять, почему я считаю выборы 2015 года очень рискованными для Януковича. Так как разговор состоялся примерно за полгода до ноября 2013-го, то тогда некоторым приближенным из окружения экс-президента казалось, что самый главный вопрос – это так называемый «восточный электорат». И вернуть этот электорат можно, кроме проблем работы и доходов, реанимировав «русский вопрос» (язык, дружба, связи – весь стереотипный набор).
Проблема же, на мой взгляд, была в другом – слом, разрушение личной легенды. Не может «парень из нашего города», который «вышел в степь донецкую», иметь огромную охрану, жить в Межигорье и так бояться людей. Исчез образ лидера, который, как казалось его сторонникам, своей жизнью доказывал заслуженный успех, возможность исправления и способности вести за собой ПО ЭТОМУ ПУТИ других.
Легенда – не выдумка и не сказка. Это своего рода идеализация РЕАЛЬНОЙ судьбы, выстроенной самим человеком, но нить, которую он протягивает и которой он следует самостоятельно и неукоснительно. Повороты рвут, и как бы человек с этим не боролся, ре-актуализируют и пере-загружают все, казалось, понятные и известные факты и поступки. И никакие слова и доказательства тут не помогут, если ошибка не будет исправлена новыми поступками и со-бытиями. И никакими словами не объяснишь прошлое, если это прошлое было без-поступковым, иллюзорным, «словесно-образным». Как в личном, так и в общественном. Люди могут поддаваться на иллюзии, но жизненная практика и практичность все ставят на свои места, рано или поздно.
Вспомнил об этом потому, что та легкость, с которой воспринимается проблема лидерства, иногда потрясает. Времена медиа-геройства, рожденные возможностями ТВ, интернетом и НЛП-технологией работы с массами, создали объективную иллюзию того, что ЛЮБОЙ мало-мальски талантливый человек способен стать лидером. Выросла целая генерация медиа-специалистов, пиарщиков, телеспецов и интернет-имитаторов, которые сами поверили в то, что «личиной» можно подменить личность, и что инфо-игра в образ – это путь к успеху, доверию и победам.
Многочисленные «Школы лидеров» и политические всеобучи просто не комментирую – хотя бы потому, что навыки общения и самоорганизация нужны любому, как без этого.
Лидерство – сложный феномен. Неслучайно столько философских, психологических и исторических работ посвящено этой теме. Но, пожалуй, главное, вокруг чего ломаются копья и где идет поиск ответов – почему и при каких обстоятельствах ОДИН человек становится ответственен за судьбы и поступки десятков, сотен и тысяч. Конечно, в каждом случае – свой набор объяснений. Мне кажется, есть одно вневременное и объединяющее: лидер – тот, чья судьба и поступки могут стать универсальным примером, а взгляды и убеждения – общим ответом.
Конечно, в данном случае речь будет идти только о политическом лидерстве, поскольку в каждой сфере – свои особенности, и обобщения тут будут неуместны и некорректны.
Вот с этим у нас проблема все 23 года. В украинской политике практически все, кто претендовал на роль или занимал место лидера, рано или поздно дискредитировались и превращались в анти-героев. Достаточно сказать, что ни один президент не смог сохранить общенациональное уважение, а из более чем десятка премьер-министров никто не завоевал признания как знаковая, решающая фигура. Партийное лидерство – тоже история сплошных взлетов/падений (особняком стоит Вячеслав Черновол, вечная память. И еще стоит вспомнить уникальный феномен Вадима Гетьмана).
Стремление к власти и отождествление властного поста с лидерской победой, готовность к ЛЮБЫМ компромиссам ради такой цели, дву-личие с судьбой и симпатиками – вот тот набор общих черт, из-за которых практически все претенденты на лидерство сгорали после первых, как им кажется, заслуженных успехов и поддержки.
Выдуманная жизнь, имитация поступка, медиа-вранье, отсутствие внятной ЛИЧНОЙ позиции разрушали авторитет даже самых успешных.
А еще – потрясающий эгоизм. Когда-то я пытался себе объяснить, в чем тайна этой странной украинской болезни вождизма. Вспомните, для примера, количество именных политических блоков в 2006 году, и это – после принятия «партийного» выборного законодательства(!). И пришел к простому, но, по-моему, вполне имеющему право на жизнь ответу.
До последнего времени в политике доминировали два политических поколения – последняя советская партийно-политическая номенклатура и так называемые «комсомольцы». Долгое время вершиной карьеры в советской Украине считалось попадание в московские кабинеты власти. И в борьбе за назначение выстраивались две-три-четыре очереди. Комплекс «очередника», который должен дождаться своего часа, въелся в сознание и тормозил личную амбицию. Дождаться. Выслужиться.
Но 1991 год полностью перевернул эту «картину мира». Обретенная независимость – это кроме всего прочего и возможность «без очереди» стать не просто успешным и первым политиком-лидером, но еще и своеобразным «отцом», Джорджем Вашингтоном по-украински. Страна молодая. Реформы не удаются никому, а значит можно успеть присвоить в случае успеха. Патерналистские настроения сильны, и ожидание героя, до последнего времени (точнее, до майданного движения и кризиса государственности 2013–2014 годов), тоже сохранялось.
