Текст книги "Икосаэдр 2.0 (СИ)"

Автор книги: Андрей Скоробогатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– Ваша светлость, в Западном уезде несколько месяцев назад обнаружен странный случай массовой истерии, – несмело ответил полковник, командующий внутренними войсками, и затем махнул рукой адъютанту у киноаппарата. – Механик!

Адъютант завозился, меняя слайды министра обороны на какую-то киноплёнку.

На кадрах замелькали мутные, пляшущие кадры деревушки: на расчищенной от леса площадке стоят длинные и высокие «мужские дома» на сваях, с соломенными крышами, украшенные черепами, неподалёку стоят тотемы. На переднем плане, около оператора, пара детей, заглядывающих в объектив камеры. Внезапно на заднем плане из леса появляется группа из пяти странно двигающихся мужчин – передвигают ноги, их руки вытянуты вперёд, а голова свисает на плечо. Пара мужчин хватает копья и направляется к ним, пытаясь заговорить с незнакомцами, но те набрасываются на воинов, жадно, по-звериному вгрызаясь в шею. Дети и женщины бегут врассыпную. Копьё одного из защитников пронзает нападавшего, но ему, похоже, это нипочём – его челюсти сжимаются на плече у жертвы. Навстречу сражению выходит одетый в множество бус шаман, он возносит руки к небу и что-то кричит, но внезапно на него набрасывается один из защитников, укушенный нападавшими. Число одержимых растёт, это становится похоже на болезнь. Оператор с камерой поднимается с места и бежит по тропинке, на миг останавливается и смотрит обратно – на последних кадрах видно, что истерзанные тела жителей деревни поднимаются и вместе начинают двигаться в сторону оператора.

– Оператор успел добежать до машины. Через пару часов в деревню был отправлена рота казаков, двое суток они зачищали местность, но многие из одержимых разбежались.

– Мне показалось, или… – спросил контр-адмирал императорского флота Исаакян.

– Они поднимались после того, как их убили? – спросил командующий внутренними войсками.

– Показалось, – нахмурившись, ответил за коллегу министр обороны. – Этого не может быть.

Рокоссовский слушал их и молчал. Он пока ещё не решил, как относиться к увиденному.

– Почему вы так уверены? – спросил контр-адмирал.

– Потому что… это противоречит здравому смыслу.

– Кто был оператором?

– Известный на острове кинолюбитель-антрополог, господин Хоффман.

– Вы доверяете любителю с немецкой фамилией? Неужели вы до сих пор не знакомы с достижениями киномонтажа? – подал голос ещё один офицер.

– Довольно! – прервал диспут князь. – Мы здесь собрались не для того, чтобы обсуждать случаи в лесу. При всём уважении к аборигенам – не их покой нам предстоит охранять. Город, посёлки, месторождения и дороги – вот что беспокоит нас больше всего. Три линкора и два транспортных судна под голландскими флагами прибыли трое суток назад в Порт-Нумбай. Он находится в шести часах плаванья от Порт-Алексея. В двух часах от границы. С прибытием нашей эскадры силы становятся примерно равны, пусть не численно, но по огневой мощи. Необходимо усилить патрулирование границы кавалерийскими частями и воздушным флотом. Перебросить пехотные полки в Западный уезд.

– Константин Ксаверьевич, но что делать с другими проявлениями этой, с позволения сказать, истерии? – спросил Исаакян. – Не может ли это помешать обороне и обеспечению тыла?

– Все возможные сражения будут проходить в прибрежной зоне и на берегу, где есть дороги и коммуникации.

Константин встал из-за стола.

– Позвольте откланяться, господа. На сегодня у меня ещё запланированы осмотр техники и совещания с составом эскадры.

Исаакян нагнал Рокоссовского у порога.

– Ваша светлость, – не унимался мрачный армянин. – Меня весьма настораживает увиденное. Не считаете ли вы необходимым произвести высадку на берег в указанном районе?..

– Не считаю. Предоставьте возможность казакам разобраться с дикарями.

Князь почувствовал, как отлегло на душе, когда он впервые за экспедицию употребил это бранное слово.

* * *

В первые пять дней князь осматривал танки, геликоптеры и другую технику в войсках протектората, съездил в двухдневную поездку по отдалённым казачьим частям на западной границе, потом началась рутина.

Уже через неделю стало ясно, что молниеносное нападение не входило в планы Голландии. По сообщениям разведки, один линкор и один транспортник отплыли из Порт-Нумбая на шестые сутки. Дни в Порт-Артуре стали похожи один на другой. Утреннее совещание в штабе, посещение и приём офицеров эскадры, полдня безделья и вечерний радиоканал с генштабом, с пробудившейся столицей. Пару раз князь отобедал в узком кругу членов правительства, говорили о разных пустяках – о погоде в столице, блюдах японской кухни, актрисах. Князь сознательно уходил от разговоров о мировой политике, и заметил, что премьер-министр также не поднимает больше никаких щепетильных вопросов, что внушало некое доверие.

Рокоссовский всё ждал известий от главнокомандующего о прекращении боевого дежурства, потому как чувствовал себя в этих дальних широтах в ссылке, но каждый вечер слышал: «Потерпи, Костя, надо подождать».

В начале второй недели, проснувшись рано утром после ночного кошмара, Рокоссовский понял, что осенняя петербургская хандра долетела до него через океаны. Снилась Маньчжурия, утонувшая в крови, после – что-то мрачное и страшное про жену и дочь. Проверив и поправив чемоданчик под подушкой, Рокоссовский сходил в соседний номер к адъютанту, попросив бумаги и чернил и сел писать письмо в Петербург.

«Дорогие мои Люля и Адуся! Улучив свободную минуту, спешу сообщить о себе и о наших делах…»

Через полчаса его прервал телефонный звонок. Звонил Александр Фёдорович.

– Константин Ксаверьевич, вы когда-нибудь охотились на бандикутов? Не желаете составить компанию?

Снова это слово.

– Бандикуты? Имеете в виду, бандиты?

– Нет, бандиты не при чём, – в голосе премьер-министра чувствуется лёгкая усмешка. – Слово «бандикут» из местного креольского языка и обозначает сумчатого зверя. Их несколько разновидностей, в городе обитают малые и мышиные бандикуты, а я же предлагаю вам поохотиться на гигантского бандикута. Их можно встретить в ста километрах восточнее, в устье реки Раму.

Константин Ксаверьевич опасался прослушки телефона и ответил:

– Нет, простите, Александр Фёдорович, но вынужден вам отказать.

– В таком случае, предлагаю вам отобедать в моих апартаментах. Машина будет ожидать вас у Министерства обороны.

Совещание в этот раз было уже привычно кратким, обсуждать было нечего, и когда Александр Фёдорович, оказавшийся в одном из двух бронированных внедорожных мобилей, стал уговаривать князя поехать на охоту, Рокоссовский неожиданно для себя передумал и согласился.

Князь последний раз охотился более трёх лет назад. После начала маньчжурского конфликта и последующего повышения жизнь снова, как и в девятнадцатом, стала неспокойная. Он редко виделся с семьёй, мало развлекался и очень много работал.

Желание забраться глубоко в лес и уйти таким образом от всех проблем, уйти от гнетущей неопределённости осталось в душе князя с тех самых пор, когда он ещё мальчишкой бегал по рощам в предместьях Варшавы. В этом было что-то безрассудное и даже глупое, но теперь, в этой далёкой стране желание проснулось с новой силой.

Другой причиной, по которой князь согласился, было вполне служебное желание узнать, чем живут колониальные власти, поближе. Даже светские приёмы и посещение ресторанов не позволят узнать истинное лицо чиновника. Князь всегда оставался верен Императору и знал, что чиновники в провинциях гораздо больше доверяют офицерам войск, чем служителям тайного сыска. Совместная охота – отличный повод поговорить по душам.

Спустя полчаса после небольшого полдника в ресторации князь мчался по грунтовой дороге в компании премьер-министра, двух адъютантов, контр-адмирала Исаакяна и трёх казаков. Рокоссовский уже ездил по этой дороге осматривать казачьи части, но теперь, при свете дня, он смог разглядеть местность получше. Через вековые деревья, склонившиеся над дорогой, виднелись поля и плантации огородников, очень скоро сменившиеся первозданными джунглями. Дорога шла недалеко от побережья, то забираясь вглубь, то выходя к самому берегу.

– Вы выглядите грустным, ваша светлость, – сказал Александр Фёдорович. – Грустите по семье?

– Да, – признался князь. Это было настолько очевидно, что спорить казалось бессмысленным.

– Думаю, такова доля любого славного полководца. Я бросил свою семью в России и сейчас тоже немного жалею об этом.

О подобных фактах биографии премьера князь тоже читал, но всё же спросил:

– У вас были дети?

– Двое сыновей, Олег и Глеб. Понятия не имею, где они сейчас.

– У меня дочь Ада.

– Полагаю, вы, как мужчина в самом расцвете сил, больше грустите по супруге? Многие заводят фронтовых жён, вы не думали об этом?

Князь вспыхнул, стиснув зубы. Он не знал, что отвечать. За двадцать лет брака он ни разу не изменял жене. Разговор определённо не клеился, и положение спас шофёр-казак, который начал рассказывать историю об очень толстой танцовщице кабаре из кабака в Порт-Нумбаи.

Спустя полтора пути кортеж остановился в рыбацкой деревушке, охотникам раздали ружья, сумки и болотные сапоги, казаки привели местного проводника по имени Селик. Оставив блестящие латунными пуговицами сюртуки, восемь человек – один из казаков остался с мобилями – шагнули в лес.

Воздух здесь напоминал по густоте и запаху даже не молоко – какой-то пряный, кисловатый и слегка солёный от близости моря кисель. Были слышны крики птиц и шум ветвей. Уже через сотню шагов цивилизация осталась настолько далеко, что, казалось, её и не было вовсе.

– Как выглядит гигантский бандикут, Александр Фёдорович? – спросил Рокоссовский.

– Как большой барсук с длинным носом. Днём они спят. Их надо искать в норах.

– А обезьяны? – спросил Исаакян. – Здесь водятся обезьяны?

Казаки рассмеялись, видимо, слышали этот вопрос не в первый раз.

– Обезьяны водятся западнее, в голландской Индонезии, – тоном школьного учителя продолжал Александр Фёдорович. – Здесь живёт сумчатая фауна. Когда-то давно Новая Гвинея составляла единый материк с Австралией. Тысячи лет назад, когда сумчатые вымерли на всех других континентах, а уровень моря поднялся, они остались жить в этом уголке мира.

Премьер-министр обернулся и сказал Константину:

– То же самое с магией. Вы не найдёте ни одного истинного колдуна ни в Африке, ни в Латинской Америке. Настоящая магия – здесь, в Новой Гвинее.

– Именно поэтому вы перебрались сюда? – в шутку спросил Рокоссовский.

Правитель рассмеялся.

– Наверное, да. Здесь сказочный мир, не похожий ни на что иное. Я рад, что живу здесь.

Селик, шедший впереди с луком, поднёс палец ко рту и попросил молчать. Тихо, по-звериному, папуас пробежался по окрестным лужайкам и что-то проверил в норе. Сказал что-то по-креольски адъютанту премьера, и тот перевёл:

– Пусто, но был где-то рядом.

Спустя пару минут впереди появилась развилка. Проводник объяснил, что дороги затем сходятся.

– Предлагаю разделиться, – сказал премьер. – Вы, Ованес Степанович, отправитесь с нашим адъютантом и проводником по левой стороне, а мы – по правой.

Контр-адмирал кивнул и последовал налево.

Портфель Рокоссовского был уложен в заплечную сумку и теперь мешался при ходьбе. Через сотню шагов князь не выдержал, остановился и перевесил сумку на другое плечо.

– Константин Кваверьевич, почему бы вам не отдать сумку вашему адъютанту? – предложил премьер-министр.

– Не могу, Александр Фёдорович. Того требует устав.

– Понимаю. Воинский устав крупнейшей мировой империи. Эх, кто бы знал, что было с Россией, если бы в середине девятнадцатого века наши учёные не совершили столько удивительных открытий. Именно свет науки не позволил нам погрузиться во тьму невежества, в эти бесконечные кризисы, как это случилось с Англией и Францией.

– Каких именно открытий? – насторожился князь.

– Например, атомной энергии. Я хорошо образован и имею знакомства в научных кругах. Мне не составило труда понять, что пароходы, развивающие скорость в пять раз больше дизельных, это бутафория. Как и теплоэлектростанции, дающие мегаватты электричества…

Премьер стал говорить отрывисто, резко, и князю показалось, что он бредит.

– Скажите, князь, – продолжал Александр Фёдорович. – У вас никогда не возникало ощущения, что вы живёте в каком-то странном, параллельном мире? Что где-то за гранью реальности есть ваш двойник?

– Какой двойник?

– Двойник, который служит совсем другим людям, живёт в другой стране. В стране, в которой война закончилась в девятнадцатом году. Понимаете, мне всю жизнь снятся сны про эту страну. Сны, в которой Александр Фёдорович Керенский – не глава богом забытого края в изгнании, вдали от цивилизации, а правитель…

– Нашёл! – крикнул адъютант князя, забежавший в чащу на десяток шагов вперёд. – Сидит!

Керенский поднял на изготовку ружьё, оттолкнул князя и подбежал к адъютанту. Сергей сидел на корточках у полураскопанной норы, из которой виднелась морда с вытянутым носом, похожим на хоботок сайги.

Премьер-министр поднял ружьё, взвёл курок и выстрелил в Сергея. Захлёбываясь кровью, адъютант свалился рядом со своей не случившейся жертвой. Казаки наставили ружья на Рокоссовского.

– Я знаю, что у тебя в портфеле. Отдай нам это.

– Бесполезно, – ответил князь. – Без санкции Его Императорского Величества система не будет работать.

– Не ври мне, – ружьё Керенского почти уткнулось в лоб Рокоссовского. – Такие портфели есть у пяти генералов и двух адмиралов. Если Императорское Величество спит или находится в уборной?

– Его разбудят. Поднимут, позовут.

– Отдай мне портфель.

Слева послышался выстрел и истошный крик Исаакяна:

– Иду-ут!

Керенский обернулся на крик.

– Всё, контр-адмирала больше нет. Проводника, думаю, тоже, и сейчас…

Послышалось ещё два выстрела и какие-то невнятные крики Исаакяна и премьерского адъютанта. Все замерли и стали слушать – стало неожиданно тихо, а спустя секунду в этой мрачной тишине послышался гул, низким эхом разносившийся по лесу. И тогда Рокоссовский увидел.

В двух сотнях метрах двигалась глухая, плотная стена чёрных человеческих тел, в молчаливом ужасе шагающая навстречу князю. Их руки были вытянуты вперёд, на телах виднелись следы ран и повреждений. Они были мертвы и живы одновременно.

– Голландцы… Вирус… Так не вовремя…– крикнул Керенский и побежал назад по тропе.

Казаки начали стрелять. Рокоссовский бросил ружьё и перекинул умирающего Сергея через плечо. Побежал вслед за премьером и уже через сто шагов перегнал его.

– Стой! – крикнул Керенский, остановился и попытался уцепиться за Рокоссовского. – Я не могу. Почка… слишком тяжело бежать.

– Сколько их там?

– Сотни тысяч. Всё население центральной части острова. Я знал, но не верил, что это случится так скоро, я хотел успеть. Пристрели меня, князь. Я не хочу быть с ними.

Казаки пробежали мимо, один из них на ходу выстрелил в Керенского, но промахнулся. Князь оставил премьера и снова двинулся вперёд, перелетая через коряги и царапая в кровь плечи и лицо. Его волновали только умирающий адъютант на левом плече и сумка с портфелем на правом.

Спасительный выход в деревню показался через полчаса, но счёт всё ещё шёл на минуты. Рокоссовский пробежал мимо казака, сторожившего машину – тот нерешительно поднял винтовку, но поняв, что происходит что-то странное, не стал стрелять – и двинулся мимо хижин в сторону моря.

Огромное обтекаемое тело ракетного экраноплана «Витязь», поднимая десятиметровую волну за кормой, приближалось к побережью. Князь положил Сергея на песок и проверил пульс, адъютант ещё дышал. Кровь стучала в висках. Рокоссовский заметил, что экраноплан замедляет свой ход, и замахал руками.

Через минуту открылись люки, и пятиметровые исполины его Императорского Величества Лейб-гвардии автоматонного полка выпрыгнули на мелководье, ощетинившись ракетами «Катюша» на плечах, и зашагали к берегу.

Ещё через минуту первый из шагающих роботов достиг князя и подставил огромную руку, помогая взобраться наверх.

Через две минуты князь стоял на капитанском мостике, автоматоны подобрали выбежавшего из леса Исаакяна и приготовились дать залп из всех орудий.

Спустя пять минут армия Тьмы вышла из леса.

Спустя десять минут на горизонте показались корабли голландского флота, но пришло и подкрепление третьей эскадры флота Российского. Взрывы ракет покрывали лес, десятки тысяч тел одержимых папуасов находили свой последний покой на берегу, позже прозванном Берегом Костей.

Спустя двадцать минут Рокоссовский понял, что эскадра находится в патовой ситуации. Он не знал, что будут делать голландцы, потому приказал офицерам грузить автоматонов обратно в трюмы и отчаливать, проследовал в свою каюту и открыл чемоданчик. Набрал на костяных клавишах кодовую комбинацию цифр, вызывая радиостанцию в Зимнем Дворце.

Заспанный голос Его Императорского Величества отозвался в трубке через три минуты:

– Да, Костя…

Рокоссовский доложил обстановку, и было принято решение, навсегда изменившее мир. Спустя ещё пять минут, когда экранопланы отошли на почтительное расстояние от берега, палец князя Рокоссовского нажал красную кнопку в чемоданчике.

Четвёртого ноября тысяча девятьсот тридцать четвёртого года автономная ракетная установка экраноплана «Витязь» произвела пуск ракеты среднего радиуса действия с урановой боеголовкой, и впервые в мировой истории было применено ядерное оружие.

Свет атомной бомбы, накрывший тьму армии одержимых, видели в соседней Австралии. Распространение голландского зомби-вируса удалось остановить, но принесло ли это свет в мир, полный мрака, лишь предстояло выяснить.

Рокоссовский той же зимой вернулся в Петербург, к семье. Впереди были ложные доносы, пытки, каторги, второй виток Великой Войны, должность министра обороны и жизнь, полная всевозможных падений и взлётов.

Но бандикута он так никогда и не поймал.

Икосаэдр (вместо предисловия)

По идее, предисловие должно быть в начале книги, но я вставил его где-то в середину.

Следует сказать пару слов о том, из чего вырос этот сборник. Идея родилась после одного из конкурсов фестиваля «Аэлита», «Рассказа за 100 минут», который я вёл и на который сам же в процессе писал (на «внеконкурс») зарисовку. По «билету», на которых были написаны темы, мне выпало писать «рассказ на букву и», и вот что вышло за 100 минут:

ИКОСАЭДР

Император играл на инструменте. Инопланетный идеофон, имеющий изгибы икосаэдра, источал искры иррациональных идей. Интуитивно импровизируя, император искал исход идеологического инцидента.

Империя Искандера Искроносного имела исполинскую историю и инновационные изобретения. Инквизиция императора искала изгоев по иным измерениям, а истребители исследовали импонирующие изотопонимы. Исключительность империи инициировала и инвертированные идеологемы – «Истошная империя», «Иллюзия истины», «Иррационализм» и т.д.

Инциденты изобретения изничтожительных идеологем интриговали Императора.

– Инакомыслие в Империи? – испугался информированный Император. – Искать! Искать исход!

Инквизиторы, изучавшие инопланетян, известили об идеофонах, икосаэдроподобных инструментах, искрящихся и источающих идеи, истинные для иных инопланетян.

– Иные импульсируются – и имперские инакомыслители идеофоном искоренятся, – известил императора инквизитор.

Идеофон, используемый в инопланетных индустриях, интересовал испуганного Императора как инструмент информационного искоренения инакомыслия.

Играя, император измышлял: «Инакомыслие исчерпано, иллюзии изничтожены, идеология истинна».

Искорки идей, источаемых идеофоном, истекли по исполинским изотермам Империи, и…

Иррациональный испуг императора импульсом изошёл на иных: инквизиторов и истребителей, игроков и изобретателей, индивидуалистов и интровертов, истинно импонирующих Императору и инвертировавших императорские идеологемы.

Империя издыхала от испуга, изничтожения истин и иллюзий. И изошёл император импульсами иррационального, императорский изодоспех истончился, и искрящееся императорское имаго, извергая импульсы, испустилось в иные измерения.

Примерно в это же время был написан одноимённый трек «Icosahedron», который может служить саундтреком к произведению: https://avs-silvester.bandcamp.com/track/icosahedron

К изданию клубного сборника меня подтолкнуло большое число рассказов, либо не издававшихся ещё на бумаге, либо изданных уже более трёх лет назад. Вёрстку делал самостоятельно под редкий формат, квадратный, – 210×210.

Художник Александр Павлов нарисовал внутренние иллюстрации, а Лев Михайлович Карнаухов поделился своей фантастической работой для обложки.

Сборник вышел тиражом в 42 экземпляра в 2017 году. Каждый экземпляр был упакован в «крафтовый» чехол из цветной бумаги, а несколько экземпляров – в чехлы из наждачной бумаги(по выражению одного из читателей – «чтобы в труху истереть книги конкурентов на полках»).

В нынешней редакции на сайте АТ в сборник будут также добавляться другие рассказы, написанные уже после издания сборника.

Если вам понравились предыдущие работы – добавляйте сборник в библиотеку.

Не следишь ты за собой, батяня

В отцовской квартире пахло так же, как два десятилетия назад. В эпоху, когда духи и ароматизаторы под запретом, это казалось одновременно и приятным, и настораживающим.

– Что-то ты осунулся, – проговорил Сева, глядя на папашу. – Стареешь, что ли?

– Лицом? Или пузом? – сказал Палыч и весело похлопал себя по необъятному животу в растянутой футболке с «Iron Maiden».

Всеволод бросил мешок на старую тахту и сел на краешек.

– Конечно, лицом. Пузом ты никогда не осунешься, да и не говорит так никто – «осунулся пузом». Что за дурацкие выражения! Не следишь ты за собой, батяня. Того и гляди, в пансионат заберут.

Батяня дёрнул за верёвочку – с потолка рулончиком развернулся экран и включилась проекция, какая-то очередная нудная ленфильмовская космоопера.

– Разжился наконец-то? – спросил Всеволод.

– А то, – отозвался Палыч и почесал небритый подбородок. – Как сам-то, чего в Челябе нового?

Сын отмахнулся.

– Всё нормально в Челябе. Рождаемость растёт. Смертность от хронических заболеваний падает. После начала тестирования нео-имунногенов, уже пятнадцать лет Челябинская область по всем показателям на Урале первая. А ты всё не следишь за собой!

Палыч довольно усмехнулся и кивнул.

– Не слежу!

– Всё картошечку жареную, да бекон, – не унимался сын. – В прошлый раз вообще коньячную бутылку видел в пакете, и явно не коллекционную. Только потом осенило, мне аж дурно стало. Объясни, откуда у тебя алкоголь-то остался?

Палыч переключил канал, махнув рукой – на экране заиграл концерт изрядно постаревшего Сергея Маврина – и довольно усмехнулся. Пономарёв-старший был неисправимым неформалом и в свои пятьдесят семь.

– Да я понемногу пью, запасся, – хмыкнул отец. – Ты тогда ещё в институте учился. Как начались в области все эти разговоры про региональные эксперименты, я сразу понял, что дело нечистое, да и скупил тогда с получки десяток ящиков. Сразу понял, к чему дело идёт! Зарплата хорошая была.

Пономарёв-младший потянулся к подъехавшему чайному роботу-автомату.

– В чём нечистое-то?

– Сухой закон ввести не так просто. Ты не помнишь, как это в перестройку сделать пытались, а я помню, хоть и молодой был. А тут – все так просто отказались от алкоголя и табака, просто диву даёшься.

– Я не пойму, ты анализы ежегодные подделываешь, что ли?

Отец промолчал. В роботе-автомате, помимо привычных травяных чаёв шалфея, мяты и пустырника, в контейнере лежал непонятный чёрный порошок.

– Кофе! – от удивления сын чуть не подскочил. – Как ты можешь пить эту вредную гадость? Откуда? Она же жутко ухудшает кровообращение, мыщцы недополучают кислорода, это вредно…

– Надо мне. Хочется, понимаешь? Лучше расскажи, как внучата, почему не привёз?

Всеволод поднялся и подошёл к каналу. Хэви-метал он не любил, и попытался переключить телевизор, но датчик, похоже, был настроен только на хозяина дома.

– Дети нормально, только… Тимофей, похоже, весь в тебя пошёл. На днях слушал какую-то средневековую электрогитарную муть. А неделю назад нашёл у него какую-то вредную жевательную гадость. Слушай, переключи на новости, а?

Палыч поморщился, но с сыном решил не спорить.

На канале новостей вылезла табличка – «Сервис недоступен».

– Странно, – пробормотал отец и пролистал ещё парочку каналов. – Похоже, все московские каналы не пингуются.

– А те что?

– А те – кыштымские и каслинские, – отмахнулся Палыч и включил консоль. – Погоди… Так вообще связи с Москвой и Европой нет!

* * *

Последний раз Михаил Евгеньевич также сильно волновался много лет назад, на первом свидании с будущей супругой. Все остальные события последних двадцати лет, включая защиту докторской по экономике и назначение на пост кыштымского мэра, не шли ни в какое сравнение с тем, что предстояло перенести градоначальнику.

А предстояло ему встретиться с н и м и.

Заварив третий за день пакетик корней пиона, он ждал и боялся. Трусил, как последний гимназист перед первым сексуальным опытом.

– Стресс, сплошной стресс, – бормотал он, проглядывая на консольке припасённые на такой случай эрофото. – Какое тут здоровье.

Видеозвонок от секретарши заставил машинально захлопнуть окошко.

– Они пришли, Михаил Евгеньевич… – голос Мариночки дрожал. – Пустить?

– Д-да, конечно, – сказал кыштымский мэр и почуствовал жуткую вялость, которая бывает при учащённом сердцебиении. Затем погасил все средства связи, как это полагалось при обсуждении секретных сведений, и заставил себя встать из-за стола.

Вошло трое. Двое из них были одеты в штатское и выглядели так же испуганно, как и сам Михаил Евгеньевич. Судя по всему, то были сотрудники ФСБ, сопровождавшие знатного гостя.

А третий… Третий, к великому удивлению градоначальника, оказался человеком-праздником. Весёлые цветастые шаровары с помпонами, розовые кеды и нелепая шляпа выдавали в вошедшем великого шутника и балагура. На лице сияла приторно-слащавая улыбка.

– Кто… кто пустил сюда этого клоуна⁈ – возмутился Михаил Евгеньевич, но вдруг поймал взгляд незнакомца и всё понял.

Взгляд у вошедшего был нечеловеческий. Ярко-розовые зрачки выдавали в нём представителя той самой внеземной расы, что уже пятнадцать лет владела земной цивилизацией.

У кыштымского мэра перехватило дыхание и задёргался глаз. Он медленно опустился на кресло

– Ну что ж, начнём переговоры, сладенький, – сказал Чужак, хлопнулся на диван и закинул ноги на журнальный столик. Русским он владел в совершенстве. – Я знаю, ты умница, добрые дяди из ФСБ тебя уже просветили, но далеко не обо всём. Пришло время сказать, все наши таблеточки и зомби-программы мы задумали неспроста. Вера нашей расы не позволяет нам употреблять в пищу низкоинтеллектуальные примитивные белковые организмы. Тем более всякую зелёную ботву.

Сотрудники службы безопасности переглянулись, лица у них были скорбные.

– То есть, вы хотите сказать, что все эти годы…

– … Мы выращивали корм, – улыбнулся Чужак. – Мы должны кушать только умненьких, образованных и абсолютно здоровых человечков. Таких, как ты.

Кыштымский мэр нервно зевнул, голова закружилась, но в обморок он падать не стал.

– Не бойся, сладкий мой, – подмигнул инопланетянин. – Представителей власти мы будем кушать в последнюю очередь, вы нам ещё пригодитесь. А пока что обсудим логистические проблемы. Ваш регион – Челябинскую область – мы будем кушать первой, потому что она раньше всех в вашей стране вошла в целевую программу улучшения здравоохранения. Из Кыштымского района нам необходимо собрать поголовье в двадцать тысяч здоровых особей. Пол и возраст не важен. Часть из отобранных сладеньких человечков уже находится в пансионатах, их собрать будет проще всего. От вас требуется немного – организовать пункты сбора, проверки и отправки поголовья.

– Проверки? Что вы имеете в виду⁈

– Анализы, сладенький. Те самые анализы состава мягких тканей, которые ежегодно берутся у людей. Ведь мы любим сладеньких.

* * *

Голова утром на удивление была свежая.

Палыча разбудил звонок. Престарелый металлист уже было подумал, что это вернулся Всеволод, но в видеофоне виднелись трое незнакомых мужиков в форме.

– Откройте, полиция!

Пономарёв послушно открыл дверь. В лоб упёрся армейский парализатор.

– Гражданин Пономарёв Василий Павлович? – спросил низкорослый майор, совершенно незнакомый.

– А то… В чём проблема, мужики? Я анализы сдавал, у меня всё чисто.

– Мне плевать на анализы! – рявкнул незнакомец. – Есть данные, что вы обладаете неуничтоженными запасами вредных веществ и продуктов, это правда?

Кирдык, подумал Палыч, но спорить было глупо.

– Есть.

Майор убрал оружие и представился:

– Рекрут Анатолий Степанович. Я знал, что на металлистов вся эта муть не действует. А старые лекарства? Погорьчее, супрастин, демидрол? И одеколон!

– Пойдёмте, я провожу вас до гаража.

А под гаражом у Палыча была не просто овощная яма. Там был настоящий мини-бункер, доверху набитый всевозможным просроченным провиантом и медицинскими изделиями.

– Надо накормить… Накормить и напоить этой горькой гадостью всех, включая малых детей, – бормотал майор, пересчитывая упаковки и бутылки, сложенные в полутьме. – Быстрее, пока эта зомби-вышка на Сугомаке отключена.

– Зачем? – спросил Палыч, почёсывая щетину на подбородке и глядя вниз.

Рекрут поднял голову и проговорил. – Чтобы спасти. Чтобы спасти наше тупое здоровое мясо от этих прожорливых космических педерастов.

Крот с котлетами

– Б удь осторожнее со свежесорванными котлетами,– предостерёг меня Кирилл Иванович. – Этот сорт только кажется лёгким и диетическим, можно легко получить несварение. Их лучше дополнительно прожаривать. И яичные пока не трожь, не поспели яйца пока.

Я это знал и так – в отрасли работал не первый год. Бросил надкушенную котлету в ближайшую корзину утилизатора и коснулся треугольных серебристых листьев. Листья слегка дёрнулись и скрутились от моего прикосновения, обнажив шипы. Реакция хорошая. Если подпитать гормонами агрессии, то можно добиться высаживания на открытый грунт – дикие собаки быстро приучатся, что с котлетными деревьями шутки плохи. Так же было и у нас, на севере.

– Вы давно возглавляете департамент необелковой флоры?

– Пять лет, – сказал мой новоиспеченный начальник с гордостью. – Когда я пришёл сюда, тут не было ничего. Народ занимался банальной селекцией с необелковыми присадками и архаичной генной модификацией. Про необелковую флору тогда в Барнауполисе только ходили неясные слухи. Типа, на западе народ уже вовсю кормится с деревьев, фермы остались только молочные. Бред, конечно, но мы сильно отставали. У нас же полис изолирован, даже наша Корпорация к международным сетям доступа не имеет. Только спецслужбы…