Текст книги "Банда во временное пользование"

Автор книги: Андрей Трушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

ТАКТ 9 Великая и Ужасная Тайна. Ноты могучие и безобразные. Фантазия-каприз „типа чисто Моцарт. Главное – вовремя появиться

Ох, никогда не думал Мишка, что невысказанная тайна может так изводить человека! Так хотелось, так хотелось Мишке пересказать другу свой разговор с Катей, так хотелось выпендриться и покрасоваться в лучах хоть маленькой, но славы! Валерка забежал после концерта к Мишке поболтать о всякой всячине. Нет-нет, рот у Мишки сам собой приоткрывался, чтобы выпалить: «А ты знаешь, что сегодня…» Но вот этого как раз говорить было нельзя, а то Катька обидится и тогда наметившейся было дружбе можно будет смело помахать синим платочком в белый горошек. И Мишка вновь возвращался к пересказу очередной потешной истории с приколистом Иконой, который, выкрав из кабинета биологии скелет, привязал его за спину да так и ходил всю большую перемену, потешая публику, пока его не отловила физичка по прозвищу Пиво. Надо сказать, роль свою Икона исполнял до конца. Долго еще до любопытных слушателей из подсобки кабинета физики неслись дурашливые вопли школьного клоуна:

– Ой, ой, не раздевайте меня! Зачем вы отделяете от меня моего сиамского брата? Ну вот, теперь вы мне лучевую кисть сломали! А ребра, ребра-то, кто мне за них заплатит?!

В отличие от Иконы Мишка свою роль до конца сыграть не мог. Как только они с Валеркой закончили хохотать над этой историей, Мишка, словно против воли, выпалил:

– А ты знаешь, что?

– Что? – заинтересовался Валерка, поскольку интонации его друга яснее слов говорили, что случилось нечто потрясающее.

– Да так, – промямлил Мишка. – Ёжиков похвалил, сказал, мол, мелодия хорошая.

– А-а, – разочарованно протянул Валерка, который уже внутренне готов был приобщиться к Великой и Ужасной Тайне, но вместо нее получил облом. – Да, – рассеянно подтвердил он, – мелодия хорошая.

Друзья замолчали. Мишкина тайна билась в нем тяжелым и гулким эхом, все пытаясь выбраться наружу. Боясь сболтнуть лишнего, Мишка даже поднес на всякий случай к губам правую руку, чтобы вовремя зажать себе рот. Но, может быть, позволить себе хоть слово, хоть полслова, хоть намек? Тайна разгоралась в Мишке степным пожаром, хранить ее становилось все нестерпимей и нестерпимей. Тут Мишка вспомнил одну восточную сказку про человека, которому доверили секрет. Тот тоже ходил и маялся, пока наконец не нашел выход – наклонился над колодцем, да и рассказал все, что ему удалось узнать. А рядом с колодцем рос тростник. Пастух, который шел мимо, срезал тростинку и сделал из нее дудочку. Ну, дудочка-то и растрезвонила услышанное на всю округу. Нет, нужно молчать во что бы то ни стало!

На Мишкино счастье друг, хотя и неосознанно, помог ему.

– Пока, – похлопал Валерка Мишку по плечу, – мне домой надо забежать. Посимулирую делание уроков и к тебе еще раз загляну.

– Ага, – радостно кивнул Мишка и поскорее пошел прочь, чтобы не заорать в спину Валерке: «А мне Катька знаешь что предложила? Песню вместе с ней написать!» Да-а, бороться с тайной – это была песня. Можно сказать, шлягер самопожертвования и самоконтроля. Мишка успокоился только тогда, когда запер стальную дверь квартиры на стальной же засов.

Уф, теперь можно расслабиться! Мишка прошлепал к себе в комнату, рухнул на диван и радостно зажмурился. Да, жизнь, оказывается, способна приносить не только неприятные сюрпризы. Какой классный предлог теперь есть, чтобы в любой момент поговорить с Катькой или позвонить ей: мало ли о чем композитор может советоваться с певицей? Скажем, не лучше ли песню из тональности до мажор перевести в тональность фа мажор или еще что-нибудь сотворить в этом роде? Да и видеться они наверняка будут чаще. Не с фа мажором, разумеется, а он, Мишка, с Катей. А «видеться» – это, знаете, очень многозначный глагол. Видеться можно мельком на перемене, а можно – гуляя после школы. А там, глядишь, после обсуждения всяких музыкальных премудростей можно и в кино заглянуть.

Дальше кино Мишкины мысли не простирались. И так уже это был предел возможного человеческого счастья. О чем же думать еще? И вообще, стоит ли сейчас о чем-то думать?

Мишка рывком поднялся с дивана. Нужно действовать, действовать и действовать! Концертный пиджак отлетел в сторону и неловко повис на спинке кресла. Воротник рубашки расстегнулся, ее рукава тут же были закатаны, звонко щелкнули замочки кофра, и на свет появилась прекрасная даже в своем внешнем совершенстве, золотистая «Амати». Сейчас Мишка походил на какого-то экспансивного композитора вроде Паганини, который, обуянный неожиданно пришедшей в голову темой, оставляет все свои занятия и хватается за инструмент, чтобы немедленно воплотить ее в звуки. Сам Паганини, конечно, бросился бы к скрипке, Бетховен сел бы за рояль, ну а Мишка приложил к губам мундштук трубы.

Первый звук, вырвавшийся из замечательного инструмента, был сродни визгу испуганного поросенка и реву обиженного бегемотика, которого родители с утра обещали повести в кино на мультфильмы, но обещания своего не сдержали.

Вторая нота была не менее могуча и безобразна. От нее зазвенели стекла в рассохшейся раме окна, и, чего-то испугавшись, вдруг двинулась секундная стрелка на настенных часах, в которых Мишка уже полгода как собирался сменить севшую батарейку.

От третьего звука, вылитого из мощных Мишкиных легких, нервная соседка сверху воскликнула: «О боже!» – и тут же подалась во двор – пережидать очередную репетицию несостоявшегося пока еще Армстронга. Сам Армстронг назвал эти дикие визги и хрюки «гимнастикой трубача». Таким образом Мишка, что называется, «разыгрывался». Правда, ему удавалось это делать нечасто, в основном когда дома не было родителей. По науке-то положено было играть гаммы, но то по науке, то неинтересно. А вот издать какой-нибудь эдакий звук, чтобы сигнализация на машинах во дворе заорала, вот это было бы круто! Это бы тогда он разыгрался!

Подурачившись некоторое время, Мишка стал издавать более внятные трели. Теперь звуки стали похожи на нечто более осмысленное, чем рев мамонта, у которого злой стоматолог насильно выдирает бивни.

Попугав и без того нервное население своего дома, Мишка аккуратно пристроил трубу на временное хранение в кофр и полез искать нотную тетрадь. Дело это оказалось непростым. Почему-то в кособоких стопках, которые валялись в комнате где угодно, но только не в местах, им предназначенных, тетрадка находиться не желала. Тут было все, что не нужно: позапрошлогодняя годовая контрольная по физике, контурные карты по географии, зачитанный, какой-то затрепанный детектив, учебник по биологии, тетрадка для лабораторных работ по химии. Блин, да где же работа по сольфеджио?!

Мишка метался по комнате разъяренным на невидимого комара дачником, перекладывал стопки с места на место, чихал от пыли и все больше в душе ругал себя за то, что не может поддерживать в комнате элементарную чистоту и порядок. Заметив, что он думает почти теми же самыми словами, которыми его при случае чихвостила мама, Мишка смутился. Да, пожалуй, в своей самокритике он зашел слишком далеко. Вообще-то раньше он не затруднялся у себя в комнате найти любую вещь. Беспорядок, который здесь царит, он, конечно же, кажущийся. Но только, блин, где же тетрадь по сольфеджио?!

Через полчаса настойчивых поисков тетрадь была обнаружена на самом логичном месте: она лежала на Мишкином письменном столе. Беда была только в том, что каким-то образом Мишка умудрился засунуть ее в альбом по рисованию. Сам альбом Мишка перекладывал с места на место раз пять, пока наконец не догадался как следует его встряхнуть. Тут-то нотная тетрадь и шлепнулась на стол, разогнав в сторону пугливые, словно мошки, стайки пылинок.

– Ну вот давно бы так! – похвалил тетрадку Мишка и принялся ее изучать. – Вот зараза, – пыхтел Мишка, листая тетрадку. – Ни одного свободного листочка! Моцарт, Бетховен, Бах еще этот, черт ушастый.

Просмотрев тетрадку из конца в конец, Мишка нашел-таки полторы незанятых странички между Паганини и Альбинони. Расписав на последней странице обложки учебника алгебры ручку, Мишка красивыми, насколько мог, буквами начертал на листе: «Михаил Галкин. Фантазия-каприз». И чуть ниже добавил: «Посвящается К.». Тут Мишка споткнулся, поскольку дальше нужно было рисовать скрипичный ключ, а проклятое летнее ничегонеделание эту усвоенную в прошлом году науку из него выбило. Но вскоре Мишка вспомнил, как нужно правильно вести линии, чтобы ключ получался соразмерный и красивый, начертил его, изобразил его басового товарища и снова потянулся к трубе.

Итак, первые четыре такта. Как там у нас? Па-папа-па, па-пам? Ручка вначале неуверенно, а потом все более разгоняясь, принялась фиксировать ноты Мишкиной композиции. Не всегда он записывал их правильно, время от времени приходилось задумываться, как расставить особые знаки: лигу, фермату. Но задвигаться на таких мелочах Мишка не стал, решив перепроверить правильность записи нот чуть позже. Главное – нанизать основу.

Так, хватаясь то за трубу, то за перо, Мишка развлекался больше часа. Наконец, удовлетворенно взглянув на нотный лист, густо испещренный значками, довольный автор улыбнулся и хмыкнул:

– Ну типа чисто Моцарт!

Схватив трубу, Мишка с ее помощью снова стал реветь победную песнь вандалов, ухайдокавших-таки просвещенный Рим.

За дверью квартиры стоял его друг Валерка и терпеливо ждал, когда Мишка закончит свою дикую симфонию. Звонить во время ее исполнения было бы бесполезно – Валерка знал это по опыту. Поэтому, когда труба, хрюкнув, сделала паузу, он надавил на кнопку звонка. Мишка, не расставаясь с трубой, словно гусар, которому в любой момент нужно будет подавать сигнал к атаке, подошел к двери и некоторое время созерцал через «глазок» худенькую фигурку Валерки.

– Ну и что – похож? – спросил наконец Валерка.

– Похож, – подтвердил Мишка и, принимая игру, спросил: – А это правда ты или просто похож?

– Это правда я, – состроил зверскую рожу Валерка. – Если ты сейчас же не откроешь, то я тебе не скажу одной потрясающей новости.

– Какой новости? – Мишкина голова тут же выглянула из-за двери.

– Очень простой новости, – отодвинул приятеля Валерка и вошел в квартиру. – К тебе друг в гости пришел.

– Тоже мне сногсшибательная новость! – заулыбался Мишка и зад уд ел в трубу.

– Сейчас вот по шее дам и точно будет новость сногсшибательной.

– Ладно, ладно, – успокоил гостя Мишка. – Ты на меня не бросайся, когда я с трубой. Труба – это самое ценное, что есть во мне… на мне… То есть со мной.

– И без тебя тоже, – заверил его Валерка.

Он прошел в комнату, подцепив на ходу брошенное на столе позавчера недоеденное яблоко, и принялся им хрустеть.

– У-у, – пробормотал он, проглатывая большие куски яблока, – для Катьки стараешься?

Мишка так и остался стоять с открытым ртом, будто готовился взять на трубе особо звонкую ноту, да не успел. .

– А-а-а… Откуда ты знаешь?!

– Ну-у, брат, – протянул Валерка, поудобнее устраиваясь в кресле поверх вороха Мишкиной одежды. – Есть, знаешь ли, такая вещь – логика. Сначала Катька твои выкрутасы на сцене ДК вот с такими глазищами слушала, потом вслед за Ёжиковым за кулисы рванула, потом с тобой разговаривала. Выходит, что-то просила. Не жетон же для таксофона, чтобы позвонить, верно? Потом ты домой понесся, как псих ненормальный. И вот я прихожу через час и что я вижу? Лучшего друга с трубой. В концертных брюках, которые он даже забыл переодеть. Да еще в белой рубашке. Черной бабочки только не хватает, – захихикал Валерка. – Чтоб ты занимался только / придя с концерта – в первый раз такое вижу. Кто тебя мог на такое подвигнуть? Не Ёжиков же?

– Да, – принялся укладывать трубу в кофр Мишка, – логика – вещь железная.

– Ну и ко всему прочему примоталась эта откровенная надпись, – указал жестом на тетрадь Валерка, – «Посвящается К.».

– Тьфу ты, гад, – рассердился Мишка. – А на логику кивал. Не фига в чужие тетради подсматривать. Не твое это дело, понял?

– Как сказать, – не обиделся Валерка на внезапную суровую отповедь друга. – Конечно, певица и композитор – это, так сказать, сила. Репетировать, конечно, можно и вдвоем. Но после репетиции, насколько я понимаю, леди и джентльмену захочется, чтобы их песня звучала, так сказать, по всем городам, и весям, и окраинам нашей, ну уже не такой необъятной, но еще довольной здоровущей Родины. И тут-то потребуется песню записать. Уж не хочешь ли ты сказать, – хитро прищурился Валерка, – что ты будешь рассылать по радиостанциям ноты ваших с Катькой выкрутасов? Чтоб, значит, диджеи их по нотам прямо в эфире и исполняли?

– Нет, конечно, – согласился с Валеркой Мишка. – Нужно будет это, так сказать, записать на что-нибудь.

– А без этого, так сказать, без меня, вы не обойдетесь, – ловко метнул Валерка огрызок яблока в мусорную корзину так, что попал точно в ее центр. – О! – похвалил он себя. – Великий баскетболист Майкл Джордан и Шакил О'Нил в одном флаконе. Ты как думаешь, почему мы полгода назад по Сети прекратили играть?

– Ну, это… – смутился Мишка. – Я думал, что ты собираешься в технический колледж поступать. Вот по вечерам и готовишься.

– Ни фига подобного. То есть, конечно, фига. В технический колледж я точно собираюсь поступать, но по вечерам я не к экзаменам готовился. Я, видишь ли, заинтересовался тут…

– Парой игрушек?.. – ревниво спросил Мишка, удивляясь, как это у Валерки хватило терпения скрывать от него, Мишки, потрясающие игрушки.

– Нет, парочкой классных программ для записи звука. Вот я их и изучал. Думал даже у нас в школе какой-нибудь группешник поискать, ну, чтобы попробовать записаться. А тут вы подвернулись. Теперь вшурупливаешь, в чем дело?

– Вот это да! – восхищенно обнял друга Мишка. – Это ты как раз вовремя появился!

– Это вы появились как раз вовремя, – засмеялся Валерка. – Еще неизвестно, кто из нас самый крутой: ты – как композитор, Катька – как певица или я, – гордо выпятил Валерка не шибко-то развитую физическим трудом грудь, – как звукорежиссер. Ну и чего ты тут наваял? – склонился Валерка над нотной тетрадью. – Угу, угу, – его палец заскользил по строчкам. – А вот тут, думаю, бемоль нужен. А здесь, кажись, не восьмая, а шестнадцатая, а потом триоль.

– Где? – склонился Мишка над тетрадкой.

– Да вот тут, сыграй.

– Нет, не могу, – притронулся Мишка к онемевшим после дикого издевательства над инструментом губам. – Пойдем лучше к пианино.

– Ну давай, – согласился Валерка, сгреб тетрадку, и друзья пошли в соседнюю комнату, где специально для Мишкиных «сольфеджиев», как выражался папа, было куплено еще одно проклятие соседей – пианино.

Мишка поставил ноты на подставку, уселся поудобнее. Руки его замелькали над клавишами, а ноги принялись нажимать на педали музыкального инструмента с такой силой, будто это были педали тормоза и газа в автомобиле.

Разобрав на составные части Мишкину композицию, друзья решили в ней кое-что улучшить. Но сколько ни бились, возвращались к исходному варианту.

– Ну что ж, от добра добра не ищут, – решил Валерка. – Только вот о чем я подумал. Для песни-то ведь еще стихи нужны. То есть, современным языком говоря, «текста».

– Да, с текстом напряженка выйдет, – сказал Мишка, – стихотворец из меня никакой.

– Да брось ты! – махнул рукой Валерка и отодвинул друга с табуреточки перед пианино. Он взял несколько мощных аккордов и громким голосом, от которого у Мишки тут же заложило уши, завопил:

– Я его слепила из того, что было, ну а что там было, лучше не вспоминать!

– Круто! – похвалил Мишка. – Ты в каком сумасшедшем доме это слышал?

– В сумасшедшем доме! Это один из последних хитов, чтоб ты знал! Прозвучавший на концерте ко Дню железнодорожника. Сочинять «текста» к хитам не просто, а очень просто. Ну, например, возьми вот этот хиток, как его там? Ты моя зайка, я твоя морковка, ой нет… В общем, все в этом роде. Вот еще вспомнил! – Валерка забарабанил по клавишам так, что пришедшая с прогулки соседка тут же решительно развернулась и, захлопнув дверь квартиры, снова ушла гулять. – «Я – морячка, ты – моряк!» Помнишь такой хиток?

– Помню! – согласился Мишка. – По радио доставал одно время.

– Ну так вот, куда тут проще? Давай так: я первую строчку выдаю, а ты вторую. Ля-ля-ля, поехали…

– Я – шахтер, ты – полотер, – выкрикнул Мишка.

– Во, отлично!

– Ты – русалка, я – русак, я влюбился только так!

– Ну вот, – сказал Валерка, – а говоришь – «текста» сложное дело, лирика. Фигня это все, а не лирика!

– Да только про полотера, я думаю, это не очень годится.

– Хорошо, – согласился Валерка, – давай импровизировать. – Он взял еще несколько аккордов, которые хорошо было бы исполнять в пивных барах Одессы, и заголосил: – Алые гвозди-ики-и…

– Для любимой Ви-ики-и, – тут же нашелся Мишка.

– Словно капли крови-и… – злобным бармалейским голосом подхватил Валерка.

– Рдеют на перро-оне!

– О! – остановился Валерка. – Хит!

Друзья напали на золотую жилу и буквально в полчаса пропели огромное количество песен, по мотивам которых можно было бы написать ботаническую энциклопедию. Фигурировали тут и «желтые тюльпаны для любимой Яны», и «синие ирисы для моей Ларисы», и «пионы для Матрены». Через час, после того как буйные разухабистые песни стали надоедать и самим текстовикам-затейникам, с работы пришли Мишкины родители и «всю эту глупую затею», как они выразились, разом прекратили. Пришлось друзьям прощаться до завтра.

– Только ты это… – напутствовал Мишка Валерку, стоя в дверях, – ты в случае чего скажи Катьке, что сам догадался, а то подумает еще, что я ее выдал.

– Будь спок! – заверил его Валерка. – Все будет тип-топ, о'кей и вери гуд.

– Ну тогда гуд бай! – согласился с ним Мишка.

ТАКТ 10 Дуэт превращается в трио. Три корочки хлеба, пожалста! Как изгаляться над звуком

В школу Мишка пришел намного раньше начала занятий. Последний раз это с ним случилось, когда он шел в первый класс. В тот день, а вернее, в ту ночь он вскочил с постели за два часа до рассвета, облачился в новенький костюмчик-форму, подхватил ранец и, никому не говоря ни слова, принялся отпирать дверь. К счастью, тогда Мишка был отловлен чутко спящей мамой, раздет и уложен спать. Но в шесть утра неугомонный первоклассник вскочил на ноги и снова перебаламутил родителей.

Теперь Мишку вела в школу не тяга к знаниям, а желание поскорей поговорить с Катей. Был, правда, в предстоящей беседе один тонкий нюанс: как-то надо было объяснить, что Валерка в курсе проекта. Поскольку совесть у Мишки была чиста – ¦ о Катиных планах не он раззвонил, а Валерка сам догадался, то можно было надеяться на нормальный исход разговора.

До уроков с Катькой поговорить не удалось. Она опоздала на первый урок аж на десять минут, получила выволочку, и Мишка, глядя на ее рассерженное лицо, ни заговаривать, ни пересылать ей записки не рискнул. На перемене она о чем-то трепалась с девчонками, и Мишке пришлось, усиленно скрывая свое нетерпение, ждать до следующего урока, а потом и до следующей перемены. Наконец, когда оголодавшая с утра Катерина, отправилась в буфет, следом за ней в «едальню» скользнул Мишка. Едва зайдя за угол, где его не мог увидеть никто из одноклассников, он подбежал к Кате и шепнул ей на ухо:

– Привет!

Катя от неожиданности вздрогнула, картинно схватилась за сердце:

– Ты что ж со спины подходишь?! Так ведь и напугать можно до заикания! А как ты себе представляешь заикающуюся певицу?

– Это сейчас даже модно, – улыбнулся Мишка. – Что, не слышала, как в последних хитах такую примочку используют, будто пластинку заедает? Д-д-д-д-д-дэнс, – пропел он фразу из самого последнего шлягера.

– Нет уж, пусть эти примочки какие-нибудь железяки делают, а я буду петь нормально, – отрезала Катя.

– Так я вот, кстати, о том самом пении, – наклонился к Кате Мишка. – Есть предложение после уроков зайти в кафе «Бин» и все как следует обмозговать. Мишка выпалил это единым духом и сам испугался сказанного. Кафе «Бин» было, конечно, заведением классным, можно сказать, модным заведением, но не требовалось особой проницательности, чтобы сообразить, что цены в кафе будут немаленькими. Выдержит ли их и без того хиленький Мишкин бюджет? Но слова выскочили сами собой, вроде бы даже и не спрашивая разрешения. Катя секунду поколебалась, видимо, ее бюджет был не менее хилым, чем у Мишки, но согласилась.

– Ты ноты-то написал? – спросила Катя.

– Все сделал, – заверил ее Мишка. – Там и покажу. Только, Кать, одно предложение есть.

– Ты же сказал, что все обсудим там.

– Да, но там можно обсудить не все. Вернее, там все можно обсудить, но лучше что-то обсудить сейчас.

– Ты меня запутал, – тряхнула головой Катя. – Давай сразу к сути.

– Короче говоря, Валерка, ну, Колпаков из нашего класса, мой друган…

– Да знаю я его, – перебила Катя, – говори, а то скоро перемена кончится, а у меня еще с утра во рту маковой росинки не было.

– Ну, короче говоря, он обо всем догадался.

– О чем обо всем? – сделала круглые глаза Катя.

– Ну, о том, что ты хочешь спеть песню, ту самую, которую я играл.

– Надо же, какие проницательные мальчики у нас пошли, – прищурилась Катя. Сразу было видно, что Мишке она не поверила.

Пришлось Мишке семенить за Катей в буфет, по пути втолковывая ей, что Валерка обладает недюжинными дедуктивными способностями:

– Он сопоставил некоторые события и факты и сделал из них правильный вывод. И самое главное, – сверкая глазами, наклонился Мишка к Кате так, что та опасливо отодвинула от него подальше булочку, – самое главное, что Валерка немножко сечет в системах записи звука на компьютер. Понимаешь? Без этого нам все равно не обойтись. Ну, порепетируем мы под рояль, а дальше что? Тебе ж нужна аранжировка толковая, да и записать надо все классно, а как без компьютера все это сделать?

– Что, правда, что ли? – сделала неопределенный жест рукой Катя, и Мишка из врожденного мальчишеского хулиганства чуть не сцапал булочку, оставшуюся без пригляда. – Неужели он во всем этом разбирается?

– Ну, не совсем разбирается, но интересуется. Короче говоря, обещал помочь. Так как, в кафе его зовем?

– Раз он все равно все знает, то давай возьмем и его, – согласилась Катя. – Посмотрим, что он умеет.

Стороны пришли к согласию как раз вовремя. Загремел звонок, возвещающий начало очередного урока, и Катя, на ходу доедая булочку, бросилась на занятия. Мишка, отстав от нее на приличное расстояние, поплелся следом…

Пойти в кафе «Бин» сразу всей троицей смелости не хватило – у некоторых одноклассников – вроде красавицы Марго и клоуна Иконы – были зоркие глаза и едкие языки.

– Вы с Валеркой идите, – заговорщически шепнула Катя после шестого урока, – а я к вам потом присоединюсь.

Мишка и Валерка вышли из школы вместе, и, естественно, на это никто не обратил внимания. Но если бы к их компании присоединилась Катя, ох, завтра было бы разговоров и пересудов в классе! Чтобы поскорее выйти из опасной школьной зоны, простреливаемой не одним десятком любопытных глаз, Мишка поволок Валерку на выход чуть ли не силком.

– Да куда ты так торопишься? – осадил его Валерка. – Магазины все равно уже на обед закрылись!

– Да я не в магазин, – пояснил Мишка. – Нам надо в кафе «Бин» прийти до того, как туда Катерина явится. Ну, взять там кофе, пирожные какие-нибудь.

– Куда-куда? – не поверил своим ушам Валерка. – Да ты хоть представляешь, сколько там чашка кофе может стоить?!

– Не-а, – честно признался Мишка.

– Это потому, что ты таких денег сроду не видел, – уверенно заявил Валерка. – Ну ладно, раз уж вас туда понесло, пошли. Хотя бы на меню посмотрим. Силком-то нас заказ делать никто не заставит.

Друзья резво зашагали через два переулка и проходной двор на тихую улочку, где в отреставрированном до неузнаваемости бывшем кафе-стекляшке разместилось модное заведение под названием «Бин». Посещали его в основном студенты (после получения стипендии, разумеется), клерки из близлежащих контор, продавщицы из крупного парфюмерного магазина, солидные дядечки и тетечки из местного филиала крупного банка и старшеклассники-мажоры, которым родители выделяли на карманные расходы сотню-другую в твердой валюте. На двери заведения были наклеены сотни визиток, видимо, тех лиц, которые регулярно его посещали. Мишка бегло пробежался по должностям: топ-менеджер, главный бухгалтер, генеральный директор, старший кассир, и в желудке у него стало неуютно, кисло как-то. Похоже, что он вляпался. Может быть, пока не поздно, перехватить Катьку на подходе и рвануть куда-нибудь в менее престижную, но куда более демократичную по ценам пельменную?

Валерка влет разгадал, о чем думает друг:

– Да ладно, не тушуйся, она все равно подойдет минут через пять-десять. А мы пока оглядимся.

Мишка и Валерка вошли в кафе. Наверху звякнул колокольчик, и Мишка похолодел: а ну как сейчас подбежит официант и начнет тыкать в рожу кожаной папочкой, в которой лежат отпечатанные на дорогой веленевой бумаге названия блюд, да еще, не дай бог, по-французски. Однако никто на появление мальчишек внимания не обратил. Как настоящие завсегдатаи, Мишка и Валерка подхватили со стоечки бесплатные газеты на английском и немецком языках и огляделись. Левую часть кафе занимала барная стойка, за которой обслуживали посетителей несколько парней и девчонок. Пространство за ними было отделано деревянными панелями, на которых висели африканские маски и какие-то цветные лоскутные одеяльца. Справа от стойки, на двух уровнях, располагался зал кафе. Там были расставлены небольшие столики, разномастные кушеточки и стульчики. Пространство разделяли небольшие перегородочки, на которых там и сям были напиханы странные для кафе вещи: книжки, вазочки, старинная пишущая машинка, какой-то несуразный длинный подсвечник. Несмотря на разномастную мебель и некоторую несуразность интерьера, в кафе было уютно. Может быть, оттого, что здесь не орала музыка, каждый был занят собой и своей чашкой кофе. Пожилой негр с увлечением читал газету; какой-то студент, растягивая чашку кофе на немыслимое количество глоточков, штудировал учебник; дядька в расслабленной позе, которую копировал его галстук, съехавший набок, прикрыв глаза, отдыхал, время от времени поднося ко рту чашечку горячего напитка. Пара человек стояла у стойки, и Мишка с Валеркой проскользнули туда, чтобы одним глазком заглянуть в меню.

Их худшие предположения оказались верными! Цены здесь разительно контрастировали с теми, к которым они привыкли в школьном буфете. Но, порывшись в карманах, Мишка и Валерка увидели, что на микроскопические чашечки кофе и малюсенькое пирожное под название «фруктовая корзинка» денег у них хватит. Конечно, обращаться с таким заказом к девушке за стойкой было как-то не очень, но раз уж Мишка решился на авантюру, следовало идти до конца.

– Три маленькие чашечки кофе, – чуть не пропищал он, – ; и маленькое пирожное.

– Одно? – уточнила девушка.

– Одно.

– А кофе с корицей или с ванилью?

Мишка растерялся и не знал, что ответить, но тут на помощь ему пришел Валерка:

– Одно сделайте с корицей, другое – с ванилью, а третье, – покосился он за прилавок, где в разных чашечках стояли ингредиенты для приготовления кофе, – а третье посыпьте шоколадом.

– Хорошо, – улыбнулась девушка, и ни в ее виде, ни в голосе Мишка не заметил никакого неудовольствия.

Промаявшись еще минуты три у барной стойки, Мишка и Валерка с большим облегчением транспортировали кофе и пирожное на столик в уголке, вальяжно расположились на кушеточке и, гипнотизируя взглядом парок, поднимающийся над чашками, принялись ждать Катерину. Тут Мишка заметил, что ложечку к пирожному им дали всего одну.

– Слышь, Валерка, – толкнул он друга под столом ногой, – сходи еще две ложечки возьми.

– А че это я? – покраснел Валерка. – Подумают еще, что мы как Буратино, который в «Харчевне трех пескарей» заказал три корочки хлеба.

– А что мы, другие, что ли? – фыркнул Мишка. – Буратины и есть. Ну, сходи за ложечками, слабо, что ли?

– А тебе не слабо?

– Мне слабо, – признался Мишка.

– Ну и мне тоже.

Пока мальчишки препирались, в кафе вошла Катя. Мишка вскочил на ноги, да так резво, что чуть не опрокинул хрупкий столик – хорошо, что Валерка был начеку и успел его подхватить.

Катя легкими шагами подбежала к мальчишкам и спланировала на сиденье:

– Уф, насилу от Марго оторвалась!

– Весьма вовремя, – хмуро заметил Мишка, – а то кофе уже почти остыл.

– А пирожное прокисло, – с проказливой миной на лице добавил Валерка.

– Пирожное, правда, придется трескать по очереди, – добавил Мишка.

– Потому что джентльменам в лом идти еще за двумя ложечками, – продолжил Валерка.

– Ну и ладно! – согласилась Катя. – Кому деньги за мой кофе отдавать?.

Тут Мишка и Валерка переглянулись.

– Это… Как бы это… – широко обвел Мишка рукой пространство, как бы приглашая дорогих гостей к столу, ломившемуся от яств, самыми банальными из которых были жирный поросенок с хреном и маленькие черные маслины, нафаршированные красной икрой. – Это как бы угощаем.

– Да? – изумилась Катя. – Вы что, по пути Сбербанк ограбили?

Мальчишки смущенно хмыкнули.

– Ну ладно, – сказала Катя. – Тогда дама в качестве компенсации пойдет за двумя ложечками.

Катерина, ничуть не смущаясь, попросила у девушки за стойкой еще две ложечки и гордо отдала одну из них Мишке, а другую оставила себе. Первым делом друзья принялись за кофе, и, только когда фруктовая корзинка, к которой Мишка и Валерка едва прикоснулись, была изничтожена, начался серьезный разговор.

– Мне Миша говорил, что ты интересуешься компьютерными системами записи на жесткий диск, – сказала Катя.

Про эти «компьютерные системы записи на жесткий диск» она прочитала не далее как вчера и сложную фразу просто заучила, не вникая глубоко в ее смысл.

– Ну да, – пожал плечами Валерка.

– Ас какими программами ты работаешь? С Wavelab?

– О-о-о, – закатил глаза Валерка, – не только! Еще и с Sound Forge, и с Cakewalk. Знаешь, какие это сложные программочки? Там еще одна есть – Cubase. С нею не соскучишься. Одно меню эвоно какое. К ним я только-только подбираться начал. А пока вожусь с теми, что попроще – Orchestrator Pro, например. Слыхала про такую? Или – Yamaha Visual Arranger. Да и потом ни Cubase, ни Cakewalk моя машина не потянет: старенькая она для таких программуль.

– Ясно, – Катя своей разведчицкой деятельностью осталась довольна. Мишка ее не обманул. Валерка и в самом деле что-то там соображал и в компьютерах, и в записи звука. – Все равно нам где-то придется искать деньги, потому что в шоу-бизнесе без этого никуда. В том числе найдем средства и на новый комп.

Мишка и Валерка спорить не стали. В шоу-бизнесе они были без году неделя, а если признаваться честно, то вошли туда всего лишь минут десять назад, когда в кафе появилась Катя.