355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Трушкин » Банда во временное пользование » Текст книги (страница 1)
Банда во временное пользование
  • Текст добавлен: 26 октября 2016, 22:45

Текст книги "Банда во временное пользование"


Автор книги: Андрей Трушкин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Андрей Трушкин
Банда во временное пользование

Увертюра

– Алло! Алло!!! Милиция? За мной гонятся! Откуда говорю? Из машины – по мобильнику! Да зачем вам мой адрес – меня сейчас здесь убьют, а не по месту прописки! Не знаю – придурки какие-то на джипе! Перепутали, может, меня с кем-то? Где еду? По Садовому – в сторону Курской! Номер их машины? Да я носа не успею высунуть, как эти идиоты мне голову снесут! Да, вооружены! А-а-а, черт!.. Клик… Клик… Щелк…

– Марью Петровну позовите к телефону, пожалуйста… Марья Петровна? Это Лена – ваша соседка с третьего этажа. Понимаете – ключи от двери в подъезд забыла, а консьерж не отвечает – то ли спит пьяный, то ли ушел куда! Вы не попросите кого-нибудь подойти дверь отпереть? Спасибо, спасибо большое!

Клик… Клик… Щелк…

– Ну и где ты? Где и договаривались? А где договаривались? На площади у «Парка культуры»? Ну, вот я – вот площадь перед «Парком культуры». А тебя я не наблюдаю. Что? Повернуться? А-а, привет, старый!

Клик… Клик… Щелк…

Клик… Клик… Щелк…

Клик… Клик… Щелк…

ТАКТ 1 О хитрой лаборатории и еще более хитрой Организации

– Внимание, кто-то идет! Охранник передвинул рычажок на пульте управления с несколькими ручками, и видеокамера, установленная на улице, выдала на маленький экранчик телевизора крупный план подъехавшей машины. Машина была неброского серого цвета и почти растворялась в быстро густеющих кисельно-вязких сентябрьских сумерках.

– Владимир Геннадьевич! Это директор! – доложил охранник в микрофон.

Из соседней комнаты вышел высокий человек с небольшим животиком, лавиной нависшим над поясным ремнем. Владимир Геннадьевич еще не был сед, но прожитые полвека уже наложили на него сильный отпечаток. На окружающих он посматривал как бы искоса, недоверчиво, словно вот-вот ожидал какого-то подвоха. В складках тонких губ при желании можно было прочесть легкое презрение к тем, кто не был вхож в те сферы, где вращался сам Владимир Геннадьевич. В данный момент он вращался, а скорее вынужден был крутиться в одной очень хитрой лаборатории, которая принадлежала еще более хитрой Организации.

Под началом Владимира Геннадьевича функционировал небольшой, но очень мощный парк компьютерных машин, который обслуживали спецы высокого полета – инженеры и акустики. В небольшой комнате, откуда потревоженной осой появился Владимир Геннадьевич, вдоль стен стояли десятки процессоров. Словно разговаривая друг с другом, передавая одним им известные тайны, они перемигивались зелеными и красными лампочками. Но нет – тайны из машин извлекали инженеры, записывали все данные на «километровые» жесткие диски компьютеров, потом сортировали и при необходимости копировали на компакт-диски.

Владимир Геннадьевич руководил самой мощной и хорошо оснащенной в Москве лабораторией по перехвату звонков с сотовых телефонов и сообщений на пейджеры. В автопилотном режиме лаборатория трудилась по принципу: «Пишем все, что хрюкает и звякает». Конкретная работа появлялась не так часто. Ее предвестником был, как правило, приезд либо лично директора Организации, либо кого-то из его доверенных лиц. Заказы, хотя и редкие, приносили Организации такую существенную прибыль, что Владимира Геннадьевича за три года работы никто ни разу не ограничил в людях и средствах. Платили здесь хорошо, даже слишком хорошо для компании толковых инженеров. Может быть, людей более дальновидных такая зарплата и заставила бы задуматься о том, что такие большие деньги платят только за большой риск. Но Владимир Геннадьевич себя такими аналитическими выкладками не беспокоил. Платят, значит, столько и стоят его, Владимира Геннадьевича, мозги.

Пока начальник лаборатории разглядывал машину, подрулившую к подъезду одного из старых московских домов, директор Организации уже успел подняться на лифте на третий этаж. Телохранители быстро обежали лестничные клетки этажом выше и ниже, и в лаборатории тихонько, словно боясь спугнуть тайны, которые перекачивали компьютеры, тренькнул звонок.

Владимир Геннадьевич подошел к бронированной двери, оснащенной не только сейфовыми замками, но и запорами на инфракрасных лучах серии «Форт», и глянул в «глазок». На площадке, тяжело опершись на трость, стоял грузный седовласый мужчина с широким вторым подбородком, наплывающим на подбородок первый, и капризными пухлыми губами. Казалось, директора только что обидели в песочнице и он прибежал пожаловаться маме.

– Добрдень! – буркнул директор, проходя мимо Владимира Геннадьевича и даже не удосужившись подать тому руки. – В кабинет! Дело срочное! – продолжил он разговор в сухом телеграфном стиле.

Владимир Геннадьевич кивнул охраннику, чтобы тот запер дверь, а сам, суетясь, огибая тучного директора по орбите, забежал вперед, чтобы распахнуть перед начальником дверь.

Долгих разговоров с чаепитием не произошло и в кабинете. Директор тяжело присел в широкое кожаное кресло, чья спинка тут же сморщилась, готовая вот-вот лопнуть. Комната, помимо весьма приличной румынской мебели и тунисских ковров, была оборудована также системой, не позволяющей подслушать ни одно произнесенное здесь слово. По всему периметру кабинета была протянута особая проволока, составляющая замкнутый контур, который не выпускал наружу никаких сигналов. Если бы даже кто-то и ухитрился засунуть сюда «жучок» или, скажем, подслушивающее устройство случайно принес сюда директор, все услышанные электронным насекомым сведения так бы и остались похороненными в контуре кабинета.

– Вот номер! – достал директор из внутреннего кармана визитку, на оборотной стороне которой были записаны несколько цифр. – Поставить его на круглосуточное прослушивание.

Владимир Геннадьевич за запиской руки не протянул, а посмотрел на цифры издалека и кивнул головой. Записывать что бы то ни было на другие носители, кроме головного бортового компьютера, инженер опасался.

– Расшифровки разговоров доставлять в центр каждый день, – продолжал инструктировать директор подчиненного. – В пять часов вечера будет приезжать курьер. Это все.

Как только машина шефа исчезла с экрана монитора охранника, Владимир Геннадьевич прошествовал в свою святая святых и принялся колдовать над аппаратурой. Вскоре компьютерной системе были выставлены новые приоритеты. Один из номеров сотовой сети теперь находился под присмотром круглосуточно. Стоило включить аппарат с известным номером, как тут же оживал один из кейсов-компьютеров. То же самое происходило, когда на номер, за которым осуществлялась слежка, поступал вызов. О чем бы теперь ни говорил хозяин аппарата – со своей ли супругой о продуктах, которые необходимо купить к ужину, со своими ли друзьями, договариваясь о встрече в китайском ресторане «Дракон», с детьми, которые опять самовольно покинули частную школу в Швейцарии, с депутатом о новом законопроекте, с судьей, который завтра будет рассматривать дело, с работниками своего предприятия или с охраной, с милицией или с ФСБ, – бесстрастный компьютер все зафиксирует в длинном-длинном ряду данных, состоящем из единичек и нолей. Во сколько единичек и нолей в долларовом эквиваленте выльются эти записи, Владимир Геннадьевич не знал. Да его это и не интересовало. Пусть частности интересуют директора…

ТАКТ 2 Драка, переходящая в дружбу. Главный агроном с дипломатической неприкосновенностью. Контрольная для новенькой

Говорят, что от любви до ненависти – один шаг. Поговорка эта так же верна и в отношении дружбы. Часто стойкая неприязнь переходит в такие же стойкие приятельские отношения. Так было и у Мишки с Валеркой.

Мишка учился в своем учебном заведении с первого класса, что называется, издревле, со дня сотворения школы: с тех пор как ее построили в небольшом московском микрорайоне. Валерка же появился там в пятом классе и на первом же уроке, едва классная руководительница успела его представить, произвел сенсацию.

Кажется, это было в понедельник. Поэтому весь класс, погруженный в воспоминания о веселых выходных, сидел понурый. На жалкие попытки учительницы истории вытянуть кого-нибудь к доске класс отвечал угрюмым сопротивлением, свойственным скорее защитникам осажденной крепости, чем пятиклассникам. И вот тогда-то новенький – Валерка – поднял руку и вышел отвечать добровольно. Двадцать минут он вдохновенно рассказывал о том, как финикийцы на берегу Африки основали Карфаген, о Пунических войнах, о переходе Ганнибала через Альпы и о том, как, наконец, доблестные и дисциплинированные римские воины одолели-таки Карфаген и разрушили его до основания. Естественно, что при такой тяге к знаниям Валерка не мог получить ничего, кроме пятерки. Но, на его беду, следующим училка потянула к доске Мишку. Он должен был рассказать, что же происходило на Средиземноморском побережье Африки, когда там возникла римская колония Ифрикия.

Мишка бекал, мекал: ну, не успел он прочитать вчера учебник, заигрался в футбол с ребятами, а потом срочно делал письменные задания, а до устных как-то вот ни руки, ни глаза не дошли. Ну и, что называется, в воспитательных целях, влепила тогда училка Мишке большую жирную двойку прямо в журнал. Немудрено, что в расстроенных чувствах, так сказать, обиженный историей Мишка, проходя мимо Валеркиного портфеля, выставленного в проход между столами, со всей силы пнул имущество новичка, будто футбольный мяч.

Удар вышел мощным. Портфель отлетел почти до конца класса, теряя по пути ручки, фломастеры, учебники и тетрадки Валерки.

Естественно, что за эту выходку Мишка схлопотал еще одну пару, на этот раз по поведению. Две двойки в один день – в этом было что-то пророческое. Но тогда ни Мишка, ни Валерка об это не думали. Они понимали, что на перемене будет драка.

Едва учительница попрощалась с классом и выскочила куда-то по своим учительским делам, как Мишка подошел к Валеркиному столу, еще раз двинул ногой многострадальный портфель новичка, за что тут же и получил кулаком в ухо. Мишка был покрепче худенького очкастого Валерки, и поначалу знатоку Пунических войн крепко досталось в солнечное сплетение и в левую скулу. Валерка и хотел было прекратить бой, да от удара ничего не мог сказать, только разевал рот, словно поверженный гладиатор, который просил о пощаде. Раздухарившийся Мишка решил добить его – дикой кошкой кинулся на Валерку, еще даже не зная, что он сейчас сделает с этим очкариком-отличником. Однако очкарик ухитрился перекинуть Мишку через бедро, упал на пол вместе с противником и зажал его руками так, что у Мишки в глазах потемнело. На этот раз пришлось бы просить пощады инициатору драки, но не зря же Мишка целый год ходил в секцию дзюдо. Он начал выворачиваться из захвата и, вероятно, скоро бы освободился, но новичок сообразил, к чему идет дело, на мгновение ослабил захват и снова сжал руками противника. Но теперь уже одна его рука охватывала Мишкину шею, прижимая ее к ножке стола. И сколько ни пытался скинуть Мишка новичка со спины, у него ничего не получалось: уж слишком тяжелым был стол. Мишка потел, кряхтел, даже рычал от негодования, но сдвинуть одновременно и Валерку, и стол не мог. Столы им в класс поставили на удивление массивные. Наконец Валерка прошипел ему на ухо: «Ладно, давай, ни твоя ни моя не взяла».

– Иде-ет, – прохрипел Мишка, который от натуги стал красным, словно развернувшийся бутон пиона в огороде.

Валерка и Мишка встали и принялись отряхивать с одежды пыль. Толпа, увидев, что продолжения захватывающего поединка не будет, тут же начала редеть.

В остаток большой перемены Мишка пошел в буфет, чтобы, что называется, заесть неприятности. Валерка двинулся туда же по тому же делу. И надо же было такому случиться, что единственное место, которое было не занято, оказалось около Мишки. Валерка, опасливо косясь на недавнего противника по школьным единоборствам, подсел к нему. Как-то само собой, слово за слово, выяснилось, что мальчишки увлекаются компьютерами, дзюдо, радиотехникой, да к тому же и тот и другой играли на трубе.

– Вот здорово! – воскликнул Мишка, услышав эту новость. – Так ты, наверное, и в нашу музыкальную школу будешь ходить?

– Ну да, буду! – подтвердил Валерка. – Только моя мама еще деньги за школу не заплатила. Как квитанцию принесет, так и пойду.

– Вот здорово! – отставил в сторону недопитый стакан с компотом, в котором кувыркалась червивая черносливина, Мишка. – Значит, сможешь в нашем оркестре играть.

– А у вас есть оркестр? – удивился Валерка.

– Есть! – подтвердил Мишка. – Ну, конечно, до Глена Миллера нам пока еще далеко, но «Чаттанугу-чучу» мы иной раз так бацаем, что колонны в Доме культуры дрожат.

С того разговора Мишка и Валерка стали, что называется, не разлей вода. Они и гулять ходили вместе, часто вместе готовили уроки и, естественно, играли в одном оркестре музыкальной школы. Прошла всего пара лет, а мальчишкам казалось, что они знают друг друга целую вечность.

В тот день из череды вечности, когда друзья, как обычно, пришли в школу и плюхнулись за одну парту во втором ряду у окна, ничто не предвещало кардинальных изменений в их судьбе. Однако этим, ничем не примечательным сентябрьским днем в Москве произошли два события. Они, словно смерч, должны были втянуть друзей в авантюру, которую одни люди назвали бы смертельно опасной, а другие – будоражащей кровь до состояния чистого адреналина.

Первое событие произошло буднично и поначалу не было замечено никем. Только один из кейсов-компьютеров в лаборатории Владимира Геннадьевича вдруг зашуршал жесткими дисками, исполняя приказ программы: включился телефон объекта, за которым была начата слежка. Если бы компьютер мог понимать разговор, он бы подумал, что по телефону беседуют либо два прикалывающихся подростка, либо богатенькие животноводы. С одной стороны объект спрашивал, сколько коров, быков и жеребцов готовится к отправке. С другой стороны ему отвечали, что возникли некоторые проблемы, поскольку главный агроном никак не может подписать бумаги о таможенных льготах и дипломатической неприкосновенности. Как может быть связана дипломатическая неприкосновенность с обыкновенным скотом, понять было трудно. Но компьютер не был запрограммирован на то, чтобы думать и понимать. Он, как и положено честной машине, четко зафиксировал время разговора, его длительность и записал его в специальном формате для сжатия аудиоданных. Потом он спрятал информацию, аккуратно разместив ее на своих кластерах. Как только сотовый аппарат объекта дал отбой, компьютер тут же притаился, будто рыбак, который выхватил из речки крупную рыбешку, но не потерял надежды выловить еще парочку…

Второе событие вызвало большой интерес, если не сказать ажиотаж. Едва начался урок физики и преподавательница Зинаида Петровна Пивненко по прозвищу Пиво раздала карточки для контрольной, директриса ввела в класс, в котором учились Мишка и Валерка, девчонку небольшого росточка. Она была такая маленькая и худенькая, что, казалось, учиться ей нужно никак не в восьмом классе, а по меньшей мере в шестом. Лицо девчонки усеивали крупные веснушки, которые являются проклятьем для многих и многих тысяч девчонок. Однако новенькая, похоже, конопушек не стеснялась, по крайней мере смущения не показывала и с интересом разглядывала класс огромными васильковыми глазами под чернющими ресницами.

– Мальчики и девочки! – объявила директриса. – Это ваша новая одноклассница. Зовут ее Катя Маслина.

– Ясно, маслина! – тут же подала голос с места местная красавица номер один Марго.

– А ты, Марго, затарься в тюбик – там прохладно, – окрысился вдруг Валерка.

То ли он вспомнил свой первый день в классе, то ли еще возникла какая-то ассоциация, только он вдруг встал на защиту этой девчонки. Мишка с удивлением посмотрел на друга и вдруг поймал себя на мысли, что он завидует Валерке, который вылез первый с такой благородной миссией.

Тем временем Катя, которая не стала ввязываться в словесный поединок с Марго, прошла на указанное ей место и, скромно опустив очи долу, принялась доставать из портфеля тетрадки. Естественно, что половина народа забыла про свои контрольные и, кто исподтишка, а кто и внаглую, рассматривала новенькую.

– Ути-пуси, девочка-Барби, – прошептала Марго своей подружке. – Она бы еще платьице с передничком надела!

– Ага, – хихикнула соседка, – и два банта на голову повязала!

– Ну – типичная маслина! – снова фыркнула Марго.

Мальчишки не были согласны с ее мнением. По крайней мере ни местный амбал по прозвищу Браток, в миру откликающийся на Сережу, ни Леша Иконников, записной клоун класса по кличке Икона, ни Мишка, ни Валерка не смотрели на новенькую с неприязнью, а скорее – с интересом. Каждому хотелось разгадать: в чем же секрет, почему они глаз не могут отвести от этой конопатой девчонки, которой впору пропеть знаменитую дразнилку «Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой!»? Минут пять Зинаида пыталась вразумить класс, выразительно показывая пальцем правой руки на запястье левой, мол, время-то идет, а вопросов в контрольной меньше не становится! Постепенно класс успокоился, каждый вернулся к своему едва начатому листку и принялся решать контрольную сообразно с возможностями. Кто-то, похитрее, положил заранее под стол учебник и теперь, рискуя сломать шею и вывихнуть глаза, косил вниз, чтобы подсмотреть нужные формулы. Кто-то, поспособнее, пытался вспомнить материал и прикидывал на черновике решение задачки. Кто-то, уже давно махнувший на науки рукой, спокойно ждал, когда отличники справятся со своей задачей и дадут списать, а пока усеивал тетрадку изображениями танков и роботов-трансформеров. Общая беда в виде контрольной сплотила класс, и то, что новенькая попала, как кур в ощип, принесло ей дополнительные очки.

Урок шел за уроком, учителя полностью оправдывали поговорку, что понедельник – день тяжелый, и загоняли класс до такого состояния, что к концу занятий все уже и думать забыли про какую-то новенькую. Она уже примелькалась и особых эмоций не вызывала. Забыли о Кате все, кроме Мишки. По окончании последнего урока он задумчивым взглядом проводил ее глазами до двери и неспешно принялся запихивать тетрадки и учебники в портфель.

– Да чего ты там копаешься! – поторопил его Валерка. – Тебе что, в сутках два лишних часа добавили? Смотри, Ёжиков тебе устроит переоркестровку с четырех четвертей на пять восьмых!

Да, Валерка был прав – стоило поторопиться. Нужно было еще зайти домой, перекусить и мчаться на репетицию оркестра.

Мишка и Валерка оказались одноклассниками не только в общеобразовательной школе, но и в музыкальной. И тот, и другой поступили учиться по классу трубы и теперь играли в одном оркестре под руководством бывшего полковника воздушно-десантных войск Виктора Сергеевича Ёжикова. Поскольку Виктор Сергеевич за долгие годы службы привык к дисциплине, ее он всякими доступными методами вколачивал и в своих оркестрантов. Опоздавший хотя бы на пять минут либо вовсе изгонялся с репетиции, либо, если его присутствие было крайне необходимо, разучивал потом до вечера сложные композиции или наяривал до одури гаммы.

– Ладно! – вздохнул Мишка, с трудом выбираясь из-за парты, будто он не штаны в школе просиживал, а разгружал вагоны с мешками цемента по пятьдесят кэгэ каждый. – Пошли, что ли!

Валерка подхватил свой потрепанный рюкзак и, насвистывая что-то легкомысленное, двинулся к выходу. Мишка поплелся за ним.

– И о чем они только думают в министерствах просвещения! – бухтел он всю дорогу, пока им с Валеркой было по пути. – По восемь уроков в день ставят! Куда это годится! Я, конечно, понимаю, ученье – свет, но не до таких же пределов, чтобы в глазах темно становилось!

– Ой, да ладно! – зевнул Валерка. – Сегодня отсидели, а завтра пять уроков будет. А там, глядишь, училка заболеет, может быть, один еще и отменят. А восемь уроков – это что! Ты, кстати, слышал, что нам новую реформу готовят?

– Какую еще? – скривился Мишка. – Опять рубли на копейки менять будем?

– Нет, как ее… Реформу языка! – вспомнил Валерка. – Хотят ввести для таких ленивых, как ты, свободное правописание.

– Это как? – не понял Мишка.

– Очень просто. Если сомневаешься, как писать – «козел» или «казел», то пиши, как тебе бог на душу положит. Ни одна училка к тебе не придерется!

– Да ты что? – поразился Мишка. – Это ты, наверное, вместо новостей «Смехопанораму» смотрел.

– Точно тебе говорю! – загорелся Валерка. – Хочешь «парашют» через «у» пиши, хочешь—через «ю». Хочешь «пароход» – через «д», а хочешь – через «т». Полная свобода и демократия.

– Дурдом это! – сплюнул Мишка. – И клиника имени собак профессора Павлова, а не демократия. Да ну их в конце концов всех! – махнул он рукой. – Пусть делают, что хотят, у меня о других проблемах голова болит.

Но о каких именно проблемах болела голова у Мишки, он уточнять не стал.

Дома Мишке не стало легче, как это обычно бывает после конца занятий. Шаркая ногами, будто столетний старец, он прошел на кухню, произвел археологические раскопки в кастрюле с борщом и вывалил оттуда на тарелку кусок мяса. Критически осмотрев его со всех сторон, он выудил из борща еще и пару картофелин и решил сделать на этом остановку.

– Ну что ж! – плюхнулся Мишка на уныло взвизгнувший под ним стул. – Это и будет мой «обед».

Мишка разрывал мясо зубами, как раненый лев поверженного гладиатора в Колизее, и косил одним глазом в книжку Ника Перумова. Книжка была толстая, зачитанная многими его одноклассниками. Вчера вечером Мишка с маху одолел первые сто страниц. Но сегодня истории о людях-полуэльфах и гномах почему-то в голову не лезли. Не лез и кусок мяса в горло, выражаясь, конечно, не буквально, а фигурально. Мясо было вкусное, и книжка интересная, но почему-то и есть, и читать Мишке расхотелось. Озадаченно посмотрев на обеденный стол, он встал, прошел к крану и принялся намыливать руки. Когда Мишка в следующий раз посмотрел на свои ладони, там вместо большого куска мыла лежал уже жалкий обмылочек.

– Что за черт! – вытаращил он глаза. – Я что тут, уже минут десять руки мою?

Покачав головой и сполоснув холодной водой лицо, Мишка побрел к себе в комнату. Определенно он заболел. Вот незадача! Придется теперь звонить Ёжикову и объясняться. А как же ребята? Замену они найти не смогут. И что за странное состояние! Температуры вроде нет, голова не болит, а в груди так тяжело, будто сжали ее тисками. И мысли прыгают с места на место, словно дрессированные блохи.

– Ладно! – решил Мишка. – Эту проблему следует залежать.

Как был, не переодеваясь, он упал лицом вниз на диван и уставился в стенку, которую видел, наверное, уже сто тысяч раз. Вот в стенке проколу пнутая им же, Мишкой, еще в возрасте пяти лет, небольшая пещерка. Тогда еще Мишку укладывали на послеобеденный сон, а он спать никак не хотел. И вот колупал из месяца в месяц эту дырку, будто заключенный, ковыряющий годами стенку тюрьмы. А вон несколько выбоин, куда Мишка попадал ножом. Приспичило ему один раз научиться во что бы то ни стало метать нож. Хорошо ума хватило не проделывать это, используя в качестве мишени дверь! Мишка нашел в кладовке ненужную, по его разумению, доску и всю ее истыкал. Конечно, попадал он не всегда в цель, поэтому и остались вот эти отметины на стене. Ох, и расшумелся тогда папа, увидя эту доску. Оказывается, он ее припрятал для того, чтобы сделать полку в ванной. Но сколько себя Мишка помнил, доска эта всегда пылилась в кладовке. Надо же было такому случиться, что он взял именно ее! Хотя Мишка сильно подозревал, что, не проведи он свои эксперименты по ножеметанию, эта доска еще лет десять благополучно провалялась бы в кладовке и никто бы о ней и не вспомнил.

А вот давнишние отметины на обоях, сделанные опять же им самим, Мишкой. Конечно, сам он этого не помнит, но мама уверяет, что это сделал именно он, когда ему было три года. Мишка тогда с лямзил у мамы жутко дефицитную помаду с перламутром, половину ее съел, а другой половиной стал рисовать на стене человечков. Человечки, надо сказать, у него не получились, но каля-маля вышла славная.

Еще одна аккуратная дырочка треугольной формы – живое напоминание о том, как они с Валеркой, насмотревшись фильмов про у-шу и другие восточные единоборства, стали рубиться на лыжных палках, как ниндзя. В результате разгорячившийся Валерка засветил острием палки прямо в стенку. Конечно же, он не хотел портить стену, и палка должна была остановиться в миллиметре от нее, демонстрируя ловкость и отменный глазомер нового ниндзя. Но глазомер, увы, тогда Валерку подвел.

А вот небольшие оспины – сюда врезались рикошетом пули, посланные Мишкой и Валеркой в цель из китайского духового ружья. Какое оно было по счету, Мишка не помнил. Покупал он их штук пять, то на свои деньги, то с Валеркой вскладчину. Каждый раз, купив китайскую игрушку, будь то пистолет или ружье, они тихо изумлялись умению китайских мастеров испортить хорошую вещь. Оружие работало ровно один день, после чего в нем ломалась какая-то пластмассовая деталь, и Мишка с Валеркой, засучив рукава, пытались ее отремонтировать. Бывало, что на это они убивали по две-три недели. Но китайские игрушки, как заговоренные, не желали ни работать, ни ремонтироваться. Самое удивительное состояло в том, что через два-три месяца друзья выклянчивали у родителей деньги, экономили на кино и на мороженом и покупали очередное чудо китайской легкой промышленности, каковое и ломалось с легким хрустом на следующий день. А еще через два месяца история повторялась…

Да, славные то были времена. Не было тогда у Мишки ни депрессии, ни этого странного стеснения в груди, ни плохого аппетита, из-за которого на кухне остаются недоеденными такие большие и сочные куски вареного мяса.

Наверное, Мишка еще долго мог бы предаваться сентиментальным воспоминаниям, но время поджимало и нужно было идти «на оркестр». Поднявшись рывком, Мишка сделал несколько приседаний, побоксировал, тыча кулаками в воздух, проверил, на месте ли его, купленная родителями за большие деньги, труба «Амати», влез в кеды и, хлопнув дверью так, что у соседей задребезжали стекла, ринулся на улицу.

Мишка успел как раз вовремя. Ребята уже рассаживались вокруг Ёжикова, доставали инструменты и раскладывали на пюпитрах ноты. Виктор Сергеевич, опоясанный бас-геликоном, взглянул поверх очков на Мишку, но ничего не сказал, потому как хоть тот и пришел в последнюю минуту, но фактически «уложился в норматив».

– Я уж думал, что ты не придешь, – склонился Валерка к другу.

– Почему это? – щелкнул Мишка замками кофра и вынул из него трубу.

– Да неважно ты как-то выглядел, – внимательно посмотрел на него Валерка. – Заболел, что ли?

– Наверное, – пожал плечами Мишка. Продолжить разговор ребятам не удалось, потому что Виктор Сергеевич взял пару нот на геликоне, что на его личном преподавательском языке означало – внимание, выходи, стройся! Оркестранты положили инструменты на колени.

– Начнем с «Чаттануги-чучи», – сказал Виктор Сергеевич. – Только умоляю: ударные играют без надрыва. Кларнет вперед не вылезает. Альты, в четвертом такте будьте внимательнее. Ну! Раз – и, два – и, три – и!

На непроизнесенные «четыре – и» оркестр грянул известную мелодию. Однако не успели музыканты оттарабанить хотя бы шестнадцать тактов, как геликон возмущенно хрюкнул, и Виктор Сергеевич, уже теперь сквозь очки, посмотрел на мальчишек.

– Я что-то не понял! Мы играем похоронный марш имени реквиема Моцарта или джазовую пьесу? Вы должны играть энергично, четко, а не растекаться, как сметана по маслу. Ну-ка, собрались! Еще разок! Раз – и, два – и, три – и!

На этот раз оркестр вступил более слаженно. Внушение помогло. Однако ближе к середине пьесы инструменты начали расходиться, ударные сбились, а кларнеты и вовсе замолчали, тупо уставившись в ноты, словно брошенные посредине незнакомого двора новорожденные щенята.

– Кларнеты! – возмущенно обратился Ёжиков к растерявшимся мальчишкам. – У вас что, в зобу дыханье сперло? Ты, Галкин, спишь на ходу! Ты что, влюбился или женился? Миша, ау-у!

По оркестру легкой волной пробежал смешок. Ребята, почуяв, что Виктор Сергеевич находится в хорошем расположении духа и шутит не для того, чтобы сорвать злость, а чтобы разрядить атмосферу, задвигали стульями, устраиваясь поудобнее, зашуршали нотами. Только Мишка сидел, обалдело глядя на пюпитр. Ну точно, Виктор Сергеевич, как в ноты смотрел! В ноты его, Мишкиной, жизни. Ну, конечно же, вся эта задумчивость, все это странное состояние объясняется одной простой вещью: он влюбился, втюрился, втрескался в новенькую!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю