Текст книги "Чернокнижник"

Автор книги: Андрей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Дело не в дьяволе, – сказал Уилар, в который уже раз демонстрируя умение отвечать на её мысли, а не на слова. – Дело в Тайне. – Он помолчал, как будто бы размышляя: стоит ли дальше разговаривать с «замухрышкой» – или попросту выгнать её из комнаты и вернуться к чтению. – Твой беспричинный страх – прямое указание на эту Тайну. Если ты развернёшься и пойдёшь против течения, выбирая направление, где страх наиболее силён, где сопротивление непреодолимо – может быть, ты и придёшь к чему-то большему, чем твоё нынешнее бессмысленное и бездумное существование. Те, кто понимают смысл Искусства, ищут не несколько комочков телесной жидкости, не пальцы, не ногти и не волосы покойника – они ищут Тайну. Семя, волосы или ноги – это всего лишь знак, ориентир, благодаря которому мы выслеживаем свою добычу. В чём-то это похоже на рыбную ловлю: ты следишь за поплавком, но твоя цель – не поплавок, а рыба, скрытая от тебя в своей стихии.

– А какую Тайну найдёт тот, кто будет искать семя покойника ночью под виселицей? Для чего это нужно?

– Не знаю, – пожал плечами Уилар. – Никогда этим не занимался. Ведьмы ищут ингредиенты для своих зелий и снадобий; не хочу сказать о них ничего плохого, но я практикую иные методы. Мой опыт общения с повешенными не слишком велик, и уж конечно я не использую их как склад ингредиентов.

– Опыт общения? – переспросила Эльга, думая, что ослышалась.

Уилар кивнул.

– Они могут многое рассказать, если их попросить.

– Но они же мертвы!..

– Совершенно верно. Их основное достоинство состоит как раз в том, что они уже скончались. При жизни, как правило, это были довольно непривлекательные личности: воры, убийцы. насильники… После смерти от них гораздо больше пользы, чем до неё.

– Неужели мёртвые могут разговаривать?!.

– Смотря кто будет спрашивать. – Уилар усмехнулся. – Впрочем, что касается того случая в Ярне, о котором я тебе рассказываю. меня интересовали не столько сами покойники, сколько та рыба, которую можно выловить с их помощью.

«Ярна? – подумала Эльга. – Там стоит один из крестиков на ею карте…»

Вслух она спросила:

– Что это за рыба?

– В древности существовали различные боги, которые вешали, обезглавливали, оскопляли самих себя, сдирали с себя кожу…

– Для чего?!!

– Чтобы приобрести мудрость. Совершая над собой все эти действия, они – в отличие от людей – не умирали, а переходили в иное качество. Вступая в противоречие с собственной природой, они искали способы выйти за её пределы. Если ты обладаешь достаточным тэнгамом, достаточной уверенностью и знаниями, достаточными для того, чтобы понимать язык этих богов, то, найдя людей, умерщвлённых схожим способом, ты можешь удостоиться беседы с ними.

– Они… вселяются в покойников? – прошептала Эльга.

– Нет. Ты снова пытаешься все упорядочить. Никто ни в кого не вселяется. Вряд ли ты меня поймёшь, но в некотором смысле покойники – это и есть те самые боги. Сам факт их необычной смерти сделал их таковыми.

– Они стали богами после смерти?

– Опять – нет. В данном случае я говорю не о личности казнённых, а об их сущности. Эта сущность была подвергнута изменениям: живое стало мёртвым. Сущность лишилась одних качеств, зато приобрела другие. Схожими качествами обладают и упомянутые мною боги, но при этом их качества более «первичны» по отношению к нам. Если снова вернуться к моему примеру с повешенными, то для того, чтобы такое общение состоялось, необходимо: приобретение покойником определённых качеств, вызванных самой спецификой казни (я лично воспринимаю казнь через повешенье как своего рода ритуал; мнение палачей и судьи на этот счёт меня совершенно не интересует), моё собственное обращение к божеству, и его ответ. Три различных действия, соединённые вместе тэнгамом, разрушают Кельрион и собирают реальность заново, в том виде, к которой я стремлюсь.

– А о чём вы с ними говорили? – спросила Эльга.

Уилар покачал головой.

– Оставим это за рамками беседы. Это уже мои тайны.

– А что такое эти Тайны? Ну сами по себе?

– Этого нельзя объяснить. Кельрион – это зеркало, состоящее из слов… зеркало, которое приковывает к себе наше внимание и не даёт увидеть ничего, кроме себя. Но как описать словами то, что по самой своей природе находится за пределами слов? Можно лишь указать на «то», отличающееся от «этого», указать – но не назвать и не описать. Тайна – это Тайна. Если тебе удастся выследить её… поймать в твои силки… нацепить на крючок… тогда у тебя, может быть, будет вкусный ужин… если, конечно, Тайна не искалечит тебя: как и пойманный зверь, Тайна безжалостна к тем, кто празднует победу раньше времени, к тем, кто забывает, что на самом деле охотники за потаённым разгуливают по краю лезвия над бездной. В этой охоте, когда человек выслеживает Тайну, а Тайна в свою очередь выслеживает человека, нет ни правил, ни законов, работающих одинаково всегда и для всех. Есть лишь несколько рецептов – чисто практического порядка. На ярком свету обнаружить Тайну почти невозможно: наше сознание слишком систематизирует окружающий мир, не оставляя никакого места для потаённого. День – это время порядка и смысла, ночь – это время тайн… Освещённое, зримое, понятное лишено потаённости. Невидимое, сокрытое в темноте, пугающе-бессмысленное лишено привычной нам упорядоченности. Мы цепляемся за зеркало слов, за то или иное описание порядка, именуемое Кельрионом, – и до коликов в животе боимся того, в чём приятной нашему сердцу упорядоченности нет. Мы отвергаем, старательно не замечаем «то». Но тьма старше света, потаённое неизмеримо обширнее упорядоченного. И, отвергаемое нами, оно всё равно находит способ вернуться к нам – хотя бы в виде снов или кошмаров… в виде беспричинных страхов… даже в виде тех суеверий, которыми мы от него же стараемся отгородиться. Впрочем, – голос Уилара сделался суше, – сомневаюсь, что мои слова значат для тебя больше, чем вороньё карканье в лесу. Твой мир абсолютно упорядочен. Тьма – это зло, свет – это добро; так уничтожим всю тьму и будем жить в свете в идеальной гармонии с благим Господином Добра… верно?.. Мир без тайн, мир, полностью отвечающий нашим представлениям о справедливости – то есть мир, упорядоченный настолько, что его способен постичь даже наш убогий разум – мир, где всё чётко, ясно и понятно…

– Нет.

Эльге показалось, что наступившая тишина звенит, как медные литавры. Во взгляде Уилара промелькнула тень любопытства. Эльга подавила дрожь и произнесла:

– Я увидела кое-что странное. Я… я не знаю, что это.

Уилар приподнял бровь, изображая вежливый интерес.

– Это произошло, когда я шла в гостиницу. Я ни о чём не думала… Вернее, нет, я думала только о том, что увидела… ну об этих женщинах, о виселице… Я ничего вокруг не замечала, просто шла… И тут кто-то взял меня за руку. Я как будто очнулась. Я стояла посреди улицы, а рядом со мной – маленький мальчик. Хорошенький такой, только совсем чумазый. Не знаю почему, но, кажется, я вызвала у него доверие… И он мне говорит: «Там кто-то сидит». Я оглянулась, спрашиваю: «Где?» Тогда он потянул меня за руку. Мы зашли в какой-то полутёмный переулок… там было очень грязно… потом там был закуток между домами… все выглядело не совсем обычным…

– То есть?

Эльга замялась.

– Не знаю, как сказать. Там совсем не было людей. Я ещё подумала: «Кто может жить в этих домах?» Многие двери были заколочены, окна – тоже. Это был как будто бы другой город. Когда мы зашли в тот закуток, мне даже показалось поначалу, будто бы меня заперли в комнате с низким потолком. Мальчик сказал: «Это здесь» – и показал на маленькое окошечко в стене, у самой земли. Я спросила «Что здесь?»… а сама чувствую, что с этим окошком и впрямь что-то не так.. «Оно там» – говорит. Я хотела его спросить, что это за «ОНО», но потом поняла, что мальчик знает об этом не больше, чем я… Но оно там было! Оно пряталось от всех, но… но мне кажется, что оно чувствовало и видело нас.

– Оно как-нибудь отреагировало на ваше появление? – спросил Уилар. Эльга вздрогнула. Вопрос подразумевал, что увиденное Эльгой колдун не собирается считать ни блажью, ни галлюцинацией. Все пути отступления были отрезаны.

– Нет… – Эльга помотала головой. – Нет, оно… просто смотрело. Как будто бы оно ждало, что мы предпримем.

– И?

– И… все. Я быстро ушла. Я не хотела там оставаться… Было очень неудобно ощущать, как тебя разглядывают. И вообще… Страшно.

– А что с мальчиком?

– Я увела его с собой. Как только мы вышли из закутка, он вырвал руку и убежал.

– Понятно. – Уилар открыл книгу и стал перелистывать страницы, ища место, на котором он остановился.

– Вы…

– Что?

– Я думала, вы… – Эльга поёжилась. – Думала, вы захотите на это посмотреть.

– Нет, – сухо ответил Уилар. – Не хочу. У меня своего рода пост. Никакого волшебства до полнолуния. Я должен восстановить силы, потраченные на переход в Азагалхад и обратно. Кроме того, это место нашла ты, а не я.

– Его нашёл мальчик…

– Мальчик? – Уилар усмехнулся. – Мальчик ничего не находил. Нельзя сказать, что он тут совсем ни при чём, но то, что он играет в данной истории совершенно иную роль, чем ты предполагаешь, – это уж точно.

– Я вас не понимаю… – Эльга недоуменно пожала плечами. – Какую ещё роль?

– Мальчик – это Свидетель.

«Понятнее не стало», – подумала Эльга.

– Свидетель, – объяснил Уилар, – это тот, кого использует Тайна для того, чтобы заявить охотнику о своём существовании… особенно это касается таких бестолковых соискателей, как ты. Мальчик нужен был только для того, чтобы сообщить тебе о подвальном окне. Как только он это сделал, его роль была исчерпана и он немедленно исчез со сцены. Уверен – если ты перероешь весь этот город, вряд ли ты его найдёшь. А если и найдёшь – вряд ли он тебя узнает. А если и узнает – скорее всего, окажется, что про показанное тебе место он ничего не помнит.

– А если я его туда приведу?

– Ничего не будет. Если ты притащишь туда кого-нибудь постороннего, ты вспугнёшь Тайну и она сбежит. Кстати, это же произойдёт в том случае, если ты начнёшь болтать об этом месте направо и налево.

– И что мне теперь делать? – растерянно спросила Эльга.

Уилар устало вздохнул.

– Я не знаю, с чем именно ты столкнулась, и поэтому не могу ответить на твой вопрос. Могу лишь указать тебе на две возможности. Либо все это твоя галлюцинация, либо нет. Если это галлюцинация и самообман, то и говорить не о чём. В этом случае, что бы ты ни делала, ничего не изменится. Если же это не галлюцинация – значит ты столкнулась с Тайной. В этом случае у тебя опять-таки есть две возможности для действий. Во-первых, ты можешь ничего не делать. Через четыре дня мы уедем из города и этот вопрос будет закрыт сам собой. Во-вторых, ты можешь попробовать поймать Тайну. То, что получится в результате, также можно свести к двум возможностям. Либо у тебя получится, либо нет. Неудача предполагает множество вариантов, начиная потраченным впустую временем и заканчивая мучительной смертью. Успех… это и есть успех. Получишь приз.

– Какой приз?

– Откуда я знаю?

Повисло молчание. Уилар, казалось, совершенно погрузился в чтение. Эльга уже собралась уходить, когда колдун вдруг поднял голову и спросил:

– Кстати. Ты часто видишь такие вещи?

Эльга покачал а головой.

– Нет… Теперь – нет. Когда я была маленькой, это случалось чаще. Многие вещи, которые окружали меня, были пугающими.

– Приятно слышать, что ты хотя бы об этом помнишь. Обычно люди сначала учатся не обращать на Тайны внимания, затем они учатся забывать об этом, а затем – забывают и о том, что что-то забыли.

Эльга подумала и спросила:

– А как мне надо её ловить?

– Ты что, ждёшь от меня подробных инструкций? Совершенно напрасно. Когда маленьких детей учат ходить, им не объясняют, как это делать. Им просто говорят: «иди ко мне». И они либо идут, либо нет. Однако, поскольку я не горю желанием чему-нибудь тебя научить – я даже и призывать тебя ни к чему не буду. Тебя позвало то, что сидит в подвале, – вот у него и спрашивай, чему и как оно собирается тебя учить.

– А что там может быть?

– Все, что угодно. – Уилар сделал короткую паузу, а затем добавил: – Между прочим, сейчас у меня тоже есть выбор. Я могу продолжать болтовню с бестолковой необразованной девчонкой, а могу вернуться к изящным стихам Сежалэра Санскали. Как ты думаешь, какой выбор я сделаю?

…За окном была уже глубокая ночь, а Эльга никак не могла уснуть. Как она ни пыталась устроиться поудобнее, сон не шёл, а в голову постоянно лезли разные мысли. Она вдруг осознала, что находится в комнате совершенно одна. Казалось бы – что тут такого? Но… Детские страхи, над которыми она посмеялась бы при свете, здесь, в темноте, уже не казались такими смешными. Она поняла, почему дети боятся темноты… нет, не так, – она поняла, почему взрослые её не боятся. Они просто привыкли её не замечать, не думать о ней; дети ещё так не умеют. «Взрослые, – подумала Эльга, – похожи на слепых, чувствующих себя уверенно в одной клетке с тигром только потому, что не видят его». Она стала судорожно думать о том, чем можно было бы осветить комнату. При этом она боялась пошевелиться, даже моргнуть – ТО, что скрывалось в темноте (тот самый тигр), могло отреагировать на любое её движение мгновенным нападением. Она лежала и молила Бога, чтобы кто-нибудь зашёл в комнату и избавил её от этого кошмара. Но никого не было. У неё в комнате была масляная лампа, но не было ничего, с помощью чего можно было бы зажечь огонь. Потом она вспомнила, что на первом этаже есть камин. Возможно, угли ещё не совсем потухли. Она может пробраться вниз, зажечь лампу и прогнать тьму. Вот только… Как поступит тигр, если она встанет и начнёт перелезать через его полосатое тело – собираясь в перспективе добраться до дверцы и выбраться из клетки? Эльга скорее доверилась бы тигру, чем темноте. Но выхода у неё не было. Темнота могла съесть её в любой момент, независимо от того, будет ли она двигаться или нет.

…Она долго не могла решиться. Чем дольше она тянула, тем хуже становилось. Она чувствовала, как страх собирается где-то у неё внутри, копится и копится, постепенно распирая лёгкие, готовясь в любую секунду вырваться наружу истошным визгом… Она не закричала только потому, что ясно представила, что с ней сделает Уилар, если она разбудит его посреди ночи.

Уилар был таким же, как эта темнота, плоть от плоти её (если, конечно, предположить, что у темноты может быть плоть). Разозлить его – перспектива ничуть не лучшая, чем и дальше терпеть эту муку. В конце концов она всё-таки заставила себя сесть и спустить ноги на пол. Ничего не произошло. Закутавшись в одеяло, она сделала первый шаг к двери, ожидая, что темнота вот-вот придёт в движение и вцепится ей в спину. Но темнота по-прежнему бездействовала, только ухмылялась, наблюдая за ней из разных углов. Эльга на ощупь нашла ручку двери, потянула на себя и вышла в коридор. Холодный пол обжигал ноги. Деревянные ступени поскрипывали, пока она спускалась вниз. Повернув голову в ту сторону, где должен был быть камин, Эльга поняла, что огонь давно умер и угли остыли. Надо было возвращаться – так же, как она пришла сюда, на ощупь. Тьма была плотной и душной. Эльга несколько раз открыла и закрыла глаза. Никакой разницы.

Вернувшись в комнату, она села на сундук у двери. Теперь, когда стало ясно, что её затея с масляной лампой провалилась и нет никакой надежды прогнать тьму, она вдруг обнаружила, что может думать о чём-то ещё, кроме своих страхов. Тьма играла с ней, как кошка с мышью. Возможно даже, ей удастся дожить до утра. Возможно, её оставят в покое, если она будет вести себя так, как вела всегда. Если она ляжет под одеяло и притворится, будто бы спит. Возможно, ей позволят опять научиться не обращать внимания на тьму, затем позволят забыть, а затем позволят забыть о том, что она чтото забыла…

Это было бы проще всего. Эльга уже собиралась так и поступить, но…

«Уилар говорил, что если сделать то, чего больше всего боишься, что-то может измениться, – пришла сумасшедшая мысль. – Темнота охотится за мной. Что, если я начну выслеживать её так же, как она выслеживает меня?.» Как только появилась эта мысль, пришло и ясное осознание того, насколько опасным может быть это занятие. Вполне возможно, что до сих пор она оставалась живой только потому, что тьма относилась к ней с пренебрежительным снисхождением, как и ко всем остальным людям на земле. Но если она перестанет делать вид, будто тигра нет с ней в одной клетке, игра в поддавки закончится. И либо тигр разорвёт её, либо…

«Либо я стану такой же, как Уилар, – подумала Эльга. – Я больше никого и никогда не буду бояться. Я смогу идти туда, куда захочу, а не просто плыть по течению».

«Но, – сделал её разум последнюю попытку воспротивиться этому безумию, – как я узнаю, что именно нужно делать? Любая ошибка может привести меня к поражению, а я даже не знаю, с чего начать!..»

Но она подавила этот голос. Если принять за основу, что она должна сделать именно то, что её пугает, все остальное становилось вполне очевидным. Эльга оделась и обулась. Открыла ставни. Все окна были чёрными, как будто бы город полностью вымер. Луны не было видно, в воздухе кружил снег – первый снег в этом году. Эльга перелезла через подоконник, встала на карниз, добралась до угла, где бревна деревянного дома были сложены крест-накрест, и осторожно, ежеминутно рискуя упасть, спустилась на землю. Если бы кто-нибудь спросил у неё, почему она выбрала такой странный способ для того, чтобы покинуть спальню, она бы не смогла ответить – хотя бы потому, что на самом деле ничего не выбирала. Начиная охоту за Тайной, она перестала рационально оценивать свои поступки: ей пришлось приложить слишком много сил для подавления протестов со стороны разума, чтобы теперь обращаться к его помощи.

Она по-прежнему боялась тьмы, боялась боли, боялась того, что её ждёт, но в ней произошла странная метаморфоза: какая-то часть её личности отстранилась от Эльги-трусихи и как будто бы наблюдала за происходящим со стороны. По следу собственного страха, как охотничья собака, Эльга бездумно продвигалась к тому, что являлось источником страха – к Тайне и тьме. На улицах Кэтектона по-прежнему никого не было. Здоровенная псина, рывшаяся в отбросах, при виде девушки подняла голову вверх и тоскливо завыла.

Несмотря на то что шёл снег, воздух был на удивление тёплым. Ветра не было. Снежинки таяли, едва касаясь земли. Чёрный город спал беспробудным мёртвым сном. Мгла заволокла небо, не пропуская ни лунный, ни звёздный свет.

Где-то рядом раздались голоса: двое людей – возможно, стоящие в ночном патруле стражники – вели неспешный разговор. «Это за углом», – подумала Эльга. Но когда она добралась до перекрёстка, то никого не увидела. Улица была пустынна. Голоса, однако, продолжали звучать. Они проплыли прямо перед Эльгой, невидимые собеседники в пустом городе. Пустота, установившаяся в её голове, дрогнула и едва не рассыпалась обломками мыслей, но Эльга сумела запретить себе думать о том, что она видит и слышит. На дороге, которую она выбрала, с ней могло произойти всё, что угодно. Отвлекаться было нельзя.

…Она брела, спотыкаясь, по переулку до тех пор, пока не наткнулась на показанный Свидетелем закуток. Здесь было совсем темно. Подвального окошка не было видно, но Эльга точно помнила, где оно должно находиться. Она присела на корточки, но этого оказалось недостаточно. Тогда она легла в грязь, и, ничего не видя, на ощупь вползла внутрь.

Туннель оказался длинным и абсолютно беспросветным. Стены были покрыты чем-то мягким и липким, похожим на хлопья плесени или паутины. Здесь было тепло и душно, пахло сыростью и разложением. Приступ клаустрофобии едва не заставил её остановиться. Прекратить движение ей не дала одна-единственная мысль: если она перестанет ползти, будет ещё хуже. В какой-то момент ей представилось, что она ползёт по чьей-то кишке, которая чем дальше, тем становится все уже и уже – и эта мысль также не способствовала хорошему самочувствию. Через некоторое время возникла уверенность, что теперь ей необходимо свернуть. Она не стала думать о том, как она будет менять направление здесь, в узком туннеле, в который даже её худенькие плечи пролезали с большим трудом. Она просто последовала совету – и там, где указывал голос, немедленно нырнула вниз. В этом месте непрерывность туннеля была нарушена; проваливаясь куда-то, Эльга окончательно потеряла способность ориентации. Ниша, в которой она очутилась, была неглубокой – лёжа на спине, она старалась не дышать глубоко, так как кончиком носа упиралась во внешнюю стенку туннеля, из которого только что вывалилась. Возникло ощущение, что она находится в могиле, в склепе… Что-то проползло совсем рядом – размером не меньше крысы, но с гораздо большим числом лап. Когда волна паники отхлынула, она снова услышала какой-то беззвучный голос, терпеливо объясняющий, как ей следует выгнуть тело и в каком направлении, чтобы двигаться дальше. Последовав совету, она и в самом деле обнаружила у изголовья своего «ложа» ещё одну дыру, скрытую прядями плесени. Нырнув в проем, она провалилась гораздо глубже, чем в первый раз, но плесень и паутина смягчили удар. Теперь беззвучный советчик, кажется, хотел, чтобы она перестала двигаться. Она так и поступила… Многолапых тварей здесь водилось в превеликом множестве. Они беспокойно ползали по телу Эльги, карябали своими коготочками её кожу, путались в её волосах, сидели на груди и животе… «Это пауки, – подумала Эльга, – крупные, как крысы». Сказать, что в этот момент она испытывала ужас, – значит не сказать ничего. Если бы она только знала, с чем столкнётся… она бы никогда не вышла из дома. Ей хотелось завизжать, вскочить, вырваться из этого душного кошмара… Но она не смела даже пошевелиться. Ощущение, возникшее ещё в гостинице ощущение, что если она двинется с места, тьма немедленно вцепится в неё, – вернулась с удесятерённой ясностью. И на этот раз Эльга знала, что так и будет. К счастью для неё самой, ей удалось перестать думать о том, что с ней происходит: прикосновения пауков стали просто чьими-то прикосновениями, которые приходилось терпеть. Один из пауков неторопливо пополз прямо по её лицу, волоча за собой раздувшееся брюшко. Наступая лапами на её веки и губы, некоторое время он как будто бы раздумывал, куда ему теперь повернуть. Добравшись до её подбородка и посидев там некоторое время, он развернулся и, кажется, вознамерился ползти обратно. Эльга по-прежнему не шевелилась. Поразмыслив, паук воткнул лапы в щель между её губами – грубо, разорвав губы до крови. «Ну вот и всё… – пришла угасающая мысль. – Теперь меня искусают и съедят…» Паук повторил движение, ещё более нетерпеливо. «Чего он хочет?..» – подумала Эльга. Попыталась прислушаться к голосу невидимого советника, но паника, бушевавшая в ней, была настолько сильна, что она больше не слышала ничего, кроме своих собственных бессвязных мыслей. Пауку наконец удалось раздвинуть её губы. Стоило Эльге чуть приоткрыть рот, как эта тварь просунула лапки между зубами и втянула своё мохнатое тельце в образовавшийся проем. Челюсти Эльги стянула судорога. Выплюнуть паука она не могла, перекусить – тоже: он быстро продвинулся вглубь и сжал лапками основание языка, вызвав у Эльги непроизвольный рвотный рефлекс. К счастью, желудок был пуст – вытекло немного жёлчи, после чего судорожные сокращения желудка прекратились.

Паук сидел неподвижно, не выказывая никакой обеспокоенности происходящим. Эльга отчётливо ощущала каждую лапку, сжимающую её язык, каждый сегмент его жирного тельца… В нижней части его брюшка имелся какой-то шип, карябавший её горло каждый раз, когда она сглатывала. Откуда-то она знала, что паук ядовит – ядовит настолько, что если ей всё-таки удастся поймать его зубами и раскусить, она умрёт через несколько секунд. Правда (отметила какая-то часть её сознания), он старался сидеть на языке так, чтобы по возможности всё-таки не касаться её кожи своим шипом. Страх почти прошёл. Она вдруг поняла, что не обращает на тварей, ползающих по её телу, никакого внимания. То, что всё это больше её не беспокоит, удивило Эльгу, пожалуй, больше всего. «Пора уходить», – сказал голос. Эльга поднялась и встала, стараясь не делать резких движений. Изогнувшись, она вползла в «склеп», а затем вернулась в тоннель. Последние пауки покинули её тело и, быстро семеня лапками, вернулись в своё убежище. Эльга по ползла обратно. Что-то сдвинулось в окружающем её мире… холодный воздух коснулся её лица, а вытянутая вперёд рука обнаружила не скользкую стену туннеля, а пустое пространство. Эльга выползла наружу и побрела к постоялому двору…

Во время обратного пути каждую секунду она ощущала существо, обосновавшееся у основания её языка. Большую часть времени паук сидел неподвижно, лишь иногда принимаясь чистить лапки или какую-нибудь иную часть тела. Она очнулась только у дверей гостиницы. Некоторое время она просто тупо смотрела на дверь. Не сразу, рывками, возвращалась способность думать. «Как я вернусь обратно?..» Дверь была заперта, а забираться в комнату через окно… нет, на такой подвиг она сейчас не была способна. В растерянности Эльга коснулась дверной ручки… и, к своему удивлению, обнаружила, что дверь открыта.

В общем зале было светло – горел огонь в камине, мерцала установленная посреди стола масляная лампа. На скамье сидел Уилар.

«Он меня ждал», – подумала девушка, переступая порог. Она вдруг поняла, что говорить о том, что с ней произошло, сейчас нельзя. Впрочем, откуда-то осознала и то, что Уилар ничего не спросит.

– Налить тебе вина? – спросил чернокнижник. Эльга кивнула. В три глотка осушила кубок Паук прижался к её языку как можно плотнее, демонстрируя своё молчаливое неодобрение к этому наводнению.

– Спасибо, – хрипло сказала Эльга. – За то, что помогли мне… там.

– Я не помогал, – возразил Уилар.

– Я слышала ваш голос.

– Мой?

– Во всяком случае чей-то, очень похожий.

– Он говорил тебе, что делать?

Эльга кивнула. Уилар помолчал, а потом сказал:

– Скорее всего, это был твой Советник.

Пауза.

– Как-нибудь я расскажу тебе об этих существах поподробнее. Но не сейчас.

– Хорошо.

– У тебя на губах кровь, – заметил колдун.

– Я знаю. Мне нужно помыться.