Текст книги "Чародеи (сборник)"

Автор книги: Андрей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 74 (всего у книги 120 страниц)

Дэвид усилием воли подавил все эмоции. Уж что–что, а это за годы жизни в метрополии он худо–бедно научился делать.

– Прежде всего личина должна быть естественной, – стал объяснять Фольгорм. – Ты действительно должен верить в то, что говоришь, когда находишься в ней, а не играть, что веришь. Поэтому образ должен быть не внесен откуда–то со стороны, не выбран произвольно, а должен стать твоим собственным выражением, воплощением какой–то другой стороны тебя. Что ты любишь? Пусть не так сильно, как мою очаровательную племянницу, – принц с улыбкой взглянул на Идэль, – но любишь?

Вопрос был неожиданным. Дэвид пожал плечами.

– Не знаю…

– А надо знать, – сказал Фольгорм жестко. Дэвид раздумывал несколько секунд. Потом посмотрел принцу в глаза.

– Волшебство. Мне нравится этим заниматься. Не для того, чтобы чего–то достичь или доминировать над кем–то, а просто – нравится. Это способ познать мир. И я думаю, лучший из всех, что есть.

– Ну что ж, – Фольгорм беззвучно и мелко похлопал в ладоши – что, по видимости, должно было изображать бурные и продолжительные аплодисменты. – Прекрасная заготовка. Теперь чуть–чуть сместим акценты. Поставим волшебство на первое место, а Идэль – на второе. Подумай сам: разве женитьба на кильбренийской принцессе – это не превосходное средство войти в семью, а значит, и получить доступ к новым видам магии? Я говорю сейчас не столько об Источнике – понятно, что любой высокорожденный должен рано или поздно пройти эту инициацию – сколько о знаниях, которыми располагают ее родственники. Знания о природе сил, вырабатывавшиеся веками приемы волшбы, различные специфические виды магии… Разве мужа принцессы этому не обучат? Это прекрасная возможность, ее нельзя упускать. И потом – богатство. По меркам Кильбрена Идэль весьма состоятельна. Само по себе богатство тебе не нужно, но ведь оно тоже дает возможность сосредоточиться на личном развитии… Разве нет?

Во время речи Фольгорма Дэвид попеременно то краснел, то бледнел. Принц перевернул все с ног на голову. С изумительным цинизмом переврал все мотивы. А главное… это не было правдой, но это было настолько близка к правде, что Дэвиду мучительно захотелось вытащить из ножен меч, приставить к горлу Фольгорма и потребовать, чтобы тот немедленно заткнулся. Да, он любил Идэль. Но ведь и волшебство он тоже любил, вот в чем штука. Мысли, которые с таким неприкрытым цинизмом изложил Фольгорм, приходили на ум Дэвиду и раньше… хотя он старательно гнал их и давил, как только мог. В том–то и дело, что, хотя большая часть его души хотела использовать волшебство для того, чтобы защитить Идэль, другая желала использовать саму Идэль и отношения с ней как средство для личного развития. Сознательно он стремился только к первому. Подсознательно – и к первому, и ко второму.

Фольгорм просто вывел эту грязь на божий свет – точно так же, как ранее несколькими фразами обрисовал подноготную отношений Джейбрина и военного министра Айтэля в совершенно неприглядном виде. Можно было назвать его подонком и циником, но это не изменяло того обстоятельства, что эта грязь уже существовала, еще до того, как он ее коснулся. В ином случае слова Фольгорма просто не задели бы внутренний мир Дэвида. А они задели.

– Войди в этот образ, чувствуй мир так, как свойственно ему, – продолжал Фольгорм. Как будто бы это действительно просто урок и ничего больше. – Ничего не говори о мотивах своей маски другим людям – ты же не хочешь, чтобы они что–то узнали, правильно? Просто переживай мир так, и этого будет достаточно…

– Но я не хочу.

Фольгорм еще секунду смотрел на землянина, после чего констатировал: – Безнадежен, – и перевел взгляд на Идэль.

– Дэвид, – в голосе принцессы раздались просительные нотки, что само по себе было событием. – Так надо. Пожалуйста, не упрямься. Не будь дураком…

– Это способ выжить, – Фольгорм предпринял еще одну попытку. Слова он проговаривал очень тщательно и делал паузы между предложениями. Так говорят с детьми. Или с людьми, которые страдают расстройством слуха. – Ты не должен показывать, кто ты есть. Должен казаться кем–то, кем ты на самом деле не являешься. И делать это нужно убедительно, иначе тебя прочитают в момент. А что убедительнее правды?…

Если ты не научишься носить маску, но при этом сунешься туда, куда собираешься сунуться, ваши отношения с Идэль рано или поздно используют для того, чтобы вынудить тебя или ее сделать что–то. Ты этого хочешь? Наверное, нет. Поэтому выбирай личину и вживайся в нее. Живи в ней – постоянно, а не только когда с кем–то общаешься. Оставайся в ней и тогда, когда она тебе не нужна, и даже тогда, когда ты уверен, что совершенно один и за тобой никто не следит. Так ты быстрее привыкнешь к ней…

Дэвид с отчаяньем посмотрел на людей, сидевших с ним за одним столом. Он понимал, что Фольгорм говорит разумные вещи, но не смел признаться в том, чего боялся на самом деле: он боялся, что эта маска может со временем стать его настоящим лицом. Ради нее он должен был начать чувствовать мир так, как если бы не любил… Это казалось невозможным. Любовь к Идэль была сильнее, чем жажда жизни: из–за нее он два раза осознанно шел на смерть. Сначала – в истории с Кантором, потом – в Источнике. Теперь требовалось отказаться и от самих чувств, перемениться внутренне, а именно этого он сделать не мог. Отказаться от чувств к Идэль ради самой Идэль? Нонсенс. Противоречие.

– Ну хорошо, – сказал он вслух, чтобы поскорее закрыть эту тему. При этом он знал – не думал об этом, а именно знал, знал настолько, насколько вообще себя знал: совету Фольгорма он не последует. – Хорошо, я попробую.

Фольгорм хотел еще что–то добавить, но Идэль его опередила:

– Хватит для первого раза. Мы так с рождения живем, а ему это чуждо.

– Ты от него недалеко ушла. Два младенца, – Фольгорм вздохнул и закатил глаза. – Свалились на мою голову…

Дэвид скрипнул зубами. Идэль рассмеялась.

– Брось, дядюшка, не ворчи. Зато теперь ты можешь почувствовать себя старым и мудрым. Приятное ощущение, правда?

Давид почувствовал, как злость проходит и против воли на его собственном лице образуется улыбка. Да уж, при желании Идэль могла любому рот заткнуть.

– В общем, да… – Теперь смеялся и Фольгорм. Он чуть кивнул головой, как бы признавая: стрела попала в цель, ты молодец.

Через несколько секунд Идэль убрала улыбку и снова сделалась серьезной.

– Мы говорили о твоей стороне. О нашей стороне. Я понимаю, что задаю до ужаса бестактный вопрос, но я хочу знать, на чьей стороне ты. Кого ты собираешься поддерживать? Мне, честно говоря уже все равно. Все четверо претендентов – отъявленные мерзавцы, и я не думаю, что можно выбрать наименьшего мерзавца. Все они друг друга стоят. Я просто хочу быть на той стороне, которая победит. И поэтому готова довериться твоему чутью. Мы, – она посмотрела на Дэвида. – Мы готовы довериться.

«Говори за себя», – недовольно подумал Дэвид.

Может, Идэль и выросла на глазах у Фольгорма, но лично он сидел за столом с этим неопределенным господином первый раз в жизни.

Потом Дэвид подумал, что даже если Идэль говорит, что готова довериться, это еще не значит, что она на самом деле готова.

Потом он подумал, что думать об этом не следует (мало ли что Фольгром сумеет прочитать на его физиономии), и вовсе прекратил думать…

– Ну хорошо. Я ведь учил тебя пользоваться методом исключения. Если ты затрудняешься выбрать то, что тебе нравится, определи то, что тебе не нравится, и возьми то, что останется. Давай попробуем применить этот метод, – Фольгорм поставил локоть на стол. Четыре пальца он выставил вверх, а большой прижал к центру ладони. – Итак, у нас четыре кандидата. Я лично сразу исключаю Хаграйда. Во–первых, его позиции недостаточно сильны и у него нет рычагов, чтобы их как–то значительно усилить. За ним – только половина дома Ниртог, а это – всего лишь одна восьмая от общего числа высокорожденных. Конечно, всегда возможны сюрпризы, но от Хаграйда я бы их ждал в последнюю очередь. Он всегда был слишком медлительным. Кроме того, он чересчур авторитарен. Слишком любит давить на окружающих: будет так, как я сказал – и никак иначе. Чтобы так себя вести и при этом еще и побеждать, нужно обладать большой силой и проницательностью, а Хаграйду этого недостает – по крайней мере, чтобы действовать в масштабах всего Айтэля, а не половинки одного из кланов. В общем, мимо, – Фольгорм загнул один палец. – Смотрим дальше. Ксейдзан. Ты что–нибудь знаешь о Ксейдзане? – спросил он Идэль. Та покачала головой. Она знала то же, что и все. Но дядя явно имел в виду не это. Фольгорм посмотрел на Дэвида:

– А ты?

Дэвид повторил движение принцессы.

– Вот и я тоже ничего не знаю о Ксейдзане, – удовлетворенно закончил принц. – Глава Гэал, хитрый и двуличный. Почти такой же, как я. А может, я почти такой же, как он? – Фольгорм сделал вид, будто задумался. Глаза его при этом лучились весельем. – Он ведь все–таки в десять раз меня старше. А значит, по идее, может быть в десять раз умнее и хитрее.

– Мне уже страшно, – улыбнулась Идэль.

– Вот–вот, а ведь именно к такому типчику мы планируем «заслать» Дэвида. Чтобы, значит, этот милый мальчик пошпионил за Ксейдзаном и выведал, как у них там, в Гэале, вдут дела. Верх абсурда. Это до такой степени похоже на идиотизм, что даже может сработать.

– Не отвлекайся.

– Даже и не думал. Я веду к одному. Ксейдзан – это большая неизвестность. Неопределенная величина. И нашим и вашим. Затрудняюсь представить, что будет, если он придет к власти. Вроде бы он готов всех объединить, никому ничего не собирается навязывать, уже породнился со всеми домами, стоит «над» какими–то отдельными конфликтами». Но есть логика власти. Он все–таки глава дома Гэал, праправнук последнего короля Кильбрена. И у них там, в Гэале, всегда бродили мысли о том, что монархию неплохо бы и реставрировать, упорядочить наследование верховной власти строго по старшинству, как было раньше – ну и так далее. Даже если у Ксейдзана таких мыслей нет, он не может не понимать, что дом Кион, в целом – первейший конкурент Гэала. Последние пятьсот лет мы абсолютно и безусловно доминируем над остальными кланами. Значит, чтобы сохранить власть, ему нужно будет ослаблять, ослаблять, еще раз ослаблять нас. Потихоньку, аккуратно, никого не провоцируя, методично двигаться в этом направлении. Тебе это нужно? – спросил Фольгорм у Идэль. Та опять покачала головой.

– Вот и мне не нужно. – согласился принц и загнул еще один палец. – В итоге у нас имеются двое, – он пошевелил оставшимися двумя пальцами. – С моей точки зрения, они абсолютно равны. Скажу честно, что по–человечески мне больше нравится Кетрав. У него выше харизма. До сих пор он находился в оппозиции и поэтому не замаран в тех гадостях и глупостях, которые в изрядном количестве наворотил режим моего любимого дедушки Джейбрина. У Вомфада, само собой, такого оправдания нет. Вообще, если кому–то придет в голову заняться апологетикой Кетрава, всегда можно сказать, что все его личные преступления и подлости – это просто вынужденная реакция на те условия, в которые его поставили. Мол, убили его отца, бабушку, прадеда и еще тучу родственников – вот он и мстит (точнее, мстил) спятившему деду. И вот если теперь пустить его к рычагам власти, он, конечно же, станет править мудро и справедливо, – Фольгорм усмехнулся. – В общем, по–человечески я глубоко сочувствую тому образу, который Кетрав себе создал. Тем не менее, харизма у него есть, это факт. В отличие от Ксейдзана, он не скрывает своих амбиций и антипатий. Это высший пилотаж. Иногда даже мне начинает казаться, что он думает именно то, что говорит. С другой стороны, возможно, так оно и есть, кто знает? С его аналитическим умом и непреклонной решимостью он может позволить себе даже и такое. С другой стороны, это и пугает. Он больше, чем кто–либо из ныне здравствующих высокорожденных, похож на героя – или на злодея, я уж не знаю – а нормальным людям вроде нас с вами стоит держаться от героев и злодеев как можно дальше. Вдруг я окажусь в той части мира, которую Кетраву захочется перекроить? Рисковать как–то не хочется.

Что касается Вомфада, то от него вроде бы понятно, чего можно ждать Он хороший функционер, он давно в системе управления и не раз доказал, что способен договариваться, действовать обдуманно и методично. С ним легко общаться, он кажется открытым, доброжелательным и тактичным. В общем, у него приятная маска. Еели он решит вас убить – убьет без жалости и без малейших сомнений, но до тех пор, пока этого не произошло, вам всегда будет приятно с ним общаться… и так и будет тянуть на доверие и откровенность. Такого Вомфада мы до сих пор знали. Но остается неизвестным, что будет, если он получит возможность развернуться по–настоящему, уже без сдерживающего фактора «сверху» в лице Джейбрина. Каким он будет приором? Кажется, что мы знаем Вомфада, но на самом деле это обманчивое впечатление. Со своими обязанностями до сих пор он справлялся сносно, но это вовсе не означает, что он способен править. Неизвестно. Он происходит из боковой ветви ита–Зурон, которая восходит к Тинорду, деду Юлианара. У Вомфада нет ни жены, ни детей – по крайней мере нам них ничего неизвестно – и поэтому можно надеяться, что он не захочет перебить всех потомков Юлианара, чтобы перевести линию наследования в другое русло. С другой стороны, никто не знает, что придет человеку на ум, когда на его плечи ляжет золотая цепь приора.

– Никто не может знать будущего, – сказала Идэль. Дэвиду показалось, что она повторяет его слова, произнесенные деред тем, как они вместе вошли в Рунный Круг. – Но на ком–то свой выбор все–таки нужно остановить.

– Увы, – Фольгорм улыбнулся и пожал плечами. На правой руке, локоть которой по–прежнему покоился на столе, все пальцы теперь были сжаты в кулак. – Я могу лишь сказать, на ком не нужно останавливать выбор. Точнее, на ком я лично его не останавливаю. Я не хочу, чтобы приором стали Ксейдзан или Хаграйд. Что касается оставшихся двух кандидатов, на данный момент разумнее всего лавировать между ними, выжидая, пока один не свалит другого или пока общий баланс как–то не изменится.

– А как он может измениться? – полюбопытствовал Дэвид.

– Понятия не имею, – ослепительно улыбнулся Фольгорм.

Смеркалось. С востока надвигалась тьма и воздух на террасе стал холоднее. Основная часть разговора была окончена, последние полтора часа они говорили о разним, сбиваясь то на одну, то на другую тему. Обсудили, как и при каких условиях будут знакомить Дэвида с остальной семьей, как лучше преподнести информацию о том, что он ведет свое происхождение из клана Гэал. Фольгорм задал несколько вопросов о родном мире Дэвида. Потом они покинули террасу и вошли во внутренние помещения Холгомияра. Фольгорм приказал Руббо, своему домашнему магу, подготовить бинарный портал для Идэль и ее жениха.

Воспользовавшись тем, что Дэвид заинтересовался библиотекой, Фольгорм тихо спросил у племянницы:

– Ты уверена, что он тот, за кого себя выдает?

Принцесса улыбнулась. Она и не сомневалась в том, что реакция дядюшки будет именно такой. Аналогичным путем станут рассуждать и все остальные. Она знала Дэвида, но они его не знали. Женитьба на nравнучке приора с преимущественным правом наследования – слишком важное событие, чтобы оно могло произойти просто так, по причине какой–то там «влюбленности». За этим обязательно что–то кроется… Да, именно так они и будут рассуждать. Улыбка принцессы стала шире.

– Уверена.

– Почему?

Труднее всего отвечать на самые простые вопросы. Она могла бы сказать, что познакомилась с Дэвидом в Академии, что любит, его, что он слишком непохож на ее родственников, чтобы быть чьим–то шпионом… Но она понимала, насколько несерьезны все эти доводы. Фольгорм их вряд ли воспримет. Как раз наоборот: если исходить из предположения, что появление Дэвида в ее жизни неслучайно, что это часть какого–то хитрого замысла, все и должно выглядеть предельно естественно.

– Он рисковал ради меня жизнью, – сказала Идэль, – Он любит меня и поэтому вошел вместе со мной в источник.

– Если он подосланкакой–то семьей, – возразил Фольгорм, – то он ничем не рисковал. Он знал, что выживет в Источнике.

– Раньше он был гораздо слабее. Но дрался за меня с Кантором кен Рейзом, представителем хеллаэнской семьи.

– Дэвид победил?

– Да, но…

– Значит, на самом деле он был уверен в своих силах.

Идэль поняла, что не в состоянии ничего доказать. Для нее самой все было очевидно, но Фольгорм жил в мире интриг и предательств. Он бы не протянул так долго, если бы не научился подозревать всех и вся.

А как бы она сама реагировала на его месте? Будь она старше на несколько десятилетий и имей в своем запасе побольше опыта и цинизма – как бы она восприняла неожиданное появление жениха у какой–нибудь своей младшей и наивной родственницы? При том, что родственница занимает важное положение в текущем раскладе и претендент на место правителя, сумевший привлечь ее на свою сторону, получит немалые преимущества… Да, именно так она бы и реагировала: заподозрила бы, что тут дело нечисто. Может быть, вся игра в том и состояла, чтобы создать у юной и доверчивой принцессы впечатление, будто бы это она помогла своему возлюбленному пройти посвящение в Источнике, так же как когда–то Октольд провел Нимру? А на самом деле, «возлюбленный» прекрасно знал, что в нем течет кровь Гельмора, поэтому и шел якобы «на смерть» совершенно спокойно… может быть даже, он сам проходил это посвящение намного раньше, чем Идэль? Может быть, он был козырем в рукаве Хаграйда или Ксейдзана, внебрачным ребенком, воспитанным в другом мире и введенным в игру так ловко, чтобы создать у Идэль впечатление случайной встречи?…

Именно в таком ключе она и стала бы рассуждать, будь она на месте Фольгорма. Собственно говоря, даже на своем месте ей следовало бы рассуждать именно так. Если бы только ее сознание не было замутнено любовью. Идэль понимала, что оно замутнено, но не хотела избавляться от своих «иллюзий», дабы взглянуть на происходящее «трезво и непредвзято». Умом она понимала, что Фольгорм, может быть, и прав, но в сердце не оставалось места для сомнений. Даже если появление Дэвида в ее жизни – это чья–то хитроумная игра, она будет слепо верить Дэвиду до тех пор, пока останется хоть какая–то возможность для такой веры. Она выбрала этот путь, когда шагнула вместе с Дэвидом в Источник. Он доказал, что верит ей безусловно, несмотря на то, что все выглядит таким образом, будто она ведет его на смерть. Теперь наступила ее очередь доказывать. Она будет верить, несмотря ни на что.

– Ты знаешь… – сказала Идэль Фольгорму. – Мы так привыкли к нашему образу жизни, что сами создаем себе иллюзии. Я понимаю, что нельзя иначе. Если быть открытым, тебя предадут. Но если не быть – а потом столкнуться с чем–то, что действительно произошло случайно? Ничему не веря, мы тут же начнем искать в происходящем какой–то глубинный смысл, думать, кому это выгодно и кто все это мог организовать – в то время как оно просто случилось, без всякого особенного смысла и цели. Ведь и такое бывает, правда? Но мы в это принципиально не верим, мы пытаемся залезть поглубже и найти что–то еще… и, конечно, находим. Мы сами создаем себе иллюзии, внутри которых потом живем. Я понимаю, что противоположный подход – вообще ничего не искать, все принимать за чистую монету – приводит к иллюзиям так же быстро. И срединный путь – чему–то верить, а чему–то нет – также ошибочен: тот, кто знает тебя, способен подстроить ситуацию так, чтобы ты поверил обману, но не поверил правде, В общем, получается, что какой бы подход мы не выбрали, мы в любом случае будем обмануты. Я это осознаю. Но я верю Дэвиду, потому что это мой выбор. Я ни на что не надеюсь. Я просто верю.

– Да, в этом что–то есть, – огладив бородку, произнес Фольгорм. – Я тоже когда–то думал об этом. И мне кажется, что Джейбрин любил детей именно по этой причине. Ты думаешь, он был добр только к тебе, пока ты росла, но так же было с каждым из нас в свое время – и с ита–Берайни. Ребенок – прост и целостен, он еще ни физически, ни интеллектуально не приспособлен к тому, чтобы участвовать в игре наравне с остальными. Поэтому он – частичка искренности в мире тотальной лжи, который мы создали и из которого не способны вырваться, даже если бы захотели… потому что искренность, как ты верно заметила, тут же будет использована кем–то в своих целях. Ребенок вырастает и втягивается в водоворот обмана, он теряет внутреннюю чистоту и все больше и больше оттачивает искусство менять личины. Это неизбежно, но это вызывает печаль. Я верю тебе, потому что ты только расправляешь крылья, и я все еще слишком хорошо помню тебя ребенком – но человеку, которого ты привела, я не верю ни на грош. Прости. Я не предлагаю тебе принять свою веру, но если ты думала, что я приму твою, – мне придется разочаровать тебя.

Идэль опустила глаза и некоторое время молчала. Затем она посмотрела на Фольгорма и произнесла – без тени улыбки, серьезно и честно:

– Я очень ценю твою откровенность, дядя. Правда. Я понимаю, что это гораздо больше того, на что я могла рассчитывать.

Фольгорм обнял ее и привлек к себе. «Конец моего детства… – подумала Идэль. – Я расправляю крылья, чтобы наравне с остальными парить в небесах лжи и обмана…».

– То, что ты не веришь Дэвиду, означает, что мне следует держать его подальше от тебя? – тихо спросила она.

– Наоборот, – улыбнулся Фольгорм. – То, что я не верю Дэвиду, означает, что я хотел бы узнать его поближе.

Идэль слабо улыбнулась в ответ. Странное ощущение – как будто в мире что–то изменилось. В мире… или в ней самой? Невозможно ответить. Как будто она пересекла какую–то невидимую черту. Но между чем и чем? Какие два мира эта черта разделяла? На этот вопрос невозможно было ответить. В любом случае, черта существовала лишь в ее воображении.

Дэвид отвлекся от стасорокапятитомной «Энциклопедии Кильбрена», заметив движение. Фольгорм обнимал Идэль – целомудренно и нежно, как отец мог бы обнимать дочь, которую готовится отпустить в большой мир, Дэвид не стал подходить – не хотел им мешать. Он хотел было сделать вид, что полностью поглощен изучением «Энциклопедии», когда Фольгорм заметил его взгляд и поманил к себе. Идэль отстранилась от дядюшки.

– Мы как раз говорили о тебе, – жизнерадостным тоном сообщил принц. – Поскольку теперь ты член семьи, твое образование должно быть на уровне. А пока оно… как и твое, впрочем, – Фольгорм посмотрел на Идэль, – оставляет желать лучшего. В иных условиях вас стоило бы отправить в какую–нибудь школу, но, как я понимаю, этот вариант вам не подходит?

Дэвид покачал головой – даже чуть–чуть опередив Идэль. Ему–то этот вариант как раз очень даже подходил. Он не подходил принцессе. О своем мнении в данном вопросе следовало забыть – все уже не раз говорено–переговорено.

– Поэтому, – продолжил Фольгорм. – Обучать вас придется мне самому. У меня не так много времени, но больше, похоже, этим некому заняться.

– Да я больше никому из семьи и не доверюсь, – улыбнулась Идэль.

– Очень разумно.

– Спасибо, – Дэвид был и удивлен и обрадован. – А чему именно вы будете нас учить?

– Тому, чего вы не знаете, – хмыкнул Фольгорм. Дэвид хотел было ответить, что для этого надо знать, как минимум, что они уже знают – но тут вспомнил, что ряд вопросов, заданных принцем во время ужина, в той его части, когда они говорили обо всем подряд, вроде бы без всякой специальной цели, как раз и была посвящена выяснению того, что в области Искусства Дэвид уже умеет, а что еще нет.

У землянина возникло неопределенное подозрение, что предложение Фольгорма не так просто, как кажется. За ним стояло еще что–то, но что?…

«Брось, – сказал себе Дэвид. – Ты начинаешь думать как они».

Однако секундой позже пришла мысль: «А может быть, это и неплохо?…»

Он не успел вернуться к мысли о возможной подкладке в предложении Фольгорма – появился домашний маг принца и сообщил, что бинарный портал готов.

Они прошли в одну из комнат, служащих Фольгорму в качестве заклинательных покоев. В этой – только голые стены и рисунок на полу. Больше ничего.

– Не возражаешь, если я проверю? – спросила Идэль, кивнув на узор.

– Конечно.

Пока она осматривала линии, что–то шепча себе под нос, Фольгорм сказал Дэвиду:

– Подумай еще раз обо всем. Причисляя себя к Гэал, ты потом не сможешь переиграть и отменить это решение. Если ты объявишь его, пути назад уже не будет. Тебе могут не поверить, и наверняка не поверят, но ты будешь приписан к этому клану и объявлен, как потомок Ксейдзана. Это все гораздо серьезнее, чем ты думаешь. Если Ксейдзан решит, что твое пребывание внутри Гэал представляет для него угрозу, он тебя убьет. Из кланов не выгоняют. Это не предусмотрено.

– А как же Джейбрин, который перевел Ведаина в Аминор?

– Это исключение, которое лишь подтверждает правило. У Ведаина не было отца, а мать его происходила из младшей семьи, зависимой от нашего клана. Говорят, она была неразборчива в связях и меняла одного любовника за другим. Сыном она мало интересовалась, и всего, чего он достиг, он достиг сам. Она давно умерла, а Ведаин выслужился при дворе Джей–брина. После того, как Нидкольма убили, потребовался новый секонд. Было смутное время, и тут Хаур из младшей семьи, подчиненной Аминор, объявил, что Ведаин на самом деле – его сын. После чего Ведаин очень быстро переходит в Аминор, выдвигается на пост секонда и единогласно принимается в этом качестве на Малом совете. Всем было очевидно, кто за этим стоит, но, чтобы нарушать правила так же, как нарушал их Джейбрин, ты должен обладать такой же силой, какой обладал он. Ты ею не обладаешь.

– Ясно.

– Я закончила, – сказала Идэль, отрываясь от узора. – Все правильно, кажется. Можем отправляться.

Они вышли из портала в заклинательных покоях особняка. За столом сидели Сибан, Лийеман и Яджи. Играли в «1024». Лийеман при этом еще поигрывал «бомбой» – Истинным Рубином, до предела насыщенным энергией. Когда из воздуха образовались Идэль и Дэвид, от неожиданности он свою бомбу чуть не выронил. Сибан и Яджи быстро встали.

– Гельмор кен Саутит ненавидел овсяную кашу, – сказала Идэль. Напряжение, повисшее в комнате, погасло: пароль был верен. Лийеман также поднялся из–за стола и, краснея из–за своей оплошности, поклонился принцессе и Дэвиду вслед за Сибаном и Яджи. Идэль забрала рубин. «Бомбу» предполагалось использовать в случае, если бы появился кто–то посторонний, с кем трое дворян не сумели бы справиться собственными силами.

– Пойми вот какую вещь, – произнесла Идэль, пока они с Дэвидом шли в направлении ее кабинета. Мысленно она все еще была там, в замке Фольгорма. – Мы с тобой знаем, кто ты, но они этого не знают. И не поверят, что бы мы не говорили.

– Ты уже предупреждала меня об этом.

– Да, но какие выводы они сделают?… Чтобы это понять, нужно посмотреть на мир так, как видят его они. Самое естественное предположение, которое напрашивается: ты – шпион и был заслан одной из партий с целью обворожить меня.

– Это смешно.

– Это тебе смешно, потому что ты знаешь правду. Но они ее не знают и не догадываются о ней. Посторонний человек, прошедший Круг?… Это принципиально чуждо их воззрениям. Романтический бред Октольда и Нимры. Поэтому они будут ломать головы, думая, кто же ты на самом деле.

– Забавно, – по лицу Дэвида пробежала улыбка. – И кому же «на самом деле» все это может быть выгодно?

– Это же естественно: Ксейдзану. Ты, неожиданно образовавшийся «далекий потомок» претора Гэал, после женитьбы переманиваешь меня в его партию. По крайней мере, все в первую заподозрят именно это. Ведь Ксейдзану это выгодно.

– Но ведь сам Ксейдзан знает, что он никого не подсылал к тебе.

– Правильно. Поэтому он тоже задумается, кому выгодно соединить Кион и Гэал без его участия. Знаешь, я не завидую Ксейдзану. Встань на его точку зрения и посмотри сам, что получается. Ты, кириксан Дэвид из Ниоткуда, кем–то подослан. Но не им. Ты выдаешь себя за потомка Ксейдзана, но им не являешься. Кому это может быть нужно? Если мыслить в том параноидальном духе, который принят среди высокорожденных, получается, что мы с тобой – вершина какого–то грандиозного заговора, целью которого является, вероятно, слияние Гэал и Кион или, как минимум, объединение их под одной властью. Не нашей властью, естественно, а властью того или тех, кто за нами стоит. Понимаешь?

– Понимаю и обалдеваю, – сказал Дэвид, открывая дверь в кабинет и пропуская вперед Идэль. – А ты уверена, что Ксейдзан будет рассуждать именно так?

– О, он будет рассматривать множество возможностей, но эта, не сомневаюсь, будет рассмотрена первой.

– Хорошо. Но тогда законный вопрос: а кто все–таки может за мной стоять? Ну, с точки зрения Ксейдзана.

– Для ответа на этот вопрос достаточно посмотреть, кто настолько хитер, чтобы провернуть такое, и кому это может быть выгодно. А вариант тут, на самом–то деле, выходит только один. У нас есть целая партия, которая в равной степени опирается и на Гэал, и на Кион. Они плотно связаны с обоими кланами и, уж конечно, хотели бы объединить их под одной властью. Больше это никому не надо. Но с ними это так очевидно, что… – Идэль не договорила.

– Они – это кто? – спросил Дэвид. Ему следовало бы уже догадаться и самому, но рассуждения Идэль зачаровали его. Это было поразительное, стройное здание, и ему хотелось, чтобы она закончила его так же легко и изящно, как и начала. Он уже и сам почти поверил, что кем–то заслан.

Идэль посмотрела на него и улыбнулась.

– Ита–Берайни, конечно, – сказала она. – Если Ксейдзан знает, что он тут не при чем, то они – единственные, кому это может быть нужно. И уж Кетрав–то достаточно умен и дальновиден, чтобы такое организовать. Ксейдзан заключит, что ты, вероятнее всего – потомок кого–то из ита–Берайни, которого они воспитывали в тайне от остальных и прятали до тех пор, пока не пришло время ввести тебя в свет, одно временно осуществив миссию по соблазнению Идэль–лигейсан–Саутит–Кион.

– Миссию по соблазнению? – переспросил Дэвид, делая шаг вперед. У него было такое серьезное, думающее лицо, что Идэль не поняла, в чем дело, до тех пор, пока неожиданно не оказалась у него в объятьях. – Ты сказала «миссию по соблазнению»? Ты действительно так считаешь?… Как ты узнала об этом?…

Они занялись любовью прямо на письменном столе, скинув с него на пол все книги и бумаги.