Текст книги "Драконы моря"

Автор книги: Андрей Посняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Понимаю.

Молодой человек улыбнулся. А как же, если все вокруг только на этой самой латыни и говорят, да еще на каком-то жутком германском наречии, которое, кстати, Саша тоже начинал понимать благодаря Ингульфу.

– Вот и славно. – Бромелий улыбнулся и присел рядом, на край ложа. – Прежде я хочу кое о чем спросить тебя. Ты христианин?

Саша молча кивнул.

– Признаешь ли Никейский собор? Символ веры? Единосущную Троицу? – вкрадчиво осведомился управитель дома.

– Ед-диносущную Т-троицу? П-признаю, – несколько заикаясь после трех литров сухого, тут же заверил Александр, после чего размашисто перекрестился на потолок за полным отсутствием в доме икон. Правда, распятие все же где-то в коридоре висело.

– Вот и славно, – Мажордом явно обрадовался, – Признаться, не ожидал такого от вар… Прошу извинить, вырвалось нелепое слово. Тебя зовут Александр, ведь так?

– Так.

– Ты из народа рус?

– Угадал, красноречивый!

– Хочу спросить, из чистого любопытства, русы – они кто? К какому большому народу относятся? Вот, к примеру, силинги и асдинги – вандалы, а все вандалы – германцы…

– А мы – русские, – скромно признался Сашка, – Славяне, в общем.

– Склавины?! О! Я слышал об этом славном народе. Тоже хотите стать федератами?

– Сам ты педе… федераст то есть, – поднимаясь сложа, обиженно воскликнул молодой человек – Ты сказал, меня хозяйка искала? Ну эта, матрена…

– О да, да, матрона.

– Ну так веди! Чего рылом щелкаешь?

Управитель пожал плечами:

– Пошли… Только сперва переодеться надо и вымыться, а то несет от тебя, извини, как от горного козла!

– А я б на тебя посмотрел, потаскай ты носилки!

Бромелий лишь улыбался и гадостей больше не говорил, наоборот, прямо лучился любезностью: даже простынку подал после того, как Сашка вылез из бассейна. И две туники – голубую, нижнюю, и широкую, длинную, верхнюю, ядовито-желтого цвета, лютиками, что ли, красили или какими-нибудь там кувшинками. Вот в таком виде чистый и вымытый Александр и отправился в гости к почтенной матроне: по цветовой гамме сразу и не поймешь – то ли милиционер, то ли националист-украинец.

Шли недолго, покои хозяйки располагались на втором этаже, сразу над бассейном.

В квадратных метрах здешние сектанты себя не ущемляли, Сашка это давно уж приметил. Куда делся мажордом, черт его знает? Вот только что был, что-то негромко говорил, кланялся – и вдруг как провалился! Исчез беззвучно и бесследно. Ну и ладно, не больно-то он здесь и нужен.

Феодосия возлежала на широком, устланном разноцветными покрывалами ложе, как какая-нибудь одалиска, Олимпия со скандально известной картины Эдуарда Мане. Только Олимпия была голая, а матрона одетая в какую-то полупрозрачную хламиду с тонким золоченым поясом. Такие же тонкие золоченые ремни от сандалий высоко оплетали икры стройных хозяйских ножек. Под хламидой явственно вырисовывалась грудь, довольно большая и, должно быть, упругая, с небольшими сосочками, которые так и хотелось поцеловать со всем жаром, а потом долго-долго ласкать языком. Наверное, желание настолько явственно обозначилось на лице Александра, что женщина вдруг рассмеялась, ничуть не обескураженно и не зло, а кокетливо.

– Я видела, как ты бился, Рус! Славно! Ты такой крепкий, красивый. Не стой же, садись вот сюда, рядом.

Ну, вполне ясно, чего дамочка хочет.

Взглянув Феодосии прямо в глаза, молодой человек протянул руку, оголил женщине плечо, погладил, притянул к себе.

– Меня зовут Александр, милая…

Матрона припала к нему с такой страстью, что казалось, будто взорвалось небо. А это всего лишь был затяжной поцелуй, пока еще поцелуй…

– Ах, как ты целуешься… Варвар! Настоящий варвар!

Вырвавшиеся из уст Феодосии слова выражали явное восхищение и ожидание чего-то большего, чего-то того, что должно было между ними случиться. Что это случится, знали, скорее, чувствовали оба и сознательно оттягивали момент, чтоб он был еще слаще!

– Ты… ты… – срывая с гостя тунику, шептала женщина – Ты должен быть почтителен ко мне, помни!

– О госпожа моя! – Лаская рукой упругую грудь, Сашка от волнения перешел на русский, – Мы к вам, Матрена Ивановна, со всем нашим уважением… Как скажете! Хотите – сначала вина попьем… или сразу приступим к делу? То есть я хотел сказать – к телу… Черт возьми! Какое у тебя шикарное тело, Матрена! Тьфу… Феодосия… Ммм… Как ты красива… как обворожительно красива… Умх!

Обнаженная женщина стонала, закатывая глаза, отдаваясь новому варвару с такой страстью, что бывает, наверное, лишь у нимфоманок Александр тоже не скрывал своего наслаждения, этого волшебного чувства, наступающего от прикосновения к влекущей шелковистости кожи, от прикосновения к большой и упругой груди, от поцелуев, жарких, как знойный ветер пустыни.

Феодосия была неистовой, как океан, океан любви, колдовских грез и самых необузданных фантазий. Казалось, в эту ночь любовники проделали друг с другом все, что только могли проделать, но и этого матроне оказалось мало…

– Ты только не спи, Александр, только не спи!

– Ага, заснешь тут с тобой…

– О, друг мой… Как мне с тобой хорошо!

– Да и мне с тобой тоже неплохо. Ну, иди ж ко мне, поцелую…

Вот это любовница!

– Подожди, мы еще с тобой кое-что попробуем… Халина, Карина!

Приподнявшись на ложе, Феодосия хлопнула в ладоши, и тут же, словно только того и ждали, в комнату впорхнули две девушки, две юные обнаженные грации. Одна – с кожей, белой как снег, но чуть тронутой ласковой бронзовостью загара, вторая – черная, как пантера. Подбежав, обе встали на колени пред хозяйкой, принялись ласкать ее так, что даже уставший было Александр почувствовал прилив новой силы.

– Возьми их! – стеная и хохоча, выкрикнула матрона, – Возьми по очереди, обеих…

Сашка не стал строить из себя пионера: дают – бери! Вот у них, оказывается, что за секта – с эротическим уклоном. Так ведь и завербуют, сволочи. Он, Александр Иваныч Петров, уже ведь почти поддался на происки.

Эта беленькая – ничего, ишь как выгибается, стонет. Ах… Попробовать потом и черненькую? Почему бы и нет? Впрочем, кто потом кого пробовал, сказать было трудно: скорее, черненькая Халина – Александра. А Феодосия и Карина, госпожа и служанка, смеялись, лаская друг друга. Такая вот вышла оргия!

Один только вопрос тревожил Сашку под утро: а что, если обо всем этом веселье прознает муж, Нумиций? Наверняка ведь среди слуг имеются стукачи.

– Нумиций? – Красавица Феодосия вскинула брови и потянулась, – Он сам сейчас с другой женщиной… Не хватает наложниц… Грешник! Меня он давно не любит и вряд ли когда-нибудь любил.

– Даже так? – Молодой человек покачал головой.

– О, не переживай, друг мой. Бромелий – мой человек, как и все оставшиеся в этом доме слуги. – Матрона лукаво прищурилась, – Не первый раз я здесь так развлекаюсь.

Они тронулись в обратный путь утром, рано, едва только забрезжил рассвет. В чем, в общем-то, не было ничего удивительного: Александр давно приметил, что здесь поднимались рано.

Дул свежий морской ветер, развевая одежды носильщиков и охраны, впереди все так же скакал всадник на белом коне, а под ногами стелилась дорога, дорога без разметки, без дорожных знаков, без автомашин. Неужели старик антиквар прав? Нет, это было бы слишком невероятно! И все же у Саши было такое ощущение, что вся цивилизация вдруг куда– то исчезла, причем внезапно. Или это он сам исчез? Хотя лет пять тому назад Саша гостил у одного приятеля в давно заброшенной деревне, лишенной всяческих благ цивилизации, где не было ни электричества, ни мобильной связи. Так вот там, глядя на серые избы, на смотрящий пустыми глазницами окон клуб, можно было смело представить себя жителем семидесятых или даже пятидесятых годов, а ежели убрать клуб, то и начала девятнадцатого века. Если в России-матушке таких дыр полно, то уж тут, в Африке…

Носильщики исполняли свою работу молча, а идущие позади охранники негромко переговаривались то на латыни, то на каком-то своем языке. Из этих разговоров Александр понял, что кортеж ближе к обеду должен добраться до деревни, где хозяйка и ее люди намеревались переждать полуденный зной, а уж потом, когда жара чуть спадет, продолжить путь. Что и говорить, разумно.

Примерно часа через два пути показались пшеничные поля и оливковая рощица… За которой поднимался в небо серый столб дыма! Не такой уж и густой, но вполне заметный, и вдруг налетевший ветер принес свежий запах гари!

Ехавший впереди всадник натянул удила, оглянулся.

– Скачи! – быстро распорядилась матрона – Посмотри, что там?

Почтительно кивнув, всадник умчался. Саша заметил, что он вовсе не пользовался стременами, их просто не было. Как-то без них обходился, циркач.

Повинуясь повелительному знаку хозяйки, кортеж между тем продолжил путь, продвигаясь все так же неспешно. Минут через двадцать вернулся всадник, что-то возбужденно сказал. Матрона велела остановиться, сошла с носилок.

– Воины, оставайтесь здесь – с детьми. Ты, ты… и ты… – Палец ее уперся в грудь Александра, – Со мной.

До деревни было уже совсем близко, может метров сто, только вот выйти из рощицы. Ускоряя шаг, путники пошли вслед за всадником – Феодосия, двое вооруженных копьями воинов и Саша. Шли недолго. Вот уже последние деревья, поворот, холм… И ничего!

Деревни не было!

Лишь дым пожарищ, сожженные дома, и вороны, деловито выклевывающие глаза у убитых. Их было в достатке, вся площадь была залита кровью.

– Господи Иисусе! – Матрона потрясенно перекрестилась на уцелевшую церковь, – Господи… Я слышала о разбойниках, их опасаются многие… Но чтоб вот так нагло!

– Госпожа! – громко позвал один из воинов, – Я только что слышал стон. Кажется, в тех развалинах кто-то есть.

– Посмотрите! – распорядилась хозяйка.

Охранники и Александр вытащили из-под обуглившихся балок мальчишку, обгорелого, с вытекшим глазом и перебитой рукой. Видно было, что не жилец уже. Однако уцелевший глаз парня вдруг приоткрылся.

– Кто? Кто это сделал? – Феодосия наклонилась без всякой брезгливости, – Кто?

– Паруса… – собрав все силы, пробормотал несчастный, – Серые паруса…

Сказал, дернулся и умер на глазах у всех.

Особого впечатления его смерть ни на кого не произвела, кроме Саши: он был потрясен.

– Серые паруса, – тихо повторила хозяйка – Разбойники пришли с моря… Но как же они осмелились?! Тут же везде войска!

Глава 8
Сентябрь 438 года
Провинция Африка
Ночные тени

…И не предвидели, не знали витязи судьбы злосмертной, им уготованной.

«Беовульф»

Как они посмели? Как явились?

– Да так – Месье Альфред Бади нервно передернул плечами – Полагаю, их кто-то навел.

Александр усмехнулся: он тоже именно так и думал. Пираты – а как их еще называть? – явились под покровом темноты, с моря, подплыли на катере, зная, куда идти… Ну а дальше дело техники.

Хозяин распорядился похоронить убитых, и Саша отправился вместе с остальными слугами в сожженную деревню. Отправился с радостью, надеясь, что уж теперь-то совершенно точно здесь будут и полиция, и пресса, и представители властей.

Ничего подобного не было, вернее, никого! Ни полиции, ни всех прочих. Как такое может быть? А так. Одно слово – Африка!

Убитых похоронили достойно, каждого в отдельной могиле. Пришедший из соседней деревни священник прочел молитву, потом, причмокивая, осмотрел разграбленную церковь, на этом вся церемония и закончилась. Ни хозяйка, ни хозяин при этом не присутствовали – зачем? Велели похоронить несчастных, и то хорошо.

Управились до обеда, потом вернулись назад, на виллу, и, переждав жару, вышли на обычные работы, строить стены и башни.

Размешивая приготовленный для кирпичей раствор, Саша, как всегда, размышлял о случившемся и вдруг пришел к весьма неожиданному выводу, относящемуся, впрочем, вовсе не к пиратам и не к матроне, а к обыденной, ставшей уже, если можно так выразиться, привычной работе.

Строительство шло, честно говоря, ни шатко ни валко. А ведь такое, казалось бы, важное дело, особенно в свете последних событий. Всего на строительстве стен трудилось шесть человек сам Саша, Ингульф, кривоногий Миршак и еще трое черных парней. Шесть! И никто их особенно не подгонял. Этак можно было строить укрепления до морковкина заговенья! Странно…

Странно, что один Петров это и заметил, даже господин антиквар не обратил внимания, да что ему, сам-то он, в силу своего возраста, не строил, глину ногами не месил, служил при кухне – принеси-подай. Правда, подумав, на всякий случай предупредил:

– Ты лучше о выводах своих не болтай – незачем.

Спасибо за совет! Не болтай… Интересно, с кем бы это Саша мог тут всласть поболтать, кроме самого антиквара? Разве что с Ингульфом. Да еще с матроной, которая, кстати сказать, вела себя так, словно между ней и Сашей ровным счетом ничего не произошло. Иногда случайно встречаясь с любовником, женщина даже не отводила глаз – смотрела как бы сквозь молодого человека, словно бы не замечая его. А может, так оно и надо? Зачем провоцировать мужа на семейный скандал?

Естественно, и Александр тоже держал все случившееся в тайне. Он, в отличие от многих хвастунов– мужиков, не любил болтать о женщинах и любовных победах. Об этом обычно болтают импотенты, что еще им остается делать?

Саша молчал и все думал, думал, думал – как отсюда наконец выбраться, куда? Освоив немного латынь, исподволь заводил разговоры с другими слугами, расспрашивал хитро, мол, как они тут развлекаются, не скучно ли, нет ли поблизости какого-нибудь уютного городка с баром или там фитнес-центром? Напрасно старался! Слова «бар», вообще-то, в латыни не было, но оно ведь на всех языках одинаково понятно звучит – и тем не менее не понимали! Или просто не хотели понимать?

Ингульф, конечно, очень хороший парень, но темный, невежественный, словно всю свою недолгую пока еще жизнь провел в какой-нибудь захолустной деревне, в жуткой дыре, где не было даже начальной школы. Странно было слышать от него отрицание единосущности Троицы: ни о чем понятия не имеет, а туда же, о высоких материях рвется рассуждать, теоретик хренов.

Вот как сейчас, под вечер, уже заканчивая работу, вдруг вздумал молиться.

– Эй, парень!

Устало усевшись на обожженный солнцем кирпич, Александр протянул руку к стоявшему в тени кувшину. В нем еще должна была остаться вода, еще не всю выпили. Ага, есть!

– А?

Закончив молитву, Ингульф оглянулся.

Все такой же грязный, синеглазый, смешной. Саша все никак не мог понять, почему этот подросток кажется ему забавным, потом понял. Этому парню бы кожаные джинсы и гитару, какой-нибудь «Фендер-стратокастер», – вылитая получилась бы рок-звезда! Даже этакая, гламурная, что-то типа Джона Бон Джови в ранней юности. А ведь похож! И на Моррисона.

Правда, вот беда: гитары не было, да и кожаных джинсов тоже, только узкие штаны из козлиной шкуры, которые соответственно и пахли. Впрочем, здесь все, исключая хозяев и управителя, пахли – хоть нос затыкай. Это сейчас Сашка привык и не обращал внимания, а вот раньше…

– Пить будешь?

– Угу, буду – Ингульф обрадованно кивнул и прильнул к протянутому кувшину губами, – Уфф… Хорошо! Возьми, дружище, там еще осталось.

Вот эта черта Александру в парнишке нравилась: тот никогда не забывал думать о тех, кто рядом.

За холмами, за оливковой рощей, садилось оранжевое, уставшее за день солнце. Белесое небо постепенно голубело, наливаясь вечерней синью, появлялись бледные звезды, и светлый месяц повис над воротной башней мерцающей изогнутой саблей. Тихо было крутом, и уже спала дневная жара, и приятная прохлада опускалась на землю, и все дневные дела уже были закончены, а впереди ждал, пусть скудный, ужин и сон.

Но пока, слава богу, спать не хотелось, и было чертовски хорошо вот так сидеть, отдыхая, в тенечке, никуда и ни за чем не торопясь. Охранники, Ониск и Артемий, неплохие, в сущности, парни, тоже присели рядом и, прислонив копья к ограде, негромко болтали о чем-то своем.

– Хорошо! – Зажмурившись, словно кот, Ингульф потянулся, – Прохладно. И работу закончили.

– Ого! – усмехнулся Саша, – Я смотрю, тебе здесь понравилось. А ведь кто-то совсем недавно собирался бежать?

– Я и сейчас собираюсь, – Юноша резко повернул голову, – Но только с тобой, ведь мы же друзья, верно?

– Верно. – Молодой человек расхохотался, – Кстати, ты так мне и не дорассказал до конца про свою жизнь.

– Так я хотел, – Ингульф вдруг обиженно надул губы, – Каждую ночь, а ты все время засыпал.

– Я засыпал?! Да неужели! Чья бы корова мычала…

– При чем здесь корова? У нас было много коров, целое стадо. Отец рассказывал, мы тогда жили в чудесной стране. А потом пришли готы. Мы дрались с ними, но врагов оказалось больше, хитростью и подлостью они добились победы, а мы, силинги и асдинги, вынуждены были уйти. И стали жить на берегу моря, и наш вождь Гейзерих позвал нас в новый поход, и было немало славных битв с Римом. А потом налетела буря… И дот я теперь строю стены пузатому римлянину! Вместо того чтобы проткнуть его пузо добрым мечом!

– Да-а-а… – Сашка разочарованно сплюнул.

Вот всегда так! Поди пойми, кто он, этот Ингульф, – псих? Есть такой диагноз – «вялотекущая шизофрения», когда видится и слышится то, чего нет. Если так, жалко парня. Хотя, с другой стороны, не похож он на психа, совсем не похож.

– А родители твои… Ты как-то рассказывал, но…

– Мой отец – славный Гклдуин, сын Хильдебальда, сына Герульфа, сына…

– Ой-ой-ой-ой-ой! – Александр замахал руками, – Хватит, хватит, хватит. Ты мне еще от Адама своих родственников перечисли. Вот лучше скажи, чем твой отец занимался?

– О! Это был великий и храбрый воин, при одном имени которого…

– Так! На-ка, лучше попей, еще вода осталась.

– Вот так всегда! – допив воду снова обиделся Ингульф, – Просишь рассказать, а сам же не слушаешь, перебиваешь.

– Ладно-ладно, не буду перебивать. Скажи-ка, ты ведь веруешь в Иисуса Христа?

– Нуда, – Подросток важно наклонил голову, – Верую в Господа нашего Иисуса, и в то, что он – сын Божий, творение Бога Отца, и…

– А вот в драке ты Иисуса не призываешь, – ехидно заметил Сашка, – Все кричишь – Донар, Бодан… Это кто еще?

– Это наши древние боги, – ничуть не смущаясь, отозвался Ингульф, – Они хорошо помогают в битве. А Иисус – в загробной жизни. Один бог хорошо, а много – лучше!

– Да-а-а… – Александр развел руками. Ну что тут можно было сказать? Христианин, блин. Этот, как его… арианин.

– Слышь, Ингульф. – Подумав, молодой человек решил зайти с другой стороны, – А ты «Аватар» смотрел?

– Чего? Может, и смотрел. Я много чего на своем веку видел.

– Да какой там твой век! А музыка тебе какая нравится? Рок? Техно? Рейв?

– Рок!

О, наконец-то!

– Злой рок несет нас по воле волн…

Может, Ингульф и не так вот точно сказал, не настолько хорошо Саша латынь знал, но вот где-то так примерно.

– Да ты, парень, поэт прямо!

– Я умею слагать гимны!

Гимны…

Сашка присвистнул и повертел пальцем у виска. Вот и поговорили. Не в первый раз, между прочим.

Сидевшие охранники лениво поднялись, взяли копья. Заканчивался еще один в череде многих день, в котором так ничего и не прояснилось. Сашка по– прежнему не знал, где он. Нет, предполагал, конечно, что в секте, среди сумасшедших. Вот, например, легкий случай: помнит про себя все, только зациклился на четыреста тридцать восьмом году. Интересно, почему именно на этом?

– Бон суар, месье Бади, – Проходя через ворота во двор, молодой человек приветственно помахал антиквару – Кстати, я сегодня видел в небе самолет, небольшой такой «кукурузник», «сессна», кажется.

– Самолет? – Округлив глаза, старик выронил бочонок с помоями прямо себе под ноги, – Господи… Нет, точно – это был самолет? А вам, случайно, не показалось?

– Да успокойтесь вы, – прищурился Саша – Пошутил я.

– Нехорошие у вас шутки, господин Александр – обиженно пробормотал антиквар, нагибаясь к объедкам.

Ну вот, еще один обиженный. И чего они здесь обидчивые-то такие? И слова не скажи.

Вечером не спалось, и Саша вышел во двор, незаметно, чтоб не тревожить охрану. Уселся сразу за помещением для слуг, оперся спиной о теплую стену мазанки, задумался, глядя в небо, на бескрайние россыпи звезд. Наверное, нужно отсюда уйти, давно пора, несмотря на все разглагольствования антиквара. Чего выжидать-то? Лучше нигде не будет? А почем знать? Пуститься в бега было бы сейчас куда лучше, нежели жить в окружении сумасшедших.

Александр усмехнулся: а что вообще сдерживало его все эти дни? Как ни странно – надежда. Надежда на то, что, может быть, удастся все как следует выяснить, узнать куда, в какую сторону бежать, чтоб уж наверняка.

Ничего не выяснил. Не узнал. И что теперь?

А ничего. Просто пора сваливать. Нечего уже больше ждать, нечего выгадывать. Прихватить с собой Ингульфа и, может быть, чудака антиквара. Впрочем, нет, без последнего стоит обойтись – только под ногами путаться будет.

Значит, бежать и как можно скорее. И так уже сколько времени потеряно зря. Лучше всего, конечно, украсть лодку, желательно парусную, и отправиться вдоль побережья. Наверняка вскоре попадется на глаза какое-нибудь нормальное судно или пограничный катер.

Желтая полоска месяца мерцала в фиолетовой ночной тьме. Слышно было, как тихонько журчит впадающий в пруд ручей, как поют цикады… Чу! Показалось вдруг, что-то скрипнуло. Собравшийся уж было идти спать Александр тряхнул головой, прислушался. Вот снова этот скрип. Нет, не показалось! Кто там может шататься? И главное, что же не реагирует охрана? Не слышит? Спит?

Ага, вот уже кто-то и свистнул. Негромко, словно кого-то звал.

Бесшумно поднявшись на ноги, молодой человек выглянул из-за угла.

А ворота-то, похоже, распахнуты! Ну да, заходи кто хочешь, бери что хочешь. Странно! Всадник Гай Нумиций, при всех его недостатках, вовсе не отличался беспечностью, хотя стену строил медленно, даже слишком.

Оп! Во двор въехала повозка, завозились какие-то люди, снимая с двуколки мешки; смутные тени скользили по двору в призрачном свете звезд. Временами слышался громкий шепот. Кто-то вскрикнул, и тут же послышалось предупреждающее «тсс!».

Интересно, кто это? Контрабандисты? Хм, может быть. Торговцы паленым коньяком или левыми компакт-дисками. Что же хозяин? Так доверяет своей охране? Или, скорее, тоже при делах?

Словно выстрелом разорвав ночную тишь, распахнулась дверь. Кто-то вышел на крыльцо черного хода, шумно рыгнул, высморкался…

– Кто это? – кто-то спросил шепотом на латыни.

Этот «кто-то» стоял совсем рядом с таившимся в темноте Александром, буквально в нескольких шагax. Похоже, ночных гостей было несколько, трое или четверо, может, даже больше.

– Это Электиус, повар. Он иногда страдает бессонницей.

И тут же послышался громкий самоуверенный голос:

– Эй, парни, что это за повозка у нас во дворе?

Повар… И что ему за дело до какой-то там повозки? Слишком любопытный?

– Это дрова привезли, Электиус. Господин договорился, вот и привезли.

– Дрова – это хорошо, – удовлетворенно икнул повар. – Открыть дальний сарай? Или лучше часть сгрузите к кухне.

– Нет уж, сначала в сарай, а потом как будет угодно нашему господину. Ты не вникай, Электиус, и без тебя обо всем позаботились.

– Ага, справитесь вы тут без меня, как же!

– И все же прошу тебя не мешать. Это распоряжение господина.

– Ну, раз господин приказал…

С грохотом захлопнулась дверь, видать, повар был обижен подобным к нему отношением. Повар – здоровенный бугай с воловьей шеей и короткой рыжеватой бородкой, бербер или араб, но точно не европеец. Вольнонаемный из местных.

Ночные гости еще повозились с мешками, куда-то потащили, хлопнули по рукам. Послышался довольный голос хозяина. Или показалось?

Александр хмыкнул: показалось, не показалось – какая разница? Какое ему дело до этой чертовой секты и ее предводителя? Хотят заниматься контрабандой – флаг им в руки! Валить отсюда поскорее! Давно пора.

Осторожно переступив через храпящего охранника – случалось здесь и такое, и довольно часто, – молодой человек пробрался в сарай на свое место, у стенки, улегся на старую циновку рядом с Ингульфом, закрыл глаза… И проснулся уже утром, от жаркого, бьющего в широко распахнутую дверь солнца.

– Эй, лежебоки, подъем! – опираясь на копье, весело распорядился охранник.

Вчерашний соня или уже сменившийся? А впрочем, какая разница?

Наскоро перекусив жиденькой полбой, невольники побрели к месту работы: снова месить глину, делать кирпичи, выкладывать стену Слава богу, никто хоть особо не подгонял.

Проходя по двору, Александр заметил какую-то не совсем обычную суету – у ворот что-то деловито обсуждали охранники, взволнованно переговаривались слуги, переглядывались пробегавшие мимо служанки. Одну из них, Кассию, Сашка уцепил за локоть. Так, чисто из любопытства, спросил:

– Что тут за новости, душа моя?

– Новости? Ха! Повар наш, Электиус, помер!

– Помер?! – Сашка спросонья не сразу сообразил, о ком это идет речь, – Повар помер… ммм… Ого! То есть как это – помер? Отчего?

– Да так, ни от чего, – Девушка пожала плечами, – Вышел вот ночью в уборную, да и сломал себе шею.

– Сломал шею… – машинально повторил молодой человек.

Вообще-то, хорошая шея была у повара, толстая, такую очень сложно сломать. Хотя, с другой стороны, кому какое дело до чьей-то там шеи? Ну, сломал и сломал, бывает. Не то еще бывает.

Работали в тот день ни шатко ни валко, как, в общем-то, все последние дни. Никто ходом строительства особо не интересовался, никаких неподъемных норм не устанавливал, даже охранники – и те разленились донельзя. Более удобное для побега время трудно себе и представить. Так может…

– Ингульф, прогуляемся к морю?

– Хо! Давно пора, дружище Рус! Не к лицу столь отважным воинам, как мы с тобой, месить какую-то гнусную глину!

Эх, хорошо сказал, парень! Особенно это – «двум столь отважным воинам»! Прямо поэт.

– Ладно, Ингульф, будь готов. Сейчас эти двое уснут…

Со всем тщанием наполняя глиной форму, Александр кивнул на охрану.

Ингульф неожиданно усмехнулся:

– А чего ждать-то? Вон вокруг камней сколько. Ты треснешь по башке одному, я – другому, а дальше – да помогут нам боги! Удача любит смелых!

И снова неплохая фраза. Прямо хоть сборник афоризмов составляй.

– Только… – Юноша вдруг задумался и, покосившись на остальных невольников, понизил голос, – Мне не очень-то нравится Миршак. Не думаю, что нам нужно тащить его за собой. Лучше и его… того… тоже.

Сашка пожал плечами. Никакой симпатии к кривоногому он, естественно, не испытывал.

– Делай как знаешь.

– И другие мне тоже не нравятся…

– Ну, молодец. Ты что же, всех их тут положить собрался?

– А почему нет? – Глаза Ингульфа задорно сверкнули, – Мы с тобой с ними справимся.

– Кто бы сомневался. Правда, сегодня для этого как-то слишком шумно, посмотри, что делается на вилле!

И действительно, слуги и охранники все так же продолжали копошиться во дворе, у ворот, время от времени даже сбиваясь в небольшие группы.

– Этот повар… – негромко произнес Ингульф, – Из-за него все…

– Да, из-за него, – услыхав, повернулся к подростку охранник, – Ходят слухи, что не сам он, что его убили.

– Убили?

– Ну да, убили. Разбойники с моря.

– Что, прямо здесь, на вилле?

– Могли проскользнуть. Господин не зря приказал усилить охрану. Да и из столицы направлены войска… По всему побережью…

– По всему побережью, – тревожным шепотом повторил Александр.

Похоже, момент для побега был выбран как-то не очень удачно. Лучше было бы переждать, хотя бы чуть-чуть.

Вечером, после работы, к Саше подошел антиквар. Поставил бочонок с помоями наземь, оглянулся испуганно, дернул за локоть:

– Можно на пару слов?

– После ужина, за уборной…

Молча кивнув, старик потащил помои на задний двор. На вилле не поощрялось, когда невольники и слуги переговаривались на своем, никому не понятном языке, за это могли наказать теми же плетьми, чего ни Саше, ни антиквару не хотелось. Потому и уговорились встретиться за уборной, как раз уже и стемнеет.

Быстро проглотив чечевичную похлебку, молодой человек улегся в своем углу, на циновке, дожидаясь, когда невольники угомонятся. Это произошло быстро, за день умаялись, Ингульф так давно уже сопел.

Блестевшая над сараем луна явно прибавила в талии и теперь смотрелась более солидно, чем еще неделю назад. И звезды, словно видя это, с опаскою отодвинулись, гроздьями повиснув поодаль, над старой оградой.

Оглянувшись по сторонам, Александр завернул за угол.

– Наконец-то! – послышался знакомый шепот – Я уж думал, вы про меня забыли.

Молодой человек усмехнулся:

– Как можно? Вы что-то мне хотели сказать, месье Бади?

– Да-да… – Старик нервно передернул плечами, – Вот именно! Хотел предложить вам бежать!

– Бежать? – едва сдерживая вдруг накативший смех, удивленно переспросил Саша, – Но позвольте, вы же все время твердили мне как раз обратное! Говорили, что именно здесь самое безопасное место.

– Теперь – не для меня, – Месье Бади сухо кашлянул, – Видите ли, молодой человек, меня принуждают занять место погибшего повара! Говорят, на время, пока не подыщут нового.

– Поздравляю! Не такая уж и плохая должность.

– Но я совсем не умею готовить! – Старик поник головой – И бежать, честно говоря, не очень– то хочется: вполне можно попасть из огня да в полымя, уверяю вас.

Молодой человек посмотрел на луну и, сплюнув, тихо поинтересовался:

– Так я не понял, мы бежим или как?

– Я… я не знаю… – растерянно развел руками старик.

Спрашивается, зачем тогда звал?

– Я не знаю куда.

– Как это – куда? Для начала к шоссе или к железной дороге, если она здесь есть!

– Да нет здесь ничего подобного! – Антиквар неожиданно разозлился, – Я же вам говорил.

– Четыреста тридцать восьмой год? – Молодой человек снова сплюнул, – Ага, как же.

– Вы так мне и не поверили, – с грустью прошептал месье Бади, – Впрочем, я бы на вашем месте тоже вряд ли… Но прошу вас, больше не вспоминайте о цивилизации. Я все время пытаюсь представить, где бы нам было лучше. В Карфагене, некогда разрушенном римлянами и ими же потом отстроенном? В Италии? Испании? Галлии? Там сейчас черти ноги сломят: привычный римский мир рушится на глазах…

– Что-что рушится?

– Вы что-нибудь слышали о великом переселении народов?

– Знаете, месье Бади, – помолчав, негромко сказал Александр, – давайте-ка лучше вернемся к нашим баранам – так мы рвем или нет?

– Рвем? Кого рвем?

– Ну, бежим?

– Понимаете, я бы не хотел вот так, сразу Еще хотя бы пару месяцев здесь протянуть, понять, куда было бы лучше. Но, увы, увы…

– Ладно, переждем, – Саша ухмыльнулся и, неожиданно подмигнув старику, предложил: – Давайте я за вас поваром поработаю.

Антиквар изумленно захлопал глазами:

– В-вы?!

– А что? Я очень люблю готовить и, смею вас заверить, делаю это не так уж и плохо. Никто еще не отравился от моей стряпни.

– Но…

– Так предложите меня!