Текст книги "Русские патриархи 1589–1700 гг"

Автор книги: Андрей Богданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 61 страниц)

11 сентября был в нарушение процессуальных норм скоропостижно главоотсечен Шакловитый– поговаривали, что этого добивался Патриарх. Царевна Софья была заточена в Новодевичий монастырь. Иоаким действительно играл виднейшую роль в «троицком розыске». Достаточно сказать, что государственным преступником № 2 в стране был объявлен… Сильвестр Медведев – ученый монах, покусившийся защищать право разума против любого авторитета, в том числе патриарха. Судя по едва ли не всероссийскому сыску Сильвестра, по тому, что старца пытали вдвое больше, чем самого Шакловитого, – новая власть весьма стремилась посодействовать Иоакиму.

Правда, зверские пытки, в которых обвиняемые, как правило, признавали за собой самые дикие преступления, не сломили Сильвестра, и смертный приговор ему пришлось вынести голословно. Но и расстриженный, до полусмерти измученный Медведев был еще нужен церковным властям: от него добивались «отречения от латинской прелести». Медведева «увещевали», держа в заточения в самых жестоких условиях, «в каких только можно пребывать»; с ним запрещено было разговаривать и – особенно строго – велено «бумаги и чернил отнюдь не давать!».

Текст «отречения Сеньки Медведева» сохранился, однако медведевского стиля в этом опусе не прослеживается. Главное – «кающегося еретика» не удались заставить выступить на церковном соборе, специально подготовленном для осуждения «латинской ереси». К концу 1689 – началу 1690 г. решение о сожжении медведевских сочинений и анафемствовании его единомышленников пришлось принять «якобы соборно». До втого времени, как мы помним, сопротивлялся церковным нововведениям подручных Иоакима и последний украинский ученый иерарх – Лазарь Баранович; Киевский митрополит Гедеон и иные архиереи сдались, как только пало правительство регентства.

Перемена светских властей позволила Иоакиму незамедлительно решить проблему иезуитов. 2 октября 1689 г. по просьбе патриарха и освященного собора они были царским указом высланы из Москвы с требованием, чтобы до польского рубежа «впредь нигде пристанища себе не имели и римской своей службы не отправляли». Для продажи купленного ими дома в Немецкой слободе иезуиты получили два дня; в просьбе письменно предупредить о своей высылке австрийского императора изгнанникам было отказано.

Разумеется, Иоаким выступал не только против двух мирно живших под видом негоциантов представителей ордена Иисуса: он указывал на «противность» Церкви их «печатных писем», «образов на полотнах и на роговой кости, а также и иных прелестей», которые давно вошли в моду при московском дворе и изгнаны быть не могли. 28 февраля 1690 г. Иоаким добился, чтобы знатные служилые иноземцы не смогли занять отведенные им места на царском пиру, но вовсе удалить иноверцев с русской службы было невозможно. Не мог патриарх и полностью запретить в Москве западные вероисповедания.

По указу царей Ивана к Петра Алексеевичей «для братской дружбы» с императором в российской столице разрешалось жить и служить в домах знатных иноземцев двум ксендзам. Полагалось следить, чтобы это не были переодетые иезуиты, чтобы ксендзы не посещали русские дома и не вели никакой зарубежной переписки. Кроме того, был усилен пограничный контроль над всеми въезжающими иностранцами, как будто пугавшее Иоакима чуждое влияние можно было выявить допросами и проверкой «проезжих листов» [488]488
  СГГиД. Ч. 4. № 201:203—204; ПСЗ–1. Т. 2. № 1388 и др.


[Закрыть].

Но именно на полном пресечении контактов благоверных россиян с иноверцами продолжал настаивать старый больной патриарх, достигший к весне 1690 г. почти всех своих практических целей. «Марта в 6 день святейший Иоаким патриарх волею Божиею заскорбел, в 15 день, в субботу второй недели (Четыредесятницы) святили его елеем и преставися в 17 дань на третьей неделе в понедельник в 11 часу дня во второй четверти в начале» [489]489
  ДРВ.Ч.ХI.С.367.


[Закрыть].

Слабеющей рукой умирающий подписал Завещание, оставив светским российским властям заповедь ревнителя самобытности:

«И вновь напоминаю, чтобы иноверцам еретикам костелов римских, кирх немецких и татарам мечетей в своем царстве и владениях всеконечно не давать строить нигде. И новых латинских иностранных обычаев, и в платье перемен по–иноземски не вводить…

Удивляюсь же я царского синклита советникам палатным и правителям, и которые в посольствах в иных землях и царствах бывали и видали, как каждое государство нрав и обычай имеет, как его в одеждах и поступках держат, а иного не приемлют, и в своих владениях иных вер людей никаких достоинств не сподобляют, а уж не своей веры молитвенных храмов иноземцам никак не допускают сотворять. В каком–либо еретическом царстве, которые вокруг нас, например в немецких, есть благочестивой нашей веры церковь Божия, где бы христианам было прибежище? Нигде нет!

А здесь чего и не бывало – и то еретикам повольно, что своих еретических проклятых соборищ молитвенные дома построили, в которых благочестивых людей злобно клянут, и лают, и веру укоряют, иконы святые попирают, и нам, христианам, ругаются, и зовут идоло–и древопоклонниками. И сие не есть добро – но всячески зло.

За этим благочестивым людям, наипаче же самодержавнейшим царям государям и ныне, и в будущие времена зело смотреть подобает, и своему государству в благорассудное повелительство, в пользу и прибыль, наипаче же во славу Божию творить! Чего и в содействии сего свершения быть во Христе Боге желаю, желаю. Аминь.

Подписал сие своею рукою Иоаким патриарх Московский и всея России».

Патриарх Адриан

Последний молитвенник

Мы завершаем изучение личностей, жизни и деяний патриархов Русской православной церкви фигурой наиболее загадочной и спорной. Убеждения и характер одиннадцатого и последнего досинодального патриарха, мотивы его поведения, а зачастую и сами деяния как бы растворяются в туманной дымке, затянувшей историю России последнего десятилетия XVII в. Набор лубочных картин о житии и подвигах молодого царя Петра практически исчерпывает общее представление о сложном периоде крутого изменения политического курса и направления преобразований. Не только патриарх Адриан – большинство ярких фигур предшествующего периода, активно продолжавших действовать в 1690–е  гг., кажется, утрачивают свой блеск и скрываются в тени легенды о «Петре Великом».

В отношении Адриана – формально второго лица в православном царстве – тягостное ощущение блеклости и бессилия особенно обостряется от прямого противопоставления болезненного старца юному и энергичному государю. «Его темперамент, – писал о своем герое автор наиболее подробной книги о последнем архипастыре, – более всего подходит под определение – меланхолического… Патриарх Адриан был робок, неуверен в своих силах и силах тех, кто был вверен ему, как отцу и главе». Его отличала «неспособность к крутым, смелым, открытым выступлениям в защиту своих старозаветных воззрений», «неспособность приспособляться и всех приспособлять своим целям»; времяпрепровождение пастыря (сравнительно, разумеется, с Петром) было «монотонно, тягуче, келейно, однообразно».

Историческая несправедливость видится в том, что при оценке Адриана приверженность к «великопетровской» мифологии сочетается с желанием видеть в ком–то, хотя бы в больном старце, вождя для объединения сил, противостоящих дубине преобразователя. Были ли такие силы? Бог весть! Но историку вольно утверждать, что «при всех своих достоинствах – незлобии, голубиной кротости, евангельской доброте, выдвинувших его на первое, после царя, место, патриарх Адриан не мог стать популярным вождем большинства русского народа, с недоверием и страхом (такими же, что и у самого патриарха) встречавшего беспокойную, порывистую, непонятную деятельность молодого царя–реформатора» [490]490
  [/Скворцов Г. А./] Патриарх Адриан, его жизнь и труды в связи с состоянием русской церкви в последнее десятилетие XVII века. Казань, 1913. С. 361—362.


[Закрыть].

Снять с личности Адриана эту тень нетрудно. Ведь помыслы о том, чтобы архипастырь возглавил оппозицию законному государю, нелепы.

Иное дело – влияние на личность, контроль над поведением царя, власть над душой государя, подобная господству могучей личности Никона над Алексеем Михайловичем, – явление сугубо случайное и временное. К тому же среди желающих заполучить такую власть всегда найдется множество лиц, более близких к особе венценосца, чем обязанный хранить достоинство верховного пастыря патриарх всея Руси.

Существует и более тяжкое обвинение, не всегда зримо, но постоянно нависающее над главой несчастного Адриана: почему не сохранил он от разрушения престол Московских патриархов?! Правда, умирая, последний патриарх отнюдь не предполагал, что станет последним. Ликвидация патриархата и учреждение святейшего Синода произошли много лет спустя. Правда и то, что процесс превращения Русской православной церкви как идеологической организации, имеющей политическую власть, в департамент единого государственного аппарата, начался задолго до Адриана и успешно развивался при его твердом и энергичном предшественнике Иоакиме, убежденном поборнике и строителе государственной Церкви.

Правда, наконец, что мы просто не знаем, как судить и оценивать высшее духовное лицо в условиях реформирования, а то и грубой ломки традиций по инициативе и силами той самой верховной власти, которую Церковь освятила и была призвана защищать. Но, может быть, обращаясь к истории, полезно не столько судить, сколько понимать, сопереживать и сочувствовать? Не только Адриану, но также избиравшим его, поддерживавшим и возлагавшим на патриарха надежды архиереям и всем живым, мыслящим клеточкам Русской православной церкви.

Послание архимандрита архиепископу

Летним днем года от Рождества Христова 1690–го в подмосковном (но уже входящем в городскую черту) Новоспасском монастыре в светлой и просторной келье настоятеля убеленный сединами старец убрал с конторки рукописи своих книг и речей, распечатал большую пачку дорогой голландской бумаги и положил на наклонную столешницу сияющий белизной лист. Выбрав хорошо очинённое перо, архимандрит Игнатий Римский–Корсаков начал писать твердым мелким почерком, почти без помарок и исправлений. Он излагал столичные события последних месяцев давнишнему другу, собрату–книжнику Афанасию, рачительно управлявшему на далеком Севере архиепископией Холмогорской и Важской [491]491
  Послание издано: Барсуков Н. П. Житие и Завещание святейшаго патриарха Московскаго Иоакима // ОЛДП. М., 1879. Т. 47. С. 45—101.


[Закрыть].

Новостей накопилось много. После приветствия архимандрит четко изложил план своего послания, а затем уже приступил к рассказу по порядку: о смерти и завещании Иоакима; о судьбе книги архиепископа Афанасия, названной почившим патриархом «Щит веры» и горячо рекомендуемой к скорейшему изданию прочитавшими ее архиереями; наконец, об избрании на престол нового патриарха Адриана, за кандидатуру коего, впрочем, адресат и сам проголосовал, прислав с Холмогор избирательную грамоту.

Болезнь, кончина и похороны Иоакима сопровождались величайшими волнениями в сердцах многих, любивших его. Эмоциональное напряжение этих дней, с 4 марта, когда старый и немощный патриарх почувствовал приближение смертельной болезни, до погребения 18–го, прорывалось у духовных и даже светских лиц многочисленными видениями, которые архимандрит Игнатий тщательно и с должными свидетельствами записывал, ведь он, подобно немалому числу современников, верил в святость почившего архипастыря.

Иоаким умер – и в мрачном облачном небе над Кремлем видели «яко круг некий озарен светло». Тело патриарха отпевали и погребали – а он живым являлся в Успенском соборе и трапезной Новоспасского монастыря, наставлял людей и отпускал прегрешения. Усердно составлявший Житие и чудеса новопросветившего Церковь святого, архимандрит Игнатий знал, насколько нуждаются россияне в этом подкреплении истинной веры. Даже крещеный иноземец Андрей Виниус, рациональный организатор заводского производства, надумав убрать со стены парсуну патриарха: «яко уже, рече, святейший Иоаким преставися, и что в сей иконе дело есть, не треба мне ее держать», – вострепетал, увидев в небе лик архипастыря и услышав голос его: «Побереги образ мой, яко еще и впредь пригодится!»

Виниус некогда по своей частной инициативе заказал художнику «живописную икону» Иоакима, но ведь и Новоспасский архимандрит заблаговременно украсил его иконописным ликом столп в соборе своего монастыря, и архив придворного поэта Кариона Истомина свидетельствует, что святой образ архипастыря был готов ко времени его кончины [492]492
  см. подпись к иконе Иоакима: ГИМ. Чудовское собр. № 100/302. Л. 163.


[Закрыть]. Несостоявшаяся канонизация потрясла Игнатия Римского–Корсакова, но еще больше его поразило хладнокровие, с которым церковные власти отнеслись к последней воле Иоакима, ясно выраженной в его Завещании и трогательно подкрепленной последними словами умирающего.

«Дело мне до тебя», – сказал патриарх Игнатию, подошедшему к его одру в ряду прощающихся архимандритов и игуменов. И вновь произнес: «Дело мне до тебя». Римский–Корсаков должен был отойти, чтобы освободить место иным желающим целовать десницу умирающего. Но патриарх все говорил окружающим: «Дело мне». Игнатий вновь приник к его руке и услышал вместе со всеми, окружающими одр: «Соделай мне гроб!» Негодуя на нежелание слушать его и уверения в грядущем выздоровлении, святейший собрался с силами и сказал четко: «Погребите меня у всемилостиваго Спаса на Новом».

Игнатий обещал и вопросил: «В котором месте повелишь погребсти себя?» – «Где Павел митрополит, там и меня погребите». Потом еще сказал: «Предайте персть персти, погребите меня в каменном гробе». Больше патриарх не говорил, и только дрожание век, когда Казанский митрополит Адриан кропил его лик святой водой, выдавало, что он еще жив. А через несколько часов, глубокой ночью на 18 марта, все разошлись от поставленного для отпевания в церкви Двунадесяти Апостолов тела с решением на следующий вечер похоронить почившего в Кремлевском Успенском соборе.

Пребывавший в глубокой скорби Игнатий напрасно пытался «молить преосвященных митрополитов, архиепископов и епископов и весь освященный собор», дабы исполнить последнее «духовное приказание» Иоакима. Архимандриту ответили попросту, что любовь к почившему патриарху не позволяет архиереям разлучиться с ним и не видеть постоянно его гроба. Тело Иоакима было положено в ряд с остальными патриархами, подле патриарха Питирима. Столь же хладнокровно была проигнорирована мысль о выделении Иоакима из ряда патриархов путем канонизации. Этот вопрос даже не рассматривался.

И тем не менее Игнатий Римский–Корсаков, пережив и перескорбев потерю друга–архипастыря и удары судьбы, был удовлетворен. «Се ныне время благоприятно, се ныне день спасения!» – писал он Афанасию Холмогорскому словами апостола Павла. На патриарший престол избран и поставлен Адриан: «и так Церковь святая с чадами своими православными возвеселится и всегда веселится радостью великою, сладкоучительным и красногласным вещанием его, противники же латиномудрствующие посрамились, яко не сбылось злое намерение их!»

Радость Игнатия и, судя по его словам, Афанасия Холмогорского со иными пастырями нуждается в осмыслении. Почему одно лишь восшествие на патриарший престол митрополита Казанского и Свияжского покрыло все их огорчения, когда Адриан давно и явно рассматривался прямым преемником Иоакима?!

Происхождение и даже год рождения Адриана (в миру Андрея) точно неизвестны [493]493
  Принятая в Богословской Энциклопедии дата рождения Адриана, указанная и мною в Словаре «Христианство» (М., 1994. С. 13): 1627 г. Подсчеты по завещанию патриарха от 1697 г. (ГИМ. Синодальное собр. № 577/422. А. 2—13 об.) заставили исследователей полагать, что он родился в 1639 г. Надпись же на каменном надгробии читается двояко: «от рождения своего имяше шестьдесят третье лето с октября 2 дня» (Забелин И. Е. История города Москвы. Ч. I. М., 1902. С. 288) или «семьдесят третье лето» (ЧОИДР. 1848. № 8. С. 33). то есть 1637 или 1627 г.


[Закрыть]. Нет известий и о жизни его до пострижения. Мы знаем только, что чудовский иеромонах Адриан был выдвинут Иоакимом в архимандриты этой патриаршей обители и за девять лет (1678—1686) хорошо зарекомендовал себя на посту, издавна служившем ступенью к архипастырскому престолу. Под руководством Адриана был возведен собор Благовещения пресвятая Богородицы, а весь монастырь с палатами, трапезами и монастырскими службами перестроен по плану и на средства царя Федора Алексеевича (1680—1686) [494]494
  Забелин И. Е. Указ. соч. С. 288—289.


[Закрыть].

В соответствии с желаниями юного царя–реформатора, разделявшимися далеко не всеми архиереями, Адриан предпринял строгие меры по охране иноческих обетов. В специально построенной палате он завел общую трапезу. В монастырском храме для мужчин и женщин были устроены отдельные места, к которым вели раздельные входы. Более того, в одном из самых популярных и посещаемых московских монастырей архимандрит три дня в неделю – в понедельник, среду и пятницу – ввел дни закрытых дверей (в буквальном смысле запирая ворота).

Кончина государя надолго прервала тихую жизнь Чудова монастыря, оказавшегося в центре кровавых событий. Во время Московского восстания Адриан стойко переносил невзгоды, оставаясь, хотя бы в силу должности, возле патриарха. На его глазах в мае 1682 г. восставшие стрельцы и солдаты обшаривали монастырь в поисках «изменников–бояр и думных людей», вырубали двери в патриаршие палаты, а патриаршего дворецкого «по веревке в окно метали не однова, и вис на веревке» [495]495
  Богданов А. П. Поденные записи очевидца Московского восстания 1682 г. // СА. 1979. № 2. С. 36.


[Закрыть].

17 мая Чудовскому архимандриту пришлось сыграть главную роль в насильственном пострижении боярина Кирилла Полуэктовича Нарышкина, отца царицы Натальи (матери Петра). Постриг был для боярина спасением от неминуемого убиения восставшими, исключительно «ради величайшего прошения и горьких слез» юной царицы [496]496
  Летописец 1619—1691  гг. // ПСРЛ. Т. 31. М., 1968. С. 199; Богданов А. П. Россия при царевне Софье и Петре I. Записки русских люден. М., 1990. С. 85.


[Закрыть]. Любопытно, что 17 марта 1690 г. умирающий Иоаким в присутствии Адриана простил боярину Кириллу самовольное сложение с себя монашеского одеяния и обетов и даже разрешил ему «сожительство супружное» [497]497
  Барсуков Н. П. Житие и Завещание… С. 65.


[Закрыть].

В накативших летом 1682 г. волнах раскольничьего бунта Адриан стоял рядом с Иоакимом, хотя и не отличился, подобно архиепископу Афанасию, особым рвением. А осенью он исполнил роль связного между засевшим в Троице–Сергиевом монастыре царским двором и оставшимся в своей резиденции патриархом, через которого царевна Софья вела переговоры с восставшими москвичами. Дорога между враждебными станами считалась весьма опасной. Однако Адриан дважды, 19 сентября и 3 октября, приезжал в Троицу с грамотами Иоакима о ходе переговоров – и затем отвозил в Москву распоряжения, которые немало способствовали умиротворению в столице [498]498
  Восстание в Москве 1682 года. Сборник документов. М., 1976. С. 94—95:97:102:179:186—187:192:194.


[Закрыть].

Правительство регентши Софьи не противилось, когда патриарх Иоаким решил продвинуть своего помощника. 21—26 марта 1686 г. архимандрит Адриан был хиротонисан на митрополию Казанскую и Свияжскую и уже 28 июля прибыл в епархию [499]499
  Амвросий, иером. История российской иерархии. М., 1807. Ч. I. С. 100.


[Закрыть]. За четыре с половиной года, насколько известно, митрополит обогатил своими вкладами Казанский Благовещенский собор и написал против староверов книгу «О древнем предании св. Апостол и св. Отец, како подобает всякому православному христианину на знамение креста и на лице своем руки своея персты и кия слагати, и како на себе оный (крест) изображати» [500]500
  ГИМ. Синодальное собр. № 986/904. Л. 278 об. – 287 (с рисунком троеперстного перстосложения). О стиле сего сочинения верно судил археограф, описавший рукопись как «Указ митрополита… о троеперстии».


[Закрыть].

Во время последней болезни Иоакима Казанский митрополит был уже в столице и, судя по документам патриаршего Казенного приказа, именно он, а не митрополит Сарский и Подонский Евфимий, управлял делами Церкви [501]501
  Шимко И. И. Патриарший Казенный приказ. М., 1894.


[Закрыть]. При прощании с Иоакимом Адриан неизменно был первым в ряду архиереев. Когда умирающий патриарх собрался с силами и сам себя помазал святым елеем, под руку его «поддерживал вселюбезно ученик его Адриан митрополит Казанский». Он почти последним читал перед умирающим Евангелие и, узрев угасание дыхания патриарха, велел держать перед очами его крест, а сам кропил Иоакима святой водой.

По мнению Игнатия Римского–Корсакова, было общепризнано, что именно Адриана видел патриарх Иоаким своим преемником. Рассказывали, что однажды митрополит Казанский и Свияжский, посетив вместе с Иоакимом ризницу, попросил дать ему из патриархии особенно понравившийся архиерейский посох. Иоаким не только не отказал своему любимцу, но, благословляя митрополита посохом, предрек Адриану сан патриарха. И тем не менее перед возведением воспитанника Иоакима на престол произошла, по словам Игнатия, «некая распря .

Об остром споре из–за кандидатуры нового патриарха рассказывает в своем Дневнике Петр Иванович Гордон [502]502
  Tagebuch des Generalen Patrick Gordon, wahrend seiner Kriegsdienste unter den Schweden und Polen vom Jahre 1655 bis 1661:und seines Ausenthaltes in RuBIand vom Jahre 1661 bis 1699. Bd. 2. Moskau – St. Petersburg, 1851. S. 309:311.


[Закрыть], профессиональный военный древнего шотландского рода, поступивший на русскую службу в чине майора (1661 г.), отличившийся в крупных сражениях русско–турецких войн и дослужившийся до полного генеральского звания. 55–летний генерал имел связи при дворе и положительно выделялся среди иноземцев русской службы, к которым уже в это время тянулся Петр, хотя так и не попал в круг наперсников молодого государя.

По мнению Гордона, четыре месяца после кончины Иоакима ознаменовались острыми спорами о его преемнике, разделившими на две партии двор и сам освященный собор. В последнем разделение произошло между высшими иерархами и «низшими» членами собора: архимандритами и игуменами. Архиереи выдвигали кандидатуру митрополита Псковского и Изборского Маркелла, руководители престижных монастырей, подобные Игнатию Римскому–Корсакову, крепко стояли за Адриана. Царь Петр (а вернее будет сказать – его ближний круг) поддерживал «снисходительного к иноверцам ученого мужа Маркелла», нравом кроткого и здравомыслящего. Но мать Петра, вдовствующая царица Наталья Кирилловна, в конце концов высказалась за Адриана как воспитанника, друга и продолжателя дела своего давнего сподвижника Иоакима.

Мнение Натальи Кирилловны в годы ее правления (от свержения царевны Софьи в сентябре 1689 г. до смерти царицы в январе 1694 г.) было непререкаемым. Спор мог вестись лишь до момента, когда она обнародует свое решение. Вопрос состоял в мотивах предпочтения, оказанного Адриану. Гордон, симпатизировавший Маркеллу, утверждал, что врагам митрополита не нравилась его обширная ученость, из–за которой он склонен будет благоприятствовать иноверцам. Генерал писал, что в связи с подобными подозрениями какой–то архимандрит подал царице сочинение, обличающее Маркелла в ереси.

Гордон не утверждает, что именно это письменное обличение склонило чашу весов в пользу Адриана. Вообще в высшей степени сомнительно, чтобы архиереи выдвигали на патриарший престол человека сильно ученого, а уж о склонности кандидата «благоприятствовать иноверцам» не могло быть и речи. Различие в позициях могло простираться от непримиримости Иоакима, под угрозой церковного отлучения требовавшего искоренить в России все неправославные храмы и не предоставлять начальственных должностей, даже в армии, любому иноверцу, до рассудительности Игнатия Римского–Корсакова, просившего канцлера Голицына воспретить в Москве католическое богослужение и горячо приветствовавшего действия регулярной армии, включающей немалое число иноземных офицеров.

Между прочим, именно архимандрита Игнатия – одного из ученейших людей России и глубокого знатока латинской книжности – обвинили в доносительстве на Маркелла, который, как полагает уличитель, выступил в споре о пресуществлении Святых даров на стороне осужденного Иоакимом Сильвестра Медведева [503]503
  Шляпкин И. А. св. Димитрии Ростовский и его время (1651—1709). Спб., 1891. С. 168—175.


[Закрыть]. В этом случае, однако, речь идет отнюдь не об учености и тем паче не об отношении к иноверцам, а о духовной власти патриаршего престола, которую горячо отстаивал в деле о пресуществлении и корреспондент Игнатия – архиепископ Афанасий Холмогорский.

Почему же, подробно сообщая на Холмогоры о московских событиях, Римский–Корсаков никоим образом не упоминает ни о противостоянии кандидатур Адриана и Маркелла, ни даже об опасности возрождения «латинской ереси» Медведева, против которой Афанасий написал книгу «Щит веры», «юже ныне и все архиереи похвалили»? Можно предположить, что Холмогорскому архиепископу, письменно подавшему голос за Адриана, все обстоятельства были уже известны, и писать об этом Игнатий вообще счел излишним.

Но в послании Римского–Корсакова указана «некая распря» при избрании патриарха, причем более опасная для Церкви, нежели спор, о котором сообщил Гордон. Смуту вызвал «некий иноплеменник, притворившийся россиянином, который неведомо как промчался, будто бы пронзволялось ему и на патриаршество возведену быть!» «Произволялось», разумеется, верховной властью. Именно царей пришлось убедить в необходимости следовать письменному прошению Иерусалимского патриарха Досифея, «не повелевающего в духовном чине в России иноземцев поляков пастырями поставлять». Государи «сподобились» сохранить завет Досифея, «и повелением их избран был возлюбленный ученик святейшего Иоакима патриарха, вышеименованный великий господин святейший кир Адриан патриарх» [504]504
  Барсуков Н. П. Житие и Завещание… С. 98—99.


[Закрыть].

К Маркеллу эта история отношения не имеет. Не был митрополит Псковский ни греком, ни украинцем или белорусом, «не учился он в странах латинских и польских», словом, его не касались те предостережения, коими осыпал московское правительство ревностный борец с католицизмом Досифей [505]505
  Ср.: Каптерев Н. Ф. Сношения Иерусалимского патриарха Досифея с русским правительством (1669—1707). М., 1891. С. 90—91; прилож. 10. С. 39—44.


[Закрыть]. Поиск фактической подоплеки «распри» при избрании патриарха приводит к воистину фантастической авантюре иезуита Михаила Яконовича, после высылки товарищей в 1690 г. прокравшегося в Москву и интриговавшего, чтобы его поставили в патриархи.

Русская разведка, как обычно, была на высоте, и, хотя «езувит» ускользнул, бумаги его были предоставлены правительству. Письма сообщали любопытные сведения об интригах Яконовича, а одно из них, адресованное почтмейстеру Сангали, содержало выражение глубокого сожаления, что Москва не приняла его в патриархи и подала голос за Казанского митрополита [506]506
  Цветаев Д. М. История сооружения первого костела в Москве. М., 1885. С. 82.


[Закрыть]…

История, повторяю, фантастическая, и искренняя радость архимандрита Игнатия по поводу пресечения подобного замысла выглядит нелепой. Зато не подлежит сомнению решающая роль светской власти, фактически назначавшей угодного ей кандидата на патриарший престол – с соблюдением всех традиционных внешних форм «избрания» и «поставления» архипастыря. Согласно «чину» этого действа [507]507
  см. Чин возведения на патриарший престол святейшего кир Адриана митрополита Казанского и Свияжского: ДРВ. Изд. 2–е. Ч. VIII. М., 1788. С. 329—360. Ср. ПСЗ–I. Т. 3. № 1381.


[Закрыть], еще в июле собор из шести митрополитов, трех архиепископов, одного епископа и трех архимандритов заседал в Крестовой палате, чтобы определить трех кандидатов для избрания. Ими стали Адриан митрополит Казанский и Свияжский, Никита архиепископ Коломенский и Каширский и архимандрит Троице–Сергиева монастыря Викентий.

Как видим, кандидатура Маркелла, если и выдвигалась, была снята в Кремлевском дворце. Да и в составе официальных «выборщиков» не наблюдается возможности разделения на «партии» архиереев и архимандритов с игуменами. В любом случае история, о которой рассказывает Гордон, случись она на самом деле, не выходила за пределы взаимоотношений между властной матерью и сыном, который до самой смерти Натальи Кирилловны не будет допущен к правлению. В июле должно было утихнуть и беспокойство Игнатия Римского–Корсакова, однако, судя по посланию, он смог облегченно вздохнуть и возрадоваться только в конце августа.

22 августа 1690 г. государи и все архиереи с освященным собором «избрали» Адриана и долго молили его принять патриаршество. Адриан упорно отказывался, называя себя недостойным «началовождения паствы многороссийской». «Едва умолили!» – замечает составитель «чина». 24 августа Адриан торжественно въехал в Кремль в патриаршей карете Филарета Никитича, о шести лошадях. По вступлении в кафедральный Успенский собор нареченный произнес речь о своем назначении, исповедание веры и архипастырское обещание: крепко и нерушимо хранить каноны православия, твердо соблюдать церковный мир и усердно учить врученную ему паству, всемерно оберегая ее от латинских, лютеранских, кальвинистских и всех иных ересей «до последнего издыхания моего». Это обещание, подписав своею рукою, Адриан передал на вечное хранение в алтаре собора.

Когда Адриана облекли в архипастырские одежды – в том числе в саккос св. Петра митрополита Московского, – оба государя, Иван и Петр, вручили ему жезл того же святителя с поздравительной речью. После торжественной литургии, в которой служили 54 священных лица (в том числе 9 архиереев), новый патриарх произнес перед народом обширную проповедь «о благоволении Божьем и о избрании Божественного духа достоинства своего на всероссийский престол» и спасительности послушания ему как отцу и пастырю.

Двор выразил архипастырю почтение пиром в Грановитой палате, на котором Адриан восседал за одним столом с государями. Говорились положенные в столь праздничный день застольные речи, поднимались от имени Ивана и Петра Алексеевичей чаши, звучали ответные тосты. В завершение церемонии думный дьяк поднес патриарху царские дары: кубки серебряные позолоченные, отрезы золотой объяри, бархата, атласа и камки, связки соболей [508]508
  Писарев Н. Домашний быт русских патриархов. Казань, 1904. (Реприит: М., 1991.) С. 256.


[Закрыть].

В пространном поучении духовенству по случаю наступления нового патриаршества Адриан проводил мысль, что священнослужители связаны с архипастырем, как родственными узами, обетом верности и послушания через акт рукоположения. А через священство и все православные христиане соединены с единым духовным отцом через обряд крещения. Само же послушание выражает необходимость церковного поучения, коего чем более – тем поколения людей благоразумнее.

Ни на миг не предвидя, что своею смертью более чем на два столетия оборвет череду российских архипастырей, Адриан выражал надежду, что даст причину к лучшему потщанию после него будущим патриархам, сам же от них да сподобится почестей и похвал, достойных памяти, паче же и молитвы» [509]509
  РНБ. Q. XVII. 590; Толстова II, № 391.


[Закрыть].