Текст книги " Дикие"

Автор книги: Андрей Щупов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Глава 17

Короткого сна и контрастного душа хватило Гриневу, чтобы прийти в себя. Правда, продолжала мучить инерция голода, но с этим явлением он был уже знаком – знал, что, спустя несколько дней, все пройдет само собой. Вот и сейчас он шагал следом за Михаилом Шебукиным, с удовольствием уписывая приличный кус грибной пиццы. Пицца именовалась итальянской, но выпекали ее в местной уралмашевской пекарне, хозяином которой был хохол, бухгалтером – татарин, а два главных пекаря являлись соответственно вьетнамцами. Неудивительно, что заведение именовалось «Славянским хлебушком». Современная Россия обожала подобные перевертыши: китайские ресторанчики регистрировались, как чебуречные, булочные, чайные и пирожковые напротив именовали на возвышенный манер, без зазрения совести заимствуя обороты из французской и немецкой лексики.

– Слушай, эта ваша Горбунья, действительно, умеет колдовать?

– Не знаю, я ведь ее только мельком видел. Но девчонки Зимина, судя по всему, от нее в полном восторге. Говорят, что лечит старуха виртуозно.

– Ну, лечить, положим, и я могу.

– Тут все дело в том – каклечить. А Горбунья, судя по всему, лечит быстро и эффективно. Той же Маргарите ногу в пару дней выходила.

– Интересное кино! – задумчиво пробормотал Мишаня. – Горбунья лечит, и Василиса изгоняет болезни. Выходит, это у них фамильное?

– Получается, что так. – Василий обтер губы салфеткой, слепил в ком и метко запустил в урну. – Ты ведь знаешь Мариночку?

– А як же! И Мариночку знаю, и Марго.

– Вот и скажи, какой надо быть кудесницей, чтобы вскружить таким дамочкам головы? А она им именно вскружила. Они даже бабушкой ее стали величать.

Шебукин пожал плечами.

– Может, и так, только я, честно говоря, особой волшебной силы в Василисе не усмотрел. Бабуля, конечно, колоритная: губы подкрашивает, трубку курит, перманент уважает, но больше все-таки смахивает на шарлатанку. Знаешь – из тех, что учат играть на белых клавишах, не касаясь черных. Дескать, бемоли и диезы – сугубо от дьявола. Мне, кстати, она тоже ладонь смотрела.

– Ну, и что?

– Да ничего хорошего. Нагадала, что богатым мне не быть, что первый ребенок будет часто болеть, а жена станет присматривать за мной и не позволит ходить на сторону. Ну, а смерть нагадала и вовсе от головы.

– Это как?

– А фиг ее знает, но я так думаю: это либо инсульт, либо пуля. – Шебукин беззаботно качнул плечом. – Только шняга все это! Я в эти штучки никогда особенно не верил. По мне – что фатум, что судьба – все лажа. Придумка для слабаков и лохов. Для тех, значит, кто не хочет горбатиться и мозги напрягать.

– Не знаю… Если так, то я тоже, наверное, лох.

– Это еще почему?

– Да потому что в судьбу верю. – Василий окинул улицу пристальным взором, словно сходу собирался указать на людей с доброй и недоброй судьбой. – Взять тех же артистов или спортсменов, – одним судьба с самого начала фартит, а у других спотык за спотыком.

– Правильно! – подхватил Мишаня. – Одни пашут, как лоси, а другие клювом щелкают.

– А Наполеон? Ведь не дурак был, интегралы знал, в литературе толк понимал, а прежде всего интересовался судьбой подчиненных. Если узнавал, скажем, о каком-нибудь везунчике, сразу повышал его в звании. И в итоге создал лучший маршалитет в мире! Что не имя – то история! Мюрат, Даву, Ней – все под стать нашему Суворову. Или взять, к примеру, нас с тобой.

– Причем тут мы-то?

– Да все при том же! Меня вот все мои родичи в медицину толкали, в хирурги пророчили, а я до третьего года проучился и бросил все к чертям собачьим. Сам в армию подался. И только позже понял, почему так произошло.

– Ну, и почему же?

– Да потому, что встретить свою супругу мне суждено было именно в армии. И там же один сержант предложил мне в спасатели податься. Вместе теперь и работаем… Ты ведь тоже, кстати, в агентство пошел неведомо почему? Денег много не получаешь, работа неспокойная, а все одно в кайф. Или не так?

– Ну, вообще-то… – Шебукин озабоченно потер нос. – Если в этом аспекте смотреть на вещи…

– В каком же еще! – Гринев усилил давление. – И с Валентиной своей ты тоже через работу познакомился. Или забыл уже? Она ведь сама к вам в «Кандагар» пришла телохранителя нанимать. Из всех ребят не кого-нибудь, а тебя выбрала. Так или нет?

– Ну, так… – нехотя признал Шебукин.

– Вот и получается, что судьба!…

Мишаня скривился в скептической усмешке.

– Василиса тоже мне про судьбу твердила, а я потом узнал, что она у себя в подъезде монетки по ступеням раскладывает – украинские и наши. Дескать, найдешь гривну, значить, быть тебе этим летом на Украине. Или познакомишься с парнем киевлянином… Мол, судьба, ничего не поделаешь.

– Ты что, гривну у нее в подъезде нашел?

– Да нет, – наш обыкновенный рубль.

– Вот видишь, потому и не ездил никуда дальше российских границ. Судьба!

– Да ну тебя с твоей судьбой!… – Шебукин досадливо поморщился. Осмотрев двор, в который они только что вошли, буркнул: – Между прочим, мы уже на месте. Вон подъезд с ажурным козырьком? Там она и живет.

– Тогда вперед?

– Пошли… – Михаил сделал было шаг, но тут же ухватил Гринева за рукав. – Ну-ка, притормози!

– Чего ты?

– А видишь тех стриженных ребяток, что там тусуются?

– Это возле серенькой тачки?… – Гринев присмотрелся внимательнее и тут же встрепенулся. – Елки зеленые! Да ведь это же она рядом с ними! Бабка наша!…

– Тихо, керя, услышат.

– Так увезут же ее! – громким шепотом прошипел Гринев. – Наверняка это люди Атамана! Горбунья сама говорила, что их скоро убьют.

– Ну, во-первых, увозят не Горбунью, а Василису, а во-вторых, еще посмотрим, кто кого убьет! В наших краях мы и сами атаманы… – Шебукин возбужденно огляделся. – Телефон есть? В смысле – сотовый?

– Еще три дня назад был. В лесу остался, у братков.

– Тогда бери мой. – Михаил протянул Гриневу телефон. – В темпе звони нашим, проси подмоги. Ну, а я попробую задержать этих архаровцев.

– Как ты их задержишь?

– Известно как: с помощью доброго слова и нашего друга Макарки.

– Какого еще Макарки? – не понял Гринев.

– А вот этого… – неспешным движением Михаил достал из кобуры «Макаров». – И будь на всякий случай поблизости, мало ли что. В случае чего будешь свидетелем. Расскажешь потом все нашим.

– Погоди, погоди! Ты что, хочешь отправиться к ним в одиночку? Это же форменное самоубийство!

– А как же судьба, которой ты мне парил мозги? – Шебукин насмешливо фыркнул. – Или уже на нее не надеешься?

– Но надо же еще и головой думать!

– А мне так и так от нее помирать. – Михаил постучал себя по лбу и скорчил Гриневу глуповатую рожу. – Ладно, не переживай. Чему быть, того не миновать, а согласно пророчеству твоей тезки, помру я еще не скоро. Так-то, Васек!…

***

Если бы Шебукин волновался чуть меньше, он наверняка обратил бы внимание на то, что за выводимой из подъезда старушкой следит еще одна пара настороженных глаз. Двое молодых людей, скрывавшихся ранее в тени глубокой арки, вышли на свет божий, привычно сунули руки в карманы. Один из них достал миниатюрный телефон и тоже попытался с кем-то связаться. Окажись Михаил чуть ближе, слова незнакомца показались бы ему крайне интересными:

– Тренер? – молодой человек говорил напряженным срывающимся голосом. – Это Бекас. Мы с Тритоном у дома карги.

– Что случилось?

– Здесь чужие. Четверо у подъезда, еще двое мнутся неподалеку от них. Старуху только что вывели из дома, теперь собираются увозить.

– Кто такие, не узнали?

– Черт их знает, но не менты, это точно.

– Может, блатные?

– Может, и блатные.

– Так… Вы при стволах?

– Да, но у каждого всего по обойме.

– Обойма – тоже немало… – Тренер погрузился в тягостные размышления. Чертов Атаман все еще торчал в лесу и на связь выходил лишь в одностороннем порядке, развернув предварительно спутниковую антенну. А потому принимать решение приходилось без него. Впрочем, рано или поздно это должно было произойти. Очень уж много секретов знали о них старушки…

– Так что нам делать, Тренер? Они уже возле машины!

– Работаем следующим порядком, – слова давались Тренеру с трудом. – Тритон держит под прицелом чужаков, а ты подходишь к машине и кончаешь старуху.

– Старуху?

– Ты не ослышался, – старуху. Считай, что это приказ Атамана.

– Какого еще Атамана?

Тренер мысленно чертыхнулся.

– Я говорю о Магистре! – раздраженно рявкнул он. – Старуха свое отыграла, ее нужно ликвидировать!

– Да, но…

– Повторить приказ!

– Приказ понял, старуху необходимо ликвидировать.

– Все правильно, исполнять!…

Перемещение двоих учеников Тренера прошло незамеченным для подручных Кучера. В голос ругая «медлительную старушенцию», они продолжали сводить ее по ступеням. Любой другой на ее месте уже пять раз успел бы добежать до машины и вернуться обратно, но Василиса переставляла ноги с трудом, сопровождая каждый шаг жалобным покряхтыванием. А сколько сил ушло у них, чтобы собрать ее в дорогу! Старуха словно издевалась над ними, вспоминая то об одном, то о другом, долго думая, во что ей одеться и какую косметичку взять с собой в дорогу. Будь их воля, давно бы дали старой карге по кумполу и засунули в багажник, но Гулию, первому помощнику покойного Кучера, директива была дана предельно четкая: вежливо изъять из дома и вежливо доставить к паханам. То есть потом ее, может, и обратят в золу, но до той поры с бабки следовало сдувать малейшие пылинки. Что-то, видать, знала она о смерти Кучера – и знала такое, чего не должны были знать другие.

– Чтобы я еще раз связался с такой дохлой камбалой!… – Рапан едва успел подхватить оступившуюся Василису.

– А ты, сынок, доживи до моих лет, тогда и ругайся…

Иронии старухи Рапан не понял, отозвавшись все с той же грубоватой прямолинейностью.

– А мне, бабка, до твоих лет профсоюз дожить не позволит. Работа у меня вредная. Так что еще лет десять – и кранты.

– Что вредная у вас работа, это верно, – легко согласилась Василиса. – Только вот насчет десяти лет ты ошибаешься. Все произойдет гораздо раньше. Может, статься, даже я тебя переживу.

– Ты чего нагнетаешь, корявая? – Рапан всерьез взъярился. – Или хочешь со мной забиться о том, кто раньше в рай попадет?

– Вот уж туда мы с тобой точно не попадем. – Василиса рассыпалась сиплым едва слышным смешком. – Но все-таки ты исчезнешь чуть раньше, я это чувствую. Ты же меня и прикроешь от пули.

– Я?!… – Рапан гневно взглянул на старуху и неожиданно споткнулся. Это походило на удар поленом по лбу. Одним махом огромные глаза старухи втянули его в себя, заставили стремительно закружиться в гибельном водовороте.

– Ты, милок, кто же еще. Сам первый и бросишься под пулю.

– Сука! – ошеломленно выдавил из себя блатной и с усилием оторвал от лица старухи взор – оторвал, чтобы увидеть решительное лицо молодого человека, шагающего к ним от ближайших деревьев. Это было абсолютно нереально, но он не спал и не глючил. Стремительными шагами к ним действительно приближался молодой незнакомец, и правая рука его уже выныривала из-за пазухи, сжимая в руках незнакомой марки пистолетик. Время неожиданно замедлилось, все происходящее вплывало в сознание Рапана словно очень и очень издалека. Пистолетик уже целился в их сторону, когда что-то гортанно выкрикнул Гулий. Но они, разумеется, опоздали. Промазать этот молодой чужачок, конечно же, не мог. Это было видно по его движениям, по уверенному прищуру. В голове у Рапана звонко перещелкнуло: одно полушарие в панике приказало ему броситься на землю, но второе выдало команду совершенно иного порядка. Команда эта была дикой и абсолютно немыслимой, но как ни странно, именно она оказалась сильнее. И к изумлению, Гулия, к изумлению своих лихих приятелей, Рапан рванулся вперед, одним движением прикрыл собой Василису. Время вновь ожило, и гулкие, бьющие практически в упор выстрелы слились в одну рокочущую очередь. Бекас успел нажать на спуск четыре раза, прежде чем встречный огонь разворотил ему челюсть, потушил сознание и бесцеремонно швырнул на землю. Ни одна из его пуль так и не настигла Василису, – смертоносный метал утонул в грузном теле Рапана. Умереть блатарю пришлось с чувством глубочайшего недоумения. Он так и не понял, что именно с ним произошло и какая такая загадочная сила качнула его навстречу выстрелам, но факт оставался фактом: именно эта сила разлучила его с земным притяжением и помогла взмыть в высокое небо…

Глава 18

Практически до самого последнего момента Шебукин продолжал смотреть на людей, ведущих под руки Василису, а потому стрелок, открывший огонь по старухе, попал в сферу его внимания слишком поздно. И все же одна из пуль, угодивших в молодого киллера, принадлежала не кому-нибудь, а Михаилу. Другое дело, что кардинально ситуации искомая пуля отнюдь не изменила, – стрелок без того оказался приговорен. Между тем, худшее было еще впереди. Сразу после того, как переломившийся в поясе стрелок завалился на тротуар, люди, окружившие Василису, перенесли огонь своих пушек в направлении Мишани. Стреляли они не слишком метко, зато часто. Он же отвечать не мог, так как в руках бандитов по-прежнему оставалась старуха. Блеклым одуванчиком, безучастно наблюдая за стрельбой, она стояла в эпицентре развернувшейся баталии, не делая ни единой попытки отойти в сторону или хотя бы просто пригнуться. Глядя на нее, Шебукин не к месту припомнил свой недавний спор с Гриневым о судьбе. Вот и Василиса наверняка положилась на судьбу – стоит себе и в ус не дует! Впрочем, додумать эту мысль Михаил не успел. Трудно думать, когда подобно колесу тело катится по тротуару, аккуратно пересчитывая ребрами все камушки, ямки и бугорки. Но и не катиться он не мог, – пули стегали по земле в опасной близости, рикошетируя, уходили вверх, и он чувствовал: стоит ему остановиться – и тотчас остановится сама жизнь. Ребятки, пытавшиеся умыкнуть Василису, были настроены самым решительным образом, и, по всему видать, жали на курки не впервые. Тем не менее, Шебукин до сих пор оставался жив, – пули огибали его стороной, предпочитая терзать тротуар и стену кирпичного дома. Самое удивительное, что одним этим чудеса не исчерпывались. В ответ на бешеную пальбу братков Михаил выстрелил всего лишь раз – и то прямиком в небо, сугубо для острастки, однако общее количество противников тотчас сократилось на одну единицу. Видимо «единица» оказалась достаточно важной, во всяком случае смерть коллеги подействовала на братков отрезвляюще. Теперь их оставалось всего двое, и, не сговариваясь, они бросилась в разные стороны. Мишаня немедленно прицелился, но выстрелить снова не успел. Воистину все вершилось сегодня само собой. На глазах изумленного Михаила, тот из братков, что повернул вправо, уже через пяток шагов споткнулся и, выронив оружие, неловко осел на асфальт. А в следующий миг далекая пуля обожгла локоть и самого Шебукина. Качнувшись всем телом в сторону, он стремительно обернулся. Только теперь до него дошел весь комизм положения. В него и в бандитов стрелял некто третий, искусно укрывшийся за детским, сложенным из ошкуренных бревен домиком. Следовало признать: стрелял невидимка довольно метко – иначе не смог бы положить в первую же минуту троих похитителей. Да и пистолет у него был явно с глушителем, поскольку ни одного выстрела Михаил так и не услышал. Он тоже умел обращаться с оружием, но дистанция для его «Макарова» была чересчур велика. Пули срезали стружку со стен домика, не причиняя таинственному стрелку ни малейшего вреда. Последний из блатной четверки также пребывал в растерянности. Сначала он хаотично отстреливался, поочередно целя то в одного, то в другого противника, а после, нырнув за бетонное крылечко, на некоторое время умолк. Впрочем, стоило ему высунуть голову, как возобновил огонь мужчина, прячущийся за домиком. Сам Михаил успел снова переместиться, оказавшись для далекого стрелка в мертвой зоне. Толстостенный домик, исполненный в форме избушки на курьих ножках, позволял ему чувствовать себя в относительной безопасности, но положение это сохранялось лишь до тех пор, пока Мишаня не смещался ни вправо, ни влево. Реакция у стрелка была великолепной, и патронов, по всей видимости, тоже хватало. Впрочем, опасность своей позиции он также успел оценить, а потому без нужды не рисковал. По всему выходило, что в патовое положение угодили все трое. При этом о Василисе, продолжавшей торчать столбом вблизи подъезда, стрелки попросту забыли. То есть, все тот же стрелок за избушкой, возможно, о ней помнил, но чтобы выстрелить в старуху, он должен был выбраться наружу, а уж тогда им занялись бы Шебукин с уцелевшим братком.

Мысленно просчитав свои шансы, Михаил решил, что они не так уж плохи. Вероятно, подмога могла прийти к каждому из троих, и все-таки следовало признать, что в большей степени время работало на него. Во-первых, звонком Гринева ребята из «Кандагара» наверняка уже оповещены, а во-вторых, шум во дворе они подняли такой, что можно было не сомневаться в скором прибытии милиции.

– Ну что, добры молодцы, может, хватит жечь порох? – громко выкрикнул Шебукин. – Лапки в гору – и гарантирую жизнь!

– А может, сам поднимешь? – задиристо осведомился далекий стрелок.

– С каких это щей? – Михаил фыркнул. – Лично ко мне минут через пять прибудет подкрепление. Грузовичок местных парней из СОБРа.

– Не лепи горбатого, начальник! – на этот раз голосок подал тот, что укрывался за крылечком. – Хрена лысого ты дождешься, а не собровцев!

– Что ж, мое дело предупредить. – Михаил повернул голову таким образом, чтобы ловить боковым зрением шевеление за избушкой и у крыльца. – Хотите маслин в голову, полежим еще немного.

В принципе такой расклад его, действительно, устраивал, но двор есть двор, – в любой момент сюда могли забрести гуляющие с колясками мамаши или забежать дети, а что такое убийца с заложником на руках, Шебукин знал прекрасно. Сам пару раз участвовал в операциях задержания и понимал, насколько сложно сохранить жизнь невольного пленника.

– Але, ребятки, расслабьтесь! Мне нужна только старуха. – Вновь вступил в переговоры стрелок за избушкой. – Отдайте ее мне и валите куда хотите.

– Старуха – собственность паханов с Юго-Западного! – не очень уверенно предупредил блатной. – Кончишь ее, будешь иметь дело с Зямой Питерским и Рамой.

– А мне так и так с ними дело иметь! – ухмыльнулся оппонент. – Как-никак я твоих чуханов завалил. И тебя наверняка завалю!

– Это мы, сука, еще поглядим!

– А тут и глядеть нечего. Я ведь знаю братву с Юго-Западного. Таких крыс во всем городе поискать. Ни стрелять, ни воевать толком не умеете. Только и знаете, что паяльники в очко буржуям совать. Придет время, и под нас ляжете. По первому слову, мандавошки драные…

Стрелок намеренно заводил братка, и это ему удалось. Ожидая неминуемого, Шебукин в готовности приподнял руку с пистолетом. Он не ошибся. Ругаясь на чем свет стоит, блатарь наобум выстрелил в избушку, духарясь, выскочил из-за крыльца.

– Ну?! Где ты там вошь болотная? Выходи один на один!

Шебукин легко мог бы положить его первой же пулей, но он не двинулся с места, внимательно следя за избушкой.

– Что же ты, гнида, зад свой в песочницу зарыл? Выходи, если не трусишь!…

– Да здесь я, здесь… – стрелок, в самом деле, выглянул наружу, но совсем не там, где его ждали. Свое грозное оружие с удлиненным стволом он просунул в узенькое детское окошко – и выстрелил, как плюнул, всего один раз. Блатной повалился лицом вниз, и в тот же миг, опережая собрата, загрохотал «Макаров» Шебукина. Придерживая правую руку левой, Михаил стрелял на пределе дальности, сознательно опустошая обойму. Когда затвор клацнул в крайнем положении, он стремительно перекатился в сторону, выхватив запасную обойму, перезарядил пистолет. Впрочем, в патронах уже не было надобности. Если бы он не попал, далекий стрелок наверняка успел бы превратить его в решето. Но он молчал и, поднявшись, Шебукин неспешно приблизился к избушке.

Молодой человек, в самом деле, умудрился протиснуться в крохотный домик. И ведь рискнул – не испугался, что окажется в подобии ловушки. Он все еще был жив, хотя одна из пуль угодила ему в грудь, другая перебила кисть. Собственно, эта вторая пуля и спасла жизнь Мишане. В противном случае молодой человек, конечно, успел бы выстрелить.

Шебукин наклонился, чтобы вытянуть его наружу, но паренек протестующее застонал:

– Оставь! Больно… Хочу умереть здесь.

Михаил растерянно пожал плечами

– Уж извини, браток, мы честно играли. Так уж вышло, что слабое звено – ты.

– Ошибаешься! Хрен бы ты меня подстрелил, если бы не этот мудак. – Парень сипло раскашлялся, на губах у него выступила кровь.

– За кого хоть умираешь? За Атамана?

Губы умирающего сложились в подобие улыбки.

– За Клан умираю. И за Магистра.

– Чего, чего?

– Ты не поймешь…

– Куда уж мне, – Мишаня тоскливо поглядел в сторону Василисы. Колдунья продолжала стоять у крыльца, ни секунды не сомневаясь, что небесные силы должным образом позаботятся о ней. – Только я, братан, бабуль не убиваю, потому и остался жив.

– Ты не живой, – раненого скрутила жестокая судорога. Он уже не говорил, а хрипел, каждое слово выталкивая из себя жесточайшим усилием: – Ты труп!… Давно уже труп!…

Кровь напополам с кашлем выплеснула ему на подбородок, и Шебукин в растерянности поднялся.

– Кто бы кому говорил… – пробормотал он. Подобно Василисе, он также сохранял невозмутимость, хотя по идее ему следовало сейчас спасаться со всех ног. Даже если приедет грузовичок с СОБРом, то разбираться – кто прав, а кто не очень – эти ребята не будут…

Но ему повезло. Первыми во двор ворвались две машины с «кандагаровцами». Из передней вылетел Серега Маркелов, из второй выбрались Харитонов с Лосевым – все трое вооруженные автоматами «Калашникова».

– Как ты тут? – держа автомат наперевес, Дима Харитонов крутанулся на месте, мимоходом заглянул в избушку.

– Да не крутись ты, все нормально.

– Ничего себе нормально! Пять трупарей мне сделал!

– Зато Василису живой сохранил.

– Ее-то сохранил, а вот Гринева не уберег. В больничку парня отправили.

– Не понял? – брови у Мишани поползли вверх. – Он же к вам звонить побежал!

– К сожалению, не добежал. Звонил нам уже с пулей в бедре. У нас еще третий кадиллак был, – с ним и отправили к врачам.

– Мда… – Шебукин покачал головой. – Выходит, прав был Васек насчет судьбы.

– Какой еще судьбы?

– Да так это я, о своем… – Мишаня кивнул в сторону въезжающей во двор кавалькады милицейских машин. – Иди вон отдувайся. Чувствую, жарить нас будут по полной.

– Вот же черт!… Быстро, однако, приехали… – передав автомат Шебукину, Дмитрий достал из кармана удостоверение. – Ладно, как-нибудь отмажемся, не впервой…

С готовностью подняв руки над головой, он отважно двинулся навстречу милиции. Михаил с интересом смотрел ему вслед. В то, что блюстители правопорядка не будут в них стрелять, он уже не особенно верил. Обстоятельствами распоряжались не логика и не закон, – всем заправляла злодейка-судьба – и только она…